В отеле «Ландскнехт» было время обеда, и зал едва мог вместить огромную массу посетителей.
— Мы хотели бы переговорить с советником уголовной полиции. Драхвитцем, — обратился Шоппенхауер к владельцу отеля.
Тот выглянул из-за кранов, из которых непрерывным потоком разливалось пиво в поллитровые кружки, и промолвил в ответ:
— Неудачное время.
— Почему?
— Господа как раз обедают.
— Очень кстати! Может быть, и нам перепадет что-нибудь!
— Даже не знаю, стоит ли им мешать?
— Давайте все же попробуем!
Хозяин отеля нехотя указал на кожаную портьеру.
— Там, в отдельном кабинете.
Шоппенхауер и Фреезе с трудом протиснулись между плотными рядами столиков и наконец оказались за портьерой. Комиссар, казалось, удачно выбрал момент, решив, видимо, испортить почетным горожанам удовольствие от послеобеденной сигары. Не ожидая приглашения, он пододвинул стул и сел рядом с Вооком, спокойно переводя взгляд от одного к другому, пока его глаза не остановились на сидевшем напротив Драхвитце. Драхвитц, который все это время был поглощен своей сигарой, откашлялся.
— Судя по вашему появлению здесь, — сказал он, — труп, выловленный в Фёрдорфе, был Вебером?
— А как же? — ответствовал Шоппенхауер резким тоном. — Не каждый день в вашем ручейке плавают трупы!
— Понимаю ваши чувства, — доброжелательно возразил Драхвитц.
— Господин советник, вы, вероятно, помните наш первый разговор. Тогда мы спросили вас, не знакомы ли вы с доктором Флюгером? Если вы не возражаете, я повторю этот вопрос сейчас.
— Какого Флюгера вы имеете в виду? — задал Драхвитц встречный вопрос.
— Штандартенфюрера и начальника команды.
— Я припоминаю…
— …этого человека? — Шоппенхауер подался вперед.
— Я припоминаю, что вы спрашивали о нем, — невозмутимо ответил Драхвитц. — Припоминаю также свой ответ, что никогда не встречал его. Кроме того, господин Шоппенхауер, здесь не место, а вы не тот человек, чтобы задавать такие вопросы. Я пошел навстречу просьбе вашего шефа о совместном расследовании, но только тех обстоятельств, которые касаются смерти Вебера. И ничего больше! Вы поняли, коллега?
— Конечно, господин советник. — Комиссар обратился к Шлихтингу. — А вам знакома фамилия Флюгер, господин доктор?
— Фамилия, вроде бы, — рассмеялся Шлихтинг, — но не человек!
— Ну, а вам? — спросил комиссар Ландгута.
Чиновник презрительно скривил рот и промолчал. Вместо него в разговор опять вступил Драхвитц.
— В последний раз предупреждаю вас, господин Шоппенхауер! Я закончу этот разговор, если вы не оставите в покое вопросы, не касающиеся существа интересующего нас дела!
— Согласен, господин советник. Но вопрос о Флюгере самый существенный, не правда ли? Вебер исходил в своих рассуждениях из того, что только у одного лица имелся мотив выкрасть коллекцию, а затем убить Геердтса. Это лицо и есть тот самый Флюгер. После сорок пятого года он бежал под вымышленным именем в Южную Америку.
— Но как он мог убить Геердтса, если, как вы говорите, он там и проживает? — вмешался в разговор Воок.
— Я сказал, что он бежал в Южную Америку, но не говорил, что он до сих пор живет там. Времена изменились, и он мог возвратиться.
— И вы думаете, — продолжал Воок, — что Флюгер осел в Рендсхагене?
Шоппенхауер кивнул.
— Конечно, не под своим именем, — пояснил он.
— А под каким?
Шоппенхауер пожал плечами.
— Поэтому я и задаю вопрос советнику уголовной полиции, не был ли он знаком с Флюгером ранее?
— С вашего позволения, уважаемый Драхвитц, теорию господина Шоппенхауера я нахожу весьма интересной. — Воок повернулся к Драхвитцу, затем, обращаясь к комиссару, добавил: — Если я правильно понял, вы полагаете, что Флюгер проживает в нашем городе?
— Да.
— И придерживаетесь мнения, что вор и убийца — одно и то же лицо?
— Конечно.
— Но здесь в ваши рассуждения, видимо, закралась ошибка. Зачем Флюгеру понадобилось убить Геердтса? Ведь он уже украл документы, идентифицирующие его личность.
Комиссар рассматривал Воока с задумчивым интересом.
— Есть две причины, — сказал он. — Рендсхаген — городок маленький, а Геердтс много колесил, подбирая помещение пол выставку. Возможно, он встретился с Флюгером и опознал его. — Шоппенхауер замолчал и скользнул взглядом по морщинистому лицу Шлихтинга.
Воок хмыкнул и спросил:
— А вторая причина убийства Геердтса?
— К Флюгеру попали только фотокопии документов, — пояснил Шоппенхауер. — Ему же нужны были негативы, а он их не нашел. Негативы обнаружил Вебер. Но спустя несколько часов после того, как он отыскал их, его тоже убили.
— Видите ли, коллега Шоппенхауер, тут мы действительно впервые столкнулись с интересным моментом, — вмешался в разговор Драхвитц. — Как нам сообщила Жаннет Мессемер, Вебер нашел негативы коллекции Геердтса в камере хранения на вокзале и отправил их почтой по железной дороге.
— Именно так, — улыбнулся комиссар.
— Но он должен был незамедлительно передать материалы в наши руки! — возмутился Драхвитц. — Сокрытием столь важных документов он нарушил закон!
— Совершенно верно, — ответил комиссар. — Но довольно сложно привлечь мертвого к ответственности.
— А где теперь негативы? — спросил Драхвитц. — Куда он их отправил?
Шоппенхауер пожал плечами.
— На свой домашний адрес он их не отправлял. Мы справлялись у его секретарши.
— А до востребования?
— Советник уголовной полиции Линдберг обещал помочь с этим делом, но речь идет не только о главпочтамте, но и о районных почтовых отделениях. К тому же мы не знаем, отправил ли он посылку пол своим именем или воспользовался паролем.
— Но нам известны место отправления и время! — горячился Драхвитц.
— Конечно, конечно, — успокоил его Шоппенхауер. — Но это займет некоторое время. А пока мы, может быть, попытаемся выяснить, не знал ли еще кто-то, кроме Мессемер, что Вебер нашел негативы? — Шоппенхауер повернулся к Вооку. — Он разговаривал с вами по этому поводу?
Торговец антиквариатом покачал головой.
— Мы беседовали о Боге и мире, но, насколько я помню, имя Геердтса при этом ни разу не упоминалось.
— А вы? — спросил комиссар дантиста.
Шлихтинг отпрянул.
— Я ни словом не обмолвился с этим человеком!
Шоппенхауер вопросительно посмотрел на Фреезе, сидевшего отдельно от них за соседним столиком.
— Ничего не было сказано об этом, — сдержанно промолвил он.
— Вот удивительно, — произнес Воок с легким недоверием в голосе. — Ведь эта находка была как бы триумфом Вебера, и как раз вам-то он и должен был сообщить о ней.
Адвокат весело рассмеялся:
— Вы забываете мою профессию, господин Воок. Он ведь знал, что я никогда не стану оправдывать сокрытие вещественных доказательств.
— А почему вы, собственно, хотите знать, рассказывал Вебер об этом еще кому-то или нет? — спросил Драхвитц.
— Потому что это связано с его предполагаемым убийцей, — ответил Шоппенхауер.
— Да, да, коллега Шоппенхауер. Я вас понял, — Драхвитц натянуто улыбнулся. — Мне хочется еще раз услышать подтверждение вашей теории о том, что смерть Вебера и смерть Геердтса взаимосвязаны. Но поверьте, в смерти вашего друга нет ничего таинственного, это был несчастный случай на охоте, и ничего больше!
После такого заявления Драхвитца наступила тишина. Все повернулись к комиссару и напряженно ждали, как он отреагирует.
— Несчастный случай на охоте? — переспросил Шоппенхауер.
Драхвитц молча кивнул.
— И вы пришли к такому выводу на основе вашего расследования? — осведомился комиссар.
— Да.
Шоппенхауер посмотрел на сидевшего рядом антиквара.
— А как ваше мнение насчет несчастного случая на охоте?
— Это был несчастный случай, господин Шоппенхауер, — промолвил Воок.
Комиссар повернулся к столику, за которым сидел Фреезе.
— А вы? Вы ведь тоже были на охоте?
— Я тоже полагаю, что произошел несчастный случай, — ответил адвокат, осматриваясь вокруг. — Я уже намекал вам об этом, Шоппенхауер. Учитывая наше состояние в то утро… и потом… не забывайте о тумане.
Воок чуть было не прыснул от смеха. Этот адвокат просто золото! Комиссар с видом глубокого разочарования откинулся на стуле. Затем, выдержав небольшую паузу, усталым голосом произнес:
— Если это так, то все мои умозаключения кошке под хвост.
Присутствовавшие несколько оживились. Первым поднялся Драхвитц.
— Ладно. Тогда мы, пожалуй, пойдем.
— Обед за мой счет, — сказал Воок, увидев в руках Драхвитца бумажник.
— А кто, собственно стрелял? — спросил комиссар.
— Как кто стрелял? — Драхвитц все еще копался в бумажнике. — Мы не знаем.
— Действительно?
Снова наступила тишина, компания, казалось, почувствовала, что комиссар водит всех за нос.
— Пока никто не доложился, — сообщил Драхвитц. — Такое повеление можно по-человечески понять.
Шоппенхауер кивнул, затем его холодный взгляд уперся в торговца антиквариатом.
— Ваша вылазка на охоту была импровизированной, не правда ли?
— Пожалуй, да, — без колебаний ответил Воок. — Идея родилась под настроение.
— Откуда оружие?
— Из моей коллекции.
— Все?
— Большая часть. Несколько ружей я взял перед охотой у своих друзей.
— Вы проверяли их?
— Да.
— А в то утро? Вы сами выдавали ружья?
— Да.
— А патроны? Их тоже выдавали вы?
Воок неожиданно замолчал.
— Ну? — дружески произнес Шоппепхауер. — Кто выдавал патроны?
— Я.
— На что охотились?
— На мелкую дичь, уток.
— Пулями?
Разговор снова застопорился. Ища поддержки, Воок взглянул на Драхвитца, но тот промолчал.
— Ну?
— При чем тут пули? Ведь на уток охотятся картечью! — выпалил Воок.
— Я тоже так считал. Но Вебер был убит пулей!
Воок недоуменно посмотрел на комиссара.
— Но я… выдавал только картечь. Клянусь!
— Что все это значит? — спросил Драхвитц Шоппенхауера.
— Вы спрашиваете меня, господин советник? — Рука Шоппенхауера, словно рапира, ткнулась в сторону Воока. — Ружья-то были выданы этим господином и патроны — картечь, как он утверждает, — тоже. Тот факт, что в картечь была подсунута пуля, доказывает запланированное убийство!
— Может быть, вы случайно выдали пулю, господин Воок? — пришел на помощь антиквару Драхвитц.
— Я могу отличить патрон с пулей от патрона с картечью. И вообще, что значит «случайно»?
— Значит, пулю вы подсунули сознательно? — неожиданно вклинился в разговор Шлихтинг.
— Может быть, вам? — оживился Шоппенхауер.
— Вы что, с ума сошли? Я вообще не сделал ни одного выстрела! — Шлихтинг не мог оторвать взгляда от Воока и нервно добавил: — Ну, скажите же что-нибудь, Воок! Ведь это была ваша идея с несчастным случаем!
— Господин Шлихтинг. — Драхвитц предпринял слабую попытку притормозить дантиста. Но сдержать того было уже невозможно.
— Я не желаю быть втянутым в какое бы то ни было дело об убийстве! — провизжал Шлихтинг. — Это Воок хотел представить все как несчастный случай, поскольку он печется о своем мандате на выборах! Воок, давайте не будем ничего скрывать от комиссара!
Антиквар высокомерно посмотрел на Шлихтинга.
— Может быть, я убил Вебера? Может быть, я Флюгер?
В это мгновение Ландгут отодвинул стул и поднялся.
— Мне этот разговор не понравился с самого начала, — произнес он с нескрываемым презрением в голосе. — Если вы хотите ссориться, как школьники, то делайте это без меня! — Он повернулся и невозмутимо направился к выходу.
Комиссар дал ему возможность дойти до портьеры, затем спросил:
— А что, собственно, делали в тот вечер на втором этаже вы, господин Ландгут?
Ландгут обернулся. Лицо его было непроницаемо.
— Какой вечер вы имеете в виду?
— Тот вечер, когда убили Геердтса. Вы, видимо, помните его. Это было в двадцать часов пятнадцать минут. В двадцать часов тридцать минут в отель прибыл Вебер, а минут через десять был обнаружен труп. Но примерно за полчаса до этого вас видели в коридоре гостиницы.
— Кто?
— Вы же знаете это лучше меня. Горничная Анке! Которую потом неожиданно отправили в Бад Примонт.
Ландгут возвратился к столу и бесстрастным тоном пояснил:
— Я был в комнате номер пять. В то время там проживала… одна дама. Я пытался переубедить ее, что мой сын несколько молод для нее.
— Все совпадает, я справлялся, — сказал комиссар. — Только той дамы, как вы уверяете, в то время в отеле не было. Если вы действительно договаривались с ней о встрече, то она, должно быть, обманула вас.
— Поэтому я сразу же спустился вниз.
— Правильно. Вы отсутствовали за столом не особенно долго, — неожиданно вступил в разговор Шлихтинг. — И разве не вы говорили нам, что хотите только позвонить?
— Да, говорил.
— Почему же вы солгали?
— Во-первых, я не обязан отчитываться перед вами, не так ли? — возразил Ландгут. — А во-вторых, меня не воодушевляли поступки моего сына.
— Значит, в тот вечер вы поднялись на второй этаж, чтобы поговорить с дамой? — повторил свой вопрос Шоппенхауер.
— Да.
— И когда на ваш повторный стук в комнате номер пять никто не отозвался, вы спустились вниз?
— Я уже говорил.
— Откуда вам известно, что Ландгут должен был встретиться в отеле с женщиной? — раздраженно спросил Драхвитц.
Расплывшись в улыбке, Шоппенхауер повернулся к нему.
— Мне сообщили, что примерно в то время, когда было совершено преступление, Ландгут находился на втором этаже. «Случайность или нет?» — спросил я себя. Если это не случайность, то подозрения в отношении Ландгута усилятся. Но я должен был исключить случайность, если хотел вывести его на чистую воду. Я просмотрел списки постояльцев и, наткнувшись на молодую даму из Гамбурга, навестил ее и опросил. В целом она подтвердила сказанное Ландгутом, но показала, что в тот вечер ее в отеле не было.
— Чего же вы еще хотите? — нетерпеливо спросил Ландгут.
— Давайте предположим, что дама вообще не выходила из номера или что именно она убила Геердтса…
— Женщина? Да это же смешно! — перебил его Ландгут.
— Женщина-убийца — не такая уж редкость, — упорствовал Шоппенхауер. — Вашим утверждением, что ее в отеле не было и вы не смогли переговорить с ней, вы создаете ей неплохое алиби.
— Какая же у нее могла быть причина для убийства? — поинтересовался Ландгут.
— Может быть, она действовала по чьему-то заданию. Такое случается. Возможно, у нее был сообщник.
— Сообщник? — нерешительно спросил чиновник. — Кто же?
— Вы, например. — Шоппенхауер мило улыбнулся.
Ландгут нервно стукнул рукой по столу.
— Я уже дал понять, как мне неприятен случай с моим сыном!
— Видите, как легко можно попасть под подозрение? — промолвил Шлихтинг.
— Кончайте с вашими поддевками. Шлихтинг! — Воок злобно глянул на улыбающегося дантиста. — Вы тоже не исключение. Не вы ли пришли в тот вечер с опозданием на десять минут?
— И он прошел через двор, — вставил комиссар прежде, чем Шлихтинг успел что-либо сказать. — Это правда, что время преступления установлено между четвертью и половиной девятого? — спросил он Драхвитца.
— Да.
— Значит. Шлихтинг мог уже задолго до этого появиться во дворе.
— Ерунда, — пришел в себя дантист. — Я покинул клинику ровно в двадцать часов!
— И сколько вам потребовалось времени на дорогу до отеля?
— Минут десять, я шел пешком.
— Разумеется, у вас есть свидетель.
— Конечно.
— Кто это?
— Медсестра.
— Ну, это можно было бы проверить, — произнес Шоппенхауер, обращаясь к Драхвитцу.
Шлихтинг вдруг взорвался:
— Почему нас подозревают таким бессовестным образом, да еще оскорбляют? — Он остановился, но, поскольку никто не прореагировал, продолжил: — Ладно, давайте последуем вашей идиотской идее, господин комиссар Шоппенхауер! А вы не подумали о том, что в тот вечер я мог воспользоваться главным входом?
— Вы же всегда проходили через двор, так было и в тот вечер! — Комиссар широко улыбнулся. — Поймите меня правильно, я не утверждаю, что все было именно так, и основываюсь, как и доктор Ландгут, лишь на предположении. — Комиссар посмотрел на антиквара и добавил: — Если мне верно доложили, то вы, господин Воок, единственный, кто в тот вечер все время оставался за столом.
Антиквар молча кивнул.
— А в то несчастливое утро на охоте вы находились на другом берегу речки?
— Да.
— Эти господа тоже?
— Хм.
— Значит ли это, что вы в противоположность Шлихтингу и Ландгуту ни в коем случае не можете быть связаны с произошедшими событиями?
— И вы меня спрашиваете?
— Господин Воок, вы не рассердитесь, если я выскажу еще одну версию?
— Не рассержусь, валяйте! — добродушно ответил Воок.
— Я заканчиваю. Поскольку смертельная пуля вылетела из ружья, выданного вами, — комиссар поочередно обвел всех взглядом и снова остановил его на Вооке, — это значит, что все трое: Ландгут. Шлихтинг и вы, господин Воок, — в обоих случаях сообща планировали преступление и совершили его!
Все вскочили с мест, жестикулируя, набросились на Шоппенхауера и Драхвитца, который с побледневшим лицом прохрипел, что доложит обо всем начальнику комиссара Линдбергу. Пошатываясь, Драхвитц вышел. Вслед за ним устремились остальные.
Фреезе, являвшийся как бы сторонним наблюдателем, тоже поднялся и направился к выходу, но нерешительно остановился на полпути.
— Ну, и чего вы этим достигли? — спросил он, глядя на комиссара.
— Чем?
— Подобной провокацией!
— Должен же я был выманить этих господ из кустов, не так ли? Или вы можете подсказать мне, кто из них убил Геердтса?
— Конечно же, нет, — последовал ответ адвоката.
— Тогда оставим ваши благочестивые притчи о провокации, — произнес комиссар. — А смерть Вебера? Разве это не провокация?
— Вы их действительно выманили, но боюсь, что погнали не в том направлении, в котором вам хотелось бы! Теперь они предпримут все, чтобы удалить вас из города!
Не дождавшись ответа, адвокат вышел. Оказавшись в вестибюле, он увидел Ландгута, звонившего по телефону от портье. Чиновник опустил трубку и крикнул ему:
— Вы не подождете меня? Я сейчас закончу!
Фреезе согласно кивнул и через вращающуюся дверь вышел на улицу. Палящие лучи солнца падали на площадь, и только в проходе под колоннадой было прохладно.
— Давайте пройдем в тенек, — услышал адвокат голос за спиной. Он обернулся и увидел Ландгута. — Жара просто невыносимая. Составьте мне компанию, пока не приедет сын. Я попросил его заехать за мной.
— Вы уезжаете? — осведомился адвокат.
— Мне надо в Киль, — ответил Ландгут, и тут у него непроизвольно вырвалось: — Шоппенхауер должен покинуть город! Я поеду в земельную полицию и привезу сюда кое-кого!
Фреезе промолчал, размышляя о том, что начинают сбываться его предсказания комиссару.
— Не знаю, как вы относитесь к Шоппенхауеру…
— Мне он безразличен. Я познакомился с ним через Вебера. — Фреезе сосредоточенно рассматривал свою ладонь.
— Откровенно говоря, — надеюсь, что вы не обидитесь на меня, господин Фреезе, — я был удивлен, узнав, что вы представляете интересы такого человека.
— Вебера?
— Да. Весь он какой-то несерьезный, да и направление, выбранное им, тоже.
— Вы имеете в виду политическую направленность?
— Конечно!
Адвокат остановился возле колонны и оперся на нее.
— Вебер был в порядке и вовсе не хотел впутываться в дело с Геердтсом. Так получилось против его воли.
— За это он и поплатился.
— По-видимому, теорию о несчастном случае вам нужно было бы обосновать более тщательно, — внезапно произнес Фреезе.
Ландгут резко повернулся.
— Совершенно верно, именно таким было задание Драхвитца. Но тут появляется какой-то непонятный комиссар из Гамбурга и одним высказыванием: «Пуля на утиной охоте» — разносит все в пух и прах!
— Если вы подключите к расследованию земельную полицию, этот случай получит более широкую огласку, так ведь?
Ландгут нахмурился.
— Вы думаете, я не понимаю? Но вы же слышали, какую версию выдвинул Шоппенхауер. И как прикажете к ней относиться?
На площади прозвучал гудок автомобиля. Через опущенное боковое стекло им махал молодой человек.
— Это мой сын, — сказал Ландгут, подавая адвокату руку. — Мы еще увидимся? Как долго вы останетесь в городе?
— Завтра я уеду.
— А не выпить ли нам вечерком бутылочку хорошего вина?
— А разве встреча начинается не сегодня?
— Ах, да, встреча! Ну, значит, из нашего вечера ничего не получится. Жаль. Но при случае я позвоню вам, если у меня появятся дела в Гамбурге. Может быть, мы вместе пообедаем?
— Буду рад.
— Тогда до свидания! — Ландгут направился к машине и сел рядом с сыном на переднее сиденье.
Пройдя под колоннадой, Фреезе приблизился к антикварному магазину «Ханзен и Воок» и остановился перед витриной. Она была закрыта плотной гардиной темновато-серого цвета, и поэтому Фреезе не мог видеть того, кто наблюдал за ним из помещения.
А на адвоката смотрел торговец антиквариатом. Но не Фреезе уделял он внимание, а трем мужчинам, сидевшим позади него в креслах стиля «ампир». Слух о событиях утренней охоты давно достиг Киля. И все же появление этих людей нервировало его.
Фреезе взглянул последний раз на витрину и, повернувшись, пошел дальше.
— Только этой истории нам и не хватало за четыре недели до выборов, — выругался за спиной Воока один из сидевших в кресле. — Одного убийства было предостаточно.
Воок повернулся и изучающе посмотрел на говорившего. От него не укрылось, что добрые отношения, существовавшие между ними ранее, несколько охладели. Он принялся лихорадочно объяснять:
— Да, господа, убийство Геердтса произошло в этом городке, но я ни в чем не замешан.
— А смерть частного детектива?
— Это и вовсе необъяснимо! С абсолютной уверенностью могу сказать, что в то утро я раздавал патроны с картечью!
— Ну, Воок, не следует нас агитировать. — Мужчина встал. — Лично вы не имеете отношения ни к одному из этих случаев, нам это хорошо известно, но речь совсем о другом. На вас не должна упасть даже тень подозрении. А если теперь ваше имя будет упомянуто в связи с двумя убийствами? Что тогда?
— Стоп! До этого мы еще не дошли, — произнес в этот момент самый молодой из гостей. — Мы должны сохранить Воока. Поэтому надо убрать с дороги весь хлам. — Он остановился и ободряюще улыбнулся антиквару. — Видимо, будет не трудно сделать так, чтобы комиссар из Гамбурга побыстрее исчез отсюда!