На крыше машины откинулся обтекатель и в воздух поднялся птеродрон, чтобы наблюдать за местностью с высоты дроноптичьего полета.

– Это что за кляксы появились на карте местности?

– Птичка оснащена детекторами для разных видов биологического электромагнитного излучения. Раскраска карты такова. Цвета от красного до зеленого – для отображения скопления высокоорганизованных тел с сильно дифференцированными тканями. От голубого до фиолетового – для низкоорганизованных тел со слабой или отсутствующей дифференциацией. Это колонии одноклеточных организмов или что-то вроде грибного мицелия. Видишь, сразу выдаются координаты, курсовые показатели, азимуты движущихся объектов.

Он глянул вверх, где в насыщенной жарой дымке, что затягивала солнце, растворился дрон. Город был за переливчатым маревом, затягивающем поля, какой-то нетвердый на вид; просто набор серых дрожащих пятен, что напоминали колонии микроорганизмов в питательном бульоне.

– Получается, что мицелий перемещается с той же скоростью, что и тела людей. Как это может быть?

– Это значит, старлей Сева, что мицелий находится в человеческих телах и, кроме того, окружает их как облако.

– Больше на гриву похоже. Ну, а потоки воздуха? Почему они не срывают эти облака или гривы?

– Видимо, гифы достаточно прочные. Но если их и срывает ветром, то они не уносятся воздушным потоком в расстроенных чувствах, а быстренько закрепляются снова, так сказать переклеиваются на другой объект. Сейчас я установлю у тебя на брови оптико-электронный детектор, распознающий мицелий на близком расстоянии, приборчик на удобной гекко-липучке. Информация о мицелии будет поступать тебе в режиме «дополненной реальности».

Ее рука сперва коснулась дермапласта на его груди и приняла медицинскую информацию, Кетер подбадривающе улыбнулась: «Заживает, лучше чем на собаке», потом двинувшись выше, потрогала шрам на его щеке.

– Извини, как любая девочка я люблю трогать плюшевых мишек руками. И как тебе сейчас?

– Ноет, иногда прилично, но терпеть можно. Надеюсь, что быстро бегать не придётся.

– А тогда, когда на лицо заработал, больно было?

– Интересуетесь моей психологической устойчивостью? Тогда тоже терпимо, каска большую часть удара приняла на себя, даже вмятина приличная осталась. В селении одном горном, выбежала тоже, кстати, девочка; сказала, мол, братику помоги, помирает от лихорадки. Я думал, тот маленький и больной, а оказалось, здоровый кабан под два метра, да еще злой и с винтарём. Ствол я успел перехватить, так он меня отоварил какой-то палицей. В натуре. Я – в отключ, он бы меня дочмокал, если бы не Горди… Если б не товарищ мой.

– Я тебе, старлей, точно не товарищ, а так, попутчица. Так что доверяй, но проверяй, – ее миндалевидные глаза чуть сузились, словно Кетер прицеливалась или улыбалась.

– Да, одноименная программа у меня больше доверия вызывала. Собственно она и сказала: «Слово Кетер. Рискни поверить.» Попутчица, а у вас парень есть? В смысле, бой-френд.

– Есть, а как же. Боровичок тестостероновый и биржевой ковбой по совместительству.

Её рука прицепила минидетектор над его бровью, немного пригладила ему волосы.

– Я так понял, Кетер, что бой, который френд, не просто голый боровичок, а еще и богатенький, пальцы веером и всё в шоколаде. И что вас тогда не устраивает?

– Всё устраивает, я здесь не из-за несчастной любви, – торопливо сказала она и закрепила на карман Знаменского что-то напоминающие газыри. – Это маскиратор. Плесневая дрянь, которая паразитирует на дураках, использует свою систему сигнализации и умеет вычислять «посторонних». Маскиратор будет сбивать ее с толка. А теперь двинулись, морпех, надо понять, что там в центре живого вихря.

– Давайте, я за руль.

– Скоро уже приедем, а дальше пешком, машина нас демаскирует. Оружие – скрытое ношение. Что у тебя есть?

– Два пистолета, три и пять патронов.

– Выбрось. Бесшумная «Беретта» со сдвоенным магазином на 70 беспатронных зарядов устраивает? А у меня будет другое оружие.

Минут через двадцать она остановилась и достала из багажника что-то напоминающее небольшой миноискатель или даже портативный пылесос.

– Кетер, я видел такой у одного мертвого турка. Всё думал, зачем ему пылесос? Я еще понимаю кофейник.

– Чудак, это биозонд вместе с нанолабораторией; ДНК-чипы позволяют почти мгновенно распознать структуру образца, например, произвести его секвенирование и генотипирование. И что интересно – тут же реплицировать и рекомбинировать его наследственный материал. Дорогая, кстати, штучка.

Из хорошей машины – да в грязную канаву. Система наблюдения, включающая многоканальную камеру дрона, показывала странную картину распределения мицелия – в виде концентрических кругов или даже витков спирали, что напоминало самоподдерживающийся вихрь-ревербератор.

Знаменский и Кетер направились к центру спирали, с трудом вытягивая ноги из липкой грязи.

Они выбрались из канавы, когда путь перегородил свалившийся в неё грузовик, впрочем до площади было уже рукой подать. На ней стояло, если точнее пребывало в кататоническом ступоре несколько тысяч людей, которые, впрочем, твердо сжимали в руках палки, рогатины и другие неолитические виды оружия. «Дополненная реальность» показывала у всех присутствующих «гривы», колышущиеся в такт какому-то ритму – мицелий в виде длинной белой волосни от затылка до кобчика.

От площади начиналась улица, очевидно игравшая роль местной «Золотой мили». Поскольку здесь отоваривались местные важняки, их жены и любовницы, то была наведена красота в виде розовой плитки на пешеходной полосе и фонтанчиков, сделанных под хрустальные фужеры. Многие здания смахивали на елочные игрушки, с блестящими или прозрачными поверхностями, некоторые своими округлыми фасадами и яркими красками напоминали марципановые фигуры. Только сейчас на всём была печать быстрого неестественного износа и даже преднамеренного разрушения. Словно бы перфорированные стены, треснувшие окна, будто изъеденные и отсыревшие стены, в бурых пятнах и во вздутиях. Автомобили, вполне приличные тачки от тридцати штук «зелеными» и выше, оказались вдруг проржавевшими и даже сыпались рыжей трухой.

– Похоже, мицелий способен прорастать и в некоторых вполне плотных материалах, разлагая их, – сказала Кетер по близкосвязи, сама она была метрах в пяти левее Знаменского. – Сейчас мы находимся между двумя витками мицелиевой спирали, поэтому носителей грибка не видно. Но они продвигаются волной с параллельной улицы. Попробуем пропустить их под собой.

Знаменский выбил дверь и они вошли в подъезд. Дом жилой, для элиты, поэтому всё под каррарский мрамор, орхидеи в облачке аэропоники и светящиеся потолки…

Знаменский почувствовал, что его сковали и почти спеленали еще до того, как увидел тех.

Они спускались вниз по лестнице. И по ступеням, и по стене, и по потолку вниз головой. Пауки. Такое название пришло в голову сразу. В «дополненной реальности» бахрома длинных голубовато-белых волос исходила не только из их спинного хребта, но из груди, живота, рта. Нити сплетались в щупальцевидные тяжи, которые сейчас обхватывали Кетер и Знаменского, стягивали, сковывали. Пока оставались свободными только ноги.

– Вот и финал, – сказала Кетер. – Эта игра закончилась неудачно, но второй жизни в ней не дают.

– Всё-то у тебя игра, только я не куколка и даже не плюшевый медвежонок.

Знаменский перевернулся, как на тренировках по парашютным прыжкам, оказался на перилах, почувствовал насколько упруги мицелиевые тяжи и пробежался по паукам, как по ступенькам лестницы. Сопрокосновения были жесткими. Пауки моментально обвисли, ослабли и тяжи. Кувырок назад, теперь Знаменский смог вытащить зубами из-за берца нож и рассечь нити, которые держали его и Кетер. Потом она помогла ему. Нож он забрал, вернул на место и хотел взять паузу на десять секунд, чтобы немного передохнуть.

– Сзади, – успела предупредить Кетер.

Не распрямляясь, он боком кинулся в ноги атакующему, перекинул его через себя и «зафиксировал» лезвием в горло.

– Так, значит игра не окончена, – Кетер стерла несколько капель зеленоватой крови паука у себя с лица. И не поморщилась. Значит, психотренинги проходила.

– Хорошо пусть игра, тогда будем считать это второй жизнью, она есть у любого порядочного игрока. Теперь наверх, по улице уже точно не пройти.

На пути у них оказалось еще двое «пауков» – но на этот раз дело ограничивалось бесшумными выстрелами «беретты».

Еще пару выстрелов понадобилось, чтобы открыть дверь, ведущую на чердак. От него двинулись по скату крыши.

– Я-то сама не паук, – через пару минут, задыхаясь, выдавила Кетер.

– Тогда отстаете тогда в биологической эволюции. И, кстати, задыхаетесь не от усталости, а от неуверенности. Дайте-ка руку.

Руку она не дала, показала на крышу соседнего дома, где уже появились как-бы-люди «с гривами».

– Быстро они нас засекли, старлей.

– Обнаружен, не значит уничтожен.

– Эй, русский, прибереги свой казарменный оптимизм для другого случая.

– Другого может не быть.

– Это точно, – ее губы немного дрожали.

Пауки двигались навстречу им прямо над улицей. «Дополненная реальность» не показала нити. Детектор не смог «захватить» их – видимо, слишком тонки были эти гифы.

– Придется решать вопрос без элегантности, – сказал Знаменский и очередь из «беретты» оставила несколько пауков , спокойно висящими в воздухе и роняющими вниз сгустки крови. Но остальные перешли в какой-то галоп, словно отталкиваясь от пустого пространства всеми четырьмя конечностями.

Знаменский подхватил Кетер за руку и потащил.

– Шевелитесь. Нам через дорогу.

Она всё более упиралась, видя приближающийся край крыши.

– Я не умею ходить по воздуху.

– Это не совсем воздух. А терапия высотобоязни очень проста.

Он первый шагнул с крыши дома, запретив себе думать о неудаче. Вначале показалось, что просто падает, но потом падение было задержано, остановлено; его даже немного подбросило вверх.

– Кажется, держит, Кетер или как вас там. Вперед по над пропастью и я верну вас в целостности тестостероновому боровичку с биржевым уклоном.

– Ты действительно дурак, Сева, но симпатичный.

Она, изрядно проколебав зыбкую дорогу, едва помеченную зелеными звездочками в «дополненной реальности», двинулась следом, «через улицу». И вот они уже на другой стороне, на крыше пятиэтажного здания.

Это был, наверное, ресторан или ночной клуб; вычурное здание, похожее на тарелку с марципановыми «фруктами» ; владельцы впихнули в него немало миллионов. Но крыша – внешне большая слива – как будто лопнула. Из дыры уходила вверх огромная грива «волос», имевших белесый, сиреневый и другие оттенки – словно их притягивала космическая бездна.

– Кажется, последний круг ада. Добро пожаловать в марципановую преисподнюю, – Знаменский протянул руку Кетер.

Они подошли к краю отверстия. Отсутствовал кусок кровли и словно изъедены были перекрытия. Одна из стальных балок обрушилась вниз, образовав своего рода лесенку.

– Это не так страшно, как кажется, просто надо говорить себе: «я иду по бульвару», – подбодрил Знаменский спутницу.

– Я все равно не умею ходить по бульвару, если он шириной с палку.

– Научитесь в процессе; держитесь за мое плечо, только сейчас не прижимайтесь.

Ее рука легла на его плечо, по ходу он поразился, насколько она легкая и нежная. На какую-то миллисекунду представил себя на месте тестостеронового боровика и едва не смайнал вниз.

– Извините, замечтался, – выдохнул Знаменский, восстановив равновесие.

С заданием Кетер справилась на отлично. Зал внизу оказался пуст – столы, танцпол, стробоскоп, музыкальное оборудование. А «волосы» прорастали и сквозь прорехи второго перекрытия. Поразглядывать долго не пришлось; пока Знаменский вытаскивал из вспоротого дивана поролон, с другой стороны танцпола появились люди, сразу пятеро. Кетер и Знаменский подбежали к выходу из зала, за ним была широкая лестница. Первый пролет имелся, а вот второй отсутствовал, потому что рухнул. Ниже, на лестничной площадке, из обломков бетона грозно торчали прутья арматуры.

– Прыгаем, я – первый, буду ориентиром, вы – следующая, – решился Знаменский. – Только без отсебятины.

Он приземлился на площадочку пятьдесят на пятьдесят сантиметров между арматурных пик (но сигать с высоты в пять километров на пятачок пять на пять метров было все же посложнее), следом спрыгнула и Кетер – едва на повалив его грудью на острие. Но удержалась, обхватив его руками и потянув немного назад.

– А между прочим приятно, даже когда девушки обнимают сзади. Конечно, если спереди, это еще лучше, но тут обоим надо говорить красивые слова, иначе разврат.

– Не дождешься, старлей.

– Правильно, гражданка Кетер, – Знаменский поджёг уже поролоновый пласт и швырнул на нижний лестничный пролёт. – Мы же просто попутчики и потому я совсем не должен извиняться за задымление, дурные ароматы и прочие неэстетичные вещи.

Мгновение спустя появились враги. Сине-желтые гвардейцы, причем в модифицированной за счет фузария версии. После небольшого обстрела, совершенно неудачного из-за дыма, рванулись толпой по лестнице снизу, одним шагом покрывая по пять ступеней. Знаменский подхватил арматуру вместе с прилагающимися к ней двумя кусками бетона, кинул как штангу на нападающих. Несколько атакующих покатилось вниз, но двое вильнуло и прорвалось вперед.

Знаменский нырнул под руку с автоматом и перебросил противника через себя – на ломанный бетон. Перехватил и отвел в сторону еще один ствол, который выплюнул пулю вверх, взял на излом держащую его руку, и, ударив под локоть – перенял оружие. Выпустил прицельно очередь в тех, кто снова несся снизу, по ступеням, по стене, по перилам; и от живота по тем, кто посыпался сверху. Когда стали раскрываться двери похожего на бокал лифта, просунул ствол между створок и дал щедрую очередь. Вовремя присел, почувствовав сзади следующую порцию нападающих, швырнул им в физиономии несколько горстей щебня, перемахнув через связку арматуры, снова приник к полу. Чуть приподнявшись, ударом в пах выключил одного гривастого и тычком локтя в солнечное сплетение обездвижил другого.

– А теперь, дама, вперед.

Кетер стараясь смотреть в потолок, зашла в лифт, где на полу лежало вповалку три тела. Но и на потолке были брызги зеленовато-бурой крови.

Лифт съехал на самый нижний этаж, в холл. А на выходе их встретили. Чтобы «поздороваться» понадобилось два удара – тылом ладони в лицо и локтем в висок. Два охранника повалились на пол.

– Не трогайте его!

Перед Кетер и Знаменским стояла женщина, простая на вид селянка, в платке с цветочками, повязанном на малороссийский манер.

За ней был мальчик. Он не лежал, не сидел и не стоял. Он висел в воздухе, растянутый на невидимых нитях, пучки гифов поднималась от его темени вверх, через пробитые перекрытия здания. Белые и розоватые, сиреневые и бурые – в этом ребенке соединились все штаммы Фузариума.

– Когда в носителе действуют оба рода штаммов, они не отравляют и не разрушают носителя. Они ведут борьбу меж собой, пытаясь заодно «подкупить» носителя. Это мое предоположение. И в нем начинают прорастать особо длинные и прочные гифы, – несмотря на испуг, в голосе Кетер был живой интерес.

– Да он не какой-то носитель. Мне кажется, он тут почти главный. Весь рой на его "гриве"; пацан – как бы посредник…

– Интерфейс между роем и грибницей. Это ты хочешь сказать?

Знаменский, несколько удивившись своей догадливости, обратился к женщине:

– Я не сделаю мальчишке зла. Его надо лечить.

Та словно очнулась от тяжелого сна.

– Ты – москаль?

– Я русский, как и ты, как и он. И это наша земля, от первого заселения и до самого конца: моя, твоя и его. Но она поражена, больна земля, как и твой сын. Так что не возражай. Я забираю его на лечение.

Знаменский обернулся к своей спутнице.

– Так, Кетер, сейчас я срезаю пацана со всех ниток. У вас наверняка есть еще одеяло жизнеобеспечения..

Попутчица пристально и печально посмотрела на него – таким взглядом провожают щенка, которого должны утопить.

– Всё, Сева, моя игра закончена.

Вспышка, в глаза словно влился жидкий свет. В то время, когда Знаменский не видел ничего, кроме сияния, в холл ворвались люди – со всех направлений, пробивая стены и перекрытия поликсилиновыми зарядами. Да что там люди, почти киборги в экзоскелетах биологической защиты. «Грейхаунд», сектор особых операций.

Когда Знаменский стал что-то различать, на него уже смотрело десятка два стволов.

– Сева, ты профессионал и должен понимать, что с такой массовкой тебе не управиться, – максимально мягко сказала Кетер. – Положи оружие. Наши парни тебя не застрелят, я поставила условие. Единственный твой шанс – взять меня в заложники, но ты на это не пойдешь. Я уж тебя знаю… Извини, лечение обещать не могу. Хотя благодаря тебе мы нашли человека, в котором сочетаются все штаммы, да еще так удачно. Таковы правила.

– Я понял, делу время, потехе час. Вы перешли к делу.

Он положил трофейный автомат, «беретту» и в этот момент ощутил нити, которые и сходились в его позвоночник, и исходили из него. Белые и розоватые, сиреневые и бурые. Все присутствующие были на этих нитях, пронизаны ими, хотя и не чувствовали еще. Он посмотрел в многоструйную бездну, наполненную живой гущей. Она поманила его и он поплыл из самого себя, за пределы своего тела. Сплетающиеся нити или струйки перебрасывали его друг другу. Он осознавал себя то в одной точке, то в другой. Удар, податливость, проникновение, ожог, влага…

Он чувствовал тепло чужой крови, биение чужого сердца, распад пищи в чужом желудке, страх, жадность и ненависть чужого сознания…

«Грейхаунды» задрыгались на нитях. Никто из них не мог даже отклонить ствол своего TAR-21, который оказался прижат дулом к их подбородку снизу. И никто из них не смог не нажать на спусковой крючок. Все они легли с простреленными головами, брызнув фонтанами крови и мозга.

– Штаммы удачно сочетаются и в тебе, – подытожила Кетер потерявшим все оттенки голосом. Взгляд ее был потухший и обреченный. И вдруг она спохватилась. – Что со мной будет, Сева?

– Пока ничего. Игра продолжается. Но порой и кукловод оказывается куклой. У тебя есть время, чтобы сделать правильный выбор. А теперь уходи, тебе ничто не помешает.

Нити потянули его вверх, сквозь обрушившиеся перекрытия и рухнувшую крышу, теперь он знал, что уходят они к самой высокой постройке города, к телевизионной башне, а от нее расходятся на всю городскую территорию.

Он неоднократно прыгал вниз, с парашютом, но сейчас прыгнул вверх. И понял, что его «грива» переплелась с «гривой» пацана и тянет к башне.

В конце мягкое приземление, выше только последний цилиндр антенны и огни для авиации. Перед ним в лучах закатного солнца весь город сиял цветами мицелия, расходящегося спиралью как галактика. Рука Знаменского коснулась едва заметного выступа на антенном цилиндре. Это была точка экстренной связи «омега». Панель открылась и можно было передать зашифрованное сообщение в штаб: координаты такие-то, необходимо нанести удар боеприпасами объемного взрыва по очагу биологического заражения, конец связи. Он не знал, произойдет ли авиационный налет или удар тактической ракеты, но жить ему оставалось всего несколько минут. Вместе с ним и телебашней погибнет центр распространения заразы. Неожиданно он почувствовал в здоровенном кармане армейских штанов какой-то цилиндрик. И на его ладони оказалась та самая нанолаборатория, работающая в связке с биозондом. Значит, это Кетер ему подкинула напоследок.

Через троды цилиндра в интракорпоральный нейроинтерфейс вошла информация. «Противогрибковое средство подготовлено. Доступно с помощью вдыхания через прилагающуюся трубку или прямое распыление. Код доступа…» Как будто вдалеке блеснул факел ракетного двигателя. На цилиндре откинулся колпачок и вышла небольшая трубочка. Знаменский от души втянул пошедший из нее аэрозоль. А потом скрутил самый большой колпак – из цилиндра появился розоватый дымок. Споры фузария, убивающего фузарий.

Подняв цилиндр над головой, старший лейтенант Знаменский шагнул в пропасть. За ним в облаке огня исчезала телевизионная башня…