Никуда печь не делась. Пробудившись, Алёша увидел её по-прежнему стоящей рядом. Поднявшись со своей зелёной постели, следователь повторил вопрос:

— Итак, кто меня вызвал?

Ясное дело, печь басовито ответила:

— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.

Съел. Поблагодарил. Печка сказала:

— Не знаю.

— Печка, печка, — принялся стыдить её Алексей Попов. — Ты же препятствуешь нормальному процессу дознания, причём самым хитроумным образом. Затягиваешь следствие. Зачем это тебе? Когда мы в прошлый раз встретились, ты и пирожками потчевала, и нормально разговаривала. А теперь… Разучилась, что ли, по-человечески общаться? Не можешь?

— Очень даже могу, — одышливо начала печка. — Это Глафира не может. Вообще-то, она правильно поступает. Не положено печкам говорить с теми, кто пирожка не съест. Я, если попросят, могу от правил и отступить. Иногда. А Глафира — ни за что. Она ужас какая законопослушная, наша Глафира.

— Глафира? — потрясение переспросил Алёша.

— Ну да. Сестра моя. Мы с ней близняшки.

— Значит, до сна я беседовал с Глафирой, а теперь…

— С Авдотьей, — не дав ему договорить, с готовностью пояснила печь. — Авдотья я. Глафира ушла, а я пришла.

— Выходит, это с тобой я встречался, когда в прошлый раз работал в Лукоморье?

— Конечно. Ты тогда ещё с кошкой был. С Марусей. Вы Двадцать Девятое государство искали, я помню. А теперь кого ищешь?

— Теперь, — признался следователь, — сам ведать не ведаю.

— Тогда тебе, — посоветовала Авдотья, — надо за тот холм идти. За ним просторы совершенно неведомые. Как говорится, сплошное белое пятно, где ещё ничья нога не ступала. Там и найдёшь то, чего сам не ведаешь. Где же ещё?

Алёша чуть-чуть подумал, признал совет Авдотьи вполне здравым и решил немедленно тронуться в путь. Только надо подкрепиться на дорогу. Как знать, может быть, она окажется долгой.

— Печка, печка, куда впадает Волга?

— Съешь моего ржаного пирожка, тогда скажу.

— Спасибо.

Съел. Поблагодарил. Попрощался. Отправился в путь. Взбираясь по склону, услышал за спиной низкий бас:

— В Каспийское море!