Возведение памятника, которое с нетерпением ожидалось многими, было завершено и его торжественное открытие было назначено на 11 ноября – день совершения сыном Британии ночного подвига. Но сам Ричард приезжать в Ригу не собирался, считая свое повторное появление здесь до сдачи экзаменов на гражданство неуместным. К тому же, после встречи с Несси в движении своего имени Рик разочаровался, а поток безудержных восхвалений не возвышал, а приземлял и отвлекал от новой подруги, однако отменить он уже ничего не мог. Но когда Несси сама вызвалась представлять его этом празднестве, Риччи не возражал.

В день торжественного открытия Рижского колосса ожидали прибытия с острова Cherry Island душеприказчицы Блокхэда – Несси. Публика была наслышана о прирученном Ричардом чудовище, и внимательно следила за появляющимися сообщениями об их особых отношениях. Ученые были потрясены сенсационными историческими открытиями, однако не в силах были до конца признать реальность существования Лохнесского монстра, пока не увидят его воочию. Явление Несси народу должно было положить конец их сомнениям.

57-я параллель северного полушария мистически соединяет озеро Лох-Несс и Ригу

Пермская аномальная зона в северном Приуралье тоже расположена в узкой полосе 57-ой параллели, соединяющей озеро Лох-Несс, Ригу и деревню Молебку – потрясающее совпадение или закономерность?! Не отдавая предпочтения ни западу, ни востоку, Рига делит дугу необыкновенной параллели поровну

Много миллионов лет назад на полях Молебки в пермский период палеозойской эры страшной смертью от удара с небес погибло огромное количество предков Несси

Радостно сознавать, что озеро Лох-Несс в Шотландии и столица Латвии находятся на одной и той же 57-ой параллели северной широты! А значит в полете Несси надо будет только держаться своей родной широты и, двигаясь навстречу утреннему солнцу, прямиком на на восток, она уж не собьётся с курса и без задержек прибудет в Ригу на праздник открытия памятника.

В контуре Великобритании хорошо видна стилизованная фигура Несси, шотландская голова которой с восхищением смотрит на восток, на Латвию

Несси на Вишневом острове готовится к путешествию – она приглашена в Ригу на открытие памятника своему другу. Еще недавно на склонах холмов острова она проводила показательные полеты начинающим дельтапланеристам. Учила их ловить порывы ветра, планировать и приземляться

Рассекая волны, Несси вошла в устье Даугавы. Раскланиваясь с левым и правым берегом своей лошадиной головой в шляпе самого Блокхэда с завязанной на ней лиелвардской лентой, она, отдавая всем честь, касалась своего головного убора сразу двумя крыльями. Можно ли представить более убедительное подтверждение реальности существования прекрасно сохранившегося представителя древнего мира?!

Отовсюду неслись восторженные возгласы – с левого берега кричали: «Слава Несси!», с правого им вторили – «Блокхэду слава!». В воду бросали цветочные венки, из бутылок взлетали пробки шампанского, взрывались петарды, несколько человек с букетами тюльпанов бросились к ней вплавь, чтобы лично сказать слова признательности и восхищения, но их быстро вылавливала речная полиция.

В ее осанке и приподнятой голове чувствовалась гордость за своего друга Блокхэда – кому как не ей можно было доверить почетное право сдернуть покрывало с памятника Освободителю человечества!

Всюду бурлил круговорот зевак и сочувствующих. По обе стороны реки собрались группы сторонников различных ответвлений Учения «Путь к Блокхэду» – как проповедники и догматики писинга, так и те, кто еще не определился, с какой стороны маршировать в блокхэдовском движении. Среди этого столпотворения, как всегда во время народных гуляний, суетились вечно жалующиеся типы, которые своим блеяньем о сохранении традиций уговаривали собравшихся разойтись и раздавали бесплатные билеты на концерты классической музыки, но их, конечно, никто не слушал.

 

Речь мэра

На дамбе вокруг правой ноги Колосса расположился хор, рядом с левым башмаком – симфонический оркестр. Неподалеку от них построили трибуну, откуда сам мэр города должен был произнести речь, подготовленную с помощью советников из членов Клуба «PB».

Когда мэр заговорил, то не сразу можно было понять, на каком языке он сегодня говорит, что, конечно, можно объяснить особой торжественностью события и потому, что это была речь не мальчика, но мэра.

– Дурзья! – начал он. Бодрое утро всем почитателям Блокхэда, собравшихся сегодня напротив бывшего Дворца ниоперов. Многие не раз бывали в нем, но сейчас это перзидентский дворец, который как тогдажио стоит против нас. Я счастлив находиться с вами в минуты открытия номумента, символизирующего новый тепонциал нашего города. Я приветствую людей всех религиозных концессий, которые пришли в этот день на открытие панятника, чтобы отдать должное основателю новой радости. Я хочу начать свое выступление стиксами, которые Ричарду нашептала сама Несси, и которые он собственно записал. Это их общее нам послание и приветствие.

Приподняв шляпу, и поклонившись Несси, он выразительно зачитал:

Закончив читать этот поэтический меморандум, мэр выждал паузу, когда стихнут оглушительные аплодисменты и несущиеся отовсюду гневные возгласы: «Зеля, притуни тридукси!», «Тим, задулони табу!», и продолжил:

– Шакенно, такой памятник жондел был ды стоять всюду в центре любого центра. Но, к жожалению, так лопучилось, что наш прецедент не смог из-за своих пердизентских дел быть с нами. Ну, что ж, наши дюли, сделают соответствующие выводы из такой его липотики и больше не изберут его ферзидентом. Лучше бы уж оставался хорошим рвачом!

– Теперь стало сошервенно овечидно, – говорил он, держась за микрофон, – что на нашей чудесной 57-ой параллели у далекого озера Лох Несса родился, можно сказать, замечательный ебёнок. Мы знаем о случившемся с ним в юные годы несчастье, когда его легкомысленная леберина не увидела тогда у памятника ничего, кроме лужи под его ногами, и стала всем об этом рассказывать. А ведь он был готов уже-жуже жепониться на ней. Ну, что ж, пусть и дальше унтерпретирует его как хочет, хотя сейчас, она, шакенно, кусает всем локти, и это очень пуссимистично. Но верные скауты встали на защиту Риччи – написали письмо и отправили его в известный Альманахер о правах человека, где его, коченно, оправдали. И нашей ломодежи лепозно будет извлечь из этого укор, чтобы избавиться от глупых иззюлий и не оказаться последними допонками.

– Темне мненее, продолжал мэр, теперь стало ясно, что именно после свободолюбивого выступления Блокхэда в нашем городе и попытки британских властей сослать его к потомкам каторжан в Австралию, необходимость проведения Референдуна о независимости Шутландии стала неизбежной. После возвращения выдающего Блокхэда на родину, шутландцы воспряли духом, и теперь рассчитывают на поддержку прекрасной Несси, которая из затворничества могла выйти навстречу только настоящему герою, чтобы вместе с ним продолжить борьбу за вашунашу свободу. И не случайно, дата ферефендуна была назначена на 2014 год, когда Рига стала культурным лицеем Европы, а Шотландия собиралась отметить 700-летнюю годовщину разгрома англичан в битве при Бэннокберне – долгожданным обретением независимости, начало которой в наше время положил Блокхэд в Риге в праздничный день Ланчплесиса и освобождения Латвии от всех оккупантов.

– Зебумству храбрых поём мы письню! Сипомбо за внимание.

Трижды грянуло – Lai dzīvo!

Троекратный лай подхватил оркестр и был исполнен гимн, написанный ко дню торжественного открытия Рижского Колосса:

Зрители на Вантовом мосту и на берегу Даугавы по-блокхэдовски приподняли шляпы, а те, кто на праздник пришел с непокрытой головой, раскрыли зонты. Одинокие мужчины хватали за руку шныряющих в толпе беспризорных детей и, подобно Большому Кристапу, усаживали себе на плечо, и те во все горло кричали – Даёсь лефелендэн! И все подпевали хору.

Зебумству храбрых поём мы непсю!

 

Падение

Покрытая с ног до головы белым полотнищем статуя-исполин, верхушка которого слегка покачивалась на ветру, и некоторым показалось, что фигура от долгого стояния на одном месте как бы переминается с ноги на ногу.

Затрубили фанфары, в небо взвились огни праздничного фейерверка, и к ноге Колосса подлетела бутылка шампанского, закрепленная веревкой на шее памятника, и разбилась о его колено. Члены Клуба приняли позу Блокхэда, и Несси приступила к выполнению почетной миссии открытия памятника.

Степенно покачиваясь на воде и зацепившись хвостом за одну из опор Вантового моста, она потянула, обвитый бантами, шнур огромного покрывала, но от осторожных движений Несси лишь легкая рябь пошла по водной глади. Рижский колосс не хотел сразу открывать собравшимся свою стать и величие.

Раздалась нетерпеливая барабанная дробь, и она дернула посильнее – памятник будто шевельнулся, но не отдавал своей мантии. От напряжения мышц древнего животного сумрачные воды Даугавы забурлили, а публика на берегу подбадривала Несси улюлюканьем и свистом.

Тогда победно грянул гимн «Да здравствует Ричард и Рига прекрасная!», и Несси изо всех сил дернула веревку – покрывало слетело с гиганта.

Наконец! Явилось!

Несколько секунд полотнище победно парило и будто в ожидании чего-то зависло над улыбающейся и плачущей от счастья Несси. И тут над ее головой сверкнула молния.

Одна молния ударила в Риге, другая полетела сообщить о гибели Колосса в замок Аркарт

Наверное, она слишком сильно дернула веревку, потому что в следующее мгновение все увидели, что памятник стал клониться в ее сторону. Несси показалось, что Колосс пытается сделать ей поклон в знак благодарности, хочет что-то сказать, поздравить. Но памятник падал! Образина своим чудовищным весом грохнулась в Даугаву и поразила ее, а белый саван полотнища стремительно опустился и накрыл Несси.

К жожалению, так лопучилось

От горячей крови раненого животного вода вокруг закипела. Она заметалась, не видя и не понимая, что происходит вокруг. Только хребет ее, покрытый белой попоной, возвышался как айсберг. Многие успели заметить, что простыня по бокам стала красной, но посередине осталась белой. Историки бы сказали, что сочетание цветов на ней стало подобным «nash wendischen siten».

Такой вид несчастной Несси напомнил о траурных процессиях, когда гроб героя перед погребением покрывают флагом. Но через некоторое время животному удалось вытащить голову из под накрывшего полотнища – Несси знала, что надо «To keep one’s head above water», иначе заплыв не засчитают.

Поначалу она не могла сообразить, что случилось, а когда увидела, какой кошмар творится вокруг, поняла, что стала причиной страшной трагедии.

Не найдя на постаменте своего друга, она опустила голову в водную пучину и увидела покоящуюся на дне статую с прощально поднятой в руке шляпой. Ей показалось, что он взывает к ней о помощи, но было уже поздно – рижский колосс уже был схвачен вязким илом, в которой до него нашли последнее пристанище и другие легендарные рыцари.

Не поддержали! Не уребегли!

Река вышла из берегов и затопила набережную. Несси видела, как громадные волны, подобно цунами, захлестывают Старый город и черным гробом сползает в воду «Музей всех писающих», видела, как пытаются спастись отчаянно барахтающиеся в волнах Даугавы люди, пришедшие на торжество блокхэдовского движения, но это стало его триумфом и агонией.

Все было кончено. Самые верные пибибовцы бросились в воду спасать Несси, но, попав под судорожные удары ее крыльев, успели доплыть до покоившегося на дне Блокхэда, уже как утопленники. Остальные в страхе разбежались. Небо над Ригой окрасилось в багровые тона, и зловещим предстал Колосс перед тем, как броситься на Несси. Говорили, что земля закачалась под его ногами, и случилось как бы землетрясение.

Это, мистически-сейсмологическое объяснение катастрофы, конечно, самое простое, но кораблестроители с рижской судоверфи настаивали, что причина совсем в другом: нельзя было разбивать о него бутылку шампанского, которую традиция крещения кораблей предписывает это только для судов, спускаемых на воду, и смысл этого обряда – подготовка к встрече с волнами. Нельзя им было этого делать! Разбитая бутылка о сухопутный объект приводит к противоположному результату – шампанское с пожеланием удачи создает в «крещатике» тяготение к соединению с водной стихией. Очевидно, организаторы легкомысленно посчитали, что на таком торжественном мероприятии с ним от одной-то бутылки ничего не станется! Блокхэд и не столько за один раз принимал, и не было случая, чтобы он когда-то споткнулся! А стоявшая рядом с моряками проститутка уверенно произнесла: «Клофелин! Точно вам говорю». Так это или не так – кто теперь скажет: было-не было! Кто станет осколки собирать и брать пробы воды у дамбы для экспертизы, что там было в злосчастной бутылке?! Но то, что Колосс после шампанского вдруг резко «окосел» и стал заваливаться – это факт. Когда бутылка стукнула Колосса под коленку, он, видимо, только на мгновение потерял сознание («отключился»), но этого хватило, чтобы он полетел к Несси.

Кто тут прав – пусть каждый решает сам. Позже пошли разговоры, что падение статуи – не случайность, что еще во время возведения памятника тайные противники – защитники не свободы, а отечества, вместо бетона заливали в формы ног глину.

Возникли также слухи, а в интернете даже появились фотографии, на которых будто бы видно, что в бронзовом названии на постаменте памятника допущена «опечатка» (!) – вместо буквы О в имени Blockhead’а стоит буква А!!! Однако только очень наивный человек посчитает это простой опечаткой! Тогда что же произошло? А вот что: кто-то в последние минуты перед началом торжества заменил в имени одну букву, и в общей суматохе никто этого не заметил. Те, кто это сделали, тем самым, не просто переименовали памятник, а подменили светлую, не замусоренную пустяками, голову добродушного Блокхэда на несущую смерть черную голову Blackhead’а! – наложить такое смертельное проклятие могли только люди, искушенные в черной магии и тайнах мистической силы слова.

А с учетом грядущего Шотландского референдума о независимости от Англии – ведь Несси и Блокхэду отводилась тогда роль символов непокорности – конечно, нельзя исключать конспирологическую версию случившейся трагедии, которую подготовила MI-6, ведь ей не впервой коварными способами устранять врагов Ее Величества.

Помня об итогах предыдущих расследований преступных акций против Движения «PB», а также зная силу и влияние мировой культурной закулисы, глупо было бы рассчитывать, что на сей раз будут названы истинные виновники случившейся трагедии. Можно не сомневаться, что катастрофа на Даугаве навсегда останется в истории под грифом «Секретно!».

Как бы там ни было, но факт остается фактом – Блокхэд убил Несси. Рано или поздно это должно было случиться, и на сей раз гены святогеоргиевского происхождения Ричарда не дали осечку. Но душа Блокхэда не соблазнилась сладостью предательства родственной ему души. Эту миссию взял на себя его архетипический прицел, отделившийся от него самого и спрятавшийся в камне Колосса, который и исполнил свое мистическое предназначение, бросившись на Дракона. Несмотря на свою преданность Рику Несси была обречена. Рок настиг небесного отступника.

В происшедшем явно прослеживается рука Провидения – Несси приняла смерть от Блокхэда, который, как известно, считался дальним родственником легендарного св. Георгия, первым из смертных поразившим Дракона. Каменный Ричард, наверно, тоже не желал смерти Несси, но, находясь в бессознательном состоянии, инстинктивно подчинился священному долгу. Наследственность Риччи и его вольная душа ничего не могли поделать друг с другом – они разошлись, и каждая поступала по-своему.

И все же не забудем, что убил Несси не настоящий, а окаменевший Блокхэд. Живой не убил бы живого.

Очевидцы говорили о летящем огнедышащем драконе или прекрасной жар-птице

 

Полет к смерти и славе на остров Рюген

Взглянув еще раз на сиротливо опустевший левый берег, она осторожно поплыла по течению реки и вскоре добралась до большой воды Рижского залива, чтобы дальше уже двигаться домой по курсу, намеченному 57-ой параллелью. Она с трудом доплыла до острова Рухну, где выбралась на песчаный берег и стала зализывать раны.

Вечером у моря в ноябре становилось прохладно, и укрывшись своей красно-бело-красной накидкой, она подняла голову в звездное небо, размышляя, как быть дальше. Вспомнилось родное озеро, вечерние посиделки с Риком. Несси сидела на берегу, покачиваясь и, не забывая постанывать от усталости и боли, стала тихонько напевать всплывающие в памяти слова (которые когда-то слышала от Антон Палыча):

Воспоминания о доме растрогали ее, но плыть до калитки Вишневого острова уже не было сил. Дальше она решила пробираться домой воздушным путем, чтобы не подвергаться риску столкнуться с туристскими кораблями, все еще спешащими отовсюду в Ригу на торжества.

Несси засунула за правое ухо утрикулюс для более точного улавливания своего положения в пространстве, а за левое – саккулюс для восприятия вибраций и движения воздушных масс и полетела, неся окровавленное полотнище в клюве как знамя, сигналя всем о случившейся трагедии. Но это был уже не тот полет – стремительный, горделивый, праздничный, когда она летела на встречу с Рижским колоссом.

После очередного привала, чтобы оторваться от земли и поднять в небо израненное тело, Несси решила прибегнуть к пневматическому способу – вздутию живота, и дальше двигаться на реактивной тяге. Для этого она зашла в воду и стала с силой втягивать в себя все подряд, что было в море – водоросли, рыб, улиток… Сразу же в желудке начинало происходить их бурное разложение и выделение большого количества газов, которые она, сжимая мышцы живота, дозировано и ритмично выталкивала из себя.

Раньше у себя на озере она подобным образом по праздникам шутливо пугала окружающих, исторгая из пасти огонь и дым. Или из глубин озера пускала огнедышащие и удушающие пузыри, которые взрывались в небе. То-то была потеха жителям Драмнадрочита и гостям Риччи!

Разогрев воздух в легких, она наполнила горячими парами полости в животе и раздувающиеся боковые кожаные кингстоны, и, контролируя в них давление, стала постепенно подниматься как стратостат. Зависнув в воздухе, она всей мощью желудка направила реактивную струю в противоположную сторону, и так бросками, набирая скорость, скачками удалялась к горизонту.

Перед каждым толчком она поджимала передние лапы к груди как кенгуру, на мгновение застывала, определяя направление и длину прыжка, и – летела вперед. Зрелище невиданное! – по небу скачет чудище, с громоподобными раскатами, будто реактивный самолет преодолевает звуковой барьер.

В полете ее тело приобретало торпедообразную форму, и так толчками с грохотом, рассыпающими искрами и жутким дурманом, Несси одолевала милю за милей. Если забыть, какими героическими усилиями раненому животному давался такой способ передвижения, то зрелище можно было бы назвать забавным. Так она сумела долететь только до острова Готланд, распугивая по дороге самолеты, направляющиеся в Ригу на праздник.

На берегу Несси ненадолго прикорнула, укрывшись за гранитными глыбами, неподалеку от Бурсвика. А утром, бродя между ними, она увидела высоченный камень, напомнивший ей Колосса. Это придало ей решимости, во что бы то ни стало добраться до настоящего колосса ее мечты, а не канувшего на дно Даугавы, и вскоре она снова была в воздухе.

Жители Готланда еще видели развевающееся красно-бело-красное полотнище, которое скакало вслед убегающему от нее солнцу.

Но лететь становилось все труднее и, укрывшись своей окровавленной накидкой как плащом, она с трудом спланировала на курортную жемчужину Балтики остров Борнхольм. Но сейчас ей было не до санаториев и курортов, и чуть переведя дух, она снова двинулась в путь.

 

Красно-бело-красная тайна Рюгена

Но дальше лететь Несси не могла и уже совсем из последних сил, вплавь достигла Альтенкирхена на северном побережье острова Рюген. Чувствуя, что приходит ее конец, она вскарабкалась к вершине древнего славянского святилища Аркона, нашла там расщелину в скале и заползла в нее. Перед тем, как навсегда уйти в пещеру, Несси завалила вход большим валуном. Вытянув морду по 57-ой параллели в направлении родного озера в Шотландии, она укрылась окровавленной плащаницей и, что-то нашептывая для новой реинкарнации, испустила дух.

Вид на плато Аркона. Северная часть острова Рюген. Где-то в его расщелинах погребена Несси.

Найдя в себе силы не погибнуть, она добралась до острова Рюген, который дал Риге имя – городу, где она получила смертельную рану. Теперь, когда палеонтологи найдут ее останки и обнаружат на динозавре красное от ее крови полотнище с белой полосой посередине, они совсем зайдут в тупик.

Флаг по вендскому обычаю. Его использует нынешняя Австрии. Историки сочинили легенду о происхождении красно-бело-красного флага – о плаще Леопольда V, окрашенном его кровью в бою с язычниками, за исключением того места, где находился широкий пояс герцога

Но будущие исследователи геральдики отдадут должное Несси, ведь она, руководствуясь памятью неизвестного этологам инстинкта, доставила красно-бело-красное полотнище на его историческую родину. И это, конечно, укрепит уверенность историков, что красно-бело-красный флаг это флаг вендов, созданный по обычаю западных славян вендов («nash wendischen siten»). Вместе с тем, это поставит их перед трудной загадкой, как оно могло появиться в доисторические времена.

Такие останки динозавров ученые уже находили в разных частях света. Жуткий вид окаменевших останков динозавров, обнаруженных в Калифорнии в 1925 году. Возможно, такая картина откроется, когда найдут место упокоения Несси в пещере на Рюгене

 

Яйцо Блокхэда

Рик с нетерпением ждал возвращения Несси из командировки к янтарному берегу, и вскоре и до него дошли вести о случившейся там катастрофе. Из газет он узнал, что наземные радары зафиксировали летящую Несси как неопознанный летающий объект, но потеряли его где-то между Швецией и Германией. На этом всякие сообщения о ней прекратились.

Риччи целыми днями, как потерянный, бродил вокруг замка. Он ходил по местам, где они с Несси засиживались за полночь, и без всякого энтузиазма осматривал садовые посадки. Видно, планам о возрождении острова не суждено сбыться, и о райском будущем придется только мечтать.

Но, однажды, заглянув в заброшенную сторожку замка, он увидел, что в дальнем углу на подстилке лежит чешуйчатый шар, который поначалу принял за старинное пушечное ядро. Ядра, оставшиеся от давних баталий, здесь находили и раньше, особенно когда начинались весенние работы и копали грядки. Но присмотревшись, понял, что это не ядро, а довольно крупное серое яйцо с фиолетовым отливом, прикрытое от постороннего глаза ворохом опавших листьев и мха – кто-то позаботился о сохранении тепла и необходимой для яйца влажности. Рик догадался – это Несси, отправляясь в опасное плавание, в тайне от него, отложила яйцо на случай непредвиденных событий. И в память о себе.

Яйцо, отложенное Несси в сторожке

Рик осторожно перекатил яйцо в замок, и там, в кабинете устроил подобие гнезда. Вечером он стал периодически садиться на яйцо, как это делают курицы, напевать колыбельные песенки, а каждое утро выходил с ним на прогулку – одевал на грудь рюкзак-«кенгуру», укладывал его туда, и с восходом солнца поднимался на вершину скалы. Там он вглядывался в даль, на восток, призывая Несси вернуться. И однажды ему привиделась ужасающая картина – это был мираж, посланный раненой Несси с берегов Даугавы, который, долго искал озеро Лох-Несс, пока, наконец, путаясь, заглядывая не в те поместья, измученный дальней дорогой, нашел нужный замок и явился перед Риччи.

Рик увидел, как падала его статуя и погибала Несси. Не надо было ему смотреть на эту катастрофу – почти окаменев от страшного зрелища, он чуть было не бросился со скалы в озеро. Он мучился угрызениями совести, проклиная тот день, когда отпустил Несси одну в дальний поход. Тогда же, испытывая нестерпимые страдания, он понял, что боль – это милостивый проводник к смерти, сурово подавляющий желание жить.

Блокхэд в отчаянии грызет свою совесть в «ахиллесовой пятке» как сахарную косточку

И только мысль о ни в чем неповинном яйце удержала его от рокового шага.

Потрясенный увиденным, и вернувшись домой, Рик долго смотрел на яйцо, которое, очевидно, тоже переживало случившееся – оно менялось в цвете, светилось от голубого и розового до глубокого фиолетового. А потом на нем стали появляться цветные пятна, точки и черточки, разные узоры, которые периодически то исчезали, то появлялись вновь – будто яйцо, телеграфируя, что-то хотело сказать. Риччи истолковал эти импульсы как призывы о помощи и как подсказку, что он должен закрепить узоры на скорлупе яйца – расписать его, подобно тому, как делают свои писанки художники на Арбате.

Чтобы приступить к непривычным для него процедурам с яйцом Рик проехал по магазинам и художественным салонам Инвернесса и Форт-Августа, закупая необходимые для этого справочники, краски, кисточки и пипетки. Некоторые инструменты сделал сам – для самых важных узоров он фигурно заточил перья лесного голубя и золотого фазана, для прорисовки контуров сделал палочки из веточек Arbutus andrachne. Вместо используемых в арбатном искусстве коктейльных трубочек, Рик подобрал тростинки нужного диаметра для жидкостей разной консистенции, нарвал свежих листьев для прокладок, примочек и пр.

Долго корпел над справочниками, чтобы не ошибиться в выборе естественных красителей нужного цвета. Оттенки красного он приготовил из отборных вишен, отвара свеклы, а также малины и смородины, золотой – из шафрана и ольхи, бронзовый – из коры дуба, для желтого отварил луковую шелуху и листья молодой березы. Черный цвет – цвет печали по погибшей Несси – это крепкий черный кофе, который он заварит с чувством меланхолии о Несси из зерен колумбийского кофе.

В своем кабинете Рик огородил гнездо ширмой (он видел, что так делают в больницах перед операцией), протер пол дезинфицирующим раствором, одел бахилы и перчатки, запахнулся в халат.

Прежде чем прикрыть лицо марлевой маской, он заложил за щеку несколько стеблей нессиной водоросли, и, наконец, завершил подготовку, сдвинув шляпу на затылок.

На операционный стол, вырезанный в форме овальной палитры, художник расставил ванночки с красящими отварами и ракушки с подогретым воском, выдавил из тюбиков несколько змеек темперной краски, рядом разложил одноразовые кисточки, вату, растворители. Перед тем как приступить к операции, он прочитал свою клятву, перекрестил себя в зеркале и, получив оттуда свое благословение, начал.

Прежде всего, он зачистил и отмыл яйцо в настое коры главного лохнесского дерева, затем отполировал, и поцеловав в макушку, обтер его стерильной салфеткой. Завершив подготовку, он приложил яйцо к уху и прислушался – как оно себя чувствует, и продолжил сложнейшую художественную операцию.

Как только он наложил на яйцо первый слой краски, то первоначально расплывающиеся и меняющиеся цветовые разводы приобрели четкий рисунок, а затем изнутри стал просвечивать орнамент, который множеством свастик напомнил узоры лиелвардского пояса. Рик раскрашивал яйцо, стараясь не упустить ни одного завитка и в точности воспроизвести появляющиеся изображения, сознавая, что исполняет магический ритуал, который поможет зародышу развиться в достойного продолжателя Несси.

Рикки стал замечать, что с каждым наносимым мазком яйцо увеличивается в размерах и вскоре стало в несколько раз больше страусиного, и ему вспомнилась расширяющаяся Вселенная. А затем орнамент вдруг сам стал расползаться по скорлупе и заполняться цветными узорами – там были квадраты, ромбы, кресты, образы в виде змей, лягушек, птиц и многое другое. По яйцу перемещались перламутровые тени, рисунки и пятна, которые перетекали друг в друга, образуя все новые картины.

Расхаживая вокруг яйца, Рик с одной его стороны увидел Землю, ее континенты и чем пристальней вглядывался, тем подробнее мог видеть, как на этой карте мира живут люди в разных местах. Он заметил, что все страны, а также острова в океанах располагаются строго в границах узора на скорлупе, и даже движение животных и людей придерживается линий орнамента. На другой стороне поверхности яйца появилось распустившееся как цветок небо, на котором, если начинаешь всматриваться, то одно звездное скопление увеличивается и приближается, то другое, а потом все возвращаются на свои места.

На яйце не осталось ни одного незакрашенного места – всюду были рисунки и знаки. Потом картины, которые он только что видел, вдруг собрались в четкий многокрасочный орнамент и Рик посчитал, что, значит, все он сделал правильно и с необычной для него задачей вполне справился.

Ровно в полночь, как только зодиакальные часы на стене кабинета пробили двенадцать, на поверхности яйца с противоположных сторон проявились мерцающие цифры – 6 и 9. Они то сближались по его экватору, то расходились, потом стали кружиться вокруг друг друга – как будто играют и танцуют, подумал Рик. Наконец, они слились в любовном экстазе, образовав вращающуюся спиральную свастику.

Едва Риччи задумался, что он с яйцом будет делать дальше – чем кормить, выкатывать ли на прогулку, надо ли еще высиживать – как из него послышались торжественная мелодия и он увидел, что в узорчатости свастики четко проявилась не только ее змеевидность, но и симметрия двойной генетической спирали, дающая силы к жизни на земле. Затем в такт величественным звукам яйцо стало раскачиваться, с каждым разом все решительнее и сильнее, и, переваливаясь с одного бока на другой, направилось к выходу. Рик бросился распахнуть двери и яйцо «вышло» наружу. Здесь оно качнулось так ловко, что само встало «на попа». Немного постояв у выхода, оно сделало низкий поклон, и Рик понял, что яйцо благодарит за помощь рождения и прощается, и он, благословляя, осторожно пощекотал яйцо в районе уха.

Свастика со спиралью, переплетаясь и расплетаясь, снова, как будто в нетерпении, стала бегать по яйцу, и из него уже послышались сжимающие cердце аккорды мелодии, которую Рик назвал «Прощальный вальс с Несси».

Яйцо развернулось ин-янью передом, и, раскачиваясь из стороны в сторону, вразвалочку двинулось к озеру – в этом его шествии к озеру угадывалась походка самого Блокхэда. Спустившись к озеру, оно пружинисто оттолкнулось и нырнуло в воду. Сразу по озеру распустились две орнаментальные ленты, которые сверкая, закручивались друг о друга, струились и множились, искали дополнительный цвет, протягивали к своей паре линии, создавая будущие меридианы силы. Вода тоже стала помогать – волны не разбегались, а устремились к месту рождения чудовища, успокаивая своим покачиванием.

Над озером поднимался пар и завис туман.

Ноты «Прощального вальса», которые Рик записал, услышав мелодию из яйца

Рик зарегистрировал рожденное из яйца в Книге замка Urquhart Castle под именем Nessy sapiens. Как самостоятельное существо оно родилось в тот момент, когда в пещере на Рюгене, укутанная окровавленным покрывалом, Несси передала ему свою душу и испустила дух.

Сияние нового рождения Несси видели многие обитатели озера Лох-Несс.

В заключение этой истории надо сказать, что у Риччи Блокхэда получилось так, как не получилось у Кацусики Хокусаи, который рассчитывал к 90 годам жизни научится рисовать так, что птицы, которых он нарисует, будут оживать и петь.

И Рик, давший жизнь новой Несси, за-пел победную оду, которая сложилась у него сама собой:

Эта песнь стала ответом туристическим агенствам, специализирующимся на лохнесском направлении и кричавшим: «Спешите видеть исчезающий Cherry Island – места на острове ограничены!».

Сейчас несколько ёлок на острове подобны мачтам затонувшего корабля

Действительно, после гибели Несси он стал стремительно уменьшаться, и возникло опасение, что вместе с ней исчезнет как мираж и «Вишневый остров» – теперь он стал еще быстрее погружаться в воду, и уже превратился в жалкий кранног. Сегодня на поверхности осталась лишь вершина некогда цветущего острова, который временами выглядит как призрак.

 

P. S. – Несси не Нарцисс!

Узнав о гибели Колосса и Несси, многие посчитали, что ее конец подобен судьбе античного красавца Нарцисса, которого погубила самовлюбленность. Но Блокхэд знал: в Несси нарциссизма не было. Да, она тоже подолгу всматривалась в свое отражение, но не для любования своей красотой, а чтобы сквозь нее увидеть первоначальный облик свободы чистого сознания, которое держится силой своего имени.

И ничего не изменилось с тех пор – каждая душа всматривается в себя, но Рик также замечал, как легко сознание людей мимикрирует, подменяется известным им знанием – становится со-знанием, которое имеет лишь обманчивое сходство с душой.

Пока возникшее Божественное недоразумение не разрешится освобождением понимания – чего хочет сознание? – все объяснения более или менее увлекательны, как любые искусные построения, но они перестают быть интересными, кем бы ни были выдуманы, если уводят в сторону от главного.

Те, кому не терпелось прийти хоть к какому-то решению, начинали участвовать в игре «Кто достоин жизни?» – с неизбежными подтасовками, жульничеством, криками возмущения, что другие «мешают играть», и, постоянно вытаскивая свой измеритель «аксиометр» («достойномер») и торжественно тыкая пальцем в какой-нибудь пункт инструкции, обвиняли окружающих в неправильном толковании правил жизни. Особенно Риччи поражало, с каким апломбом они устанавливали свои законы, как будто знали, что было в начале.

Рик решил, что не будет надолго задерживаться у приготовляющихся к выигрышу или проигрышу в своих играх – он будет петь о возрождающейся Несси и ждать ее возвращения, и ничто не изменит его веру в свою великую миссию. Одно только периодически тревожило – а вдруг, когда окажется там – там никого нет, и хорошо, если рядом будет на все готовая Несси.

 

Волынка Блокхэда

Вскоре после чудесного рождества со стороны замка стал раздаваться протяжный вой, который пугал и гнал прочь всех, кто оказывался рядом. Доносящиеся до поселка завывания были особенно устрашающими в лунные ночи и местные жители стали гадать, какого еще нового зверя завел хозяин замка и что с ним там делает, приучая к установленным порядкам. Но оказалось иначе.

Вскоре звероподобные крики сменили как будто призывы о помощи – оказывается это Рик учился петь и ставил голос. С каждым днем звуки оттуда становились все мелодичнее, и настал момент, когда они дополнились тягучими звуками волынки.

Дело в том, что оставшись совсем один, Рик затосковал – сад после пропажи Несси стал мало интересовать, а его деятельная натура не могла найти себе применения. Чтобы как-то справится со своим горем он стал сочинять стихи и распевать их как баллады, в которых пел о том, с кем породнился и так трагически расстался, о бессмысленности существования без понимающего с полуслова существа, о несбывшихся мечтах. Однажды, бродя по замку, в одной из комнат подвала, куда раньше не заглядывал, обнаружил музыкальную коллекцию, которая образовалась из инструментов, оставленных бродячими артистами в уплату за ночлег, а также сделанных руками самих обитателей замка. Там же нашлась балалайка, подаренная Чеховым старому Блокхэду, которую тот переделал в семиструнную гитару и, подражая цыганам – Ай-нэ-нэ! Ай-нэ-нэ-нэ! напевал что-то свое.

Риччи перепробовал все: скрипку, валторну, трубы, губную гармошку и походную арфу, но оказалось, что ничто лучше волынки не может выразить его страданий. Ее звуки наполняли уверенностью, что, с волынкой наперевес, он идет по жизни быстрее, а может и впереди всех.

Чтобы укрепить свой дух Рик решил сделать волынку из шкуры Несси, которую принес из Библиотеки мертвых тел, когда вместе ходили в пещеру. Он скроил из нее мешок и «лягушку» (bellows), не забыл для герметичности пропитать их своим чудным эликсиром, сам выточил из вишневого дерева «вдувалку», «чантер» и «бурдоны», добавил в них для варьирования тембра нужные «трости» (reeds), собрал вместе, и наконец, вышел к людям как настоящий piobaire. Мысль о том, что он обнимает шкуру Несси, успокаивала и собирала разбитые чувства, рождала тайную надежду, что все еще состоится. Все-таки жить надо! – убеждал он себя, хотя бы для того, чтобы поведать людям о необыкновенной истории Несси, чтобы не забывали, что «в каждом из нас живет свой Дракон» как образ силы, соединяющей небо и землю. Этот голос бывает трудно распознать, он часто пропадает, теряется в повседневном шуме и все же возрождается, помогая вырваться из наброшенной на людей сети земных обязательств.