Михаил сидел на втором этаже дачи прямо напротив открытого]окна. Солнце уже садилось, легкий осенний ветерок играл желтеющей листвой фруктового сада, яблоки, набравшие сок и сладость, висели прямо над оконной рамой.

Он любовался закатом и получал огромное удовольствие от глотка скотча и аромата сорванного прямо через окно фрукта. Тихонечко надкусывая его зубами, он чувствовал, как крепкая кожица рвется, издавая хруст, а сладко-кислый сок, смешиваясь с послевкусием от виски, приятно ласкает горло.

– Замечательно! Нашел хороший дом, годовая аренда четыре тысячи долларов – недорого и вполне прилично. – Михаил посмотрел по сторонам, разглядывая стены и потолок. – Да, начало хорошее! Завтра тут кое-что поменяю, переставлю мебель, – так сказать: вдохну жизнь в этот уснувший дизайн, и… понеслась… – Он поднялся с кресла и потер ладони друг о друга. Настроение было отличным, алкоголь добавил прыткости мыслям, и он решил еще раз прокрутить в голове предстоящую встречу.

– Значит, так… Задача не понравиться, нет. Задача – запомниться. Причем, так, чтобы любопытство и интерес продырявили их мысли вопросами и зудом нетерпения. Буду начинать спокойно, без лишней суеты и по-богатому уверенно. Расскажу о своем бизнесе в Москве, покажу фотки яхты в мобильнике, места любимого и частого отдыха, словом – весь материал, что подготовили для меня в офисе.

Он снова налил себе виски и спустился по лестнице вниз, к камину. Присев на диван поближе к огню, Михаил, продолжая размышлять, стал смотреть, как языки пламени, играя желтым и фиолетовым, с треском съедают сухие дрова, отдавая приятное тепло его лицу.

– Интересная картинка получается… – произнес он вслух. – Дерево растет долго, мы десятки лет любуемся красотой лесов, но лишь быстротечное горение огня завораживает настолько, что мы не можем отвести взгляда…

Он выпил виски залпом и, поставив стакан, присел на корточки перед камином.

– Скоро, очень скоро я разожгу тут большой пожар, а дровами в моем костре будут ложь и патологическая тяга к роскоши. Я обязательно найду, господа местные олигархи, то, что будет трещать по швам в вашей жизни и гореть так же ярко, как и этот огонь! Пойдем, друг Мишка, – обратился он сам к себе во втором лице. – Посмотрим еще раз на информацию, собранную вами в трудах и заботах… – Он поднялся, провел рукой по пыльным фигуркам гжели, плотно стоящим на каминной полке и, снова вернувшись на второй этаж, открыл компьютер.

– Масюкович Виктор Васильевич, сорок девять лет, родился в Бресте, – он принялся вслух и нараспев, словно декламируя стихи, читать файл, – школа, институт, в советское время – директор универмага, грамоты за хорошую работу, ударник коммунистического труда. Перестройка. Руководит торговыми базами области и потихонечку начинает путать карманы, впрочем, отчетливо понимая, что наступило время для умного воровства. Строит себе первый дом. Сначала как все – в деревне, на земле своей матери. Начинает заниматься нефтью, по квотам СНГ получает печной мазут за копейки, закачивает все в хранилище и, добавляя присадки, создает «дизельное» топливо, которое продает на заправочных станциях республики… Сукины дети! – Михаил отвлекся от текста. – Сколько сельхозмашин запороли!! В Прокуратуре засветились, но, на лапку положив – открутились! А тут… – Он снова вернулся к тексту. – Еще лучше! Этот так и вообще утруждать себя не стал – поменял команду, завел руку в министерстве и бензин, получаемый из России, по льготным – между странами СНГ – ценам, стал перепродавать Польше! Покупает себе две квартиры на одной лестничной площадке в самом центре города… Причем, наверное, в качестве насмешки или из полного чувства безнаказанности – окнами прямо на здание КГБ. Денег не считает: мебель французская, ковры персидские, люстры чешские, паркет тиковый, окна вакуумные, кухня немецкая… Не дом, а сплошная демонстрация богатства и роскоши. А нефтепродукты льются рекой, наполняя расчетные счета в оффшорных зонах и Швейцарских банках… И тогда Виктор Васильевич принимает решение заняться строительством. Покупает бетонный завод, открывает иностранное предприятие по производству панелей и блоков, оформляет льготное налогообложение сроком на пять лет. Да… – Михаил перестал читать и снова посмотрел на яблоки, висящие за окном. – Отлично мне помогли ребята из отдела разведки – такую шикарную информацию собрали! А белорусы, так те просто молодцы – сделали все быстро и оперативно, водки со мной в ресторане попили, да еще и спасибо сказали! Вот и СССР давно нет, и страны разные, а дружеские отношения и поддержка – остались… Учредителем нигде не числится. – Вернулся он к работе над документами. – Все какие-то мусорные секретарские компании на Кипре и Виргинских островах, адвокаты, да генеральные доверенности… Когда жареным запахло, партнеры твои все разбежались, а ты, значит, у нас тут ничего не боишься, хвосты свои попрятал в иностранных банках, и живешь себе! Ну, и как же ты у нас тут живешь?.. – Михаил открыл следующую страницу. Читая эти материалы уже не в первый раз, он ерничал. Его веселило, как белорусский «буржуа» маскировался и светился одновременно. – …Развелся, долго содержал молодую любовницу. Делал дорогие подарки, был спонсором Дома моделей… – Михаилу неожиданно стало очень весело: Масюкович был предсказуем. Чем больше он воровал и присваивал, тем сильнее он хотел нравиться окружающим. – Бывшая жена, – продолжил он, смотря файл, – Нина, сорок восемь лет, развелась с ним семь лет назад, сейчас живет одна в собственной квартире, машина – джип БМВ, не работает. Так, интересно… тут надо разобраться: на какие средства она существует?.. Мужчин даже в друзьях нет, ведет уединенный образ жизни, верующая. Дочь – Ангелина, двадцать три года… Боже, какие имена! – Он улыбнулся, в голову пришла мысль: «Чем примитивней люди, тем заковыристее имена они дают своим детям», а вслух продолжил: – Вышла замуж шесть месяцев назад, живет в квартире мужа, детей нет, тоже не работает. Машина – джип Мерседес. Постоянная посетительница ночных клубов, периодически встречается с бывшим любовником, любит выпить, замечена в употреблении слабых наркотических препаратов, самая близкая подружка – гей-парикмахер. Вот такая вот семейка… – Михаил открыл файл с фотографиями. – И ведь нормальные с виду люди! Дочка такая симпатичная, нос с небольшой белорусской пилочкой и правое ухо откровенно торчит… Мама – та тоже ничего себе женщина, на фигуру ладная, но с глазами уставшими и слегка печальными. Ну, так вот, дамочки… На папу вашего в лоб выйти трудно – бумажками и адвокатами закрылся; пуганем – уйдет с концами, запаримся искать. – Он увеличил фотографию Нины и принялся внимательно рассматривать ее серьги. – А вот с вашей помощью можно будет подойти поближе и к семейным капиталам, и к вашему папочке. – Михаил задумался и лукаво улыбнулся. – Интересно, и кому из вас я стану другом?.. Судя по телефонной распечатке… – Перешел он к изучению звонков. – Общается он с вами каждый день, периодически даже обедать заезжает. А это значит – что?.. – Он стал увеличивать все фотографии женщин и запоминать их ювелирные украшения. – …Что у вас хорошие семейные связи, и хотя бы в этом вы постоянны!

Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Михаил тут же отвлекся от компьютера – этот номер знали только несколько человек.

– Здравствуй. – Услышал он голос своего московского шефа. – Завтра действовать начинаешь? Как твой информатор? Ты его вслепую пользуешь – не подведет в последний момент?

– Нет, что вы, Николай Иванович! Все будет хорошо. По легенде я недавно в Брест приехал, никого не знаю, дело свое хочу начать. Вот он и старается – сводит, так сказать, с высшим обществом…

– Ну-ну… Советов тебе не даю, ты уже дока стал в этих делах… Прошу только, – так, знаешь, по-отечески прошу: не заиграйся и уйди вовремя. Договорились?

– Не волнуйтесь! Как говорил актер Папанов: «Усе сделаем в лучшем виде».

– Слышу, настроение у тебя хорошее. И, похоже, ты уже в образе. Завтра к тебе выезжает один человек, с наружки, как ты просил… Только не обессудь! – даю его тебе на одну неделю, не больше.

– Николай Иванович! Что в моих планах одна неделя? – миг! Я дом в пригороде на целый год снял! Давайте договоримся: при первом моем требовании вы мне этого, – именно этого бойца, пришлете обратно и надолго. – Михаил улыбался, его шеф был из того времени, когда работа и цель считались выше денег и чинов.

– Вообще, Миша, я звоню тебя поздравить: ты блестяще закончил операцию с ливанцами, ювелирные украшения перешли в нашу собственность. Мне всегда нравилось это удивительное, присущее только тебе, сочетание неспешности и железной хватки. Твои челюсти и на этот раз не упустили добычи, и принесли нашей конторе неплохие дивиденды. Еще раз поздравляю тебя и – прощаюсь. Будь здоров!

– Спасибо! И вам всего хорошего. – Михаил положил телефон рядом с компьютером и посмотрел в окно. Сумерки накрыли дачный поселок темнотой, проявив звездное небо и молодой рогалик луны. Ветер, уставший играть с макушками деревьев, стих.

Мужчина лег и выключил свет. Где-то далеко шла, постукивая колесами, электричка. Монотонный перестук ласкал его засыпающее сознание желаниями новых дорог.

Утром он проснулся рано. Наступил день, от которого зависело самое главное – успех всей операции. Побрившись и приведя себя в порядок, Михаил выехал на рынок, где продавались подержанные иномарки. Выделенные средства позволяли ему купить новую машину среднего класса, но, потратив полчаса, он решил иначе: остановился на тойоте две тысячи пятого года, неприметной окраски и с трудно запоминающимся номером.

Уладив у нотариуса все дела по переоформлению автомобиля, он выехал в город и оставшееся до встречи время катался по центральным улицам, изучая дорожные развязки и местные достопримечательности.

Ровно в назначенный час, ступая в такт секундной стрелке, он открыл дверь ресторана «Золотой Петушок».

– Миша! – Услышал он голос своего «друга» и земляка. – Иди сюда! Масюкавичей… – Он смешно исковеркал белорусскую фамилию. – …Еще нет. Женщины! Сам понимаешь – опаздывают.

Они прошли в отдельный кабинет и закрыли за собой дверь.

– Хочу еще раз напомнить тебе: тетки они богатые, до всего нового голодные, особенно – дочь. Поэтому можешь даже и не волноваться: наверняка у тебя что-то купят, потом и подружек подгонят… Словом – обрастешь потихонечку клиентами. А зацепишься через них за папочку – считай, в дамки прошел. Мне долю за посредничество не закладывай, так помочь тебе хочу, по-товарищески.

– Марик, – обратился Михаил к «земляку», – ты-то хорошо их сам знаешь? Ничего они, не напугаются – вот так, с незнакомым человеком, в ресторане вечер проводить?..

– Ай, слушай, я им показал фотографии твоего московского ювелирного магазина, яхты, дома на Мальте… Сладкого столько в уши влил, что можешь даже и не переживать! Они сидят тут, в провинции, знаешь, такими матронами-переростками. Спят и видят, как заграницу жить уехать. Ты для них – живая легенда, так сказать – воплощение идеалов жизни и мечтаний о богатстве.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появились женщины.

Быстро закончив с ритуалом знакомства, они сели за стол и, читая меню, периодически обменивались беглыми взглядами и быстрыми улыбками.

Нина в жизни оказалась другой, совсем не похожей на ту женщину с фотографий в его компьютере. Лицо ее выглядело уставшим, глаза хранили какую-то заботу и печаль. Руки были ухожены, но в тоже время с годами утратили грациозность и легкость. Дорогая одежда, несмотря на то, что сидела хорошо, ловко облегая ее фигуру, была словно сшита для другой женщины. Казалось, чья-то неумелая подсказка или просто высокая цена надели сегодня на нее это платье и туфли. Ангелина наоборот – точно соответствовала его представлениям о ней: была ярка, самоуверенна и заносчива. Знакомясь, она кокетливо, хотя и несколько вяло, протянула ему руку и попросила в дальнейшем называть ее Марго.

– Михаил, а сколько вам лет? – она начала говорить первой, отложив меню в сторону.

Взгляд ее был прям и вызывающ.

– Мне сорок один год, – так же прямо, не отводя глаз в сторону, ответил Михаил.

– И что, есть у вас дети, жена? Любовница?..

– Марго, что за вопросы! – укоризненно произнесла Нина.

– А что, – продолжала та, не отрывая взгляда от глаз Михаила, – в Москве стало считаться дурным тоном – богатому человеку иметь любовницу?

Зашедший в кабинет официант прервал разговор, и Марго с сожалением вернулась к перелистыванию меню. На ее лице читались каприз и озорство.

Сделав заказы, все четверо сложили меню стопочкой на край стола и переглянулись.

Пауза затягивалась, и Михаил, решив взять инициативу на себя, задал вопрос Нине:

– Скажите, а как у вас тут проводят свободное время люди нашего с вами возраста? Что тут можно посмотреть, какой у вас театр, кто из наших столичных эстрадных звезд до вас долетает?

Марго лукаво улыбнулась и посмотрела на мать.

– Спасибо вам, конечно, Миша, за комплимент по поводу одного с вами возраста, но я – женщина домашняя, никуда не хожу, ничего не смотрю, разве что – телевизор. Знаете, дома работы много… Эта вот… – Она кинула взгляд на улыбающуюся Марго. – Пигля вышла замуж и ничего не готовит, мой бывший благоверный тоже у меня столуется – какие уж тут концерты!

– Она у нас мать Тереза! – продолжая улыбаться, выпалила Марго. – Чего прибедняешься, рассказывай уже! – Все оглянулись и посмотрели на Нину, но та молчала. Какая-то усталость владела ею полностью.

– Хорошо, я за тебя скажу! – продолжила дочь. – Тут при церкви приют есть, маленький такой, для старых людей и… бомжей. Так вот, она туда каждые выходные ходит! Еду им готовит, убирает, стирает, ерундой всякой занимается, а дома в спальне всю стенку иконами увешала! Думает – попросила прощения у Бога, и все – можно дальше грешить.

Дверь в кабинет опять отворилась, и сразу три официанта поставили блюда с закусками на стол. Разлив вино по фужерам, они неслышно удалились.

– Ну, что же… – Взял на себя право первого тоста Марк. – Давайте выпьем за знакомство, за приятный вечер… Миша у нас в Москве – очень известный ювелир, поэтому прошу без церемоний: какой бриллиант там, изумруд – все сделает в лучшем виде. Итак, за приятное и взаимовыгодное знакомство!

Фужеры встретились, и Михаил с удивлением отметил, как обе женщины выпили вино залпом и до конца.

– Миша, раз мы выпили за знакомство, – если, конечно, мама не возражает, давайте перейдем на «ты», – снова заговорила Марго.

– Договорились! – Он протянул ладонь для рукопожатия сначала Нине, а потом ее самоуверенной дочери.

– У-у, какая у тебя рука большая и сильная! – игриво произнесла Марго, задерживая в своих руках его ладонь. – И пальчики-то у тебя совсем не ювелирные. Можно я посмотрю на линии твоей ладони?

– Пожалуйста! Давай, поведай мне судьбу! – подыграл Михаил ее забаве.

– Так… Детей у тебя двое, – начала она говорить после небольшой паузы, – жен у тебя тоже будет двое, жить будешь долго, линия ума прямая.

– Нет, ну, что это за гадание! Никаких тайн и секретов ты не увидела и не раскрыла, за такую работу «цыганкам» денег не платят. Давай-ка теперь ты мне свою руку, и я покажу тебе, как это делается. Если, конечно, не боишься гадать.

Михаил почувствовал, что сейчас, если он зацепит своим рассказом ее воображение, то сегодняшняя программа запомниться женщинам будет выполнена на пять. И он, взяв в руки ее ладонь, начал свой рассказ:

– Ты родилась не здесь… скорее всего – в небольшом поселке. В восьмом классе, когда ты стала засматриваться на мальчиков, к тебе пришло разочарование и печаль – ушел из семьи отец. Ты переживала за маму целый год, и не могла смотреть на мальчишек из своей школы, но в последнем классе природа стала брать свое, и у тебя появился парень…

Глаза Марго округлились, она всем телом подалась вперед, рот ее чуть приоткрылся, на щеках проступил румянец.

– Он был старше тебя, и ему нужен был секс. Какое-то время ты сопротивлялась его желаниям, но однажды, убежав с ним ночью из дома пока мама спала, все-таки уступила ему. Потом у тебя были и другие мужчины, – ты выбирала их по критерию благополучия и внешнего вида. А недавно к тебе пришла настоящая любовь, лишившая тебя сна и покоя. И ты, боясь потерять ее, и имея огромное чувство собственника, сама подвела ситуацию к свадьбе. Однако бугор Венеры у тебя выражен не ярко, а это значит, что секс не играет в твоей жизни важной роли и не является чем-то, связывающим тебя с мужем на духовном уровне. Ты достаточно закрыта, и даже близкие тебе люди не знают твоих мыслей и страхов; характер у тебя жесткий, не терпящий возражений и пустых сюсюканий. Твоя патологическая тяга к дорогим вещам, пристрастие к алкоголю, ночная жизнь в клубах и ресторанах неминуемо приведет тебя к разочарованиям и потерям. Сейчас иметь детей ты не хочешь, жить будешь долго и линия ума у тебя тоже прямая.

Марго была напугана и обескуражена. Михаил отпустил ее руку и перевел взгляд на Нину, та в полном недоумении слегка покачивала головой.

– Как?! Как это у вас… у тебя получилось? – заговорила Марго, шумно выдыхая воздух и с трудом возвращая своему лицу улыбку. – Это просто фантастика! Правда, мам? Были только небольшие неточности в датах, но последовательность событий удивительно правильная. Что это? Миша, я, – и мама вот тоже… – Она дернула Нину за локоть. – Мы настаиваем, и даже очень категорично требуем раскрыть секрет такого гадания.

– Миша, а мне ты тоже можешь рассказать правду, глядя на мою ладонь?.. – Нина протянула ему руку, глаза ее просили больше о помощи, чем о раскрытии секретов прошлого.

Он взял ее руку, пальцы были мягкими и короткими. Михаил нежно, несколько раз погладил ладонь, словно действительно вчитывался в линии ее судьбы. Молчание затянулось, но у присутствующих не хватало смелости прервать его раздумья и все, переглядываясь, терпеливо ждали.

Михаил посмотрел на присутствующих и отпустил руку Нины.

– Знаешь, я не буду ничего говорить тебе… Это не то место и не та компания, где можно вслух сказать обо всем, что написано на твоих ладонях… Давайте лучше выпьем вина!

– Нет, так не честно! – Марго встала, обошла стол и приблизилась к Михаилу вплотную. – Один штрих про маму! Быстро говори, ну… пожалуйста! – Ее лицо застыло в умилительной детской гримаске искренней просьбы.

– Хорошо, но – только один штрих. Нина… – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – После развода ты поехала отдыхать на море, и там у тебя был роман с иностранцем. Он звал тебя замуж, но ты не решилась что-то менять в своей жизни, и сейчас часто, с сожалением, вспоминаешь об этом.

– Ага, мамочка! – Захлопала в ладоши Марго, возвращаясь на свое место. – Этого ты мне не рассказывала! Ух, ты, какая штучка!!

Нина внимательно посмотрела на Михаила. Впервые за вечер она улыбнулась и, ничего не говоря, налила всем вина.

– Пьем-пьем-пьем! – громко и весело закричала Марго.

Официанты принесли горячее, разговор и тосты пошли быстрее, Нина повеселела. Вторая и третья бутылки опустели незаметно и быстро, алкоголь подогрел воспоминания присутствующих, и все с наслаждением стали рассказывать друг другу о своих поездках и приключениях.

Прощаясь на крыльце ресторана, они обнимались, словно уже давно были старыми друзьями, несколько раз расцеловались, а расставаясь у машины такси, сердечно звали друг друга в гости.

Вернувшись домой, Михаил разжег камин и лег на диван прямо напротив огня. Все, что он сегодня увидел и услышал, отлично вписывалось в его первоначальную схему действий. Обе эти женщины выпивали, любили поговорить, хорошо и дорого одевались, книг не читали, в театры не ходили, увлечений не имели, носили старые, давно вышедшие из моды советские украшения, не боялись засидеться в ресторане и ни перед кем по телефону не отчитывались.

Теперь ему оставалось только ждать… набраться терпения и ждать, когда женщины обсудят его между собой и каждая, возможно – втайне друг от друга, созвонится с ним.

Марго приехала домой. Не раздеваясь, она заглянула в спальню. Вова, ее компьютерный гений и муж, спал сном младенца, разбросав руки в разные стороны.

Она прошла на кухню, налила себе вина и набрала номер матери.

– Ну, что, давай поговорим, – сказала Марго, расстегивая пуговицы на пальто.

– А что говорить! Видела я, как ты на него весь вечер смотрела, глазки ему строила… Ангелина, я тебе серьезно говорю: ты только что вышла замуж, вот и веди себя, как подобает женщине в твоем положении!

– Ай, мама, ты что! Я, вот, наоборот – о тебе подумала. Помнишь, как он нежно и долго твою ладошку гладил, а ты прямо затихла вся. Ну, вот и скажи еще, что тебе он не понравился!

– Марго, что ты болтаешь! Тебе ли не знать, в каких рукавицах держит меня твой отец… Вчера сидит за обедом, злой такой, о проблемах своих рассказывает, а потом поднимает на меня глаза и говорит: узнаю, что завела себе мужика, машину отберу и месячного довольствия лишу!

– Вот он гад! – вырвалось у Марго. – Ни себе, ни людям! Сам с тобой не живет, и другим не дает. Мам, а если ты потихонечку с Мишей встречаться будешь, разве он узнает?..

– Узнает… Я врать не умею, погорю сразу. Поэтому самое большее, что может у меня с Мишей быть, это дружеские отношения. Одного только не пойму… как это он смог по моей руке узнать о летнем романе?.. Главное – это, ведь, давно было, и я никому, даже тебе, болтушке, ничего не говорила!

– А и правда, мам – он какой-то особенный! У меня, когда он о моей жизни говорил, такие большие мурашки по спине бегали, даже похолодело все внутри! Я ведь тебе тоже не рассказывала, но я девственности лишилась именно так, как он и рассказал – вылезла ночью в окно на первом этаже, а под утро вернулась. Сейчас сижу, говорю тебе это, и от страха прямо холодею…

– Ну, да ладно… Ты там себе не очень фантазируй! Девяносто процентов девушек твоего возраста вступают в половые отношения с мальчиками подобным образом. Думается мне, он просто хороший психолог. Ты лучше скажи: когда мы сможем его ювелирные каталоги посмотреть? Хорошо бы с отцом его познакомить – деньги-то он давать будет.

– Слушай, а давай я его сначала с мужем познакомлю! А потом и папику нашему представим, как моего старого товарища. – Марго отпила вина и сбросила пальто на спинку стула.

– Да, давай. Действительно, так и сделаем. И у отца меньше вопросов будет, а то он и так – как сыч ходит, хоть бы скорее себе подружку какую завел, да успокоился…

– Мама, какую подружку, чего ты говоришь! Тут его каждая собака знает, девки хоть сейчас с ним готовы на все! Но ему же любовь нужна, чувства… А какие у молодых девчонок могут быть чувства к такому старику? Он сам-то на сорокалетних не особо заглядывается! Ходит, вон, в спортзал целыми днями, массажи себе всякие делает, волосы покрасил, масочки на ночь накладывает, шерсть везде депилировал, молодиться, стрекозел!

– Марго, ты сейчас об отце говоришь! Что у тебя за выражения…

– Брось ты, мам! Когда он нас с тобой оставил и начал тут куролесить по проституткам и моделям всяким, тысячи им под ноги кидал, а тебе даже алименты не платил – это как?!

– Бог с ним! Что ты старое вспоминаешь? Перебесился же… Может, у него вторая молодость уходит. Скажи лучше – как Вова-то твой, спит? Интересный он у тебя… ты по ресторанам ходишь, а он даже и не волнуется. А за тобой, завлекалочкой, глаз да глаз нужен! Чувствую, не нагулялась ты… Похоть, прости Господи! – Нина перекрестилась. – Так и лезет она из тебя.

– Так доверяет же, мам! Доверяет. А потом, я ему сказала, что мы с тобой и твоими друзьями пошли, чего же ему волноваться – я под твоим всевидящим оком нахожусь. И вообще, как хорошо, что он такой лопух… я, несмотря на штамп в паспорте, чувствую себя абсолютно свободной.

– Марго, да что ты говоришь такое! Бить тебя некому! Ох, другой тебе муж нужен… Сейчас бы врезать тебе раз по заднице, чтобы жизнь медом не казалась!

– Ой-е-ей, по заднице! Да еще не родился такой мужчина, который под мою дудку плясать не будет! Хочешь – на спор – я этого москвича, как телка, через неделю на веревочке водить буду!

– Дурочка, ты его глаза видела? Сила в нем какая-то есть, скрытая… уверенность! Это тебе не наши провинциальные пустомели, тут образование и стержень чувствуются.

– Стержень! Знаю я, какие стержни у мужиков… и этот не исключение! Только дотронется до меня, почувствует тело мое молодое, как его-то собственный стержень ко мне навсегда его и привяжет! – Женщина рассмеялась, ее воображение раздело Михаила, нарисовав мускулистое тело и мужское достоинство внушительных размеров.

– Марго! – с раздражением произнесла Нина. – Ты зарываешься, и несешь всякий вздор!

– Почему это – вздор?.. Ты думаешь о том, как его с отцом познакомить, потом будешь думать, как у папочки денег попросить… А я его в постель уложу, получу и удовольствие, и бриллианты. Много, много бриллиантов!

– Боже, кого я вырастила!!! Пожалей меня, не говори мне все эти мерзости…

– Мамочка! Это у меня – папины гены. Он по телам в прямом и переносном смысле шагает, и правильно делает! Нужно все брать самому, никто в дверь не постучит и ничего не принесет! Ладно, давай уже спать, чего о пустом говорить… Если ты от него отказываешься, то я его точно подберу, а то очень даже быстро другая найдется, и плакали тогда наши бесплатные драгоценности. Все, пока, спокойной ночи!

Марго положила телефон, налила себе еще немного вина и перешла в зал на диван. Из спальни доносился храп мужа, немало раздражающий ее и мешающий спать каждую ночь.

Нина, проснувшись утром, пошла в ванную комнату и приняла душ. Вытираясь полотенцем, она смотрела на свое отражение в зеркале и грустила Мысль, что дни проходят в одиночестве, уже много раз приходила к ней и раньше, но сегодня как-то особенно ныла где-то глубоко в душе. Не то, чтобы она жаждала мужского внимания и секса., нет! Просто, ей хотелось свободы, может быть, какого-то одного маленького безрассудства или легкого приключения, которое украсило бы ее сегодняшнюю монотонную жизнь.

Там, в зеркале она видела еще крепкую грудь, округлые, полные бедра и еще вполне упругую кожу на ягодицах. Ощупывая свое тело руками, она словно доказывала себе и своим мыслям, постоянно критикующим собственную фигуру, что у нее еще есть шанс быть любимой и счастливой женщиной.

Настроение подтолкнуло ее и она, не одеваясь, вышла в зал к большому, в полный рост зеркалу, прикрепленному к стене.

Женщина выпрямила спину и подняла руки вверх, вытягиваясь всем телом.

– Да! – сказала она себе громко. – Определенно, я еще женщина! Сорок восемь лет – это что, разве возраст?.. Марго права, мне нужен мужчина, красивый, сильный и… – Она задумалась и, опустив руки, подошла вплотную к зеркалу. – …Богатый, пожалуй, на меня и не посмотрит, тогда… – Она крутанулась на месте и снова посмотрела на себя. – Пусть будет просто мужчина. А деньги мы возьмем у бывшего мужа, это будет плата за все пережитые от него страдания и муки.

Вполне довольная собой, она прошла в спальню, накинула халат и села за косметический столик.

Михаил опять проснулся рано. Одевшись, он вышел во двор своего дома и сделал хорошую, бодрящую гимнастику, поработал в ближнем бою с тенью и отправился принимать душ.

Приготовив себе на завтрак яичницу, он налил кофе с молоком и, сев напротив окна, принялся праздно рассматривать улицу.

Телефон на столе тренькнул сообщением. Это означало, что человек из Москвы прибыл, поселился в отеле и получил конверт с указаниями характеристик объекта наблюдения.

Сложив в раковину посуду, – обычно он мыл ее вечером и то – по мере накопления, Михаил поднялся на второй этаж, надел рабочую одежду и только, было, собрался заняться благоустройством дома, как неожиданно громкий и настойчивый звонок у входной двери остановил его.

«Кто это?» – пробежала настороженная мысль в его сознании. Он тихонечко прошел и выглянул в окна второго этажа, но конструкция козырька над крыльцом скрывала гостя.

Звонок звучал уже без пауз и раздражал неимоверно, нужно было идти открывать. Ощущение неприятного напряжения нарастало.

Михаил подошел к двери и резко открыл ее.

– Не ожидал? Хотела уже уходить! Думала, тебя дома нет, – сказала Марго и прошла в дом без приглашения. – Миш, я так, посмотреть забежала, как ты тут устроился и вообще… может, тебе помощь нужна?.. Я знаю одну компанию, они дома убирают, окна моют и даже белье гладят. Миша, ну, что ты стоишь и молчишь, как немой! Думаешь, как я тебя нашла?.. – Марго улыбалась. Сейчас она была очень довольна собой – запланированная сцена неожиданного визита удалась ей стопроцентно. – Кристинка, подружка моя, – продолжила она, наконец, – работает в риэлтерской компании. Той самой, которая тебе дом подбирала. Они, между прочим, сразу на тебя глаз положили! Москвич, на целый год дом снимает, жить один будет… Девочки подумали: может, ты писатель какой?.. Так это они еще не знают, что ты магазин свой ювелирный имеешь и дом на Мальте, а то бы давно уже тут все были, с домашней выпечкой, тряпочками и швабрами! Знаешь, пришли бы в таких прозрачных кофточках и коротеньких юбочках, и начали бы тебя соблазнять своими прелестями, вытирая пыль на самых высоких полках…

Марго смеялась над собственными фантазиями и словами. Разглядывая Михаила сейчас, при дневном свете, одетого в джинсы и футболку, она с удовольствием отмечала, что ее ничего в нем не раздражает.

– Миш, а скажи, пожалуйста, – а то я прямо ночью плохо спала, как это ты по руке столько обо мне узнал? Может, это просто девчонки из агентства с тобой разболтались… А?..

– Ты спешишь или у тебя есть свободное время? – Михаил оправился от первого шока, вызванным неожиданным появлением Марго, и теперь готов был продолжить общение.

– Время у меня всегда есть! – Она улыбнулась и, пройдя в зал, присела на диван. – А если винца чуть-чуть нальешь, так и вообще – замечательно будет.

– С самого утра?.. Ну, давай, давай…

Михаил прошел на кухню, открыл бутылку вина, нарезал сыр, взял фужеры и, расставив все это на подносе, вернулся к Марго.

– Значит, хочешь узнать мой секрет владения хиромантией?

Он налил вина, протянул ей бокал и сел рядом. «Странно, – подумал он, – почему она вот так, сразу и не боясь, приехала к нему в дом? Может, она действительно настолько раскрепощена, что вступает в отношения с мужчинами, не стесняясь?..»

– Дай мне твою руку, красавица.

Марго подчинилась и, придвинувшись ближе к нему, протянула ладонь.

– Гляди, вот линия твоей любви. Она прерывается в самом начале. Это значит, что твой брак долго не продлится. Дальше линия появляется снова, и становится сильной и длинной. Знай, это будет другой мужчина.

Михаил посмотрел ей прямо в глаза. «Ты простая, – скажет он ей, – белорусская девушка, живущая счастьем любви и доброты. Все наносное и лишнее отвалится, как старая кора, ложь, съедающая тебя изнутри, уйдет, и ты почувствуешь его любовь, как глоток чистой, родниковой воды. А испытав это чувство однажды, всегда захочешь пить только эту воду и любить только этого человека…»

– Нет-нет, стоп! Хватит! – Она подняла руку и одними пальцами, нежно, едва слышно коснулась его губ. – Там нет такого, ты это все специально говоришь, чтобы заинтриговать меня, да? Еще скажи, что мужчина.. – Она снова посмотрела на свою прерывающуюся линию любви. – Тот, другой мужчина, с которым мне предстоит жить дальше – это ты!

Михаил поднялся с дивана, не спеша налил себе вина, и посмотрел на нее. Сейчас от его ответа зависело многое.

– Да. – Он сделал несколько глотков из фужера. – Следующим твоим мужчиной буду я. Но добиваться меня будешь ты сама. А главное – выполнишь три условия, три обязательных условия, только при которых возможен наш с тобой союз.

Она тоже сделала несколько глотков вина и лукаво, с прищуром посмотрела на Михаила. Игра начинала нравиться ей все больше и больше.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я буду бегать за тобой, завоевывать тебя, оставлю своего мужа, в глазки твои буду заглядывать и шептать «Что изволит мой повелитель?..»

– О-о-о… – Михаил добавил вина в фужеры и сел рядом с ней на диван. – Правильное слово ты нашла – повелитель. Я вижу, ты очень хочешь меня сейчас, все в тебе прямо так и кипит… – Он придвинулся к ней еще ближе и тихонечко, почти в самое ухо прошептал: – Ты – чертовски соблазнительна и красива… но это – единственное твое оружие. А в остальном ты предсказуема и, в силу возраста, еще глупа и самонадеянна.

Женщина отстранилась от мужчины и натянуто улыбнулась, эти слова ей совершенно не понравились.

А Михаил продолжил более громко:

– Первым условием, которое тебе нужно будет выполнить, чтобы заполучить меня в мужья, будет твоя любовь ко мне. Настоящая любовь! С переживаниями и эмоциями, с ревностью и безрассудством, с ласками и безумным сексом…

– Миш, ты шутишь, что ли?.. Не могу понять… – Она залпом выпила вино. – Какая любовь?! Ты что, забыл? – у меня муж есть, и я его люблю!

– Сейчас – есть… – Он почувствовал, что зацепил ее, расстроил и ввел в замешательство. – Но на твоей ладони уже все предопределено. Хочешь ты сейчас этого или нет, но будет так, как я сказал. Ты влюбишься в меня, я потеряю из-за тебя голову… Наши чувства сделают тебя другой! Ты перестанешь врать, выдохнешь из себя зло и зависть, станешь мамой, и в глазах твоих будет доброта…

– Бред какой-то! – Марго встала и сама налила себе вина. – Полный бред! Глупости говоришь… Эти слова ты можешь приберечь для моей мамы, ей вся эта библейская чушь нравится. – Тон, с которым она это произносила, указывал Михаилу на то, что от ее игривого настроения не осталось и следа.

Неожиданный звонок в дверь заставил Марго вздрогнуть. Она вопросительно посмотрела на Михаила и удивленно развела руками в стороны.

– Послушай, если я скажу тебе, кто стоит за входной дверью, ты поверишь в мои предсказания?

– Нет, так не пойдет! Может, ты с кем-то заранее договорился, и этот кто-то в назначенное время пришел к тебе. – Марго подошла к окну, но крыльца дома видно не было.

– Человек, который там стоит, твой друг и пришел за тобой.

– За мной?.. Ты опять пугаешь меня своими словами! Ладно, хорошо, говори: кто там пришел?

– Тогда клянись: если я угадываю, то ты в присутствии этого человека целуешь меня в губы!

– Ой, боже ты мой, да никаких проблем! – Она рассмеялась, кокетство возвращалось к ней вместе с пестрыми фантазиями.

Михаил взял у нее бокал и, указывая рукой на дверь, произнес:

– Иди, поздоровайся! На звонок сейчас нажимает Нина, твоя мама.

– Что? – Она быстро подошла к двери и открыла ее.

Нина вошла в комнату и резким, колючим взглядом пробежала по лицам и одежде дочери.

– Чего так долго не открывали? Чем это вы тут таким занимаетесь?..

– Здравствуйте, Нина, мы тоже рады вас видеть! Может, разделите с нами бутылочку вина?..

– Ах, да, извините, Михаил… здравствуйте. Марго! – обратилась она к дочери. – Звоню тебе, звоню, а все без ответа.

– Мама, как ты смогла найти меня?! Миша, как ты догадался, что именно она стоит за входной дверью?! Ты какой-то страшный человек! Представляешь, когда раздался звонок, он сразу сказал – иди, поздоровайся, это Нина пришла.

– Миша! – Обе женщины выжидательно посмотрели на него.

– Марго, а где моя награда за выигранный спор? – Михаил подошел к ней ближе и чуть постучал указательным пальцем себе по губам.

– Ну, уж нет! Я не клялась! Обещала – это да, но… ты же сам сказал, что во мне ложь живет! Поэтому – фиг тебе, а не поцелуй! Давай, расскажи лучше: как это тебе удалось угадать мамин приход? Из окон этой комнаты того, кто стоит на крыльце, не увидеть!

– Нет, это тебе – фиг! – шутливо произнес Михаил. – Любопытство в обмен на поцелуй.

– Мама, ну, посмотри, каков наглец! Прямо вымогатель! – Она подмигнула Михаилу и продолжила: – Хочет, чтобы ты его поцеловала! Тогда он скажет, как ему удалось угадать твое появление. – Решила она пошутить и перевести стрелки на маму.

Неожиданно Нина приблизилась к Михаилу и, привстав на цыпочки, больше по-товарищески, но все-таки в губы, поцеловала его. Он слегка обнял ее и, когда поцелуй был закончен, придерживая за талию, оставил стоять рядом с собой.

Марго была в растерянности – подобной смелости от своей матери она никак не ожидала. Ощущение потери контроля над ситуацией и над самим Михаилом холодком проползло по всему телу.

– Итак, мой ответ, – начал Михаил. – Из окна этой комнаты действительно не видно крыльца дома, но посмотрите на парковку: сейчас там рядышком стоят два дорогих джипа, а Марик вчера рассказывал мне, на каких машинах вы ездите…

– Ага! Так просто! – Марго снова стала улыбаться, но вид стоящих в обнимку Михаила и мамы явно не нравился ей.

Нина же, видимо, немного осмелев и привыкнув к обстановке, подняла на мужчину глаза и напомнила о предложенном ей ранее вине.

Миша оставил женщин в комнате и пошел на кухню.

– Мама! – начала быстро и шепотом говорить Марго. – Ты чего сюда приперлась?! И вообще – как ты узнала, что я тут?

– Я решила, что у тебя уже есть муж, а у меня нет даже любовника. Поэтому давай-ка – живо отсюда домой, а я и без тебя тут вина попью!

– Ах, вот, значит, как! Пробило тебя, значит!! Монашку-то нашу, доморощенную! Отца, значит, боишься, паек свой потерять не хочешь, а сейчас – что произошло?! Денежками запахло, да?! Только, вот, зачем ты ему, старая такая, нужна? К твоему сведению, Миша сейчас сказал мне, что линия любви на моей ладони говорит о том, что это он – мой следующий мужчина! Поняла?! И хватит тут обниматься!!

– Так, девушки… – Михаил вернулся в комнату с фужером, наполненным вином, и новой, едва початой бутылкой вина. – Давайте выпьем за хорошее, веселое утро, за дружбу и понимание между нами, за ваши прекрасные глаза и радость, которую вы будете получать, надевая мои ювелирные украшения!

Все трое переглянулись между собой, и каждый подумал о своем. Соединив фужеры в призывном звоне хрусталя, они улыбнулись друг другу, и выпили все до дна.

– Миша, налей мне еще! А маме больше не надо… Пока ты был на кухне, она мне сказала, что ее очень хочет видеть отец, и ей пора уезжать. – Марго взяла у Нины из рук пустой фужер и поцеловала мать, как на прощание.

Нина, видимо, хотевшая что-то сказать, только набрала в легкие воздуха, как Михаил взял ее за руку и произнес:

– Уходишь? Жаль, что так скоро… Пойдем, провожу тебя до двери.

На крыльце он, прощаясь, пожелал ей хорошего дня и, закрыв дверь, вернулся к Марго.

Зайдя в комнату, он сразу подошел к ней и, сильно обняв, громко произнес:

– Все, игры и слова на сегодня закончились… пошли!

– Куда? – Она запрокинула голову и посмотрела на него снизу вверх. Трепет четкого осознания приближающейся близости искрами пробежал по ее телу.

– На второй этаж. В спальню…

И он подхватил ее на руки. Пробежав лестницу, уже через несколько секунд опустил на кровать. Пуговицы, замки, крючки, одежда, обувь – все открывалось, расстегивалось и снималось, словно в соревнованиях на скорость.

Обнажившись, они осмотрели друг друга. Она с удивлением ощупала его крепкие и рельефные мышцы, а также отметила про себя, что ее фантазии по поводу размеров его достоинства вполне оправдались.

Михаил же наоборот, ничего особенного не увидел. Грудь, несмотря на столь юный возраст ее хозяйки, была очень мягкой и совершенно непривлекательной; короткие и пухленькие ножки утяжеляли фигуру в нижней ее части, а худоба в верхней проявила ключицы и лопатки.

Однако, начав ласкать ее, он сначала почувствовал, а потом и как следует разглядел замечательно округлые бедра, аккуратные, идеальной формы ягодицы, возвышающийся лобок и нежную, розового цвета, «тайну», отдавшую влагу, едва только он дотронулся до нее.

Секс начался спокойно, словно проходил по плану и – в соответствии с принятыми обязательствами.

Женщина тихонечко стонала, двигалась в такт, обхватывала его и отпускала. Мужчина, чувствуя, что страсти и темперамента нет, понял, что нужно все менять и чем-то удивлять.

– Нет, – сказал он и сел на кровать рядом с ней, – так не пойдет. С мужем эту обывательщину творить будешь. Давай все начнем с самого начала. Сейчас мы встаем, и прямо так, обнаженными, идем вниз выпить вина. А дальше – экспромт и полное доверие ко мне.

– Вообще-то мне было хорошо… но раз ты предлагаешь что-то новое, то давай, я не против импровизации. Только одно условие: не люблю, когда мне делают больно или когда меня привязывают и пристегивают.

Марго встала и, «играя» при ходьбе ягодицами, побежала вниз по лестнице. Ее настроение, взбудораженное некой интригой, затанцевало в сладком предвкушении.

Михаил взял на кухне фужеры побольше, наполнил их вином, выпил сам и попросил ее сделать то же самое. Тут же, без перерыва и слов, он снова наполнил бокалы и снова выпил вместе с ней все до дна.

– Ну, и что же дальше…? – Алкоголь пошел играть в ее крови, женщина кокетничала и с интересом ждала развития событий.

– Дальше… – Он посмотрел по сторонам, взгляд не цеплял ничего подходящего для экзотического продолжения секса, но какая-то глупая пружинка в его голове подтолкнула его открыть холодильник.

Марго засмеялась.

– Ты что, фильмов насмотрелся? Не надо меня ни медом, ни сметаной мазать! – Она взяла его руки и положила их себе на плечи. – Хватит, не фантазируй, просто отнеси меня обратно в постель… Я уже и правда – хочу тебя. Только, пожалуйста, начинай все делать медленно и ласково.

Он посмотрел на нее – глаза… Сейчас они показались ему удивительно простыми и искренними, просящими понимания. Почувствовав нежность и желание любить, Михаил поднял ее на руки и послушно понес в спальню.

Она обхватила его шею руками и, положив голову на плечо, закрыла глаза.

– Ты такой сильный и большой, мне так спокойно в твоих руках… Ощущение, словно я маленькая и меня укачивают перед сном, – произнесла она шепотом, когда Михаил плавно опустил ее на кровать.

И теперь все было по-другому! Под его руками Марго оживала, она откликалась на касания, и даже само дыхание ее менялось, тело двигалось и слегка дрожало, а когда он стал опускаться поцелуями все ниже и ниже, она потянула его на себя и громко крикнула:

– Все, больше не могу! Давай уже, начинай! Скорее…

Михаил остановился, специально подержал паузу, а затем медленно развел ее ноги в стороны.

– Ну же, вредина такая, не тяни… – произнесла она пересохшими губами.

Он наклонился к ее уху и иронично произнес:

– Ну, если ты так сильно просишь своего повелителя, то – пожалуйста.

И в ту же секунду вошел в нее. Она вскрикнула и, закрыв глаза, запрокинула голову назад.

Его время наступило и он, смяв ее под собой, всей силой своего тела стал властвовать над ней. Михаил вращал, крутил ее, менял позы, не давая женщине опомниться и проявить какую-либо инициативу. Сначала он стащил ее с кровати на пол, но уже через несколько минут Михаил поднял ее и, прижав к стене, мощными движениями бедер стал вбивать себя в ее маленькое тело. Марго извивалась, крутилась и царапала его, ей даже удалось несколько раз несильно укусить любовника за плечо. Он чувствовал: ей хорошо и плохо одновременно, поза у стены позволила ему дойти до самого ее конца, до самой опасной грани между наслаждением, страхом и болью.

Продолжая игру в секс, он оказался в зале второго этажа и там перебросил Марго через спинку кресла, стоящего напротив окна с висящими над рамой яблоками.

Улыбка пробежала по его лицу. Марго, словно послушная рабыня, лежала головой вниз, ее круглая попа колыхалась под ударами его бедер, а яблоки немного покачивались на ветках и призывно блестели в лучах осеннего солнца.

– Нет, – сказал он сам себе, – этот фруктовый натюрморт мешает сосредоточиться…

Михаил снова взял ее на руки и пошел к лестнице между этажами. Положив Марго грудью на перила и расположив нош на разных ступеньках, он продолжил. Пот ручьем стекал по его лицу и затылку. Словно атлет, работающий в спортивном зале со снарядом, Михаил находил в своем тренированном теле все новые силы и, продолжая фантазировать и дальше, переместился и стал менять позиции ее тела уже в зале первого этажа.

Марго выполняла все, она была послушна и мягка, как пластилин под руками скульптора. Ее лоб тоже покрылся испариной, шея и кончики волос стали влажными от пота, она и погибала и одновременно – хотела жить. Из последних сил она шептала ему слова нежности и умоляла только об одном – продолжать, но когда они оказались на кухне и Марго, лежащая на столе, опять почувствовала, как глубоко и больно он пронзает ее, то наконец-то взмолилась о пощаде. Все внутри нее горело, появилось ощущение, что на открытые раны насыпали соль, тело ныло, пальцы дрожали от усталости, голос скрипел сиплыми тонами, и казалось, что у нее не осталось сил даже для вдоха.

Словно во сне и забытьи, она ощутила, как ее подняли на руки и опять отнесли в кровать.

Последнее, что она помнила перед тем, как уснуть, были его губы, мягкое одеяло, согревающее ее уставшее тело, и сладкое чувство непередаваемого секса.

Положив ее на кровать, Михаил занавесил окна плотными шторами, подобрал и аккуратно сложил разбросанную по спальне одежду.

Спустившись на первый этаж, он принял прохладный душ, потом прибрал на кухне и, приготовив себе чай, достал телефон.

– Как разместились? – Набрал он номер человека, прилетевшего из Москвы.

– Спасибо, хорошо. В конверте материалы на трех фигурантов. С кого вы бы хотели начать?

– Значит, так, через три часа вы поедете… – И он продиктовал адрес своего дома. – И во дворе увидите черный джип, «Мерседес». Женщина, которая сядет в него, и есть объект наблюдения. Меня интересует все: куда она едет, с кем встречается и о чем говорит. Номер ее телефона у вас есть. Записывайте все ее звонки, даже если это заказ пиццы. Если будет что-то срочное и важное, пришлете мне смайлик, и я вам сразу же перезвоню. Все, до свидания.

Михаил отключил телефон и стал медленно пить чай. За окном появились тучки, солнце клонилось к закату, наступал вечер.

Посидев в раздумьях минут десять, он ощутил нарастающее чувство голода. Нужно было подниматься и готовить ужин. В голове картинкой возникло видение – огромный, на всю шипящую сковородку, кусок мяса, блестящий жареной корочкой и манящий колечками рассыпанного по его поверхности лука… Открыв холодильник, он увидел яйца, сыр, две помидорины и в морозилке – пачку старых пельменей.

– Да, не густо… – Михаил почесал затылок и вспомнил, что у него еще есть буханка черного хлеба.

– Ну, что же… видимо, сегодня день импровизаций и творчества. Отбивная, – толстая, кровавая отбивная обязательно будет в нашем меню! Но, к сожалению, не сегодня…

Он достал все, что было в холодильнике, и начал колдовать.

Разморозив пельмени в микроволновке, Михаил вытащил из них мясо и, мелко порезав, бросил его жариться на сковородке.

Лихо орудуя ножом, он быстро порубил помидор на небольшие кубики и смешал его с мясом.

Буханку хлеба просто разрезал вдоль, всю верхнюю часть и мякиш из нижней он выбросил в мусорное ведро, – в голове мелькнула мысль, что, наверное, старые люди, увидав такое, осудили бы его за расточительство. Но кулинария, – как, впрочем, и все остальное, требовала жертв. И он, вырезав в оставшейся части хлеба еще и донышко, немного крякнул от пришедшего к нему чувства удовольствия.

Недолго поорудовав лопаткой и вилкой, Михаил достаточно быстро разместил мясо с помидорами внутри хлебной рамки. На сковородке шкворчало, готовящаяся еда наполнила кухню дивными ароматами.

Желание начать пробовать стало терзать его появившейся слюной, но интерес к процессу творения был сильнее, и он продолжил.

Убавив огонь, мужчина закрыл мясо внутри хлебной рамки сыром.

– Так, – сказал он сам себе, – а теперь и последний штрих. Где тут наше дно из хлебной горбушки?.. Ага, вот и оно… – Михаил как можно симметричнее вырезал в корке три кружочка, сантиметров пяти-шести в диаметре, и опустил созданную им конструкцию на слой сыра.

По очереди взяв три яйца, он аккуратно разбил их, распределив желтки в вырезанных в корке хлеба отверстиях. А после, накрыв сковородку крышкой, он просто выключил газ.

Теперь нужно было ждать, когда проснется его голодная фурия и потребует еды. Оглядевшись по сторонам, Михаил заметил, что на столе и разделочной доске остались остатки сыра и хлеба. Его голодный живот с новой силой потребовал еды, и он, налив себе крепкого горячего чая, стал медленно подбирать крошки со стола.

Солнце село, дом погружался в темноту, а Марго спала уже больше часа. Гонимый любопытством, он тихонечко поднялся на второй этаж и прошел в спальню.

Запах секса, ее влаги и разгоряченного тела еще стоял тут, словно «это» закончилось только секунду назад.

Она лежала, укутавшись в одеяло с головой, и тихонько сопела.

Михаилу захотелось дотронуться до нее, провести ладонью под одеялом, ощутить наготу и красоту линий, подаренных ей природой.

Какое-то время он колебался, понимая, что может разбудить ее, и просто сидел без движения рядом.

Но провиденье решило пошутить над ним и повернуло Марго на другой бок, одеяло в области бедер приподнялось и ему открылись белые, словно посыпанные сахарной пудрой ягодицы. Такого коварства и искушения его душа уже вытерпеть не могла и он, присев на пол, стал нежно ласкать ее попку, не забывая скользить пальцами и между ее плотно сжатых ног.

И, конечно же, через несколько секунд это разбудило ее.

– Мля, это какой-то писец! Мишка, ты – сексуальный маньяк… – Она легла на спину и повернулась к нему. – Ты же меня просто изнасиловал! У меня еще никогда не было такого зверя… Болит все тело, синяков завтра будет – видимо-невидимо. – Она поймала его руку на своем животе. – А знаешь, как внутри болит?! Ты натер все до невозможности! Я теперь неделю буду ходить, как спрыгнувшая с лошади, не говоря уже о невозможности заниматься сексом в ближайшее время…

Михаил улыбался.

– Хочешь, я подую на твои больные места, ласково их поглажу или компрессик наложу?..

– Иди к черту, подует он! Знаю я эти ветры… Лучше покорми меня и налей чего-нибудь… Да только покрепче! А то у меня от твоего утреннего вина голова побаливает… О, да! И скажи, сколько сейчас времени, – смотрю, за окном уже стемнело.

– Времени – девять, еда готова, а из крепкого у меня только текила. – Он откинул одеяло и снова стал разглядывать ее.

Марго села на край кровати, в ее движениях и голосе не было ни стеснения, ни сожаления. Она подняла руки и, медленно поправляя волосы, дала ему возможность любоваться собой.

– Ты не слышал: мой телефон не звонил? – Она встала и натянула на бедра тонкую полоску белых трусиков. – Может, я его в машине забыла?.. Хотя, ладно, черт с ним! Мама знает, что я у тебя, а если меня начнет муж искать, она ему чего-нибудь соврет. Кстати, что это произошло сегодня утром?.. Целуются они, посреди комнаты стоят! Ишь ты, какие нежности! Чтобы это было в последний раз, а не то… – Она подошла к Михаилу и быстро сунула руку к нему в штаны. – Не то отрежу ночью, понял?

Михаил обнял Марго, ее рука сделала свое дело, и его плоть снова пришла в боевую готовность.

– Нет-нет-нет! – Отстранилась от него Марго, замахав руками. – Я больше не могу, честно! Все болит… – Она слегка дотронулась до низа своего живота и скривилась в гримасе боли. – Ужас какой! Я же просила быть нежнее! У меня она маленькая, хорошенькая, а ты как танк наехал… Убить тебя мало!!

Миша снова улыбнулся и, подхватив Марго и ее одежду на руки, понес на кухню. Желание носить ее на руках завладело им полностью.

– Давай, располагайся тут, одевайся, бери текилу и рюмки из верхнего ящика, а я еще немного доделаю блюдо для нашего пиршества.

Включив газ на полную мощность, он приподнял крышку кастрюли. Ароматы мгновенно наполнили кухню. Марго, надев на себя одну только обтягивающую кофточку, изящно потянула носом и стала разливать спиртное.

– Ну, – сказал Михаил, когда яство уже было разложено по тарелкам, а текила разлита по рюмкам, – за наш первый день любви, за наше слияние тел и чувств.

Они выпили и молча, периодически поглядывая друг на друга, приступили к еде. Марго снова налила и, видно, хотела сказать какой-то тост, но улыбнулась и иронично произнесла:

– Да уж, слияние было ой-ей-ей…

Она не похвалила его за ужин и находчивость в приготовлении еды, а просто съела все, как на одном дыхании, подобрав корочками хлеба с тарелки даже остатки растекшегося яйца.

– Миш, дай мне свой телефон! Хочу позвонить домой мужу, чтобы он не волновался и не искал меня.

– Держи. – Он протянул ей мобильный, и она набрала номер домашнего телефона.

– Масик, чем занимаешься? Я просто умираю, у меня женские проблемы… Но ты не волнуйся – мама за мной замечательно ухаживает. Сейчас мы попьем чаю и будем ложиться спать, а утречком созвонимся… хорошо?

– Да. – Услышал Михаил растерянный голос в трубке телефона. – Выздоравливай, конечно. Ты не будешь против, если я сегодня ночью посижу за компьютером? Твой папа попросил меня доработать программы по бухгалтерии…

– Ой, ну что ты, Масик! Работай, сколько тебе нужно. Ты у меня такой трудяжка, денежки нам зарабатываешь… просто молодчина! Пока! – Она, не дав мужу договорить, отключила телефон и набрала мать.

– Мам, только не шуми, дослушай… Я сказала Вове, что сегодня ночую у тебя. Если будет звонить – подтверди и скажи, что уже легла спать.

В трубке воцарилось молчание.

– Мам, ты слышала, что я тебе только что сказала?..

– Марго, ты сейчас у него?.. Он рядом, слышит наш разговор? – Голос Нины был встревожен и звучал глухо.

– Слышит, не слышит – какая теперь разница? Я остаюсь ночевать тут… Дайте мне любить того, кого я хочу! И вообще – не нужно этого трагичного голоса! Поняла?..

– Поняла… – Нина вздохнула и отключила мобильный.

Она ходила в церковь, молилась Богу в поисках ответов, но все равно не знала, как нужно жить и куда идти. Михаил раскачал ее, всколыхнул память о прошлом, напомнил ей, что она – женщина… И сейчас Нина терялась, мысли в ее голове путались и улетали в запредельные дали сокровищницы невозвращающихся вопросов.

Дочь, ее маленькая девочка, еще недавно прыгающая через веревочку во дворе, совершала ужасные поступки! Меняла мужчин, путая любовь с капризным желанием получать все, что нравиться и блестит…

«Наверное, – подумала она, – сейчас другое время, и каждый берет себе все, что может унести…» Вот и Марго делает это по-своему, ее цели вполне понятны и предсказуемы.

Нина подошла к иконам в спальне и перекрестилась. Прошептав молитву, она попросила прощения у Господа за дочь, и взмолилась об избавлении той от наказания за грех прелюбодеяния.

Вернувшись на кухню, Нина налила себе чая в огромную кружку, и стала медленно пить его. За окном начинался долгий осенний дождь.

– Останешься у меня!? – произнес Михаил сразу после того, как Марго положила трубку, поговорив с Ниной.

– Да. А что, ты не рад? Только одно условие: меня больше не кантовать, не тягать и не дуть никуда. Я пойду в туалет, а ты разожги камин, зажги свечи и захвати с собой соль и текилу.

Она встала и привычно, как будто делала это всегда, поцеловала его и вышла из кухни. Ее обтягивающая кофта и полоска трусиков разбудили его желания новыми фантазиями.

Михаил сделал все, о чем она попросила, и еще добавил к десерту плитку швейцарского шоколада, а после отправил московскому гостю емс о том, что начало работы переносится на утро.

Марго вернулась в его махровом халате и, тут же удобно расположившись напротив камина, скомандовала:

– Чего сидишь, наливай!! Хочу выпить на брудершафт, смотри, как… Я наливаю две рюмки и держу их в руках, ты насыпаешь соли на свои кулаки, и мы начинаем пить, скрестившись руками.

– Ни фига не понял… Как скрещивать руки, с какого кулака тебе дать… – Михаил замолчал, а потом, поняв смысл произнесенных им слов, принялся искренне смеяться. – С какого тебе кулака дать! – произнес он снова. – С левого или с правого.

Она тоже засмеялась: два огромных, крепко сжатых кулака у ее лица выглядели одновременно угрожающе и забавно.

Михаил протянул ей левый кулак, она лизнула соли и выпила, он повторил те же действия и поставил пустую рюмку на пол; их губы, храня вкус текилы, соединились в долгом и нежном поцелуе.

Огонь потрескивал сухими дровами, тепло ласкало и создавало настроение. Марго распахнула халат и, посмотрев на Михаила, произнесла:

– Уже не могу без тебя и твоего тела… Что ты со мной сделал?.. Только сейчас, умоляю, делай все нежно и не нужно стараться проткнуть меня насквозь, доказывая свою мощь… Я люблю ласку и неспешность.

– Ты точно этого хочешь? Час назад ты говорила, что у тебя все болит. – Он пристально посмотрел на Марго и лукаво улыбнулся. – Придуривалась?

– Нет, медведь ты мой! У меня и правда все болит, и между ног сильно жжет, но уже не могу без твоих рук, твоего тела, ласк и «его»… – Она положила ладонь ему на ширинку джинсов. – А потом… Ведь я все равно осталась у тебя ночевать, так не пропадать же моему прекрасному телу в одиночестве. – Она немного приподнялась и скинула с себя халат. Языки огня ярким отражением заиграли на ее обнаженном теле.

Утром, когда Михаил проснулся, ее уже не было. Это показалось странным, ему представлялось, что Марго – неженка и большая любительница поспать, но факт оставался фактом – женщина ушла.

Зайдя в ванную, он встал под теплую струю воды; усталость еще жила в его теле. Ночь, наполненная с сексом и алкоголь, терзающий его утренней жаждой, сделали свое дело – он чувствовал себя разбитым и вялым.

Надев халат, Михаил спустился на кухню, выпил два стакана холодной воды из-под крана и, поставив чайник на плиту, уселся напротив окна.

Дождь вяло постукивал по металлическому козырьку подоконника, взбивал в лужах пузырьки и мочил нерадивых пешеходов, вышедших из дома без зонтов.

– Да, это не Ливан… – произнес он, привычно разговаривая сам с собой. – Там-то сейчас отлично, градусов двадцать пять, наверное… А то, может, и больше. Чайник вскипел, и Михаил, налив в бокал кипятка, опустил туда пакетик зеленого чая.Размышления о Бейруте и проделанной там работе пришли к нему как-то сами собой, и он с удовольствием погрузился в воспоминания.Четыре года тому назад он прилетел в Ливан в поисках новых партнеров по ювелирному бизнесу. Эта страна была выбрана не случайно – большая армянская диаспора, проживающая здесь веками, славилась своими ювелирами и мастерами-огранщиками.Шагая по старой, туристической части города, он просто заходил в магазины по продаже драгоценностей и антиквариата, предлагая совместную работу в Москве.Искал он тогда недолго… Вскоре одна армянская семья, заинтересовавшись возможностью открыть свой магазин в Москве, пригласила его обсудить детали и подробности их дальнейшей работы.Через час они ударили по рукам, договорившись, что он строит магазин, а они привозят ювелирные украшения на условиях предоплаты.Всю обратную дорогу до Москвы он думал, рисовал и соединял варианты очень медленного вхождения в ливанскую компанию с целью присвоения драгоценностей.Михаил хорошо помнил то, самое первое совещание в офисе своей московской компании.Тогда лицо его шефа, бывшего генерала из ведомства военной разведки, было скучным. Реверансы, крючки и длительное ожидание не являлись его стилем, но простота плана и необычность действий Михаила подкупила его, и начальник согласился.Весь план строился на жадности и тщеславии поставщиков товара. «Армяне, – рассуждал Михаил, – обязательно согласятся отдавать свои украшения на условиях предоплаты за наличный расчет». Для них это были быстрые и неучтенные в налогах деньги.Вывоз украшений из Бейрута он планировал только по черной схеме. Во-первых, экономились деньги на растаможивании, а во-вторых, – и это было важным условием его плана, собственник товара терялся – он не располагал официальным контрактом и таможенными накладными по отправке товара и, следовательно, не мог обратиться за помощью в милицию.«Но, – рассуждал он тогда на совещании, – украшения в магазине обязательно должны иметь сертификаты происхождения и прочие сопроводительные документы».В решении этой проблемы Михаил предложил использовать возможности компании и создать где-нибудь в Сибири, – конечно же, используя связи шефа, маленькое ювелирное производство, разместив его на режимном военном заводе. Так сказать, подальше от глаз проверяющих структур.Потом ему и привлеченным к операции сотрудникам компании нужно было бы много работать, и в тот момент, когда масса вложенных в бизнес денег станет значительно меньше стоимости драгоценностей, находящихся в магазине, перестать отправлять наличные деньги в Ливан, ссылаясь на трудности продаж и сложности Российской экономики.«Поставщики товара, – говорил тогда Михаил, – неожиданно перестав получать деньги, обязательно должны начать нервничать, и будут ругаться с руководством магазина. А потеряв терпение, прилетят в Москву проверить наличие ювелирных украшений».Тогда, на совещании руководства компании, он назвал свой следующий шаг той самой изюминкой плана, которая и выводила операцию на финальную стадию.Ливанцы, проведя сверку, сразу заметят недостачу. Являясь собственниками товара, они со скандалом заберут украшения и начнут думать, как вывезти все из Москвы.

И, конечно же, за помощью по перемещению драгоценностей обратно в Бейрут, армяне обратятся только к Михаилу. Они, привыкнув за столько лет работать вместе с ним, легко поверят и примут предложенный план вывоза украшений через белорусско-польскую границу на автомобиле.

– Да, удивительно, но потом все прошло, как по нотам, – снова, после паузы, заполненной воспоминаниями, заговорил сам с собой Михаил. – И даже никаких импровизаций не понадобилось. А какую замечательную финальную точку я поставил в этой истории! – Он иронично ухмыльнулся и снова налил себе чая.

Поднявшись на второй этаж, Михаил сорвал яблоко прямо из окна.

– Какие испуганные у них тогда были лица! Отменно! Да, тогда все получилось отменно и точно… – Он сел в кресло напротив окна и опять стал смотреть на дождь, продолжая вспоминать свой последний день в ювелирной операции.

Он, три его ливанских партнера и полтора миллиона долларов в золотых украшениях, спрятанных во втором дне большого чемодана с личными вещами, утром приехали на железнодорожный вокзал города Бреста.

Арендовав такси до ближайшего польского города Белосток, они, не теряя времени, поехали к границе и, не доезжая до нее двух километров, уперлись в длинную очередь желающих выехать в Польшу, чтобы поторговать.

Медленно двигаясь и праздно болтая о жизни, они убивали время в ожидании скорейшего прохождения границы. Как вдруг прямо напротив них, посередине встречной полосы, остановился большой, черный, с тонированными стеклами микроавтобус «Мерседес» с московскими номерами.

Из автомобиля вышли трое мужчин, одетых в костюмы, и направились прямо к ним.

Люди, стоящие в очереди, замерли; каждый подумал о чем-то своем и напрягся.

– Попрошу всех выйти из такси! – произнес самый старший из троицы, предъявляя удостоверение сотрудника московского управления внутренних дел.

– А в чем, собственно, дело? – заговорил Михаил первым. Ливанцы застыли, словно ледяные статуи. Холод плохим предчувствием побежал по их венам.

– Предъявите ваши документы для проверки! – Два других сотрудника подошли к такси вплотную.

Михаил как можно спокойнее попросил всех отдать ему паспорта.

– А теперь, – снова заговорил старший, забирая документы у Михаила и пряча их во внутренний карман своего пиджака, – встаньте на обочину, рядом с машиной, и не шевелитесь. Мы проведем досмотр ваших личных вещей. К нам поступила информация, что вы нелегально вывозите из страны драгоценности.

Ливанцы, оттесненные от машины на обочину двумя молодыми оперативниками, почернели в лицах, наблюдая, как старший стал досматривать багаж, бесцеремонно выбрасывая вещи прямо на дорогу.

Добравшись до большого чемодана, он двумя движениями освободил его и, простукивая дно, пристально посмотрел на стоящих.

– Что тут?

Ответом ему стала тишина.

– Так, молчите, не хотите сотрудничать? Хорошо! – Он достал нож и ловко прорезал в плотном материале широкую полоску.

Невольные свидетели происходящего, с волнением и интересом наблюдая за действиями оперативников, подтягивались к месту набирающих обороты событий поближе.

Старший, просунув руку в образовавшееся в дне чемодана отверстие, достал оттуда горсть украшений и, повернувшись к Михаилу, громко произнес:

– А вот это – чье? Всех задерживаю до выяснения обстоятельств!

Молодые оперативники стали грубо толкать ливанцев и Михаила к черному микроавтобусу.

– Вы и вы! – Старший показал пальцем на водителя такси и мужчину, сидящего за рулем соседнего «Ниссана». – Поедете с нами, будете свидетелями обыска и задержания.

– Нет-нет, стоп! Не трогайте их! – Михаил показал пальцем на умирающих от страха ливанцев. – Они тут ни при чем. Все это – мои украшения, и это я хотел нелегально вывезти их за границу. Эти люди не виноваты, не нужно их задерживать, они всего только простые попутчики.

– Вы! – Лицо старшего было грозным, а взгляд – тот просто убивал на месте. – Руки сюда!!!

Михаил протянул руки, и наручники больно упали на запястья.

– В машину его, быстро! Свидетели… – Он посмотрел на двух, названных им ранее, водителей. – Едете за нами, до Бреста. А вы… – Он оглянулся на жавшихся друг к другу ливанцев. – В другой раз не садитесь в такси с незнакомыми людьми! – Старший достал их паспорта из кармана пиджака и с пренебрежением бросил на дорогу.

Молодые оперативники подхватили Михаила и быстро запихнули его внутрь салона. Спустя мгновение украшения, черный «Мерседес», такси и «Ниссан», поднимая пыль, уже удалялись от границы и стоящих посреди дороги ливанцев, озирающихся по сторонам в попытках понять происшедшее.

Проехав километров пять, старший снял с Михаила наручники, такси и «Ниссан» свернули на проселок и исчезли из вида.

Черный «Мерседес» привез его в пригород Бреста. К тому самому дому, в котором он сейчас сидел и пил чай с яблоками.

Прощаясь, старший наконец-то улыбнулся, передал ему пакет с деньгами, ноутбук и, похлопав на прощание по плечу, произнес:

– А ты молодец! Хорошо сыграл испуг и признание. Прощай, «ворток».

Он повернулся, сел в машину и уехал, увозя драгоценности обратно в Москву.

Сейчас Михаил вспоминал это с удовольствием, во-первых, потому, что это было всего несколько дней назад, а во-вторых, все закончилось хорошо, как он и планировал. Полученные украшения включались в белорусскую игру и становились приманкой для новых алчных людей, готовых на все ради бесплатного сыра в его мышеловке.

Михаил зевнул, усталость не проходила. Он поднялся и, пройдя в спальню, лег на кровать.

Проверив телефон, он не увидел ни пропущенных звонков, ни сообщений.

– Может, и действительно – поспать… – произнес он вслух, накрываясь одеялом. – Теперь Марго от меня никуда не денется, да и человек из наружки ее уже крепко держит в руках электронной системы прослушивания. Спать, спать, спать! – скомандовал он себе и, выбрасывая все из головы, очень быстро погрузился в страну цветных грез.

Марго же этим утром проснулась рано. Тяжелая рука Михаила придавила ее грудь. Она не любила чужие постели, да и мочевой пузырь уже настойчиво подавал сигнал голове, желая избавиться от накопленного за ночь.

Зайдя в туалет, и едва начав умываться, она почувствовала неприятное жжение и боль в нижней части живота.

– Вот, паршивец! – вырвалось у нее ругательство. – Теперь все болеть будет… Нужно заехать в аптеку, купить какие-нибудь свечи обезболивающие.

Марго подошла к зеркалу и, открыв кран с водой, стала осматривать себя. Ни синяков, ни царапин, ни покраснений она не заметила.

– Вот я какая! – сказала она с гордостью и кокетством. – Ночь любви, и – никаких следов. Отлично! – Марго умылась и вернулась в спальню.

Ее «медведь» спал, она провела ладошкой по его бицепсу и с удовольствием отметила, что до сих пор у нее не было таких сильных и выносливых мужчин.

Оглядевшись по сторонам, она нашла свою одежду и, подобрав ее, вышла в холл второго этажа.

– Пожалуй, поеду к матери… А то вдруг отец утром припрется на завтрак, а меня там нет. Оправдывайся потом! – рассуждала она, одеваясь.

Захлопнув дверь дома, она быстро добежала до своего джипа, завела его и, даже не прогревая двигатель, рванула вперед, абсолютно не замечая у себя за спиной старый жигуленок.

Город еще спал, улицы наполнялись дешевыми машинами. Сидящие в них люди спешили на работу – из теплых постелей их выгнала нужда.

Припарковав машину у подъезда матери, Марго поднялась на пятый этаж и открыла двери своим ключом.

Нина уже проснулась, но еще лежала, пытаясь вспомнить картинки из своего странного ночного сна.

Марго вошла в спальню, не говоря ни слова, разделась и легла рядом с матерью, подняв глаза на потолок.

– От тебя пахнет алкоголем, – тихо произнесла Нина. – Ты, наверное, не выспалась?..

Марго вздохнула и, повернув голову в сторону Нины, посмотрела не нее.

– Да и выглядишь ты не очень… Губы распухшие, синяки под глазами…

Марго снова вздохнула, повернулась на противоположный от матери бок и закрыла глаза. Квартира Нины была ее знакомой территорией и она, наконец-то почувствовав полное расслабление, сразу провалилась в сон.

Во сне он опять ласкал ее, улыбался, кругом было море и светило яркое солнце.

Она чувствовала, как ей хорошо и приятно с ним.

Они бегали по песку, чайки сидели на воде, Михаил протянул ей два кулака и спросил: «Тебе с какого кулака дать – с правого или с левого?»

Она шлепнула кончиками пальцев по левой руке и он, разжав кулак, поднес прямо к ее лицу на открытой ладони кольцо с большим круглым бриллиантом, горящим на солнце всеми цветами радуги.

Марго вскрикнула, восторг наполнил ее сознание желанием жить, летать, любить! Она взяла кольцо в руки, и…

– Девочка моя, что с тобой?.. – Услышала она сквозь сон чей-то настойчивый голос. – Просыпайся! Тебе плохо, ты заболела?! Нина Васильевна, Масику плохо, она кричит во сне! Идите скорее сюда!!

Ох, как Марго не хотелось… очень не хотелось открывать глаза! Там, во сне, осталось удивительной красоты кольцо, и она не успела ни померить его, ни даже разглядеть, как следует.

– Вова! – раздраженно произнесла она. – Ну, что ты разорался ни свет, ни заря? Это просто сон! И вообще, кто тебя учил так будить человека?! У меня от твоих воплей сейчас сердце выпрыгнет!

– Ой, Масик, прости! Я уж подумал, ты заболела. Я, вот, пришел, – стал сбивчиво говорить Володя, пытаясь загладить свою оплошность, – и слышу, ты во сне кричишь. Мама говорит – тебе плохо! И сейчас уже не утро, а третий час дня…

Марго открыла глаза и посмотрела на мужа.

– Третий час дня? – удивленно повторила она. – Странно… А кажется – только задремала. Ладно, Масик, я встаю. Пойду приму душ, а ты свари кофе и попроси маму сделать мне горячий бутерброд с какой-нибудь колбаской…

В ее голове появилась мысль, что она не может вот так встать и пройти в ванную на глазах у мужа, в одних трусиках – вдруг на спине или ягодицах все-таки остались синяки или покраснения… И женщина заговорила снова:

– Масик, ну, чего ты сидишь! Не волнуйся, со мной все хорошо, я сейчас немного поиграю в потягушечки, и встану. А ты иди скорее, делай кофе и готовь мне завтрак! Иди, иди…

Вова виновато улыбнулся и вышел из спальни.

Марго быстро откинула одеяло и поднялась. Накинув на себя мамин халат, она юркнула в ванную комнату и закрыла за собой дверь на щеколду.

Горячий душ возвращал ее к жизни. Прислушавшись к себе и своим ощущением, женщина с удовольствием отметила, что боли в промежности успокоились, да и жжения больше не чувствуется.

Обтершись полотенцем, Марго стала крутиться перед зеркалом в поисках следов своего ночного приключения – настроение ее стало подниматься и игриво прыгать: тело не болело, синяков не было. Она замечательно правильно поступила в том, что приехала рано утром к матери и легла спать. Теперь ее переполняла гордость за свои женские инстинкты.

Выйдя к завтраку, Марго с наслаждением пила кофе и ела. Она смотрела на своего мужа, – он что-то рассказывал о трудностях компьютерной программы, но думала и видела перед собой только Михаила.

Нина бросала на нее короткие, колючие взгляды, муж заботливо смотрел в ее глаза, а она, словно никого не замечая, уже всеми своими мыслями и желаниями хотела пить это кофе в ЕГО доме, глядя в ЕГО глаза.

– Так! – неожиданно даже для себя самой произнесла Марго, посмотрев на мужа. – Масик, у мамы появился замечательный знакомый. Он приехал из Москвы, и занимается продажей ювелирных украшений. Нина хочет пригласить его к себе на ужин, и заодно посмотреть, что у него за товар. Вова, правда же – ты не будешь против, если я тоже присмотрю себе что-нибудь?

Нина замерла посередине кухни и посмотрела на дочь.

– Мам, давай устроим пир завтра вечером! Ты купи на рынке продуктов, а я после обеда приду и помогу тебе готовить.

– Завтра вечером, – задумчиво произнесла Нина. – Хорошо. – Она подошла к зятю. – Вова, а ты сможешь завтра подойти к нам? Посоветуешь Марго, что именно приобрести, заодно я познакомлю тебя с Михаилом, моим… новым знакомым. – Она оглянулась и пристально посмотрела на дочь.

– Ну, вот и отлично! Значит, договорились, – улыбаясь, произнесла Марго. – Мамулечка, а чего это ты и зятя, и дочь родную в обед бутербродами кормишь?! У нас что, борщика никакого нет? И винцо давай, доставай, а то ишь – расслабилась совсем! Правда, Масик?..

– Нет-нет! – Замахал руками зять. – Нина Семеновна! Бутерброда мне было вполне достаточно! Да и на работу нужно ехать… Поэтому вы уж тут без меня давайте. – Он поднялся, суетливо заторопился и, махнув на прощанье рукой, вышел из квартиры.

Сев в автомобиль, Вова посмотрел по сторонам, обдумывая, как ему лучше выехать со двора, забитого ночующими машинами. Впередистоящая пятая модель «Жигулей» прижалась к нему слишком плотно и он, маневрируя, только в несколько заходов смог выехать с места парковки.

Человек, сидящий на заднем сидении «Жигулей», проводил взглядом отъезжающий автомобиль, поправил направленный микрофон и, добавив звука на записывающем устройстве, услышал в своем наушнике:

– Дура ты, Марго, с огнем играешь… Такой муж у тебя хороший! И умный, и симпатичный, деньги тебе зарабатывает… а ты?

– Мама! Вот, только не надо мне всей этой твоей лабуды церковной! Правда, налей лучше супчика какого или щей… Есть хочу, умираю!

Нина отошла от окна и стала разогревать для дочери обед. Марго поднялась, осмотрела бар и, выбрав чилийское белое вино, налила два фужера.

– Знаешь, мам… – сделав небольшой глоток, начала она говорить. – Я вообще не уверена, умею ли я любить… Вова действительно очень хороший, поэтому я и вышла за него замуж. Все боялась – достанется какой-нибудь стерве… А теперь, вот, даже и не знаю… Он всегда рядом, на все ради меня готов, а мне с ним скучно и временами совсем тоскливо. Понимаешь, не герой он! Бывает, целует он меня, любовью со мной занимается, и ничего во мне не оживает, словно я какую-то обязательную работу делаю.

Нина вздохнула и поставила прямо перед дочерью тарелку дымящегося борща.

– И что же ты теперь делать будешь? Бегать к Мише на свидания и постоянно врать? Еще и меня в это втянуть хочешь! Ты же знаешь, я могу и засыпаться. Если Вова твой ничего не увидит, то отец-то уж точно тебя со временем вычислит!

– Ой, вкусно как! Здорово ты готовишь, прямо пальчики оближешь! Отец, говоришь… а что – отец?.. Я узнала – он сейчас глаз положил на Тамару из какой-то там строительной компании. Ему не до меня теперь будет.

– Какую такую Тамару? – оживилась Нина, отпивая из фужера.

– Ой, да смех один, и только! Она высокая, вся из себя симпатичная, а он шибздиком таким вокруг нее бегает… заезжает к ней каждый день – кофе попить. Попросил купить ему дорогих кремов от морщин, в спортзал вместе с ней ходит, мышцы свои ей показывает…

– Как ты думаешь, они спят уже? – произнесла Нина расстроенным голосом. – Слушай, а если сейчас у него, как это в прошлый раз было, крыша на молодую поедет, и он начнет деньгами кидаться, машины и шубы ей покупать?..

– Спят?! Думаю, что нет. Он сам, по-моему, не знает, чего хочет. Тамара – та точно была б не против, да только, вот, папочка наш дорогой бредятину всякую несет. Думает, его кто-то любить без денег будет. Совсем на старости лет офигел! Я ему говорю: папа, приди в себя! Молодые девушки любят молодых парней, а таких как ты – уважают. И то – только за успехи в бизнесе и деньги заработанные. Поэтому, мама, ты можешь даже и не волноваться. Он, конечно, на девок-то косится, но любит только себя самого. Ты только посмотри, какие папа деньги тратит! Все эти массажи, крема, косметические салоны… а следит за собой как! Словно сто лет жить собирается! Нет, можешь не волноваться. Тебя довольствия не лишат, а потом… Тамарке серьезные отношения нужны. Ей под тридцать уже, детей нужно рожать, семью нормальную заводить, а папику это все точно не нужно. Давай, лучше, выпьем за моего Мишаню, за эту машину любви… кстати, вот там мышцы, так мышцы – железо!

Они подняли бокалы, чокнулись, посмотрев друг другу в глаза, и выпили вино, каждый по-своему представляя себе Михаила.

Неожиданный, резкий звонок в дверь заставил их вздрогнуть.

Нина пошла открывать, и уже через секунду на пороге прихожей появился отец, как обычно чем-то недовольный и раздраженный.

– Мать, давай скорее есть! – громко произнес Виктор. – Привет, дочурка! Ты, я вижу, тут борщиком разминаешься… О! Да вы и винцом среди рабочего дня балуетесь, как я погляжу. Вот какую я вам хорошую жизнь создал – с утра можете позволить себе гулять начать!

– Привет, пап, – ответила Марго, подставляя ему щечку для поцелуя. – Похоже, ты нам завидуешь! Так не волнуйся, мы и тебя в свой дружный коллектив возьмем. Правда, мам?

– Да, Витя… – Засуетилась вокруг бывшего мужа Нина. – Хочешь, дедовой самогоночки налью, для аппетита, под первое?..

– Самогоночки, говоришь… И что же я, один пить буду? Компанию-то мне кто составит?

– Я, – откликнулась Марго, отодвигая от себя пустой фужер из-под вина. – Давай-ка, мам, наливай, и закусочки еще подрежь… А может, у тебя в холодильнике сальце домашнее осталось – так я не откажусь!

Нина забегала еще быстрее, и через несколько минут уже налила три рюмки и, подрезав еще закуски, села за стол и сама. Обед плавно перешел в застолье, разговоры и громкий смех смешались с аппетитом и желанием выпивать.

Через час Марго, изрядно захмелев, решила, что ситуация достигла необходимой кондиции для представления Михаила отцу.

– Папа, слушай сюда, чего мы хотим тебе с мамой рассказать, – стала она коверкать слова и голос, пытаясь показаться более пьяной, чем была на самом деле. – У нас недавно появился знакомый ювелир…

– Оп! – Жестом остановил ее Виктор. – Ювелир? Это вы молодцы! И что же вы хотите этим сказать? Наверное, задумали что-нибудь себе прикупить? Я угадал?..

– Папик! – Словно играясь, легонько подтолкнула его Марго. – Купить – это, конечно, отлично… но мы вообще о другом. Он очень интересный и привлекательный человек, много знает и много стран посмотрел…

– Девочка моя, что ты затараторила! – Потянулся Виктор за вновь налитой рюмкой. – Познакомить меня с ним хочешь? Проблем нет! Приглашайте его в гости хоть завтра, и посидим, поговорим, посмотрим на твоего ювелира… – Он выпил и поставил рюмку на стол вверх ногами.

– Папа, ну почему сразу – моего! Он наш – с мамой и Вовой – общий друг. – Марго тоже выпила и, перевернув рюмку, поставила ее рядом с отцовской.

– Марго… – Он обнял дочь и наклонился к ее уху. – Я – твой отец. И думаешь, я не вижу, как блестят твои глазки?.. Запомни все, что я тебе сейчас скажу, прямо вбей в свою память. Что бы ты ни сделала, кого бы ты ни захотела в своей жизни, я… – Виктор положил ладонь себе на грудь и принял позу человека, дающего клятву. – Буду всегда тебя поддерживать. Ты – не эта клуша! – Он показал пальцем на Нину. – Ты знаешь, как жить. Заводи себе полезные и нужные связи, пользуйся слабостью других людей, люби себя больше всего в жизни, ну и… – Виктор сбился и замолчал. – И всякое такое. Словом, ты меня поняла. Все, девочки, я поехал! У меня еще встречи и дела.

– Какие дела – ты столько выпил! Марго, скажи отцу, пусть за руль не садится – милиционеров на дорогах много, могут быть проблемы. – Нина встала у выхода, в ее глазах читались просьба и мольба.

– Это ты сейчас про кого такое сказала, монашка? – Виктор надел куртку. – Да у меня проблем просто быть не может! Я три дня назад парился в бане с прокурором города, так он мне «нечепайку» выписал! Удостоверение такое… Все менты теперь от меня врассыпную, а она – проблемы… Каркаешь тут! Отойди в сторону!

Виктор, стараясь держаться бодро, шагнул в коридор и, не дожидаясь лифта, пошел по лестнице вниз. У него действительно имелись дела, и ему нужно было уходить.

Пока Нина провожала отца, Марго вспомнила, что давно не проверяла свой телефон.

Отыскав его в сумочке, она с сожалением отметила, что Михаил с ней на связь не выходил.

Поразмыслив немного, она написала ему короткое сообщение со словами гнева и шутливых угроз.

– Михаилу пишешь… – Услышала она голос Нины, вернувшейся к столу. – Ну, все, закрутила! И Вове своему про него рассказала, и отцу… Зачем, вот, только тебе это нужно? Тянешь за один семейный стол и любовника, и мужа.

– А что тут плохого? Вова никогда не догадается, что Миша мой любовник, а отец, – ты же сама слышала, во всем меня поддерживает. Подумаешь! Муж, любовник… они все теперь мои, и я ни с кем делиться не собираюсь! – Женщина засмеялась. – Пусть так и сидят рядом со мной! Я сказала!!

– Ой, да делай ты, что хочешь! Я пойду, полежу немного… а то устала бегать тут перед вами, в прислугу уже превратилась.

Марго встала и потянулась, под халатом она была обнажена. Мысли заработали только в одну сторону – ей опять очень захотелось увидеть Михаила.

Быстро одевшись, уже через тридцать минут она стояла на крыльце его дома.

Услышав звонок у входной двери, Михаил откинул одеяло, поднялся с кровати и посмотрел из окна спальни на улицу – на парковке стояли джип «Мерседес» и пятая модель «Жигули».

– О, какая ты ненасытная! – пробормотал он, надевая по дороге к входной двери футболку.

– Здравствуй, любимый мой! – Марго поцеловала его и, не останавливаясь в прихожей, прошла на кухню. – Ты только проснулся? – Она вытащила из пакета литровую банку, закрытую пластиковой крышкой. – Это мамин борщ. Вкусный, пальчики оближешь! – Она скинула на табуретку белую куртку, расшитую на спине стразами Сваровски.

Михаил подошел к ней вплотную и обнял.

– Марго, ты что, принесла мне еды? Так ты заботишься обо мне?

– Конечно. – Она улыбнулась и чмокнула его в щечку. – Я очень хорошая, красивая и добрая женщина. А потом, ты всю ночь трудился, доставляя мне удовольствие, и теперь мне тоже хочется тебя отблагодарить… Нет! Неправильно сказала, хочется стать для тебя близкой и любимой. – Она посмотрела в его глаза, где-то глубоко внутри ее души ожило и зашевелилось что-то приятное и светлое, словно только что родившись. Ей показалось, что с ней никогда такого не было.

Ангелы и демоны, живущие в душе у каждого из них, перепутались местами и уступили место порхающим амурам. Счастье и радость потекли по их венам потоками любви и желания.

Он опять поднял ее на руки и понес в спальню. Марго обхватила его руками за шею и тихо произнесла:

– А как же мамин борщ?

– Ты вкуснее в миллион раз, – ответил Михаил.

Помогая ей раздеться, он прислушивался к себе и таял от собственного страха. Ощущение, что она начинает нравиться ему, заполняло его мысли, он боялся и одновременно шел вперед.

Марго тоже не понимала, что происходит с ее головой и сознанием: откуда-то из дальних глубин души зазвучали сентиментальность и трепетность. Его губы и ласки рождали в ней волну неизвестных ей ранее чувств. В ту секунду, когда она снова ощутила его в себе, Марго поняла: к ней пришла любовь, и на этот раз – настоящая и единственная.

Она обняла его сильное тело и задрожала.

– Что? – Михаил, перестал двигаться и посмотрел на нее. – Я делаю тебе больно?

Она задрожала еще больше и открыла глаза.

– Любимый мой, такого никогда не было в моей жизни! Я кончила, я не смогла удержаться, это было выше моих сил! Ты, ты… – Она вдруг заплакала, словно маленький ребенок и, обхватив его голову руками, зажмурилась от наступившего состояния счастья и сладкого душевного трепета.

– Ты больше не будешь Марго, – заговорил Михаил, вытирая ей слезы. – И Ангелиной я тоже не хочу называть тебя. Ты – мой ангел, моя мечта, моя жизнь! – Он попытался из последних сил восстановить свое спокойствие и рассудительность, но не смог. И добавил: – Моя единственная и любимая женщина…

Она с силой прижалась к нему и зарыдала еще сильнее.

«Боже, да я сам пропал!» – мелькнули последние мысли из его прошлой жизни.

Михаил притянул ее к себе; ангел с плачущими глазами шмыгал носом и терся ногами о его бедро. Наступал вечер их второго дня, дождь опять застучал по подоконнику, на улице зажглись фонари, а им было тепло и хорошо. Желание прожить так всю жизнь пробежало в их головах наивной радостью.

Однако в этой огромной и сладкой бочке их меда была и ложка дегтя… Ей пора было вставать и идти домой к мужу, пусть даже и не любимому.

Поэтому минут через пять она, собравшись с силами, произнесла это вслух.

– Миш, я умираю без тебя! Не могу передать, как мне тяжело и больно оставлять тебя даже на одну секундочку, но мне нужно идти… – Она подняла на него глаза, те еще были влажны от слез.

Михаил молчал, все в нем перемешалось. Пришедшая к нему любовь принесла с собой и ревность.

– Полежи со мной еще хотя бы пять минут, а то я уже начинаю скучать, – неожиданно для себя он произнес эти слова с таким волнением и сожалением, что Марго, словно получившая от него волну этих же чувств, кинулась целовать его с новой силой нахлынувших на нее эмоций.

– Не пойду, никуда не пойду! Ничего не хочу!! Только тебя, только ты мне нужен. К черту мужа и все приличия, хочу заснуть в твоих объятиях и окруженная твоей любовью…

Осыпая друг друга поцелуями они, разбрасывая подушки с одеялами в разные стороны, снова погрузились друг в друга, больше не думая и не вспоминая ни о ком и ни о чем…

Их разбудил настойчивый звонок в дверь. Михаил подскочил и выглянул в окно – на парковке стояла машина Нины.

– Кто там? – спросила Марго тихим голосом.

– Это Нина. Похоже, она приехала за тобой, – произнес Михаил, надевая джинсы и свитер.

– Бляха муха! А сколько сейчас времени?

Выходя из спальни, он показал пальцем на часы, висящие на стене.

– Десять минут двенадцатого.

Нина была зла. Словно сирена, она влетела в открытую дверь с криками и вопросами.

– Где она? Вы что тут, совсем с ума сошли? Она всю прошлую ночь дома не была, теперь вторая наступает, а вы даже на телефонный звонок ответить не можете! Муж ее звонит весь вечер, я вру, несу всякую ерунду, думаю – сейчас появится, сейчас появится, а вы тут… Михаил, ну, а ты-то! Так же нельзя, ты же взрослый человек! Должен же понимать, что у девочки есть муж. Это же огромный скандал будет, зачем вам обоим это нужно?!

– Ладно, мам, не шуми! – попросила вышедшая из спальни Марго. – Мы просто заснули и забыли о времени, не ругайся.

– Не ругайся – легко сказать! Отец тоже звонил, говорит: куда пропала? Набирал тебе на мобильный, а от тебя – ни слуху, ни духу.

Михаил принес из кухни куртку и стал помогать Марго одеваться. Нина стояла рядом и молчала, понимая, что им нужно проститься.

– Миша, я… – сказала Марго и как-то поперхнулась на полуслове. – Мама, я не могу дышать без него, ходить, видеть! Ничего не могу… – Слеза покатилась по ее щеке, а глаза отразили боль от ощущения надвигающегося расставания.

– Ангел мой, не плачь! – Он обнял ее и поцелуем поймал следующую соленую слезу.

Глаза Нины расширились от удивления, она замерла. Проявление подобной силы чувств она видела у своей дочери в первый раз в жизни.

– Все! – выдохнула из себя воздух Марго. – Забирай меня! А то я не выдержу и останусь тут. Навсегда!

Нина, ошарашенная и напуганная происходящим, тихонечко потянула дочь за рукав куртки и медленно, непрестанно оглядываясь на Михаила, пошла к выходу.

Они вышли из дома и направились к своим машинам. Михаил подошел к окну; он видел, как они отъехали. В доме остались тишина и пустота; из головы словно откачали воздух, мысли партии в невесомости и отталкивались друг от друга, не принося понимания произошедшего. Его блестяще разработанная операция, жена и дети в далекой Москве – все сейчас разбивалось о неожиданно возникшее препятствие – появившееся и затрепетавшее в нем чувство любви к совершенно пустой и эгоистичной, – как он думал раньше, женщине.

– Ангел… – произнес он в тишину дома. – Мой нежный ангел, куда же ты улетел?..

Сев за стол, он с удовольствием съел холодный борщ прямо из банки, вздохнул и пошел в спальню.

Там, на кровати, лежала ее большая заколка и белый листочек, помеченный прощальным отпечатком красных губ.

Он выключил свет и лег. Пустота не уходила из его головы. Ее лицо, улыбка, тело стояли перед глазами и ныли сладкой болью наступившей разлуки.

– Да, – произнес Михаил, – такого в моих планах не было. Утром нужно все это хорошенько обдумать… хотя… – Он улыбнулся. – Нет-нет, все же утром. Подобные рассуждения – только на утреннюю голову, свежую и остывшую.

Закрыв глаза, он обнял подушку, еще немного покрутился, вспоминая два прожитых вместе с Марго дня, и вскоре уснул, улыбаясь собственным мыслям.

Утро наступило легкой простуженностью дома, осенняя прохлада прошла сквозь деревянные стены и встретила Михаила бодрящим холодком.

Быстро поднявшись, он пробежался по комнатам, добавил температуры в электрических батареях отопления, зажег камин и сделал зарядку.

Теплый душ и горячий чай высоко подняли планку его настроения.

Ему очень захотелось что-то сделать, подпрыгнуть, взлететь над землей, ощутить сладкое чувство любовного дурмана, без причины совершить глупость, а потом долго смеяться над этим.

Зайдя в спальню, он, без всякого плана, отталкиваясь только от ощущений, начал передвигать кровать и тумбочки. Вчерашние его мысли и чувства сейчас казались не такими уж сложными и противоречивыми.

Состояние неожиданной влюбленности жило в каждой клеточке его тела, а разум и рассудительность, проснувшиеся вместе с ним этим утром, говорили ему, что лучшим советчиком в этой ситуации будет время.

Раздавшейся звонок в дверь не стал для него неожиданностью, Михаил даже не стал смотреть в окно, он знал: на крыльце стоит Марго.

Она обняла его, как только дверь отворилась. Нина, идущая сзади, немного смутилась, но, быстро обойдя их в прихожей, направилась на кухню, разогревать принесенный ею завтрак для «нового мужа» своей дочери.

Нина видела: Марго излучает свет счастья, в выражении ее лица появились черты доброты, а сегодня утром, приезжая забрать ее к Михаилу, она даже произнесла слова «спасибо» и «пожалуйста».

– Мамулечка, мы идем завтракать! – Услышала она голос дочери из прихожей. – Все, можешь больше не смущаться, мы уже нацеловались.

Марго и Михаил вошли на кухню и сели за накрытый стол.

– Мишанечка мой, я, ведь, тоже не завтракала. Проснулась утром и быстро к маме. Подумала: у тебя ничего нет, ты голодный весь такой… – Она изменила голос, словно разговаривает с малышом. – Одинокий и… любимый. – Женщина улыбнулась и провела несколько раз ладошкой по его утренней, еще не бритой, щеке.

– Ну, хватит уже ласкаться! – произнесла по-доброму и даже с какой-то радостью Нина. – Миша, начинай завтракать, а то все стынет. Марго, и ты оторвись от него на секундочку, поешь горячего.

– Не могу оторваться! Не могу, не могу, не могу от моего сладкого оторваться!! Он же Мишка, и словно медом намазан, так бы и облизала всего с головы до ног!

Они засмеялись, и стали дружно завтракать и весело болтать. Все покатилось на волне удовольствия и теплого семейного общения.

Через полчаса Нина поднялась мыть посуду, Михаил убирал остатки еды в холодильник, а Марго побежала на второй этаж, в туалет.

– Миша, – заговорила Нина, – я вижу, она влюблена, и ты тоже весь светишься… но только прошу об одном: не делайте так, как это было вчера. У нее есть муж, хороший, порядочный, молодой парень. Ты постарше, и еще неизвестно, как у вас все сложится, поэтому прошу: не торопите жизнь, оглядывайтесь на близких людей и не рубите с плеча. Встречаетесь – ну и ладно, любите – и замечательно, а там посмотрим и поглядим. Хорошо?

– Договорились, – улыбнувшись, произнес Михаил.

– Так, о чем это вы опять за моей спиной договариваетесь, а? – Марго забежала на кухню и, уютно скользнув Михаилу под руку, обняла его.

– Договариваемся о сегодняшнем вечере. Ты, болтушка, все целуешься да обнимаешься, а самого главного не сказала. Мы сегодня все собираемся у меня на ужин, а Мише об этом до сих пор ничего не известно.

– A-а! Да-да-да, Мишанечка, точно! Я совсем забыла! Мы же сейчас с мамой на рынок едем, продуктов к столу купить. Ты что сегодня хочешь вкусненького попробовать? Я для тебя все сделаю! – Она хихикнула, и добавила: – Ну, с маминой помощью, конечно.

– Большую отбивную из телятины, с кровью и поджаристой корочкой, усыпанную сверху колечками золотистого лука. Позавчера, когда я готовил для тебя еду, у меня было именно такое видение.

– Ой, я тоже люблю мясо! Очень-очень. – Марго склонила голову набок и вопросительно посмотрела на мать.

– Дети вы дети, стоите тут в обнимку! Все вам сделаю, только голову не теряйте и сегодня прошу вас обоих: только не смотрите вы так друг на друга за ужином, а то наверняка спадитесь.

Марго и Миша переглянулись, чувствовалось – им хорошо и приятно.

– Мамулик, ты иди в машину, ладно?.. Мы тут еще поцелуемся немного, а потом я тебя догоню. – Женщина взяла Михаила за руку и потянула его в комнату первого этажа.

Нина улыбнулась – жажда любви, исходящая сейчас от дочери, умиляла ее. Она оделась, вышла на улицу и, постояв немного на крыльце, пошла в машину.

– Миш, – произнесла Марго через пятнадцать минут, поправляя на себе одежду, – как ты думаешь: я – сексуальная маньячка?

– Ты! – Он сделал паузу, ее глаза наивно просили ответа. – Да конечно!!

– Это плохо? – Голос ее прозвучал совсем тихо и жалобно.

– Это отлично! Это волшебно и прекрасно!! – рассмеялся Михаил, нежно удерживая ее в своих объятиях.

На улице раздались протяжные и нетерпеливые звуки автомобильного клаксона.

– Мне пора, любимый мой, медвежонок мой ласковый! Увидимся вечером, позвони мне в семь, и я расскажу тебе, как проехать к маминому дому.

Он проводил ее до крыльца. Марго, выйдя на улицу, помахала маме рукой и демонстративно крепко поцеловала Михаила в губы. Сбежав по ступенькам, она быстро подошла к машине, послала ему воздушный поцелуй, изобразив жестами, как сильно текут ее слезы и, показав пальцами цифру семь, села рядом с мамой на пассажирское сидение.

– Счастливая ты, Марго, – заговорила Нина, едва они отъехали от дома Михаила, – все тебе можно, ничего ты не боишься, а главное – совестью не мучаешься.

– Мамулик, – спокойно произнесла дочь, – я влюбилась. А влюбленные грехов не совершают, любовь – это чистота, праздник и счастье. Неужели ты не видишь, как мне хорошо?

– Что тебе хорошо, это я вижу отлично. А вот как насчет твоего мужа? Ты сейчас изменяешь ему, а ведь это – большой грех… – Нина на мгновение отвлеклась от дороги и посмотрела на Марго.

– Муж – это только штамп в паспорте. Настоящий грех – жить с нелюбимым человеком, настоящая нечестность – каждый день притворяться, мучиться самому и терзать его. Поэтому, мам, я уже решила: когда Миша поближе познакомиться с отцом, и они сдружатся, я оставлю Вову. Знаю, ты против. Знаю, сейчас рано говорить об этом. Уверена, что будет много проблем, но жить без Миши я не хочу и не буду! – Она замолчала и, после небольшой паузы, продолжила: – А ты, если любишь меня и хочешь мне добра, будешь мне помогать и перестанешь причитать о морали и грехах. Возьмешь, и вот так просто встанешь на мою сторону и пойдешь вместе со мной. – Она улыбнулась, посмотрела на мать и произнесла: – Ты же хочешь нянчить внука на Мальте и кататься на яхте в средиземном море?

Женщины переглянулись и дружно рассмеялись. Мужчина, управляющий синей пятеркой, тоже улыбнулся – запись с направленного микрофона шла чисто, без помех.

Михаил, закрыв за Марго дверь, поднялся на второй этаж и продолжил начатую еще утром работу по дизайнерскому переустройству дома. Двигая мебель, перевешивая репродукции и ковры, он рассуждал вслух. События развивались быстрее, чем он планировал.

– Так… Значит, именно сегодня Марго знакомит меня и с отцом, и с мужем. Семья собирается на ужин и приглашает друга. Атмосфера такого мероприятия должна быть легкой, веселой и непринужденной. Это значит, мне нужно заехать в магазин и купить хорошего, винтажного вина дамам, коньяк нам с папой, а вот с мужем сложнее – по моим данным он практически не пьет. Тортик нужно купить, цветы… – Глеб задумался. – Нет. Цветы, пожалуй, не нужно, а вот какую-нибудь необычную орхидею в горшке – это, можно. Скажу: шел мимо цветочного магазина, увидел красоту и не смог удержаться, купил. Это не банально, и подчеркивает мою сентиментальность. Теперь украшения… Они у меня все на флэшке, а судя по всему, дома у Нины компьютера нет. И как же мне тогда показать им ливанскую ювелирку?.. – Он перестал вытирать пыль и, поднявшись на второй этаж, включил свой ноутбук.

Монитор компьютера засветился именем пользователя: ворток.

Набрав специальный код, он получил доступ к рабочему столу компьютера.

Папки, совершенно не нуждающиеся в чужом внимании, были разбросаны по всему полю монитора.

– Чтобы взять этот ноутбук с собой, – продолжил рассуждать Михаил вслух, – мне тут нужно немало поработать и еще больше попрятать. Муж Марго – компьютерный гений… А вдруг его глаз зацепится за что-то другое, кроме ювелирки?..

И Михаил начал переносить всю важную информацию в архив, кодируя случайный доступ к папкам.

Минут через двадцать он, создав слайдовый просмотр фотографий ювелирных украшений, принялся внимательно изучать каждое изделие, стараясь запомнить как можно больше деталей и подробностей их изготовления.

Время летело незаметно, спина Михаила устала, легкая боль между лопатками напомнила ему о необходимости двигаться.

Поднявшись со стула, он подошел к окну и с наслаждением потянулся.

Солнце, уже два дня живущее по ту сторону облаков, двигалось к закату, березы желтели, отдавая листву ветру, висящих за окном яблок уже не хотелось.

Пробегая взглядом соседний лес, Михаил заметил большую хищную птицу, нарезающую плавные круги над макушками деревьев.

Она, поймав потоки воздуха, планировала, как самолет и казалось – скользит в воздухе.

– Красиво, – произнес он. – Чертовски красиво и мудро создает все природа.

Неожиданно с другой стороны леса появилась стайка каких-то птиц, осень гнала их инстинкты в теплые края, и они готовили крылья к большому перелету.

Хищная птица, рассыпая стройность птичьих рядов, схватила свою добычу когтями, и тут же укрылась в кронах деревьев.

– Красавец! – смачно и с выражением в голосе произнес Михаил. – Вот так и нужно работать в жизни! Ни суеты, ни погони, спокойный расчет, и – молодая, глупая добыча в руках. Похоже, кто-то сверху подал мне новый знак… – Он ухмыльнулся. – Что ж, будем считать, что я его увидел и понял.

Михаил достал телефон и позвонил Марго. Записав на бумаге продиктованный ею адрес, он несколько раз поцеловал ее, шумно чмокая трубку и, отключившись, пошел собираться в гости.

Точно в назначенное время, с подарками и ноутбуком, он подошел к квартире Нины и нажал на звонок.

Дверь открыла Марго, она впустила его, помогла снять куртку и, озорно оглядываясь по сторонам, даже успела быстро поцеловать.

Войдя в большую комнату, где в центре уже стоял накрытый к ужину стол, она сразу повела его знакомиться с отцом.

– Виктор Васильевич и глава этой семьи, – представился папа Марго, протягивая руку для приветствия.

– Михаил Сергеевич, пока глава только своей голове. – Михаил начать решил знакомство с шутки.

– А вот это… – Марго подтолкнула к мужчинам своего мужа. – Мой супруг Вова.

Молодой парень виновато улыбнулся и молча протянул руку.

– Очень приятно, Михаил! – Мужчина, здороваясь, нарочно крепко сжал мягкие, привыкшие только к клавиатуре компьютера, пальцы Вовы.

Нина, как старая подружка, подошла к Михаилу и, приветствуя, запросто поцеловала его в щеку.

– Все-все, рассаживаемся! – громко произнесла Марго. – Вова, ты со мной, Миша, ты рядом с папой, а…

– А мама, – перебила ее Нина, – с краю, так как я сегодня подающая.

– Извините, – громко произнес Михаил, – но я тоже хочу быть немножко подающим на этот прекрасный стол.

Он пошел в прихожую и, взяв свои пакеты, вернулся в гостиную.

– Вот, Виктор Васильевич, не знаю, что вы пьете, но, думаю, от хорошего французского коньяка не откажетесь?.. Нина, Марго и Володя, вам – вино. – Он выставил на стол три бутылки Бордо 1998 года. Ну, и хозяйке дома особый подарок за гостеприимство. – И Михаил поставил на стол большой бумажный пакет.

– Что там? – не скрывая своего любопытства, произнесла Марго. – Цветы?

– Цветок, – раскрывая пакет, поправил ее Михаил.

– Боже! Это же орхидея! – Нина подошла к растению и, наклонившись, вдохнула в себя нежный аромат тропиков. – Какая прелесть!! Михаил, я еще никогда не видела фиолетового цвет лепестков, да еще и с белыми обводочками и пятнышками. Фантастика!! Посмотрите, только посмотрите на это чудо!

Все улыбались, радость Нины передалась присутствующим, и компания принялась с настроением наливать и аппетитно закусывать.

Вечер заскользил в намеченном Михаилом направлении, и очень скоро алкоголь загрузил всех ровно настолько, что языки развязались, разговоры и смех перешли на повышенные децибелы, стирая грани первого знакомства.

Виктор Васильевич, имеющий для своего возраста хорошую, спортивную фигуру, постоянно говорил о диетах и специальных программах, выполняемых им в спортивном зале, демонстрируя для убедительности крепкий и плоский живот.

Марго показывала свои дисконтные карты в дорогих магазинах и хвасталась возможностью достать любую модную вещь.

Вова, потеряв контроль над своим телом, много смеялся и пытался шутить по поводу быстро продвигающейся экономики Китая.

Нина, счастливая от похвалы в адрес ее кулинарных способностей и красоты подаренного ей цветка, периодически обнимала Михаила, вызывая тем самым молнии во взгляде дочери.

Но больше и громче всех говорил Михаил, он разрешил себе стать пьяным и раскованным.

Рассказы об охоте на леопарда в Южной Африке, путешествиях по Индии и Ближнему Востоку погружали присутствующих в чувство доброй зависти и собственных мечтаний о турецком побережье средиземного моря и густом, коричневом загаре.

Михаил, видя раскрытые от восторга глаза Марго, удивление и интерес на лицах Нины и Виктора, подпитываемый – после выпитого коньяка ХО – домашним самогоном, улетал в своих фантазиях намного дальше тех мест, в которых бывал в действительности.

Перейдя к чаю и конфетам, все, кроме заснувшего на диване Вовы, заговорили о планах на Новый Год. Виктор Васильевич, подогретый алкоголем и рассказами о приключениях Михаила, предложил отмечать праздник в его родовой деревне.

– Понимаете, – говорил он, – там прошла моя юность! Марго там родилась, река под домом течет… Приедем все вместе, друзей позовем, поросят с гречневой кашей запечем, самогонки выпьем, баньку истопим и на снегу поваляемся. Ну! Давайте!!

– А что, Миша? – подключилась к разговору Нина. – Дом там большой, всем места хватит. Украсим его, елочку нарядим… Марго, ты чего по этому поводу думаешь?

Марго посмотрела на Михаила, какая-то хитрая мысль пролетела в ее голове, и она, хихикнув, закивала головой.

– Вот и отлично, вот и замечательно! – громко подытожил Виктор Васильевич, наливая всем на посошок. – Миша! – Он положил тому руку на плечо и взглянул на Марго. – Девочки мне говорили, у тебя в Москве свой магазин ювелирный? Так им очень не терпится твои изделия посмотреть. Сегодня мы гуляем! Вот, видишь, самогон пьем… – Он поднял рюмку над головой. – А завтра они с тобой встретятся, и вы все между собой решите. Хорошо?

– Конечно! – Михаил улыбнулся.

– Вот, девочки мои, давайте выпьем по последней, а то, ишь, поздно уже. Я, лично, пьян уже до… невозможности.

Все переглянулись, выпили, смачно закряхтели от удовольствия, и пошли провожать Михаила до дверей квартиры.

Марго, прощаясь, поцеловала его так же, как и все – формально. Но, пользуясь толкучкой в коридоре, успела-таки поймать Мишину руку и, в знак особого расположения, дернуть несколько раз за мизинец.

Михаил вышел на улицу, «Жигули» пятой модели стояли недалеко от подъезда, сырой ветер заполнил легкие. Подняв глаза, в освещенном окне он увидел Марго.

Помахав ей рукой, мужчина поднял воротник и пошел к стоянке такси.

Когда любовник скрылся за углом дома, Марго повернулась к Нине и заговорила:

– Мам, ну скажи, почему так в жизни происходит?.. Ну, что я, полгода потерпеть не могла?! Выскочила замуж, а теперь вот мучаюсь… Миша, он такой хороший, интересный, обеспеченный… Что мне теперь делать-то?.. Поесть, что ли… – Женщина увидела, как Нина убирает в холодильник остатки еды.

– Ничего себе! Марго, ты не наелась? – Нина улыбнулась и поставила перед дочерью голубцы.

– У меня вообще теперь все горит! – продолжила Марго. – Постоянно чувствую, что хочу есть. Любовь эта все калории мои сожгла, напрочь!

– Тише ты говори! – Нина выглянула из кухни в зал. – Твой-то спит, а отец даже и не знаю где – в ванной или в спальне.

– Мам, а давай еще по рюмочке выпьем, а? У тебя там вино где-то белое было…

Нина достала вино и, разлив его по фужерам, присела рядом с дочерью.

– Знаю я все, девочка моя! Вижу, как любовь в тебе клокочет и наружу рвется. Это здорово, волшебное это состояние, береги его, не растрачивай… Миша твой очень мне нравится…

– Да уж видела я! – прервала ее дочь. – Ты сегодня опять его обнимала, по плечу гладила. Я все видела!

– Марго, подожди, дай договорю, не перебивай… Так вот. Давай выпьем, чтобы вся эта твоя история хорошо закончилась, без скандалов и потрясений.

Они выпили и поцеловались. Марго, поковыряв мясо в голубце вилкой, почувствовала, как сильно она устала. Женщина поднялась и пошла в спальню матери, ни раздевать своего мужа, ни тем более ложиться спать рядом с ним ей не хотелось.

Она легла на кровать, даже не смывая макияжа; потолок кружился и убегал. Последнее, что промелькнуло в ее голове, была мысль: «Ох, не накаркала бы мама по поводу проблем!» Как с мужем, так уже два дня и с Михаилом, она занималась сексом без презервативов.

Нина, разложив все по своим местам, накрыла пледом спящего в зале зятя, заглянула в гостевую спальню, занятую храпящим Виктором, и пошла к себе.

Марго спала, скрутившись в комочек. Над ней, на стене, висела икона Казанской божьей матери. Прочитав молитву, Нина перекрестилась, погладила дочь по голове и, раздевшись, легла рядом. Уставшее тело гудело, голова кружилась, но спать не хотелось.

Ей вспомнился ужин, улыбки и разговоры. Размышляя, она поняла, как гармонично и правдиво вошел Михаил в их дружную семью. Ей даже показалось удивительным – как это раньше они жили без него.

Михаил зашел в дом и сразу поднялся на второй этаж. Понимая, что вторую часть вечера он пил абсолютную бурду, и завтра голова может запросто расколоться, как переспелый арбуз, Михаил отыскал в аптечке аспирин.

Запив таблетки, он спустился вниз, разжег камин и устроился на диване. Любуясь огнем, он захотел немного порассуждать. Виктор Васильевич ему понравился. Странная, яркая и обтягивающая одежда дорогих производителей говорила о желании показать свою обеспеченность и подчеркнуть стройность фигуры.Крашеные волосы и постоянные разговоры о диете и тренажерах выдавали его намерения нравиться женщинам и себе, а скорость, с которой Виктор перешел к панибратскому похлопыванию по плечу, вообще была прекрасной перспективой их дружеских, а в последующем – и деловых отношений.Он положил в огонь еще дров и, накрывшись пледом, решил сегодня ночевать на диване.Огонь приятно грел лицо, все в его голове складывалось и получалось.«Теперь, – подумал он, засыпая, – мне нужно просто жить, ходить в гости, общаться, любить Марго и – ждать. Ждать того самого удобного случая, который позволит мне так же красиво, как это сделал сокол на границе леса, взять в когти свою добычу и улететь далеко-далеко…»

Прошло три месяца

В спальне было тихо, вакуумные окна хорошо поглощали звуки улицы, а скользящий по стене свет фар проезжающих по проспекту машин, проникая в комнату, периодически освещал стоящий на столе компьютер. Часы на стене показывали половину второго ночи.

Михаил ждал. Впервые за три месяца его знакомства с отцом Марго он ночевал у Виктора дома, и сразу – такая удача. Нет, он, конечно, планировал, думал и надеялся, что, попав в квартиру Виктора, ему удастся покрутиться у рабочего стола, случайно заглянуть в компьютер, но о том, что его положат спать в кабинете, Михаил даже и не мечтал.

Вслушиваясь с тишину квартиры, он осторожно поднялся. Маленькая, красная флэшка на четыре гигабайта, похожая на брелок для ключей, тихонечко вошла в порт старого компьютера.

Когда монитор засветился, Михаил улыбнулся – доступ к программам оказался даже не закодирован. Радость всколыхнула его сердце громким и напряженным стуком, волнение и азарт смешались с легким страхом и он, периодически поглядывая на входную дверь кабинета, начал копировать все подряд, включая Интернет-почту и семейные фотографии.

Через двадцать минут Михаил вернулся обратно в постель. Стараясь успокоиться, он сделал несколько глубоких вдохов, но адреналин и состояние радости от пришедшей удачи носились в его голове, будя шальные мысли и планы.

Заставляя себя уснуть, он решил переключить сознание на размышление о Марго и ситуации, которая стала складываться между ними в последнее время.

– Так, – сказал он сам себе шепотом, – и что же происходит с моим ангелом? И что происходит с нашими отношениями? – Михаил замолчал и, удобно положив руки под голову, вперил взгляд в потолок. Воспоминания вернули его в прошедшую осень и начало зимы. Тогда Марго парила над землей, ловила каждый его взгляд, засыпая, крепко обнимала, словно боялась, проснувшись, больше его не увидеть. Они встречались каждый день, занимались любовью, сидели у камина и мечтали о счастливом будущем.

Не особенно шифруясь и прячась от посторонних, они периодически попадали в забавные истории и случаи, находясь на грани разоблачения своей любовной связи.

Виктор часто, с хитринкой поглядывая на сияющую улыбку своей дочери и дорогие бриллиантовые украшения, появляющиеся на ней с завидным постоянством, складывал у себя в голове этот несложный пазл и многозначительно молчал.

Нина просто помогала им встречаться, часто оставляя ночевать у себя, создавала алиби для дочери и вкусно кормила вечно голодных влюбленных…

Неожиданно Михаил отвлекся от воспоминаний: в коридоре, за дверью его спальни послышались шаги. Виктор, видимо, подгоняемый предстательной железой и желанием освободить свой мочевой пузырь, прошаркал в туалет. Михаил приподнялся на локте, вслушиваясь в тишину квартиры. Через пару минут снова раздались звуки шагов возвращающегося обратно в спальню Виктора.

– Поздно, проспал ты, дружок! Я уже все сделал.

Радость, что «маленькая нужда» не подняла Виктора в тот момент, когда он копировал файлы, снова запрыгала в нем хорошим настроением и отсутствием всякого желания спать.

Повернувшись на бок, он взбил подушку и, найдя для себя удобное положение, продолжил вспоминать.

В октябре Марго, хитро обыграв ситуацию с мужем и отцом, смогла на три дня вырваться и поехать вместе с ним в Москву.

Путешествие началось с интриги и состояния опасности. Вова, в последний момент решив помочь своей жене, вызвался сам отвезти ее к поезду и посадить в купе.

В машине, по дороге к вокзалу, она умудрилась отправить Михаилу сообщение и предупредить о провожающем муже.

Сейчас он лежал и тихо подсмеивался над самим собой и произошедшими тогда событиями.

Получив смс, Михаил как ужаленный закрутился по СВ, забирая свои вещи и уже выставленную на столик текилу. Уйдя в противоположный от входа тамбур вагона, он, очистив на запотевшем стекле маленькое окошечко, стал с волнением и напряжением всматриваться в людей, идущих по перрону. Время отправления приближалось. Голос старшего по поезду уже предупредил провожающих, а Марго и ее компьютерного гения до сих пор не было. Нетерпение и переживание заполнило все его сознание, секундная стрелка вышла на последний, финишный круг, когда его ангел вместе с мужем подбежали к вагону. Михаил не видел сцены их прощания, – угол его обзора не позволял этого сделать, но уже через несколько секунд поезд тронулся, и фигура машущего руками Вовы медленно проплыла перед ним и осталась сиротливо стоять на пустой, утопающей в осенней сырости, платформе.

Открыв дверь купе, он тут же поймал в свои объятия смеющуюся Марго. Она была возбуждена и игрива одновременно. Проводница, постучав в купе, с лукавой улыбкой понимания происходящего отметила их билеты и удалилась. Михаил вернул на стол бутылку текилы и стал выкладывать еду. Марго переодевалась в нарядный спальный костюм и кокетливо кривлялась прямо перед его лицом, дразня его воображение легкой прозрачностью своей одежды.

Долго выносить такой близости, ее соблазнительного и жаждущего тела он не смог и, отложив приготовление ужина, Михаил защелкал замками входной двери и тумблерами выключателей света.

В тот вечер они так и не поели, а поезд, смешав вместе стуки колес и их счастливых сердец, вскоре погрузил их в сон.

Утром, на подъезде к Москве, их разбудил такой ненужный и даже раздражающий стук проводницы. Они, подхватившись словно ужаленные, стали закидывать свои вещи и нетронутую еду обратно в сумки.

Михаил повез ее к своим старым друзьям, на другой конец родного города. Случайности ему были не нужны, неожиданные встречи с родственниками, и тем более – с родителями, не входили в намеченные планы. Он, тщательно продумывая каждое их перемещение, два дня водил ее по ресторанам и магазинам вдали от привычных и любимых ему в Москве мест. В ювелирный магазин, представленный Марго как его собственность, они отправились в последний, третий день пребывания в Москве. К его удивлению он не произвел на нее какого-то особенного впечатления, однако очередное кольцо, сделанное в арабском стиле, с гранатового цвета бразильским турмалином и кулон с бриллиантами, выполненный в виде сердца, согрели ее настроение и она, периодически поглядывая на свои новые подарки, даже согласилась сходить в музей.

Поэтому, выйдя из магазина, он потянул ее в Третьяковскую галерею. Наняв персонального гида, они долго бродили по залам, слушая экскурсовода, любовались картинами и держали друг друга за руки, чувствуя, как нежность и любовь живет в их сердцах.

Вечером, усталые и довольные насыщенно проведенным днем, они зашли в купе поезда, уходящего обратно в Брест.

Михаил вздохнул. Повернувшись на другой бок, он ощутил, как на смену радости от грамотно выполненной работы приходят воспоминания о Марго, и перекрашивают его настроение в краски сожаления и неминуемой утраты. Все хорошее, что было между ними тогда, уходило в историю и стиралось, уступая место ее неудержимому желанию жить красиво любой ценой и любыми способами. То, что сейчас происходило между ними, огорчало его. Глаза того ангела, который прощался с ним на перроне брестского вокзала, и взгляд нынешней Марго разделила пропасть, которую он сам так усиленно копал в последнее время, подпитывая ее пороки деньгами и драгоценностями.

Мужчина посмотрел на окно. Робкий, красноватый, зимний рассвет слабыми лучами проникал в комнату, ночь уходила. Маленькая стрелка настенных часов приближалась к семи.

Спать уже не имело никакого смысла.

Теперь он чувствовал – задача, которую он сам себе поставил в самом начале их сближения, была им выполнена и даже перевыполнена, но удовлетворения, а тем более – удовольствия от этого он не испытывал. Он понимал – время и отношения, складывающиеся с Виктором, приближают его ко второй части плана, а холодность и расчетливость, вернувшаяся к Марго, позволит ему оттолкнуть ее от себя, забыть и перестать мучиться, прислушиваясь к голосу совести и жалости. Ниточка, которую он сейчас, лежа в постели, потянул в своих размышлениях о Марго, была для него словно спасительная нить Ариадны, указывающая, в каком направлении ему двигаться, вытесняя любовницу из своего сердца и головы.

Стук в дверь отвлек его от печальных мыслей, и в открывающемся дверном проеме возник Виктор.

– Ну, что, не спишь уже? Давай-ка будем уже вставать! Иди, умывайся и приводи себя в порядок, а я приготовлю овсяную кашу с сельдереем и выжму свежего сока.

Виктор вышел так же быстро, как и появился.

Михаил поднялся. Голова была немного не своя, бессонная ночь не добавила ему бодрости, и мужчина несколько раз зевнул.

Приняв душ, он вышел на кухню, к накрытому столу. Беглого взгляда было достаточно – хозяин педант и аккуратист. Все кухонные принадлежности занимали свои, строго отведенные места, чистота и порядок жили в каждом углу. Присев на указанное хозяином место, и с интересом разглядывая встроенную технику и кухонные агрегаты, Михаил заметил, как лицо Виктора светится гордостью и счастьем.

– Я эту квартиру и эту кухню сам перестраивал, и сам все сюда покупал, – заговорил первым Виктор, разливая чай по прозрачным стаканам. – Вот, смотри… – Он достал из корзинки журнал. – Еще восемь лет назад мою квартиру демонстрировали в разных изданиях, как эталон роскоши и красоты.

Михаил, подвинув к себе тарелку со странноватой кашей из сельдерея, сразу же, по характерному залому, нашел нужную страницу в журнале и, придав своему лицу выражение заинтересованности, принялся рассматривать фотографии.

– Ковер персидский видишь? Там, в зале лежит, шестьдесят тысяч долларов заплатил – настоящий шелк. А мебель, мебель какая – посмотри! Ампир! Практически из будуаров французских королей. Да что мы сидим-то тут! Отложи свою кашу, да пойдем в зал – я тебе все и так покажу.

Гостиная оказалась действительно – словно сошедшая с фотографий в журнале. Высокие потолки подчеркивала чешская люстра ручной работы, большие окна создавали объем помещения и дарили ощущение простора, а белая мебель и гармоничные тона гобеленов говорили о хорошем вкусе человека, создавшего этот интерьер.

– Красиво! – впервые за это утро заговорил Михаил. – Виктор, а у тебя есть способности к дизайну. Видно, что достаточно дорого и достойно, ничего лишнего и вульгарного. Ты просто молодец!

– Эта квартира, словно мой ребенок. Я столько труда, денег и сердца вложил в эти стены – ты даже представить себе не можешь. Пример тебе приведу, ты только задумайся: здесь не было ни одной женщины. В спальне, на кровати, никто, кроме меня, не лежал. Конечно, после ухода от Нины у меня были подружки, но сюда я не пускал никого.

Пример показался Михаилу очень странным.

– А где же ты с ними встречался?

– Пошли на кухню, завтракать. Не хочу с утра портить себе настроение воспоминаниями об этих молодых «лярвах»! – неожиданно нервно и раздраженно произнес Виктор.

Вернувшись к столу, Михаил стал пробовать диетически полезное творение хозяина дома, на самом деле оказавшееся весьма приятным на вкус.

– Знаешь, – снова заговорил Виктор, – не могу понять, что этим девкам надо! Я богатый человек, квартиру ей купил в центре города, машину, которую она пальцем в журнале выбрала, а она…

На кухне воцарилась тишина, Михаил перестал есть и поднял на Виктора глаза. Желваки на его скулах ходили ходуном, злой румянец покрыл пятнами шею, пальцы сильно мяли чайную ложку, – казалось, еще немного, и он согнет ее.

– …Сука! Изменяла мне, да еще потешалась! Обсуждала меня в компании своих малолеток. А когда я узнал об этом, то решил: поговорю, пойму ее, но в ответ услышал холодные и циничные слова, типа «я буду жить так, как мне нравиться, и спать буду с тем, с кем захочу!» Представляешь?! – Он замолчал. Чувствовалось, что отчаянье и обида живут в нем до сих пор.

– Витя, ну, ты нашел, что в канун Нового-то Года вспомнить! – Михаил придал голосу и лицу выражение товарищеской поддержки и участия. – Сейчас поедем к тебе в деревню, попаримся, выпьем водки и пошлем на… всех этих пустышек. Сам попадал в похожие ситуации. Влюбишься так, знаешь, напрочь… Не замечаешь ничего, наслаждаешься только близостью с ней, а потом – бац – и черная пустота.

– Слушай, Миш, а давай с утра накатим… Закуски у меня, правда, мало, но домашней настойки целая трехлитровая банка. Мать в деревне делала – вишневая, крепкая, градусов шестьдесят. Башку сносит, только дай!

– А что, и давай посидим! Сегодня только двадцать девятое, до Нового Года еще три дня, успеем и елочку в твоем доме поставить. Завтра проснемся, да и поедем.

– Ну и отлично! Так давно хотел с настроением напиться! Ты не представляешь, какие нервы трачу на этой долбанной работе… – Виктор поднялся и стал все, что было похоже на закуску, выставлять из холодильника на стол. – Дураки одни окружают! Никому ничего поручить нельзя, обязательно испортят или украдут. Сейчас, например… – Он разлил по рюмкам настойку. – Нужно выгнать одного подставного учредителя, совсем оборзел! Денег больше хочет.

Они подняли рюмки и, чокнувшись, выпили.

– Там и так, в этой компании, засада – долги, налоги не уплачены… Теперь еще и этот «Фунт» подставной голову мне морочит!

Михаил поставил на стол пустую рюмку, настойка действительно была крепка.

– Наливаем-наливаем! – повторное наполнение рюмок Виктор сопроводил возгласом. – Ты-то чего сегодня молчишь, Миш? Угрюмый какой-то… Поделись с другом: чем мучаешься?

– Мучаюсь! Да нет, не мучаюсь… Правильней сказать, от безделья изнываю. Ты, вот, работаешь, ругаешься, злишься, живешь полной жизнью, а я сижу тут, в Бресте этом, и единственная моя радость – это твоя семья. – Михаил вздохнул и, не чокаясь, выпил рюмку залпом. Интонация, с которой он произнес этот монолог, понравилась ему самому.

Виктор сделал то же самое, и тут же разлил по третьей.

– Не понял… Ты ж мне сам говорил: хочешь магазин ювелирный открыть, бизнесом тут заняться… О! Чувствуешь – потекло тепло организму! – Он провел ладонью по груди. – О, как пробирает! Давай-ка еще вдогоночку… – На этот раз они чокнулись и смачно крякнули от удовольствия и крепости настойки.

Виктор, прогнувшись в спине, потянулся и взглянул на часы.

– Хорошо-то как, Мишаня! Еще утро, а уже хорошо. Наливай теперь ты, а то я сейчас проливать буду наш ценный напиток мимо рюмок.

Выпив четвертую и пятую, они дружески приобнялись и опять вернулись к разговорам о женщинах.

– У меня, вот, тоже – пока как-то не склеивается… – Михаил посмотрел на пустые тарелки, закусывать уже было нечем. – Вот, мне уже за сорок, а ни жены, ни детей нет… Что дальше будет – не знаю! Рок какой-то преследует – нравятся одни замужние.

– Да что это ты, Мишенька, запричитал… – Виктор, еле удерживая голову, поднял на Михаила взгляд. Выражение его лица было по-детски наивно. Казалось, он сейчас и сам растрогается и заплачет от искреннего желания помочь своему другу в личной жизни. – А-а-а! Про замужних – это я понимаю, о чем ты говоришь! Это ты про Маргошечку, дочечку мою единственную. Все вижу, ты не думай… – Улыбаясь, он погрозил Михаилу пальцем и, кивнув головой, чуть не упал со стула. – Те-те-те! Я нормально, спокойно ты… Давай еще по рюмочке, и я на диванчик пойду. А Маргошка-то тоже тебя любит! Потому делайте, чего хотите… Мне, поверь, все равно, с кем она жить будет – с тобой, с мужем… Лишь бы ей, девочке моей, хорошо было! Понимаешь? – Виктор поднял глаза на Михаила, взгляд его не держался и уплывал. – А работа… Будет тебе работа, наливай! Поставлю тебя учредителем вместо этого фунтика-шпунтика… Внесешь двадцатку зеленью в уставной фонд и станешь моим партнером. – Он выпил и сморщился – крепкая наливка пошла колючим «ершом». – А может, если моя девочка пожелает, так и не только партнером, но и моим зятем будешь! – Он засмеялся, достаточно быстро поднялся и, слегка покачиваясь, ушел в свою спальню.

Михаил остался сидеть в тишине кухни. Настойка тоже изрядно нагрузила его тело алкоголем, но голова, оставшаяся светлой, продолжала работать, анализируя брошенные Виктором фразы.

Все получалось и складывалось очень удачно. Внутри него взметнулось и заерзало нетерпение и желание как можно быстрее получить компанию и начать за нее бороться, наконец-то раскрыв игру.

Сложив посуду в раковину, он почувствовал голод, но поиски еды не увенчались успехом. Подойдя к окну, Михаил стал смотреть на проезжающие машины и медленно падающий снег. Бегущие огни реклам и новогоднее оформление проспекта создавали приятное ощущение приближающегося праздника.

Он достал свой телефон, пропущенных звонков не было.

– Да, все поменялось, – неожиданно громко для себя самого выговорил Михаил. – Раньше звонила десятки раз за день, приезжала, еду привозила… – Он сглотнул слюну. – А теперь – тишина. Неужели это конец, неужели так быстро проходят отношения, так быстро сгорают чувства, которые еще совсем недавно лишали разума и покоя?.. Эх, опять в моей голове какая-то каша. – Он сильно почесал себе затылок, и мысленно произнес: «Планирую отобрать семейный бизнес и стою, горюю об утраченной к себе любви человека, который уже через месяц будет ненавидеть меня и может, даже желать моей смерти».

Михаил прошел в прихожую, оделся и отправился на улицу в поисках маленького ресторанчика.

Утро этого же дня застало Марго у себя дома в теплой постели. Открыв глаза, она услышала на кухне беготню Вовы, готовившего ей завтрак. Вставать не хотелось, лежать тоже, и она, дотянувшись до тумбочки, взяла телефон и набрала Нину.

– Мамулечка, привет, чем занимаешься? – Женщина немного приподнялась на подушке и заняла более удобное для разговора положение.

– Здравствуй, ты сегодня рано проснулась. Не спится, что ли?

– Ой, и не знаю даже, чего хочу… Думаю, может, одеться и к тебе приехать, шубу свою новую показать, поболтать, винца попить?.. Не знаешь, как там мужички наши, уже выехали в деревню? Позвонить им, что ли?..

– Не надо, Марго, не звони. Там отец рядом, услышит еще, как ты с Мишей чирикаешь, потом лишние разговоры будут. Сама давай приезжай, позавтракаем. Я блинчиков напекла, и колбаска у меня вкусная есть.

– Ладно, сейчас приеду. Жди.

Марго положила трубку телефона, встала и, набросив халат, вышла на кухню.

– Масик мой проснулся! Доброе утро! Я завтрак приготовил, печенье твое любимое овсяное вчера в магазине купил… Иди, умывайся и приходи, посидим вместе, пообщаемся наконец-то без спешки, – мне сегодня на работу не нужно, целый день могу с тобой провести.

– Здрасти, приехали! Что ж ты мне раньше-то не сказал – вечером например – что у тебя выходной. Я, не могу рассиживаться! У меня миллион дел намечен, мама ждет, ей помочь нужно… Нет, Вовчик, дорогой, не сегодня. Ты вообще представляешь, сколько у меня всяких дел перед Новым Годом?! Кофе наливай, а я сейчас пойду приму душ, быстренько оденусь и вернусь к тебе.

Зайдя в ванную, Марго неожиданно для себя ощутила тупую, неприятную боль внизу живота. Утренний туалет и водные процедуры не принесли ей спасения и облегчения.

– Что за хрень! – громко произнесла она, стоя у зеркала. – Этого мне только перед праздниками не хватало! Простыла, что ли? Бляха…

Она вышла на кухню и быстро, бросая взгляды на мужа, выпила свое кофе, после чего сразу отправилась в прихожую – одеваться. Вова смотрел на нее с любовью и сожалением.

– Уходишь? Может, хотя бы шубу новую покажешь? – Он поднялся со стула и пошел следом за ней, горя желанием еще хотя бы немного побыть рядом.

– Доставай из шкафа. – Она повернулась к мужу спиной.

– О, красивая какая! Длинная… Что за мех? – Вова надел на нее шубу, и стал помогать застегивать пуговицы.

– Это норка так подстрижена, а манжеты и капюшон сделаны из меха шиншиллы. Правда, красиво? – Она улыбнулась и крутнулась на месте, демонстрируя воздушность нижней пелерины. Вова поймал Марго и, прижав к себе, поцеловал. Пару секунд она отвечала ему, но потом закряхтела и отстранилась. – Все, Масик, мне некогда! Все нежности вечером. Пока-пока! – И она выпорхнула в коридор, помахав на прощание стоящему в дверях мужу.

Дорога к маминому дому раскалила ее нервы до предела. Тупые тетки, да и просто всякие «козлы» и «уроды», мешали ей как обычно нестись по проспекту, постоянно возникали препятствиями и еле позли в своих старых колымагах. Израсходовав весь запас ругательств и оскорблений, Марго наконец-то подъехала к дому Нины и, не найдя места для парковки, попросту въехала на заснеженный газон.

Ей показалось, что кодовая дверь подъезда открывается очень долго, лифт почему-то идет медленнее обычного, а низ живота начинает болеть все сильнее и сильнее.

– Мама, что за гадство на дорогах?! – сказала она вместо «здравствуй», едва возникнув на пороге Нининой квартиры. – Все словно с ума посходили, выползли в своих гробах на колесах, права купили и ездят, как бараны!!

– Марго, ты чего, как с цепи сорвалась? Злющая такая примчалась, ругаешься на всех… Такая шуба у тебя красивая, да и ты в ней просто куколка. Ну, что случилось-то?

– Не знаю, мам… Может, потому, что живот болит, может, потому, что я стерва такая… Миша купил мне шубу в подарок на Новый Год. Девять тысяч долларами выложил, а я пришла домой и только стала ее мерить перед зеркалом, как Вова нарисовался, словно черт его принес.

– Ну, и что ты ему сказала? Соврала бы что-нибудь.

Нина помогла дочери раздеться, и они прошли на кухню.

– Вот и соврала! Сказала, что ты шубу свою продала и мне четыре тысячи дала.

– То есть? Какие четыре тысячи? За нее и тысячи не дадут! Ты чего там наплела, болтушка? – Нина разлила кофе по чашкам, достала блины и целую тарелку аппетитной мясной нарезки.

– Мам, да это не важно, про шубу твою! Слушай дальше. Я Вове говорю: взяла из магазина померить, прикинуть, мама готова деньгами помочь, но пять тысяч взять негде. А он, представляешь, меня и спрашивает: «А тебе она очень нравится?» Нашел, что спросить, а?!

– Марго! – Нина отстранилась от дочери. – Ты меня пугаешь. Ты хочешь сказать, что Вова дал тебе деньги за шубу? То есть, тоже подарил ее тебе на Новый Год?

Марго молча закивала головой в знак согласия, придав своему лицу выражение растерянности и легкого испуга.

– Ничего себе дело ты сотворила! А если это когда-нибудь станет известно? Представляешь, ведь каждый из них искренне думает, что сделал тебе дорогой подарок. Ладно, Миша – он чужой. Но ты что, на родном муже себе бизнес устроила?

– Мам, хватит! Умеешь ты поддержать, ничего не скажешь! Все, не будем больше об этом говорить, я есть хочу…

Они замолчали. Приступив к еде, и периодически поглядывая друг на друга, они думали каждая о своем.

– Вина налей! – не выдержав, резким тоном велела Марго. – Пошли они к черту, эти мужики! Чего я, нервничать из-за них должна?! Ну, и купили мне шубу, ну, и получилось все так… А кто узнает, кто расскажет? Нормально все будет! У Миши денег полно, с него не убудет! Он, кстати, мне и пальто подарил, с норковым воротником в виде розочек от BLU MARIN, за три штуки. А Вова – он кто? Он – муж, должен жене дорогие подарки делать, так что все нормально… Давай выпьем, начнем старый год провожать вместе со всеми его проблемами и переживаниями.

– Пальто? – Нина в полной растерянности посмотрела на дочь. – Ох, не нравится мне это все! Что-то уж больно много подарков делает тебе Миша. Ох, не нравится! Чувствую, аукнется тебе эта красивая жизнь… Знаешь, где обычно лежит бесплатный сыр?

Марго, не дождавшись, сама разлила вина по фужерам и молча выпила, даже не посмотрев на мать.

– Молчишь… – продолжала Нина. – А на какую сумму он тебе украшений надарил? Тут явно что-то не то… Разводиться ты не собираешься, а он продолжает тебя подарками заваливать.

– Да что не то, мама! Он просто любит меня и делает подарки. Добивается моего расположения. У них там, в Москве, это норма общения между любовниками.

– Нет, Марго, говори мне, что хочешь, но это поведение Михаила, по меньшей мере, странно. Он словно цель какую-то поставил и идет к ней, несмотря ни на что.

– Правильно, его цель – это я. Ты забыла, наверное: он гадал мне по руке и сказал, что я разведусь с мужем и буду жить с ним долго и счастливо.

– Вот, только не надо про гадание то сейчас говорить! Мне уже тогда было не по себе. Как это он такие подробности о нашей жизни узнал? А нам-то что о нем известно! Ни разу я не слышала ничего о его родителях, друзьях; может, и женат он был, дети есть… Единственное, что он нам всегда рассказывает, так это про путешествия, страны и свои приключения.

– Ой, мама, ты говоришь – я злая пришла! А сама сидишь и ругаешь Мишу за то, что он твою дочь подарками заваливает. Послушай себя! Бред какой-то несешь…

– Ладно, дочурка, – сказала, тяжело вздохнув, Нина, – сомнения просто меня мучают… Давай и правда, выпьем за уходящий год, он принес нам… – Она запнулась и, слегка улыбнувшись, произнесла: – Тебе – новое знакомство и, надеюсь, любимого человека, а мне – хорошего товарища.

Опустив пустые фужеры обратно на стол, и улыбнувшись друг другу, они приступили к завтраку. За окном шел слабый снег, куда-то спешили люди, подгоняемые легким морозцем, везде чувствовалась приближение праздника.

Совсем недалеко, минутах в двадцати ритмичной ходьбы от сидящих на кухне женщин, завтракал в небольшом и уютном кафе Михаил. Уже несколько раз он на ощупь проверил в кармане флэшку с информацией, скачанной из домашнего компьютера Виктора. Желание как можно скорее посмотреть семейные тайны толкало его домой к ноутбуку, и он, проглотив яичницу с беконом и проявляя изрядное нетерпение, выбежал на улицу в поисках такси.

Зайдя в свой дом, Михаил, даже не отрясая снега с обуви и не раздеваясь, быстро забежал на второй этаж и включил компьютер.

Все ликовало в нем. Словно охотничий пес, идущий по следу жертвы, Михаил, открывая файл за файлом, видел, как просто и примитивно вел бизнес Виктор. Компании, которыми он руководил через подставных лиц и адвокатов в последнее два года, словно подчиняясь злому року, не только не зарабатывали денег своему владельцу, а наоборот – смело неслись вскачь по дороге банкротства.

– Эх, бизнесмен, – с сожалением произнес он вслух, – а у тебя, если по-хорошему, и брать-то нечего, одни проблемы. А я-то думал… – Михаил открыл переписку с директорами компаний. – …Что ты талантливый и жадный прохиндей, а ты – пустышка, пустившая пришедшие тебе десять лет назад деньги на ветер. О, а тут еще хуже! – Он открыл папку транспортной компании. – Машин новых накупил, офис и ремонтный бокс строить начал, а заказов-то на перевозки практически нет. Приходы такие, что денег на выплату зарплаты рабочим и водителям не хватает. Вот это да! Вот это ты меня озадачил… – Настроение Михаила стало меняться. В голове появилась только одна мысль: «Неужели я промахнулся, неужели ничего, стоящего денег, у Виктора нет?..»

Подойдя к информации о бетонном заводе, он уже был окончательно расстроен и подавлен. Неожиданно, перелистывая протоколы собраний учредителей завода, он заметил знакомое имя, и это немного заинтересовало его и заставило более внимательно читать документы и докладные записки работников аппарата управления.

– Странно, – следуя привычке разговаривать сам с собой, снова заговорил Михаил, – Виктор вводит своего зятя директором компании с правом решающего голоса в совете учредителей… Получается, что последние шесть месяцев Вова постоянно руководит заводом и, судя по бухгалтерии, остановил снижение производства и даже стал получать мизерную прибыль. Вот это да!! Ай, да Вова!! – Михаил откинулся на спинку стула и задумался.

Тишина, казалось, зазвенела в комнате. Он посмотрел в окно – на заснеженной ветке яблони сидела синичка, она забавно наклоняла голову в разные стороны, словно хотела получше рассмотреть Михаила. Снег усиливался; растворяясь в тишине дома и своих мыслях, Михаил закрыл глаза.

Неожиданно для себя он ощутил желание все бросить, уехать, убежать от этой дурацкой жизни и придуманных им самим задач и проблем. Где-то далеко, в Москве, жена и двое его детей готовились сейчас к Новому Году, наряжали елку и, вспоминая о нем, надеялись хотя бы в телефоне услышать его голос, ждали и не понимали: какие более важные дела могут быть у папы, чем встреча праздника в семье. Он открыл глаза – синичка улетела.

– Бросить, что ли, все это к черту?.. Вот, прямо сейчас собрать чемодан, сесть на поезд и уже к обеду приехать домой… – Он щелкнул мышкой и снова стал просматривать файлы по заводу. – Нет, нужно собраться, доделать дело! – Голос его зазвучал увереннее и громче. – Забрать хотя бы этот завод чертов, и отбить назад деньги, затраченные на эту дурацкую операцию. Вот же! Все-таки что-то, да есть!! – Он стал внимательнее изучать документы по активам компании. – Так-ак… земля в аренде на пятьдесят лет, четыре тысячи квадратных метров производственных площадей, своя железнодорожная ветка, погрузочные механизмы, транспорт, оборудование производственного цикла. Если побыстрее, то тысяч за пятьсот евро это продать можно. А если подключить московские связи и найти россиян, желающих иметь хорошие складские помещения на границе, то можно это все толкнуть и подороже. Маловато, конечно… особенно – если сравнивать с последней моей операцией по Ливану… Полгода работы, затраты на получение информации о семье, подарки для Марго и Нины потянут тысяч на сто пятьдесят. Но не уезжать же мне пустому! Что шеф скажет, коллеги по офису?.. Столько общего труда и все – собаке под хвост. Нет! Вперед и только вперед! Теперь – никаких подарков для Марго и Нины, отношения постепенно обостряю, а потом и вовсе разрываю. – Он поднялся и стал кругами ходить по залу второго этажа. – Виктор предложил войти учредителем в его компанию и, по-моему, как раз об этом заводе и шла речь в нашем разговоре. Замечательно! Поэтому, как только это произойдет, я начну действовать, начну нажимать и отбирать, – последнее слово он произнес с усиленным акцентом. – Так, а теперь о Марго… Жалко… да, очень жалко мелькнувших между нами отношений, но, похоже, слова «любовь», «преданность» и «семья» утонули в ее неудержимых желаниях жить в роскоши и богатстве. Наступил момент, когда мне нужно собраться, отбросить все колебания в сторону и спокойно, как и планировал, делать свое дело. Миша! – Он почувствовал, что расчетливость и азарт возвращаются к нему. – Никаких сантиментов и поблажек! «Умерла, так умерла». Цель поставлена, обозначена, идешь вперед до победного конца.

Синичка снова появилась на ветке и опять с интересом стала рассматривать его, как нечто большое, двигающееся внутри дома. Михаил спустился вниз, на кухню, достал из морозилки красивый, с прожилками кусок сала, подаренный ему Ниной, и отрезал внушительных размеров полоску. Вернувшись обратно на второй этаж, он, открывая окно, случайно спугнул птичку, но зато закрепил сало на ветке яблони. Осознание, что он наконец-то определился и выходит на следующий этап работы, укрепилось в нем, принося спокойствие.

Синичка, а следом за ней и ее друзья по зимовке, толкаясь и шумно перемещаясь по веткам яблони, приступили к «застолью».

Михаил улыбнулся, холодный ветер из открытого окна и устроенная пищами чехарда подтолкнули его к веселой мысли. Он снова спустился на кухню, и в этот раз нарезал сало крупными квадратиками. Поразмыслив над тем, как он будет закреплять его на ветках, Михаил прошел в чулан, где хранились инструменты и, откусив плоскогубцами несколько кусочков проволоки, вернулся на кухню. Проткнув сало, он загнул один конец проволоки так, чтобы оно не упало, а второй сделал в виде крючка для крепления к ветке.

Неожиданно пришедшие к нему чувства озорства и игривости захватило его, и он, посмеиваясь над собственным занятием, высунулся в окно и принялся развешивать сало по веткам.

– Вот, – иронично заговорил он с птицами, – вам яблочки из сала. Новогодний подарок от Дедушки Мороза. Кушайте на здоровье, гости дорогие! – Михаил закрыл окно и вернулся на свое рабочее место.

Найдя в себе силы и периодически борясь с наваливающимся сном, он, еще в течение нескольких часов, заставлял себя внимательно и вдумчиво изучать материалы, скопированные с домашнего компьютера Виктора. Снова и снова возвращаясь к каким-то документам, он ловил себя на мысли, что упустил один очень важный момент. Контролируя перемещения и разговоры всех членов семьи, он недооценил Вову и не знал, чем тот занимался весь, прошедший с момента их знакомства, период.

Невнятно, но все-таки ругая себя за промах и упущение, Михаил набрал телефон своего московского начальника.

– Николай Иванович, это я. Можем поговорить?

– Господи, Миша, что у тебя случилось? Послезавтра Новый Год, какие могут быть разговоры? – Голос шефа был игрив, празднично возбужден и подпитан алкоголем.

– Нашел «брачок» в своей работе, нужна помощь отдела сбора информации. Обязательно пришлите мне того же человека из наружного наблюдения, который был у меня осенью. Сразу после третьего числа.

– А что за спешка у тебя? Хочешь начать следующий этап? Считаешь, время пришло?

– Я по интернету отправлю вам всю информацию, которую мне удалось скачать с домашнего компьютера Виктора. Пусть аналитики посмотрят и напишут свои выводы. Особенно меня интересует информация о муже Марго. Этот молодой мальчик-одуванчик, думается мне, не так прост и наивен, как я предполагал изначально.

– Хорошо, Миша, все сделаем! Поможем и нароем. Давай, заканчивай свои умственные экзерсисы и начинай отдыхать. С наступающими тебя праздниками, счастья, любви и здоровья!

– Спасибо, Николай Иванович, и вам того же! До свидания.

Михаил положил трубку первым. Зная своего шефа и его любовь поговорить, особенно в период застолья и алкогольных возлияний, Михаил совсем не хотел, чтобы тот начал расспрашивать его о жене и детях.

Усталость навалилась на него, как только он дал себе команду, что на сегодня хватит.

Пройдя в спальню, мужчина включил телевизор и лег. Часы показывали восемь вечера.

Легкая дремота, несмотря на молоточки голода в желудке, медленно овладевала телом.

Веки стали тяжелыми, картинка телевизора проваливалась, словно куда-то уплывала.

– Ничего себе! Ого!! – резкий окрик Марго практически над его ухом, словно ковш холодной воды, вылитый на теплое спящее тело, разбудил его. – Мишка, ты чего, заболел? Сейчас еще девяти часов нет, а ты уже в постели валяешься. Мы с мамой думали, вы давно в деревне, дом к празднику наряжаете, а вы нажрались утром, папа до сих пор в себя прийти не может, и спите целый день. Подымайся, медведь мой! Машенька твоя пришла.

– Да нет, что ты! – стал оправдываться Михаил, протирая глаза и зевая. – Я только чуть-чуть прилег, буквально несколько минут назад.

– Давай и правда, поднимайся быстрее, и поехали к нам на ужин, мама уже все приготовила. – Марго поднялась и, отойдя на шаг назад от кровати, крутнулась на месте, демонстрируя изящество шубы и стройность своей фигуры.

– Что скажешь? – Улыбка удовольствия и отличного настроения сияла на ее лице.

– Что сказать… красиво, конечно… Да вот, только, видно – сказку про медведей ты, Машенька, в детстве не дочитала.

– Какую сказку, чего ты хочешь?

– В народной сказке Машенька легла в кровать к медведю, а не шубу ему демонстрировала. – Михаил поднял руку и указательным пальцем поманил ее к себе.

– Ишь ты, размечтался, «косолапый», в постель ему сразу нужно! – Она расстегнула шубу и снова присела на край кровати. – Миш, – неожиданно серьезным голосом произнесла она, – у меня сегодня целый день низ живота болит, и «дела» что-то задерживаются. Так я по дороге к тебе заехала в аптеку и купила тест на беременность. Ты тут поднимайся потихонечку, а я пойду по-маленькому схожу, а то мне почему-то очень страшно.

Михаил поднял на нее глаза, сердце его застучало громче, лицо стало серьезным. Тревога, застывшая на лице Марго, передалась и ему.

– Этот тест, он достаточно точно определяет беременность?..

– Стопроцентно. – Она поднялась, сбросила с себя шубу и прошла в туалет.

Михаил быстро оделся, от его сна и усталости не осталось и следа. Мысли лихорадочно забегали в поисках ответа на вопрос «что же теперь делать дальше?».

Прошло пять минут, Марго не выходила, за дверью туалета было тихо, ожидание стало натягивать его нервы до состояния звона проводов на морозе. Следующие пять минут – те и вовсе превратились в пытку, сердце в груди грохотало ударами, легкая испарина покрыла лоб маленькими капельками пота. Теряя терпение, Михаил сильно постучал в дверь ванной комнаты.

– Марго, открой дверь, я знаю, ты сидишь там и плачешь! Тест показал, что ты беременна.

Дверь распахнулась тут же. Глаза Марго не были заплаканы, но удивление и испуг читались в них безошибочно.

– Чего это я должна плакать? Подумаешь, беременна! Сделаю аборт. – Она прошла мимо него в спальню за своей шубой.

Михаил стоял в зале второго этажа, противоречия разрывали его изнутри, не давая собраться и сосредоточиться.

– Все, я оделась, поехали к маме. – Она подошла к нему, положила голову на грудь и замерла.

– Ты точно знаешь, чей это ребенок? Нет, неправильно сказал… Кто его отец? – Михаил немного отстранил ее от себя и внимательно посмотрел женщине прямо в глаза.

Марго молчала.

– Хорошо, пойдем к маме. – Михаил отпустил ее и пошел к выходу. – Я понимаю, тебе нужно подумать.

Всю дорогу до дома Нины и в лифте они не разговаривали, кидая друг на друга изучающие взгляды. Прямо перед дверью, и уже положив палец на кнопку звонка, Михаил улыбнулся и шутливо пропел строчки из попсовой песенки:

– Ты беременна, это временно…

– Ах, гад такой! – засмеялась Марго на его музыкальный экспромт и постучала в дверь.

– Ну, а вот и Марго с Михаилом! – сказала Нина, пропуская их в прихожую. – А мы уже вас заждались совсем! У нас тут гостей полон дом, а вы где-то катаетесь. Давайте, проходите скорее в зал и садитесь за стол.

Когда Михаил вошел в гостиную, за накрытым столом сидели двое незнакомых ему мужчин. Виктор представил их по очереди, нарочито подчеркивая свое дружеское расположение к ним.

Первый был управляющий банком, второй – прокурором города. Мужчины были навеселе, и беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что отношения между ними давние, прочные и экономически взаимовыгодные.

– Смотри, Миш… – Виктор положил на стол, прямо перед ним, удостоверение Помощника члена Совета Республики Беларусь. – Это – подарок мне к Новому Году. Видишь, какое удостоверение! Теперь… – Он посмотрел на прокурора. – Меня точно ни один мент за скорость не цапнет.

– Ой, папа, и мне это очень нужно! – вмешалась в разговор Марго. – А то я штрафных баллов уже набрала, еще немножко – и лишение прав.

– Девочка моя, теперь так: тебя остановил гаишник, ты ему сразу говоришь, чья ты дочь, и набираешь по телефону меня.

– Папочка, моя ты прелесть! Я так тебя люблю!

– Все, Марго, нам надо выпить и поговорить о деле. Ты пока иди на кухню, помоги маме и позвони своему мужу – почему его опять нет за семейным столом? Мужики, вот этот Миша, про которого я вам говорил, – поворачиваясь к гостям, продолжил говорить Виктор. – Вы все знаете, что у меня сейчас сложный период и бетонный завод практически висит на волоске. Миша согласился войти туда учредителем, и у него российский паспорт. А это значит, что мы не меняем статус предприятия, и оно продолжает быть совместным – это первое. Второе. Миша – человек состоятельный, ювелир, магазин в Москве имеет. Изучит производство, с друзьями своими посоветуется, бизнес-план красивый составит, и… – Он посмотрел на банкира. – Кредиты дополнительные привлечет. Словом, любите, жалуйте и помогайте моему новому партнеру.

Присутствующие улыбнулись друг другу, обменялись взглядами одобрения и выпили водки, не закусывая.

Из кухни появились женщины, несущие блюда с мясом и дымящейся картошкой. Компания шумно разговаривала и, видимо, по устоявшейся привычке, выпивала быстро, с небольшими интервалами между тостами.

Михаил, поглядывая на Марго, изредка ловил ее озорной и пьянеющий взгляд. Казалось, что информация о беременности, так напугавшая их всего несколько часов назад, теперь ее совсем не волнует. Нина, сидевшая рядом с ним, дойдя до определенной кондиции, шептала ему на ухо одобрительные слова поддержки и невнятную тарабарщину по поводу искренней любви ее дочери.

Где-то десятая по счету рюмка пошла Михаилу тяжело, в правом боку появилось жжение и ощущение дискомфорта. Поймав себя на мысли, что знакомство с этой семьей окончательно посадит ему печень, одиннадцатую рюмку он поднес к губам и, едва только смочив их, поставил рюмку обратно на стол. Присутствующие, не обращая на это никакого внимания, пили «красиво», не ведая усталости и перерывов.

Поздно ночью, когда компания распалась – в прямом смысле этого слова – по предложенным к ночлегу местам, Михаил, укладываясь спать, опять отметил про себя, что упустил из поля зрения мужа Марго, который почему-то так и не пришел на семейный ужин.

Утро тридцать первого декабря началось для него тишиной дома, головной болью и горячим, спасительным зеленым чаем, приготовленным им же самим на неубранной после вчерашнего пиршества кухне.

Но уже через тридцать минут, с помятостями и гримасами боли на лицах, Марго и ее родители, проводившие своих гостей, сидели рядом с ним за кухонным столом.

– Больше никогда пить не буду, – сказала Нина, вызвав улыбку у всех присутствующих. – Правда-правда, только один фужер шампанского на Новый Год, и все.

– Миша, сейчас поедем в деревню, ты за рулем. – Виктор сделал несколько глотков кофе и, поднявшись, ушел в ванную.

Как только отец скрылся за дверью, Марго, показывая полную свою обессиленность, положила голову на плечо Михаила.

– Мам, хочешь, новость тебе расскажу. – Голос ее сипел и словно бы еще не проснулся. – Я беременна. – Она подняла глаза на Нину и два раза хихикнула.

– Так, сядь ровно, сейчас отец вернется, – произнесла Нина, казалось, не обращая внимания на слова дочери.

Дверь туалета скрипнула, и Марго неожиданно быстро для своего состояния выпрямилась.

– Миша, пошли одеваться. Девчонки, вы собираете закуски и берете их с собой. Все, пока, встречаемся в деревне, – последние указания Виктор Васильевич дал, уже одеваясь, из прихожей.

Сил на церемонии расставания ни у кого не было, поэтому, обменявшись жестами прощания, мужчины поехали в родовой дом семейства Масюковичей, а женщины, посмотрев на грязную посуду и неубранные в холодильник с вечера продукты, переглянулись и, не сговариваясь, пошли в спальню досыпать.

– Марго, – укладываясь поудобнее, заговорила Нина, – что за шутки у тебя в канун Нового Года? Ты что, совсем уже спятила? А если бы отец услышал про твою беременность!

– Это, мама, не шутки, это у меня… – Марго замолчала, обдумывая, что сказать дальше. – Игра такая. Сама вчера меня ругала, говорила, что я с шубой напортачила, вот и придумала я себе индульгенцию от всех нынешних и последующих проблем. Сказала сегодня Мише, что беременна, глазки сделала все такие растерянные и испуганные, а он сразу затараторил «кто отец, кто отец»… Дурачок! Тут важно, кто мать! – Марго засмеялась, и легла рядом с Ниной на кровать.

– Прикинь, я ему сразу про аборт сказала, чтобы думал и денежки готовил. Как считаешь, если я скажу, что в частной клинике аборт три тысячи долларов стоит, это пройдет?

– Ну, ты и штучка! Зачем нагородила-то столько? Он бы и так тебе эти три тысячи дал, стоило только попросить. Не нравятся мне твои игры! Упаси Господь, узнает Миша, что ты его за нос водишь, будет тебе Юрьев день, мало не покажется… Давай поспим часок-другой, да и поедем вслед за мужчинами, там все равно без нашего глаза они хорошо не сделают.

– Да, давай поспим… – Марго закрыла глаза и провела ладонью по своему животу. «Интересно, – мелькнуло в ее сознании, – а как действительно чувствует себя женщина, когда внутри нее зарождается новая жизнь?..»

Дорога в деревню оказалась тяжелой и долгой. Глаза Михаила устали от постоянного напряжения и контроля за плохо очищенной от снега трассой. Виктор, несмотря на то, что постоянно дремал, четко справлялся с обязанностями штурмана и по истечении двух часов они подъехали к дому.

– Вот, Миша, мои пенаты. – Вполне бодрым голосом заговорил Виктор. – Тут у меня родственники живут, за домом, за землей смотрят. Ты не думай, здесь уже все к Новому Году приготовлено. И поросятки в русской печке, и банька истоплена. Пойдем, буду тебе хоромы свои показывать.

Дом был большим. Конечно, он совсем не походил на коттеджи московских олигархов с Рублевского шоссе, но теплота и гордость, с которой Виктор отзывался о нем, говорили, как он дорог его памяти и чувствам.

Закончив смотрины, они пошли в баню. Парилка, дубовый веник и мягкие, пушистые сугробы снега возвращали Михаилу силы и ощущение бодрости.

– Здорово-то как, – потягиваясь и играя мышцами тела, выговорил Михаил.

– Не здорово, а здорово! – поправил его Виктор. – Представь, как хорошо нашему телу после русской бани.

– Легкие дышат, как кузнечные меха. – Михаил сделал несколько глубоких вдохов. – Одно огорчает – опять за стол садиться, опять самогон пить, моя печень уже скрипит.

– Да ладно! Ты вон, бугай какой! Я в твои годы литр водки выпивал, все ночь женщину любил, и усталости не знал.

– Вить, да я не об этом… Парилка сейчас пропитала мое тело природными запахами, с потом вышли шлаки, легкие открылись, а мы, вместо того, чтобы подольше пожить в этом состоянии легкости, сейчас набузуемся свинины, кинем алкоголя в кровь под завязочку, а потом упадем, где получится, и будем считать, что Новый Год прошел на «отлично».

– Миш, ты опять все трагично обрисовал. Настроения, нет? Или в личной жизни чего не ладится? – последний вопрос Виктор произнес особенно лукаво и иронично.

– Да нет, все нормально… Просто, тебе позавидовал – семья хорошая, дом родовой, квартира в центре города, бизнес на широкую ногу, а я, вот, что-то буксую.

– Ну, Миша! Завел шарманку в последний день года? Пошли-ка в дом. Наверное, наши уже подтянулись, стол накрывают. Сейчас по маленькой пропустим, а там родственники и друзья подойдут, и гульнем, как положено.

Михаил действительно хандрил, ему даже не нужно было играть. Понимание, что этот большой, семейный праздник он будет встречать вдали от своих детей и жены, холодом одиночества и тоски пропитал все его мысли и чувства.

Виктор по-своему понял причину плохого настроения Михаила. Его отцовское самолюбие было довольно; решив, что дочь сейчас мучает этого московского здоровяка своими женскими капризами, он удовлетворенно улыбнулся и по-отечески обнял Михаила.

– Ничего-ничего, все у тебя будет хорошо и все получиться – поверь, это я тебе говорю.

Михаил в ответ тоже обнял Виктора но, не удержавшись, тихо усмехнулся за его спиной.

– Вот они где! – широко распахнув дверь комнаты отдыха, произнесла Марго. – Стоят тут, обнимаются. Мы их везде ищем, а они тут в эротической позе общаются!

Все дружно засмеялись и, выйдя из бани, по тропинке отправились к дому. Марго, идущая последней, несколько раз шлепнула Михаила по плечу, словно заигрывала или шутливо наказывала за что-то. Виктор не оглядывался, – тени от идущих следом за ним Михаила и дочери он видел и без того.

В доме уже было шумно и многолюдно; процедура знакомства с Михаилом заняла несколько минут и все, рассаживаясь по расписанным заранее местам, с интересом рассматривали нового для них человека, приехавшего отмечать с ними Новый Год из самой Москвы.

Место за столом, отведенное Михаилу, почему-то оказалось очень далеко от Марго и Нины. Сначала это немного огорчило его, но потом, найдя плюсы в своем расположении, он стал с интересом рассматривать собравшихся на праздник гостей.

Следуя традициям, все, пожелав друг другу нового счастья, сначала встретили Новый Год под бой курантов московского Кремля, а потом, через час, снова подняли фужеры по белорусскому времени. Отличное настроение и наступившее ощущение сытости толкнули гостей танцевать. Музыка грохотала басами, гирлянды мигающих лампочек уже рябили перед глазами, когда Михаил сначала мельком, а потом и отчетливо, поймал взглядом сидящих на диване Марго и Владимира. Она, – видимо, уставшая и запыхавшаяся, отдыхала, положив голову ему на плечо, а он нежно поглаживал ее по волосам и что-то говорил.

– Зараза! – выругался Михаил, приступ ревности и злости пробил в его состоянии огромную дыру и сейчас просился наружу. – Что же между ними происходит? Не могу их видеть! Вот паршивка, знает же, что я тут – и сидит, милуется, мать твою!!! – Он выбежал на улицу и, спустившись с крыльца, пошел по дорожке вокруг дома. – Вот я попал! Как мне силы-то найти! Они муж и жена, – начал уговаривать и успокаивать себя Михаил, – и конечно, между ними есть отношения, с этим надо смириться, иначе мне свою работу не выполнить. А ведь она наконец-то начинает складываться, как нельзя лучше.

Легкий уличный морозец пробрался к нему под рубашку, и мужчина решил уединиться для дальнейшего осмысления ситуации в зал для бильярда, построенный прямо над баней.

Около часа Михаил, нарезая круги вокруг бильярдного стола, громко, местами даже с выражением, разжевывал себе последовательность действий и поступков.

– Первое, – произнес он громко, – я разыгрываю дикую ревность и обвиняю Марго за то, что она водит меня за нос. Не уходит от мужа, как обещала, ведет жизнь с двумя мужчинами одновременно, тянет из меня дорогие подарки, поставив во главу угла обман и ложь. Второе. Больше сойдусь с Виктором, а когда войду в состав учредителей завода, сразу разорву отношения и предъявлю ему к оплате все личные долги Марго за ювелирные украшения и одежду. – Михаил остановился и прислушался, музыка еще доносилась из дома, видимо танцы продолжались. – А сейчас мне пора взяться за Вову, пощупать за рюмкой водки его мозги и мысли, а то совсем ты, мальчик, распоясался: женщину мою обнимаешь, на семейные вечера не приходишь, а главное – крутишь какой-то свой бизнес.

Вернувшись обратно в дом, он осмотрелся по сторонам и увидел, что половина гостей, включая Марго, удивительным образом куда-то исчезла.

– Миша, где ты был? – окликнул его Виктор. – Мы тебя обыскались уже! К Марго приехали школьные друзья – поздравить ее с Новым Годом, и она с Ниной и молодежью укатила в клуб на дискотеку, а мы, «старички», уединились попеть под гитару. Хочешь послушать, пойдем со мной.

– Договорились, только кусну еще чего-нибудь, а то пока воздухом свежим дышал, немного проголодался. – Михаил сделал шаг в сторону столов. Но, словно вспомнив что-то, остановился и задал Виктору еще один вопрос: – Что, вот так вся молодежь собралась и уехала? Может, хотя бы Вова остался? Компанию бы мне составил, на пару рюмочек…

– Вова! Да, он где-то тут, на втором этаже. По секрету тебе скажу… – Виктор подошел ближе к Михаилу и шепотом произнес: – Из-за Марго расстроился – это же ее школьные пацаны за ней явились, а она словно незамужняя! Хотя бы из приличия разрешение у него спросила! Так нет – оделась себе, да и пошла. – Состроив гримасу сочувствия зятю, он ушел в комнату отдыхающих под гитару.

– Ну, вот и началось! – произнес Михаил себе под нос. Он подошел к столам, взял бутылку водки, две рюмки и тарелку с закуской, и отправился на второй этаж.

– Вова, ты что тут в одиночестве-то сидишь, кнопочки каналов телевизора щелкаешь? – Михаил, не спрашивая разрешения, сел с ним рядом, опустив на диван закуску. – Держи. – Он протянул обиженному мужу рюмку, и тут же стал наливать туда водку. – Знаешь, Вова, я поэтому и не женился – не встретил пока женщины, понимающей слова «порядочность», «честность» и «любовь». – Они обменялись понимающими взглядами и молча выпили. Михаил почувствовал, что внутри сидящего рядом с ним человека бушует ураган обиды.

– А сам-то ты разве не ее любовник?! – вдруг неожиданно резко и даже нагловато произнес Вова. – Я знаю, она очень часто проводит с тобой время.

Михаил усмехнулся и снова разлил водки по рюмкам.

– Слушай, Вова…

– Не надо, не оправдывайся, тоже сейчас врать мне начнешь! – перебил он Михаила, повышая тон разговора.

– На воду дуешь? – тоже громко и жестко произнес Михаил. – Если я любовник или, скажем, любимый человек, что же тогда она меня тут с тобой оставила? Могла бы подмигнуть мне, позвонить, договориться и забрать с собой на дискотеку. Но, как видишь, я тут, рядом с тобой сижу, а она, причем сильно выпившая, с кем-то там развлекается.

Поэтому, Вова, хватит тут на горло меня брать и хрень всякую нести… пей давай!

Они снова молча чокнулись и выпили. Михаил впервые видел такое сильное проявление Вовиных чувств и эмоций. Было понятно – муж любит ее, несмотря ни на что.

– Теперь могу начинать оправдываться? – Михаил перешел на более шутливый тон.

– Нет. Извини, Миша, я просто на нервах весь! Работаешь, как вол, тянешься к дорогой жизни, все ради нее… а она вот так – дверью хлопнет, и потом ищи ее, как ветра в поле.

– Вова, а кем ты вообще работаешь? Я думал, ты компьютерную помощь компаниям Виктора оказываешь, и все. – Михаил снова наши водки.

– Это не важно, – сказал, словно отрезал, Владимир. – Я получаю достаточно, ежемесячно плачу ей что-то вроде пособия на карманные расходы, кольцо с бриллиантом подарил, пять тысяч долларов на шубу дал, а она… – Он замолчал, взгляд его словно окаменел.

– Вова, Вова, спокойно! – Михаилу стало немного жаль его. – Не бери все это в голову! Веди себя так же. Возьми, вот, например, и начни ходить по дискотекам или просто хобби какое заведи, отвлекись. Да, и подарки дорогие перестань ей дарить! Кстати, о какой это шубе ты говоришь? О той, в которой она сюда приехала?..

– Да, Нина свою старую продала, и Масику не хватало еще пятерки зеленью. Так я же вывернулся, достал, думал – она это ценить будет, как-то больше уважать меня… А тут раз – и ушла.

Теперь Михаила пробил холодный пот и вспыхнувшее вслед за этим чувство злости. Он смотрел на Вову, и до него доходило. Марго, не скрывая, показывала подаренные им вещи и украшения мужу и брала за них деньги у Вовы. Такой изворотливости и цинизма в поступках Марго он и представить себе не мог.

Налив еще водки, они, уже позабыв о празднике и новогоднем волшебстве, думая только о растоптанных иллюзиях, выпили, пытаясь алкоголем немного приглушить боль и сожаление.

Михаил поднялся и, не прощаясь с Володей, вышел из комнаты. Ему вдруг очень сильно захотелось наорать на Марго, сорваться и сказать прямо в лицо, какая она пустышка и дрянь. Но, идя по направлению к бильярдному залу, он уже второй раз за новогодний вечер мысленно успокаивал себя, заставляя отбросить эмоции и набраться терпения.

У строившись на маленьком соломенном диванчике, рядом с бильярдным столом, он, несмотря на отсутствие комфорта, остался очень доволен предоставленной ему возможностью никого не видеть и не слышать.

Первая попытка заснуть окончилась провалом. Полежав тридцать минут с закрытыми глазами и пытаясь создать в голове пустоту, отбрасывая негативные мысли в сторону, он, решив, что ему неплохо будет немного поиграть, поднялся, взял кий и стал гонять находящиеся на столе шары.

– Что за люди! – вслух произнес Михаил, понимая, что, пока он не выговориться и не выплеснет кипящий в нем негатив из-за предательства Марго, спокойствие к нему не вернется. – Виктор догадывается, что у меня есть отношения с его дочерью, но все равно тянет меня в компанию. Нина в своем собственном доме кровать мне стелит, за один стол и зятя, и любовника сажает. Вова, догадываясь, что я живу с его женой, вместо того, чтобы накинуться на меня с кулаками, сопли на моем плече распускает. А Марго – вот звезда! Такие искренние глазки научилась строить, такую трогательную любовь изображать, даже я повелся. Нет, ну какова, чертовка! И с меня, и с мужа все получает, а я, наивный дурак, еще и вопросы об отцовстве задаю. Не удивлюсь, если узнаю, что она и не беременна вовсе, а сочинила экспромчик только ради того, чтобы деньги с меня на аборт вытянуть! – Он положил кий и вернулся на диван. – Только, вот, «подруга», фиг ты угадала! Через пару дней тут будет человек из Москвы, и все твои планы и выкрутасы будут мне известны. Но Вова-то каков! Пьяный, пьяный, а как отшил меня, когда я про работу спрашивать начал! Уверенный такой, твердый… вот я дурак, проморгал парня! Ох, тревожно мне, неуютно… Три дня еще терпеть, пока первые пленки от прослушки ко мне попадут.

Михаил накрылся одеялом и снова попробовал уснуть. Ворочаясь еще какое-то время, и постоянно возвращаясь мыслями к Марго, он достал телефон и набрал ее номер. После соединения из трубки донеслась громкая музыка и голоса.

– Марго, ты меня слышишь? Где ты сейчас?

– Мишаня, я думала, ты спишь уже! Звонила Вове, он не отвечает, отцу – тоже не отвечает! А мы с моими школьными друзьями съездили на дискотеку, и теперь все заехали в гости к моей тетке, и тут тусуемся. Ты спать ложись, я домой не вернусь, здесь ночевать останусь. Все, мой косолапенький, мне пора!

– Стой-стой, не отключайся, и отойди в сторону – музыка сильно в трубку орет. Мне нужно с тобой поговорить. – Михаил снова поднялся с дивана. Легкость, с которой она посылала его спать, зажгла его изнутри новым приступом ревности.

– Поговорить? А что случилось? Давай отложим это на завтра! Я приеду, и мы поговорим.

– Нет, мне сейчас нужен ответ на один вопрос! Почему ты, пригласив меня за сотню километров от города, оставила в новогоднюю ночь в компании своего мужа и папы, и уехала веселиться с другими? Какого черта я сюда приехал?! Сидеть в холодном бильярдном зале в пять часов ночи и слушать, как за окном люди веселятся?

– Миша, ну, что ты нервничаешь! Подумаешь, поехала с друзьями пообщаться, потанцевать немножко…

– Хорошо, они друзья, а я тебе кто? Ты не понимаешь, что за мерзость ты сейчас совершила? Мужа бросила – это ваши дела, но привезти сюда меня и уехать, даже ничего не сказав – это свинство. Что, меня на эту школьную дискотеку взять нельзя было, или что, помешал бы пококетничать со старым дружком?! – Михаил нервничал, голос его звучал резко и громко.

– Ты чего на меня орешь! На жену свою будешь орать, понял?! С кем хочу, с тем и гуляю! Мне родной муж слова не сказал, а ты тут истерику по телефону закатываешь! Да пошел ты!!

– Сама пошла…!!! – Он выключил телефон, постоял немного в тишине, остывая от разговора и, ухмыльнувшись, произнес: – Ну, вот, кажется, на аборте я сэкономил. Теперь, чтобы у меня деньги попросить, тебе для начала придется извиниться.

Вернувшись в третий раз за эту ночь на диван, Михаил, поджав ноги, лег. Злость и негодование, вспыхнувшие в нем во время разговора с Марго, уходили так же быстро, как и появились. Мысленно пожелав себе спокойной ночи, он напоследок задал себе установку с завтрашнего дня навсегда исключить из обращения к ней имя «Ангел».

– Вот же зараза какой! Орет он на меня, паршивец, настроение портит!! – Повернувшись к Нине, и громко перекрикивая музыку, произнесла Марго, убирая телефон в сумку.

– А я тебе говорила: это тебе не Вова, мямлить не будет! Пойдем на кухню, чаю попьем и поговорим.

– Пойдем, а то и правда, надоело уже все… Муж прогундосил: куда пошла? Теперь этот орет… а кто он такой вообще?! – Женщины зашли на кухню и поставили греться чайник. – Подумаешь, подарков несколько сделал! Трубку он кидает! Знаешь, он по телефону сказал мне, что я мерзавка, а потом и вообще меня послал. Кто ему дал право со мной так разговаривать?! Идиот!!

Марго нервничала, неожиданно резкий тон разговора с Михаилом напугал ее. Достав из сумки мобильный, она несколько раз набрала его номер, но все было безрезультатно.

– Вот гад, а! Не отвечает.

– Ладно, Марго, что ты разошлась? Сама виновата – какой черт тебя понес на дискотеку?

– А что я, задом вертеть, что ли, поехала? Или трахаться с кем? А родственников теперь тоже повидать нельзя, да?! Я же не сама по себе уехала, я с тобой, со своей мамой… да пошел он!! Сволочь такая…

Они налили себе чая, поговорили о совершенно беспочвенных обвинениях Михаила еще минут пять, и отправились в отведенную им гостевую спальню.

Марго заснула быстро, почти сразу перейдя на легкое посапывание. Нина, выпив слишком много шампанского и крепкого чая, все еще крутилась. Ощущение опасности и каких-то неприятных, быстро надвигающихся событий заполнили ее сознание и отгоняли сон. Где-то недалеко прокричал петух, утро первого дня наступившего нового года начиналось с неправильного, глупого и сложного конфликта между ее дочерью, мужем и Михаилом. Прочитав про себя молитву «о спасении», она перекрестилась и вскоре тоже уснула.

Легкий снег падал на пустые улицы, усыпанные конфетти и разноцветной мишурой. Свет одиноких фонарей слегка проявлял в темноте силуэты старых деревенских домов. Тучи спрятали луну. Казалось, все успокоилось и погрузилось в сон.

Но далеко-далеко в Москве, в комнате у окна стояла женщина. Подняв глаза на темное небо, она тоже молилась и просила своего ангела-хранителя поддержать ее мужа. Она чувствовала, что терпение покидает ее – уже четыре месяца она не видела Михаила, не прижималась к нему во сне, не разговаривала с ним утром за чашкой кофе и не гладила его белье.

Но, научившись стонать и плакать глубоко внутри себя, она знала, что все будет хорошо. Однажды он откроет дверь, зайдет, обнимет ее и прижмет к себе.

Пройдя в спальню, она разделась, аккуратно положив на стул новое, ажурное белье, еще ни разу не виденное мужем. Усталость после длинного дня и прошедшей новогодней ночи быстро захватила ее и погрузила в глубокий сон, виденья которого обычно не вспоминаются.

Михаил проснулся относительно рано, и уж точно раньше всех, ночующих в доме у Виктора.

Размявшись после неудобной позы, в которой спал, он прошел на кухню, вскипятил чайник и позавтракал. Утренние мысли неожиданно, словно свежий ветер, принесли ему отличную идею, и он тут же, на кухонном столе принялся писать записку о том, что срочные дела в Москве, а главное – желание побыть в наступившие новогодние праздники вместе со старыми родителями, толкнули его в дорогу. Поставив точку, Михаил еще раз перечитал написанное, добавил слова благодарности Виктору за гостеприимство и, положив ручку на лист бумаги, уходя, хлопнул входной дверью.

Теперь ему захотелось попасть домой как можно быстрее. Порыв нетерпения заставил его немного пробежаться до автобусной станции; чувство, что он вырвался из какой-то ямы или заточения, переполняло его.

Не зная усталости, сначала автобусом, а потом самолетом и на такси Михаил, к вечеру второго дня нового года, добрался наконец-таки до своей квартиры.

Тихонечко вставляя ключ, он прислушался. Там, за дверью, разговаривали и ходили его дети, жена, играла музыка и аппетитно пахло выпечкой.

Повернув ключ до самого конца, он остановился и с досадой хлопнул себя ладонью по лбу. Увлеченный желанием поскорее попасть домой, Михаил совсем выпустил из вида, и не купил семье новогодних подарков. В той же последовательности, словно отматывая пленку назад, он вытащил ключ из замка и вышел из подъезда на улицу.

Смешавшись с толпой вечно спешащих куда-то москвичей, уже через несколько минут он оказался в супермаркете.

– Вам помочь? – Услышал он голос молодого парня в униформе с эмблемой магазина.

– Да, давайте подберем мне костюм Деда Мороза, найдем большой красный мешок и положим туда подарки для мальчика двенадцати лет и восьмилетней девочки.

Прекрасное настроение и радость от скорой встречи переполняли его эмоциями, желание сделать что-то волшебное, красивое и запоминающееся полностью овладело его мыслями.

Расплатившись в отделе, Михаил, в костюме Деда Мороза, с ватной бородой и накладными бровями прошел в женскую секцию, вызывая улыбки и радостные возгласы посетителей. Купив шутливый комплект нижнего белья с блестками и поющей новогодней мелодией, он, выходя из магазина, зацепил у входа играющего на гармони дедка и под музыку «марш славянки» пошел к своей квартире.

Двигаясь по улице, они несколько раз останавливались, разговаривая с проходящими мимо детьми, веселили прохожих шутками и частушками, желали счастья и дарили радость всем, кто улыбался, глядя на них.

Шумно войдя в подъезд, они пешком поднялись на четвертый этаж. Сердце Михаила, охваченное волнением и куражом, включило свои насосы и погнало кровь, перемешанную с адреналином и трепетом долгожданной встречи.

Выставив вперед гармониста, он, поправив на себе костюм и бороду, нажал на звонок.

Дверь открыла дочь, дальше по коридору стояли сын и жена.

– Дедушка Мороз пришел!! Мама, мама, смотри, у нас тоже настоящий праздник!! Заходите, заходите скорее. – Дедок-музыкант, раздвигая меха гармони, заиграл «в лесу родилась елочка» и, переваливаясь, словно старый селезень, боком вошел внутрь прихожей.

– Здравствуйте, детки! – единственное, что успел произнести Михаил. Жена, издав звук, похожий на сдавленный стон, кинулась к нему и, крепко прижавшись, обняла, склонив голову на плечо.

Гармонист замолчал. Дети, еще не узнавшие в Деде Морозе отца, стояли, всем своим видом показывая растерянность и удивление.

– Вера, ну, что ты… что ты! – Миша опустил мешок с подарками на пол и крепко обнял жену.

– Так это же папа! – выкрикнул Феликс и вместе с сестрой повис на руках отца.

– Рассекретили, детки мои дорогие! – Он немного наклонился и взял на руки Агату. – Папа Мороз принес вам подарки, пойдемте в комнату! – Проходя в зал, он услышал, как Вера, поблагодарив гармониста, закрыла за ним входную дверь.

Наступило то, о чем он так долго мечтал и ждал. Дети прыгали вокруг него и, перебивая друг друга, рассказывали про школу, каникулы, тренировки и музыкальные успехи.

Принесенные им подарки доставались из мешка, нарядные упаковки клочьями летели в разные стороны. Вера, сидящая напротив него в кресле, сложив руки на коленях, молча смотрела на него своими красивыми, зелеными глазами.

Счастье жило тут всегда, он почувствовал тепло и уют своего дома, наивность и нежность наполнили его, проявив слезы на улыбающихся глазах.

– Можешь не раздеваться, Папа Мороз! – Вера поднялась и стала собирать обрывки яркой, упаковочной бумаги. – Мы все идем в гости к твоим родителям. Вчера они отмечали Новый Год у нас, а сегодня пригласили на обед к себе. Когда ты позвонил в дверь, мы уже хотели выходить из дома.

– Вероника, а у меня и для тебя тоже есть подарочек. Со значением! – Михаил снял рукавицу и достал из-за пазухи сверток.

Заглянув внутрь, она улыбнулась.

– Бикини для снегурочки? Вечером примерю, если мой зритель… – Вера подошла к нему и прошептала на ушко: – Не заснет от усталости и алкоголя.

– Ой, даже и не напоминай мне! Чувствую, моя печень эту белорусскую «работу» будет помнить намного дольше, чем моя голова. Пойду, приму душ, смою с себя дорогу и усталость.

– А хочешь, поспи? Я позвоню родителям, скажу, что ты приехал, и мы задержимся на пару часов. Дети заняты твоими подарками, кроме нас у твоих стариков никого больше не будет, поэтому иди, прими душ и отдохни.

Михаил встал с дивана и пошел в спальню. Там, переодеваясь в домашнее, в открытом шкафу он сразу заметил свой парадный китель, сверкающий серебром погон и полосками орденских планок на левом лацкане. Желание снова полюбоваться своими наградами подтолкнуло его, и он, выдвинув ящик комода, достал красивую, красную коробку.

– Вот, тогда действительно все было по настоящему! – произнес он голосом, полным сожаления, доставая орден Красной Звезды. – А сейчас какой-то мерзостью приходиться заниматься… – Михаил сжал в кулаке орден и, пройдя в ванную комнату, бережно положил его на полочку под зеркалом.

Принимая душ, он периодически поглядывал на него – красная эмаль звезды горела отраженным от лампы светом.

Вернувшись в спальню, он разделся и лег. Рассматривая и бережно трогая орден, Михаил стал вспоминать те далекие, настоящие, пропахшие порохом события семилетней давности…

Это был конец лета, февраль две тысячи второго года. В ангольской провинции Квангду-Кубангу, в результате специальной операции был убит лидер партизанской группировки УНИТА Жонос Савимби. Многочисленные военные группы, подпитываемые раньше деньгами ЮАР и «черными» эмиссарами ДЕ БИРСА, потеряв управление, стали болтаться по огромной территории страны в попытках выжить. Президентские войска, проводя зачистки провинций совместно с пятидесятитысячным кубинским корпусом, громили унитовских партизан, не оставляя им никакого шанса на выживание. Михаил и еще четверо офицеров военной разведки в это время жили в городе Милонга на юге страны. Обучая кубинцев и офицеров ангольской армии рейдовой тактике ведения боевых действий, они все с нетерпением ждали своего часа и начала своей войны.Когда пришел долгожданный приказ, он ощутил какую-то дьявольскую радость и дикое нервное напряжение.Задача, поставленная перед его группой, усиленной еще пятью кубинцами, была сложна и красива одновременно.По данным разведки, через неделю по реке Кубанго должен был выйти на границу с Намибией вооруженный отряд повстанцев с грузом алмазов; повстанцы намеревались пересечь ее и, растворившись среди беженцев, пробиваться в ЮАР.Его группе предписывалось любой ценой завладеть грузом и доставить его в Российское посольство.Через два дня пути они добрались до реки и, выбрав отличное для засады место, стали ждать.Понимая, что сроки, указанные в ориентировке, приблизительны, а количество унитовских партизан, охраняющих алмазного курьера, и вовсе неизвестно, Михаил, сориентировавшись на местности, предложил своей группе следующий план действия.Два человека – это были кубинцы – переправились на другой берег и стали готовить себе из камней и сухого валежника некое подобие пулеметного дота. Им ставилась задача отжать противника огнем на противоположный берег, где Михаил и остальные члены его команды должны были завладеть грузом в ближнем бою.Потратив день на обустройство своих мест, все, кроме двух дозорных, отдыхали.Наступившая ночь наполнила кустарниковую саванну криками животных и таинственными шорохами. Михаилу не спалось. Обняв снайперскую винтовку, он смотрел на медленно текущие воды реки, отражающие в себе звездное небо Африки.Его мучили вопросы и тяжесть ответственности за проведение операции. Самую главную и сложную задачу он, как командир подразделения, взял на себя. Ему предстояло, – еще до начало боя, определить курьера и через оптику винтовки следить за каждым его движением. И нажать на курок только в том случае, если будет предпринята попытка избавиться от груза. Короткий и напряженный сон пришел к нему только под утро…Жаркое солнце разбудило Михаила, пот намочил воротник камуфляжа, стекая по затылку и вискам. Завтрак с балагурившими ребятами и разговор с кубинцами по рации успокоил его ночные мысли и страхи. Теперь их главной задачей было ожидание.Время тянулось медленно, он чувствовал, как у всех членов его группы нарастает внутреннее напряжение. К вечеру разговоры и шутки уступили место молчанию.Утром следующего дня Михаил поднялся вместе с саванной. Сделав несколько глотков воды, он, выполняя ставшую уже обязательной для него процедуру, стал внимательно осматривать в оптику винтовки пулеметную позицию кубинцев и прилегающие к реке территории.– «Ворток», «ворток», слышишь меня? Это «дозор один», к нам гости, семьсот метров вперед по реке идет баржа, за ней – плот. Сообщить количество людей пока не могу.Михаил, переключил рацию на общую связь и громко произнес.– Здесь «Ворток»! Все по своим местам, одному человеку из дозора вернуться на боевую позицию, десять минут – готовность номер один.– Есть номер один! – Услышал он девятикратное эхо и продолжил: – Давайте, ребята, сделаем свое дело и вернемся домой. Поехали!!Внушительных для реки размеров баржа плыла медленно. В прицеле винтовки Михаил отлично видел троих человек в рубке, четверых на палубе и девятерых, спящих на плоту. Вопросы, которые он задавал себе сейчас – о возможной численности унитовцев, находящихся внутри идущей на него старой посудины, о курьере и спрятанных где-то там камнях – висели в воздухе, но нужно было начинать, и он отдал приказ кубинцам «срезать» всех находящихся на плоту и барже, не обстреливая рубки.Разрывая тишину утра, застрекотали пулеметы, птицы взлетели ввысь, животные вздрогнули и понеслись прочь. Люди, спящие на плоту и барже, погибли, даже не успев понять, что перешли из мира живых во владения Аида.– Стоп! – скомандовал Михаил кубинцам по рации. – Ждем, пусть течение стянет их чуть ниже нас, а то попадем под собственный огонь. Если внутри есть люди, они должны выйти на палубу с нашей стороны. Если нет, они будут либо прорываться, либо… – Он замолчал – черные с оружием полезли из всех люков и дверей с его стороны баржи.– Всем приготовиться! Коммарадос, за вами рубка, хочу увидеть решето. Остальные – пальцы на курок, и… – Он на секундочку закрыл глаза, глубоко вздохнул и скомандовал: – Огонь!!!В оптику винтовки Михаил видел их страх, растерянность и трусость. Черные, поняв, что их атакуют с двух сторон, прыгали в воду. Оставив всякую возможность сопротивляться, они погибали на палубе под градом пуль и тонули в мутных водах реки.Баржа, потеряв управление, и медленно идя по течению вниз, задымилась, и через сто метров на небольшом повороте реки воткнулась в берег.Огонь прекратился без его команды – ни живых, ни двигающихся никто из его людей в прицеле своего оружия не видел. Наступившая тишина была пока недоступна ему – оружейная трескотня и канонада все еще владела его телом, в ушах звенело и очень хотелось пить.– Все, кроме дозора, ко мне! – громко произнес в рацию Михаил. – Ребята, коммарадос, на том берегу, вы – молодцы, стреляли отлично! Мы сейчас пойдем вниз к барже, проверьте оружие и будьте наготове. Особенно контролируйте борта с вашей стороны.Проведя маленькое совещание с подошедшими офицерами, он, попросив всех быть особенно осторожными при вхождении во внутренние помещения, снова сформулировал главную задачу, а именно – поиск курьера и перевозимых им алмазов.Подойдя к судну, они, стараясь не издавать звуков, поднялись на верхнюю палубу и уже оттуда стали продвигаться внутрь баржи.Комнату капитана Михаил нашел достаточно быстро. Каюта была кем-то разорена, на полу валялись бумаги, одежда и ангольские деньги – кванзы; сейф был открыт и пуст. И в тот момент, когда, теряясь в догадках, он осматривал шкаф и висящую там одежду, рация его включилась на прием.– «Ворток», в трюмах люди, много людей! Они без оружия, еле живые и, похоже, среди них есть больные.– Люди – это хорошо! Люди – это замечательно!! Двух кубинцев к люку, одного ко мне на верхнюю палубу. Кубинцы знают наречия местных, пусть определят, кто они такие и почему их перевозят в трюмах. Вытаскивайте их по одному наверх, будем проверять всех.– «Ворток», да их тут сотни две, не меньше!– Будем проверять!Михаил поднялся на палубу и вместе с кубинцем занял место у выхода с баржи.– «Ворток». – Снова заработала его рация. – Кубинцы говорят, это люди из племени Амбунду, с юга страны. Больше года назад их захватили партизаны УНИТЫ и использовали на своих алмазных месторождениях в качестве рабочей силы.– Молодцы!! Говорила мама – учи язык, сынок! Молодцы, ребятки, давайте их строго по одному к нам, наверх. Помните: у тех, кого мы ищем, может быть оружие. Вас внизу пятеро, пусть трое всегда остаются у люка, а двое сопровождают черного до нас, и только потом возвращаются за следующим. Действуйте!

– Значит, так, друг мой коммарадос, – обратился он к кубинцу, – мы стоим на свету, ангольцы сейчас будут появляться из темноты, так что несколько секунд они будут жмуриться и моргать, привыкая к свету. Это – наше с тобой время. За эти секунды нам нужно понять, кто перед нами – унитовский солдат или еле живой раб со стертыми от работы ладонями.

В знак понимания кубинец кивнул Михаилу головой и встал по правую руку от него; оба они держали оружие наготове.

Люди, которые стали появляться из темноты, в привычном понимании уже совсем не походили на людей. Обтянутые кожей скелеты, впалые глаза и рваная одежда подтверждали их длительное рабство и не нуждались в проверке. Удивительно, но сами того не ведая, они стали помогать ему. Все, кто спускался с баржи на берег, никуда не уходили и не пытались скрыться. Усаживаясь на землю, они ждали остальных.

– «Ворток», внимание! – заработала рация. – Ведем тебе черта с замотанным лицом. Кубинцам сказал, что проказа. Встречай!

– Спасибо, ребятки! Понял, встретим.

И, когда из темноты коридора на свет шагнул человек, Михаил сбил его с ног и быстро сорвал с головы рваную тряпку.

Анголец попытался вывернуться и встать, но второй удар в упитанное лицо лишил его сознания на несколько минут.

– Коммарадос, – обратился Михаил к кубинцу, – ты пакуй этого, и кляп ему из его же платочка. Да потуже воткни! А я буду следующего встречать…

Молчаливый кубинец опять кивнул в знак согласия и принялся со знанием дела выполнять приказ.

Теперь, получив реальное доказательство своего предположения, что оставшиеся после перестрелки партизаны смешались с перевозимыми в трюме старателями, он чувствовал, что совсем близко подбирается к человеку, перевозящему алмазы.

Инстинкт охотника и воина задышал в нем с новой силой и он, подгоняя по рации своих ребят, торопил их быстрее подавать ему наверх всех подозрительных и прячущих свои лица ангольцев.

Через два часа, когда даже не ходящие и действительно больные старатели были вытащены на берег, а трюмы основательно проверены, рядом с Михаилом и кубинцем лежали уже три унитовских офицера. Он понял это сразу – холеные руки, взгляд, тренированное тело – все говорило ему, что он нашел тех, кого искал. Ему не терпелось провести обыск их одежды, его воображение рисовало картинки спрятанных на теле поясов с алмазами, но, взяв себя в руки, Михаил по рации дал команду своей группе собрать оружие и еще раз пройтись по всем помещением баржи в поисках спрятавшихся или раненых.

– «Ворток», это «дозор один»! – Заработала его рация. – Со стороны саванны по нашему берегу вижу пять открытых грузовиков, в них – унитовские солдаты численностью до ста пятидесяти человек. Судя по траектории их движения, они едут прямо на баржу. Расстояние между вами около километра.

– Здесь «Ворток»! Все ко мне наверх, бегом! – прокричал в рацию Михаил. – «Дозор один», постоянно сообщай мне расстояние между нами. Коммарадос на том берегу, знаю – прицельной стрельбы не получиться, но ваши пулеметы очень нужны, начните обстреливать машины, когда они приблизятся к нам метров на триста. Отвлекайте их, выиграйте для нас хотя бы десять минут времени!

Договаривая по рации, он видел, как с разных мест подбегают к нему люди из его группы; прошло несколько минут, и все шестеро стояли рядом с ним.

– Парни, – начал он говорить спокойным голосом, – сюда едут пять грузовиков с солдатами. Похоже, на барже есть радиомаяк, и они точно знают, где мы находимся. Минут десять-пятнадцать, и они будут тут. Поэтому вы двое… – Он показал пальцем на кубинцев. – Идите к старателям, пусть они как можно быстрее уходят отсюда вниз по реке. Я допрашиваю этих троих, остальные в оружейной каюте берут оружие и бегом на правый борт. Все, парни, расходимся!

Он обернулся и посмотрел на лежащих пленников. Не торопясь, Михаил вытащил им кляпы и приступил к детальному прощупыванию одежды. Голос дозорного сообщал ему, как сокращается расстояние между баржей и машинами.

Первый был чист, второй прятал на себе только намибийские доллары и южно-африканские раунты. И вот, как это всегда случается, именно третий, самый щуплый и невзрачный из этой троицы, и оказался хранителем тряпочного мешочка с камнями и владельцем юаровского паспорта.

– «Ворток»! – вышли на связь с ним кубинцы, занимающиеся старателями. – Они не хотят уходить, просят дать им оружие и разрешить сражаться против унитовцев.

– Что? Они еле живы, какое оружие?!

– Говорят, все равно их догонят и перебьют в саванне. Что скажешь, командир? Михаил услышал, как с противоположного берега застрекотали кубинские пулеметы. Дозорный сообщил, что машины унитовцев остановились, солдаты выгружаются и вступают в перестрелку.

– Хорошо, только тогда пусть они воюют внизу, на земле. А вы – бегом на баржу, будете сбрасывать оружие для старателей.

Михаил снова вернулся к своим пленникам. Развязав мешочек, он заглянул внутрь – там находились крупного размера алмазы, но их было немного. Достав пистолет, он демонстративно снял его с предохранителя н, воткнув ствол щуплому в предплечье, задал вопрос.

– Где алмазы?

Черный замотал головой в знак непонимания. По рации тревожный голос дозорного сообщил ему, что солдаты медленно, перебежками приближаются к барже.

– Не понимаешь на английском? А как же ты в ЮАР разговариваешь? Хорошо, давай по-другому. – Он нажал на курок и выстрелил, унитовец взвыл от боли и стал извиваться, пытаясь освободиться от крепких веревок. Михаил поднял голову – заработали автоматы старателей и пулеметы его офицеров, вступив в огневой контакт с первой линией солдат.

– Все, пойдем отсюда вниз, в каюту, а то зацепит тебя какая-то шальная пуля, с кем я буду тогда так мило беседовать. – Михаил убрал камушки в нагрудный карман и, перебросив своего вопящего от боли пленника через плечо, пошел в каюту капитана, выходящую иллюминаторами на противоположную от сражения сторону. – Ну, вот, здесь тихо и уютно, – снова заговорил он, сбросив черного на пол с плеча. – Где алмазы? – Направил он дуло пистолета на голень.

– Стоп-стоп, не надо, не стреляй больше! – неожиданно быстро заговорил унитовец на хорошем английском. – Я очень богатый человек, правая рука Совимби. Здесь, в каюте капитана есть вторая, потайная стена, все камни за ней, но вам с ними никуда не уйти. Их невозможно украсть и спрятать, они находятся в двух ящиках, снабженных постоянно действующими передающими устройствами. Поэтому, куда бы вы ни шли, и сколько бы вас ни было, на вас всегда будут нападать. Я уверен, помимо этого отряда, сюда уже идут и другие солдаты.

– «Ворток», это «дозор один»! Унитовцы отступают к своим машинам, мы им неплохо наподдали.

– Понял тебя, продолжай наблюдение. – Михаил подошел к пленнику, поднял его с пола и посадил на диван. – Давай, показывай потайную дверцу. Уж больно охота взглянуть на эти ящики.

– Раз уж мы перешли на нормальный тон общения, то прошу называть меня Джерри, а стенка находится прямо за письменным столом. Нажмите три раза подряд на выключатель светильника, и она отодвинется.

Михаил выполнил все, подсказанные ему, действия, и перед ним открылась вместительная ниша с двумя небольшими, металлическими ящиками. Он достал их и, поставив на стол, стал рассматривать.

– Как видите, я не обманул вас. Эти контейнеры – специальная разработка, их невозможно вскрыть без инфракрасного ключа. Система контроля за ними осуществляется с помощью спутника, поэтому любое перемещение контейнера абсолютно прозрачно для южно-африканского алмазного магната, компании ДЕ БИРС. Мешочек с камушками, который вы взяли у меня, это, так сказать, цена нашего вопроса. Вы оставляете его себе, а мои солдаты дают вам возможность уйти. Не волнуйтесь, преследовать вас не будем. Руководству своему доложите, что успешно пресекли попытку вывоза алмазов в Намибию, но самих камушков не нашли. Я слышал, по рации ваш позывной «Ворток»… так вот, господин офицер, сохраните жизнь и себе и вашим людям – развяжите меня и уходите. Поверьте, кабану-вортоку не по зубам тягаться с леопардом!

– Значит, говоришь, не горят и не тонут, ящички эти?.. – Михаил подошел к пленнику вплотную и… выстрелил ему в ногу.

Глаза унитовца наполнились страхом, издав вопль отчаяния от резкой боли, он завертелся на диване юлой, свалился на пол и, издавая стоны, стал крутиться у ног Михаила.

– Теперь слушай, что я тебе скажу, мышонок Джерри! Сказки про спутники и красные датчики будешь рассказывать подружкам в Юханесбурге, а сейчас говоришь мне, как эти контейнеры открыть. Я прострелил тебе руку и ногу, третий выстрел будет в голову. Считаю до двух и стреляю. – Михаил, придавив ангольца правым коленом, опустил дуло пистолета тому прямо на лоб.

– Раз…

Пленник кряхтел и сопел, боль мучила его, но страх оказался сильнее.

– Нет, не стреляй!! Все скажу, не убивай только… Солдаты вышли на баржу потому, что в рубке работает рация, мы поставили ее на постоянную передачу сигнала SOS. А вот ключа от контейнеров у меня нет – я курьер, мне заплатили только за то, чтобы я доставил камни в ЮАР.

– Ну, вот, мышонок, можешь ведь, когда захочешь, правду говорить! – Михаил поднялся и по рации отдал приказ всем собраться у рубки. Освободив свой рюкзак от продуктов, аптечки, фонарика и прочих нужных ему вещей, Михаил бережно опустил в него контейнера и, не прощаясь и не оборачиваясь на Джерри, пошел к рубке.

Выйдя на верхнюю палубу, он сразу оценил диспозицию и картину стихнувшего боя. Внизу, на берегу, практически у самой кромки воды, лежало около сотни убитых старателей, их худые, иссохшие тела застыли в корявых позах смерти.

Метрах в пятидесяти – десятки тел унитовских солдат, пытавшихся закрепиться за рельеф местности, были уничтожены хорошим, плотным пулеметным огнем людей из его подразделения.

Он ждал, волнение нарастало в нем, отгоняя от себя мысли, что кто-то из его людей погиб, Михаил крутил головой во все стороны, стараясь как можно скорее увидеть подходящих к нему товарищей.

– Здесь «Ворток»! Ребята, где вы все? Я на верхней палубе у рубки, по правому борту.

– Где?! Ты что, старшой, под снайпера попасть хочешь?! Бегом на левый борт, мы все здесь за рубкой стоим.

Михаил резко рванул вперед, но, не успев сделать и нескольких шагов, ощутил удар пули, попавшей прямо по ящику на его спине. Не останавливаясь, Михаил побежал еще быстрее, и уже через несколько секунд завернул за спасительную перегородку.

Подойдя к рубке с левого борта, он сразу увидел троих русских спецов, двое из которых были с ранениями рук.

Встретившись, они молча обнялись и закурили.

– Как погибли кубинцы? – нарушив молчание, заговорил Михаил.

– Снайпер. Они таскали оружие и боеприпасы вниз, старателям, помогали им, как могли, – стал отвечать ему стоящий рядом с ним офицер. – Когда началась атака унитовцев, Амбунду решили разделиться: женщины, старики и дети пошли вниз по течению, стараясь спастись, а те из старателей, кто мог держать оружие, заняли оборону у входа на баржу. Солдаты тоже разделились и, догнав безоружную группу, расстреляли ее. Мы не могли им помочь…

– Так что, все старатели и их семьи погибли?

– Нет, человек десять-двенадцать осталось. Как раз по ним мы сейчас и ориентируемся – если начнется новая атака, они откроют огонь первыми.

Михаил бросил недокуренную сигарету в воду и включил рацию.

– «Дозор один», здесь «Ворток»! Доложите обстановку и расположение противника. И как там наши кубинские друзья с противоположного берега?..

– Они все тут, переправились, лежат рядом со мной. У них закончились патроны. Унитовцев осталось человек тридцать, не больше. Похоже, пока нападать они не будут, чего-то ждут. Нас не заметили, а мы их видим, как на ладони. У меня весь боекомплект цел: автомат, шесть рожков, четыре гранаты и у каждого из кубинцев – пистолеты с двумя обоймами. Если ударить с двух сторон одновременно, они побегут, а у нас появится транспорт и возможность добраться до дома.

Все стоящие рядом с Михаилом слышали доклад дозора и, обменявшись взглядами, одобрительно кивнули друг другу.

– Ваня, вы на каком расстоянии от них? – нарушая инструкцию об использовании в эфире только позывных, быстро заговорил Михаил.

– Двести метров. Но они за небольшим холмиком на поляне, а у нас тут кустарник вдоль реки, и мы можем незаметно приблизиться к ним метров до пятидесяти-сорока.

– Ну и хорошо. Давайте, выдвигайтесь, дойдете до места, пощелкаешь только ручкой рации, голосовую связь прекращаем. Постарайтесь подползти на расстояние броска гранаты, по моему выстрелу начинаем. С Богом, братцы! Ребята, – обратился он к стоящим рядом с ним офицерам. – Я с винтовкой и нашим трофеем… – Он постучал рукой по контейнерам за своей спиной. – А вы с автоматами и боеприпасами, опустимся по левому борту в воду с интервалами в пять минут. Течение идет нашим берегом, поэтому нужно постараться как можно больше проплывать под водой между вдохами. Я иду последним, ищите выход из воды метров через двести от баржи и смотрите: по берегу густой кустарник. Если сейчас, при первом нырянии, вы проплывете метров пятьдесят, то уйдете из сектора их видимости и обстрела. Десять минут на сборы и – в воду!

Все разошлись, Михаил остался на месте. Все, что ему было нужно, уже находилось при нем. Он присел на металлическую ступеньку и, откинувшись назад, расслабился. Солнце приятно грело лицо, казалось, если закрыть глаза и выбросить из головы последние часы его жизни, то можно ощутить, что где-то есть мир, по улицам гуляют парочки, живет его жена, годовалая дочь пытается ходить, а сын учит азбуку и по утрам плохо встает в детский сад…

Михаил улыбнулся – маленькая желтая бабочка, прилетевшая неизвестно откуда, выбрала для отдыха его колено. Легонечко подрагивая крыльями, она, показывая свою красоту и изящество, наверное, так же, как и он, думала в это момент над вопросом «Что делать дальше?»

Несколько минут прошли быстро. Ребята, вернувшиеся к нему, сами того не замечая, спугнули бабочку. А она, покинув баржу первой, полетела вдоль берега, приглашая и всех остальных последовать ее примеру.

Он не любил ожидание за постоянно живущую в этом чувстве тревогу, и поэтому, когда в воду пошел первый, второй и третий, Михаил, не находя себе места, вслушивался в тишину, просил Господа закрыть глаза черным и дать возможность его группе добраться до берега тихо и незаметно.

Уходя в воду последним, Михаил уже чувствовал и понимал: сейчас они все сделают отлично. Уверенность, что задача будет выполнена, и алмазы попадут в наше посольство, росла в нем с каждым гребком.

Выйдя на берег, они потратили еще несколько минут на приведение оружия в порядок после водных процедур и, чередуясь, перебежками двинулись вперед, в сторону лагеря противника. Etc доходя ста метров до унитовцев, они, развернувшись цепью, ползком, тихо и осторожно продвинулись вперед на расстояние броска гранаты. Услышав по рации условный сигнал от правофланговой тройки, вышедшей на боевую позицию, Михаил описал пальцем круг в воздухе и, поймав в прицеле спину ангольского снайпера, мягко нажал на спусковой крючок.

Гранаты, полетевшие следом за выстрелом, и автоматные очереди поглотили крики застигнутых врасплох солдат. Те погибли быстрее, чем представляли себе это, рассуждая между собой на привалах у костра. Когда дым от взрывов стал рассеиваться, Михаил по рации дал команду правофланговой тройке выдвинуться вперед и осмотреть место атаки. Тишина, а потом голос «дозорного один» по рации указали ему на то, что в живых не осталось ни одного унитовского солдата.Дверь в спальню скрипнула и отворилась. Вера, тихонечко подойдя к спящему мужу, присела на край кровати. Она знала – ему опять снится война и Ангола. Поправляя одеяло, Вера заметила в его слегка сжатом кулаке орден Красной Звезды.– Солдат мой, – чуть слышно прошептала она одними губами. – Домой вернулся… Как хорошо!Она наклонилась и поцеловала его.За накрытым столом, в гостиной, сидели дети и приехавшие, как только Вера позвонила, родители Михаила. Еле слышно работал телевизор, все ждали, когда проснется их любимый сын, муж и отец. Новый Год, тот самый, настоящий, волшебный Новый Год, о котором они мечтали и которого так ждали, наконец-то наступил.На улице, разбрасываясь снегом, загуляла вьюга, вечер зажег фонари, люди спешили друг другу навстречу, праздник летал над городом яркими огнями фейерверков. А он спал… Спал очень крепко, зная, что вся семья охраняет его покой.

Прошло десять дней

В кабинете у нотариуса все было организованно по-деловому быстро и четко. Михаил, вычитывал принесенный ему на подпись договор о купле-продаже девяноста девяти процентов уставного фонда Совместного общества с ограниченной ответственностью «Белевроцемент».

Вова праздно смотрел в окно и теребил в руках проект генеральной доверенности от Михаила на право совершать любые действия по компании, включая ее продажу. Виктор, довольный происходящим, просматривал документы, подаваемые в горисполком, о регистрации нового состава участников общества.

– Миша, ну что, ознакомился? – произнес Виктор, протягивая авторучку.

– Да, прочитал. Тут в третьем пункте написано, что продавец получил от покупателя до подписания настоящего договора сорок три миллиона белорусских рублей, что по нынешнему курсу соответствует двадцати тысячам долларов США.

– И что тебе не понятно? Бывший учредитель, – как ты видишь из документов, гражданин Латвии, вышел у меня из доверия и теперь передает тебе все права на компанию.

– Нет, это мне как раз-таки понятно… – Михаил покосился на нотариуса, показывая всем своим видом, что здесь не самое лучшее место для таких подробностей бизнеса.

– О, Миша не волнуйся! Оля… – Виктор улыбнулся оторвавшемуся от чтения документов нотариусу. – Она наш старый, проверенный в «боях» товарищ. Обслуживает нашу компанию уже более двух лет, и что мне нравится – не заедается этой самой буквой закона, гибко подходит, с пониманием. Видишь, ты еще во владение заводиком моим не вступил, а проект генеральной доверенности она уже подготовила. Это, так сказать, моя небольшая страховочка, вдруг тебя завтра машина собьет, или еще какая напасть… Тфу-тфу-тфу! – Виктор постучал костяшками кулака по столу. – И судись потом с твоими родителями за наследство.

– Доверенность, говоришь… – Миша посмотрел на улыбающееся лицо Вовы. – Наверное, это правильно. Только я не об этом. Договор купли-продажи должен подписать гражданин Латвии, который был учредителем до меня, и я так понимаю, именно ему нужно отдать двадцать тысяч долларов.

– Правильно, Миша, говоришь. Двадцать тысяч – это его условия выхода из состава учредителей. Он, видите ли, много работал, ответственность большую нес! Ну, не из своего же кармана мне деньги этому проходимцу платить, правда?.. И потом, Михаил, думается мне, ты и сам понимаешь, что сейчас я, тебя авансирую на дальнейшую нашу совместную работу. Вова через пару недель подготовит бизнес-план по развитию завода и наращиванию мощностей, вот тогда от тебя действительно потребуются вложения, и причем – немалые.

В дверь кабинета постучали и Виктор, отозвавшись, словно хозяин, разрешил войти.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич! – широко распахнув дверь, услужливым голосом произнес невысокий человек, всем своим видом показывая, что остальных присутствующих не заметил. – Разрешите присесть?

– Проходи, проходи, Анатолий! Тебя только и ждем… Садись рядышком с Мишей, теперь он вместо тебя керовать будет, – произнес Виктор на белорусский манер.

Человек сел, окинул всех взглядом, но, так и не поздоровавшись с остальными, продолжил:

– Виктор Васильевич, давайте начнем с самого главного. Вы даете мне деньги, я переписываю компанию на любого, кого назовете.

– Мишаня, доставь человеку удовольствие, дай ему возможность посчитать его деньги. – Голос Виктора был ироничен и язвителен.

– Пожалуйста! – Михаил вытащил из внутреннего кармана пиджака толстый запечатанный почтовый конверт и положил на стол прямо перед гостем.

Пальцы продавца быстро разорвали бумагу и, переломив пачку денег, побежали по банкнотам с профессиональной поспешностью.

– Где подписывать? – через несколько минут произнес Анатолий, пряча деньги в карман.

– Вот здесь, пожалуйста. – Приступила к своим обязанностям Оля-нотариус. – В трех экземплярах: один остается у вас, другой – мне, а третий – Михаилу… – Она запнулась, заглянула в документы и продолжила: – Михаилу Сергеевичу.

Еще какое-то время все молчали, шуршала бумага, ставились печати, взгляды переводились с документов на лица, но, как только дверь за неприветливым продавцом уставной доли закрылась, Виктор с удовольствием хлопнул в ладоши и встал со стула.

– Ну, вот и все, братцы! Поехали домой, отметим это дело – девчонки стол накрыли, посидим, Новый год по старому стилю встретим… А вообще, Миша, ты не прав – уехал так надолго, ни слуху, ни духу от тебя. Что тебе там, в Москве той делать было? Тоже мне, родителей он навестить поехал! – Михаил и Вова поднялись со своих мест и, простившись с нотариусом, направились к выходу.

– Извините, я перебью вас! – обратилась Оля к Виктору. – Будьте готовы завтра с утра подъехать ко мне и подписать доверенность на Вову.

– Да-да, спасибо, Оленька, спасибо, я не забуду. Ну, а если что, то звоните моему зятю, он уж точно ничего не упустит. Кстати, моя благодарность лежит на столе под журналом. – Виктор многозначительно перевел глаза на журнал, указывая Оле взглядом, где именно нужно искать деньги.

Еще раз попрощавшись с нотариусом, все трое вышли из конторы и, сев в машину Виктора, поехали к Нине. Дорогой они разговаривали о праздниках, встречах и количестве выпитого алкоголя. Михаил старательно участвовал в этой легкой словесной трескотне, улыбался, придав лицу выражение беззаботности и праздности. Дни, проведенные в семье, расслабили его настолько, что сейчас, подъезжая к дому Нины, он с трудом заставлял себя собраться и начать работать по намеченному им плану.

Зайдя в квартиру, он сразу увидел Марго. Она была очень красива, смела во взгляде и явно готовилась к встрече с ним.

– Привет, путешественник! Так неожиданно быстро от нас убежал, словно за тобой кто гнался, – произнесла она, активно помогая Михаилу снять теплую куртку.

– О как! Миша, тебе особое уважение, – шутливо произнес Виктор, подмигнув дочери.

– Папа, вы свои, а гостю все внимание. И не ерничай давай, ты-то здесь, как дома! Прямо в краску меня вогнал… Идите уже все в зал, да садитесь за стол!

Вова и Виктор, посмеиваясь, вышли из прихожей, а Михаил, не специально задержавшийся в поисках тапочек, тут же попал в ее объятия и под страстный поток заготовленных фраз.

– Сволочь ты, Косолапый! Я ему сообщения пишу, слезами обливаюсь, прощение прошу, а он мне холодные штампы гонит «приеду, поговорим». Счастье твое, что в доме люди есть, а то бы укусила тебя от злости!

– Эй, вы чего там застряли? – Услышали они голос Вовы.

– Да Миша тут тапки никак найти не может… Мама, иди сюда, помоги нам разобраться с твоей обувной свалкой в ящиках комода!

Нина, вынырнув из кухни с влажными руками, привычно, словно рассталась вчера вечером, поцеловала Михаила и, покрутив пальцем у виска, тихо произнесла:

– Марго, только не сейчас, и только не у меня дома! Поняла?!

Шагайте оба к столу, – не то грозно, не то шутливо буркнула она себе под нос и, толкая дочь впереди себя, вышла из прихожей.

Михаил, оставшись один, улыбнулся своему отражению в зеркале. Ощущение, что он, едва приехав, опять с головой попал в водоворот кипящей тут жизни, захватило его и заставило шагнуть в столовую.

– Ну, вот, мать, можешь поздравить нас! – Начал говорить Виктор, как только Михаил сел на свое привычное место за столом. – Мы все сделали и подписали. Фунтик мой, латышский, знаешь, как пальчиками стрекотал, когда денежки считал? Иллюзионист прямо!

– Так! – Нина подошла к Михаилу сзади и положила руки ему на плечи. – Теперь он у нас хозяин компании?

– Да, девяносто девять процентов – его. Тут уж к бабке не ходи – начальник твой.

– То есть? Что ты хочешь сказать? Я же просила тебя этого не делать! Ты все-таки оформил на меня один процент, да?

– Нина, монашка ты наша, сколько раз тебе можно объяснять… Такой вид собственности компании по закону предусматривается – нужно как минимум два учредителя. Так зачем мне чужой человек в работе? Потом лечи геморрой на ровном месте! А так – все свои. Мишин паспорт позволит нам экономить на налогообложении, ты нужна для формальности, а вместе вы – мои ставленники. Поэтому давайте по первой за удачное начало и процветание нашего бизнеса – Вова подскочил к бутылке и стал быстро наливать в рюмки. Запах самогонки наполнил помещение. Михаил поднял «шкалик», чокнулся со всеми, а про себя с сожалением отметил, что его печень еще не успела восстановиться от последних их совместных застолий и встреч.

Все тут было как обычно. Алкоголь развязал язык Виктору, и он стал хвастаться своим, не по годам тренированным, телом. Нина постоянно обнимала Михаила. Марго сверкала глазами, что-то периодически, в гневе, шипела себе под нос, но под столом нежно поглаживала его своей ногой, стараясь дотянуться до заветного места. Вова ровно через час, словно выполняя чью-то команду, пересел на диван и задремал. Периодически открывая тяжелые веки, он моргал, стараясь вспомнить всех, кто сейчас находятся рядом с ним.

К удивлению Михаила, самогонка не «забирала» его. Может, хорошая закуска, может, повышенное нервное возбуждение, вызванное возвращением, держали сегодня его тело и голову в каком-то непробиваемом для алкоголя состоянии. Он смотрел на людей вокруг, разговаривал с ними, но думал совсем о другом.

«Наверное, – мелькнула в голове мысль, – я просто хочу запомнить их. Может, это последний вечер, когда эти, в целом, не такие уж и плохие люди, общаются со мной, как друзья. Последний раз я вижу их улыбки и слушаю их глупости, пью этот дурацкий домашний самогон и вижу гримасы Марго с хулиганским подмигиванием и пьяным пошатыванием».

Когда все закончилось, и ему постелили в свободной комнате, Михаил, подталкиваемый только одним желанием – как можно скорее добраться до своего арендованного дома, тихо, не прощаясь и не оставляя записки, вышел из квартиры.

В поисках такси он немного прошел по улице. Сугробы вдоль дорог, пока его не было здесь, заметно подросли и поэтому, пробиваясь к обочине, ему несколько раз удалось провалиться, зачерпнув отворотами ботинок холодного и неприятно тающего снега.

Постояв под ледяным ветром несколько минут, он наконец-то остановил частника и, устроившись поудобнее, принялся рассматривать в замерзшее окно машины огни уставшего гулять города с пустыми дорогами и редкими пешеходами.

Подъехав к дому, Михаил достал из почтового ящика рекламные буклеты и заветный пакетик с лазерным диском, оставленный ему несколько дней назад московским гостем из отдела наружного наблюдения.

В доме было тепло, электрические батареи автоматически поддерживали заданную им перед отъездом температуру. Он, не раздеваясь, и оставляя влажные следы от тающего на полу снега, быстро поднялся по лестнице на второй этаж и сел за рабочий стол.

Монитор компьютера засветился, мягкий лифт приемного устройства втянул диск, Михаил растер озябшие руки, одел наушники и, наведя курсор на папку под номером один, открыл ее.

– Боже, вот это сленг! – неожиданно для самого себя выкрикнул он, едва начав слушать запись.

Неразборчивость в выражениях, а то и просто – смачный мат в его адрес летели, словно камни. Он слушал, мотал головой и окончательно трезвел, наполняясь желанием как можно быстрее начинать наказывать этих, – как он думал всего несколько часов назад, милых людей.

Нервно подрагивая ногой, Михаил скинул наушники и, выдернув штекер, перевел звук на динамики. В углу монитора светилась дата записи: пятое января.

– …Я ему говорю, что беременна, а он, тварь такая, собрался и в Москву уехал! Папе он, видите ли, записочку написал! Поблагодарил за гостеприимство, сволочь!!!

– Марго, хватит тебе уже орать! Три дня прошло, а ты все никак успокоиться не можешь! И хватит уже про беременность болтать – не ровен час, услышит кто.

– Мама, ну что он за мужик! Ему любимая женщина говорит, что у нее ребенок от него будет, а он ноги делает! Так еще и не звонит сам, сообщения холодные присылает… Отомщу гаду!!! Я уже утянула у него незаметно несколько ювелирных украшений и бланки его компании с печатями, пока он пьяный в доме дрых… Правильно отец меня надоумил порыться в его документах! Теперь посадим его на крючок, и будем держать, пока все до последней копейки не выжмем!!

– Слушай, а ведь Миша уехал практически сразу после разговора с твоим мужем… Может, это Вова ему чего лишнего по пьяни-то наболтал? – задумчиво произнесла Нина.

– Да нет же! Ты же знаешь Вову – не мог он ничего лишнего сказать! А вот Миша, тот точно у него что-то выпытывал. Вова говорит, все вопросики с подковыркой задавал. Узнать хотел, как мы живем, ладно ли у нас, что планируем… зараза такой! Отец решил компанию на него переписать, хочет подоить его, корову московскую. Двадцать штук зелени уже придумал, как выбить, а потом он ему бизнес-план подсунет, и денег попросит на развитие. Ты, когда он приедет, побольше ему наливай, поглаживай его, он это любит. Тщеславный такой, кобель! Знаю я, к каким родителям он поехал! Видела у него в магазине брюнетку одну, все на нее поглядывал… Вот, что хочешь мне говори, он от меня к другой девке уехал!

– Марго, ты же любила его. Я сама видела, как ты на него смотрела. Что стряслось такого, что ты теперь от злости места себе не находишь?

– Мама, ты дура, что ли?! Этот урод об меня ноги вытер, послал меня к черту на Новый Год и бросил. У меня теперь никаких чувств к нему, кроме ненависти и стыда, нет и быть не может! Ты сама видела – я на него надышаться не могла еще осенью. А потом пригляделась и поняла: что он может мне дать? Сдается, у него и дома-то никакого на Мальте нету, и с бизнесом явно что-то не так. Почему он сидит тут, в Белоруссии?.. За все время, пока мы были вместе, он ни разу при мне о своих делах по телефону не разговаривал, и ему никто не звонил. Вова стал его по Интернету пробивать, но пока ничего, пусто!

– А я вам это еще когда говорила! Странный он какой-то… да разве кто меня слушает! В компанию его тянете, отец думает – он самый ушлый в мире. Нет, надо с ним расставаться, и как можно быстрее.

Михаил подошел к компьютеру и остановил запись, за окном была глубокая ночь. Его раздражение и злость, вызванные первыми фразами Марго, ушли, уступая место рассудительности и взвешенности. Пробежав глазами по названиям папок, он остановился на прослушивании телефонных разговоров Вовы и, добавив громкости динамикам, прошел в спальню.

Первые диалоги были обыденно скучны и ничего нового для себя он не услышал. Раздевшись, Михаил, лег под одеяло и с удовольствием ощутил приятную истому расслабления. Он закрыл глаза, и уже совсем, было, собрался спать, как неожиданно незнакомый ему женский голос повел разговор с Вовой, заставив Михаила, укутавшись в одеяло, вернуться к компьютеру и снова начать прослушивать эту запись.

– Вовчик! Привет, мой дорогой!

– Ой, Оксаночка, зайчик мой, вот не поверишь – уже рука тянулась к телефону, хотел тебе звонить. Ты, как говорится, прямо с языка мой звонок сняла!

– Да, я знаю, что мы думаем одинаково! Ты вчера ушел, и мне сразу так одиноко стало…

– Оксаночка, не скучай! Все будет хорошо, нам еще немного осталось потерпеть, и я уйду. Новую квартиру я уже оформил на маму, Марго и вся ее семейка пока ничего не знают. Мне легче, когда ты у меня есть, когда родители поддерживают, а мама так прямо и говорит: «Бросай свою гулящую и создавай с Оксаной нормальную семью». Знаешь, как она тебя любит!

– Знаю, мне тоже твои родители очень нравятся! Но мне так трудно и тяжело осознавать, что ты там, рядом с ней, с этой дрянью продажной… Вчера ходила на девичник – Анька замуж собралась. Выпили, стали болтать, ну и, конечно же, опять про твою звезду заговорили. Вы же Новый Год в деревне справляли? А Анюта со своим парнем – она из той же деревни, что и Масюковичи. Ночью они пошли на дискотеку и увидели Марго с Кириллом. Они что, опять начали встречаться? Стояли посреди зала и целовались, никого не стесняясь, а потом и вообще укатили куда-то. Я думала, она только с этим москвичом крутит, а она еще и со своим старым любовником встречается!

– Оксана, на что она тебе далась? Ты же знаешь – мне наплевать на нее, на то, с кем она трахается и кому рога ставит. Я – муж только по паспорту. Сейчас, вот, квартиру дострою, компанию Виктора на Виргинских островах – я тебе рассказывал про нее – на себя перепишу, и можем с тобой валить отсюда, куда подальше.

– Володя, скажи мне – только честно – это не очень опасно?.. Ведь получается, что ты за спиной у тестя его компании на себя переписываешь!

– Стремно, конечно… У него связи и в горисполкоме, и в прокуратуре, но это же я ему компьютерное обеспечение делаю! Представляешь, сколько у меня на него есть компромата? Подброшу куда-нибудь, в тот же КГБ, или обанкрочу… Словом, пока еще не решил, что с ним сделаю. Одно знаю точно: Виктор этого москвича тянет в бизнес. Видно, мечтает его своим новым зятем сделать. И вот, когда они сольются в родственных объятиях, я их обоих и хлопну. А то, что Марго с Кириллом снобу ювелирному рога наставляют – так это прекрасно, и даже замечательно. Они все такой гнилой жизни очень даже достойны, вот и пусть тухнут в этом болоте! А мы у них, за наше терпение, денежки возьмем, и сделаем им на прощание ручкой.

– Ой, Вова, ждать, только, сил нету! Приходи сегодня ко мне опять, а? Может, даже и ночевать останешься? Твоя-то где? Типа, у мамы спит?

– Оксанчик, сегодня не могу, честно-честно! Готовлю документы на Михаила. Виктор вводит его новым учредителем на бетонном заводе. Представляешь, придумал сказочку для него хитрую, что старый учредитель требует двадцать тысяч долларов за выход из компании, и москвич должен эти деньги ему отдать. А на самом деле, он их себе в карман кладет.

– Не поняла… Тесть твой что, уже у нового любовника своей дочери деньги пытается украсть?

– Так, а я тебе о чем! Они сами тут друг друга сожрут, мне нужно будет их только чуть-чуть подтолкнуть, и такая война между ними начнется, что дым столбом стоять будет! Хочешь, большой секрет расскажу? Только условие – услышала и забыла навсегда, поняла?

– Вовчик! Клянусь: никому ни словом, ни намеком!

– Ладно-ладно, знаю – ты не болтушка. Вот слушай: Виктор поручил мне поискать данные на Михаила на разных сайтах, ну там – «Мой Мир», «Одноклассники»… где учился, кем работал, и так далее. И представляешь, после школы на него ничего нет, словно он разведчик какой! Тогда я стал его одноклассников просматривать, думаю: может, связи с кем поддерживает… И тоже пусто! Совсем я, было, отчаялся, как вдруг – раз, и повезло: в одном послании увидел всего несколько строк о Михаиле. Он, оказывается, в Анголе воевал, руководил каким-то подразделением из военной разведки и даже был награжден орденом Красной Звезды.

– Вот это да! И что ты обо всем этом думаешь?

– Оксанчик, поверь – ничего не думаю, и думать не хочу. Если под Виктора роет сама Москва, так это просто супер! А если Миша действительно приехал только бизнес тут делать и никакого задания не выполняет, то и это тоже замечательно. Сейчас Виктор его кинет на двадцатку, а я тихонечко это Михаилу солью, и посмотрим, как этот вояка будет рвать на части моего тестя. Говорят, те, кто воевал в горячих точках, почти все на голову контуженные. Представляешь, что будет, если Миша узнает правду о Викторе и Марго?

– Ужас, Вовчик! Он же может запросто прибить ее!

– Вот и отлично, вот и замечательно! Тогда мне даже разводиться не придется. Богатый вдовец тебя устроит?

– Нет-нет, нехорошо над этим шутить! Вовчик, так нельзя! Хоть она и стерва, но пусть живет, а то мне очень страшно становиться…

– Ладно, шучу я, шучу. Конечно же, пусть живет. И потом – не я же ее убивать-то собрался, а за контуженых офицеров мы с тобой не отвечаем… поэтому – как получится, так и будет. Видишь, сколько интересного я тебе рассказал? Козырей у нас много, будем выкладывать их по мере необходимости. Давай, целую тебя, пампушечку мою, и не волнуйся – я же гений! Прорвемся на все сто процентов, можешь даже и не сомневаться.

Все стихло. Михаил выключил компьютер и вернулся в кровать.

Зимняя, темная ночь завывала ветром в трубе камина. Он закрыл глаза. Думать и рассуждать ему не хотелось. Голова, разрешив телу спать, выбросила из сознания все, кроме ярких рисунков сына и дочери, подаренных ему на Новый Год.

Проснувшись, он сразу посмотрел на часы. Оценив время и свои планы, Михаил решил еще немного поваляться и включил телевизор. Утренняя программа советовала, как чистить обувь апельсиновыми корками, варить рис, проверять документы у сантехников и работников собеса, новости пестрели криминалом и мировыми падениями цен.

Потягиваясь и громко зевая, он ощутил приятное состояние утренней лени, в голове промелькнула мысль о чашечке чая и кусочке мягкого, белого хлеба с хрустящей корочкой и толстым слоем пикантного гусиного паштета.

Мысль и фантазия разбудила его желудочный сок и, едва только Михаил подумал о том, что завтрак сам в спальню к нему не придет, как слух уловил легкое шуршание, доносящееся с первого этажа.

Напряженно вслушиваясь, он похолодел. Чувство, что сейчас по лестнице поднимается Марго, забегало в нем страхом и неуверенностью. Скрип половиц в зале второго этажа говорил сам за себя – к двери его спальни кто-то приближается.

Михаил немного приподнялся, положил руки за голову и, придав своему лицу выражение утреннего спокойствия, за доли секунды приготовился к разговору.

Дверная ручка скрипнула и стала медленно вращаться. Мгновение, и в проеме открывающейся двери появилась Марго.

– Ага, разбойник, не спишь!! А я хотела тихо подкрасться к тебе и напугать. – Женщина сбросила куртку и присела на край кровати.

Михаил улыбнулся, но ничего не ответил. Марго провела рукой по его лицу, в ее жесте была ласка и тоска одновременно.

– Ты опять вчера убежал и ничего не сказал… – произнесла она спустя несколько секунд молчания. Одинокая слеза неожиданно скатилась по ее румяной от мороза щеке и упала на ворот свитера.

Они смотрели друг на друга, работал телевизор, странная, глубокая тоска и искреннее сожаление, появившееся, словно ветер, неизвестно откуда, кинула их друг другу в объятия.

Горячие губы со вкусом соленых слез, шепот, закрытые глаза, громкое дыхание и нежные касания смешались с порывом эмоций и появившегося у них ощущения скорого расставания.

Секса не было. Михаил даже не пытался снять с нее одежду, а Марго своими ласками не провоцировала его. Минут через десять она неожиданно резко поднялась, взяла куртку и, не оборачиваясь, пошла вниз. Вскоре хлопнула входная дверь. Стало понятно – она ушла.

Мужчина еще какое-то время лежал в кровати, картинки в телевизоре мелькали, не оставляя в его памяти ни малейшего следа. Вздохнув, Михаил медленно поднялся, прошел в ванную и долго смотрел на себя в зеркало, прежде чем начал бриться.

Завтрак – кофе и горячие тосты – прошел своим чередом, он молчал, думал, и точно жалел о чем-то. Всю дорогу, пока ехал до нотариуса Оли, Михаил пытался понять самого себя, свое состояние и неожиданно появившуюся у него вялость и меланхолию.

Вова встретил его в кабинете улыбкой и дежурными фразами, Оля протянула заготовленную раньше генеральную доверенность, по которой он передавал все права по цементному заводу мужу Марго.

Михаил читал, пытался вникнуть в суть заковыристых фраз документа, глазами бегал по строчкам, но ничего не понимал – что-то внутри него отталкивало все прочь. В его голове мелькали картинки прошедшего утра, ее лицо, падающая слеза, спина и – звук закрывающейся двери…

Вернувшись домой, он снова взялся за изучение записей разговоров между Ниной и Марго, тайно надеясь, что это поможет встряхнуться и снова почувствовать ту самую здоровую злость, столь необходимую ему для работы.

Однако через час, не выдержав молчания телефона и собственных мыслей, натягивающих нервы, Михаил набрал ее номер.

– Что? – Услышал он в трубке голос Марго. – Хочешь объясниться? Я все чувствую, можешь даже ничего не говорить!

– А я ничего и не говорю. – Михаил прошел к камину и опустился на диван. – Просто звоню узнать, как твои дела.

– Дела? Отличные у меня дела! Вот, например, сегодня меня предал любимый человек. Полетел маму с папой проведать, а сам со своей старой любовницей развлекался.

– Марго, не нужно говорить глупостей! – Михаил почувствовал, как к нему возвращается рассудительность.

– Глупостей?! Я примчалась к тебе утром, с три короба всем наврала, чтобы увидеть тебя, прижаться к тебе, а ты как ледяная скала – лежишь себе, и посматриваешь только. Мне вообще показалось, что ты со мной прощаешься.

– Правильно поняла, прощаюсь. И вовсе не из-за того, что у меня кто-то появился. Я разочаровался в тебе, мне стало известно, что ты мне изменяешь. Живешь с мужем, бывшим любовником, тянешь деньги из меня. – Голос Михаила становился твердым и обвинительным, как речь прокурора. – Ты пользуешься кошельками всех окружающих тебя мужчин, забыв даже о простом приличии.

– Миша! Ты что такое несешь!! Кто тебе все эти гадости про меня наговорил!!!

– Марго, не нужно театра! Я знаю, что ты взяла деньги за подаренную мной шубу с мужа, что в Новогоднюю ночь ты, на своей сельской дискотеке, резвилась с бывшим школьным дружком, а потом и уехала с ним…

– Стоп! – зло крикнула в трубку Марго. – Я этот бред даже и слушать не хочу! Надумал расставаться – уходи! А грязью меня поливать нечего!

Она продолжала говорить, находить себе оправдания, обвинять всех и вся, и наезжать на него.

А он – улыбался, теперь ее настоящее лицо и интонация, не терпящая возражений, стали узнаваемы. Словно в старых русских сказках: злая колдунья, понимающая, что под чужим обличием ее узнали, Марго, отбрасывая все рамки приличия, срывающимся на крик голосом послала его куда подальше и – сбросила звонок.

Михаил спокойно набрал ей сообщение, в котором просил Марго вернуть ему все подаренные им ранее золотые украшения, а также взятые у него в долг деньги. Второй этап его плана наконец-то стал вырисовываться.

Он понимал – Марго не поведет даже бровью, прочитав в телефоне его просьбу. Драгоценности и деньги уже давно стали ее собственностью, и поэтому именно вокруг этой проблемы он и собирался начать раздувать скандал, проявляя настойчивость и всем своим видом показывая, что не простит обмана распущенной любовнице.

Пройдя на кухню, он открыл холодильник, достал кусок колбасы и тут же впился в него зубами. Адреналин требовал пищи, и колбаса подходила как нельзя лучше.

Вернувшись к камину, он снова взял телефон, но на этот раз позвонил Нине.

– Алло! – Услышал он ее голос.

– Это я, Михаил, – начал он не здороваясь. Желание атаковать и закрепить свой успех перехлестывало его эмоции. – Мне стало известно, что помимо меня Марго встречается еще и с Кириллом, – давнишним ее любовником. Кроме того, искреннее делая ей подарки, я не знал, что она предъявляет их к оплате Вове. Думаю, Нина, ты в курсе этого, и ничего нового я тебе сейчас не сказал. Поэтому считаю, что единственной целью твоей дочери при общении со мной было желание любыми путями вытянуть из меня как можно больше денег.

– Миша…

– Нет, Нина, не перебивай меня! Обманутым дураком я ходить не хочу, поэтому предлагаю по-хорошему вернуть все мои подарки и одолженные мною деньги. Люди вы не бедные, и я прошу только то, что принадлежало мне. Считаю, что подлость и измена должны быть наказаны.

– Миша, подожди, кто тебе все это наговорил?! Марго любит тебя, о каких изменах ты говоришь?!

– Про шубу мне сказал Вова, а про любовника – добрые подружки Марго, которые были с ней на Новогодней дискотеке. – Михаил слукавил, но уж больно хороша была ситуация; а информация, полученная им с записанных разговоров, сейчас била в самую точку.

– Миша!! Нельзя верить бабским языкам!! – выкрикнула Нина, пытаясь сгладить тон разговора.

– Ох, Нина, Нина… Я даже знаю, что парня зовут Кирилл, что они стояли в центре танцплощадки и целовались. Все это такое количество людей видело, что у тебя платочков не хватит всем рты закрыть. Это – конец! Марго распущена и беспринципна. Видимо, я любил кого-то другого, и кому-то другому дарил подарки. Так что, если не хотите скандала, верните украшения и деньги!

Отключая телефон, он услышал обрывок какого-то ее слова. Видимо, она еще пыталась найти аргументы и повлиять на него.

Положив мобильный телефон на диван, Михаил снова пошел на кухню, нырнул в холодильник за колбасой и поставил греться чайник.

Звонки стали разрывать его телефон уже через несколько минут. Настроение начала боевых действий прыгало в нем молодым козликом. Выпивая горячий чай большими глотками, он весело постукивал пальцами по обеденному столу, игриво хмыкал и с удовольствием слушал несмолкаемые трели телефонного звонка.

– Так-так-так… – произнес он громко, потирая ладони. – А что же я тут расселся?! Пора ноги делать, сейчас две эти кумушки перестанут звонить, прыгнут в машину, да и приедут сюда. Если не открывать двери, это покажется им очень странным, а вот если меня дома нет, то на сегодня объяснений можно избежать. Пусть этот вечер они проведут в напряжении. Решено, еду в казино!

Михаил быстро поднялся на второй этаж, оделся, прихватил из каминного зала телефон с большим количеством пропущенных звонков, закрыл дверь и, сбежав с крыльца, пошел к машине.

В зале игровых автоматов было накурено. Машины семейства «Адмирал» пели на разные лады, крутя картинки и поедая деньги измученных проигрышем людей. Найдя себе место в самом углу, подальше от любопытных глаз, Михаил, поставив максимальную ставку, нажал кнопку автоматического вращения барабанов.

Поглядывая на телефон, он видел, как на дисплее периодически возникают желтые конвертики писем, настроение было отличным, интрига набирала обороты Автомат, умело подкрученный местными наладчиками, выдавал маленькие выигрыши и уверенно поедал крупные купюры. Михаил заказал себе черный чай, уменьшил ставку и продолжил свои размышления.

– Сегодня я дам им покипеть в «справедливом» гневе на меня, – начал он диалог сам с собой. – Конечно, по вашему пониманию нужно быть крайне непорядочным человеком, чтобы требовать у любовницы, которую сам же и оставил, возвращения подарков. Но, мои прекрасные дамы, на этом этапе – чем дурнее претензия к вам, чем глупее вопросы, тем ярче огонь нашего конфликта, и тем ближе я к своей цели. Вы сегодня вылейте на меня побольше грязи и оскорблений, заготовьте пламенные речи и аргументы, а завтра я все это обязательно послушаю…

Наконец-то автомат запел победным маршем и выдал десять призовых игр. Приятная, бегающая по нервам алчность и жажда выигрыша окрасили его лицо краской напряжения.

Барабан, вращаясь, выбрасывал все новые и новые комбинации, электронная сумма его денег росла, как на дрожжах. Азарт и чувство победы оттеснили его мысли о Марго и ее семье, и он достаточно громко, словно хотел помочь машине, стал сопровождать свою игру криками радости.

Через час, когда возбуждение еще дышало в нем комбинациями новых ставок, Михаил с удивлением отметил, что проиграл и весь выигрыш, и все наличные деньги, принесенные с собой.

– Да, – произнес он, откинувшись на спинку стула. – Азартен, азартен, нечего сказать! Лихо отдохнул! Крутанул барабанами по душе и кошельку, собственными руками наполнил чашу благополучия чужого дяди, и теперь преспокойно могу идти домой.

Иронично улыбаясь, Михаил поднялся и направился к выходу из казино.

Отыскав на улице завалявшуюся в водительских правах заначку, он поймал такси, и уже через полчаса снова сидел у своего компьютера, планируя завтрашний день.

Марго же, проведя день в бесполезных попытках связаться с Михаилом, и растратив все свои эмоции и голос в бесконечно долгом разговоре с мамой, сейчас лежала в кровати, продолжая думать и не понимать происходящее.

Ей не верилось в обидчивость Михаила, а тем более – в плохо сыгранную им роль Отелло. Все ее инстинкты говорили, что причина такого стремительного разрыва их отношений куда глубже и запутанней. Холодная волна зарождающегося страха подкатывала к самому горлу и вырывалась из ее души глубокими вздохами.

– Масянечка, чувствую, не спится тебе. – Услышала она голос Вовы. – Я, вот, тоже, лежу, думками разными маюсь…

Женщина включила ночную лампу и повернулась к мужу. На его лице сияла дурацкая улыбка, а в глазах бегали огоньки интереса и желания. Марго вздохнула и снова закрыла глаза, перспектива любовных игр не вдохновляла ее.

– Масянечка, – снова заговорил Вова, – а пойдем на кухню, выпьем по рюмочке, я винца красного купил…

– Выпьем? – произнесла она удивленно. – Тебя же обычно без повода не заставить, а тут – сам предлагаешь! Случилось чего?

– Хотел с тобой о Мише поговорить… Но если ты устала и правда хочешь спать, то можно и завтра. – Голос Вовы был лукав и вкрадчив. – Отец твой попросил меня в Интернете покопать немного… так вот, могу с тобой первой поделиться.

Марго снова посмотрела на мужа. Театрально вздохнула и, придав лицу выражение отсутствия интереса к предстоящей теме разговора, добавила:

– Рюмочку винца перед сном мне хочется гораздо сильнее, чем слушать рассказы о прошлом Михаила.

Она поднялась, накинула халат, и первая вышла на кухню.

Разливая вино по бокалам, и доставая закуску из холодильника, Вова внутренне ликовал.

Нетерпение, даже какое-то нервное напряжение прочитал он на лице жены, несмотря на все ее попытки выглядеть спокойной. Желание держать ее на крючке, владеть ее интересом, придало ему игривости, и он, сознательно оттягивая начало разговора о Михаиле, болтал всякий вздор.

– Хватит! – неожиданно громко и резко произнесла Марго. – Говори, что хотел, и я пойду спать! – Она сама взяла бутылку со стола и наполнила фужер до половины.

На кухне повисло молчание. Такой резкости тона Вова никак не ожидал от нее, улыбка слетела с его лица и он незамедлительно начал свой рассказ:

– Я долго ничего не мог найти на него. Небольшая информация из переписки его одноклассников помогла мне узнать только то, что он – бывший офицер, и участвовал в боевых действиях в Африке. Но сегодня, совершенно случайно сопоставляя одно событие, его рассказы и информацию про ювелирный магазин в Москве, я пришел к интересному выводу… Короче, мне кажется, что он кинул своих бывших партнеров по бизнесу и завладел их собственностью.

– Как ты мог это узнать? – Глаза Марго округлились. Взяв из вазы старое, сухое овсяное печенье, она стала грызть его, не отводя от мужа пытливого взгляда.

– Понимаешь… конечно же, это только мои догадки и предположения… но я думаю, что истина где-то очень близко. Вспоминай: осенью, перед самым появлением Михаила здесь, наши газеты в колонке криминальных новостей писали, как на автомобильной границе с Польшей оставили практически голыми трех Ливанских ювелиров. Журналисты тогда много фантазировали и сочиняли об умелой операции спецслужб России, предотвративших контрабандный вывоз ювелирных изделий за границу.

– И где же тут связь с Михаилом? – Марго потянулась и достала из вазы еще одно сухое печенье.

– Понимаешь, однажды, разглядывая купленное тобой у Михаила кольцо, я заметил штамп в виде парусника. Меня это заинтересовало, и через Интернет я установил, что такой знак ставится на золотые украшения пробирной палатой Ливана.

Сегодня я звонил начальнику милиции, и попросил его узнать, как называется ювелирная компания, в которой работали облапошенные на границе ливанцы. Милиционер был сама любезность, очень быстро мне все сообщил, и передал тестю привет.

– И что? Все равно не понимаю, к чему ты клонишь! – снова наливая себе вина, раздраженно произнесла Марго.

– Так ты слушай! И не перебивай! Получив название компании, я открыл их рекламный сайт, где перечисляются магазины, в которые они поставляют свои украшения…

Неожиданно Вова поднялся, ушел в зал к компьютеру и вернулся с бумагами.

– Смотри! – Протянул он распечатанные листы Марго. – Они торговали с Москвой и возили свой товар в магазин Михаила. А теперь я хочу задать тебе вопрос: как это может быть, чтобы московский магазин, где контроль покруче нашего будет, продает золотые украшения без печати российской пробирной палаты?

Марго, состроив гримасу непонимания, пожала плечами.

– Вижу, не понимаешь… Тогда слушай дальше. По правилам торговли золотыми украшениями, все изделия, пришедшие в Россию из-за границы, должны пройти апробирование, и только потом поступить в продажу. А на изделиях Михаила, которые купила ты, Нина и Виктор, российского клейма нет. Исходя из этого, я сделал следующий вывод: ливанцы работали с московским магазином, Михаил говорит, что он принадлежит ему, вы покупаете у него украшения без российских штампов. Следовательно… – Вова посмотрел на Марго, ему показалась, какая-то злая и довольная улыбка мелькнула на ее лице. – Он как-то причастен к пограничному инциденту и пропавшим драгоценностям.

– Ты хочешь сказать, что все мы носим ворованную ювелирку?

– Ну да! Так я и думаю. Доказать, конечно, все это невозможно, но, тем не менее, эта теория очень похожа на правду. Кстати, у меня есть идея, как проверить мою теорию… Смотри! Мы фотографируем все украшения, которые взяли у Михаила, и отправляем эти снимки по Интернету в ливанскую компанию с просьбой разъяснить нам их происхождение, а еще к письму мы приложим фотографию Михаила и скажем, что именно у него мы и приобрели данные украшения. Думаю, это будет настоящей бомбой! – Вова раскраснелся, глаза его светились азартом и победой.

Марго задумалась. Встав со стула, она подошла к окну. Противоречия разрывали ее чувства и полыхали глубоко внутри желанием мстить.

«Да, в этом что-то есть, – стала она рассуждать про себя. – Вот, только, Вова, одного ты не учел… Если ливанцы поднимут шум, украшения – как краденые – нужно будет возвращать, а это уж фиг! Что ко мне в руки упало, то пропало!» – Марго улыбнулась мысленному каламбуру и, повернувшись к мужу, произнесла:

– Ты молодец. Только больше никаких самостоятельных шагов и расследований. Тебя отец попросил наковырять компромата на Михаила, вот это и делай. Все, что ты сейчас рассказал, завтра нужно срочно передать отцу. С его-то связями он сделает все куда лучше и толковее.

Марго снова подошла к столу, допила свое вино и улыбнулась. Настроение возвращалось к ней.

– Масик! Ты неплохо поработал. Так и быть, пойдем в спальню за твоей наградой! – Женщина хихикнула и выбежала с кухни. В ее голове уже вращались и кипели планы «справедливого» наказания Михаила за его подлые слова о возврате подарков.

Ночь, опустившаяся на землю, была тиха. Природа, уставшая праздновать вместе с людьми целую вереницу Новогодних гуляний, отдыхала. В полном безветрии одинокие снежинки, словно под звуки вальса, планировали вниз, покрывая чуть заметной порошей потемневший снег улиц и тротуаров.

Михаил стоял у окна и смотрел на ночной лес. Луна, слабым силуэтом пробиваясь через облачность и отражаясь от снега, подсвечивала небольшую опушку. Прямо перед ним, на ветках замершей яблони, висели пустые проволочные крючки. Память о том, как он развешивал сало и устроил птицам пир, отозвалась в нем улыбкой и новым желанием сделать что-то хорошее.

Пройдя на кухню, он нашел хлеб и несколько кусочков сыра. Красиво разместив все на ветках дерева, Михаил еще какое-то время стоял у открытого окна; холодный ветер проникал в легкие и отгонял сон. Неожиданно света вокруг стало больше. Тучи, живущие по законам небесных ветров, полетели дальше, открыв удивительно ровный шар луны.

– Подружка, – произнес Михаил, – ты решила напомнить о себе? Ну-ну! Не волнуйся, ты теперь всегда будешь местом, где живет мой ангел хранитель, и настоящим спутником моей жизни…

Вернувшись в спальню, он быстро разделся и лег. Закрывая глаза, Михаил неожиданно почувствовал, как воспоминания о трагической лунной ночи в Африке накатились на него всей тяжестью произошедших тогда событий…

…С контейнерами, полными унитовских алмазов, он и остатки его группы успешно добрались до своего лагеря в Милонге на юге Анголы. Выполняя приказ доставить груз в российское посольство в Намибии, Михаил взял с собой только Ваню, лейтенанта из группы разведки. Одевшись в гражданское, они на старом, но проверенном джипе марки «Тойота» ранним утром выехали в столицу, – город Виндхук, закрепив контейнера в багажнике, а оружие – под передними сиденьями. Впереди у них была дорога длинною более семисот километров. Проезжая Этошу, – самый больной национальный парк Намибии, Михаил предложил остановиться на обед в одной из частных лодж.Красное вино, туристы с фотоаппаратами, сияющее от удовольствия лицо Вани, смачно поедающего стейк из зебры – все это говорило ему, что опасность осталась позади, и уже сегодня вечером, избавившись от груза, он будет совершенно свободен и счастлив.Немного передохнув, они снова тронулись в путь. Ваня с азартом рулил, распугивая клаксоном непрестанно бегающих через дорогу бабуинов, а Михаил, периодически поглядывая на карту, слегка дремал.– Миша! Проснись! Что-то мне не нравится… Посмотри: дорога из асфальтированной перешла в грунтовую и полностью пропали все указатели. Даже не могу понять, сколько нам еще осталось ехать.Посмотрев по сторонам, Михаил открыл карту и снова стал изучать ее.– Знаешь, Ваня, тут действительно такое место, что дороги путаются… Вот, видишь… – Он ткнул пальцем в карту. – То сплошная линия, то пунктирная. Похоже, что они здесь все еще эти дороги делают. Едем дальше. Может, указатель все-таки появится, тогда и сориентируемся.Время шло, дорога бежала, как стрела, саванна уходила, уступая место пескам.Раньше Михаил был в Намибии дважды, поэтому сейчас, вида, как меняется природа за окном машины, он чувствовал беспокойство. По всем его ощущениям и знаниям дорога никак не должна была заходить в пустыню.– Ваня, сколько километров мы проехали после Этоши?– Тебе происходящее тоже кажется странным? – ответил Иван вопросом на вопрос и продолжил: – Почти три сотни. А это значит, что до Виндхука осталось километров сто семьдесят, но он в глубине страны, а песок только на побережье Атлантического океана. Ты знаешь, я хорошо помню, как мы свернули направо по указателю, когда выехали из национального парка. Тогда мне показалось это странным. Направо, судя по карте, все дороги идут к океану. Но Миша, это еще не все мои сомнения… Посмотри на стрелку топлива – у нас осталось четверть бака, а судя по тому, что я вижу вокруг, заправкой тут и не пахнет. Давай, старшой, посмотри, какие населенные пункты есть на берегу Атлантики, вдруг мы действительно ошиблись и катимся к океану.– Типун тебе на язык, Ваня! Какой океан, хочется в душ и мягкую постель! – Михаил полностью раскрыл карту дорог страны и произнес: – Хрен тут чего есть! На сотни километров, единственное, что написано… – Он сделал паузу, потом поднял глаза на Ивана и медленно произнес: – Берег Скелетов.– Скелетов? Интересное название… Но будем все-таки надеяться, что мы куда-то приедем, и там окажется заправка и цивильный ночлег.Встревоженные собственными мыслями и наступающими сумерками, они, проскочив еще семьдесят километров, выехали… на берег океана, а засыпанная песком дорога без каких-либо указателей разъединялась, уходя налево и направо.– Твою мать! – выругался Иван, останавливаясь. Выйдя из машины, они сразу ощутили густой запах Атлантики, настоянный на соли и водорослях.

Волны разрывали берег ударами, простор и величие природы в последних лучах заходящего солнца не радовали путников, внезапно доехавших до края земли. – Вот же зараза! Как это мы так умудрились – упороть в другую сторону?.. – Михаил потянулся, разминая затекшую в дороге спину.– Ну, и какие мысли? Может, в бак пописаем, чтобы до Виндхука доехать, или будем назад поворачивать?– Знаешь, старшой, думаю, что ехать назад будет неправильно. – Ваня вернулся к машине и в свете лампы стал разглядывать карту. – Смотри, – продолжил он говорить через несколько минут, – дорога, которая идет налево, хорошо накатана. Это значит, что ею часто пользуются. Берег Скелетов – это тоже национальный парк, и если тут и есть места, где живут люди, то они будут только на берегу. Предчувствуя вопрос, товарищ командир, сразу отвечаю на него. Писать в бак не нужно, в багажнике, когда я упаковывал контейнера, находится двадцатилитровая канистра бензина, две полуторалитровых бутылки воды, саперная лопатка, две плитки шоколада и буханка хлеба с билтонгом, – сушеным мясом, которое я прихватил, пока мой начальник сидел после обеда в туалете в Этоше.– Ну и штучка ты!! Ваня, ну и сукин же ты сын!! Ждал, смаковал, нервы мои на ситуацию натягивал. Я еду, весь в раздумьях о бензине, а у него, оказывается, все под контролем. – Михаил улыбался, появившееся чувство напряжения и опасности отходило. – Ванька, ну, если ты все это так хорошо продумал, то уже и договаривай. Ни в жизнь не поверю, что ты и пузырь где-то не припрятал. А?– Нет, ну, товарищ командир, вы меня прямо смущаете! Я же понимаю, ответственное задание, и вообще – мы на службе… какие могут быть пузыри! – Хитрая улыбка скользнула по его лицу.

– Ваня! Кончай крутить!! – Михаил обошел джип и сел на свое место. – Вижу, вижу морду твою довольную! Быть не может, чтобы ты об этом не подумал.

– Миша, ну, какие пузыри? Стекляшка разобьется, все вытечет, это же какое расстройство будет! И потом – я же честно сказал, может, конечно, ударение не так поставил, или произнес неразборчиво… две бутылки, пластиковых, в одной вода, а в другой – во-до-чка. – Он засмеялся, завел двигатель, повернул руль налево, и они понеслись вдоль берега навстречу поднимающейся луне.

Настроение спокойного приключения, а так же понимание, что рано или поздно они доедут до Свакопмунда, – крупного города, расположенного на берегу, придало им игривости и они, весело болтая, проехали еще час.

– Смотри, слева на дюне чернеют дома, – произнес Иван.

– Да, вижу! Только почему-то темно вокруг… похоже, и в окнах света нет. Давай подъедем и посмотрим, какие отшельники тут живут.

Остановившись метрах в двадцати от ближайшего дома, они, взяв оружие, подошли к строению. Свет от поднявшейся луны, отражаясь в кварцевых песчинках, позволял хорошо рассмотреть дорогу и прилегающую к дому территорию.

– Замело тут все. Смотри, песок перешагнул забор и двинулся через окна в дом. Похоже, тут давно никто не живет. – Иван лихо прыгнул в оконный проем и скрылся в темноте. – Миша!! А кухня-то в хорошем состоянии, лезь в окно, следом за мной.

– Ваня, ты там аккуратней, в темноте; тут могут быть змеи и скорпионы. – Скорее себе, чем Ивану, негромко произнес Михаил, внимательно осматривая место следующего своего шага.

Зажгя найденные на полках свечи, они с радостью обнаружили целое оконное стекло, посуду, кухонный стол со стульями и совсем неплохой еще диванчик.

– Ну, вот, командир, принимай решение – здесь отличное место для ночлега. Давай вернемся к машине, заправим ее, перенесем сюда контейнера, ну, и выпьем по стаканчику «водички» перед сном.

Михаил смотрел по сторонам и думал. Усталость долгого дня предательски ныла в позвоночнике, мысли о водке и сне приятно щекотали настроение.

– Ладно, ты прав, встаем на ночлег. Место здесь тихое, так что будем надеяться, что этой ночью к нам в гости никого не занесет.

Они вышли из дома и медленно, сползая при каждом шаге, спустились с бархана к джипу.

Пока Иван заправлял машину и расстегивал крепления контейнеров, Михаил любовался огромным, с красноватым отсветом, диском луны. Никогда еще в своей жизни он не видел, чтобы она была такого размера. Его воображение дорисовывало огромные кратеры и горы, проглядывающие силуэтами темных очертаний.

Свет, идущий от луны, прыгал зайчиками на поверхности воды и по пескам убегал в темноту пустыни. Легкий ветер питал легкие йодом, предвкушение отдыха отзывалось в нем романтическим настроением. В голове промелькнула мысль, что Берег Скелетов назван так в честь чернеющих оснований заброшенных домов. Он с сожалением всмотрелся в них, сочувствуя тем людям, которые пытались выживать здесь, ведя тяжелую борьбу с песками…

Неожиданно его глаз цепко схватил отраженный от снайперской оптики лунный блик, идущий из окна самого дальнего от них дома.

Страх холодом прошил его тело снизу доверху, несколько секунд оцепенение держало его инстинкты и реакцию, потом сердце заколотилось, словно хотело выскочить и спрятаться от смертоносного пальца, лежащего на курке.

– Ваня, – произнес он пересохшими от волнения губами, – я тебе говорю, а ты головой не крути, просто меня слушай. В окне дальнего дома, сто пятьдесят метров на восток, луна высветила снайпера. Похоже, люди тут все-таки есть. Давай, крепи контейнера обратно, движения делай спокойные, раз они за нами наблюдают и еще не стреляют, значит, чего-то ждут. Поэтому я постою у капота, а ты – как закончишь – сядешь за руль и заведешь двигатель.

Иван, продолжая ковыряться в багажнике, и внешне оставаясь совершенно спокойным, сначала замурлыкал какую-то песню, потом приспустил на глаз колеса, готовя их к езде по песку, и уже через пять минут сидел за рулем.

– Ну, вот и славненько! – сказал Михаил, усаживаясь на заднее сидение и опуская стекло левой двери. – Давай, дружок, на счет три жмешь на газ, что есть мочи, а я пошлю туда свинцовый привет. Итак, начали. – Раз… Два… Три!

Машина прыгнула вперед, и Михаил резко нажал на курок автомата. Оружие запрыгало в его руках – на таком расстоянии прицельность стрельбы была сомнительна, но, по соображениям Михаила, должна была охладить чьи-то горячие головы.

Не отметив никаких ответных действий со стороны ночного снайпера, он оглянулся на Ивана.

– Ну, что, кажется, мы оторвались.

Но в тот же момент голова его друга кивнула и упала на руль, машина дернулась и медленно остановилась.

– Ваня!!! – крик отчаяния и понимания необратимости беды вырвался из груди Михаила, когда он, открыв водительскую дверь, принял на руки окровавленное тело друга. Пуля, войдя в шею слева, пробила гортань и артерию. Похоже, что последние сто метров Иван удерживал руль из последних сил. До тех пор, пока пульсирующая кровь не покинула его тело.

Вдруг Михаил вздрогнул – лобовое стекло покрылось трещинами, а в верхней его части появилось крупное пулевое отверстие. Теперь сомнений не оставалось – снайперская винтовка была с глушителем, и сейчас он все еще находится на линии огня.

Пока он перекладывал тело на заднее сидение джипа, еще дважды пули, словно невидимые гвозди, протыкали кузов машины, оставляя на выходе рваный металл.

Нажав на газ, Михаил наклонил голову к липкому от крови рулю и стал вращать его из стороны в сторону, пытаясь хотя бы таким образом помешать снайперу стрелять прицельно.

Соленый ветер врывался в разбитые окна, луна, показавшая ему снайпера, теперь освещала поспешное бегство и перестала быть его союзником.

Минут через пять он выпрямился, но чувство, что обстрел прекратился, тешило его сознание всего несколько секунд. Яркий свет фар сразу двух машин запрыгал в зеркалах заднего вида. Они гнали его вперед. А он даже не знал: сколько их, кто они, и куда ведет уходящая в ночь дорога.

Через какое-то время Михаил почувствовал, что управлять джипом стало тяжелее – песок под колесами становился вязким и глубоким. Страх, что он потерял дорогу и мчится сейчас, доверившись только случаю и судьбе, сжал кулаки на руле до белых косточек.

Чудо, на которое он так надеялся и ждал, в этот раз опять совершила луна. Где она умудрилась найти в Африке тучу – неизвестно, но это произошло, и очень скоро берег погрузился в темноту.

Старый остов баржи, выброшенный штормом далеко на берег, вырос перед его джипом, как стена. Он даже не успел скомандовать себе и представить, как можно воспользоваться наступившей темнотой, когда его руки, вращая руль, остановили машину сразу, как только он завернул за корабль.

Выскочив из машины, Михаил быстро заменил рожок на своем автомате, перебросил через плечо Ванин калаш и пошел к завязшему в песке носу ржавой посудины, нашедшей здесь свой последний причал.

Он лег на влажный песок, запах гниющих водорослей с силой ударил в нос. Теперь положение изменилось – охотником становился он. Присмотревшись, Михаил с удивлением отметил, что теперь темноту рассекают фары только одной машины. – Ну, что, мальчики, – произнес он зло и уверенно, – теперь вам придется за все ответить. Любите нападать в темноте, стрелять через оптику?.. Теперь мы с Ваней… – Он погладил холодный ствол второго автомата. – …Покажем вам, что такое бой на минимально коротком расстоянии.Секунды шли медленнее, чем барабанило его сердце, но они все равно приближали ревущую в ночи машину, летящую прямо по следу его джипа.И вот, когда расстояние между ними сократилось до десяти-двенадцати метров, он встал.Хотел остаться лежать, и это было бы правильно, но не смог – эмоции: жажда мести и открытого боя, подняли его в полный рост и толкнули на врага.Очередь была одна. В ту долю секунды, когда Михаил вышел на свет фар, он даже успел разглядеть их удивление, а потом и страх. Пули, превратившие лобовое стекло в тряпочку, ворвались внутрь кабины и, не оставляя никому ни единого шанса, затрясли тела преследователей в конвульсиях смерти. Джип «Мерседес» резко нырнул влево и лег на бок.Михаил отбросил в сторону свой, и достал из-под руки Ванин автомат, передернул затвор и прислушался. Кроме звука вращающегося заднего колеса ничего слышно не было.Постояв еще несколько минут в ожидании, он, пробегая глазами темноту, жалел только об отсутствии гранаты, которую сейчас обязательно кинул бы в машину для полной уверенности.– Ну, что, суки, говорила вам мама – не надо ездить на Берег Скелетов, скелетами станете! – заговорил он неожиданно быстро и нервно. – Гнить вам тут!!! Пусть ваши тела жрут гиены и бабуины!! Такого парня положили! А где ваша вторая машина, завязла или в обход пошла?.. Молчите, сволочи… – Неожиданно для себя самого он снова нажал на курок автомата, короткая очередь ушла в темноту салона.Потом еще несколько минут он выкрикивал ругательства и разговаривал сам с собой. Замолчав, он услышал мирную тишину. Волны стучали о берег, ночные насекомые стрекотали в кустарнике, а Михаил, сев рядом с перевернутым джипом, слушал, как по его щеке сползает слеза.Луна, подарившая ему темноту, решила отпустить тучку и снова наполнила все вокруг серебренным светом.– А, подружка! – произнес он, оглядываясь по сторонам. – Как ты удачно вовремя сегодня все делаешь!! Низкий тебе поклон… – Михаил встал на ноги и медленно обошел «Мерседес».Убитых было трое. Рыжие, долговязые, белые парни в камуфляже застыли в корявых позах упущенной возможности спастись. Света луны было достаточно, и он, осторожно проникнув внутрь машины, стал более подробно рассматривать тела и содержимое кабины автомобиля.Очень скоро Михаил нашел юаровские паспорта и разбитые приборы слежения с клеймом Де-Бирса.Теперь он понял все, и гадкое состояние собственной вины наполнило его сознание, не оставив место возражениям и оправданиям.– Не поверил я тогда черту на барже… – Он вздохнул и с сожалением замотал головой. – А ведь он сразу сказал, что в контейнеры вмонтирован радиомаяк… Старший группы называется! Без охраны, вдвоем, привез тебя, Ваня, прямо… – Он наклонился и, расстегнув ворот одному из трупов, обнажил предплечье с татуировкой в виде головы быка. – …В руки головорезов из батальона «Буффало», спецназа ЮАР. Теперь понятно – дорожные указатели вы повернули, а мы, как курьерские поезда, пришли по вашему расписанию прямо в ловушку.Вернувшись к своему джипу, Михаил взял на руки тело товарища и зашел с ним в воду.Океан, словно понимая трагичность прощания двух друзей, придерживал волны, стараясь не беспокоить их своим присутствием, а Михаил, смыв запекшуюся на теле товарища кровь, все продолжал и продолжал гладить его белое в свете луны лицо.– Господи, – очень тихо и жалобно произнес Михаил, подняв глаза к небу, – как же теперь жить? Что сказать матери? На какой войне умер ее сын?.. Господи! – крикнул он громче. – Почему маленькая свинцовая пулька убивает молодого красивого ярославского парня, приехавшего в Африку заработать немного денег?! Господи!!! – заорал Михаил в полный голос. – Прости… прости!!! И дай мне силы и дальше жить с этой виной. Я, твой командир, привел тебя… – Он крепко прижал к себе тело товарища и зажмурил глаза. – К смерти, к последней твоей черте, к… – Михаил замолчал, нервы его лопнули, крепко сжатые зубы заскрипели эмалью, боль души вырвалась наружу стоном.Звезды на небе горели ярким цветом, млечный путь туманной дорожкой рассек его пополам, красная полоска горизонта подгоняла новый день. Все жило, менялось и вращалось в соответствии с правилами мира живых, и только Ваня, покачиваясь на волне, и больше не подчиняясь этим законам, существовал уже где-то в другом измерении.Холод океана и рассвет через некоторое время стали возвращать Михаила к действительности; он вернулся к машине и аккуратно положил тело Ивана в салон. Разыскав в багажнике пластиковую бутылку с водкой, Михаил наполнил два стакана и, вернувшись к берегу, поставил один на песок у самой кромки воды.– Ну, вот, Ваня, давай выпьем! Только ты не думай, это не поминки. Отвезу тебя домой, в родную землю положу, родственников, друзей за стол соберу, вот тогда и проводим тебя в последний путь. А сейчас давай накатим в тишине соточку, да и поедем дальше, выполнять нашу работу и приказ.Маленькими глотками, не чувствуя крепости и вкуса, Михаил выпил водку, отбросил стакан в сторону и сел за руль джипа.– Так куда же нам ехать, дружище? В этом «Мерседесе» снайперской винтовки нет… значит, вторая машина ушла куда-то на перехват, и она наверняка тоже имеет систему контроля за алмазными контейнерами. Поэтому, куда бы мы ни поехали, они будут преследовать нас, а понимая траекторию движения машины, наверняка опять устроят засаду. Поэтому стратегию оставляем прежней. Мы… мы никуда не едем. – Он оглянулся и посмотрел на тело Ивана. – Спрашиваешь: почему? Отвечаю: люди во второй машине сейчас отчетливо видят на своих приборах, что мы никуда не двигаемся, они пытаются выйти на связь с первой тройкой, а в ответ – тишина. Поэтому они приедут сюда, где мы их и встретим нашим, Ваня, русским гостеприимством. И тогда уж будь спокоен – ни один гад ползучий, ни одна сволочь юаровская от меня живой не уйдет!Все рассуждения показались Михаилу логичными и правильными. Выйдя из джипа, он посмотрел на восток. Солнце, живущее где-то там, под линией горизонта, красной зарей подсветило небо, отправляя луну отдыхать.Начиная действовать, он снова решил внимательно осмотреть подбитый «Мерседес», надеясь найти что-то нужное и важное в подготовке засады.Первым делом Михаил вытащил из джипа тела и положил их на песок. Теперь, изучая внутреннее пространство машины, ящики и коробки багажника, он увидел то, что пропустил при первом осмотре.Две лимонки, три дымовые шашки, бронежилет, комплект нового камуфляжа и фляжки с водой вскоре тоже оказались на песке.Скинув с себя еще влажные брюки и куртку, Михаил надел форму в черно-белых разводах, отметив практичность и выносливость материала, из которой она была сшита. Распихав по карманам лимонки и два оставшихся рожка к своему Калашникову, он вылил из фляжки воду, а потом до самого горлышка наполнил ее водкой.Солнце уже показалось над горизонтом, свет, завладевая всем, приносил жару и сухой ветер. Пение и трескотня в маленьком кустарнике стихла, все живое пряталось и замирало.Переодев одно из тел в свою одежду, Михаил подтянул его к джипу и уткнул лицом в песок. Взял пластиковую бутылку воды, приготовленную Ваней, зажег первую дымовую шашку и, бросив ее внутрь «Мерседеса», пошел искать на старой барже укромное место.Время шло, горячий воздух выдавливал из него пот, ожидание и усталость клонили в сон. Тяжелые веки закрывались, несмотря на все попытки держаться.– Где они? Дым от шашки виден издалека, – бубнил он себе под нос, устроившись на палубе. – Может, зря я все это затеял… Может, нужно было… – Он замолчал, разговор отнимал у него последние силы, желание спать пыткой терзало его сознание. Уговорив себя, что уши – тоже хорошие дозорные, и он обязательно услышит приближающийся шум, Михаил закрыл глаза и тут же провалился в глубокий сон.Выстрел разбудил его так резко, что он дернулся от испуга и обиды за собственное малодушие и разгильдяйство.Сначала он посмотрел по сторонам: двери второго «Мерседеса», стоящего метрах в тридцати от места его ночного боя, были распахнуты, но людей рядом не было. Наклонясь и выглядывая из-за укрытия дальше, он наконец-то увидел своих гостей.Двое, выбросив из салона «Тойоты» тело Вани, ковырялись в багажнике, пытаясь разрезать крепление контейнеров; третий, облокотившись на армейский карабин с оптическим прицелом, праздно зевал и что-то говорил своим спутникам.Михаил, так же медленно, как и выглядывал, втягивая голову в плечи, вернулся на свое прежнее место.Он понимал: сейчас нападать и стрелять нельзя, пули могут задеть тело Ивана, повредить джип, а главное – все трое не находились в одном месте, и поэтому, даже при эффекте неожиданности, у одного из троих оставался шанс спрятаться за стоящие внизу машины и вступить с ним в бой.Удивляясь собственному спокойствию, Михаил достал из кармана лимонки и стал ждать, когда все трое вернутся к своему автомобилю.Неожиданно внизу опять раздался выстрел, пугающая неизвестность и страх от мысли, что таким образом они могут издеваться над телом его товарища, снова толкнул его вперед, и он, выглянув из укрытия, посмотрел вниз.Однако картина, которую он увидел, была совсем другой: снайпер, развлекаясь, выстрелил еще раз. Предметом его игры были ползающие по береговой линии крабы.– Ух, – тихонечко произнес Михаил, опять возвращаясь на свое место, – веселые, однако, вы парни!!Нужный момент он почувствовал даже раньше, чем трое спецназовцев, подходящих к «Мерседесу» с контейнерами, появились в поле его видимости. Сердце его застучало. Гонимое чувством мести, оно яростно запрыгало в груди в предчувствии начала боя.Выдернув чеку первой лимонки, Михаил досчитал до трех и бросил ее легким навесом.Взрыв поднял песок, глухой стон прозвучал вместе с броском второй лимонки.Второй взрыв сдетонировал бензобак, вверх полетели части автомобиля, черный дым густыми клубами потянулся к небу.Быстро поднявшись, он на ходу передернул затвор автомата и, спрыгнув на песок, не дожидаясь отчетливой видимости вокруг горящего «Мерседеса», короткой очередью закрепил атаку.Осторожно обходя место пожара по кругу, он тут же заметил контейнеры, отброшенные взрывом немного в сторону и одного легионера, лежащего на спине.Подойдя к нему ближе, Михаил увидел на его лице гримасу боли. Похоже, тот начинал приходить в себя после контузии.– Живучий какой буффало попался!! Ладно, солдатик, будем считать, что тебе повезло… – Михаил наотмашь ударил парня прикладом по голове и, взяв за ворот, оттащил от набирающего силу пожара, поедающего «Мерседес» и тела двух его друзей.Вернувшись к своей «Тойоте» вместе с алмазными контейнерами, он, сперва стряхнув песок с тела Ивана, аккуратно положил то обратно в салон автомобиля, потом, закрепив груз в багажнике, сел на место водителя.Прямо перед ним на песке лежал раненный южноафриканец.– Вот, а ты бы меня, наверное, пристрелил? Не возился бы так, как я с тобой…Он опять вышел из машины, достал из багажника сушеное мясо, воду и аптечку, аккуратно положил это рядом с раненым южноафриканцем и вернулся за руль.– Теперь пусть ангелы помогают тебе выжить, прощай! – Михаил завел двигатель и поехал берегом океана. Через два часа он увидел первую заправочную станцию, а через пять уже спал в комнате отдыха посла Российской Федерации в Намибии.Потом, с каждым прожитом годом, он, все чаще и чаще вспоминая и рассуждая обо всех моментах того дня, ловил себя на мысли, что где-то там, наверху, завариваются человеческие судьбы, даются и отнимаются жизни. Фантазируя, ему представлялось, как стоящие друг против друга два небесных антипода – ангел и демон – посылают в его голову разные мысли.Их вечное столкновение между собой происходило из-за рождения в человеческой голове либо простых истин правды, идущих прямой дорогой, либо сладких компромиссов, петляющих в оправданиях и соблазнах. Со временем Михаил стал понимать и ощущать, кто из них двоих в данный момент верховодит в его голове.Сейчас, в ночном доме, освещенном луной, его сознанием владел ангел. Воспоминания, даже самые трагичные, делали его чище и мягче. В эти часы он жалел своих врагов и сильнее любил близких, прощение и чистота мыслей переполняли его чувствами, проявляя все лучшие душевные качества.Наверное, именно поэтому, засыпая, Михаил уже мысленно прощал Марго ее алчность и измену, объясняя это тем, что демоны громче пели в ее уши, нежели шептали ангелы, и она, став жертвой, увязла в капканах соблазнов и искушений.Утро следующего дня принесло Виктору Васильевичу плохие новости. Нервно шагая по кухне, он бросал взгляды на сидящую за столом дочь и слушал ее рассказ о конфликте с Михаилом.– Так, доченька… – Он остановился, почесал подбородок и, сев напротив Марго, посмотрел ей прямо в глаза. – Так ты была его любовницей? И сколько у тебя украшений? Какие из них подарены, а какие взяты в долг?– Пап, ты же сам учти меня брать от жизни все, что плохо лежит! И потом, я же не воровала!! Сначала он мне их дарил, а теперь сообщения по телефону шлет, маме звонит и требует все вернуть обратно, придурок больной!– О-о, Марго!! Ну-ка, давай-ка рассказывай, и желательно – с самого начала. А то я смотрю, вы с монашкой за моей спиной дров наломали. – Заметив, что дочь прячет глаза и опускает голову, Виктор добавил: – Давай без соплей и сантиментов, все по порядку и поподробнее.Следующие пять минут он каменел, ужас пробил его сознание масштабностью присвоенных дочерью денег и драгоценностей. Когда Марго замолчала, на кухне повисла звенящая тишина; одинокая капля воды, падающая с носика крана, била по нервам, словно молот кузнеца по наковальне.– Е-мое, Маргоша, что же ты натворила! Твою мать!!! А Нину, монашку эту долбаную, нужно вообще прибить! – Виктор поднялся и пошел к бару. Наливая себе водки, он смотрел на дочь, а та, сжавшись в комок, рыдала. – Стелить постель в своем доме? Где у нее были мозги?! Мать называется! Любовника дочери и зятя за один стол сажает, а главное – все с улыбочкой. Нет, ну дура, да и только!Две рюмки, выпитые одна за другой, немного успокоили его эмоции, а дрожащие плечи и всхлипы Марго заставили собраться и начать думать в поисках выхода из создавшегося положения.– Марго! – Дочь подняла на него заплаканные глаза – Слушай меня. Первое: сегодня последний раз пойдешь к нему домой, что хочешь делай, как хочешь крутись, но просмотри весь его архив. Фотографии, видео, записки, словом, везде, где ты есть, все заберешь и уничтожишь. Второе: любовник, который требует назад подарки и деньги, либо мерзавец, либо это часть какого-то плана, а судя по тому, что накопал твой муж… – Виктор остановился и погрозил пальцем дочери. – …Которому ты изменяла, Михаил – мужик тертый и опытный. Поэтому делаем так: ты ничего ему не возвращаешь…– Да?! А если он будет настаивать? – прервала отца Марго.– Вот если будет настаивать, скажешь мне. Поверь, я найду людей, которые все ему доходчиво объяснят. Третье и последнее: с завтрашнего дня никаких общений, ни телефонных звонков, ни переписок, ничего. Тебя для него больше нет. Поняла?!Марго кивнула головой в знак согласия.– У меня на Кипре есть компания «POLINEX», обычная адвокатская помойка, но сейчас она нам очень пригодится. Вова сегодня же, по генеральной доверенности… Ах, какой я молодец!! Носом чувствовал этого москвича! – переполняемый удовольствием и гордостью за себя, выкрикнул Виктор. – Так вот… По доверенности, – повторил он снова, – продаст долю Михаила моей кипрской компании.– Пап, но тогда вам нужно будет возвращать ему деньги с продажи его доли! Тем более что ты же взял у Михаила двадцать тысяч долларов.– Девочка моя! Твой папа – лучший, номер один в этой стране, а иначе как бы я столько денег заработал? Помнишь, я просил тебя порыться в бумагах Михаила, и ты принесла мне несколько бланков его компании с подписями? Так вот, время этой бумажке наступило. Сегодня мы с твоим мужем впишем туда поручение… Нет, указание, которое Михаил дает Вове, о продаже принадлежащей ему доли в «Белевроцементе» кипрской компании, а… – Он подошел к дочери вплотную и лукаво улыбнулся. – …В эту бумажку мы впишем реквизиты другой моей компании, находящейся на Виргинских островах.– Подожди, папа, потеряла мысль. – Марго заморгала уже высохшими после слез глазами.– Да что тебе не понятно-то? Я же не дурак – деньгами кидаться!! Мы с твоим мужем состряпаем бумажку, где уже стоит подпись Михаила, что он просит продать свою долю, а деньги с продажи перевести на счет оффшорной компании на Виргинские острова.– А! Поняла! Получается, что твоя Кипрская компания переведет деньги на другую твою компанию. Ты покажешь, что перевод сделан, а деньги из одного нашего кошелька попадут в другой, но тоже наш, кошелек.– Умница, просто умница!! А делаю я это все для того, чтобы у Михаила не было даже малейшей возможности обращаться куда-то, в суд или, скажем, в милицию. Представь: как он сможет доказать, что компания, на которую будут переведены деньги, действительно ему не принадлежит? Не полетит же он в Латинскую Америку за справкой! Да и, если честно, по этим оффшорам вообще никто справок не дает, там полмира деньги от налогов прячет!– Папа, ты – гений!! Ты самый лучший! – Марго подошла к отцу и расцеловала его. – Ты вернул меня к жизни! Я как подумаю, что мне нужно все украшения и деньги, что занимала, отдавать, так меня прямо в жар бросает. – Она засмеялась, настроение возвращалось к ней, неся новые планы и твердую уверенность в преодолении проблемы. – М-м-м, пап, забыла тебе еще кое-что рассказать… Мы с мамой брали у него украшения, чтобы девчонкам толкнуть. Заработать немного хотели… Так что, теперь их тоже можно не отдавать?..– Нет, Марго, ты уж не наглей! Давай, сейчас же собирайся, возьми все, что брала для бизнеса, и дуй к Михаилу. И будь похитрее – вернешь эти украшения, и пообещай отдать остальное. Предложи разойтись по-мирному, а сама все шкафы его перетряси…– Да, помню я, помню! Ну, что ты, папа! Прямо думаешь, я дурочка какая – не знаю, что делать! Все достану, фотки, видеопленки, мои емс в его телефоне… к вечеру от всего этого и следа не останется. Только мне нужна твоя поддержка.– Что? Какая?– Если мне придется у Михаила остаться ночевать, – сам понимаешь, ночью такие дела делать сподручнее, ты алиби для меня сочини, тебе-то он стопроцентно поверит.– Марго, Марго, – Виктор покачал головой, – ты неисправима. Давай так, если действительно по другому нельзя будет, позвонишь мне вечером, а я уж буду врать твоему мужу.– Так что, папа, все? Я побежала к Мише? – Глаза ее заблестели, нетерпение и желания переполняли ее.– Иди-иди, конечно. Только, Марго, прошу, не заигрывайся, а то вижу – светишься вся. Помни, что всего час назад ты плакала, и это были слезы расплаты за навороченные тобой дела.– Хорошо-хорошо!! – выбегая с кухни в прихожую, и одеваясь на ходу, выкрикнула Марго.Закрыв дверь квартиры отца, она, спускаясь по лестнице вниз, уже мысленно репетировала свою речь и, продумывая линию поведения, разрешила себе на прощанье заняться с любовником сексом.Виктор, оставшись на кухне, налил себе еще стаканчик водки, выпил, поморщившись, и, взяв телефон, стал по очереди набирать адвокатов, директоров компаний и Вову, всем давая указания по подготовке документов для продажи «Белевроцемента».Михаил, проведя ночь в воспоминаниях, и заснув только под утро, поднялся с тяжестью в голове и желанием начать действовать как можно скорее. Утренние мысли и ощущения подсказали ему, что от присутствия в его разуме ангела не осталось и следа. Зато демоны уже вовсю дули в свои горны, призывая к атаке, и вкрадчиво шептали ему, что сегодня будет сражение.Нетерпеливо почистив зубы и позавтракав на скорую руку, – без удовольствия и осмысления вкуса поедаемой пищи, Михаил поднялся на второй этаж к компьютеру и только сел на стул, как услышал звонок в прихожей.Бросив привычный взгляд в окно, и увидев знакомую машину, он быстро побежал вниз открывать дверь.– Миша!! – Марго стояла на крыльце, всем своим видом показывая, что порога переступить не собирается. – Если ты меня уже не любишь, я развернусь и уйду, но если у тебя еще есть ко мне чувства… – Она не договорила и, внезапно бросившись Михаилу на шею, стала осыпать его лицо поцелуями.Всего несколько секунд он смог простоять безвольно, но потом темперамент Марго и ее влажные губы стали отогревать его. Закрыв дверь, они, целуясь и лаская друг друга, переместились в зал к камину.– Ты не думай, – заговорила она первой, переводя дух и снимая куртку, – я не договариваться с тобой пришла, и прощения твоего мне не нужно, потому что ничего дурного по отношению к тебе я не делала. Хочешь расстаться, просишь украшения вернуть – да и пожалуйста, сколько угодно! – Она вытащила из кармана и положила на тумбочку несколько колец и кулонов на цепочках. – Сладкий мой косолапик, ревнивый, наслушался разного бреда, мне, своему ангелу не верит, ругается, кричит на меня, дурачок мой хороший…Михаил смотрел на нее, слушал и не узнавал. Нужен был тайм аут, пару минут на раздумья, и мужчина взялся разжигать камин.– Завтра принесу тебе остальную ювелирку. Папа, – а я все ему рассказала про нас, даст мне денег или, если хочешь, он перечислит их тебе на расчетный счет. – Она присела рядом с ним у камина и, нежно обнимая, продолжила; – Все тебе отдам, все верну! Может, тогда ты поверишь мне и убедишься, что мои чувства к тебе не строятся на деньгах и дорогах побрякушках, я… – Она замерла, взяла в ладош! его лицо и посмотрела Михаилу в глаза – Люблю тебя, честно-честно! – Вдруг голос ее сломался и задрожал. – Котик мой, ты прости меня, если я ничего не понимаю в отношениях, в любви… Я это делаю по-своему, как умею. Знаю только одно: ты сегодня – мой единственный и самый дорогой человек! Я не подарок, и ты так мучаешься со мной… Более того – мне кажется, что мучаются все, кто меня окружает. Наверное, меня так воспитали, я никогда не буду такой, как ты – честной и правдивой. Но я тебя люблю и не хочу тебя терять, не оставляй меня, пожалуйста!Ее влажные глаза смотрели на Михаила, светясь чистотой правды и невероятной искренностью. В этот момент трубы демонов замолчали, открыв дорогу ангелам, и он опять стал целовать ее; но на этот раз его оттаявшая душа купалась в нежности ее губ и, оторвавшись от земли, взлетела высоко вверх.Марго не обманывала, слезы ее были настоящими. Чувство, что она своими руками разрушила их отношения, больно отзывалось в ее сердце и сознании. Она знала, что любит его, и еще ни один мужчина на свете не был ей так дорог и приятен, как он. Его жизнь и хитроумный план отца ставили ее в такое положение, что ей нужно было выбирать между своей семьей, потерей драгоценностей и Михаилом. Искренность горя от утраты и расставания отразилась на ее лице, это чувство владело женщиной полностью. Марго таяла – секс, его глаза, руки, нежные касания губ всей силой ее любви к нему навалились на ее маленькое тело, и она ощутила горе, тоску и бьющую из глубин сознания обиду.Михаил видел ее дрожащее тело, детские, мокрые от слез глаза, и убеждал себя, что настоящая и искренняя любовь может творить чудеса и даже в такой корыстной голове, как у Марго, рождать честность и правду.

Эмоции и любовь скоро принесли им сладкую усталость; теперь их, согретые наготой друг друга тела, успокоившись в счастливом сне, принадлежали только друг другу…

Михаил проснулся уже ночью, Марго рядом с ним не было. Не заметив на полу и ее одежды, он поднялся и подошел к окну. Место, где днем стояла ее машина, уже успел припорошить снег. Выйдя в зал второго этажа, его взгляд сразу поймал неплотно закрытые полки письменного стола и нарушенный порядок лежащих на нем бумаг. Проверка промелькнувшего у него подозрения принесла ему боль разочарования; вид комнаты говорил ему, что он в очередной раз столкнулся с обманом. Забранный ею архив – фотографии, видеофильмы – без сомнения указывали на то, что ее приход к нему был частью уже действующего плана. Отныне диспозиции сторон были определены, игра закончилась, столкновение и конфликт стали неизбежны.

Вернувшись в спальню, он снова лег. Ее запах еще был тут, но теперь он только злил его. Любовь, – та самая любовь, которая всего несколько часов назад наивным ветерком ласкала его чувства, улетела, как весеннее облако, открывая в сознании двери комнат сожаления и разочарования.

Подъезжая к дому матери, Марго уже ни о чем не жалела. Уверенность и понимание хорошо выполненной ею работы поднимало ей настроение, желание скорее рассказать все Нине подталкивало ее, и она, закрыв автомобиль, побежала к двери подъезда.

– Мамулечка, привет! – Марго, сбросив на пуфик в прихожей пальто и сумку, прошла на кухню.

– Марго! Куда ты после разговора с отцом пропала? Звоню тебе – ты трубку не поднимаешь, звоню отцу – говорит, что занят. Что происходит?!

– Есть хочу!! Давай все из холодильника на стол, и бутылочку открывай. – Марго заерзала на стуле, всем своим видом показывая нетерпение и повышенное возбуждение.

Нина, накрывая на стол, посматривала на дочь, наспех хватающую куски с тарелок, и молча ждала, когда первое насыщение позволит той наконец-то рассказывать о событиях, так сильно взбудораживших ее.

– Значит, так, – произнесла Марго, вытирая рот салфеткой. – Папа, наш гениальный папа, придумал сумасшедший план. Сегодня они с Вовой подготовили и подписали документы о продаже Михаилом всей его доли в бизнесе. Гениальность заключается в том, что деньги за проданные девяносто девять процентов акций Михаил никогда не получит. Помнишь, я говорила тебе, что однажды, тихонечко, утянула со стола у Михаила чистые бланки его компании с подписью?.. Так вот, сейчас они впечатают туда поручение, – как бы от лица Миши, где напишут реквизиты другой папиной компании. – Она откинулась на спинку стула, довольная улыбка расплылась по ее лицу. – И все, круг замкнулся!! Возвращать деньги за ювелирные украшения не нужно! Михаил не сможет доказать, что мы не рассчитались с ним наличными, а тем более – не сможет обратиться в милицию по потери «Белевроцемента». Доказать, что компания на Виргинских островах, куда будут отправлены деньги, ему не принадлежит, невозможно – это закрытая от всех контролей оффшорная зона.

– Маргоша!! А ты-то что довольная такая?! Ты сейчас от него приехала? Вижу, светишься вся… Если все так, как ты сейчас говоришь, зачем ты тогда к нему ездишь и встречаешься с ним?

– Ой, мама! Просто, так нужно было… Но все это – с ведома отца! Я должна была забрать фотографии и документы, которые могли указать на то, что у меня с Михаилом была любовная связь. Иди, кстати, возьми из моей сумки пакет, сейчас будем уничтожать улики. – Она улыбнулась и добавила: – Никогда не любила, когда он меня фотографировал.

Через несколько минут они, с комфортом расположившись на диване, рвали фотографии, мяли видеодиски, выбрасывая в урну фрагменты жизни, пережитые чувства и счастливые мгновения. Нина смотрела на дочь и ее опасения уходили: семья Марго не разрушалась, Виктор продолжал крепко держать бизнес в своих руках, украшения, подаренные Михаилом, тоже оставались на своих местах и полностью принадлежали им.

– Ну, что, мама, вот и все!! – произнесла Марго, порвав последнюю фотографию. – Ты-то, я вижу, повеселела даже… а как же твои человеческие принципы и вера в Бога? – Неожиданно лицо дочери вдруг стало серьезным и печальным, казалось, нечто гнетущее ее изнутри вырвалось наружу и овладело ей. – Мы же все сегодня обманули Михаила! Я взяла украшения, Вова подделал поручение, папа присвоил его деньги, полученные за компанию, а ты… – Она замолчала, и подняла глаза на мать. – Ты сидишь и улыбаешься. Получается, что ради выгоды и благополучия Бог, которому ты все молишься да крестишься, молчит в тебе. Да твой грех куда больше нашего! Мы, хотя бы, не прикидываемся праведными…

Неожиданно Марго поднялась. Честность, лежащая в ее душе на одной тарелке с корыстью, проснулась и с криками вырвалась наружу.

– Монашка!! Ты что, не видишь, как я живу, меняя мужчин?! Схожу с ума от жажды денег! Ты, моя мать, не вышвырнула меня из своей квартиры после услышанных слов, полных лжи и обмана, а сидишь с довольным лицом, рвешь мою любовь и единственное светлое, что было в моей жизни!

– Марго, что ты, что ты, успокойся! – От удивления Нина застыла посередине комнаты, не понимая, как реагировать на слова дочери.

– У тебя есть зять, а ты ночами прислушивалась к моим стонам, и утром, за завтраком, варила нам кофе; ходила с нами по ресторанам, веселилась… кто ты?.. Кто ты после этого?! Молчишь!!

Нина продолжала стоять, слова дочери разрывали не только тишину, но и ее сознание.

– Не могу! Не могу!! Не могу!!! Меня все, что происходит, мучает и убивает, а ты молишься каждый день, и что просишь? Я тебе скажу, что ты просишь!! Ты хочешь, чтобы мерзости отца и мои подлости получились, и чтобы Господь Бог нас за это не наказывал. Нет, я правильно сказала сегодня Михаилу – это вы, вместе с папочкой разлюбезным, меня воспитали такой, и уже ничего с этим не поделать.

Она прошла в прихожую и оделась. Посмотрев на свое отражение в зеркале, Марго вздохнула и шепотом произнесла:

– Я – дрянь! А вы оба – гораздо хуже меня… – Тихо закрыв за собой дверь, она медленно спустилась по лестнице вниз, села в машину и завела двигатель. Подняв глаза, она увидела в окне мать. – Что, испугалась? Иди, давай, помолись за меня, а я поеду… – Женщина задумалась на мгновение и громко скомандовала сама себе: – Поеду на дискотеку, развлекусь немного!

Резко взяв с места, уже через полчаса Марго сидела в ночном клубе, а грохот динамиков и сабвуферов, смешавшись с коктейлями, выбивали из ее головы взбунтовавшуюся совесть.

Следующий день, а потом еще следующий и следующий, Михаил провел в бесполезных попытках связаться с Марго и членами ее семьи. Наняв адвоката, он решил, строго в соответствии с нормами юриспруденции, потянуть ниточки обостренного им конфликта и увидеть козыри, которые уже выбросили на стол Масюковичи.

Суть их плана стала понятна сразу – документы, завезенные Вовой его адвокату, говорили, что он сам лично давал распоряжение продать компанию и указывал счет, на котором хотел бы видеть свои деньги.

Мелкие неточности и казуистика, выявленные после детального изучения, не перевешивали железных бумаг, указывающих правильность проведенной сделки, и не позволяли возбудить уголовное дело о мошенничестве, лишая его возможности получить компанию обратно.

В эти дни дом, в котором он жил, стал его штабом. Постоянно разговаривая с московским офисом и адвокатами, он искал, напряженно искал выход из создавшегося положения.

Рассуждения и анализ заполнили его голову. Расхаживая по залу второго этажа, он громко, почти с выражением, раскладывал по полочкам действия Масюковичей, ища бреши в линии их атаки. И вот, в пятую бессонную ночь, пазл сложился, понимание пришло уверенностью в победе и состоянием эйфории. Не обращая внимания на время, Михаил схватил с тумбочки телефон и набрал номер своего московского шефа.

– Николай Иванович, это я, незваный гость, татарин Михаил.

– Ты – хуже, татарина! – Услышал он хриплый голос генерала.

– Зная, что старые люди по ночам мучаются бессонницей, решил немного развлечь вас своим рассказом. Так сказать, ночной сказочкой. – Михаил сел на диван поудобнее и продолжил говорить, не дожидаясь дежурных ответов.

– Значит, так, Иваньи… Если не вдаваясь в подробности, то мои крестники состряпали красивые подделки, но обнажили для нас одну кипрскую компанию, и одну компанию на Британских Виргинских островах, оффшор. Я уверен, что они принадлежат нашему крестнику Виктору, поэтому мне срочно нужно на Кипр, а помочь мне нужно вот в чем: вспоминайте, вы рассказывали, что у вас на Кипре есть хороший знакомый, он еще в Виндхуке в тюрьму попал, и сам, используя свои связи, через несколько дней освободился.

– Белов Глеб Михайлович, – коротко произнес, словно отчеканил, уже проснувшейся генерал.

– Да!! Точно – он. Уверен, с его помощью мы найдем документы, подтверждающие принадлежность компаний нашему «мудрому» белорусскому олигарху. Поэтому, шеф, вы с утра присаживаетесь на телефон и готовите мой приезд, а я отсюда на Варшаву, и далее – самолетом в Ларнаку.

– Куда?

– Это город и название аэропорта, на Кипре.

– Миша, а вдруг его нет на острове? Может, улетел куда-нибудь… Давай завтра созвонимся, и уже тогда будем решения принимать.

– Не завтра, а сегодня. У тебя, Иваныч, сейчас пять часов утра. Поверишь – носом чувствую, что Глеб на Кипре, все сложится удачно, и через неделю я вернусь с материалами по уголовному делу.

– О-хо-хо… – Услышал он скрипучий вздох в телефонной трубке. – Какой ты, Мишка, еще молодой, да горячий! Ладно уж, позвоню Белову рано утром… и если он там – мне, старику, не откажет. Все, полуночник, пойду досыпать и, кстати, на будущее – старые люди плохо спят только из-за того, что нм ночью звонят ретивые служаки!

Генерал отключил телефон и вернулся в кровать. Ерзая на подушке, он улыбался – Михаил приближался к Глебу, как курьерский поезд, четко в соответствии с графиком и планом, лежащим на его рабочем столе в папке с надписью «Версальские кружева».

А Михаил ликовал; какое-то необычайное чувство подъема и уверенности прыгало в нем, излучая энергию, и он, быстро собравшись в дорогу, отправился на железнодорожный вокзал и уже через час сидел в раскачивающимся СВ.

Новый, только что построенный аэропорт «Ларнака» поразил Михаила внушительными размерами, лаконичным дизайном, отсутствием у него в кармане монетки в два евро и поэтому утраченной возможностью арендовать под свой чемодан тележку.

На удивление быстро прошедшие формальности с проверкой паспорта и таможенных процедур очень скоро привели Михаила к выходу.

Глеба он узнал сразу, как только пробежал встречающих глазами. Словесный портрет, нарисованный Иванычем, стоял с левой стороны, улыбался и активно махал руками.

– Привет, Миша!

– Здравствуйте, Глеб Михайлович!

Они шагнули друг другу навстречу и по-приятельски обнялись.

– Миш, вот, только, давай без отчества. Знаешь, если мне звонит генерал и просит тебя встретить и помочь, считай, что мы родственники.

Глеб наклонился, взял чемодан, и они пошли на парковку к машине.

– Домой ко мне едем, – тоном, исключающим возражения, произнес Глеб, выезжая на хайвэй. – Будешь жить у меня, с женой, сыном тебя познакомлю. Квартира большая, три спальни, два зала, места хватит. Не стеснишь, не волнуйся.

Михаил молча кивнул в знак согласия; буйство зелени за окном машины очаровало его полностью. Удивительная метаморфоза природы, волшебство солнца и тепла всего через три часа перелета раскрасили поля и горы в яркие краски, пропитав небо прозрачной голубизной.

– Что, Миша, красиво? – продолжил говорить Глеб. – Да, Кипр зимой – это Рай. Всегда светит солнце, температура лета средней полосы России, все цветет, а по утрам птицы поют, заливаются… А хочешь, сверну куда-нибудь? Выйдешь, дотронешься до травы, запах поля вдохнешь.

– Да, конечно!! Было бы здорово!

– Никаких проблем! Это жена у меня работает, я-то целый день свободен. Давай поедем в рыбную таверну на берег моря, и дорогой остановимся в каком-нибудь живописном месте.

– Замечательно! Морская рыба – это просто мечта. Знаешь, последние несколько месяцев жил в Бресте, – снимал дом, и питался, в основном, в ресторанах и кулинариях. А там везде – мясо, а в салатах майонез…

Михаил не верил своим глазам – еще вчера он даже и представить себе не мог, что будет ехать по Кипру, среди зеленых полей, прямо к берегу моря.

– Миша, а ты знаешь, что тебе повезло?! – Глеб свернул с автострады на небольшую дорогу. – Я на Кипр вернулся всего несколько дней назад. В Канаду с женой летал – дочка у меня там замуж вышла, внук растет… Франсуа назвали. Отличный такой мальчишка, боевой!

Михаил улыбнулся, его вчерашняя уверенность, что эта поездка принесет ему удачу, приобретала реальные подтверждения; ощущения подсказывали ему, что на этом острове все сложится для него хорошо.

– Вот здесь отличное место! – останавливая машину, сказал Глеб. – Давай немного пройдем пешком – до таверны.

Они вышли из автомобиля. Плотная, молодая трава лужайкой уходила под гору, нежные, мохнатые стебли маков покачивали алыми лепестками, легкий, теплый ветер ласкал лицо.

Пройдя чуть больше сотни метров, они взошли на холм и остановились. Открывшаяся панорама моря с белыми барашками волн, голубого неба, скалистого берега и парящих в потоках ветра чаек пробила их чувства восторгом и поклонением перед величием красоты природы.

– Фантастика!! Глеб, это же просто волшебство какое-то! Последние дни января, в Белоруссии в самом разгаре зима и морозы, а тут – море… Ветер пахнет солью и везде так много света и красок. Знаешь, как бы ни сложился мой приезд сюда, теперь самым главным моим впечатлением будет это место. Удивительно!! – Михаил поднял лицо к солнцу и развел руки в разные стороны.

Глеб засмеялся – он любил Кипр, и любил, когда это чувство делили с ним его гости.

– Миша, думаю, что вторым твоим потрясением будет свежая морская рыба, выловленная сегодня утром во-он теми шаландами… – Он показал вдаль, на медленно идущие вдоль берега рыбацкие лодки. – … Запиваемая молодым, деревенским вином, сделанным из винограда, растущего прямо на этих холмах. А какой салат в оливковом масле с овечьим сыром тут подают… м-м-м, пальчики оближешь!!

– Так что же мы стоим, Глеб! Духовной пищей я насквозь пропитался, давай уже насытим тело земной едой, а то твои слова, смешавшись с моей фантазией, гонят слюну в пустой желудок.

Глеб засмеялся еще громче – эмоции и манера говорить прилетевшего гостя импонировали ему. Спустившись к таверне, Михаил видел, как Глеб, по-приятельски обнявшись с хозяином, заказал еду, а потом сам, подойдя к холодильнику, достал оттуда две бутылки белого вина. Пройдя мимо барной стойки, он мимоходом прихватил штопор и два стакана.

– Миш, ты не удивляйся – хозяин таверны мой хороший друг, поэтому я тут, как у себя дома. Смотри. – Глеб стал открывать сразу обе бутылки. – Это вино называется «Алина». Молодое, нежное, как кожа дэ-вуш-ки! – последнее слово он произнес на кавказский манер, сопроводив свои слова вращением ладони с выставленным вверх указательным пальцем. – Ах, скажу я тебе, вино – это песня, которую нужно петь до конца! – Глеб налил стаканы до краев. – Мишка, давай выпьем за Иваныча! Наш старый генерал заслужил стакана вина за его здоровье.

Они поднялись, чокнулись и медленно, с наслаждением выпили.

– Да!! – вытирая влажные губы, произнес Михаил. – Вино, как сок! И правда, мягкое, приятное… В Белоруссии и чилийское, и южноафриканское покупал – вроде, правильные этикетки, а вкуса природы, солнца и лозы нет.

Появившейся официант принес на подносе круглую миску салата с белым, пористым сыром, целую буханку хлеба, креветочную и ореховую пасты, разрезанную пополам луковицу, лимон, маринованный перец и свеклу.

– Глеб, а почему они буханку хлеба не порезанной принесли? – Михаил взял в руки нож.

– Стоп, товарищ мой, не спеши! Знаешь такое выражение «преломить хлеб»? Так вот – севшие за стол с чистыми помыслами преломили хлеб свой руками, и запили его вином солнечным. Поэтому… – Глеб взял буханку, оторвал от ее кусок, обнажая белоснежную мякоть и рассыпая на стол крошки хрустящей корочки. – …Исполняя старый греческий обычай, другу своей рукой дай хлеба для еды и вина для утоления жажды.

Снова появившийся официант принес на огромном блюде осьминогов, каракатиц, креветок и маленьких кальмаров, запеченных в масле. Поставил на стол воду и еще одну бутылку вина – подарок от хозяина заведения.

Глеб снова наполнил стаканы, и они без тостов, небольшими глоточками, стали запивать выставленную на стол еду и разговаривать.

– Миша, мне из твоего офиса прислали документы по вашему белорусскому фигуранту, и я уже отдал их адвокату в работу. Ты сегодня отдыхай, вино пей, а завтра мы с ним встретимся в моем магазине, и обсудим первые результаты от полученной информации. Я это тебе специально рассказал, чтобы ты сейчас спокойно ел, о работе не думал, расслабился и выкинул из головы все проблемы.

– Вот хорошо! Спасибо тебе, Глеб, за помощь. Как здорово, что наше братство не распалось вместе с развалом СССР! Вот так, приезжаешь в чужую сторону, а тебя встречают, как друга, вкусно кормят, да еще просят не волноваться и о работе не думать, потому что ее уже кто-то за тебя делает.

В третий раз появившийся официант опять принес большой поднос с внушительных размеров рыбой, забрал две пустые бутылки и выставил на стол еще один презент – холодный, покрытый инеем кувшин зевании с двумя стаканчиками.

– О-о, Андреас, вот спасибо тебе!! – Глеб поднял руку и помахал сидящему у бара хозяину таверны. – Это, Миша, виноградный самогон, домашний. С вином мешать можно, они одного корня, да и градус повышать тоже правильно будет. Поэтому давай поднимем рюмочки за нас, русских людей, разбросанных по миру волею судеб, но всегда готовых прийти на помощь своим друзьям.

Чокнувшись, они выпили. Михаилу холодная, тягучая зевания пошла легко, поэтому он удивленно посмотрел на пустую рюмку и, поставив ее на стол, произнес:

– Мягко так пошла, даже не распробовал…

– Не распробовал? – Глеб улыбнулся. – Давай еще по одной! Она, когда холодная, по горлу как устрица скользит, а вот в животе теплом разливается, и душу греет ой как!

Море, солнце, маки, рыба и зевания, идущая одна за другой, соединившись с настроением отдыхать, очень скоро привели Михаила к доверительному разговору о его жизни, семье и сидящей в сознании боли из-за предательства Марго.

Открытое и улыбающееся лицо Глеба, уважение к его возрасту и опыту, позволили Михаилу впервые поделиться с кем-то своими сомнениями. И он, почувствовав острую необходимость говорить, начал свой рассказ:

– Когда я увидел ее, она не произвела на меня впечатления. Только необходимость знакомства подтолкнула меня ухаживать за ней. А данные, которые наша наружка собрала, вообще указывали на беспредельный эгоизм, избалованность и патологическую нечестность. Она обманывала мужа, заводила случайные связи, ночами сидела в клубах, напивалась в хлам, брала от мужчин как можно больше, считая это платой за право любить ее. Деньги были ее миром, и ради них она была готова на все. Но вот однажды, во время нашей близости, я увидел лицо ангела… девочки, которая страдает от жизни и собственных поступков. И оказалось, в ней есть человечность, любовь и доброта… но, просто, все это спрятано под толстым слоем эгоизма. Да и невозможно ей было оставаться чистой в своей семье! Отец, одурев от свалившихся на него денег, бросил свою жену, ударившись в загулы с длинноногими моделями; цинично, на ее глазах разгуливал с любовницами, даря тем квартиры и машины Она видела, как мучается и страдает мать, нашедшая спасение в молитвах и Боге. Но эти глаза и этот ангел жил в ней всего несколько месяцев… Любовь, которую она испытывала ко мне, ушла, уступая место ее привычному состоянию – улыбающейся лжи.

Михаил вздохнул и сделал паузу. Лицо Глеба было серьезным, он слушал его правильно, без вопросов и отвлечений на еду.

– Сейчас я приступаю к главной своей задаче: отобрать у ее отца бизнес, принести его семье разорение. Мне все равно, что будет с ними – нынешние блага они украли у своей страны, прокручивая махинации с коррумпированными чиновниками. Но ее мне очень жаль… Она уже не один раз обманула и предала меня, даже в последний день нашего расставания украв у меня, после занятия сексом, документы и фотоархив… Вот и скажи мне: как поступить, как вычеркнуть ее из памяти и выполнить свою работу, не мучась потом угрызениями совести?.. Я сам уже практически справился с этой проблемой, осталось совсем чуть-чуть. Может быть, всего одно правильное слово, найденное другом, вернет мне спокойствие…

Глеб смотрел на него, слушал и понимал. Как близко слова этого молодого, симпатичного парня ходили рядом с его прошлой жизнью! С той лишь разницей, что ему удалось найти нужную дорогу, а Михаил все еще болтался в собственной душе в поисках ответов на вечные вопросы о настоящей любви.

– Ну, что же… тогда слушай меня внимательно, – начал Глеб раскладывать по своим местам чувства и эмоции Михаила. – Ты, так же как и я, мотаешься по миру в поисках заработка и благополучия для своей семьи. Уверен, что очень любишь жену, разделившую с тобой трудности быта, любишь детей и своих родителей. Частые разлуки научили тебя жить в одиночестве, вести строгий и местами даже – аскетический образ жизни. Женщины тебя не интересовали, ты сталкивался с ними только по работе, знаки их внимания пропускал мимо, искренне считая себя правильным мужем и заботливым отцом. Это работа подтолкнула тебя к… Как зовут девушку?

– Марго, – быстро ответил Михаил.

– Подтолкнула к Марго. Наверное, девушке красивой и привлекательной.

Михаил кивнул головой в знак согласия.

– Ты, по оперативным данным, знал о ней и ее родителях только плохое, и именно поэтому твоя контора и взялась за эту семью. Но потом, став жить с ней, разговаривать и чувствовать, увидел, что она не безнадежно пропавший человек, что совесть и искренность живут в ней вместе с пороками. И тогда в тебе произошли изменения, ты стал смотреть на нее другими глазами. Глазами своих чувств и любви. Любая женщина это сразу замечает. Вот и Марго, впитывая твою силу отношений к себе, – как в сказке про спящую красавицу, ожила Вот, только, сама сказка на этом заканчивается, а в жизни твоя принцесса опять откусила отравленного яблока, поданного ее отцом; и все лучшие качества Марго снова уснули для тебя. Навсегда… Миша, поговори с женой! Посмотри в ее глаза, поверь – в них еще больше правды, чем ты почувствовал у Марго. Знаю, все, что у твоей жены есть, она готова отдать тебе, ничего не требуя взамен. Ты просто попал в известный женский капкан, – через него прошел я, да и практически каждый мужчина. Найди в себе силы, разожми пружину капкана, залечи раны и поезжай отдыхать с семьей. Раздели с ними красоту природы, приключения, и не мои слова сейчас, а улыбки на лицах твоих детей и запах приготовленного женой завтрака вылечат тебя окончательно, превратив твои сегодняшние сомнения и колебания в утренний туман, без следа тающий под лучами солнца.

– Красиво, красиво говоришь… Прямо философ! – Михаил улыбнулся и потянулся за рюмкой, наполненной зеванией.

– Да, этого у меня не отнять! Партийный работник бывшим не бывает. Так же и ты не можешь быть бывшим офицером разведки… Я ведь все знаю о той операции в Анголе и Намибии, за которую тебе Красную Звезду дали! Давай… – Он тоже поднял рюмку со стола. – …Выпьем за то, что мы уже прошли, за ошибки, которые мы исправили сами.

И они выпили. Теперь между ними жила теплота и родившееся чувство, что они знают друг друга много, много лет.

Прошло пять дней

Толстая муха жужжала на оконном стекле, заставляя Михаила проснуться. Солнце, наполнив комнату светом, принесло радость пробуждения и хорошее настроение. Воробьи чирикали так громко, что запросто могли соперничать с децибелами, звучащими на школьном дворе в перемену.

Он открыл глаза и посмотрел на тумбочку, стоящую рядом с кроватью. Бумаги с печатями, погашенными марками, апостилями лежали ровной стопкой и сладко отзывались в душе ощущениями отлично выполненной работы.

Михаил уже наизусть знал их содержание, но сейчас, с утра, желание снова подержать документы в руках, убедиться, что они реально существуют, подтолкнуло его еще раз посмотреть на «приговор» для семьи Масюковичей.

– Вот он, первый листочек, – заговорил мужчина сам с собой, присев на край кровати. – Кипрская компания «POLINEX», зарегистрирована по адресу: город Никосия, дом Гермеса двадцать пять, офис двести четыре, на имя адвоката Андрулла Теотилидес. Хорошая такая с виду компания, тихая… а тут – бац – и получите скандальчик! По этому адресу и на этого адвоката открыты и зарегистрированы десятки виртуальных казино, секс-шопы, сотни обменных однодневок. А сам вы, уважаемый Виктор Васильевич, оказывается, давнишний клиент этой «помоечки»! – Михаил ухмыльнулся. – Управляете через интернет корреспондентским счетом в отделении Рижского банка «АЗУР» и наивно полагаете, что спрятали концы в воду! Ваш зять… – Он поднялся и стал разминать позвоночник наклонами. – …По доверенности продал мои девяносто девять процентов киприотам, где управляющим клиентом и распорядителем счета являетесь вы сам, Виктор Васильевич!

Дверь в его спальню скрипнула и открылась. На пороге стоял Глеб. – Слышу, сам с собой разговариваешь… Что, снова документы анализируешь?

– Нет, уже все понятно. Просто, очень приятно повторять это снова и снова. Глеб, ты не представляешь, как я благодарен тебе и твоему адвокату! Это такие документы, такие… Ну, словом, бомба и удача всей моей операции. Заходи, давай, присаживайся, я еще вслух порассуждаю, а ты, если что, поправь и добавь, чего упустил. Значит, смотри: они продают мою долю своей же кипрской компании… А вот и документ, что именно они являются там учредителями.

Глеб сел на кровать, а Михаил, словно молодой актер, покрывшись румянцем волнения, расхаживал вдоль окна и иронично декламировал:

– Дальше… Они воруют у меня лист с моей подписью и впечатывают туда поручение о переводе денег с кипрской компании на расчетный счет своего оффшора. Все, вроде бы, красиво и правильно. Но… – Михаил остановился и, театрально протягивая две руки навстречу Глебу, произнес. – Но, они не знали, что у меня есть такой друг и киприот, как ты!! А у тебя есть другой друг, а у него есть свой, и все вы тут кумбаросы и братья. Вот эти документы… – Он взял с тумбочки еще несколько листочков и поднял их над головой. – …Самые главные. Глеб, и как только тебя осенило искать в огромной трастовой компании «TOTALSERVIS» следы пребывания на Кипре Виктора и его зятя?! Нет, ну, ты просто молодец!! – Михаил опустил листочки на тумбочку и продолжил: – Я голову ломал… нет, ну, ощущения у меня, конечно, были, что этот виргинский счет – тоже собственность Масюковичей, но то, что тебе удалось накопать на них, да еще и заверить все это в окружном суде, переводы сделать, апостилировать… Нет, Глеб, что хочешь говори – наши с тобой ангелы хранители спелись еще тогда, когда мы в первый день вместе пили!

– Да уж, это точно. Я и сам не ожидал, что будет такой результат. Понятно, что открыть себе компанию на Виргинских островах непосредственно из Белоруссии они не могут. А раз Виктор прилетал на Кипр, то логично было бы предположить, что он обратится в самую лучшую здесь трастовую компанию и купит для своего криминального бизнеса оффшорки.

– Нет, – перебил Михаил, – ну, ты погляди, каков мудрец этот белорусский олигарх! Он покупает не одну, а сразу три компании. Везде ставит директором Вову, секретарями оставляет местных.

– Уж прямо – мудрец!! – теперь Глеб перебил Михаила, азарт стал овладевать и его сознанием тоже. – Был бы умный, спрятал бы все концы так глубоко, чтобы сколько ни искать, не найти было. А так – пожадничал, сэкономить решил, вот и результат! – Глеб поднял с тумбочки несколько листочков. – В поддельном поручении они пишут банковские реквизиты компании «ZITA HOUSE LTD» Британские Виргинские острова, а так, как открывали они ее на Кипре, то мы легко находим, что директором в этой «зите» является Вова, а держателями акций – две другие компании.

– Ага! А тогда я так испугался, – снова заговорил Михаил. – Подумал: ну, вот, хозяин неизвестен, опять подставные помойки, и доказать, что Масюкович имеет к ним отношение, невозможно. А тут твой адвокат совершает героический поступок и приносит на эти две компании и регистрационные сертификаты, и именные акции на Виктора и Нину, и приказы о назначении директором всех компаний своего зятя, и даже полный пакет документов, заверенный в суде Лимассола! Фантастика!! Смотрю на эти бумажки и понимаю, что в Белоруссии это – статья 209 часть 3, то есть мошенничество. Теперь я смело могу писать заявление в милицию. Получается, я, честный бизнесмен, купил белорусскую компанию, имел намерения инвестировать новые проекты, так сказать, участвовать в развитии экономики республики, а жадный белорусский олигарх вошел ко в доверие и кинул меня!

– Правильно, ты прямо в заявлении, – снова заговорил Глеб, – напиши: приглашали тебя в свой дом, ублажали, обхаживали. Обязательно раскрой свои личные отношения с Марго, пусть это станет всеобщим достоянием. Кроме того, это косвенно подтвердит следствию, что у нее была возможность выкрасть у тебя чистый лист с твоей подписью. Да, и там же, в заявлении, напиши, что Вова, действующий по доверенности от тебя, продал твою белорусскую компанию кипрской компании, принадлежащей его тестю, Виктору. Деньги, полученные от киприотов за твои акции, они перевели на свою же компанию на Виргинских островах. Документы, которые ты приложишь к заявлению, подтвердят твои слова о том, что семья Масюковичей, находясь в сговоре между собой, присвоила твою компанию.

– Глеб, так это еще не все! Знаешь, сколько денег они у меня «заняли», ювелирных украшений взяли и не оплатили? Конечно, как ты сам понимаешь, это я их спровоцировал и бесконтрольно одаривал дорогими подарками, но теперь я, как обманутый предприниматель, вправе потребовать от своих обидчиков возврата долгов и полного расчета за украшения. Во всей этой истории есть и еще один интересный политический момент. Гражданам республики Беларусь нельзя без разрешения налоговых и государственных структур входить учредителями в иностранные компании и открывать в них счета, а Масюковичи владеют несколькими предприятиями. И я знаю, что есть указ президента Белоруссии о создании специальных льготных условий для иностранцев, желающих вложить деньги в экономику республики. А меня, иностранца, попросту кидают на самом старте бизнеса, крадут деньги по мошеннической схеме! И поэтому я решил всю эту информацию отдать местным журналистам. Расскажу им, что декларированное государством честное право участвовать в развитии экономики на самом деле оборачивается обманом со стороны белорусского предпринимателя, который стопроцентно уверен в своей безнаказанности.

– Миша, это ты молодец!! Обязательно подключи прессу, потому что дело, которое откроют по твоим документам, может быть очень легко спущено на тормозах. Ну, знаешь, сроки прошли, ответ на запрос не поступил… Да запросто заволокитят! Человек он не бедный, связи в местных правоохранительных органах у него давно прикормлены, но, как только ты выйдешь на уровень контроля в МВД, а может даже и КГБ, ни один из его друзей и голоса своего в защиту не подаст, а пресса отлично сможет это контролировать.

– КГБ? А с какого боку контора может взяться за это дело? Тут ведь только мошенничество!

– Миша, ты только что сам сказал об указе президента по иностранным инвестициям. Это большая государственная программа, и ее дискредитация – вопрос уже политический, ставящий под сомнение гарантии защищенности привлеченного в страну капитала. Газеты могут придать твоему делу большой резонанс, коррумпированность и мошенничество в отношении пришедших в республику иностранцев – сейчас самая модная тема передовых полос.

– Глеб, ты считаешь, мне это нужно? Моя задача всего только вернуть себе компанию, отменить через суд решение исполкома о смене состава учредителей, а потом продать ее кому-то в Москве. Лишний шум может отпугнуть потенциальных покупателей из России.

– Мужчины! – На пороге спальни стояла жена Глеба. – Я понимаю, конечно, у вас важные, – а судя по обрывкам услышанных мною фраз, так и практически государственные дела, но уже давно пора завтракать, и через два часа вам выезжать в аэропорт. Хочу напомнить, что сегодня Миша улетает.

– Ой, точно, заболтались мы с тобой, Мишка! Давай, беги, умывайся и к столу. – Глеб поднялся и, подойдя к Виктории, обнял ее. – Пойдем, дорогуша, помогу тебе стол к завтраку накрыть!

– Эх, ты, помощник! Накрыто все уже давно! Иди лучше, сына буди, пусть вместе с нами хотя бы в выходной день посидит.

Они вышли, прикрыв за собой дверь.

Михаил бережно сложил документы в папку, еще несколько минут постоял у открытого окна, мысленно радуясь солнцу, теплу и морю, играющему бликами на линии горизонта.

Предчувствуя расставание с семьей Глеба и Кипром, он ощутил, как заныла его душа, задребезжав хандрой и скрипучей тоской по нервам – последние пять прожитых дней были солнечными во всех смыслах этого слова.

«Почему, – подумалось ему, – так всегда бывает: место, где тебе очень хорошо и приятно находиться, никогда не совпадает с местом работы. В Белоруссии мороз, до весны еще далеко, а тут – зеленый рай, красное вино и все остальные краски и радости жизни».

Закрыв окно, он, словно подчеркивая, что минуты сентиментального прощания закончились, резко развернулся на месте и пошел в ванную – принимать утренний душ.

Глеб, которому все-таки нашлась работа на кухне, помогал Виктории создавать красоту утреннего стола. Тарелки, вилки, ножи, ваза с яркими оранжевыми шарами апельсинов, хрустящие тосты с клубникой и сыром, бутылка красного вина, отварные сосиски, порезанные кружочками помидоры, пучки укропа и петрушки вскоре были расставлены по своим местам, заполнив все свободное пространство на столе.

Ощущение грусти, захватившее Михаила, не оставило его и за завтраком. Участвуя в разговоре, он ловил себя на мысли, что тоже очень хочет вот так, по-домашнему, в выходной день болтать с взрослыми детьми и женой, наслаждаться вкусной едой и никуда не спешить. Улыбающиеся глаза жены Глеба, измятая прическа его сына, похоже, пришедшего домой только под утро и, наверное, именно поэтому получившего прозвище «Филин» – все говорило ему, что они существуют в своей, сложившейся годами гармонии.

Он смотрел на их лица и чувствовал, как слова, сказанные ему Глебом в первый день его прилета на Кипр, о том, что улыбки его детей и запах утреннего завтрака окончательно вылечат его от воспоминаний о Марго, теперь стали ему более понятны. Прощание, несмотря на хорошие и добрые эмоции, прибавило весу его тоске, и он, сев в машину к Глебу, заговорил первым:

– Слушай, смотрю сейчас на твою семью, взрослого сына, а в Канаде у тебя есть дочь и внук, и думаю над тем, что ты говорил мне, в таверне на берегу моря.

– А-а-а, то-то я вижу – ты за завтраком сидел несобранный какой-то! Что, вспомнил о своих близких? Это хорошо! Только, вот, вопрос у меня имеется… – Глеб выехал со двора на дорогу, надпись на указателе говорила, что до аэропорта шестьдесят километров. – И вопрос вот какой: когда так подолгу отсутствуешь, ты своей жене звонишь, с детьми разговариваешь, или из страха, что тебя могут прослушивать, хранишь молчание?

– Не звоню. Прослушивания не боюсь, тут другое… Меня в последнее время очень сильно мучает дурацкое состояние одиночества, я стал отвыкать от жены, не вижу, как растут мои дети. Во мне происходит какое-то раздвоение. Эмоции, которые я испытывал, общаясь с Марго, были очень сильными, яркими, сейчас это называют модным словом «химия», но перед Новым Годом я так затосковал по семье, что бросил все и уехал к своим, в Москву. Пожил неделю дома, вижу, у детей глаза горят, родители счастливы, жена не нарадуется, а мне опять чего-то не хватает – душа рвется в дорогу.

– Крутишь! Недоговариваешь! Хотя, нет, можешь не объяснять, я тебе сам все скажу: ты, занимаясь сексом с женой, не испытываешь тех эмоций, как с Марго. Да?

– Ну… в общем, да, – протяжно и нерешительно произнес Михаил.

– Хочешь услышать, что я думаю по этому поводу?..

– Очень! И потом, ты так удачно подобрал аллегорию о капкане, пружине которую нужно найти силы и разжать, что это не дает мне покоя. Я постоянно, с того самого момента, когда ты в таверне сказал об этом, думаю о ранах, которые нужно зализывать самому.

– Понимаешь, Миша, в решении твоей проблемы есть два варианта. Первый: ты все, что я тебе сказал о семье, услышал и, как умный человек, подчиняющий эмоции разуму, разложив по полкам свои отношения и ощущения, легко перешагнул через память о Марго, даже не ставя ее на одни весы с женой. Второй вариант, – тоже победный, только, более длинный и волнистый, с отступлениями, нервами и сожалением. Похоже, что именно такой и будет твоя дорога, и пройти ее придется до конца…

Глеб, выехав на хайвэй, поехал в соответствии со знаками ограничения скорости. Ему очень хотелось помочь Михаилу советом, и он решил не торопиться.

– Ты знаешь, я геммолог. Много видел стран, и много разных драгоценных камней держал в своих руках. Поэтому давай объясню тебе свою мысль на примере алмаза. Как-то в Анголе меня направили работать в составе маленького поискового отряда на разведку одного, слабо изученного, аллювиального месторождения. Буровики ковыряли землю, геологи описывали керн, породу внутри инструмента, а я промывал ее на предмет поиска минералов. И вот однажды геологи достали пароду зеленоватого цвета, – а скажу тебе по секрету, именно в таком оттенке земли и живут алмазы. Я сижу себе на табуреточке, и в маленьком лоточке, похожем на сито, мою этот зеленый керн. И вдруг – блеск! Это луч солнца сыграл на природной грани алмаза. Представь, как застучало мое сердце, как забегали мысли и глаза, все во мне закипело адреналином и азартом! Прибежали ребята, – а было нас пятеро: буровик, его помощник, геолог, водитель и я, геммолог. Мужики кричат, торопят меня, чтобы быстрее остальные образцы промыл, суетятся, а у меня руки дрожат. Я вытаскиваю еще алмаз, потом еще, и так, словно по заказу, пять алмазов через полчаса появились на белом чайном блюдечке. Сам понимаешь, все они были разные, – чуть больше, чуть меньше, но один был самый неказистый. Складывалось ощущение, что на него какую-то коричневую скорлупу одели. Я понимал, что это – алмаз, но раньше никогда ничего подобного не видел. Помнил только из учебников, что у таких камней есть специальный термин «рубашка». Взяли мы эти камни, и пошли в палатку. Сидим, думаем, как трофей делить будем. Ни честностью, ни справедливостью в таком деле не воспользуешься, и поэтому мы решили отдаться случаю. Посадили геолога на табуретку, к нам спиной, а был он самый старый и опытный среди нас. Я, чтобы все видели, пальцем на камень указываю и спрашиваю: кому? – а геолог фамилию называет. Вот таким путем и пришел ко мне тот самый страшный по виду алмаз, что в коричневой скорлупе.

Потом сколько ни работали, ничего больше не находили. Мужики поглядывали на меня, сочувствовали, каждый вечер доставали они свои камушки, белые да красивые, ну а я, чтобы сильно не расстраиваться, кинул своего уродца в чемодан и, в надежде найти что-то лучшее, каждый раз усердно керн промывал… Вернувшись домой, на Кипр, я его даже и показывать-то никому не стал. Жене только обмолвился, что нашел один невзрачный алмаз. Долго, почти год лежал он в моей прикроватной тумбочке, и был момент, что я вообще о нем забыл. Парни после экспедиции нашли в Москве мастеров, спокойненько огранили свои алмазы и продали; кто за десять тысяч зелеными, кто за пятнадцать, а кто и просто – жене своей подарил. И только мой лежал себе в ящике, и чего-то ждал.

– А алмаз-то хоть крупный был? – прервал рассказ Михаил.

– Да, почти двадцать карат. Я, сколько ни рассматривал его, не видел целесообразности в огранке, ошибочно считая, что коричневый цвет камня в бриллианте будет никому не нужен. Но, продолжая мотаться по странам Африки, я с каждый разом все больше и больше узнавал об алмазах. Бывало, я покупал подделки или сложные камни с внутренним напряжением, рассыпающиеся прямо в руках огранщика. Путь, по которому я шел, был очень тяжелый, а самое главное – не приносил моей семье денег. И вот однажды, решив навести порядок среди бумаг в тумбочке, я снова нашел алмаз. И теперь мои глаза и знания подсказали мне, что я был не прав, считая «рубашку» на камне его основным цветом. Желание проверить свои сомнения толкнули меня в Ливан. Старый араб, принимая от меня камень, уважительно произнес только три слова «Очень старый алмаз», и – начал гранить…

Глеб замолчал – впереди показался аэропорт. Кроме того, вспоминая этот момент, он всегда делал паузу, давая слушателю пропитаться нетерпением и желанием узнать окончание истории.

– Ну, так и что же получилось после огранки?

– Четыре целых восемьдесят две сотых карата, фантастически белого цвета, в Рапапорте, он обозначается буквой «Е» с практически полным отсутствием включений.

– Ого!! И сколько же стоит такой бриллиант?

– Миша, это дорогой камень… Пятьдесят тысяч долларов за карат, вот и умножай.

– Больше двухсот тысяч!!

– Да. Но не о деньгах этот рассказ. Я видел, как блестели на солнце алмазы моих товарищей по экспедиции, я помню, как корил судьбу за неудачу в выборе, и как завидовал, когда они любовались своими камнями. Долго, долго я жил с ощущением невезения и провалов, а в тумбочке, в это же самое время, лежал удивительного блеска камень. Мне всего только нужно было – посмотреть на него по-другому, оценить и понять, чтобы начать его гранить. Сейчас, когда я беру его в руки, и вижу, как он сверкает всем своим великолепием, то понимаю: очень часто мы судим о предмете или о людях по первым ярким краскам. И при этом можем годами не замечать красоту человека, живущего с тобой рядом, его удивительный внутренний мир «без включений», меркантильности и тщеславия… И если тебе интересно мое мнение, то скажу! Сидящая в твоей голове Марго, может, и блестит на солнце, но со временем ты научишься различать разницу между яркими бликами и настоящим светом, идущим из глубины души живущего рядом с тобой человека Я говорил тебе, что еще совсем недавно и сам гонялся за призрачными блестками, все видел, все понимал, но – двумя ногами стоял на граблях. Знаю, что слова даже самых близких людей часто не слышны. Знаю, что мои советы и рассказ только добавят тебе сомнений и неуверенности, но ты иди вперед и не волнуйся – все произойдет, как должно.

– Да… Спасибо тебе, Глеб! Я все услышал, и счастлив, что приехал на Кипр и познакомился с тобой. Поверь, если я еще какое-то время буду колебаться и размышлять о своей жизни, то благодаря тебе и твоим словам точно найду покой и правильный путь. Спасибо за все, что в эти короткие дни нашего знакомства ты сделал для меня, и отдельно – огромное спасибо за документы. – Михаил посмотрел на Глеба глазами, полными силы и понимания произносимых им слов. – Давай простимся здесь. – Машина подъехала к входу в аэропорт. – Я пойду, а ты не провожай меня.

– Миша, тебе тоже всего хорошего! – Глеб протянул ладонь Михаилу, и они крепко пожали друг другу руки. – Извини, если я был чересчур академичен в своих высказываниях и философски зануден… просто, хотел хоть как-то помочь тебе с настроением. Давай, парень, прощаться! Глядишь, жизнь когда-нибудь сведет нас снова… По крайней мере, я бы очень этого хотел.

Они крепко обнялись на прощание, Михаил вышел из машины, а Глеб, проводив его взглядом до дверей аэропорта, сразу набрал номер московского генерала.

– Николай Иванович, добрый день! Я свое отыграл, документы полетели в Белоруссию, теперь ваш выход. Можете сейчас с ним связаться, и в качестве рекомендации аккуратно подтолкнуть к нашей версии и к адвокату.

– Здравствуй, Глеб! Чувствую, ты весь в темпераменте дела… Даже уважительного вопроса о моем самочувствии не задашь?..

– Я… – Глеб хотел, было, начать оправдываться, как генерал перебил его и продолжил:

– Ладно-ладно, пошутил я! Все, господин стратег, будет исполнено в лучшем виде, можешь даже и не сомневаться. Лучше скажи – как тебе мой парень, после личного контакта?

– Золото! Прямой, искренний, упертый и надежный. Словом, все, что нужно нам для завершения операции.

– Ну и хорошо, ну и ладушки… Не волнуйся, советы ему будут даны строго в рамках твоего плана. Прощаемся?

– Прощаемся! – Глеб выключил телефон и поехал домой.

В эту, отдельно взятую секунду, в отдельно взятых жизнях двух удаляющихся друг от друга мужчин все было хорошо и гармонично. Глеб, удовлетворенный складывающейся ситуацией, отъезжал от аэропорта, а Михаил, шагающий навстречу новым событиям в Бресте, думал только о том, что его цель стала доступнее и более реальной. Они разъезжались, но чувствовали, что когда-нибудь обязательно увидятся еще, и это будет встреча очень близких друзей.

Михаил прошел регистрацию, с удовольствием погулял по бутикам беспошлинной торговли и, пройдя в самолет, летящий до Минска, удобно расположился в кресле.

Звук неожиданно пришедшего смс напомнил ему о том, что он забыл отключить свой телефон. Любопытство, несмотря на тут же последовавшее напоминание стюардессы выключить во время взлета все средства связи, подтолкнуло его, и он, стараясь действовать как можно незаметнее, достал трубку и стал читать сообщение, пришедшее от московского шефа.

Генерал сообщал, что ознакомился с документами по компаниям, принадлежащим Масюковичам, и советовал Михаилу задержаться в белорусской столице. Он предлагал заключить соглашение с минским адвокатом, практикующим уголовное право, и подумать над вопросом о подаче заявления непосредственно в Министерство Внутренних Дел Белоруссии. Дальше по тексту шли телефоны и адреса людей, с которыми можно было бы установить связь и, в случае необходимости, обратиться к ним за помощью.

Самолет стал набирать скорость для взлета; Михаил выключил телефон, откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Оранжевые от апельсинов деревья, рыбное мизе и голубая даль моря промелькнули в его сознании сожалением от расставания и легкой тоской о прекрасно проведенном на Кипре времени. Михаил улыбнулся, вспомнив крупную фигуру Глеба, постоянно говорящего о желании похудеть, его жену, устраивающую целые торжества за ужином… Теперь казалось, что даже запах форели в шампанском, утки с гречневой кашей и кролика в сметанном соусе с луком еще держится в памяти всеми нюансами ароматов этих блюд.

Хорошие, добрые мысли наполнили сознание сладким чувством мечтательности, он попытался представить, как будут выглядеть его дети через десять лет. Яркие, светлые картины сидящих за праздничным столом в его доме родственников и друзей очень скоро принесли ему умиротворение и сон.

Ему снилась Вера в красивом платье, большая индейка с коричневой корочкой посередине стола, взрослый сын с помятым вихром волос, дочь раскладывающая салаты гостям, Ваня в белой рубашке с таким же, как у него, ярким орденом Красной Звезды… Все разговаривали и улыбались.

В какое-то мгновение он понял, что среди сидящих за столом людей нет Марго. Беспокойство пробежало в его сознании.

Но эта эмоция легко растаяла, не вызвав ни сожаления, ни огорчения.

Самолет, ударив колесами по посадочной полосе, разбудил Михаила в тот момент, когда он вальсировал с женой под волшебные звуки музыки…

Испытав легкий рефлекторный испуг от резкого пробуждения, он потянулся, разминая затекшее тело, и с удовольствием отметил, что долетел на удивление быстро.

Оперативность наземных служб, подавших трап, красивое, современное здание аэропорта, а главное – снова пришедшее от шефа сообщение о том, что на выходе его встречают с табличкой, добавило ему настроения и желания как можно быстрее дать ход документам, привезенным с Кипра.

Выйдя на улицу, он увидел снег, темные сугробы вдоль дорог, грязные машины и мужчину, держащего лист бумаги с его фамилией.

Дежурное приветствие встречающему его водителю, дорога к городу, его размышления об оставленном зеленом рае, здание городской коллегии адвокатов, ожидание в приемной – все промелькнуло и осталось позади, когда он вошел в кабинет.

– Михаил Сергеевич, проходите, пожалуйста! – Навстречу ему из-за стола вышел мужчина средних лет. – Меня зовут Виталий Константинович. Я, если вы сейчас подпишите договор между нами, буду вашим адвокатом.

Михаил прошел к столу, взял бумаги и углубился в их изучение.

– Ну, вот и хорошо, – продолжил говорить адвокат. – А я, с вашего позволения, отойду, заберу у нотариуса доверенность, в которой вы передаете мне право представлять интересы в органах правопорядка, суде и прочих государственных организациях.

Михаил кивнул головой в знак согласия и продолжил читать контракт.

В офисе стало тихо, на стене тикали дешевые китайские часы, на полках стояли папки с бумагами, ноутбук светился экраном. Михаил достал ручку и подписал документы. То, что адвокат оставил его одного в рабочем кабинете, рядом со всеми носителями информации, наглядно говорило в том, что люди, поручившееся за него, имели в этой стране вес и уважение.

Вернувшись, Виталий Константинович сел на свое место и, протянув доверенность Михаилу, молча ждал, пока он знакомился и подписывал ее.

– Прекрасно! – произнес адвокат сразу после того, как необходимые формальности в организации совместной работы были закончены. – А теперь, пожалуйста, начните вашу историю с самого начала и постарайтесь не упускать подробностей.

Михаил в свою очередь тоже достал из небольшого дорожного чемоданчика папку, раскрыл ее и приступил к рассказу.

– В сентябре прошлого года я приехал в Брест, имея желание открыть в городе ювелирный магазин. Продажа драгоценных камней и украшений является моим бизнесом в Москве. Я арендовал себе дом в пригороде и, в поисках связей с деловыми людьми, познакомился с семьей Масюковичей. Виктор Васильевич – глава семейства – имеет несколько крупных компаний, занимается перевозками, строительством… Словом, по меркам Бреста – весьма влиятельный и уважаемый коммерсант. Через несколько месяцев мои отношения с этой семьей стали очень дружескими, меня часто приглашали в гости, я даже отмечал Новый Год в их родовом доме. Более того, так получилось… – Михаил посмотрел на адвоката и, выдержав паузу, подчеркивающую значимость произносимых им слов, продолжил: – Дочь Виктор Васильевича, Ангелина, – домашние зовут ее Марго, стала мой любовницей. Человек я не женатый, а она, хоть и молодая еще совсем женщина, но вышла замуж меньше года назад. Поэтому так сложилось, что, пользуясь полной поддержкой ее матери, Нины Николаевны, мы совершенно спокойно встречались в ее квартире и, как вы понимаете, я на всех семейных торжествах сидел за одним столом с мужем и отцом Ангелины.

Адвокат, делающий пометки на листке бумаги, остановился и поднял глаза на Михаила.

– Что это за Санта-Барбара такая – теща принимает у себя дома и мужа и любовника одновременно? Сколько работаю, о такой беспринципности никогда не слышал! У Ангелины были планы расстаться с мужем и выйти за вас?

– Про ее планы не знаю, но вы можете представить себе уровень вранья и клеветы, живущий между ними, когда Марго скрывала наши отношения от отца и мужа. Я, естественно, как многие влюбленные мужчины, делал подарки, давал деньги на личные нужды, покупал одежду в дорогах бутиках и поэтому был очень доволен, когда Виктор Васильевич предложил мне совместный бизнес-проект. У него есть компания «Белевроцемент», ею он управлял через подставного учредителя… и вот месяц назад мне было предложено купить девяносто девять процентов этой компании за двадцать тысяч долларов США – официальную сумму уставного фонда. Конечно, реальная стоимость намного выше, но Масюкович предложил мне участие в инвестиционном проекте и пообещал в будущем ознакомить с бизнес-планом компании и рассчитать реальные вложения, которые от меня потребуются. При переоформлении документов на меня Виктор Васильевич поставил условие, так сказать, подстраховался – я выписал генеральную доверенность на мужа Ангелины, который в настоящее время является его помощником и неофициально руководит директором цементного завода. Что же произошло сейчас и в чем наш конфликт?.. – Михаил достал из папки документы по регистрации компании на его имя. – Вот решение облисполкома и договор купли продажи, подтверждающие мои слова, что я заплатил бывшему учредителю деньга и стал собственником «Белевроцемент». Но в этот самый период я совершенно случайно узнаю, что Ангелина обманывает меня, что никаких серьезных отношений у нее ко мне нет, и что интересуют ее только деньга и драгоценности, которые под разными предлогами она от меня получала. Я приведу один пример: перед Новым Годом покупаю ей норковую шубу и пальто, она показывает их мужу и берет с него деньга за эти же вещи.

Адвокат опять поднял глаза на Михаила, в них читались удивление и сочувствие.

– Так же хочу особо обратить ваше внимание на то, что Ангелина неоднократно, а в последнее время и очень часто, занимала у меня крупные суммы денег. К настоящему моменту ее долг составляет более тридцати тысяч евро. Я понимаю, любовница, берущая в долг, это нонсенс, и я отдавал себе отчет, что не увижу их больше никогда, но это – в случае настоящих, искренних отношений между нами. Сейчас же, когда я знаю, что она жила со мной, с мужем, и еще встречалась с бывшим любовником, и у всех нас брала деньги, о прежних отношениях между нами и речи быть не может. Поэтому я позвонил ей и сказал, чтобы она как можно быстрее вернула мне денежный долг. Последовала незамедлительная реакция со стороны отца, а потом и мужа. Первое: мне никто не вернул деньги, и делать это никто даже не собирался. Второе: Виктор Васильевич тут же дал команду своему зятю воспользоваться доверенностью и продать мою долю кипрской компании «POLINEX». Третье: чтобы отвести от себя всякое подозрение, они подделывают поручение от моего имени, в котором указывают банковский счет компании, находящийся на Виргинских островах, и реально переводят туда всю причитающуюся мне сумму. – Михаил достал из папки копии договора купли продажи его белорусской компании и поддельное поручение. – Виталий Константинович, совместными усилиями эта семья, на мой взгляд, с помощью абсолютно мошеннических схем, пользуясь моим доверием, завладела достаточно крупной суммой денег. Понимая это только сейчас, я обратился за помощью к своим друзьям. И вот… – Он достал самый важный пакет документов, и сердце его застучало; чувство охотника, поймавшего в прицеле долгожданную добычу, энергией возбуждения побежало по нервам. – Сейчас я прилетел с Кипра… – Он протянул документы адвокату. – И мне удалось найти следы пребывания на острове господина Масюковича. Оказывается, кипрская компания, купившая мою долю в Бресте, является адвокатской конторой, ведущей дела своих клиентов. И Виктор Васильевич – один из них. Ему был открыт корреспондентский счет в рижском банке, и предоставлено право электронного управления. В очень крупной трастовой компании, имеющей офисы в Америке, Европе и в том числе – на Виргинских островах, Масюкович приобретает три оффшорных компании. Счет одной из них он и указывает на поддельном поручении. Вот так и выходит, что, планомерно подготавливая мошенничество, они перевели деньги с одной своей компании, находящейся на Кипре, на другую, находящеюся на оффшорных островах. Так же хочу пояснить, что на поручении о переводе денег стоит моя реальная подпись, и это получилось именно потому, что Ангелина имела свободный доступ к моим документам, чем она и воспользовалась, выкрав чистый лист с моей подписью.

Михаил замолчал. Адвокат, покусывая конец авторучки, заметно нервничал. Заверенные в кипрском суде документы с апостилями указывали на возможность открытия шикарно громкого процесса и весьма скандального дела. В его голове крутились мысли, разбегающиеся по разным направлениям, но одно ему было точно понятно: дело требовало взвешенности и аккуратности.

– Да, – выговорил Виталий Константинович, убирая все, предоставленные Михаилом, документы в ящик стола. – Все говорит о мошенничестве, из… – Он задумался, подбирая слова. – Из всего услышанного меня шокирует один момент: украденный у вас чистый лист с подписью говорит о том, что Ангелина тоже находится в сговоре с отцом и мужем. А это значит, что все члены семьи знали о вашей любовной связи и сознательно пользовались этим в достижении своей цели. Давайте поступим так: мне нужно два дня на внимательное изучение документов и подготовку заявления в милицию. Вы внесите в кассу аванс – два миллиона белорусских рублей, ii возвращайтесь в Брест. Я же, как только все подготовлю, отправлю проект по электронной почте. В программе «SKYPE» можно сделать вложение любого документа, и пока это – самый надежный способ соблюдать конфиденциальность общения. Думается мне, дело будет очень серьезным, поэтому нельзя исключить возможность прослушивания телефонов и изучения нашей с вами переписки.

Адвокат поднялся, всем своим видом показывая, что на этом их беседа окончена.

– Ну, что же… – Михаил тоже встал со стула. – Приятно было познакомиться. Надеюсь, мы с вами отменим решение о продаже моей доли в суде и вернем компанию. До свидания!

Они пожали друг другу руки, и Михаил вышел из кабинета.

Вид улицы и холодный, морозный ветер опять напомнили ему о зелено-голубых просторах солнечного острова. Неожиданная усталость и чувство голода подтолкнули его взять такси и проехать в любой, на усмотрение водителя, приличный ресторан в центре столицы.

Заказав себе бутылку красного вина, греческий салат и какое-то тушеное мясо, он, вспомнив разговор с Глебом, решил в нарушение всех принципов о конспирации позвонить домой.

Марго уже неделю не находила себе покоя. Она подъезжала к дому Михаила и видела только заснеженную машину и девственный снег на дорожке, ведущей к входной двери. Сознание ее терялось в догадках, отец же радостно потирал руки и убежденно говорил, что Михаил убрался в Москву и что они с Вовой молодцы, так как не оставили ему никаких шансов на возврат компании. Казалось, все было замечательно, она добилась своего: украшения были при ней, и долги возвращать было некому… однако какое-то «но» сидело у нее в голове и не давало покоя.

Задавая себе одни и те же вопросы, она не находила на них ответов. Мысль о том, что он уехал навсегда, терзала ее сознание.

Марго говорила с Ниной, отцом, Вовой – все были очень довольны исчезновением Михаила и таким легким окончанием их знакомства с ним.

Совершив свой привычный круг по городу, она уже, было, собиралась ехать домой, как какая-то внутренняя пружина толкнула ее еще раз увидеть дом Михаила. Заехав на свое привычное место на парковке, она выключила двигатель и вышла из машины.

Все было без изменений: все так же снег хранил птичьи следы, а голые ветки яблони, как память об их прошлой жизни, вызвали у нее тоску. Она не ждала от него звонков или сообщений, но все-таки достала телефон и проверила – экран был пуст. Немного постояв у калитки, она развернулась и медленно пошла к машине. Уезжать домой к Вове ей не хотелось, а оставаться здесь, в ожидании неизвестно чего, было глупо. Она резко открыла дверь и быстро села в свой джип. Поворачивая ключ зажигания, Марго привычно кинула взгляд в зеркало заднего вида и заметила приближающееся желтое такси. Мысль, что это он, застучала в голове набатом, красные пятна проявились на щеках, ощущение, что ее поймали за чем-то нехорошим, как в детстве, пробежало по коже морозцем.

Такси, проехав по дороге, остановилось у калитки совсем рядом с ней, и из машины вышел… Михаил.

Расплатившись, он повернулся и в упор посмотрел на нее. Марго понимала: уезжать уже поздно, выходить здороваться после всего, что произошло – неловко, а что-то говорить или оправдываться ей не хотелось. И она, приняв правила игры, тоже стала смотреть на него, не мигая и не отводя взгляда в сторону.

Следы, идущие к крыльцу, красноречиво говорили Михаилу, что она подходила к дому, а мимика лица, глаза, молчание – все указывало ему на ее внутреннюю борьбу.

Понимание, что она эмоционально все еще подчинена ему, зависима и тоскует о разрыве, приятной волной пробежало по телу. Он продолжал смотреть на нее и испытывать поднимающееся удовольствие, однако, несмотря на это, поиски в себе хотя бы каких-то компромиссов или прежде живущей в нем теплоты к ней так ничего и не дали. Анализ происходящего подтолкнул его к действию, и он, развернувшись, пошел к входной двери. Рев двигателя и шум бешено прокручивающихся колес за его спиной вызвал у него улыбку; злость, которую Марго сейчас срывала на автомобиле, нравилась ему.

Зайдя в дом, он, по привычке не раздеваясь, поднялся на второй этаж. Его друзья синички прыгали по голым веткам яблони и заглядывали в окно. Расположившись в кресле, Михаил испытывал настоящую радость – адвокат был заряжен на работу, Марго тосковала по нему, а он, избавившись от своих комплексов и проблем, теперь чувствовал, что занял правильную позицию и уверенно идет вперед.

А Марго психовала. Рванув с места, она ругала себя и его всеми известными ей словами с преобладанием голых эмоций:

– Вот я дура! Поехала, блин! Чего, спрашивается, поперлась-то к его дому!! Отвернулся он!! Ни разговаривать, ни общаться не хочет!! Все, быстро к отцу. Нужно сообщить ему, что эта зараза снова тут нарисовалась. Подожди-подожди, папа устроит тебе небо в полосочку!!! Ты у меня еще узнаешь, что такое поворачиваться ко мне спиной! Ишь, козел такой, моду взял – на Новый Год уехал непонятно куда, сейчас целую неделю где-то болтался, а все туда же – претензии он мне предъявляет, о непорядочности моей говорит! Честным, блин, прикидывался, а сам подлез к моему папе, и теперь хочешь компанию нашу под себя подмять! А вот хрен тебе!! – Марго отпустила правой рукой руль, слепила фигу и зло потрясла ей в воздухе. – О-о! Позор-то какой! – продолжила она, прибавляя скорости автомобилю. – Словно малолетка сентиментальная сижу у дома этого кобеля паршивого и слюни распускаю! Боже, до чего только я докатилась! Все! Это в последний раз М-и-ш-а… – Женщина выговорила его имя протяжно, со змеиным шипением. – …Когда ты видел мое лицо без выражения ненависти к тебе.

Быстро доехав до дома отца, она вбежала на третий этаж и, с силой нажав на звонок, одновременно стала колотить ладошкой по двери.

– Марго, что… – Не успел Виктор закончить свой вопрос, как она ворвалась в квартиру и, пройдя на кухню, плюхнулась у стола.

– Папа, что хочешь делай, – начала она говорить искаженным от стресса голосом, – но чтобы этого Михаила я больше никогда в своей жизни не видела и не слышала!

– Марго, детка, что произошло? На тебе же лица нет! Ты что, виделась с этим московским проходимцем?..

– Да… случайно! А это значит, что он опять будет мне звонить и требовать назад подарки и деньги. Папа, почему ты допускаешь, чтобы всякая шваль мотала мне нервы?! Ты такой крутой, с прокурором в бане моешься, председателя облисполкома знаешь… Да в конце концов – у тебя есть деньги, найми быков каких-нибудь, и пусть его покалечат! Пинками в Москву к чертовой матери отправят!!!

– Стоп-стоп-стоп, девочка моя, давай поспокойней. Если он вернулся, тем хуже для него. Мы и без криминала и братков спровадим его отсюда. Есть у меня одна задумочка… Поверь, он будет невъездным в Белоруссию.

– Да? Хорошо, я слушаю тебя! – Она расстегнула пальто и внимательно посмотрела на отца.

– Помнишь, Вова выдвинул предположение, что Михаил причастен к хищению ювелирных украшений у ливанцев? Так вот, я попросил его связаться с ними по Интернету, мы выслали фотографию Михаила, и как ты думаешь: что они нам ответили?..

– Папа, вот, только не надо сейчас со мной в игрушки играть, вопросы дурацкие задавать! Начал говорить, так будь любезен – делай это серьезно от начала и до конца.

– Ой-ей-ей, Маргоша, что ж ты такая нервная! – Отец взял ее за руку и ласково заглянул в глаза. – Давай, успокаивайся и слушай дальше. Так вот… Ливанцы сразу признали в нем директора московского магазина, с которым они торговали. Прямых доказательств участия Михаила в этой афере у них нет, но они вполне допускают, что именно он и может быть главным ее организатором. С их слов, именно он держал драгоценности в руках последним, когда его арестовывала московская милиция. Так что завтра мы попросим их написать заявление о причастности Михаила к мошеннической схеме, и основанием будет являться то, что, если он был арестован на границе при попытке незаконного вывоза ювелирных украшений, то почему сейчас находится на свободе?.. Наши, местные милиционеры, сделают все необходимые запросы по этому делу в Москву, и если выяснится, что никаких операций спецслужб России у нас на границе не проводилось, они смело арестуют его. Лично у меня нет сомнений в причастности Михаила к темным делишкам, так что нам остается только немного подождать, и труба твоему поганому москалю будет!

– Папа, арестуйте его завтра! Посадите к каким-нибудь уголовникам, пусть ему всю морду там разобьют!!

– Маргоша, ты, я вижу, насмотрелась плохих фильмов… Да и потом – если мы можем совершенно законно убрать его из нашей жизни, так зачем нам пачкаться в криминале?.. Давай, поедем к Нине, а то у меня есть нечего… Посидим, винца выпьем, глядишь, тебе полегчает немного.

Марго тяжело вздохнула, ее отпускало. План отца вызывал у нее реальные картины наказания Михаила, и женщина стала успокаиваться.

Виктор оставил дочь на кухне и пошел в спальню, одеваться. Все, что сейчас случилось, весь произошедший разговор отозвался в его сознании нехорошим предчувствием; мысль о том, что Марго по-настоящему влюблена в Михаила, пугала его. Зная своего ребенка, он понимал: крики, нервы и эмоции – это очень серьезный показатель ее состояния и внутреннего конфликта. Поэтому, исходя из желания помочь ей, он был готов на любые действия.

Дорогой они молчали. Виктор периодически поглядывал на дочь, ее лицо ничего не выражало; чувствовалось, что пережитые волнения отняли у нее все силы.

Нина встретила их излишней суетой и раздражающими Марго вопросами. Ужин не заладился с самого начала, вино и попытки Виктора оживить общение анекдотами не приносили результата. Неожиданный короткий звонок телефона заставил всех вздрогнуть и обменяться взглядами. Марго подняла телефон со стола – сообщение пришло от Михаила.

– Началось! – произнесла она, глядя на отца. – А я тебе говорила, что это так и будет! А ты – давай подождем, давай подождем!! Сегодня… нет! Пусть ему кто-нибудь позвонит прямо сейчас и заставит заткнуться!

– Марго, не кипятись! Ты сначала прочти, что он написал. Может, за вещами приехал и попрощается с тобой хочет, – участливо, заглядывая в глаза, произнесла Нина.

– Папа, скажи, чтобы эта монашка заткнулась, и не злила меня!

– Правда, Нина, сиди себе тихо и помалкивай! Советы твои дурацкие сейчас никому не нужны.

В наступившей тишине Марго поднялась из-за стола и, взяв телефон, вышла из кухни в комнату. Ей очень захотелось прочитать сообщение одной.

«Прости, – побежала она глазами по тексту, – но я больше не считаю тебя ангелом. Более того, я не считаю тебя даже порядочным человеком. Твоя сущность – жизнь без принципов. Воруя и обманывая меня, ты показала себя пустой и никчемной. Я нанял в Минске адвоката. У меня есть документы, подтверждающие, что твой муж совершил преступление, подделав мое поручение. Вы присвоили мои деньги, пусть суд разрешит эту ситуацию».

Марго медленно опустила телефон. Мысль, что теперь уже не просто слова, а самая настоящая война встанет между ними, напугала ее. Она медленно вернулась на кухню и села на свое место.

Отец и мать с волнением смотрели на нее, не решаясь ни о чем спрашивать.

– Ну вот, – произнесла она тихо, почти шепотом, – он пишет, что нанял адвоката в Минске и подает на нас в суд.

– Что? В суд! – Виктор скривил лицо в ироничной гримасе. – Бред, у нас все документы в порядке, никто не подкопается.

– Папа, а может, вернешь ему двадцать тысяч и мне займешь, чтобы я с ним рассчиталась?.. Вдруг он и правда что-то нашел?

– Виктор! А ведь Марго правильно говорит – если у тебя есть возможность, верни Михаилу все. Зачем тебе этот конфликт?

– Девчонки, вы что, офигели совсем? О чем вы говорите?! Где я вам найду наличными пятьдесят тысяч? Да если бы у меня были свободные деньги, разве бы я устраивал эту чехарду с переменой учредителей на бетонном заводе?! У меня сейчас каждая копейка на счету, зарплату людям платить нечем, какие деньги?! И самое главное – никто и никогда не сможет доказать, что мы подделали поручение. Подпись его собственная, и любая экспертиза это покажет. Поэтому, девчонки, все это – просто блеф.

– Пап, а вот это ливанское дело, про которое ты мне рассказывал, оно и правда может выгореть?..

– Доченька, не выгорит, так сами состряпаем! Позвоним, кому нужно, могу даже прокурору, и все будет супер! Ты что, сомневаешься в моих возможностях?

– На, – протянула Марго телефон, – звони прямо сейчас.

– Прямо сейчас?

– Да!!

Виктор достал свой телефон и набрал номер начальника милиции.

– Семеныч, привет! Как дела?

– Витя, говори быстро: чего хотел? А то мне убегать нужно.

– Тебе зять мой звонил по ливанскому «кидалову» на границе с Польшей в сентябре прошлого года?

– Да, я с ним разговаривал. Недавно прочел все документы, и могу тебе сказать, что дело это гиблое. Ювелиры ливанские, если конечно они не идиоты, заявление сами на себя писать не будут – и дураку понятно, что они перевозили побрякушки нелегально. Парень ваш запросто мог быть… ну, скажем, опером, работающим под прикрытием. Поэтому – сам понимаешь – на наш запрос в Россию ответа не будет. Не вороши ты это дело, только время потеряешь! Давай-ка, лучше, Виктор, приезжай ко мне на дачу, и мы под рюмочку все обсудим. Есть у меня мысли, как сделать это проще и спокойнее. Кажется мне, что он точно не простой мужичок – за ним спецслужбы, разведка или еще какая хрень стоит… Все, больше говорить не могу! В выходные приезжай, обсудим подробнее. Пока!

Виктор положил телефон на стол, Марго и Нина слышали разговор и теперь ждали от мужа и отца комментариев.

– Значит, так: мне плевать, где работает Михаил, и какие цели он преследует! Вы слышали: Семеныч сказал, что у него есть план. Поэтому расслабьтесь, – особенно ты, Маргоша, все будет хорошо. Я пообещал вам, что решу проблему, так что теперь ждите спокойно, без истерик и нервов. Марго, – снова обратился он к дочери. – Трубку больше не поднимай и разговоров с ним никаких не веди, на сообщения не отвечай. Увидишь его на улице, переходи на другую сторону. Нина, тебя это тоже касается – никаких переговоров! Все поняли?

Женщины закивали головами в знак одобрения и согласия.

Сигнал домофона отвлек их от разговора.

– Кто это там? – спросила Нина, и пошла в прихожую – открывать дверь.

– Дочка, пока мамы нет, послушай меня еще раз. Я для тебя все сделаю, хочешь – все законы нарушу, бандитов найму, наркотики подброшу, мокрого места от него не оставлю!

Марго подняла глаза на отца. Она верила – он сделает даже больше, чем говорит, но какое-то седьмое чувство останавливало ее, шептало быть осторожнее, лишало уверенности и даже пугало. Сейчас, сидя на кухне, она, прокручивая в голове все, что раньше рассказывал Михаил, смутно понимала, что провоцирует отца на столкновение с человеком, имеющим опыт военных конфликтов в Африке. Неуверенность и страх заставляли ее думать, и не торопиться с принимаемыми решениями.

– Папа, ты, конечно, к начальнику сходи, но только выслушай его, и без меня ничего не делай. Допустим, Михаил со своим адвокатом напишут заявление в милицию, оно попадет к Семенычу, и мы сразу увидим, какие у него есть доказательства и в чем он обвиняет Вову.

В прихожей раздался звук открывающейся двери, шепот, какая-то тихая возня, и вскоре в кухню вошел Вова, словно почувствовавший, что разговор идет о нем.

– Масик, привет, моя дорогая!

Он подошел к жене и поцеловал подставленную для приветствия щечку Марго.

Здравствуйте, Виктор Васильевич! Как поживете? У меня для вас новости – сегодня мы с бухгалтером «Белевроцемент» проанализировали январь: у нас хорошие результаты, прибыль по заводу двадцать два процента – так это мы еще и не все показали!

Вова сел за стол, а Нина быстро поставила ему тарелку, разложила приборы и налила фужер красного вина.

– Ну, а вы-то тут что обсуждаете?

– Миша вернулся, – быстро, словно отрезала, произнесла Марго. – Прислал сообщение, что располагает документами против тебя. Грозится судом.

Вова, накладывающий себе салат, оглянулся на Марго и застыл, словно посмотрел в глаза медузы Горгоны.

– Что? – Видя испуг в глазах мужа, произнесла Марго. – Страшно? А зачем вы липу сделали, не могли подумать хорошенько?! Теперь все, поезд ушел.

– Марго!!! Ты чего пугаешь мальчика, – заступилась Нина за зятя. – Не слушай ее, она злая сидит весь вечер, вздор всякий несет… Давай, Вова, накладывай себе салат, мясо бери, нарезку. Покушай. Небось, целый день ничего не ел?..

Вова выдохнул и состояние радости, вошедшее в квартиру вместе с ним, слетело с его лица. Продолжая наполнять свою тарелку едой, он бросал быстрые взгляды на жену – ее настроение не предвещало ничего хорошего.

Мысли крутились в его голове, но все время приходили в одну точку: получалось, что он – единственный человек, который будет отвечать за все эти махинации; а при самом плохом раскладе любую степень ответственности, включая уголовную, нести будет тоже – только он один.

– Ну, что? – Опять услышал он голос жены. – Глазки забегали, струхнул! Смотри, папа, у него даже испарина на лбу выступила. Мужчина!

Не бойся, папа уже начальнику милиции звонил, отмазали тебя, труса такого…

– Марго, – наигранно зло произнесла Нина, – хватит нести всякий бред! Вова взял на себя самую сложную работу, подготовил контракт, вывел Михаила из состава учредителей, а ты кидаешься на него.

– Все, брек, по углам! Хватит на сегодня криков и разговоров! – Виктор поднялся со стула и пошел в прихожую одеваться.

– И то правильно! Марго, идите уже домой! Засиделись мы, пора и спать ложиться, утро вечера мудренее… А завтра отец обязательно чего-нибудь придумает. Вова, ты извини, не дали тебе поесть нормально. Но ничего – я тебе собоечку соберу.

Виктор, не прощаясь, ушел первым. Марго, не дав мужу поухаживать за собой, сама надела шубу и, поцеловав Нину в щеку, вышла из квартиры. Вова был где-то сзади, но женщину это не волновало.

На улице опять шел снег. Марго подошла к своему джипу и открыла дверь. Домой ехать не хотелось. Она подняла глаза к небу; мягкие, холодные снежинки, падая на лицо, таяли. Немного открыв рот, Марго ощутила вкус снега на губах; неожиданно вспыхнувшее желание завалиться в сугроб подтолкнуло ее к краю обочины, и она, упав на спину, закрыла глаза.

– Масик! – Услышала она через несколько секунд голос мужа. – У тебя приступ лирического настроения? Решила поваляться в снегу?

– Вова, иди в машину! Дай мне минутку побыть одной… – произнесла Марго как можно спокойнее, не открывая глаз.

После того, как стихли шаги мужа, и хлопнула дверь автомобиля, она услышала тишину. Нет, звуки на улице, конечно, были, но огромное желание выбросить все из головы привело ее к звенящей в ушах пустоте. Состояние воспарения куда-то вверх, далеко-далеко от проблем и людей, захватило ее мысли и чувства. Добившись внутри себя вакуума, Марго не думала ни о чем, ощущая лишь удовольствие от единения своего состояния с уходящим в бесконечность черным небом.

– Масик! – Снова услышала она голос мужа. – Прошу тебя, поехали! Ты уже так долго лежишь, что можно запросто простудиться.

Она открыла глаза, нужно было подниматься.

– Ну, давай, вытягивай меня отсюда и отряхни сзади шубу. – Вова взял ее за руки и нежно потянул, помогая подняться.

– Вова, – неожиданно даже для себя самой женщина обратилась к мужу, – а ты меня действительно – любишь?

Он обнял ее и, глядя прямо в глаза, произнес:

– Масик, да я жить без тебя не могу! Детей хочу! И пусть у нас первой будет девочка, такая же красивая, как и ты.

Марго внимательно посмотрела на мужа, а потом, уткнувшись в его мокрое от снега плечо, обняла его.

Молча, они стояли так еще несколько минут. Нина, наблюдавшая за ними из окна кухни, таяла от умиления. Впервые с момента знакомства дочери с Михаилом она заметила у Марго проявление нежности к своему законному супругу. Она прошла в спальню и стала молиться у иконы Девы Марии о счастье дочери и удаче в делах Виктора.

Мысль о том, что, обращаясь к Богу, она просит не наказывать Марго за измены мужу, а Виктора за ловко проведенное мошенничество даже не мелькнула в ее сознании. Поэтому, закончив молитву, она разделась и, вполне довольная происходящим, легла спать.

Утро началось для Михаила с легкого постукивания по оконному стеклу. Открыв глаза, он сначала подумал, что этот звук приснился ему, но, услышав его снова, Михаил поднялся и вышел из спальни в холл второго этажа.

Воробей сидел на раме и активно тарабанил по штапику, пытаясь что-то выковырять из небольшой щели. Заметив Михаила, он перелетел на соседнюю ветку яблони.

– Вот так вот, значит! Будильничек прилетел! – Михаил улыбнулся. – У меня в холодильнике шаром покати, и хлеба тоже нет. Правильно ты стучишь, птичка-невеличка, нефиг лежать. Нужно быстро собираться и ехать на рынок за продуктами.

Воробей, словно понимая смысл сказанных Михаилом слов, одобрительно завертел головой.

– Ну, тогда я пошел! Ты, дружочек, посиди тут, пацанов своих позови, а я через час вернусь, и мы все вместе позавтракаем. Хорошо?

Воробей повернул голову влево и застыл, рассматривая большого человека за стеклом.

Быстро одевшись, Михаил выбежал на улицу, завел свою «Тойоту» и принялся сметать снег с автомобиля. Утренний мороз цеплял щеки, легкий ветерок разогнал тучи, даря пространство солнечному свету.

Сев в машину, мужчина интенсивно растер руки, несколько раз подышал на них, возвратив пальцам подвижность, поставил печку на максимум и поехал.

На проспекте в этот, еще довольно ранний час, машин было немного. Михаил смотрел по сторонам: рекламы компаний пестрели товарами, люди, кутаясь в воротники, шли на работу, пар, идущий от вентиляционных коробов теплоцентрали, плотными столбами поднимался вверх.

Неожиданно в зеркале заднего вида он увидел яркий свет фар едущего сзади джипа, а потом услышал мощный звуковой сигнал клаксона. Михаил оглянулся: за рулем догнавшего его «Мерседеса» сидела Марго.

Не совсем понимая смысла в световых и звуковых сигналах, идущих от ее машины, Михаил стал перестраиваться в правый ряд с намерением остановиться.

Однако «Мерседес» напротив – прибавил скорости и помчался вперед. Такой маневр на центральном проспекте города не остался без внимания работника ГАИ – тот выскочил на дорогу, останавливая джип Марго, а заодно и автомобиль Михаила.

– Так, девушка, почему нарушаем скоростной режим? – спросил милиционер, принимая документы у Марго. – Ангелина Викторовна, – прочитал он вслух из водительского удостоверения, – и почему же вы разгоняете на проспекте машины, сигналите им светом и клаксоном? Вот… – Он взял документы у Михаила. – …Мужчина ехал, никому не мешал, скорость соблюдал, а вы мало того, что в нарушение всех правил дистанции вплотную к нему подъехали, так еще и гудеж на дороге устроили.

– Да, – заговорил Михаил, – мне тоже интересно услышать ответ на этот вопрос.

Марго, демонстративно не глядя на Михаила, улыбнулась милиционеру и пожала плечами в знак сожаления.

– А вы знаете, Ангелина Викторовна, что у вас уже два нарушения?.. Сейчас ваша скорость была девяносто восемь километров в час. Так что, будем забирать водительское удостоверение. Проходите в машину, составим административный протокол. А вы, товарищ, – он обратился к Михаилу, – будете свидетелем, что девушка создала угрозу движения вашему транспортному средству.

– Я никуда не пойду и подписывать ничего не буду! – Марго набрала номер отца и демонстративно резко стала говорить по телефону. – Папа, меня гаишник на проспекте остановил, хочет права забрать! Ты бы разобрался с этой ситуацией! Хочешь, я ему трубку передам? На! – И Марго протянула телефон милиционеру.

– Значит, так, служивый, фамилия моя Масюкович, и я – помощник члена Совета Республики. Если не хочешь иметь неприятностей по службе, быстро возвращай документы моей дочери, а то я Семенычу – начальнику твоему – позвоню, и всю жизнь будешь постовым стоять. Понял?

Милиционер, не говоря ни единого слова, вернул телефон и документы Марго. Самоуверенная и злая улыбка пробежала по ее лицу. Демонстрируя своею победу, она повернулась и вальяжно пошла к машине.

– Блатата! Живут и ездят безнаказанно… – с тоской в голосе произнес гаишник и протянул документы Михаилу.

– Что, дочка какой-то шишки?

– Да… папа – помощник депутата Видно, с начальником нашим дружит, вот и козыряет. Мы уже привыкли к величию слуг народа, но теперь уже и их дети, чувствуя безнаказанность, что хотят, то и творят. Ладно, товарищ, езжайте… Счастливой вам дороги! Пойду простых людей наказывать. – Милиционер тяжело вздохнул и направился к патрульной машине.

Михаил убрал документы в карман, сел в автомобиль и поехал на рынок. Мысль о том, что судьба дает ему в руки возможность вернуть Виктора на землю, оставив его без денег и компаний, приятно отозвалась в нем нарастающим желанием начать действовать как можно быстрее.

Крытый колхозный рынок шумел, как пчелиный улей. Изобилие мяса, рыбы и выпечки вызвало у него обильное слюноотделение, голодные глаза и пустой, не позавтракавший желудок дали команду рукам набирать все, что вкусно пахло и красиво выглядело. Долгое хождение по рядам никогда не было присуще ему, и поэтому уже через несколько минут он возвращался к машине с полными сумками.

– Михаил! – Услышал он женский голос за спиной и повернулся. Улыбающаяся девушка, назвавшая его по имени, шла ему навстречу.

– Не помните меня? – произнесла она, протягивая руку для приветствия. – Я – Кристина, знакомая Марго. И это моя риэлтерская компания подобрала вам дом для проживания.

– Ах, да! Теперь вспомнил. – Михаил опустил пакеты на землю и поздоровался.

– Закупками занимаетесь?

– Да, вот, приходится… У меня, знаете ли, очень голодные друзья – с самого утра тарабанят мне по стеклам и требуют еды. – Михаил, стал рассказывать о своих кормушках на яблоне и разглядывать остановившую его брюнетку.

Ей было около тридцати, под пальто угадывалась стройность фигуры; приятное открытое лицо, в улыбке открывающее белизну зубов, отражало интеллект и достоинство. Жесты рук были плавны и игривы одновременно. Все, что сейчас демонстрировалось Михаилу, говорило ему о нескрываемом желании Кристины нравиться. Он видел, как она, продолжая разговор, перехватывала его взгляды, выпрямляла спину, медленно поворачивала голову, словно показывая себя со всех сторон. Михаил чувствовал, что за пустым разговором и формальным общением скрывается нечто большее, нежели простое желание поболтать с малознакомым мужчиной.

– Кристина, а может, я вас до дома подвезу?.. Вы уже сделали свои покупки или только собираетесь?

– Нет, я просто шла через рынок. Люблю, знаете, когда много людей, яркая зелень на прилавках, всякие разносолы… это поднимает настроение. Особенно сейчас, когда зима уже надоела и так хочется немного тепла и солнца.

– Кстати, о солнце… – В его голове мелькнула замечательная идея сболтнуть немного лишней информации подружке Марго. – Только недавно прилетел с Кипра. У меня там живет старый приятель – гражданство получил, вот и позвал в гости на недельку.

– М-м, то-то я вижу: лицо такое загорелое-загорелое. Думаю, вряд ли такой мужчина, как вы, будет ходить по соляриям – у нас этим грешат только «джентльмены» в обтягивающей одежде от D&G или Cavalli.

Михаил засмеялся.

– Мне кажется, я знаю, на кого вы намекаете…

– А что тут намекать! Человек постоянно на виду, известная в городе личность.

– Кристина, вы что, хотите сказать, что Виктор Масюкович – голубой?

– Нет, он не страдает по мужикам. Просто, у него все замашки женские – масочки на ночь, бесконечные диеты, солярий и массажи.

– Ну, и что тут такого? Человек любит себя, но откуда у вас такие подробности о его жизни? – Михаил почувствовал, как тема разговора изменила лицо Кристины. Тень брезгливости и неприязни коснулась выражения ее глаз.

– Эх, Миша, ты, вот – сразу видно – мужик нормальный. Стоишь, разговариваешь со мной, взглядом меня оцениваешь… а Виктора, знаешь, как у нас в бабской среде называют?.. Динамо машиной! Нам же чего от вас нужно? Деньги да любовь – вот и вся формула нашего счастья. Первого у него куры не клюют, да и не жадный он, а вот второго-то Бог ему не дал…

И тут Миша все понял – Кристина, чье лицо после этих слов стало печальным, видимо, некогда была в близких отношениях с Виктором.

– Ладно, Михаил, пойду я… Спасибо, что поболтал со мной! Обидно, знаешь – влюбишься в ледяную статую, которая себе то грудь депилирует, то волосы на голове красит… Нету, нету нормальных мужиков! А те, что появляются, сразу кем-то заняты. Вот и ты тоже – не успел приехать, как с Марго сошелся. – Она стала поворачиваться, чтобы уйти, но Михаил взял ее за руку и остановил.

– Кристина! Загрустила ты что-то… Давай-ка я брошу сумки в машину, и мы пойдем в какое-нибудь кафе, позавтракаем.

Она подняла на него глаза, и хмыкнула.

– Миша, город маленький, а Марго – моя подруга. Даже если мы просто посидим рядышком, мне потом перед ней не оправдаться будет.

– A-а, да не волнуйся ты за нее! Тем более что мы уже не встречаемся. И даже причину могу тебе сказать. Похоже, ледяная статуя – это у всей семьи Масюковичей образ жизни. И когда я это в Марго почувствовал, мы тотчас и расстались.

– Завтракать, говоришь?.. Нет, спасибо, Миша, сейчас не получиться – правда, дела есть. А вот, если… – Она открыла сумочку и достала визитную карту. – …Позвонишь мне и вечером в ресторан пригласишь, то не откажусь.

– Договорились. – Михаил наклонился и по-приятельски поцеловал Кристину. Она, улыбнувшись на прощание, подмигнула ему – настроение снова возвращалось к ней.

Всю дорогу пока он ехал до дома, и потом, готовя себе завтрак, Михаил размышлял над словами и состоянием Кристины. Очевидно, судьба давала ему нового союзника, но два вопроса, которые пока не складывались в голове, очень беспокоили его.

Первое: нужно ли ему сходиться с этой женщиной и делать ее своей любовницей; второе: нужно ли посвящать ее в конфликт с Виктором и разворачивающуюся борьбу за цементный завод. Короткий разговор на рынке не давал ему ответов на эти вопросы, и он решил, что вернется к их осмыслению сразу после сегодняшнего ужина.

Позавтракав, он, держа в руках нарезанные куски сала, поднялся на второй этаж. Открыв окно, Михаил привычно закрепил сало на проволочных крючках, а развешивая, старался создать красоту и некий дизайн.

Птицы слетелись очень быстро, однако любоваться плодами своего труда и игрой пернатых ему не довелось – пришедшая на телефон смс от минского адвоката сообщила ему, чтобы он как можно быстрее ознакомился с текстами заявлений в милицию.

Включив компьютер, Михаил быстро отыскал в скайпе документы и погрузился в работу.

– МВД Республики Беларусь, заявление, – стал он читать вслух, стараясь осмыслить каждое слово. – Я, гражданин такой-то, проживаю там-то, находясь в дружеских отношениях с Масюковичем Виктором Васильевичем, по его совету приобрел девяносто девять процентов уставного фонда компании «Белевроцемент». По его же совету, исходя из того, что постоянно проживаю в Российской Федерации, выдал доверенность его зятю – Ленскому Владимиру… Ох ты, какая у тебя фамилия! А ведь я так и не удосужился ею поинтересоваться… Так вот откуда такая прозорливость и расчетливая двуличность! У тебя, юноша, явно еврейские корни. Все делаешь тихим сапом – компанию тестя к рукам прибираешь, и любовницу не афишируешь. Так-так, ну и что же там дальше… – Вернулся он к чтению документа. – …Доверенность зятю – Ленскому Владимиру, со всеми правами и полномочиями. Который, не ставя меня в известность, в начале февраля этого года продал мою долю бизнеса кипрской компании. Он же подделал мое распоряжение о переводе денег за «Белевроцемент» на якобы принадлежащую мне компанию на Виргинских островах. Состряпать такой документ ему помогла его жена, Масюкович Ангелина, которая, находясь со мной в интимных отношениях, похитила, из моего дома чистые листы с моей подписью. Денег с продажи компании я не получал, действующий по доверенности от меня Владимир Ленский от встреч и разъяснений отказывается. Посему считаю действия членов семьи Масюковичей спланированным мошенничеством, и прошу провести расследование данных обстоятельств, так как я располагаю документами, подтверждающими принадлежность кипрской, а также трех оффшорных компаний, господину Виктору Масюковичу. Михаил Сергеевич, – перешел он к чтению пояснений адвоката, – считаю пока нецелесообразным указывать что-то о деньгах, которые вы одалживали Ангелине, а так же, думаю, не стоит в одну кучу валить и долги семьи за взятые у вас ювелирные украшения. Видите ли, конкретно сейчас мы рассматриваем один, самый главный эпизод мошенничества, который связан с нарушением указа Президента о защите прав инвесторов и инвестиций в Республике. Получается так, что иностранный гражданин приобрел белорусскую компанию, но уже через короткий промежуток времени остался и без денег, и без бизнеса Для милиции это – наиболее значимое преступление; оно куда серьезнее, чем ваши частные взаимоотношения, долги и драгоценности. А вот уже когда начнется проверка по вашему заявлению, тогда мы и предоставим оставшуюся информацию, которая и поможет сформировать у следователя отношение ко всем фигурантам дела Вот, например: сегодня мне уже удалось установить, что Виктор Масюкович, его бывшая жена Нина, на которую он переписал часть своего имущества, и дочь Ангелина нигде не работают, официально нигде не числятся, налоговых деклараций никогда не подавали, и в тоже время – являются собственниками недавно приобретенных квартир и дорогих машин. Нарушением так же является наличие у них в собственности иностранных компаний и счетов в заграничных банках. В Республике есть четко установленное положение, в каких органах государства любой гражданин должен получить разрешение на ведение бизнеса за пределами страны Михаил Сергеевич, предлагаю вам согласиться с моими доводами. С Уважением, Виталий Константинович.

Михаил поднялся из-за стола и перешел в кресло напротив окна. Два красных снегиря сидели на слегка покачивающейся ветке и, уже насытившись, сала не клевали.

На фоне снега и голого дерева птицы были великолепно красивы. Яркие, ладные, они, распушив перья, казались игрушками, забытыми в детской песочнице.

Любуясь созданным нм натюрмортом, Михаил неожиданно вспомнил легенду о снегире, услышанную им на Алтае, в горной Шории.

В далекие времена снегирь был всего-навсего серой птичкой, живущей на ветках деревьев. Наступившая зима принесла ему голод и холод. Он видел, как внизу, в сугробе, в норке жила полевая мышь. Не имея проблем, она питалась заготовленными с осени запасами зерна, согреваясь под толстым слоем снега.

И вот однажды, когда последние силы стали покидать его, он спустился с ветки и, подлетев прямо к мышиной норке, заговорил.

– Послушай, – обратился он к полевке, – давай будем жить вместе. Зима такая длинная, а вместе нам будет весело и хорошо. Когда же закончатся запасы твоей еды, мы поднимемся в мой дом на дерево, и будем питаться там.

Мышка пустила снегиря, и они в тепле и достатке прожили до ранней весны. Но вот однажды они проснулись и увидели, что у них не осталось ни единого зернышка.– Все, снегирь! – сказала мышка. – Пойдем теперь жить и питаться в твой дом.Ничего не ответила птичка, просто вылетела из норки и села на ветку дерева.Долго, долго ждала полевка приглашения. Наконец, голод заставил ее саму вскарабкаться на дерево, где на голой ветке, без дома и запасов, сидел снегирь. Обманутая мышь в гневе набросилась на снегиря и оцарапала птице грудь.С тех пор все в лесу знают, что красивая, красногрудая птица – обманщица, привыкшая выживать за чужой счет.Михаил улыбнулся, возникшая в его голове аллегория с легендой о снегире и жизнью семьи Масюковичей развеселила его. Яркие, красные птицы очень походили на Виктора и Марго – обман позволял им сытно питаться и красиво жить, но теперь именно ему предстояло сделать так, чтобы весь «лес» и его обитатели узнали о лживой сущности любующихся собой «птичек».Он поднялся с кресла, спугнув дремлющих снегирей, и вернулся к компьютеру.«Виталий Константинович, – начал Михаил писать ответ адвокату, – полностью согласен с вашим мнением. Завтра подавайте заявление, жду… – Он задумался и, зачеркнув слово «жду», продолжил: – С нетерпением жду начала следственных действий и ваших комментарий к ним».Нажав на кнопку «отправить», он азартно щелкнул пальцами и ладонями отбил по столу барабанную дробь. Планы и проекты, так долго живущие только в его голове, переходили в стадию конкретных действий и поднимали его на следующую ступень развития событий.Настроение, заигравшее в нем желаниями немного встряхнуться, провести вечер в казино или даже сходить на дискотеку, подтолкнуло его отыскать визитку Кристины, и он набрал ее номер.– Ну, что, – начал он, не здороваясь, словно они расстались всего несколько минут назад, – когда поедем ужинать?– Миша, это ты?– Я. А что, по телефону голос плохо узнаваем?– Да. Только теперь услышала знакомые интонации. Ужинать, говоришь…– Кристина, я думаю, ресторан выбираешь ты. И мне бы хотелось, чтобы он был самым лучшим.– Да-а-а? Ты меня прямо озадачил! Хорошо, я буду думать, а ты через час подъезжай к парковке рынка – я живу совсем недалеко от него. Ну, все, пока!– Договорились! – И в трубке послышались гудки.Михаил пошел в душ, интерес встречи интриговал его, добавляя азарта настроению.Натирая тело пенистым гелем, он мысленно представил, как после ужина привезет Кристину в дом, а запах его кожи и волос доставит ей удовольствие. Тщательно выбривая себя, он, продолжая играть воображением, почти увидел касание своей щекой гладкой кожи ее тела.Подбирая себе гардероб, Михаил был строг и развязан одновременно: черный костюм плохо сочетался с розовой рубашкой, но полностью отражал его теперешнее настроение и разброд мыслей.Ровно в назначенное время он подъехал в условленное место, где уже стояла Кристина и очень даже мило улыбалась.– Ты точен, – сказала она, усаживаясь на переднее сиденье. – Сейчас едем на проспект, а потом к центру, там есть «старое место» – недавно отреставрированный комплекс, в нем находится один ресторанчик, маленький, уютный, но мне там всегда вкусно и приятно.Они ехали молча. Казалось, от утренней кокетки не осталось и следа. Кристина напряженно смотрела на дорогу, Михаил, бросая взгляды на ее лицо, видел стеснение и даже робость.Подъехав, они поставили машину и вошли в ресторан. Кристина, заказавшая столик заранее, знала куда идти, и поэтому, взяв Михаила за руку, повела его за собой.Процесс изучения меню и последующий за этим заказ на какое-то время отвлек их от мыслей друг о друге, но, как только вино было разлито по фужерам, глаза их встретились, и она заговорила первой.– Миша, мне так неловко… Получается, я сама напросилась на ужин. Сегодня утром зачем-то взяла и нагрузила тебя рассказами о Викторе. Наверное, когда мы расстались, ты подумал, что я очень легкомысленная и ветреная… – Она вращала фужер в руках, напряжение читалось на ее лице.– Кристина! Что за самобичевание, откуда такие мысли?! Давай, лучше, выпьем за наше знакомство и хороший вечер.Она молча кивнула, чокнулась и сделала только один маленький глоток.– Нет, ну, так не пойдет! Ты либо выпей все до конца и начни отдыхать, либо выговори все и… тоже начни отдыхать. – Михаил пододвинулся к ней совсем близко.Кристина улыбнулась – уверенное, открытое лицо Михаила располагало к доверию, и она, сделав еще один глоток вина, начала говорить.– Понимаешь, Миша… Виктор старше меня на двадцать лет, он – отец моей лучшей подружки… – Женщина вздохнула и вяло махнула рукой. – Хотя, нет, что я говорю! Теперь уже бывшей – я не хочу встречаться с Марго. Мне кажется, она сыграла большую роль в том, чтобы Виктор оставил меня. Я сначала не любила его – маленький, неказистый такой, вечно щупающий свой пресс… но потом я увидела в нем несчастного, одинокого человека. Вспомни, у него всегда грустные глаза. Нина была его женой семнадцать лет, а он в следующую же секунду, как только заработал свои первые деньги, ушел от нее, заодно махнув рукой и на Марго. Это сейчас он приезжает к Нине каждое утро, дает на ее содержание деньги, а всего год назад он жил со мной в купленной им квартире, мы ездили отдыхать в Швейцарию, катались на лыжах и мечтали о семье… Потом случился огромный скандал – любовник Марго увидел меня на дискотеке с моим хорошим знакомым, чего-то наплел ей, а та убедила отца, что я наставляю ему рога. А так, как измена – это первое, что приходит в голову мужчинам в возрасте, когда они живут с молодыми женщинами, то Виктор, не став исключением, собрал свои вещи и ушел. Теперь ты понимаешь, Миша, что у меня в этом городе практически не осталось перспектив в общениях с мужчинами… Во-первых, все знают, кто такой Виктор; во-вторых, у меня теперь устойчивая репутация гулящей женщины. – Она подняла фужер и сделала еще один глоток, щеки ее покрылись румянцем, пятна на шее убедительно говорили о ее нервном состоянии.– Кристина! – Михаил обнял ее и прижал к себе. – Прошел целый год! Ты молодая, красивая женщина… ну, что за хандра?! К черту всех ваших мужиков, если они не видят такой красоты! А если еще при этом оглядываются на какого-то Виктора, тогда зачем они вообще такие нужны?! Не верю, что ты не ловишь на себе мужские взгляды!– Миша… – Она положила голову ему на плечо. – Мальчиков похотливых – хоть отбавляй! А такого, чтобы как друг обнять мог, выслушать – нет. Я и сейчас не знаю: правильно ли я поступила? Открылась тебе, малознакомому человеку, словно в поезде попутчику…Он наклонился к ней, она потянулась ему навстречу и теплые, нежные касания соединившихся в поцелуе губ заставили их на секунду забыть об окружающих.– Вот же ты сука!! – От резкого крика Михаил вздрогнул и повернулся – рядом со столом стояли Марго и Вова.Какие-то секунды все смотрели друг на друга, пытаясь оценить ситуацию. Но, похоже, нервы Марго были натянуты больше, и она, грубо выругавшись матом, выбежала из помещения. Вова, постоянно оглядываясь, вышел следом. Люди, сидящие в зале, улыбались – конфуз был понятен всем присутствующим, кроме сидящих в недоумении Михаила и Кристины.– Что это было? – заговорил он первым. – Ты не знаешь, это она так меня пыталась оскорбить или тебя?Кристина пожала плечами – этот же вопрос крутился и на ее языке.– Может, Марго, несмотря на ваше расставание, все еще ревнует тебя? Потому что лично мне кажется, что, когда она выругалась, то смотрела на тебя.– А мне… – Михаил поднял фужеры. – …Думается, что она именно тебя делает виноватой в увиденном, потому что мальчиков обычно «суками» не называют.Они улыбнулись друг другу, выпили вина и, на радость всему залу, поцеловались снова.Михаил вернулся домой один и очень поздно. Смешанные чувства, – хотя, конечно, не без примесей алкогольных паров, бродили в его сознании вопросами. Необходимости спать с Кристиной у него не было, сказать, что она вызвала у него игру чувств и химическую реакцию, он тоже не мог, но с момента расставания с ней у ее дома она не покидала его мыслей.Устроившись в кровати, Михаил выключил свет и, удобно подбив подушку, закрыл глаза. Не запретив себе перед сном вспоминать ее губы и, вероятно, красивую, крепкую грудь, которой он несколько раз коснулся вовремя поцелуя, Михаил вскоре уснул.Утро началось для него с такого же стука по оконному стеклу, как и накануне.– Твою дивизию!! – запрыгивая в тапочки, выпалил он, выходя из спальни в зал второго этажа.За окном было настоящее сражение – воробьи, пытаясь прорваться к остаткам сала на крючках, садились, взлетали, шумели и галдели, оттесняя более крупных синиц и снегирей.– Ах вы, паршивцы! Спать папе не даете!! Что, ночной холод прибавил аппетита? – Он подошел вплотную к стеклу. Птицы, увлеченные своими проблемами, на этот раз совершенно не испугались его. – Витя, Марго, ну, что же вы так себя ведете! – Он улыбнулся – идея присвоить имена может быть совсем другим, не вчерашним снегирям, исходя из вспомненной им легенды, развеселила его. – Давайте, воробушки, я вам помогу – отпугну этих жирных красавцев.Михаил открыл окно, встревоженные снегири тут же спикировали вниз.– Ах, как хороши!Алые грудки на белом снегу ласкали глаз и, несмотря на сравнение с конкретными персонажами, принесли Михаилу утреннюю радость.Воробьи, получившие карт-бланш, тут же, не обращая внимания на близость человека, отталкивая и скандаля друг с другом, принялись склевывать замерзшее сало.Приняв душ и сытно позавтракав, Михаил решил вернуться в кровать и немного поваляться. Теперь, по его мнению, ему опять предстояло ждать, когда проверка представленных в МВД документов закончится, и в милиции откроют уголовное дело на Вову.Звонок в дверь удивил его. Марго, после всех инцидентов и разговоров, появиться точно не должна была; Кристина хотя и знала его адрес, но, исходя из их вчерашнего общения, не была похожа на женщину, которая сама, после первой же встречи бежит к едва знакомому мужчине. Звонок повторился настойчивее. Михаил поднялся с кровати и выглянул на улицу – прямо под окнами стоял незнакомый мужчина и жестами указывал ему на входную дверь. «Их двое – один звонит, второй контролирует окно», – мелькнула мысль в сознании Михаила.Он внимательно оглядел окрестности и заметил старую «копейку» с водителем, стоящую недалеко от его машины.– Менты пожаловали, – сказал он сам себе и пошел вниз – открывать дверь.Михаил ошибся – парней оказалось трое. Одетые в штатское, они, помелькав перед глазами корочками своих удостоверений и не спрашивая разрешения, вошли в прихожую, оставив хозяина на пороге дома.– Эй, мужики, – резко заговорил Михаил, – кто сказал, что у вас есть право вваливаться в дом?! Ну-ка, быстро все на крыльцо! Поздоровайтесь, представьтесь, озвучьте причину прихода, а я уже тогда буду думать – пустить вас в дом или нет.– Слушай, ты не охерел ли, мужик?! Документы наши видел? Мы – оперативники, и у нас есть сведения, что у тебя в доме хранится незарегистрированное оружие. Поэтому в твоем разрешении мы не нуждаемся! – Все трое стали разворачиваться и уже, было, пошли дальше, как Михаил быстро догнал их и закрыл своим телом вход в холл первого этажа.– Значит, так, господа опера! Законы все равно никто не отменял. Я могу с любым из вас тут остаться, чайку попить, а остальные ровненькой рысью бегут к прокурору за бумажкой, разрешающей вам обыск в моем доме. А до тех пор, пока у вас ее не будет, никто из вас дальше этого коридора не двинется.Они переглянулись, тишина была очень напряженной. Холодный ветер врывался в открытую дверь, задувая в холл одинокие снежинки.– Да, кстати! А когда вернетесь с постановлением, не забудьте заодно пригласить и понятых, а то сейчас вы очень напоминаете простых бандитов, пытающихся проникнуть в мое жилье. И есть еще один аргумент, по которому вам придется очень аккуратно выполнять все положения закона. Я – офицер военной разведки Российской Федерации, а в соответствии с протоколами, подписанными между странами СНГ, на территории Белоруссии мои документы действительны Брест – пограничная зона, и тут находятся российские пограничные войска. Думаю, вам и вашему начальству придется много писать и причем – на самом высоком уровне, объясняя причину такого вот «детского» вторжения, больше похожего на гоп-стоп.Парни переглянулись, их лица уже больше не отражали суровости блюстителей порядка, более того – мысли, бегающие в их головах, придали глазам выражение растерянности и неуверенности.– Ну, что, концерт по заявкам начальника милиции окончен! Вы лучше меня знаете, что прокурор не в курсе этой самодеятельности. Поэтому – давайте, выходите… – Михаил показал рукой на дверь.– Покажите нам ваше удостоверение, – заговорил один из милиционеров.– Оно у меня наверху… но извините, доверия к вам нет. Я поднимусь на второй этаж, а вы мне в кухонный шкафчик пистолет со спиленным номером положите или наркотики в заварной чайник. Нет, ребятки! Сейчас вы выходите из дома, я закрываю дверь, приношу удостоверение и показываю его вам через дверную щелочку.Михаил улыбнулся, уверенность в его голосе и спокойное поведение делали свое дело – оперативники отступали.– Хорошо, – снова заговорил тот же милиционер, – мы вернемся к руководству и доложим, но если бумага прокурора будет – пеняй на себя, разведчик, устроим тебе Юрьев день!– Угроза?.. Да вы тут совсем зарвались, ребятки! Вам ли не знать, как легко меняется ветер при вашей работе. Например… – Михаил достал телефон из кармана. – В столице, городе Минске, – если вы еще помните, что подчиняетесь республиканским властям, а не сидите тут удельными князьями, – есть комитет собственной безопасности. Как вы думаете: разговор, который сейчас между нами случился, а особенно где вы угрожаете мне – заинтересует их?Все трое снова посмотрели на Михаила и, развернувшись, словно по команде вышли из дома Закрыв за гостями входную дверь, он прошел на кухню. Легкий озноб, вызванный напряжением и непредсказуемостью ситуации, сделал его руки ледяными Неприятное, тревожное состояние продолжения возможных провокаций нотками липкого страха зазвучало в его сознании Остро вспыхнуло желание как можно скорее убраться из этого дома.Он налил себе воды, стресс сделал его губы сухими.– Тут явно что-то не так… Мое заявление только сегодня попадет в МВД, а мальчики уже нарисовались. Похоже, получили задание слепить какую-то провокацию, а потом, чтобы дело не заводить, сделали бы мне одолжение и разрешили покинуть Белоруссию. – Рассуждения вслух стали приносить ему успокоение. – Ладно, этих дурачков я спровадил… Сейчас они отрапортуют, и дальше будет два пути: они либо отойдут в сторону, подключая бандитов, либо продумают что-то более изощренное. При всех вариантах сидеть в дома будет неправильно, а это значит, что… – Он задумался и подошел к окну, снег повалил крупными хлопьями. – Значит, мне нужно уезжать, и как можно быстрее.Михаил, поднялся на второй этаж, достал чемодан и стал складывать вещи. Несколько минут он думал только о том, что делает в данный момент, собранность была нужна ему, как никогда. Постоянно притормаживая себя и свои эмоции, он старался быть спокойным, продумывая каждое движение.Вскоре все было на своих местах – чемодан в багажнике автомобиля, сало на ветках яблони, документы, деньги и телефон в карманах.Несколько минут он посидел в зале у камина, тишина и падающий за окном снег напомнили ему о времени, проведенном в этом доме.– Пора, – скомандовал он себе, поднимаясь с дивана. – Будем надеяться, что я с тобой, – обратился он к дому, – еще увижусь.Поставив отопление на десять дежурных градусов, Михаил вышел и, оставляя свежие следы на выпавшем снегу, пошел к машине. Дорога до Минска, – а именно там, по его мнению, и должны будут происходить главные события, связанные с его делом, была дальней и сложной.Виктор Васильевич расхаживал по своей кухне взад и вперед, смутное чувство тревоги не покидало его с самого утра. Марго позвонила и уже ехала к нему, ей тоже не терпелось как можно быстрее узнать, чем закончиться провокация, придуманная папиным другом – начальником милиции.Звонки в дверь и по телефону раздались одновременно.– Да! – выкрикнул он громко, пропуская дочь в квартиру. – Ну, Семеныч, чем порадуешь?Марго чмокнула отца в щеку, скинула пальто и прошла следом за ним на кухню.– Та-ак… е-е-е… бляха! – Слыша слова Виктора, дочь, – по обилию раздраженных возгласов и ругательств, поняла, что дело не выгорело.Положив трубку, Виктор сел за стол напротив дочери и стал рассказывать:– Марго, как ты могла пропустить такое? – начал он с упрека. – Миша твой – офицер военной разведки, и со слов оперов, которые попытались зайти к нему в дом, человек очень опытный. Семеныч сказал, что он выставил его работников, как детей. Марго, кого ты привела в нашу семью?! И Вова твой – тоже еще тот засранец! – Виктор поднялся и опять стал ходить по кухне. – Говорил ему: все про Михаила в интернете найти! Так нет же – он выдвинул дебильную гипотезу о хищении у ливанцев украшений, и давай ее раскручивать… И это вместо того, чтобы внимательно искать факты из его прошлого!Марго молчала. Все, что она сейчас слышала, никак не укладывалось в ее голове. Какая-то разведка, нотки испуга и страха в голосе отца, вина мужа не давали ей возможности сосредоточиться и понять, что произошло.– Папа, что ты нервничаешь? Ну, не получилось подкинуть ему пушку, и что? Я, кстати, всегда этих твоих ментов глупыми считала… они только деньги у тебя брать умеют! А понадобилось серьезное дело сделать, так нету их, сдулись!– Марго, ты что, не понимаешь? Одно дело – мы тут лоха кинули при переоформлении компании, другое – офицера разведки, который сидел здесь не просто так. Наверняка у него есть руководство, связи, и если наша липа попадет к более подготовленным и влиятельным людям, Михаил легко подаст на нас в милицию и потребует через суд вернуть себе компанию обратно. И тогда получится, что за двадцатку зелени и побрякушки он заберет у нас одну из лучших компаний стоимостью более миллиона долларов!– Ой, папа, ну откуда такие мрачные мысли! Ну и продал Вова его долю, так по доверенности же! Ну и перечислил деньги на Виргинские острова, так по его же, собственноручно подписанному, поручению. Папа, возьми себя в руки! Что за паника? У тебя все схвачено, люди прикормлены, а ты психом по кухне носишься…Виктор остановился и посмотрел на дочь, ее рассудительность и спокойствие понравились ему. А мысль, что он воспитал себе отличную замену, отозвалась приятными ощущениями. Включив чайник, Виктор достал из шкафа вазу с орехами и поставил ее на стол.– Это все так, девочка моя… может, я, конечно, и вибрирую лишнего, но жизнь научила меня думать о самом плохом. А самым плохим в этой ситуации является пусть и небольшая, но все-таки возможность докопаться до учредителей компаний, купивших долю и получивших за это деньги.– И что? Ты-то какое отношение к этому имеешь? Ты что, документы подписывал, поручения подделывал? Где в этой ситуации плохой для тебя конец?– Что ты хочешь сказать? Конечно, все это подписывал твой муж, и сам я нигде не свечусь, но Вова выполнял мои указания, и мне очень не хочется им рисковать, а тем более – подставлять его.Марго скривилась в гримасе раздражения – ее отец, добившийся всего своим упорством, сейчас говорил какие-то глупости и ерунду.– Папа, мой муж – взрослый мальчик. Он все делал сам и осознанно, и я уверена – он выкрутится из любого положения. Вова, конечно, не мачо, но уж точно не дурак. Поэтому давай больше не будем каркать и страдать. Не получилось с ментами, позвони банджам – они-то, я надеюсь, могут нарушить закон и вломиться в его дом. Наркотики ему подбросьте, разборку с аварией на дороге устройте… в конце концов, его и просто подкараулить можно.– Марго, уж очень огромный зуб у тебя на Михаила! Ладно, сегодня свяжусь с «Гвоздем», у него самые мощные быки в городе… Наедем, можешь не волноваться! – Виктор вспомнил про чай и налил его дочери.– Зуб, говоришь… Папа, это – не зуб, это – месть обманутой и брошенной женщины. Этот гаденыш, похоже, параллельно встречался и жил с Кристиной, шлюшкой, которую ты ко всем чертям послал!Виктор плюхнулся на диван, лицо его приняло выражение глубокого разочарования.– С чего ты взяла?– Сама вчера видела! Мы с Вовой пошли в старый город поесть, заходим в ресторан, а они там не просто сидят и разговаривают… – Она сделала паузу. – Целуются взасос, не стесняясь посетителей! Поэтому скажи бандитам – пусть и около ее дома караулят, он может сейчас запросто перебраться и к ней жить.Виктор глубоко вздохнул и громко выдохнул. Новость снова вернула ему состояние испуга.– Ох, Маргоша, не нравится мне все это! Очень близко мы Михаила подпустили к себе, и крутится он вокруг нас неспроста. Представляешь, какие подробности из моей жизни рассказала ему Кристина?.. – Он опять глубоко вздохнул, напряжение принесло ему усталость.– Ладно, пап, нечего чаи гонять! Ты давай, звони гвоздям, молоткам или как их там зовут… А я поехала, у меня еще целая куча колхозных дел, и тебе лучше ничего о них не знать. – Она встала, поцеловала отца на прощание и, не удержав входную дверь, сильно хлопнула, закрывая ее.Сев в машину, Марго завела двигатель. На самом деле, никаких планов у нее не было, просто говорить об одном и том же ей уже надоело, а неуверенность отца вообще раздражала ее.Выехав на проспект, она вспомнила, что уже давно не баловала себя подарками. Поэтому, перебрав в памяти свой гардероб, она остро ощутила, что на весну ей нужна новая светлая сумочка.Михаил рулил уже два часа. Дорога, несмотря на то, что была пуста, быстро ехать не позволяла Снежные переметы, гололед на возвышенностях, дворники, размазывающие грязь по стеклу держали его в напряжении.Отключив радио, неприятно трещавшее из-за некачественного приема станций, он достал из нагрудного кармана пиджака свой телефон и с удивлением обнаружил пропущенный звонок.Номер был ему не знаком и начинался с девятки, память, хранившая телефонные коды стран, подсказала ему, что это был Израиль.– Странно, – стал рассуждать он вслух, опуская телефон на соседнее сидение, – кто бы это мог звонить? – Он снова взял трубку и еще раз посмотрел на номер. В тот же момент очередной звонок от того же абонента высветился на экране.– Але, Миша! Это Глеб, узнаешь меня?– Да, конечно! Только, вот, номер у тебя странный какой-то… Девятьсот семьдесят два – это же код Израиля?..– Правильно, я как раз сейчас сижу в аэропорту Тель-Авива! Летал на один денек на алмазную биржу, теперь возвращаюсь домой, на Кипр. Есть немного свободного времени, вот и решил тебе позвонить. Узнать как дела, что крестники твои делают, ну, и как вообще твое самочувствие.– О, спасибо, Глеб, спасибо! Да все нормально. Сейчас еду из Бреста в Минск, дорога ужасная, руль двумя руками держу, метет по полной программе. Крестники перешли к действиям, напустили на меня местных оперов… Но ты же понимаешь – у нас военного опыта ложкой не перечерпать, локтями не измерить.– Так значит, все нормально?– Нормально! Лучше расскажи, чего тебя в Израиль понесло, да еще и на алмазную биржу.– Рафф продавал. Между прочим, как раз из Анголы, катокского месторождения.– Опа! – От неожиданности Михаил даже присвистнул в трубку. – Просто приехал с камнями и продал их?– А что тебя так удивляет? В мире полно официальных мест, где тебя никто не спросит, откуда ты взял алмазы. Действует обычный закон рынка – выкладываешь на стол камни, специалисты их смотрят и тут же платят наличными.– Как это? Ты хочешь сказать, что они сами цены назначают?– Сами, конечно. Но если ты с ними не согласен, то при каждой алмазной бирже есть независимая американская геммологическая лаборатория. Платишь деньги, и они делают свое заключение, которое принимается во всем мире.– Здорово, я такого не слышал! А скажи: я могу прямо с улицы зайти в это здание, и – как ты говоришь – выложить камни на стол?..– Миша, ты мне при нашей встрече явно не все рассказал! – Глеб засмеялся. – Твои вопросы подсказывают мне, что это – отнюдь не простое любопытство.– Да нет же…– Не оправдывайся! – перебил его Глеб. – Мне будет приятно помочь тебе. Поэтому, когда ты захочешь конкретно поговорить на эту тему, я сделаю тебе вызов на Кипр, ты прилетишь, и мы все обсудим.Одно могу сказать точно, у меня есть партнеры, которые встретят тебя в Бен-гурионе, поселят рядом с офисом продаж, словом – сделают все необходимое, понимая при этом, что комиссию получат с покупателя.– Что это такое – Бен-гурион?– Миша! – В голосе Глеба послышалось удивление. – Коды Израиля знаешь, а название аэропорта столицы – нет! Срочно заканчивай свои дела в Белоруссии и лети знакомиться с Землей Обетованной. Поверь – тут есть, на что посмотреть!– Договорились! Передавай привет жене! Скажи: до сих пор вспоминаю ее форель в шампанском. – Михаил замолчал и после небольшой паузы продолжил: – Знаешь, Глеб, я опять чего-то напортачил в личной жизни… Ты так хорошо и правильно говорил про семью… но, представляешь, случайно встретился с одной знакомой женщиной, поужинал с ней в ресторане, и чего-то меня повело, фантазии разыгрались, желания всякие в голове появились…

– О-хо-хо! – засмеялся Глеб. – На сторону тянет, повесу молодого?

– Глеб, ну, я серьезно с тобой говорю! Почему так получается: про жену я всегда помню; дети, ответственность – это мне тоже понятно… Но потом – бац – как тетерев на току: ни хрена не слышу, несет меня куда-то… Давай, философ китайский, говори, что делать-то!

– Миша, а чего тут говорить! Ты уже отвык жить в семье. Завяжешь со своим странным бизнесом, – который, если честно, больше похож на плохую пьесу, будешь каждый день просыпаться дома, и из твоей головы эта вольность сама улетучится. Ты что, думаешь, кто-то по-другому устроен? Долго в одиночестве люди находиться не могут, всем нужно тепло, общение и любовь.

– Глеб, ты что, хочешь сказать, что моя жена, находясь там, в Москве, одна, тоже может разрешить себе некую вольность и флирт с чужим мужчиной?..

– Ну, ты и спросил! У нее, в отличие от тебя, забот, что называется, полон рот. Может, она бы и захотела с каким-нибудь знакомым в ресторане вечером посидеть, но ей нужно детей в школу собрать, еду приготовить, дом убрать… Кстати, именно об этом я тебе и толкую: сегодня твоя работа, как рваный бег – то мчишься куда-то сломя голову, то сидишь, от безделья изнываешь, результатов ждешь. Конечно, в этот момент, да еще и под закуску, линия жизни может и налево вильнуть. Домой, дружище, домой! К грязной посуде и мусорному ведру! – это я тебе как старший по званию говорю. Подожди! – Глеб положил телефон в корзинку, а сам прошел через рамку металлоискателя.

– Алло, куда пропал! – Услышал он голос Михаила, снова поднося телефон к уху.

– Контроль прохожу, у меня всего несколько минут осталось, и нужно в самолет идти, поэтому слушай серьезно. Так заведено: то, над чем ты сам упорно работаешь, создаешь своими руками, ценится больше всего. А теперь вспомни: сколько в последнее время ты трудился над своей семьей?

– Глеб, твою дивизию, нудный ты!! Чего ты, как по учебнику, шпаришь? Прямо ум, честь и совесть нашей эпохи! Сам-то совсем недавно говорил мне, что тоже, бывало, двумя ногами на граблях стоял. Что же ты к себе эти словеса не применил? – Теперь уже засмеялся Михаил.

– Сказал бы я тебе, да народу вокруг много… Своих ошибок никогда не видно, зато чужие – ну, прямо, как на ладони. Ты вот что сейчас собираешься в Минске делать? А можешь даже и не говорить, сам знаю! Снимешь квартиру и станешь ждать, когда адвокаты тебе новости начнут носить, а по вечерам будешь выбирать между телевизором и казино. И конечно, какая-нибудь яркая блондинка, случайно уронившая фишку у твоих ног, будет совсем неразговорчива, и даже глазки тебе строить не будет… Миша, ты меня услышь, я тебе уже не первый раз это говорю! Сворачивай свою операцию, пусть теперь ее адвокаты разруливают, возвращайся в Москву и вместе с женой лети в Израиль.

– В Израиль? Да там же война постоянно!

– А что тебе война? Ты что, еще не привык к ней? Да шучу, шучу, все там нормально! Тель-Авив – красивейший город, зеленый, на берегу Средиземного моря… А заодно и вопросы свои порешаешь… вот те самые, о которых ты сейчас думаешь.

– Ох, ну и хитрая же ты штучка, Глеб – знаешь, чем заманить! Море!! Ладно, я подумаю… Сейчас февраль кончается, скоро каникулы, детей можно моим старикам оставить, и на недельку слетать. Но только не в Израиль, а к тебе, на Кипр. Ты не представляешь, как мне понравилось! Честно-честно! Так захотелось, чтобы моя Вера все, что ты мне показывал, тоже увидела… Она ведь и вправду в отпуске давно не была.

– Все, Миша, я и так уже последним по «кишке» иду. Сейчас зайду в самолет, а там телефон выключить заставят. Пожалуйста, прилетайте! Ты знаешь – встречу, как персидского шаха, у меня дома жить будете, девчонки расчирикаются так, что, расставаясь в аэропорту, друг от друга не отлепим. Все, отключаюсь, пока!

– Пока! – произнес Михаил, убирая телефон в карман.

Наступающие сумерки заставили его включить фары. Снег, попадая в лучи света, несся из темноты навстречу машине, создавая иллюзию полета. Пустая дорога, темные поля и леса, скользящие мимо, задели романтические струнки его души, и мужчина тихо запел.

Время, словно преломившись в пространстве, побежало быстрее, и вскоре, подчинив себе дорогу, открыло перед Михаилом красивые, ярко сияющие проспекты Минска.

Усталость, нывшая тупой болью под лопатками, улетела, и он, почувствовав прилив сил, с удовольствием разглядывал вечерний город, пролетающий за окном.

Выехав на площадь Победы, он тут же заметил вывеску «Скиф»; ориентиры, описанные в смс сообщении, пришедшем от его прозорливого шефа, были настолько точны, что он, не плутая ни одной секунды, безошибочно въехал на парковку кафе.

Зайдя внутрь, он увидел интересный дизайн, выполненный в стиле средневекового рыцарства. Молодая, симпатичная девушка с белорусским орнаментом на переднике, услышав его фамилию, повела Михаила за собой в маленький каминный зал, изолированный от остальных посетителей.

– Пожалуйста, – сказала официантка, – располагайтесь, посмотрите меню, а я вернусь через несколько минут и приму ваш заказ.

– Нет-нет-нет! Девушка, поступим вот как: вы принесете мне ваши национальные блюда: супчик какой-нибудь, на второе – драники с мясом, напиток с клюквой, графинчик холодной водки с соленостями под закуску и две рюмочки. И если возможно, сделайте это все побыстрее – я, знаете ли, с дороги, и очень сильно проголодался.

Официантка улыбнулась и поспешно вышла из кабинета.

Михаил повесил куртку на вешалку и, усевшись за стол в ожидании еды, достал телефон и написал сообщение.

«Алексей, добрый вечер. Я добрался до Минска, нахожусь в указанном мне кафе, жду встречи. Михаил».

Неожиданно возникшее желание посетить туалет, вымыть с дороги руки и привести себя в порядок подтолкнули его к выходу из комнаты. Проходя мимо своей куртки, он на всякий случай предусмотрительно переложил все документы и деньги в карманы брюк.

Вернувшись обратно минут через пять, он сразу увидел накрытый стол и тут же шагнувшего ему навстречу парня с короткой стрижкой и прямым, уверенным взглядом.

– Алексей! – представился тот, крепко пожимая руку в приветствии. – Мне звонили из вашего офиса в Москве. Все, что вам нужно, я приготовил. Вот… – Он вытащил из кармана связку ключей с брелоком. – Квартира номер два во дворе этого дома, на первом этаже. Подъезд сразу за аркой, второй справа. Телефон мой у вас есть, возникнут вопросы или понадобится какая помощь – звоните. – Он снова протянул руку, и на этот раз – на прощание.

– Помощь! Конечно, нужна! А главное – прямо сейчас! Сбрасывай свою куртку, и помогай мне есть и пить, обращение на «вы» отставить, и вообще… – Михаил улыбнулся и подтолкнул Алексея к вешалке. – Ты чего такой серьезный? Мы ведь не в строю стоим! Давай, Леша, давай, присаживайся! Выпьем за знакомство, и ты мне потихоньку, не спеша расскажешь о городе и местных нравах.

Алексей застыл на мгновение, в глазах его читалось раздумье и неуверенность, но потом, словно оттаяв, парень кивнул головой в знак согласия и, сбросив куртку на вешалку, присел к столу.

– Так, – сказал Михаил, подвинув к себе хлеб круглой формы со срезанной верхней горбушкой, – чур, это – мое!

– Хлебная чаша называется. Экзотическое первое блюдо, особо ценится иностранными туристами за экстравагантность подачи, – разъяснил Алексей, разливая водку по рюмкам.

– Ах, хорош! Ой, прелесть какая! – Смачно причмокивая, произнес Михаил, отведав пару ложек дымящегося супа. – Давай… – Он поднял свою рюмку и потянул ее навстречу рюмке Алексея. – Выпьем за знакомство… кстати, каким боком ты знаешь Иваныча? Воевал под его началом?..

Они чокнулись и выпили.

– Нет, это мой тесть работал вместе с генералом. Они созвонились между собой и решили, что я могу отлично подойти тебе на роль помощника.

– М-м, – издал странный звук Михаил. Его полный рот, а главное – удовольствие от горячего, ароматного супа и размякшего внутри чаши хлеба не позволяли произнести нечто вразумительное.

В кабинет вошла официантка, Алексей сделал дополнительный заказ и очень скоро на столе появились салаты, блинчики с икрой и еще один графинчик с водочкой.

Покончив с супом и облизнув напоследок ложку, Михаил почувствовал непередаваемое блаженство.

Тревога и опасения, холодом коснувшиеся его в Бресте, таяли с каждой рюмкой, уступая место уверенности и удовлетворенности.

Разговаривая с Алексеем, он быстро понял, что их знакомство не случайно, и передача ключа от квартиры не единственное, что было поручено этому крепкому парню внушительной внешности. Похоже, старый генерал видел ситуацию из Москвы не хуже его самого и, понимая, что спина в бою должна быть надежно прикрыта, таким образом сводил их в этом минском кафе.

Ощущение переедания и усталости пришли к нему одновременно, Михаил стал зевать и тереть глаза, которые еще наслаждались видом красной икры и стекающими по практически пустому графину капельками воды.

– Михаил, тебе пора отдыхать. Давай, добьем на посошок, и по домам. – Алексей разлил остатки водки и продолжил: – Я сам расплачусь. Белорусских денег у тебя все равно нет, а валютой тут нельзя – у нас, как в бывшем СССР, за это наказывают.

Они выпили, простились, и Михаил отправился в снятую для него квартиру.

Длинный день, дорога и обильное ресторанное застолье отобрали у него последние силы и он, отказавшись даже от принятия душа, и сбросив одежду на пол, буквально рухнул в кровать.

В сознании Михаила, как в немом кино, возникли лица брестских оперативников, летящий в свете фар снег, суп в хлебной чаше и крепкие, все в шрамах кулаки Алексея.

Он улыбнулся, поерзал щекой по подушке, мысленно заглянул в спальню к детям, поправил им одеяло и уснул.

Прошла одна ночь…

– Миша, я… – сказала Марго, и как будто поперхнулась на полуслове. – Мама!! – Она подняла глаза на Нину. – Я не могу дышать без него, ходить, видеть… ничего не могу! – И слеза покатилась по ее щеке. – Ангел мой, не плачь! – Он обнял ее и поцелуем поймал следующую соленую слезу, стекающую по щеке.– Все! – выдохнула из себя воздух Марго, – мы уходим от тебя! Ты! – Она неожиданно сильно отстранилась от него; резкий, колючий взгляд напугал его своей прямотой. – Ты! – Она подняла руку и, словно гвоздь, воткнула указательный палец ему в грудь. – Предал меня!! Жил со мной только для того чтобы подобраться к моему отцу! Использовал мои чувства, шагая к своей цели! Подлец!!!Она развернулась и, выбегая из дома, сильно хлопнула дверью.Михаил вздрогнул и… проснулся.– Фу ты, черт!! Приснится же такое… – Он растирал лоб ладонью, осматривал свою новую спальню и пытался собрать мысли в одно целое. – Марго, ты мне покоя уже и ночью не даешь! – произнес он почти шепотом, вставая с кровати. – Я пользуюсь тобой! А сама-то ты – что? – бубнил он себе под нос в тональности оправдывающегося человека. – Сидела на двух стульях и цинично впитывала от жизни одни только удовольствия. Украла все фотографии, пока я спал, подделку вместе со своим папочкой состряпала, и еще дверью хлопает! – Михаил прошел в ванную и встал под душ. Горячая вода приносила радость расслабления и успокоения.Одевшись, он прошел на кухню, постоял в раздумьях у открытой им двери абсолютно пустого холодильника, зевнул и вернулся в спальню.Подняв с тумбочки свой телефон, он быстро отыскал номер адвоката и набрал его.– Виталий Константинович! Это Михаил Сергеевич. Надеюсь, мой голос уже стал для вас узнаваем?– Да-да, доброе утро! Узнаю, конечно, узнаю.– Я в Минске, снял квартиру и горю желанием встретиться. Очень уж хочется как можно быстрее услышать, выражаясь фигурально, о первых кругах на воде, идущих от моих заявлений.– О!! Вы даже не представляете, что тут происходит! Знаете, что? Давайте-ка где-нибудь позавтракаем, и я вам спокойно все расскажу.– Замечательная идея! Тем более что я и сам хотел вам это предложить. Кафе «Скиф», что рядом с площадью Победы, вас устроит? Через полчаса.– Отличное предложение! Я уже выхожу на встречу с вами. До свидания!Михаил положил телефон в карман рубашки, оделся и вышел на улицу. Постояв немного у входа в подъезд, он, скорее по привычке, нежели из необходимости, внимательно изучил стоящие вокруг машины и несколько сквозных проходов, пересекающих двор. Высоченные деревья слегка покачивали голыми ветками, вороны, сидящие на макушках, мирно молчали. Рыжая кошка сначала остановилась, напряженно изучая его, видимо, пытаясь угадать намерения, но вскоре, убедившись в отсутствии угрозы со стороны Михаила, пошла своей дорогой, наступая на старые, уже обледеневшие следы, продавленные в сугробе какой-то маленькой собачкой.Михаил улыбнулся.Все подсказывало ему, что день начинается хорошо. Настроение заставляло дышать полной грудью, и вскоре он, почувствовав, как холодный ветер подбирается к нему легким ознобом, не смотря на быструю ходьбу.Придя немного раньше намеченного времени, Михаил, глазами пробежав меню завтрака, остановился на блинчиках с творогом, посыпанных сахарной пудрой, и большой чашке кофе.Официант с заказом на подносе и адвокат со старым, потертым портфелем появились у его стола одновременно.– Приветствую вас, уважаемый Михаил Сергеевич! Разрешите присесть?Михаил поднялся, крепко пожал протянутую ему руку и жестом указал на место рядом с собой.– Вы меня извините! – продолжил адвокат, удобно располагаясь на своем стуле. – Я, знаете ли, уже успел позавтракать, и закажу себе только маленькую чашечку кофе. – Он поднял руку, а внимательно следящий за его жестами официант кивнул головой и скрылся за дверью кухни. – Итак… – Виталий Константинович посмотрел на Михаила. Интригу ситуации было заметно по мимике его лица и лукавости в уголках глаз. – Ситуация в нашем деле сложилась следующая: знающие люди сказали мне… – Адвокат расстегнул портфель и стал доставать из него внушительных размеров папку. – …Что заявления, поданные в МВД и Генеральную Прокуратуру, не сработают, так как в соответствии с принятыми правилами эти инстанции сами разбирать ничего не будут, а отправят все по месту регистрации компании, то есть – в Брест. А там, – как вы сами понимаете, объективности нам не добиться. Масюкович – человек в определенных кругах влиятельный, и не исключена его коррумпированная связка с правоохранительными органами. Поэтому я, с тем же текстом заявления, что согласовал с вами по Интернету, обратился в Комитет Государственной Безопасности Республики. Понимаете…– Адвокат смешно взял чашку за изгиб маленькой ручки – двумя пальчиками, словно удерживал щепоткой соль. – …Тут отличный политический скандал. По мошеннической схеме иностранного инвестора кидают на деньги, наносят ущерб государству и президентской программе, принятой в поддержку развития бизнеса в стране. Без лишней скромности могу вам сказать, что я целый час общался в приемной для обращения граждан, где оперативный работник КГБ не только очень внимательно выслушал меня и записал все рассказанное, но и, забрав все привезенные вами с Кипра документы, обозначил еще целый пласт вопросов, на которые нам с вами нужно будет подготовить ответы.Покончив с блинами, Михаил отодвинул в сторону пустую тарелку и сделал несколько быстрых маленьких глотков кофе. Виталий Константинович с азартом и настроением перешел к рассказу о журналисте из «Вечернего Минска», который с удовольствием взялся готовить статью по материалам их дела. Он слушал адвоката, теребил ухо и думал, напряженно думал над появившимся у него ощущением заруливания на совсем другую дорогу. Вопросы «почему» и «зачем» это нужно, крутились в сознании и не находили ответа.– А можно мне посмотреть, что еще хотят узнать в КГБ о господине Масюковиче? – неожиданно для самого себя спросил Михаил. В этот момент ему даже показалось, что его ум все еще раздумывает, а голос уже все решил.– Да-да, конечно! Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.Пробежав глазами предложенный ему листок, Михаил ощутил растерянность и подтверждение зарождающихся у него опасений.– Виталий Константинович, а вам не кажется, что нас втягивают в другую игру?.. Ну, посмотрите – им нужно знать, есть ли у Виктора или у других членов его семьи недвижимость за рубежом, сколько денег у них на счетах и куда они часто ездят отдыхать. Похоже… – Михаил вернул листок с вопросами обратно адвокату. – …Офицер, с которым вы беседовали в КГБ – из отдела экономических преступлений, и прежде всего его интересует: куда и какое количество денег выводится из Республики.– И что? И хорошо!! Это – наши общие задачи, так какая вам разница – по какому обвинению будет арестован Масюкович?..– Послушайте, – делая последний глоток кофе, сказал Михаил, – а нарисуйте мне победную схему, которая, наверное, уже сложилась в вашей голове. Расскажите: что, как и кого конкретно ждет в ближайшей перспективе, если наши с вами материалы выстрелят и дело получит широкую огласку в печати.Адвокат улыбнулся, поправил ворот рубашки, снова подал знак официанту и начал излагать свою версию развития событий:– В газете «Вечерний Минск» выходит статья, она говорит о том, что в Республике снова, в угоду местных «князьков», не выполняются Указы Президента. Иностранные инвесторы не чувствуют себя уверенно, и поэтому принятые в Совете Министров программы по развитию промышленности лежат в невостребованных папках и пылятся.В нужное время и не без моей помощи, разумеется, газета попадает на глаза к очень важным людям. МВД уже имеет наше с вами заявление и приложенные к нему документы. На месте, в городе Бресте… – ого, прямо стихами заговорил! – Масюковичу разрешат поиграть во власть, и местная милиция вызовет его на допрос, где он под роспись заявит, что у него никаких компаний за границей нет. – Адвокат заглянул в бумаги. – Его жену, Нину, тоже спросят – есть ли у нее счета в иностранных банках. Вызовут зятя, Владимира, и попросят объяснить: как это он умудрился продать вашу компанию и отправить деньги на Виргинские острова.

– У меня не вызывает сомнения, что уголовное дело не будет открыто и отписки по инстанциям вернутся в Минск. А тут Генеральная прокуратура возьмет ваши апостилированные бумажки, из которых видно, что деньги с продажи доли завода поступили на счет компании, принадлежащей Масюкович Виктору и Масюкович Нине. Прокурор по надзору за следствием истребует протоколы их допросов и увидит, что их собственноручно подписанные показания – ложь, и все эти люди составляют преступную группу, объединенную желанием наживы. КГБ Республики тоже увидит ваши документы, проверит, каким количеством недвижимости на территории Белоруссии владеет семья, в каких компаниях они являются учредителями и какие налоговые декларации подавались ими в соответствующие органы. В результате всего зять будет арестован сразу, так как он подписывал все бумажки. Счета всех их компаний будут закрыты до конца разбирательств, Масюковичу будет предложено сотрудничество в обмен на свободу, и он добровольно – подчеркиваю: добровольно – покажет все свои счета за рубежом, заплатит штрафы и налоги и, быть может, тем самым избежит ареста. Нина тоже будет наказана – за незаконное владение счетами в иностранных банках ее привлекут к административной ответственности. Пожалуй, это и все… – задумчиво произнес Виталий Константинович, поднимая чашечку с уже остывающим кофе. – Вы ничего не сказали о Марго.– О ком? – Лицо адвоката вытянулось, а выражение глаз красноречиво дополнило удивление.– Простите, я имел в виду дочь Виктора – Ангелину.– Дочь! А что – дочь? Юридически она под ответственность не попадает, но в связи с арестом мужа и последующим судом может лишиться квартиры, которую они сейчас совместно занимают. Статья-то у ее благоверного с конфискацией имущества, а это – очень серьезно, и поверьте мне – очень болезненно. Государство своего никому не отдаст и ничего не простит, а это значит, что девочка легко может оказаться опять в своем старом родительском доме. – Адвокат вздохнул и, посмотрев на часы, добавил: – Хотя, я не знаю нюансов об их собственности, и потому мои последние слова могут быть только предположением. Но из личного опыта могу сказать: семьи, особенно молодые, легко распадаются, когда муж попадает за решетку. Декабристки умерли в Сибири, а их родственницы до нас не доехали – простите меня за патетику и каламбур. Кстати, мне пора уходить. Еще есть дела и другие клиенты.– Да, конечно. – Михаил поднялся и протянул для прощания руку. – Всего вам доброго!– До свидания! Если что – я на телефоне. – Адвокат пошел к выходу, а придавленный тяжелыми мыслями, живущими в напряженном сознании, Михаил упал на стул.– Черт-черт-черт! – произнес он шепотом, оглядываясь по сторонам. – Адвокату нужна известность, журналисту – скандал, комитету – разоблачение жирующего коммерсанта, а мне нужна кровь?.. – Он почесал затылок и тяжело вздохнул; утреннее настроение и ощущение скорой победы сменилось неуверенностью и смутной тревогой.Оставив на столе деньги, Михаил вышел из кафе и прошел через красивые ворота в парк, пытаясь найти укромное место для своих громких рассуждений.– Так, – произнес он, уйдя вверх по дорожке, подальше от гуляющих людей, – и что мы тут нагородили… КГБ, Прокуратура, Указы президента – похоже, моя миссия превращается в работу чиновника государственного аппарата, занимающегося борьбой с коррупцией и экономическими преступлениями. Но если адвокат прав, – а, наверное, так оно и есть, Масюкович легко закроет все вопросы и уголовные дела в Бресте, и мы с нашими жалобами опять окажемся в столичных кабинетах и, соответственно, избежать глобальности и публичности не удастся все равно. М-да… нужно звонить шефу! – Михаил достал телефон и набрал номер московского генерала. – Николай Иванович, день добрый! Требуется консультация по очень простому вопросу: быть или не быть.– Все шутишь, Миша! – ответил генерал и жестом руки попросил присутствующего у него в кабинете работника выйти.– А что мне теперь остается?.. Местные правоохранительные структуры на полставки меня не возьмут, а работать бесплатно, – пусть даже и за отчизну, меня отучили платежные поручения в почтовом ящике, платные школы и врачи.– Миша, ты – не единственный, кто в белорусских болотах увяз. Может, если не катит, вернешься домой, а деньги мои на другом деле отработаешь?..– Иваныч! Я же еще ни одного дела не провалил! Да и тут все на мази – документы, компромат, все по высшему разряду. Может, мне, как в «Золотом теленке», отправить Масюковичу папочку с голубой ленточкой в обмен на компанию?..– Миш, ты давай посерьезнее! Продолжаешь дело? Хорошо, я жду результатов. Хочешь моего совета по поводу шума в столице, который ты сейчас поднимешь?– Да.– Не будет тебе совета! Сам батенька – сам и решай, когда тебе детей заводить.– Иваныч! Ну, хотя бы полслова, намек какой дай!– Намек, говоришь… Ладно, голубая ленточка мне нравиться больше, только вызови Масюковича в Минск, на его территории не работай. И Алексей тебя в случае чего подстрахует…– Ну, вот же, мой генерал! Ведь есть еще порох в пороховницах!– Майор, соблюдайте субординацию в эфире, что за панибратство!– Слушаюсь! – Михаил выпрямил спину и щелкнул каблуками, настроение работать над темой возвращалось к нему новой энергией.– Ладно, Михаил, действуй! Я отключаюсь, а то у меня люди в приемной сидят… Будь здоров!– Спасибо, Николай Иванович! Берегите себя и не болейте. До свидания!Михаил посмотрел по сторонам, его разговора никто не услышал.Холод, проникнув под легкую одежду, заставил его пойти быстрым шагом, и вскоре мужчина оказался в своей арендованной квартире.Марго ехала по улице и не знала, что ей делать. Утром она снова подъезжала к его дому, но машины на парковке и света в окнах не было. Война, которую она сама разожгла в себе, замирала и отступала, как только она начинала тосковать, вспоминая те дни, когда они были так близки.Сейчас пасмурное небо и ее любимая и уже такая далекая музыка восьмидесятых, вырываясь из динамиков машины, выдавливали из ее души печаль, и слезы.Неожиданно для себя самой она резко повернула руль и направила машину на парковку.Остановившись, Марго выключила музыку и тихо произнесла:– Сволочь ты моя сладкая. Уехал, оставил меня… – Женщина закрыла лицо ладонями и заплакала. Плечи ее сжались и слегка задрожали. Сопротивляться своим чувствам Марго больше уже не могла, и поэтому, давая волю эмоциям, зарыдала, разрешая душе стонать и всхлипывать.Настойчивый звонок телефона, лежащего на панели машины, заставил ее убрать руки от лица и взглянуть на дисплей. Звонил отец и, судя по кривой красной стрелке, обозначающей пропущенные звонки, уже давно.– Да, пап, – сказала Марго как можно спокойнее, стараясь голосом не выдать своего состояния.– Где ты мотаешься, ребенок? Есть срочное дело! Мне звонил начальник милиции. Говорит, твой ювелир телегу на меня накатал и в МВД подал. Давай, заканчивай круги по магазинам нарезать и рули прямо к маме. Поняла?– Еду! – тихо произнесла Марго и отключила телефон. Силы покинули ее, слезы поглотили последние эмоции, желание спрятаться, убежать от надвигающихся проблем было сильнее всего остального. Она вытерла салфеткой лицо, посмотрела на себя в зеркало, машинально отметив хорошее качество французской косметики, и поехала к дому матери. Война с Михаилом набирала обороты и она, как главное действующее лицо, уже не могла себе позволить оставаться в стороне.– Ну, и что это вы тут заседаете? – сказала она через десять минут, открывая входную дверь матери своим ключом.Легкая припухлость и покраснение вокруг глаз не осталась без внимания Нины, и вместо приветствия та начала разговор со встречного вопроса:– Марго, что с твоим лицом? Ты плакала?Виктор поднял глаза и, в ожидании ответа, стал внимательно всматриваться в лицо дочери.Марго, уже, было, собравшись как-то отшутиться, набрала воздух в легкие и… почувствовав новый приступ обиды и подступивших слез, и молча махнув рукой, побежала в туалетную комнату.Нина и Виктор переглянулись.– Она его любит! – заговорила Нина первой.– Что?!– Что слышал!! Устроили сражение! А Миша тоже хорош – заявления в милицию написал!– Подожди, не тараторь! Ты хочешь сказать, что Марго плачет из-за того, что она влюблена? – Испуг и растерянность полностью владели лицом Виктора.– Влюблена! Да она его любит, как кошка! Жить без него не может! А вот характером вся в тебя – злая, мстительная, вот и мучается. Я давно знаю об их отношениях, они даже дома у меня несколько раз ночевали. И вообще – это я им постоянно помогала и алиби создавала!Виктор втянул голову в плечи и, словно сдувшись, стал очень маленьким. Он вспомнил, как совсем недавно она уверенно и непреклонно хотела его ареста и наказания, твердость ее фраз теперь говорила ему единственно о глубине ее чувств и огромной боли, живущей в сердце его любимой дочери.Когда Марго вернулась на кухню, то услышала только тишину. Родители сидели, опустив головы, и не смотря друг на друга, ковыряли вилкой остывшие котлеты.– Ну, а вы-то что расстроились? – сказала она, опускаясь на стул. – Мам, положи мне тоже чего-нибудь поесть! И давайте выпьем вина, а то как-то по сухому не идет…– По сухому? – оживился отец. – Ты свое лицо-то видела? Тут реки воды вокруг, а ты говоришь – по сухому!Нина поднялась, поставила перед Марго прибор и тарелку, разлила по фужерам вино и, дотронувшись до плеча дочери, произнесла:– Может, вы тут и самые умные да опытные, а я монашка непутевая… только, вот что я вам скажу: Михаил – человек не обычный и не простой, – это сразу видно. Воевать с ним нельзя – не в нашу пользу будет. Поэтому, давай, отец, разруливай все обратно – верните ему деньги за компанию, а ты, Марго, украшения ему отдай, и пусть он подобру-поздорову едет обратно в свою Москву.– Я согласна! – неожиданно быстро выговорила Марго.– А я – нет! У нас все чисто, да и в бизнесе никто так не поступает. – Виктор посмотрел на женщин и добавил: – Если вы такие правильные, да хорошие, вот сами ему все и возвращайте!– Давайте выпьем, не спорьте! – Марго чокнулась с родителями и медленными глотками выпила все до дна. Холодная прохлада вина приятно остудила горло.– А потом, – продолжил Виктор, – вы что, забыли – он написал заявление в милицию и обвиняет нас в мошенничестве…– А меня, – перебила его Марго, – в непорядочности, и даже в измене. И он прав… Он всегда и везде платил за нас, мы принимали от него подарки и ювелирные украшения, ты, папа, продал ему компанию, а потом вместе с Вовой подделал поручение о ее продаже… Я уже и не говорю о том, как мы натравили на него наших местных оперов! Человек живет тут один, в чужом городе, вдали от родственников и друзей, а мы его обираем и обманываем.– Так, все, хватит! Что за картинки вы тут мне рисуете?! Его, Михаила вашего, никто не заставлял вас таким вниманием баловать! Деньги он везде добровольно платил, кольца, серьги своей рукой отдавал, так что не нужно тут песен петь! Ишь, кумушки!! – Виктор потянулся, взял бутылку и снова всем налил. – А ревешь-то ты чего? – обратился он к дочери, меняя интонацию голоса на ласково-внимательную.Марго посмотрела на отца, потом перевела взгляд на мать и тихо произнесла:– Не знаю, пап, день сегодня какой-то тяжелый… С утра как плитой придавило, себя жалко, его жалко, вас… – Она замолчала, слезы снова наполнили ее глаза.– Ладно, ладно! – Подскочил к ней Виктор. – Только не расстраивайся ты так! Все будет хорошо…Неожиданно резкий звонок заставил всех вздрогнуть и переглянуться. Нина быстро поднялась и пошла открывать входную дверь. На пороге стоял невысокого роста человек с невыразительной внешностью и в такой же незаметной одежде.– Масюкович Нина Николаевна?В знак согласия Нина молча кивнула головой.– Распишитесь вот тут! – Мужчина протянул листочек и указал место, где его следовало подписать. – Это – повестка к следователю городского отделения КГБ, явка обязательна.Мужчина бесцеремонно обогнул стоящую в дверях Нину и, заглядывая на кухню, произнес:– А вы, случайно, не Виктор Васильевич?..– Да, – растерянно и еле слышно прошептал Виктор.– Отлично! Я так и подумал, что могу вас тут застать. Получите повестку и распишитесь.Когда мужчина вышел, все еще какое-то время оставались в своих позах и на прежних местах, словно застыв.– Ну, и что? – наконец зло и жестко произнес Виктор, первым придя в себя после ступора, вызванного визитом незнакомца. – Хороший! – Скривил он гримасу брезгливости. – Да просто ангел! Один тут, бедный, среди волков живет, мучается и страдает очень. Черт его побери!!!

– Папа, причем тут КГБ, и почему ты думаешь, что Михаил имеет к этому какое-то отношение?

– Марго, а что, твоя мама похожа на иностранного шпиона? Или ты думаешь, им там больше делать нечего, как домохозяек допрашивать? Она… – Виктор показал пальцем на Нину. – …Нигде не работает, налогов не прячет, о чем она вообще может знать таком, что интересует комитет! Это – ваш Миша! – Отец застучал ногтем указательного пальца по столу. – Это точно он, больше некому! Сообразил, гаденыш, что местные менты и прокуратура у меня в руках, и накатал заяву в «контору». Интересно, и чего он мог там такого настрочить, а главное – накопать… Эх, собака! А в КГБ у меня никого нет! Надобности не было кормушку там заводить…

Марго взяла повестку в руки и прочитала. Маму приглашали завтра к девяти часам утра, с паспортом, в кабинет номер пять. Она покрутила листок, словно хотела еще что-то увидеть, а главное – понять.

Зазвонил телефон Виктора, он посмотрел на дисплей и поднял на присутствующих глаза:

– Вот он, красавчик ваш, звонит мне! Видно, хочет что-то сказать. Ну, что ж, послушаем…

Нина и Марго подошли к нему ближе, и даже наклонились к телефону, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Виктор Васильевич, добрый день! Это Михаил.

– Здравствуй! Так понимаю, дело у тебя ко мне есть, раз отважился позвонить?

– Предлагаете сразу к главному перейти, без вопросов о здоровье?

– Шутишь! Это хорошо… Говори: что хочешь?

– Я летал на Кипр, и нашел для следствия документы, подтверждающие, что компания ЗИТА ХАУС, в которую ваш зять перечислил деньги, принадлежит двум другим компаниям, а они уже, в свою очередь, принадлежат вам и Нине. А так же мне удалось установить, что директором всех трех оффшорных компаний является Вова. Думаю, теперь всем будет абсолютно понятно, что вы присвоили деньги с продажи моей доли и, соответственно, нарушили закон, статью двести девятую, часть третью.

– Миша, чего ты плетешь! Какие компании, какие учредители, а тем более – директора?! Бред!!

– Документы заверены в суде города Лимассол и апостилированы. Ваше право отрицать все, но только теперь мы с вами будем общаться через КГБ Республики. Во-первых, это охладит ваш пыл использовать в своих преступных делах работников милиции, а во-вторых, подтолкнет вас к мысли, что компанию нужно вернуть мне добровольно.

– Ни хрена себе! – Виктор покрылся красными пятнами, от волнения в его речи появилось легкое заикание. – Ты отдал только двадцать тысяч, а хочешь получить весь мой цементный завод с железнодорожной веткой и складами! – Возмущение переполняло его и он начал задыхаться. – Ты что, и правда думаешь – кто-то поверит в твои филькины бумажки и действительно докажет, что эти компании принадлежат мне? Да ты просто сумасшедший и больной!

– Я и не собираюсь ничего доказывать. Документы на столе у следователя, вот он и потянет за эту ниточку. А уж как она размотается, сколько еще они найдут скрытого вами, какие доходы вам удалось вывести за рубеж и положить в иностранные банки – это мне неизвестно. Но что-то подсказывает мне, что, сотрудничая со следствием после того, как арестуют вашего зятя и наложат арест на все компании, вы сами расскажете, сколько и где храниться у вас на черный день.

– Забавляешься! Ерничаешь!! Ну-ну… – Виктор нервно выключил телефон и положил его на стол.

На кухне наступила уже вторая пауза тишины за этот день.

Все присутствующие напряженно думали над случившимся. Каждый по-своему видел роль Михаила в этой истории, но мысленно все они сходились в одном – наступило время тяжелой борьбы с обстоятельствами и пугающими перспективами.

– Ладно, я пойду, – сказал, вставая, Виктор. – Поеду к прокурорским… Может, они чего путного подскажут. Сейчас важно не налепить ошибок.

Женщины молча проводили его до дверей, поцеловали на прощание и вернулись на кухню.

– А теперь я его опять не люблю! – твердо выговорила Марго, поднимая свой фужер. – Отец ушел, вон, даже вино не допил, так сильно расстроился. Нет, теперь я его точно не люблю!

– Марго, ну, что ты заладила: люблю, не люблю! Тут наша безопасность и все будущее под угрозой! КГБ – это, наверное, очень серьезно… – Нина посмотрела на дочь широко открытыми глазами; о деятельности этой структуры она знала только из фильмов.

– Ай, мама не нагнетай уже! Везде люди работают, а это значит – с ними можно договориться. Лучше скажи, когда это отец на тебя компанию за границей открывал и почему мне об этом ничего не известно?

– Веришь ли! – Глаза Нины округлились еще больше. – Первый раз об этом слышу! Может, Виктору они для чего понадобились… Он купил, да и забросил их после какой-нибудь сделки?

– Нет, мам! Тут явно что-то не то… Миша сказал, что Вова – директор трех оффшорных компаний, а я об этом тоже ничего не знаю. Да такого вообще быть не может! У Масика от меня секретов нет, и если бы отец действительно поставил его руководить компаниями, я бы узнала об этом первая. Подожди! – Марго достала телефон и набрала мужа. – Вова ты где? – придав своему голосу серьезности и пропуская приветствие, начала говорить Марго. – Все бросай и срочно приезжай к маме, мы тут сидим, тебя ждем. Срочно! – Она отключилась и, повернувшись к Нине, добавила: – Будет через пять минут.

Михаил, поговорив с Виктором по телефону, еще какое-то время постоял у окна, анализируя тон состоявшегося разговора и, утвердительно кивнув головой в знак одобрения собственных действий, принял решение посмотреть Минск.

Понимая, что он находится практически в центре города, Михаил, выйдя на улицу, решил пройтись пешком.

Будучи коренным москвичом, и наслушавшись о чистоте и порядке в Белорусской столице, Михаил с большим интересом сравнивал города.

Поднимаясь вверх по проспекту мимо цирка, он с удовольствием отметил отсутствие автомобильных пробок и мусора на улицах, а, дойдя до дома Правительства, признал масштабность площадей и проспектов. Пройденное им расстояние, положительные эмоции и легкий морозец привели его к красивой готической ратуше и стоянке такси. Стоящие в очереди машины с шашечками на дверях напомнили ему далекое советское прошлое, и он, подталкиваемый желанием увидеть прыгающие циферки таксометра, сел в головную машину.

– Куда поедем? – Молодой водитель улыбался, по его лицу было видно – он не прочь поболтать.

– А вы просто покатайте меня по городу. – Михаил посмотрел на панель, где прочитал имя водителя и номер его лицензии. – А потом, Андрей Николаевич, отвезите меня в самый лучший и дорогой ресторан вашей замечательной столицы.

– Поехали! – бодро произнес водитель. Было видно – человек делает свою работу с удовольствием.

Дорогой он показывал Михаилу главные дома, магазины и музеи столицы. Людей на улицах было немного, неожиданно пошедший легкий снежок добавил красоты деревьям, стоящим на проспекте, а разговорчивый таксист уже через двадцать минут привез его к главному входу отеля «Европа».

– Ресторан называется «Золотой Гребешок». Вы обойдите отель справа, и сразу его увидите, – дал последние рекомендации водитель, принимая деньги за проезд.

Зайдя внутрь, Михаил разделся и, пройдя по длинному залу в сопровождении метрдотеля, сел за самый последний стол.

Осмотревшись по сторонам, он убедился, что выбрал отличное место – посетители и персонал ресторана был у него, как на ладони.

Изучение меню и карты вин заняло какое-то время, но, стоило ему поднять глаза, как ждущий именно этой секунды официант оказался у его стола.

– Значит, так, – растягивая слова, заговорил Михаил, – салат с рук-колой и улитками, тунец, запеченный в белом вине и сливочном соусе, корзинку с лесными ягодами и один шарик ванильного мороженого. Маленькую бутылочку минеральной негазированной воды, тарелочку порезанного лимона и, наконец, самое главное – шампанское Veuve Clicguot.

Настроение, разогнавшееся разговором с Виктором, экскурсия по городу и предвкушение предстоящего ему обеда приятно застучали в нем молоточками радости, как только расторопный официант, чуть склонив голову, дал ему понять, что заказ принят.

Еда была отменной, а восхитительная ореховая глубина шампанского, живущая на кончике языка, ласкала его чувства и приносила приятную истому от испытываемого наслаждения.

За окном сгущались сумерки, шли куда-то люди… Михаил, уставший в последнее время от дорог и напряженных раздумий, разрешил своему настроению млеть и наслаждаться приятным состоянием расслабления. Согревая в руках последний фужер шампанского, подталкиваемый воспоминаниями и пузырьками алкоголя, он решил кому-нибудь позвонить.

Михаил взял телефон и стал просматривать список контактов. К своему удивлению, – а он никогда над этим не задумывался, весь огромный список его друзей почти полностью состоял из мужчин.

– Да… – сказал он сам себе. – Жена, Марго, Нина и Кристина – вот и все мои знакомые женщины. – Он улыбнулся. Мысль, что, наверное, все мужики в мире, приняв немного алкоголя и вкусно покушав, сразу начинают звонить своим подружкам, развеселила его, и он набрал номер Кристины. – Алло! – придавая голосу игривость, произнес он, как только понял, что телефон соединился.

– Миша, это ты?

– Я!

– Черт, Миша, тут хреновые дела! Сегодня утром ко мне домой приходили два опера, позвонили в дверь, показали удостоверения и начали искать тебя по квартире. Даже шкафы открывали! Я их спрашивала: по какому поводу погром, так они только зубы скалят и носы свои во все щели суют.

Настроение и хмель Михаила улетучились, словно их и не было никогда.

– А почему ты решила, что они искали именно меня?

– Так они мне сами сказали! Мол, передай своему приятелю, чтобы в милицию пришел. А то, говорят, если сами найдут, мало не покажется…

– Ну-ну, Кристина, ты же понимаешь, это – обычные ментовские штучки. Если бы они пришли с ордером, как положено, то и вели бы себя нормально. А этот маневр на твой испуг рассчитан. Жаль, конечно, что ты оказалась в это втянута, но, похоже, это дело рук Марго…

– Что ты имеешь в виду?! Ты бы хоть немного рассказал мне, что происходит!

– Деньги, деньги и еще раз деньги – вот и все проблемы. Виктор и его зять продали мою компанию, а грошики за нее присвоили себе. Я предъявил им претензии, а они к своей крыше побежали. Ты же знаешь, что начальник милиции, заместитель прокурора города и еще разные люди из администрации давно прикормлены Масюковичем и служат ему верой и правдой.

– Хорошо. А почему они решили, что ты должен жить у меня дома?

– Ну, а как же! Вспоминай: мы сидим в ресторане, ты меня целуешь… – Решил немного пошутить и перевести разговор в другую тональность Михаил. – А тут Марго с мужем заходит, и видит всю эту картинку.

– Дрянь она, Марго твоя! Сама сразу с несколькими мужчинами живет, и остальных такими же мерками мерит! – Голос Кристины был раздражен, шутка Михаила осталась без внимания и нисколько не уменьшила ее напряжения.

– Опа, Кристинка, а что это ты вдруг Марго моей называешь?.. Я, помнится, говорил тебе, что мы расстались! Да и не нравиться она мне совсем… – Михаил сделал еще один заход на изменение тональности разговора.

– А ты знаешь, что она мне звонила в тот же вечер, как мы расстались после ресторана? И вот если бы она орала на меня, требовала чего-нибудь, угрожала, тоя бы тебе, наверное, поверила…

– Что ты хочешь сказать?

– Идите вы оба к черту – вот что я хочу сказать!! Марго мне все рассказала! Практически с первых дней твоего приезда вы были любовниками. Потом она ужасно поступила, оставив тебя на Новый Год с отцом и мужем. Она очень жалеет, что причастна к твоему обману, но самое главное – она любит тебя и просит меня не пользоваться состоянием вашей ссоры.

В трубке воцарилось молчание, Михаил был готов услышать любую историю, но поверить, что Марго открылась и разговаривала с бывшей любовницей отца, а главное – сама призналась в своих чувствах, вот так сразу он не мог, и поэтому снова повторил свой вопрос.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Миша, – произнесла Кристина после небольшой паузы, – если вы поссорились, то не нужно втягивать сюда остальных, а то устроили бои в стиле Монтекки и Капулетти… В итоге все вокруг вас воюют, а вы губки надули и сидите себе.

– Боже! Да о чем ты говоришь! Я совсем…

– Нет, все, хватит! – перебила его Кристина. – Вы, оба, прекращайте мне звонить! Решайте свои вопросы между собой! Все!!

Михаил услышал в трубке гудки, напряжение разговора подкрасило его щеки легким румянцем.

– Ну и вот, теперь в моем телефонном списке осталось только три женских номера… – произнес он, допивая потерявшее прохладу шампанское.

На улице стемнело и, когда он вышел из ресторана, то смог оценить всю красоту подсветки вечернего города. Желание снова пройтись пешком, подышать морозным воздухом, посмотреть на людей, а главное – немного подумать, подтолкнули его, и он бодро зашагал к своему новому дому.

А где-то далеко, в Москве, и опять у окна, стояла женщина. У нее болела спина и ныло под лопаткой, трудный день и долгое сидение на работе лишили ее сил, и этим вечером она даже разрешила детям лечь спать, не принимая душ.

Он не звонил, хотя обещал, уезжая, и глядя ей прямо в глаза, делать это каждую неделю…

Она знала, что у него все нормально. Просто, что-то неприятное и темное, поселившееся между ними в последние годы, холодило их отношения, заставляя жить только счастливым прошлым. Тяжело вздохнув, Вера, с гримасой боли на лице, свела лопатки вместе и, так и не почувствовав облегчения, пошла в спальню.

Открыв шкаф, она привычно провела рукой по парадному мундиру Михаила, снова вздохнула и, раздевшись, легла. Она знала – наступающее завтра снова будет похоже на прошедшее сегодня, и это напрягало ее своим непробиваемым постоянством. Однако вспомнив, что летом он обещал отвезти всех в отпуск к теплому морю, Вера немного улыбнулась, и потом заснула, утешившись промелькнувшим лучом далекой надежды.

Удивительно, но в другом городе, и тоже у окна, стояла другая женщина, тоже думающая о Михаиле.

Почему-то гнев, бушевавший в ней месяц назад, теперь стих и уступил место раздумьям и печали. Марго не узнавала себя и не могла объяснить свое состояние. Сегодняшние слезы словно промыли ее совесть, и теперь она мучилась и страдала, точно понимая, что именно ее поступки и привели семью к конфликту с Михаилом.

Она не знала, кого именно ей было жаль в сложившейся ситуации: себя, рискующего своим бизнесом отца, Вову, безропотно выполнявшего чужие указания, Нину, переживающую за всех, и очень боящуюся встречи со следователем КГБ…

Внезапно в голову Марго залетела шальная мысль набрать телефон Михаила.

Она тихо подошла к спальне и заглянула внутрь, проверяя крепость сна мужа и, плотно прикрыв дверь, так же тихо зашла на кухню и набрала его номер.

– Медвежонок… – сказала она голосом, полным ожившей в ней нежности.

– Да, – ответил Михаил и замер. Скорее, он мог ожидать грозу или цунами, пришедших из минского моря, чем ее звонка и подобного обращения к нему.

– Медвежонок… – снова повторила Марго, и сделала это еще проникновеннее, чем в первый раз. – Ты уехал, и оставил меня насовсем? – И слезы опять потекли по ее щекам. – Мы больше никогда, никогда не увидимся?..

Михаил молчал. Чувства, которые он услышал в ее голосе, разрывали его нервы, не оставляя следа от прошлых обид и происходящих событий.

– Молчишь?.. – Голос ее задрожал. – Я очень люблю тебя и вспоминаю о тебе каждый день. Честно-честно! По-доброму и искренне… Никогда не желала и не хотела тебе зла. Прости меня… Ну скажи хоть что-нибудь!

– Марго!

– Марго? Ты же мне говорил, что будешь называть меня только ангелом…

Михаил вздохнул и присел на край кровати. Он не знал, что говорить. План борьбы за компанию еще держал его сознание, а голос Марго уже растопил его память и пробудил сентиментальность.

– Косолапый, ты и есть косолапый… Прошел по моей жизни тяжелой походкой и уехал. Я же знаю, ты тоже любишь меня, страдаешь от разлуки со мной, мучаешься вопросами и не находишь ответов. А главное, – она заговорила громче и быстрее, – ты же сам гадал мне по руке и сказал, что я, слышишь – я, буду твоей следующей женой.

Тогда ты успел мне сказать только два условия, при которых это может произойти. Приход мамы помешал тебе озвучить последнее. А сейчас ты можешь сказать мне, что было третьим в твоем списке?..

– Да, – сказал он неожиданно быстро для себя самого, – сейчас – могу. Третьим, и самым непреодолимым условием, были наши семьи. Я женат, мою жену зовут Вера, и у меня двое замечательных детей – сын двенадцати лет и восьмилетняя девочка.

– А я знала! – так же быстро ответила Марго. – Даже нет, не знала… скорее – постоянно это чувствовала. Но меня это не пугало тогда и тем более не смущает сейчас. Та близость, которая промелькнула между нами, была настолько настоящей, настолько съедающей нас изнутри, что мне все равно, есть у тебя семья или нет!

– Близость, говоришь! А разве не ты опалила ее холодом и своей гордыней, разве не ты с легкостью променяла эту близость на фужер вина со старым школьным другом!

– А ты тоже врал и обманывал меня! Почему раньше не говорил, что женат? Зачем столько времени сидел в Бресте, какая такая необходимость заставляла тебя жить так далеко от семьи? И почему я никогда не видела, чтобы ты работал или хотя бы по телефону решал какие-то производственные вопросы?.. И вообще, меня мучает один ужасный вопрос… Мне кажется, что ты сошелся со мной только ради того, чтобы подобраться к компаниям моего отца!

Михаил молчал и думал, сейчас в его планы не входило, чтобы откровенность зашла так далеко.

– Хотя, я, конечно, понимаю, – как бы отступая назад, снова заговорила Марго. – Отец и сам виноват во многом… Живет на широкую ногу – квартиры, машины и махинации со счетами… но кто сейчас не делает этого?.. Что, вот так все и бегут платить налоги и показывать свои доходы?

– Марго, ну, к чему этот разговор? То, что вы делали, вы делали осознанно и целенаправленно, привычно беря от жизни все, что вам нужно, и не обращая внимания на методы. Разве сейчас не по просьбе твоего отца милиция мотается по городу в поисках меня? Вон, даже к Кристине заявились!

– Что? А ты откуда знаешь? Она сама позвонила тебе и рассказала?..

– Нет, это я ей звонил. Хотел узнать, как у нее дела, ведь она, в определенном смысле, тоже жертва ваших интриг. Молодая женщина мучается из-за своих воспоминаний, а твой отец продолжает ее унижать, отправляя ментовских молодчиков для бесцеремонного обыска квартиры! Да и вообще… Марго, пустой у нас разговор получается, мы абсолютные разные люди!..

– Нет! – она опять резко прервала его фразу. – Мы – одинаковые! Ты такой же, как и я! Ну, да, мы обманули тебя, но ты же завод этот цементный не строил, денег туда не вкладывал, а теперь хочешь воспользоваться нашим разоблачением, и все у моей семьи отобрать. Где, скажи-ка, теперь твоя мораль? Вот, если бы ты сказал нам: верните все мои деньги, – а ведь эта сумма несоизмерима со стоимостью завода, то это был бы другой разговор…

– А я, между прочим, так твоему отцу и говорил! – теперь перебил Михаил. – Просил: верните мне деньги и все подарки, сделанные мной.

– Ну не фига ж себе любовник!! Жил со мной, жил, а теперь обиделся, и все назад просишь? Где же твоя совесть в этом случае?! Или что – тебе повод для скандала был нужен? Тогда получается, что мы опять подходим к вопросу о какой-то спланированной тобой акции по вхождению в нашу семью с целью завладения заводом. И не нужно никакой морали искать! Мне, например, отлично видно, что ты идешь к своей цели, не выбирая методов. – Она помолчала немного и добавила: – И кстати, именно поэтому ты совершенно спокойно и жил со мной, не вспоминая о своей семье. Дети у него замечательные! Иди ты к черту!! – Марго выключила телефон и повернулась – на пороге кухни стоял Вова.

– А ты чего вскочил?! Даже и не думай меня сейчас о чем-нибудь спрашивать!

Она хотела обойти его, чтобы пройти в спальню, но муж сознательно преградил ей дорогу.

– Нет уж, подожди! Думаешь, я не знаю про твои отношения с Михаилом? – Он взял ее за плечи и продолжил: – Можешь думать про меня, что хочешь, но всю эту кашу заварил я. Когда ты удрала на Новый Год туситъ на дискотеку, твой Миша заявился ко мне с бутылкой – типа, по душам поговорить. Вот тогда я ему и испортил всю кровь! И именно после разговора со мной он в Москву и рванул! Видела бы ты его лицо, когда я ему сказал про шубу! Он даже побагровел весь, бычара тупой… Я-то сознательно дал тебе денег на шубу, а ты легко заглотила мою наживку. И как раз с той самой ночи он и увидел твое настоящее лицо. Представь, как мучился Михаил, выгоняя из себя влюбленность, – он же наивно полагал, что у вас искренние, честные, а главное – светлые отношения, а тут: бац, и такой прокол! Его любимая оказалась всего-навсего корыстной женщиной, готовой жить с каждым типом, имеющим кошелек!

Марго дернулась, пытаясь освободиться от рук мужа, но тот крепко держал ее.

– А знаешь, как мне было приятно заниматься с тобой сексом?.. Получалось, что это ты ему изменяла! Он – кто? Любимый, желанный, у тебя все мысли о нем, а тут – я, твоя трудовая повинность. Все вам ломаю, и заодно получаю удовольствие от ваших страданий и мук! – Вова отпустил ее. – Иди спать! Жена!!!

Марго молча прошла в спальню и легла. Боль металась по ее телу, разрывая душу. Слова мужа, как гвозди, вбитые в сознание, терзали совесть осознанием их правоты, но слез, да и сил плакать, уже не было.

– Так мне и надо! – прошептала она, засыпая.

Наступившее утро не принесло облегчения никому. Проблемы и варианты их решения сменяли друг друга, заставляя всех крутиться по замкнутому кругу придуманных обстоятельств.

Нина, будучи в полном недоумении, подписала протоколы собственных показаний о том, что ей никогда не принадлежали иностранные компании на Виргинских островах. Виктор Васильевич терялся в догадках и мучился над вопросом происхождения еще двух оффшорных компаний, которые теперь, неизвестно, каким образом оказались учредителями его «ZITA HAUSE LTD». Марго и Вова, не разговаривая друг с другом и больше не перезваниваясь, занимались своими привычными делами, надеясь, что надвигающаяся угроза потери завода пройдет стороной.

Михаил встречался с Алексеем, предоставил копии документов журналисту «Вечернего Минска», питался в ресторанах и терзался вопросами правильности своих действий в отношении семьи Масюковичей. Публичность дела, которая сформировалось при его молчаливом согласии и активных действиях адвоката, пугала его. Конечный результат в виде ареста Вовы и потери бизнеса Виктором просматривался куда лучше, чем переход завода в его собственность. Внутреннее ощущение надвигающихся перемен, и отсутствие возможности управлять происходящими процессами вызывали у него неуверенность и раздражительность.

Консультации с Москвой и подбадривания шефа не приносили ему понимания, и чем длиннее становилась пауза ожидания, взятая следствием на изучение документов, тем сильнее ему хотелось знать, что происходит в Бресте.

Марго ему больше не звонила, единственная попытка продолжить общение, предпринятая им в виде отправленного по телефону сообщения, осталась без ответа. Дни сменяли друг друга, Минск, – а особенно его центр, был промерен шагами вдоль и поперек. Наступившее восьмое марта немного отогрело его сердце цветами и нарядами встречных девушек, но уже девятого числа адвокат принес ему плохие новости.

Заявления, поданные в МВД и Генеральную Прокуратуру, – как и предсказывал адвокат, вернулись с отказом в возбуждении уголовного дела и, следовательно – говорили о невозможности возвращения завода Михаилу.

Объяснения, которые прилагались к отказу, основывались на непринятии привезенных им с Кипра документов и полном оправдании мужа Марго, действующего в рамках выданной ему доверенности. Удивление, а потом и досада подтолкнули его в дорогу, и он, купив билет в Москву, сел в поезд, надеясь на длинный и правильный разговор с руководством своей компании.

Столица встретила его холодным ветром и сыростью. Огромное количество людей непрестанно движущимся потоком втянули его в метро, где, толкаясь по переходам и сдавливаемый дверями вагонов, он провел еще какое-то время, пока не доехал до «Фрунзенской».

Пройдясь пешком до офиса, Михаил, не заходя в свой кабинет, сразу поднялся на второй этаж и, не обращая внимания на людей, сидящих в приемной, и попытку секретаря остановить его, резко открыл дверь генерала.

– Николай Иванович, разрешите войти!

– Миша! Ты – словно снег на голову! Без звонка и предупреждения врываешься в мою тихую, пенсионерскую жизнь.

Закрывая за собой дверь, Михаил, так и не услышав приглашения, скинул куртку на стул, достал из своего походного чемодана папку и сел.

– Вот ты, чертяка, все планы мне нарушаешь! Хорошо… – Генерал нажал на кнопку селектора и соединился с секретарем. – Настя, скажи людям в приемной, что час я буду занят, и меня ни для кого нет. Ну… – Генерал сел за длинный стол напротив Михаила. – Говори, что у тебя такого стряслось!

– Иваныч, вот, смотри это – отказы МВД в возбуждении уголовного дела, а потом и Прокуратуры. Они не приняли к рассмотрению ни одного документа, привезенного с Кипра, а главное – даже не стали проверять мои слова о подделке платежного поручения. Я в заявлении пишу, что деньги с продажи моей компании получили Масюковичи, буквально кричу о мошенничестве, а на это никто даже внимания не обращает! – Михаил развел руки в разные стороны, недоумение было в его глазах и жесте.

– А что КГБ и газеты?

– Ну, вот, пока только контора и проявила к этому делу интерес. Виктора и Нину вызвал на допрос следователь, под роспись расспросил о принадлежности им оффшорных компаний. Они, естественно, все отрицают и говорят, что впервые об этом слышат. Статья журналиста готова… но если честно – меня она очень смущает. Сейчас в моем деле вырисовывается какая-то прямо-таки политическая ситуация, где главным становится то, что в Республике Беларусь кидают иностранных инвесторов, нарушают Указы Президента, а коррумпированный правоохранительный аппарат, получая мзду, покрывает всю эту ситуацию.

– Молодец! – Дверь комнаты отдыха отворилась, и на пороге появился Глеб. – Николай Иванович, думаю, настало время посвятить нашего друга в тонкости операции, где уже так давно, а главное – абсолютно верно играет свою роль Михаил.

– Ты считаешь, что у нас больше нет никакой возможности скрывать от него государственные тайны? – Генерал хитро улыбнулся и подмигнул.

– Глеб Михайлович… – растерянно произнес Михаил, вставая и протягивая руку для приветствия.

– Вот! – обратился Глеб к генералу. – И инстинкты у него правильно работают! Понимает, что сейчас – к старшему по званию обращается, отчество мое вспомнил и даже растерянность на лице убедительно изобразил. – Глеб улыбался. Подойдя к Михаилу, он пожал его руку и жестом вернул того обратно на стул. – Молодец ты, Миша! Прав был твой шеф, когда уверял меня, что лучшего сотрудника на эту роль мне не найти! Но давай все по порядку… Итак, летом прошлого года мне была поставлена задача разработать план мероприятий по выявлению коррумпированных групп в правоохранительных органах Республики Беларусь на самом высоком уровне. Как ты понимаешь, прямое участие спецслужб России во внутренних делах чужого государства, даже такого близкого нам, как Белоруссия, является не иначе, как вмешательством во внутренние дела суверенной страны Поэтому… – Глеб подошел к рабочему столу генерала, расшнуровал папку и достал увесистую пачку документов. – Совместно с КГБ Республики Беларусь был принят план с рабочим названием «Версальские кружева». Иностранный гражданин, – в данном случае им оказался ты, Михаил, – применю такое слово: хитрым путем сближается с крупный, по белорусским меркам, олигархом в Бресте. Удаление от столицы было выбрано не случайно. Именно периферийные коммерсанты быстрее всего сошлись с руководителями милиции и прокуратур. Дальше… Мы не возражали против твоих, скажем прямо, не совсем честных действий в отношении семьи Масюковичей, потому что отлично знали, что ситуация будет именно той, с которой ты сейчас столкнулся. Тебе были переданы данные о деятельности Виктора Васильевича Как сам понимаешь, предыдущие попытки следователей комитета возбудить против него уголовное дело успехом не увенчались, прокуратура города неоднократно отказывала, а Генеральная не утруждала себя тщательными проверками. Но сейчас мы собрали все необходимые материалы о многочисленных нарушениях прав инвесторов и молчаливом покрывательстве этих фактов Прокуратурой, и готовы передать их в Совет Министров Республики.

– Глеб Михайлович, – после небольшой паузы заговорил Михаил, – я так понимаю, что были и еще иностранцы, потерявшие в Белоруссии свою собственность?

– Конечно! Могу тебе сказать, что все три наших проекта имеют один и тот же результат. Твоя потеря была самой небольшой в денежном выражении, однако политическая безопасность любой страны должна опираться на экономические гарантии власти и четкую работу служб, отвечающих за это.

– О-о-о!! Глеб, ты, прямо, как на лекции в высшей школе КГБ! – Оживился генерал. – Короче, Миша, он уже начал тебе красивые фразы кидать, а это опасно продолжительностью его речей. У меня, братцы вы мои, люди в приемной сидят, а в отличие от вас, планово выбрасывающих деньги на ветер, мне их зарабатывать нужно!

– У меня еще один, последний вопрос, – попросил, поднимаясь, Михаил. – Масюковичи, давая показания, утверждают, что ничего не знают о компаниях на Виргинских островах. Документы, которые я получил у вас, Глеб Михайлович, на Кипре, четко говорят об их учредительстве, а главное – подводят Владимира и его зятя под статью о мошенничестве.

– Так и в чем вопрос?..

– Скажите, а эти документы действительно настоящие или всего только хорошо выполненные подделки?

Глеб засмеялся, генерал щелкнул языком, и покачал головой.

– Миша!

– Нет, правда, мне очень важно это знать! Совсем не хочется, чтобы в конфликте двух властных структур жертвами стали простые люди.

– Кого это ты называешь простыми? – возмущенно произнес генерал. – Напомнить тебе досье на Виктора Васильевича? Приблизительно сказать тебе, сколько денег он заработал на дизельных присадках, смешанных с печным топливом? И кстати, тогда уголовное дело, возбужденное прокуратурой, тоже ничем не закончилось. А если еще прибавить его торговлю бензином, то на круг больше двадцати миллионов будет.

Михаил вздохнул и, посмотрев на Глеба, продолжил:

– Хорошо, пусть так. Но причем тут его зять и бывшая жена? По документам получается – они тоже мошенники, и если вы дожмете прокурорских, их посадят.

– Стоп! – Глеб положил руку ему на плечо. – Первое: компании настоящие, Уставы, регистрационные сертификаты – словом, все, даже приказы о назначении директором Владимира – все подлинное. – Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Михаила – Второе: а что это ты так переживаешь за них? Разве не Вова с женой состряпали твое поддельное поручение, разве не они первыми обманули тебя?.. Уж и не говорю, что Вова, не ставя тебя в известность, взял, да и воспользовался твоей доверенностью!

– М-да! – задумчиво произнес Михаил. – А компания ЗИТА ХАУС, куда они перевели деньги с продажи моей доли, она им принадлежит?

– Миша, ты задаешь лишние вопросы! – генерал опять вмешался в разговор.

– А главное – зачем? – Глеб приятельски похлопал Михаила по плечу. – Ты же сам видишь, что все документы, подготовленные на Кипре, ни милиция, ни прокуратура не приняла.

– Да, – быстро произнес Михаил, – но их приняли в комитете, и они будут определяющими в наказании Масюковичей!

– Все, дружок, домой-домой, к жене и детям! – снова заговорил генерал. – Операция «Версальские кружева» входит в заключительную стадию, теперь ты можешь голову не ломать – что там, в Бресте, будет, и кто за что ответит. Твое дело теперь – сторона.

Михаил постоял немного, пытаясь переварить услышанное, а потом, сделав несколько медленных шагов в сторону выхода, произнес:

– Иваньи, я не хочу сажать никого из них!

– Миша, домой! – Генерал махнул рукой, словно отгонял надоедливую муху и, состроив гримасу раздражения и усталости, подытожил: – Брысь!

Выйдя из приемной, Михаил спустился в свой кабинет. Пыль, старые черновики и выключенный из розетки компьютер красноречиво говорили о том, что слишком много времени прошло с того момента, когда он принял решение заняться этим делом. Привычно прохаживаясь по центру кабинета, он пытался думать и рассуждать, но откуда-то взявшиеся апатия и усталость вытеснили из головы все мысли, кроме одной. Ему и в самом деле захотелось домой.

Взяв служебную машину, он купил по дороге цветы и, удачно избежав пробок, через час уже подъехал к своему подъезду.

Открывая входную дверь, Михаил ощутил, как стремительно помчалось вскачь его сердце. Предчувствие встречи с женой приятно зазвучало в нем романтическим оркестром улучшающего настроения.

Но, к сожалению, музыка играла недолго – обойдя все комнаты и не найдя своей Веры, он, пожалев, что не позвонил ей заранее, прошел на кухню.

– Версальские кружева, версальские кружева… Вот комитетчики! Не то, что мы, гэрэушники – заведут тень за плетень, ни начала тебе, ни конца не найти… – Неожиданно для себя самого громко и раздраженно стал говорить Михаил вслух. – План у них, оказывается, есть! Втемную меня пользовали, да? Адвоката подсунули, и я, как телок на веревочке, шагал, куда тянули. А Глеб-то хорош! Такой весь из себя свой, такой рубаха парень… да и я тоже – столько всего ему наговорил про мои чувства к Марго! И что он теперь про меня думать будет?.. Вот зараза! Но как их все-таки хорошо учили, этих комитетских! Говорит, говорит без остановки, а потом будешь вспоминать, о чем разговор был, и фиг вспомнишь – фразы одни, да изречения умные. Правда, что ли, взять все, да и выбросить из головы?.. Ну, какое мне дело до проблем каких-то Масюковичей, живущих в Бресте! Тем более что со слов Глеба – операция входит в заключительную стадию.

Михаил посмотрел на свой телефон, открыл записную книжку и прочитал несколько сообщений, пришедших к нему от Марго в тот период, когда она еще была честна с ним.

Слова любви и томные воспоминания побежали перед ним, словно в немом кино. Следуя за ними, Михаил нашел свое последнее письмо, – оставшееся без ответа, с просьбой обязательно перезвонить ему. Скорее машинально, чем осознанно, он снова отправил его, надеясь неизвестно на что, и отдаваясь в руки провидения и случая. Он сказал себе, что, если ответа не последует прямо сейчас, он сотрет этот номер телефона, разрежет sim-карту ножницами и выбросит из головы все это дело раз, и навсегда.

Время шло, Михаил не шевелился, цветы лежали без воды, а телефон молчал. Понимание, что он сам устроил себе какую-то детскую игру с глупыми условиями, подталкивало его к действиям, но нечто еще более глубокое и странное держало его сознание и заставляло не двигаться.

Когда засветился желтый конверт с ее ответом, Михаил продолжал по инерции медлить, и поэтому открыл его только через несколько секунд.

Текст сообщения, гласящий: «Я тебя люблю» с плачущей рожицей в конце дернул его нервы. Мужчина поднялся, налил воду в вазу, поставил цветы и набрал ее номер.

– Марго, давай договорим! – начал он не здороваясь. – Я хочу, чтобы ты знала: мне не нужны никакие жертвы. Поговори с отцом, пусть перепишет завод обратно на меня или просто верните все деньги назад. Поверь, дальнейшее может быть уже не управляемо мной.

– Ну, вот… Я-то думала, ты о нас поговорить хочешь, а ты опять про свои деньги затараторил… И о каких жертвах ты говоришь? И что может быть, если со слов отца я знаю, что уголовные дела по твоим заявлениям не открыты, и ни у кого к нашей семье претензий нет.

– Марго, помнишь, ты спрашивала, почему я, оставив семью, так долго сидел в Бресте и проводил все свободное время с вами? Сейчас я могу тебе ответить на этот вопрос… Угроза, которая нависла над твоей семьей, исходит от меня, и мой приезд и знакомство с тобой были тщательно подготовлены. Не могу всего сказать по телефону…

– И не нужно! – перебила она его. – Приезжай!

– Как – приезжай?

– Вот так и приезжай! Оставь все, что ты сейчас делаешь, купи билет и приезжай ко мне. Я… – Она замолчала, а Михаил вслушивался в тишину трубки, ощущая все нарастающее напряжение. – Я очень хочу тебя видеть! Ну, что мне сказать тебе, как прощения попросить, чтобы ты вернулся?!

– Марго, ты не поняла! Все сегодняшние проблемы в твоей семье созданы мной умышленно!

– Миша, да к черту все это, ничего понимать не хочу! Каждое утро я подъезжаю к твоему дому, душу в себе слезы, мучаюсь раскаяньем и ревностью… Мне нужно знать только одно – все хорошее, что было между нами, оно было настоящим?.. И мне нужно от тебя услышать только одно слово: да или нет!

В разговоре опять повисла тишина.

– Да или нет! – повторила она более требовательным голосом.

– Марго, у меня же семья…

– И у меня тоже есть муж, и я не предлагаю тебе все рушить. Мне… – Голос ее стал мягче и спокойнее. – Просто хочется понять: при всех обстоятельствах, которые руководили нами, ты любил меня искренне, правдиво и так же безумно, как это было у меня или нет?..

Михаил мучился. Вопросы и слова, которые он слышал от Марго, терзали его. Сказать «да» – означало дать ей надежду, сказать «нет» – значило соврать не только ей, но и себе самому.

– Опять молчишь? Не знаешь, что мне ответить?.. А я уверена – ты любил меня тогда, да и сейчас не можешь без меня жить! Миша… Медвежонок ты мой единственный, приезжай как можно быстрее, зажги свет в своем доме и можешь мне даже не звонить – я сама почувствую тебя и открою дверь своим ключом!

– А зачем все это нужно, Марго?.. Я сижу у себя дома, сейчас вернется жена и придут из школы дети… – уговаривая скорее себя, чем ее, быстро заговорил он. – Это для меня важнее, чем даже самые высокие отношения и чувства, возникшие между нами. Со временем мы привыкнем жить друг без друга, все забудется, и у нас, – у каждого из нас будет своя жизнь.

Теперь замолчала Марго. Мысли ее путались, его уверенный голос подсказывал ей – он уходит, удаляется от нее. Слова любви, которые Марго искренне говорила ему сейчас, не проникают в его сознание.

Боль и страх, пришедшие к ней вместе с мыслями и пониманием неизбежности их расставания, холодом сдавили ее сердце.

– Марго, ты там плачешь? – тихо спросил он.

– Нет, все мои слезы уже закончились. Не понимаю – зачем ты позвонил, если твердо решил расстаться со мной? Ты хотел меня о чем-то предупредить?

– Да, я подал заявления в три инстанции: МВД и Генеральная прокуратура прислали мне отказ и приложили к нему явные отписки, а вот КГБ Республики не просто проявил интерес к нашему делу, а раздувает его, подключая прессу в столице. Там хотят на вашем примере показать уровень коррумпированности в крупных областных городах. Твой отец и муж нарушили законы страны, а их должностные друзья уже не в первый раз закрыли на это глаза.

– Миша, ты что, хочешь сказать – нам грозит беда?

– Да… – Он вздохнул. – И я сам, своими руками, создал вам всем эти проблемы.

– Тебя что, специально внедрили в нашу семью для того, чтобы нас разорить, уничтожить и посадить?

– Нет, что ты, Марго! Цементный завод, который вы мне добровольно передали, был единственной моей целью, и если бы ты не пошла к отцу – открывать наши отношения, а он не кинулся очертя голову и любой ценой возвращать себе компанию, у нас не было бы таких проблем. Но главное даже не это… Сейчас складывается совсем другая ситуация, которой я уже не управляю, и в игру вступили серьезные силы. Их цель – большая политика и кадровые перестановки. Ты просто поверь мне и услышь мои слова! Виктора делают стрелочником, и никакие его местные друзья не смогут ему помочь. Сценарий показательного наказания пишется прямо сейчас. Поэтому я и звоню тебе, поэтому и предлагаю: поговори с отцом! Хотя… – Он задумался. Неожиданное понимание, что теперь, после официальных ответов на его заявления уже никакого смысла в возврате ему компании нет. Слова Глеба, что в Совет Министров готовится специальная записка о многочисленных фактах укрывательства прокуратурой и милицией мошеннических схем отъема денег у иностранных инвесторов ударили его пониманием необратимости происходящего.

– Миш, ты чего замолчал? – прервала женщина его размышления.

– Не знаю! Не знаю, что мне сейчас делать… Телега уже разогналась, и вовсю мчится с горы Марго, я своими руками отдал адвокату привезенные с Кипра документы о том, что твой муж является директором трех компаний на Виргинских островах, а твои отец и мать – их учредителями.

– Да нет! Ну, что ты такое говоришь! Я спрашивала Вову, отца – никто из них ничего об этих компаниях не знает. Поверь мне, я говорю правду, мы не имеем отношения к этим компаниям!

– Стоп! – сказал он громко, и скорее себе, чем ей. – Оригиналы кипрских документов у минского адвоката… Значит, если я сейчас заберу их, то на руках у следователей останутся только копии. Все, я еду!

– Ко мне!

– Нет, в Минск. Мне нужно как можно скорее встретиться с адвокатом и под каким-то предлогом забрать у него документы.

– Я тоже еду!

– Куда?

– В Минск! К тебе… Я не очень поняла, чем нам могут навредить эти бумаги, но если ты говоришь, что это важно для моей семьи, то я готова вылететь прямо сейчас. Где встречаемся?

– Встречаемся… – повторил он, раздумывая. – Ресторан «Золотой гребешок», на улице…

– Я знаю, где это!

– Тогда, завтра, в обед. Ну, скажем, в час дня я жду тебя за самым последним столиком.

– Все, я сегодня не усну! Миша, ты – мой самый любимый человек на земле! Ты мчишься в другой город спасать меня и моего отца, ты – мой рыцарь в сияющих доспехах. – Мысль, что она уже завтра увидит его, придала ей настроения.

– Марго, будь посерьезнее! – Произнося это, Михаил, ощутил, как карточный домик ее пороков в его сознании снова рассыпался.

– Хорошо! Только отправь мне один маленький воздушный поцелуйчик, и я пойду в душ.

– Вымогательница! – Он закрыл глаза, как будто это должно было произойти на самом деле, и громко, с чувством поцеловал микрофон телефона.

– Ой, я умерла! – шепнула Марго в телефон и, раз семь или восемь чмокнув трубку в ответ, отключилась.

Михаил поднялся со стула, осмотрелся по сторонам и зачем-то открыл холодильник, раздумывая над своим желанием поесть, но, вспомнив, что Марго сейчас пошла в душ, и сам последовал ее примеру.

Дети пришли из школы, как только он вышел из ванной. Радостные крики и шум наполнили квартиру, их искренние эмоции и светлые лица переключили Михаила с проблем в Бресте, и он, прикидывая, что до вечернего поезда у него еще есть время побыть с ними, с огромным удовольствием погрузился в мир детства.

За два часа до его отъезда вернулась с работы и Вера. Ее влажные и счастливые глаза потускнели, как только Михаил сказал ей, что опять уезжает. Просидев остаток времени за семейным ужином он, периодически бросая взгляды на жену, видел ее натянутую улыбку с оттенком досады и глубокого разочарования.

Прощаясь у дверей, он нежно поцеловал ее, снова пообещал звонить и вышел, оставляя в доме лишь воспоминание о себе.

Частник до Белорусского вокзала, поезд и такси в Минске доставили его на съемную квартиру к девяти часам утра следующего дня. Душ и завтрак в кафе «Скиф» вдохнули в него энергию, и он, допивая свой зеленый чай, вызвал адвоката на встречу, но на этот раз – вместе со всеми документами, накопившимися по его делу.

– Михаил Сергеевич, доброе утро! Наши утренние встречи в кафе становятся традицией.

– Да, Виталий Константинович. Доброе утро! Присаживаетесь.

Привычный жест адвокатской руки снова был пойман официантом, и буквально через минуту горячий, дымящийся кофе уже стоял на столе.

– Виталий Константинович, – начал выговаривать заготовленную в дороге версию Михаил. – Сегодня в ресторане «Золотой Гребешок» у меня назначена встреча с оперативником из Республиканского комитета. Знаете, у него есть информация о скрытом выводе значительных денежных средств компаниями, принадлежащими Виктору Васильевичу. И он очень просит меня предоставить все документы, которыми мы располагаем, особенно – в части иностранных счетов.

– Ну, Михаил Сергеевич… это, конечно, дело ваше, но я бы советовал не выпускать оригиналов из рук. У меня нет причин думать, что этот оперативник связан с Масюковичем, и это – всего-навсего попытка изъять у вас подлинники, но все же, я… – Он достал из портфеля документы – …Сделал для вас копии, и если его это устроит, постарайтесь расстаться только с ними.

– Конечно-конечно! Я буду внимателен, и поступлю по обстоятельствам.

– Вот… – Адвокат вытащил из портфеля еще один листок. – …Подпишите бумажку о том, что вы получили от меня все документы.

Михаил достал авторучку и подписал. Теперь проблемы семьи Марго были в его руках. Чувство облегчения и какой-то огромной и значимой работы, наконец-то выполненной хорошо, пробежало по нему волной удовольствия и добавило настроения.

Выйдя на улицу и хорошо зная дорогу, он привычно зашагал по городу в сторону ресторана. Весна и солнце растопили снег на обочинах, в воздухе появился запах талой воды, улыбчивые девушки, идущие ему навстречу, добавляли азарта его состоянию, заставляя нош бежать быстрее, а сердце выпрыгивать в предвкушении долгожданной встречи с Марго.

Придя раньше, чем было намечено, он вошел в ресторан. Персонал узнал его и, выстроившись у барной стойки, приветствовал, словно завсегдатая, уважительно улыбаясь.

Расположившись за дальним столиком, Михаил сел спиной к залу. Какой-то дурацкий страх шепнул ему на ухо, что не видеть, как она, идя через весь зал, приближается к нему, будет правильнее, и он малодушно подчинился ему.

Стрелка часов, бежавшая по кругу, уже перешагнула намеченное время, когда Михаил наконец-то услышал ее приближающиеся шаги. Сердце застучало, он на секунду закрыл глаза, стараясь вернуть себе спокойствие, но это было уже невозможно.

– Молишься? – Марго подошла к нему, он поднялся и обнял ее.

Запах, тот самый, еще не забытый запах ее духов и тела наполнил его легкие на вдохе.

Он отпустил ее и, лишь чуть придерживая за кончики пальцев, помог сесть.

– Так что же это ты делал с закрытыми глазами? – игриво повторила она вопрос, заданный ранее.

– Ч-ч-ч! – Михаил поднес палец к губам, словно просил ее говорить тише.

– Что? – удивленно произнесла она, оглядываясь по сторонам. – Нас кто-то слушает?

– Нет! Ты говоришь слишком громко и мешаешь мне наслаждаться твоей красотой.

– Болтун и льстец! – Улыбка добавила ее лицу света. – Мишаня, я так рада, что мы наконец-то увиделись! И что у нас появилась возможность все обсудить, а главное – что я могу дотронуться до тебя… – Она протянула ему руку. – Посмотреть в твои глаза, услышать твой голос, забыть проблемы и хотя бы немного побыть счастливой.

– Эх, Марго, Марго! – Он нежно перебирал ее маленькие пальчики в своей большой руке. – Наделали мы дел… Это наши пороки вели нас по жизни, и мы, не обращая внимания ни на что, сломали наши отношения своими глупыми и тщеславными головами. Ты, не оглядываясь на правила приличия, брала все, что тебе нравилось; я, прикрываясь робингудовской моралью, действовал, как обычный мошенник…

– Нет, Миша… Видно, не все сломано! Я жить без тебя не могу, лежу на одной кровати с мужем, смотрю на него, а вижу – тебя… Конечно, я обманула бы, если бы сказала, что не сплю с ним, как с мужчиной, но… – Она задумалась, подбирая слова. – Но это что-то совсем другое, словно я выполняю какую-то процедуру, нужную только для поддержания моей иллюзорной семьи. Он знает, что мы были любовниками, и он нарочно на Новый Год, чтобы позлить тебя, рассказал о подаренной мне шубе. Вова очень умный и расчетливый мужчина… Первое впечатление, что он медлителен и инфантилен, очень обманчиво. Сейчас – я чувствую – он играет какую-то свою, известную только ему игру. Раньше такие мысли пугали меня, но теперь есть ты, и его жизнь меня интересует только потому, что я не уверена в нашем с тобой будущем, и мне приходится считаться с тем, что у меня есть муж и какие-то, связанные с этим, обязанности. Ты же – я знаю – красиво гадая, соврал мне о нашем с тобой браке. Твоя семья и дети… – Она вздохнула, улыбка слетела с ее лица, открывая дорогу печали. – Наверное, они очень красивые, похожие на тебя дети – мальчик и девочка – всегда будут перевешивать наши отношения.

– Марго, ну, зачем ты сейчас говоришь об этом?.. Смотри, я рядом с тобой и держу тебя за руку, мы в ресторане, а потом, если захочешь, поедем ко мне – я снимаю квартиру недалеко отсюда. Пусть сегодняшний день и ночь будут нашими, а там!.. – Он махнул рукой, словно отогнал от себя сожаление и тревоги. – А дальше будь, что будет!

– Миш, я не могу сейчас есть, все мои мысли только о тебе.

– А документы? – Показал он взглядом на лежащую на столе папку.

– К черту документы!! Я знаю, ты сделаешь все, чтобы мне не было плохо…

– Михаил поднялся, оставил на столе десять евро за беспокойство и, взяв Марго за руку, вышел вместе с ней на улицу, к стоянке такси.

Эти несколько минут, пока они ехали до дома, Михаил разглядывал ее и все глубже и глубже погружался в свои разметавшиеся чувства. Мысль, что она опять стала прежним ангелом, разрушила все, выстроенные им, барьеры и он, как только они вышли из машины, не обращая внимания на мир вокруг него, взял Марго на руки и вошел в подъезд.

– Глеб, алло, слышишь меня? – Алексей перестал сосать чупа-чупс и почесал затылок.

– Слышу-слышу! Говори: что у тебя там?

– Сижу в машине во дворе дома Михаила, и мне, если честно, прямо не по себе – ты что, ясновидящим заделался?.. Утром твой гэрэушник забрал у адвоката документы, потом в ресторане встретился с дочерью Масюковича, и сейчас внес ее на руках в подъезд… Словом, все, что ты говорил мне, прошло, как по нотам.

– Молодец!

– Кто? Я?

– Ты – само собой, но сейчас я о парне. – Глеб задумался и продолжил: – Все, больше можешь там не сидеть. Заправляйся, и утром на машине выезжай в Брест. Человек из наружного наблюдения уже там, его телефон я давал тебе раньше. Словом, отправляйся спать, и даже мысли из головы выбрось заехать на часок в ночной клуб.

– Глеб, ну, ты что?! Я работу и развлечения не путаю, да и Маня мне покою не дает – сегодня уже раз пять набирала! Все пытала, где я, да что делаю…

– Вот видишь, Алексей, какая у тебя жена заботливая.

– Да уж, этого у нее не отнять! Знаешь, Глеб, я так тебе благодарен, что ты выдернул меня из рутины и вернул к нормальной оперативной работе! Давно такого не испытывал: кулаки чешутся, нос, как у охотничьего пса, и вообще – ощущение, что наши с тобой Африканские «каникулы» возвращаются.

– Лешка, не расслабляйся! Операция вступила в завершающую стадию, и сейчас не до лирики. Все, до связи!

Отключившись, еще несколько минут Глеб просидел в раздумьях; потом прищелкнул пальцами – линия следующего телефонного разговора сложилась в его голове, и он набрал генерала.

– Николай Иванович, как там ваше драгоценное здоровье и настроение, в весенней-то Москве?

– Глеб, ну, ты же знаешь, когда меня спрашивают о настроении, у меня сразу появляется подозрение, что его собираются испортить.

– Нет, товарищ генерал, на этот раз все отлично. «Ворток» действует, как по нотам. Мне даже удивительно: как такой сильный боевой офицер, да еще и с таким послужным списком, смог сохранить столько искренности и нежности.

– Что, все идет, как ты и говорил? Михаил встретился с Марго?

– Да, сейчас они на нашей конспиративной квартире в Минске, оригиналы документов у Михаила, и завтра они на машине вернутся в Брест.

– Глеб… – Генерал засопел в трубку. – Я все хотел у тебя спросить: а что это ты за чудное такое название для операции подобрал – «Версальские кружева»? Тут есть какой-то скрытый смысл?

– А вы бы как хотели назвать? «Удар грома»?.. – Глеб засмеялся.

– Э-э-э, прикалываешься над стариком, совсем уже думаешь – я солдафон старый!

– Да что вы, Николай Иванович! Знаем мы ваши дела! В наивностях ваших речей и простоте лица скрывается целая эпоха – от Хрущевской оттепели до Ельцинских «демократических» танковых атак в центре Москвы. Хотя, впрочем, извините – я отошел от вопроса. – Шутливая и ироничная манера говорить с генералом сложилась уже давно, и сейчас Глеб не изменял этой традиции. – «Версальские кружева» – это большое искусство: нужно формировать петельки в очень туше узлы, и делать это так, чтобы в конце концов появился чудесный узор, поражающий своим изяществом и красотой, а люди, смотрящие на него, не понимали, как это создавалось.

– Ай, опять ты сложно изъясняешься! Сказал бы проще: на каждого ренегата накинем тугую петельку, чтобы не вырвался, и сделаем это красиво, без шума и пистолетов. – Генерал удовлетворенно хмыкнул, его собственная трактовка операции понравилась ему куда больше. – Ладно, Глеб, давай заканчивать! Наружка уже в Бресте, я указания дал, чтобы твоему Алексею передали машину с оборудованием, как только он в городе появится. Про звонок Михаилу помню, и утром обязательно наберу его. Пока!

– Спокойной ночи! – Глеб положил телефон на стол и перевел взгляд на компьютер – предпоследняя страница его операции была перелистнута.

Михаилу не спалось. Марго тревожно вздрагивала, временами шумно дышала и слегка покачивалась. Он смотрел на нее, периодически поправлял одеяло и думал о наступающем новом дне. Привычно поднявшись в семь утра, Михаил принял душ, прошел на кухню, где еще раз убедился в отсутствии продуктов, и снова вернулся в спальню.

Тихонечко, стараясь не беспокоить Марго, он лег под одеяло. Ее маленькое обнаженное тело, завернутое в теплоту постели, было расслаблено. Желания подтолкнули его, и он положил руку ей на живот.

– Ой! – бодро вскрикнула Марго, будто и не спала вовсе, – ты что это? У тебя такие руки холодные… Где ты уже ходил, что так замерз?.. – Она прижалась к нему и, чмокнув несколько раз в шею, опять затихла.

За окном начал просыпаться город; звуки выезжающих со двора машин, радостный лай гуляющих с хозяевами собак, ритмичные скрипы подъездных дверей доходили до их дремлющего сознания приятным осознанием того, что им-то никуда спешить не нужно.

– Хорошо-то как! – прошептала Марго, не открывая глаз. – Давно уже у меня не было такого спокойного утра…

– А что так? На работу ты не ходишь… – с удивленной интонацией произнес Михаил.

– И что? Причем тут работа! У меня душа была не на месте… Каждое утро просыпалась, сначала проверяла телефон, а там – пусто; потом ехала к твоему дому – посмотреть на следы вокруг него, а там – тоже пусто. – Она привстала и посмотрела на Михаила. – Только попробуй сказать мне, что ты спал, как младенец, и совсем не думал обо мне каждое утро!

– Ой, как глазки у моей ведьмочки сверкают, прямо искры летят! – произнес Михаил, искажая слова, словно общался с маленьким ребенком.

Звонок телефона, лежащего тут же, на прикроватной тумбочке, разрушил начинающуюся игру их желаний именно в тот момент, когда их губы едва только коснулись друг друга.

– Да. Кто это? – Поднял Михаил трубку.

– Шеф твой! – ответил голос в телефоне.

– Николай Иванович! – Мужчина поднес палец к губам, жестом показывая Марго, чтобы она не издавала ни одного звука. – Что-то случилось?

– Миша, из Минска пришли новости. В Генеральную Прокуратуру направлена депутатская комиссия, – сам понимаешь, твой эпизод столкновения с Масюковичем там тоже присутствует… А кстати, где ты сейчас находишься?

– Да я тут… – протяжно, беря паузу на раздумье, произнес Михаил, – собираюсь в Минск вылететь, машина у меня там осталась… Потом думаю проехать на ней в Брест, забрать свои вещи из дома, и сразу в Москву.

– Ясно. Ну, ладно, действуй. Будь здоров!

– До свидания, Николай Иванович!

– Кто это? – сразу после разговора спросила Марго. Напряжение, которое появилось на ее лице, указывало на то, что она все услышала.

– Начальник мой, очень влиятельный человек. Ушел на пенсию, чтобы заниматься официальной политикой неофициальными методами. Ну, и конечно – заработать на этом денег.

– Не понимаю: а причем тут моя семья?..

Михаил поднялся, взял с трюмо папку и, положив ее на кровать, продолжил:

– Здесь документы, говорящие, что твой отец, мать и муж имеют счета в оффшорных компаниях и, несмотря на то, что вы о них ничего не знаете, они подлинные и заверены по всей форме, с печатями и апостилями.

– Но…

– Не перебивай! Теперь это очень важно, а для твоей семьи – и опасно! Комитет Государственной Безопасности Республики Беларусь… – Михаил придал своему голосу строгость и официальность. – Собрал информацию о многочисленных случаях обмана иностранцев путем вовлечения их в бизнес, а потом кидания на суммы вложенных ими денег. Вспоминай, как это сделали твой отец и Вова! Я – гражданин России – купил цементный завод в Бресте, а уже через месяц вы, по доверенности от меня и подложному поручению, продали его, переводя деньги на счет папиной компании. Дальше я обращаюсь в милицию и прокуратуру с жалобой на ваши действия, а твой мудрый папа тут же просит поддержки у начальников этих структур, и уголовное дело не возбуждают. Получается, что я, честный коммерсант, остался без денег, а главное – и без защиты. Лицо Марго вытянулось, испуг читался в ее глазах. – КГБ, стоящий на страже закона и контролирующий исполнение Указов Президента, разоблачая мошеннические схемы коммерсантов и ренегатов в мундирах, подготовил и направил в Совет Министров специальную записку, где фигурирует и наш конфликт.

– Миша, откуда ты так хорошо это знаешь? – все-таки перебила его Марго.

– Мой шеф – генерал-майор военной разведки, а человек, который готовил мне документы на Кипре – сотрудник внешней разведки комитета. Ты пойми, у них нет задачи свалить твоего отца, арестовать Вову или отобрать ваш бизнес! Просто это – большая политика. Комитет, вечно конфликтуя с Генеральной Прокуратурой, просто набирает себе очки и хочет показать законодательной власти и Президенту, что он – самый честный борец с плесенью в высших эшелонах власти.

– И что теперь будет? – Голос Марго задрожал, тяжелые мысли роились в ее голове, заглушая утреннюю радость.

– Дальше… – Михаил стал расхаживать по спальне. – И вот это – самый главный вопрос: что теперь будет дальше! Понимаешь, если оригиналы пропадут… – Он показал пальцем на папку, которую стала открывать Марго. – Они легко сделают новые. А то, что депутатская комиссия сейчас ткнет прокуратуру носом за ваши художества с подделкой и переводом денег за границу – это и к бабке не ходи! Виктор же не рассчитывал, что кто-то будет очень серьезно изучать все его комбинации с переводом денег на счета зарубежных банков. Думал, в черте Бреста вопросы закрыть и спать спокойно. Так нет же! Сейчас все вылезло на самый верх.

– Делать-то что, скажи! Чего ты меня пугаешь, я и так сейчас от страха икать начну! – Обнаженная Марго поднялась с кровати и стала подбирать разбросанную по полу одежду.

Михаил немного отвлекся, наблюдая за наклонами ее оголенного тела, секундная фантазия пролетела мимо и, понимая, что сейчас не до любви, он продолжил:

– Подожди, подожди, я думаю, – продолжая ходить, быстро произнес Михаил, – а ты меня своими позами и сверкающей белизной попки отвлекаешь!

– Все уже, нету никакой попки! Я одеваюсь, а ты пока говори, чего делать будем!

– Значит, так… Сейчас мы садимся и едем в Брест, приходим к отцу и показываем ему документы, даем ему возможность через свои каналы убедиться, что в Генеральной Прокуратуре работает депутатская комиссия, и он сам, добровольно и очень быстро, переписывает на меня завод. Я снова прихожу в КГБ и пишу им второе заявление, что конфликт между нами исчерпан, завод мне возвращен, а следовательно – факта мошенничества нет, как нет и факта его покрывательства местной милицией. Дело они прекращают, и оно уже не попадает в отчеты депутатской комиссии. – Михаил постоял еще несколько секунд молча, не отрывая взгляда от Марго, и добавил: – Да, пожалуй, это единственный выход из создавшегося положения. Как ты сама-то считаешь?..

– Я не знаю, все вроде бы логично… Ты правильно сказал: нужно ехать к отцу и дать ему документы – пусть он посоветуется с кем нужно и примет решение.

– Отлично! Тогда пошли завтракать. Тут совсем рядом хорошее кафе с творожными блинчиками и хрустящими тостами.

Марго подошла к Михаилу и, положив обе руки ему на грудь, опустила голову на плечо. – Ну, что ты, девочка моя, расстроилась? – сказал он ласково, обнимая ее за талию. – Пойдем, ангел мой, подкрепимся перед дорогой, и поедем.Она вздохнула, подняла на него глаза и, встав на носочки, поцеловала.Завтрак и прочие сборы пронеслись в желании выехать как можно скорее, поэтому уже через час они, оставив столицу, мчались по брестской трассе.В этот раз дорога приносила Михаилу одно удовольствие: сухое и качественное полотно позволяло держать хорошую скорость, а недолгие остановки с заходами в придорожные кустики заканчивались поцелуями и игрой в догонялки. Он видел и чувствовал, что Марго принадлежит ему полностью. Искренность, – та самая искренность первых их встреч, снова жила в ее глазах прыгающими огоньками любви, а исходившие от нее мягкость и нежность просто не давали ему покоя постоянным желанием близости с ней или хотя бы касания ее рук и губ.

Приехав в Брест, он ощутил легкое разочарование. Отдавая ей папку с документами, Михаил понимал, что очень скоро встретиться им не удастся. День, который она просила у него на переговоры с отцом, в своей перспективе казался таким длинным и выброшенным из жизни, что он, махнув Марго рукой на прощанье, с остатками настроения и наползающей на него тоской поехал к себе.

Теплый душ принес ему расслабление, а солнышко, бьющее в окно второго этажа, пригласив Михаила сесть в кресло, приятно ласкало лицо. Незаметно для себя, он задремал.

Открыв глаза, он улыбнулся: синички, его верные друзья, прыгали по веткам яблони среди пробивших почки зеленых листочков и весело чирикали.

– Ну, что, перезимовали? – обратился он к птицам, вытягивая нош вперед. – Вижу, вам сейчас не до еды! Похоже, в ваших головах поселились инстинкты продолжения рода… – Синицы гонялись друг за другом, словно маленькие самолетики. – А я бы чего-нибудь перекусил, а то знаете, моя подружка улетела, и… – Он замолчал, не зная, что сказать пищам и себе.

Спустившись вниз, он приготовил еду и, сложив все на подносе, пошел ужинать в зал, к камину. Телевизор и алкоголь на какое-то время отвлекли его от мыслей о Марго, но надвигающаяся ночь и пустая кровать снова качнули его память, и он, ерзая по подушке и меняя позы, долго мучился бессонницей, пока не уснул.

Алексей же наоборот – уже давно и сильно хотел спать, но большой разговор семьи Масюковичей, собравшихся дома у Нины, затягивался и, судя по тому, что он сейчас слышал в наушниках прослушивающей аппаратуры, пока к концу не приближался.

– А я вам говорю – нет! – Говорила Марго. – Миша хочет погасить этот конфликт! Оригиналы документов, копии которые находятся в КГБ, он мне передал, сюда приехал, готов новое заявление подать… Так что вам еще нужно, чтобы понять происходящее?!

– Маргоша, ты не кипятись! – успокаивала ее мать. – Папа позвонил друзьям в Минск, они сейчас узнают – работает ли в самом деле эта чертова депутатская комиссия, и какие у нас могут быть проблемы.

– Да, – подтвердил Виктор Васильевич, – торопиться не будем. Взвесим все спокойно, обсудим… А то ты прилетела, напылила, наговорила сто верст до небес и все лесом, и еще на голос нас с матерью берешь!

– Папа, ты документы внимательно посмотрел?! Тут же черным по белому написано, что ты и мама – хозяева компании, на которую Вова перевел деньги с продажи завода! Получается, что вы – жулики! И кстати – Вова и сам за эти свои подписи может в тюрьму угодить!

– Да бред это все какой-то! Маргоша! – Отец повысил голос. – Мы всем скажем, что это – фальшивка! Кто эти бумажки вообще будет серьезно воспринимать?

– Пап, вот ты, вроде, мужчина умный и опытный, а несешь всякий вздор! Миша сказал, что они – подлинные, и проверка их, по запросу того же КГБ, покажет, что компании настоящие и принадлежат вам. И вот скажи на милость: как ты сможешь, – кроме пустых слов, доказать, что ты – не верблюд?.. Это – железные бумажки, которые специальные службы сами состряпали, и потому тут даже комар носу не подточит! Мне Миша говорил, там куча каких-то генералов этим занимались и – извините за подробности – сегодня утром я своими ушами слышала разговор одного из них с Михаилом!

Виктор Васильевич с укором посмотрел на дочь, но ничего на это не сказал.

– Маргоша, ты пойми, мы тебе верим, и документы видим… думаю, что и Миша действительно приехал, чтобы нам помочь… Но отдать завод, вот так, своими руками, потому что где-то работают какие-то депутаты, это… – Нина развела руки в стороны, всем своим видом показывая недоумение и нелогичность происходящего.

– Нет, мать, ты зря недооцениваешь игры, которые там, наверху, в столице происходят. Ты что, не видишь, как часто Президент снимает министров?.. Они и привыкнуть-то к своим должностям не успевают, а их раз – и в корзину! И потом, я от своих слышал, что комитет прокурорских и ментов подсиживает. Так что, пожалуй, тут действительно есть, над чем подумать…

Телефонный звонок резанул звуком по стеклу окна, вызвав у Алексея непроизвольную гримасу.

– Да! – Поднял трубку Виктор Васильевич. – Так, так… твою мать, бляха муха!! Хорошо, ладно, понял тебя! Да, конечно, никому ни слова. Будь здоров!

Алексей услышал, как мужчина шумно выдохнул воздух и снова заговорил:

– Звонил один мой знакомый, он подтвердил наличие комиссии в Прокуратуре. И более того – сказал, что эта же комиссия несколько месяцев назад изучала деятельность МВД, и по ее выводам даже были возбуждены уголовные дела.

– Вот! А я вам что весь вечер говорю!! Завтра же бегом в горисполком и к нотариусу – переоформлять все документы обратно на Михаила. И будьте счастливы, что он любит меня и пойдет в КГБ с новым заявлением о прекращении расследования по нашему делу.

– М-да… – задумчиво произнес Виктор Васильевич. – Послушай, а давай сделаем так: мы оформим передачу акций только у нотариуса, Михаил сходит, напишет заявление в комитет, и только потом мы отдадим документы в исполком.

– Ну, что ты, папа, все крутишь, да выгадываешь! Миша сюда с Москвы примчался, заверенные подледники мне без всяких расписок и обязательств отдал, а ты тут щемишься.

– Нет, Марго, я сказал, и будет именно так! Мало ли что, а у нас всегда есть возможность немного в исполкоме притормозить…

– Да, а что Миша к своему заявлению в КГБ приложит? Твое, заверенное у нотариуса, намерение продать завод? И что комиссия в Минске увидит? Что завод ему не принадлежит! Хватит уже! Ты, папа, докомандовался! Я, знаешь, не хочу потерять часть своего наследства, потому что тебе что-то опять кажется. Делаем теперь, как я говорю! Мама, ты-то что молчишь? Ты на чьей стороне?..

– Да, Витя, она права! Переписывай завод на Михаила и закрывай проблему, чтобы и следа от нее не осталось.

– Хорошо, – медленно и тяжело произнес Виктор Васильевич. – Только, Марго, теперь держи его двумя руками. Смотри, чтобы он отсюда никуда не делся, и сразу после перерегистрации, несмотря на то, что у матери только один процент в уставе, подписал бумаги, что дивиденды будут распределяться между участниками поровну, а все решения, включая продажу завода, будут иметь силу только при обоюдном согласии.

– Папа, о чем это ты? Я разводиться с Вовой собралась! Миша – мой мужчина, я люблю его, а ты опять какие-то кренделя мне предлагаешь! Не хочу больше врать и обманывать, пусть будет, что будет… Ты обещал мне поддержку, так выполняй! И – без условий и встречных предложений. Я хочу дальше жить с Мишей, и завод твой, кстати, тогда из семьи никуда не денется.

– Хорошо, хорошо! – Виктор замахал на дочь руками. – Вижу, уже все, не сломить – прешь, как танк… вся в меня! Если уже чего решила, не свернешь. Мать, давай выпьем чего-нибудь, а то у меня от этих разборок уже голова раскалывается…

– Ну, вот и замечательно! Ладком да мирком, оно все ж лучше… Сейчас все накрою и налью.

Алексей откинулся на спинку сидения автомобиля и снял наушник.

– Едрена корень! Мирком, дружненько так выкинули зятя из жизни, и нового прописали. Во дают белорусы! Ничего себе, сходил парень за хлебушком!

Снова надев наушник, он очень скоро понял, что разговор перешел на домашние проблемы. Алексей, гонимый усталостью и долгам сидением в машине, решил смухлевать и, отключив аппаратуру, поехал в гостиницу – спать.

Следующий день для всех начинался по-разному. Миша с утра кормил своих пернатых друзей, Марго отсыпалась, Виктор Васильевич, вместе со следящим за ним Алексеем, поехал собирать учредителей завода на собрание. Нина готовила обед, мысленно представляя, что сегодня за столом вполне может быть на одного человека больше.

Все шло по запланированному кругу, но на этот раз дирижировал персонажами совсем другой человек, и это был не Михаил.

Марго, проснувшись только к обеду, позвонила отцу и, получив ответы на все свои вопросы, с удовольствием отправилась принимать душ.

Теперь, после того, как отец подтвердил, что единогласное решение акционеров завода о продаже девяносто девяти процентов уставного фонда Михаилу получено, в ее голове неопределенностью звучал только один вопрос: как сделать так, чтобы они с Михаилом были вместе, и при этом их разводы не были бы болезненно тяжелыми.

Фантазируя, Марго вдруг представила себе, что простота – и есть выход из всех трудных ситуаций. Михаилу нужно войти с чемоданом в ее квартиру и остаться там жить навсегда. Улыбка пробежала по ее лицу, она вышла из ванной и подошла к большому, слегка покрытому паром зеркалу.

– Интересно, – заговорила она сама с собой, – как я буду выглядеть, когда у меня в животе будет расти новая жизнь? – Она надула живот, погладила его руками и опять улыбнулась. – Висит… – Поворачиваясь в разные стороны, перешла она к рассмотрению груди. – Вот, зараза такая! Еще не рожала, а уже формы нет. Можно, конечно, быстро и красиво сделать ее в клинике, но доктор последний раз при осмотре сказал, что до родов лучше ничего не делать. Зато!.. – Она повернулась боком и даже встала на цыпочки. – У меня тонкая талия и красивые бедра! А мой Мишка так вообще от них балдеет, наглядеться не может, и все норовит потрогать. Вот, мужики! Им лишь бы нас тискать! А попка у меня какая красивая… – Она немного наклонилась вперед и прогнулась в спине. – Да, Мишанечка, я могу тебе только позавидовать: такая красота у тебя перед глазами! Теперь я понимаю, почему ты любишь со мной сексом сзади заниматься. – Она потрогала свои ягодицы и рассмеялась. Настроение светилось в ней энергией и игривостью. Отбросив в сторону сомнения и сложные вопросы о семье Михаила, женщина вытерлась полотенцем, нанесла на тело увлажняющий крем и пошла одеваться.

Алексей, продолжая ездить за Виктором Васильевичем по городу, был профессионально осторожен и внимателен. Выбирая правильные расстояния и дистанции, он записывал разговоры Масюковича и понимал, что события развиваются именно так, как ему говорили.

Девушки, проходящие мимо его машины, были словно разноцветные конфетки – яркие и улыбчивые; Алексей бросал на них беглые взгляды, вздыхал, но, понимая всю серьезность своей работы, отводил глаза в сторону, подавляя в себе соблазн.

К обеду Михаил, уставший от ожидания и пустого хождения по дому и, так и не дождавшись звонка от Марго, решил набрать ее сам.

– Девушка, в поход со мной пойдете? – начал он говорить, как только услышал в трубке ее голос.

– Ой, – принимая игру, кокетливо произнесло Марго. – Молодой человек, вы меня смущаете! Мне нужно подумать и спросить разрешения у папы.

– Вот как раз папы и не нужно, – засмеялся Михаил, – его и так слишком много. У меня вообще складывается впечатление, что я больше общаюсь и думаю о Викторе Васильевиче, чем о тебе.

– И зря ты так о папе говоришь! Он, между прочим, уже собрал совет учредителей и снова вернул тебе завод на общем собрании, осталось только подписать бумаги у нотариуса и дождаться решения исполкома.

– Ты что, серьезно?

– Конечно! Я ему только что звонила, а вчера мы до глубокой ночи разговаривали и, как сам понимаешь, мое слово оказалось самым весомым.

– Марго, ты хочешь сказать, что наши военные действия прекращаются, и мы можем спокойно встречаться и ходить по городу, как раньше?..

– Да, мой дорогой. И кстати, я только что вышла из ванной, мое тело пахнет волшебным кремом и желаниями, а мой костюм Евы сидит на мне идеально.

– Издеваешься, слюну у голодного человека выгоняешь! Требую показ моделей и особенно – костюмчика Евы срочно перенести в мой дом.

– А хочешь, я тебя еще подразню? – произнесла она, смеясь. – Трогала сейчас свою попку и завидовала тебе: такая у тебя красота и упругость перед глазами, что прямо ни словом сказать, ни пером описать!

– Нет, Марго, теперь меня на это не купить! Попка – это, конечно, хорошо… Но раньше, к примеру, на Руси, да и у вас в Белоруссии, жену в огороде выбирали. Ты, вот, что в жизни умеешь? Готовить хорошо, шить да штопать знаешь – как?

– Миша, ты что, специально эту фигню болтаешь, чтобы меня позлить?! Еще скажи, что я должна научиться корову доить!

– А что? – засмеялся Михаил. – Интересно было бы на тебя в это время посмотреть.

– Да пошел ты! – Она тоже улыбнулась, представив себя в платочке и переднике поверх сарафана. – Подожди-подожди, у меня вторая линия. Побудь на телефоне, не отключайся! – Марго соединилась с отцом. – Да, пап.

– Дочура, еще раз привет. Я договорился с Олей, – нотариусом, она сейчас готовит купчую на Михаила. Протоколы собрания учредителей я ей уже завез, поэтому бери своего москаля, и дуйте к ней в офис – документы подписывать.

– Пап, а ты что, нас там не подождешь? С Мишей поздороваться не хочешь?

– Лезгинку вам не станцевать? Валите уже быстрее, и не поднимайте мне нерв! У меня и так настроения нет… Своими руками, за какой-то копеечный долг, миллионную компанию переписываю на… – Он задумался, подбирая нужное слово, но, чтобы не обидеть дочь произнес: – На хорошего твоего…

– Пап, ну, ладно тебе! Не расстраивайся, все будет хорошо. Мы сейчас приедем к Оле и все подпишем…

– А потом, – перебил ее отец, – сами отвезете все документы в исполком. Завтра они на своем заседании утвердят новый состав учредителей, и выдадут об этом справку. Поэтому уж будь любезна: проследи, чтобы послезавтра новое заявление Михаила и выписки из решения исполкома уже были в КГБ Республики.

– Пап, так это же снова в Минск ехать!

– Марго! Не ты ли мне говорила, что все нужно делать срочно и быстро.

– Ой! Ну, ладно, пап, только ты не расстраивайся, все мы сделаем. Пока, целую!

Она переключилась на другую линию и вернулась к разговору с Михаилом.

– Медвежонок, ты еще там?

– С трудом дождался, когда ты наболтаешься!

– Все по делу, все ради тебя, мой косолапый! Звонил папа, нам нужно выезжать к нотариусу, подписывать купчую. Помнишь Олю, она делала тебе документы первый раз?

– Да!

– Отлично, встречаемся через тридцать минут у нее, а потом отвозим все в исполком на регистрацию. Целую!

Михаил отключил телефон и посмотрел на часы, можно было не торопиться и спокойно осмыслить события, которые развивались хотя и в нужном направлении, но на этот раз чрезвычайно быстро.

Расположившись в ставшем для него любимом кресле напротив окна, что на втором этаже, он, дав себе десять минут, стал рассуждать:

– Так, – произнес он задумчиво, – все забегало и закрутилось! Неужели, плод моего семимесячного труда близок к завершению, и я опять не проигрываю дело?.. – Он улыбнулся и закрыл глаза, удовольствие и приятное теплое ощущение победы потекло по его телу ручейками огромного удовлетворения.

– Да, я – молодец! Как сработали оригиналы кипрских документов и страх Масюковича перед КГБ! Всех прикормил, на всех влияние оказывал: милиция, исполкомы, прокуроры суетились по его просьбе, а тут – раз! – и в бой вступил комитет. Все-таки здорово, что остались еще люди и организация, которая честно выполняет свое дело, а главное – ее боятся жулики всех мастей, и… – Он открыл глаза и улыбнулся. – … Только при одном ее упоминании Виктор Васильевич забегал кругами и теперь сам, без судов, возвращает мне компанию. Эх, мужики! С каким удовольствием я бы с вами водки попил! – Он сильно хлопнул ладонями по подлокотникам кресел и встал. – Не ушло, значит, никуда то время, когда мы служили Родине честью и совестью. Закончится все, обязательно позвоню Глебу – может, он знает кого из своих коллег белорусских, и передаст от меня и моего шефа «спасибо» за принципиальность.

Одевшись, он вышел из дома, завел машину и поехал к нотариусу, где опять все было организованно по-деловому быстро и четко. Оля ознакомила его с протоколом общего собрания акционеров; Михаил подписал договор продажи ему девяносто девяти процентов уставного фонда завода; Марго, сидящая рядом, не издавала ни одного звука, давая ему возможность спокойно и внимательно изучить подписываемые документы.

– Ну, вот и все, – в заключение сказала Оля и лукаво улыбнулась, глядя на Марго.

– Пока-пока! – Подмигнула Марго нотариусу и, взяв Михаила за рукав куртки, вытянула его из кабинета. – Босс! О-о! – произнесла она, как только они сели в машину и оказались одни. – Разрешите вашей… вашей… – произнесла она дважды и задумалась.

– Любовнице!

– Нет! – Сгримасничала Марго, сморщив носик. – Не хочу такое слово! Оно какое-то противное!

– Любимой!

– Да! Так гораздо лучше. Словом, я хотела сказать, что поздравляю тебя с получением в собственность завода и надеюсь, мне не придется доить коров, чтобы добывать себе хлебушек насущный. – Она сделала лицо серьезным и добавила: – А вообще, я хочу ребенка!

– Сейчас! – продолжая шутливый тон разговора, произнес Михаил.

Марго посмотрела на него, улыбнулась и, положив голову ему на плечо, негромко произнесла:

– Сейчас мы едем к маме, она уже второй раз обед разогревает. Помнишь, как хорошо нам было, когда мы все вместе сидели за семейным столом, пили самогонку и болтали, болтали…

– Маргоша, а что, твой «Мерседес» тут стоять останется?

– Да и пусть! Мне так спокойно на твоем плече, что не хочется даже на секундочку уходить…

Дорогой до Нины они молчали, даже не подозревая, что думают об одном и том же.

Марго, решив для себя одну задачу по примирению отца и Михаила, теперь задумалась над проблемой разводов.

Михаил сначала мысленно поблагодарил провидение, а также сокола, летящего по кромке леса и бьющего свою добычу слету, но потом вспомнил о Вере и детях. Прислушиваясь к себе, он, несмотря на свои чувства и отношение к Марго, даже в отдаленных пространствах своего сознания не ощущал ни единого намека или мысли о расставании с женой.

Семья оставалась для него нерушимым колоссом, и он точно знал, что это – единственная правда в его жизни.

Зайдя к Нине, он опять, словно никогда и не уходил из этой квартиры, увидел ломящийся от наготовленной еды стол, домашний самогон, бутылки с белым вином и – Виктора Васильевича.

Ужин, начавшейся с осторожных переглядов и небольшого напряжения, в основном висевшего на лице отца Марго, после третьей рюмки стал набирать обороты и к вечеру утонул в смехе и криках обнимающихся «родственников».

Сидящий в машине у дома Нины Алексей периодически глотал слюну зависти, слушая звон бокалов и звуки столовых приборов – голод и уже пустая бутылка из-под воды сосали под ложечкой желанием закругляться и скорее звонить Глебу.

Первые тосты за возврат Михаилу цементного завода сказали ему, что дело сделано и можно сворачивать аппаратуру, но дурацкое обещание, данное шефу, о записывание всех разговоров до самого их конца когтями царапало его совесть.

К его большому сожалению, только за полночь компания стала расходиться и он, чувствуя усталость во всем теле, сбросил наушник на пассажирское сидение и набрал номер Глеба.

– Я не знаю, как ты будешь со мной рассчитываться! – начал он говорить в тональности шутливого наезда. – Сижу тут, голодный, холодный, девушки красивые мимо ходят! А про пи-пи – так вообще молчу! Не поверишь, пустую бутылку из-под воды с собой вожу – вдруг, думаю, прихватит, а тут город, кустиков нету!

– Лешка, ты по делу давай говори!

– Спокойно, шеф, докладаю, – произнес тот, коверкая слова и продолжая шутливую манеру разговора. – Все, как ты и говорил, словно под копирку получилось. Вчера весь вечер Марго уговаривала отца вернуть компанию Михаилу, Виктор Васильевич звонил в Минск и получил подтверждение о работе депутатской комиссии в Прокуратуре. Сегодня они все подписали у нотариуса и отдали в исполком на регистрацию. И вот только сейчас закончили это обмывать. Первый час ночи, они – пьяные и счастливые – разъехались по домам, а я – мученик твоих планов – сижу тут, в тысяче километров от кровати своей любимой Манечки.

– Так! – Глеб потянулся, он сидел перед компьютером уже три часа. – Ну, что, Лешка, по-моему, и эту часть нашей работы мы завершили успешно!

– А у меня и сомнений не было! Только, есть один единственный вопросик: то, что я приехал в Брест и подменил «слухача» из прослушки московского генерала – мне понятно: тебе нужны мои уши и быстрая связь. То, что Масюкович испугался серьезного следствия со стороны КГБ и вернул компанию Михаилу – тут тоже все логично. Но, Глеб, вы слили в контору большое количество компромата и информации о счетах и компаниях Виктора, там же кругом криминал и огромное сокрытие налогов…

– Леш, а ты не хочешь по телефону спросить, где находятся лагеря Бен-Ладена, и сколько у него боевиков в Афганистане?

– Е мое! Извините, товарищ командир! Нарушил правила «молчания» в эфире! Виноват, исправлюсь, каюсь, стою на коленях, горько плачу и очень хочу домой.

– Домой – это пожалуйста. Не забудь жене и детям белорусских сувениров купить, чекист болтливый!

– Ой, ну все, ладно тебе, не наезжай! – Алексей выключил телефон, завел двигатель и поехал в отель спать, завтра ему предстояла дорога домой, в Москву.

Глеб поднялся из-за стола и прошел в комнату отдыха, где на диване, укрывшись клетчатым пледом, сладко посапывал генерал.

– Николай Иванович! – легонько покачивая плечо спящего, произнес Глеб.

– Да… Да-да! – Привыкший за годы службы просыпаться в любое время, генерал открыл глаза и сел. – Ну, – сказал он, – и как все прошло?

– Звонил Алексей, Масюкович переписал завод на Михаила. Эта часть операции «Версальские кружева» закончена.

– Эх, Глеб Михайлович, какой в тебе картежный шулер умер – не передать! Честно? Да я и сам не особо-то верил, что твой блеф с депутатской комиссией сработает.

– Почему – блеф? Депутаты, в соответствии с планом своей работы, действительно хотят послушать, как борется Прокуратура Республики с коррупцией и мошенничеством. Ну, а то, что мы Михаилу это под другим углом подали и слукавили немного, что его случай находится на самом высоком уровне, так это ж единственно для пользы дела! Одно могу сказать точно: вся эта часть операции строилась именно на личностных взаимоотношениях Михаила и Марго, и поэтому, когда мы в два голоса убедили его в неминуемом аресте отца, он кинулся защищать ее мир, и показал Виктору Васильевичу документы Виргинских компаний, которые, по большому счету, только для этого момента и были сделаны.

– Глеб, так я не понял: они, эти документы об оффшорных компаниях, были настоящими или подделкой?

– Николай Иванович! И вы туда же… Миша мне эти вопросы задавал, и вас, я вижу, они тоже волнуют. Мы – серьезные люди, хорошо делающие свое дело. Какие тут могут быть подделки!

– Нет, но как ты выбрал момент! Как все красиво и главное – вовремя сделал! Не сегодня-завтра по заявлению Михаила и документам, которыми мы его снабдили, весь бизнес Масюковича будет описан, а впоследствии, наверное, и конфискован, а мой заводик… – Генерал довольно потер ладони. – Уже никто не заберет, теперь он принадлежит нам. Двух зайцев, Глеб Михайлович, целых двух зайцев ты добыл одним выстрелом! Помог комитетчикам спеленать давно ворующего у государства коммерсанта, и мне – получить цементный завод.

Глеб засмеялся. В его голове промелькнула мысль, что зайцев в этой истории было гораздо больше, но продолжил он говорить совсем не об этом.

– Николай Иванович, неужели КГБ, да еще уровня Республики Беларусь, больше нечем заняться, кроме как персоной Масюковича.

Заявление, конечно, мы подали, но это делалось только с одной целью: создать необходимый антураж давления на Виктора Васильевича, заставить его бояться потерять все, чем он располагает, и подтолкнуть к решению о добровольном возврате цементного завода Михаилу.

– Ну, я же говорю: отличный ты карточный шулер! Получается, что мощных козырей у тебя не было, и ты просто заставил всех поверить в проигрыш и, выложив карты на стол, сдаться на милость победителя.

Глеб опять засмеялся.

– Николай Иванович, козыри, – как вы говорите, у меня были самые большие – это личные отношения Михаила и Марго. Она должна была повлиять на решение отца вернуть компанию, и я терпеливо ждал, когда их чувства, проходя путь страсти, ревности, измены и мести, вспыхнут с новой силой и позволят дочери найти нужные слова и убедить всю семью в искренности намерений Михаила.

– Да, – вздохнул генерал, – так все, вроде, просто, но в тоже время так сложно! Твоя операция прямо просится на страницы книги: ушлый рейдер, захватывающий завод через любовную связь, оказывается, издалека управляется другим, еще более хитрым человеком, а в результате я, старый генерал, получаю свое пенсионное пособие.

– Вот об этом я и говорю вам, Николай Иванович! – Глеб лукаво прищурился и продолжил: – Такой вы у нас простачок, пенсионер, а собрали команду из ушлых да хитрых, наметили цель, ненавязчиво отдирижировали процесс и в итоге – получили конечный результат. Миша сейчас думает, какой он молодец, что сработал его план захвата завода, я пожинаю лавры своих сложных комбинаций, а вы на даче, за чашкой чая будете умиротворенно улыбаться, и планировать строительство новой беседки на дивиденды от работы вашего бетонного предприятия.

– Ой, Глеб, и не напоминай мне! Так хочу летом спокойно на даче пожить, цветочки вырастить… А то я на пенсии уже почти десять лет, а отдыха все нет. Но теперь все, конец! Мой «свечной» заводик, – как ты правильно говоришь, будет мне утешением в спокойной старости. Ну, а что касается всего остального и, в частности, твоих слов по поводу моего дирижирования, то уж не обессудь – на то я и генерал, мне по званию и прожитым годам положено быть не только умным, но и прозорливым. Ну, будем прощаться? Всего тебе хорошего, привет супруге, детям и внуку!

Он протянул ладонь Глебу, и они обменялись крепкими рукопожатиями.

– И все-таки, – снова заговорил генерал, открывая входную дверь офиса, – скажи мне честно: что было главной целью твоих кружев? Мне кажется, что российские спецслужбы…

– Тихо-тихо-тихо! Николай Иванович, совсем недавно вы просили Михаила не озвучивать свои мнения и мысли вслух. – Глеб переступил порог и вышел на лестничную площадку. – Единственное, что я могу сказать на прощание: интуиция правильно подсказывает вам, и то, о чем вы подумали, весьма близко к истине. Ну, а о конечном результате операции вы через какое-то время прочтете в газете.

– Воды опять налил, секретов и туманов напустил… – медленно и нараспев выговорил генерал. – Значит, тебя тоже потихонечку втягивают в политику. Смотри, опасное это дело! Поверь мне, старику, это как «Икар» – чем выше поднимешься, тем жарче становится.

– Да ну, что вы, Николай Иванович! Какая там политика! Судьбы и должности не в моей компетенции, я – скромный геммолог, живущей на Кипре, и изредка помогающий своим друзьям…

– А, вот ты и попался! Быстро от меня научился лукавить и прибедняться! А ведь еще недавно говорил, что это – отличительный знак разведчиков моего поколения. Ладно… – Генерал похлопал Глеба по плечу. – Последний, – честно-честно! – последний вопрос: зачем ты так сложно завернул с Виргинскими компаниями? Одни учредители, другие учредители – сплошь круги на воде! А главное: почему ты раскрыл это перед белорусскими кэгэбешниками?

Глеб подошел к лифту и, нажав на кнопку вызова, ответил:

– Николай Иванович, этот вопрос вы мне уже задавали, и ответ на него мною дан. Но, как я понимаю, он вас не устроил.

– Правильно понимаешь. Столько нагородить, чтобы какого-то брестского коммерсанта призвать к ответу – это, знаешь ли, как с самолета на птиц охотиться. Ты мне, конечно, можешь ничего не говорить, но у меня складывается ощущение, что в твоей большой игре стрелочником Масюкович выбран не случайно.

– Я не судья и не прокурор. Будем считать, что какая-то высшая сила там, на небесах, шепнула мне, что в мире должна жить справедливость. Поэтому, когда у меня появились доказательства преступной деятельности господина Масюковича и его зятя, я просто передал эту информацию по назначению. – Глеб шагнул в кабину лифта и двери за ним закрылись.

– Вот так штучка! Так, ведь, и не ответил на вопрос! Теперь вот ходи, мучайся в догадках, газеты читай и жди неизвестно чего! – пробубнил генерал, закрыв за гостем входную дверь.

Выйдя из офиса на улицу, Глеб увидел, что ночь уже полностью завладела Москвой. Служебная машина отвезла его в Шереметьево и опять, как это было уже бесчисленное количество раз, он, выполнив все формальности регистрации, сел в кресло самолета, летящего на Кипр.

Взлетая, Глеб мысленно вернулся к разговору с генералом.

«По-моему, получилось неплохо, – сказал он про себя, закрывая глаза, – как обычно наговорил сто верст до небес, но старый лис, – мастер читать между строк, похоже, быстро соберет пазл и догадается, чему в действительности была посвящена операция «Версальские кружева»…»

Самолет и его гордость за хорошо выполненную работу набрали высоту, и теперь вместе летели высоко над землей. Умиротворение и спокойствие уже полностью владело телом Глеба, когда ироничный демон подлетел к его ангелу хранителю и, присев рядом, произнес:

– Как думаешь, если он такой умный, то почему до сих пор такой бедный?

– Пока он не знает, но сегодня в автомобильной аварии погиб его старый друг.

– И зачем ты мне говоришь это? – Демон поправил Глебу плед и пристально поглядел на ангела.

– Чтобы ты своей болтовней не отвлекал меня от самого важного, что есть у человека на земле.

Демон ухмыльнулся – спорить с ангелом ему не позволяла иерархия. Другое дело – спящий Глеб, и он, отправив в его сновидения большой дом с бассейном и пальмами во дворе, полетел дальше, отлично зная, что когда-нибудь ему представится случай наяву шепнуть на ушко этому умнику свои аргументы в пользу самого важного на земле.

Глеб, слушай, а тут вообще рыба водится? – Михаил вытащил удочку и проверил наживку.

– А зачем нам рыба? Посмотри вокруг: вода как зеркало, горы, вдалеке слышан овечий колокольчик, у нас на газетке сырок нарезан, травка вокруг зелененькая… Иди, махни еще стаканчик красненького.

Михаил закрепил удочку между камней, разлил вино и подошел к Глебу.

– Ну, что, дружище, давай снова за красавец остров!

– Миш! Давай лучше за наши семьи. Дети загорают, купаются, жены счастливы. Вера на тебя все никак не насмотрится, моя снова захотела вместе жить, про Настю обещала больше не вспоминать… словом, наступил мир и согласие.

Они выпили, закусили и Михаил тут же, почти у самой кромки воды, присел на камушки.

– Эх, и хорошее у вас на Кипре вино! Даже то, что в пакетах продается, хоть и отдаленно, но все-таки напоминает по вкусу виноград. Знаешь… – Он закинул руки за голову и закрыл глаза. – После Белоруссии я месяц на алкоголь смотреть не мог, печень от самогона, наверное, раза в два увеличилась.

Глеб засмеялся.

– Сам виноват, придумал какую-то хрень! Боевой офицер внедряется в «логово» опасного воришки-олигарха, соблазняет дочь и оформляет на себя бетонный завод. Самому-то не смешно было всю эту бредятину сочинять, а главное – упорно в жизнь воплощать?..

Михаил вздохнул и промолчал. Сейчас, по истечению времени, он тоже чувствовал, что его стратегия была чистой воды авантюрой, а роль Донжуана-соблазнителя, попавшегося в сети собственных чувств, провалилась, оставив в памяти отчетливый след разочарования.

– Ты что, не видел, что твоя Марго пьет каждый день? – продолжил говорить Глеб. – Не заметил, что она – обычная врушка! Сколько она продержалась после твоего возвращения к ней?..

– Месяц… – Михаил снова вздохнул, но на этот раз значительно выразительнее. – Конечно, я болван! Напридумывал себе фею, насочинял красивых оправданий ее поступкам и решил, что смогу что-то изменить… Но почему-то даже сейчас под ложечкой сосет, а в сознании бьется лучик неясной надежды. Представляешь, такую пустоту и обреченность переживаю второй раз! Первый – когда Ваню снайпер в Намибии снял, второй – сейчас, расставшись с Марго.

– Мишка, прибью! Выкинь из головы все эти миражи и живи спокойно. Твою Марго уже не спасти. Насколько я знаю, сейчас она ждет ребенка, но продолжает по-прежнему куролесить, нарезая по городу привычные круги. Ты помнишь досье?.. У нее дружок там был, парикмахер-голубой? Так теперь она его, – точно так же, как и некогда тебя, втянула в домашний круг и весело ходит с ним по ночным клубам.

– И что, все остальные опять ничего не говорят?..

– Так он же голубой! Тебя сделали другом Нины, и под этим соусом подали к столу семьи, а этого сделали абсолютно неопасным педиком, купили дамскую сумочку и тоже ввели в родственный круг.

– Что ты хочешь сказать: Марго снова завела себе любовника?! – Михаил вспыхнул, сверкнув глазами на Глеба.

– Да ну, что ты! Она, прежде всего – жена, и очень честная женщина! Как ты только мог такое подумать! – Глеб ерничал и, несмотря на видимое напряжение друга, продолжил разбивать остатки его хороших воспоминаний все новыми подробностями из жизни семьи Масюковичей: – Все снова, включая мужа, поверили Марго. Старательный цирюльник прямо на дому делает ей и Нине прически, а вечерами они, как брат и сестра или, если хочешь, как две подружки идут на дискотеку. Только, вот, дальше их родственники не видят, а вот ребята из генеральской наружки уже составили замечательную коллекцию фотографий лежащей прямо на барной стойке Марго и парикмахера, вливающего в нее через воронку, под топот и крики окружающих, текилу. А тебе ли не знать, как она ведет себя, когда напивается?..

– Наружка! Вы что, продолжаете наблюдать за Масюковичами?

– Конечно! Нам нужны связи Виктора Васильевича, адреса недвижимости, телефонные переговоры… словом, вся трудная жизнь белорусского безработного и таких же праздношатающихся членов его семьи.

– А что, муж опять не интересуется, где по ночам ходит его жена? – Вернулся Михаил к волнующей его теме.

– Вова… Да зачем ему скандалы? Он потихоньку гуляет, продолжает кормить свою доверчивую подружку обещаниями скорого разрыва с женой, и постепенно, такими же методами, как тесть, наращивает собственные капиталы. Ты только задумайся: никто из них друг друга не съел, когда всплыли подробности ваших отношений. Никто не обиделся на вранье и измены. Никто не сделал для себя никаких выводов. В этом пристойном семействе снова – гладь да благодать.

– Мальчик! – тихо произнес Михаил.

– Не знаю. Мы еще не владеем техникой прослушивания, определяющей пол будущего ребенка, – решил пошутить Глеб.

– А Нина – как?

– А что с ней будет! Ходит в церковь, собачку завела, переживает за Виктора Васильевича, – ее достаток напрямую зависит от его каприза и кошелька. Целыми днями стоя у плиты, она отсчитывает свои дни категориями праздников в церковном календаре.

Михаил повернул голову в сторону Глеба и протяжно произнес:

– Да-а, много вы накопали, старательно работаете.

– Слышу, не нравится тебе это! Кулаки сжал, желваки на лице ходуном ходят… Но представь – мне тоже не нравится, когда журналиста «Вечернего Минска», готовившего статью, неожиданно увольняют, а трусливый главный редактор газеты, после звонка сверху, отправляет все материалы в самый дальний ящик своего стола. Не нравится, когда заявление, поданное в МВД!.. – Глеб повысил тональность разговора. – …Скатывается к следователю района, откровенно заявляющему, что, по указанию прокуратуры, дело о мошенничестве при продаже твоих акций не возбуждается. Очень не нравится, когда департамент финансовых расследований полгода изучает документы и не видит четырех квартир в самом центе города, двух загородных домов, дачи, квартиры в Швейцарии и компаний, открытых на Кипре и Виргинских островах!

– А обо мне они между собой разговаривают? – Вернулся Михаил к теме, волнующей его значительно больше, чем проблемы коррупции в Белоруссии.

– Конечно! Что за вопрос! Человек ты подлый, мужчина гадкий… Спал с девочкой, подарки дарил, а потом все обратно захотел?.. Получается, бесплатно телом наслаждался, гад!! А дальше хуже: когда ты на генерала свою долю акций переписал, они только, что достать тебя не смогли, а то лично задушили бы. И Нина, между прочим, громче всех тебя за это «добрыми» словами поминала.

– Понятное дело! – Михаил одобрительно кивнул головой. – Они-то считали, что завод у них в руках останется, а тут – раз! – и генерал нарисовался.

– Сегодня, как это ни странно, только КГБ Республики еще размышляет: составляет ли деятельность Виктора Васильевича опасность для государства, – продолжил свою линию повествования Глеб. – Украденные и вывезенные им в Швейцарию двадцать миллионов долларов – нанесло это ущерб стране или нет. А главное: вдруг Президент проснется утром в плохом настроении и ка-ак крикнет в трубку председателю о безобразной работе спецслужб, а тот – раз! – рояль из кустов достанет, и с папочкой на доклад. Вот, полюбуйтесь господин Президент, мы в поте лица, напрягая всю агентурную сеть, собрали сведения о коммерсанте Масюковиче и его властных покровителях, но без вас и ваших личных указаний голову этой гидре открутить не осмелились.

Вдруг красный поплавок удочки Глеба немного качнулся, притонул и потом медленно пошел в сторону.

– Вот-вот-вот! – шепотом произнес он. – Давай-давай, заглатывай поглубже!

И в следующую секунду он подсек. Удилище изогнулось и затрепетало.

Михаил резко вскочил, мелкие камушки под кроссовками заставили его потерять равновесие, и он шумно сполз в воду.

Глеб хохотал; выуживая рыбу правой рукой, он одновременно помогал выбраться на берег мокрому Михаилу…

Рыбалка удалась, трофей блестел на солнце зеркальной чешуей, азарт заполнил эмоции друзей и, когда Глеб взял фотоаппарат, чтобы запечатлеть момент радости, его телефон тренькнул пришедшим сообщением.

– Так, поглядим, чего нам прислали… – Глеб надел очки и увидел, что оно отправлено абонентом «Версальские кружева».

«Сегодня, – стал он читать про себя, – Президент Республики Беларусь принял отставку Генерального Прокурора».

– Ну, что, это девчонки нас потеряли? – шутливо спросил Михаил.

– Да!! Скучают и ждут. Пишут, что жить без нас не могут! – ответил Глеб, а мысленно произнес: «Да, ладно! Быть того не может! Неужели комитетчики все-таки отважились и выложили на Президентский стол весь собранный нами компромат?.. А руководитель департамента финансовых расследований, – продолжил он читать сообщение дальше, – подал в отставку».

Глеб убрал телефон в карман и посмотрел по сторонам. Солнце присело за сопку, где-то играла свирель пастуха, насекомые, покинув кустарник, роились над поверхностью воды.

В воздухе появилась прохлада, ветерок рябью побежал по озеру, желание улететь высоко-высоко в небо радостью победы пробежало по нервам, и он громко выкрикнул:

– Эх, Мишка, жизнь – удивительная штука, мать ее итить! Еще минуту назад думал и говорил тебе, сколько вокруг нас дерьма и лжи, а сейчас… – Глеб потянулся и раскинул руки. – Сейчас небо снова над головой, земля под ногами, а жулики и прохиндеи будут, обязательно будут сидеть в тюрьме!

– Что ты имеешь в виду? – Михаил удивленно поднял глаза – Версальские кружева! Понимаешь, все-таки сплелись они в единый узор, и именно так, чтобы узелки были не видны.

– Ты получил информацию по аресту Масюковича? – Волна переживания за Марго пробежала по нервам Михаила. Он все видел и все слышал, все понимал и уже твердо знал, что судьба больше не сведет их. Но все равно чувствовал, что где-то, на самом дне воспоминаний остался жить крохотный ангел, пусть даже и мелькнувший только в его воображении…

– Нет, я получил информацию о том, что надежда на равновесие сил добра и зла, несмотря ни на что, жива. А это значит… – Глеб задумался, причмокнул от удовольствия и, улыбнувшись, подытожил: – Отличная страна – Белоруссия!

Они подмигнули друг другу, сели в машину и поехали домой. Дорогой они молчали, и лишь улыбки, как отражения их мыслей, светились на лицах.

Михаил вспомнил дом под Брестом, яблоки, висящие над оконной рамой и обнаженную Марго, лукаво, как Ева, предлагающую ему вкусить запретный плод…

Глеб вспомнил нетерпение и волнение, жившее в нем, когда он ждал Настю в съемной квартире, вмятину на капоте «Мерседеса» – отпечаток их первой ночи любви и влажные от слез глаза, как зеркало отражающие боль расставания при прощании в аэропорту…

Дорога шла вперед; память, сыграв с друзьями шутку, принесла их мыслям нежность, превратив взрослых мужчин в мальчиков-одуванчиков, чьи наивные мысли, как пушистые, белые зонтики обычно разлетаются в разные стороны при первых же порывах семейных ветров.

В это же время в квартире, уставшие от крика бегающих по комнатам маленьких и больших детей, на кухне сидели Вера и Виктория. Они знали – мужики устроили себе любимое развлечение, и поэтому, скрипя нетерпением и допивая вторую бутылку вина, поглядывая на нудно капающий кран, медленно ползущие стрелки часов, они внутренне готовились сказать все, что думают о свой семейной жизни, постоянных командировках и совсем небольших заработках мужей.

Время шло, приближая их друг к другу и, когда запел дверной звонок, женщины обменялись воинственными взглядами поддержки, и Виктория отправилась открывать входную дверь. Жизнь, как часы, побежала по своему привычному кругу, делая простое самым сложным, а события и переживания – забываемыми.

…А в Минске шел дождь, он царапал окно следственного изолятора косыми полосками. За столом, друг против друга, сидели два человека.

Один показывал расписки о занятых на покупку квартир деньгах, предъявлял подправленные накладные компаний, смотрел в окно и холодел от мысли, что его персидские ковры, люстры, мебель и красивая жизнь уходят в прошлое, открывая дорогу пугающему будущему.

Другой улыбался – за годы его работы он видел и слышал все это тысячи раз…

Ноябрь 2009 г. – июнь 2010 г. Кипр – Минск.