Космопорт – это своеобразный кислородный кран для планет в ранге колонии. Когда колонии начинали отходить от роли, навязанной им Центральным Правительством, краники постепенно стали закручивать. Это был самый простой способ привести недовольный мир в прежнее подчиненное состояние, но развитие собственной экономики и звездного флота постепенно свели значение космических портов как метода воздействия на непокорных к нулю. На время войны порты вновь оказались в центре пристального внимания военных, как стратегически важные объекты, которые нужно защищать от вражеских поползновений. Взлетное поле возле Джорджтауна не являлось в полном смысле этого слова космическим портом, а было своего рода большой посадочной площадкой, куда садились транспортные челноки и почтовые боты, реже корабли среднего тоннажа. Оно было в два раза меньше положенного стандарта и находилось в тридцати километрах от города. Весь так называемый космический порт представлял собой с десяток стартовых площадок, ремонтные доки да ряд ангаров для временного хранения грузов и рабочих механизмов. За периметром, рядом со стартовым полем, находилось двухэтажное здание диспетчерского центра. После вступления Фальстафа в войну сюда явились военные инженеры, чтобы внести соответствующие изменения в этот архитектурный ансамбль. На первом этаже центра было оборудовано караульное помещение с внешним постом-будкой. Следующий блокпост поставили на въезде в периметр, который представлял собой сочетание минных полей и автоматических пулеметных установок. Но и этого военным показалось мало. На месте двух стартовых площадок, по самым краям взлетного поля, они установили две укрепленные огневые точки, наполовину врытые в землю. На нижнем ярусе каждой из них находилась автоматическая крупнокалиберная пулеметная установка, а на верхнем смонтировали скорострельную пушку для поражения летящих целей.

Раньше здесь болталось с десяток охранников, но с возведением целой линии обороны на их место встал взвод полиции особого назначения. Они так бы и несли охрану, если бы не пришел приказ сменить их взводом резервистов. К моменту выхода приказа мятеж на Фальстафе начал выдыхаться, так и не сумев набрать силу. Мятежников разгромили наголову в двух городах из четырех. В Истланде и у нас все еще шли бои, гремели выстрелы и умирали люди, но это ничего не значило. Агония могла затянуться максимум на сутки, только до подхода «охотников», специально сформированных отрядов из оставшихся преданными правительству войск. Их ждали в течение ближайших двадцати четырех часов.

Всю дорогу до объекта мы обсуждали эту новость, радуясь нашей скорой победе. Выгрузившись и построившись, мы стали ожидать сдачи военного объекта, как положено по уставу, – с передачей техники, оружия, систем охраны и связи. Вместо этого полицейский взвод, словно по тревоге, загрузился в транспорты и отбыл в сторону города, провожаемый нашими недоуменными взглядами. Наш командир также не снизошел до объяснений, хотя из его растерянного вида следовало, что он не менее нас удивлен происходящим. После стандартной процедуры – разбивки взвода на караульные смены и наряды – начались проблемы. Оказалось, что укрепленные огневые точки, построенные по последнему слову науки и техники, требовали подготовленных специалистов, которых у нас во взводе просто не было. Но лейтенант с Бергом совещались недолго. В результате меня и Толстяка поставили на одну точку, а на другую – Седого и Мориса. В компанию опытных солдат я попал как специалист с высшим техническим образованием, разбирающийся в электронике. Нас назначили без смены, на все время несения караульной службы, старшим поставили Гастона Марше, нашего командира отделения. Остальной состав взвода был распределен между двумя постами. Вечер и часть ночи я и Толстяк разбирались в особенностях доставшегося нам оружия. Он изучал свою пушку, я – электронное длинноствольное чудо под названием «Вулкан». Только к утру следующего дня, не без помощи Толстяка, я получил общее представление о системе электронного наведения и стрельбы из пулемета.

В отличие от наших товарищей, несущих службу на внешних постах, мы не могли смотреть новости по «голо», но жадно слушали рассказы дежурных, приносивших нам горячую еду. Мятеж в городе затух окончательно, этому способствовали прибывшие и с ходу вступившие в бой два усиленных отряда «охотников». После горячего завтрака и оживленного обмена мнениями я в приподнятом настроении снова принялся работать с «Вулканом». Наступил полдень. В ожидании обеда я слушал разглагольствования Толстяка о том, как он гульнет в увольнительную, когда вся эта заваруха кончится. И тут неожиданно заработала видеосвязь. На экране появилась физиономия сержанта Марше:

– Готовность номер два! Внешний пост заметил продвижение колонны военной техники в нашем направлении.

Честно говоря, тревоги по поводу этого сообщения я не испытывал. Мятежники, можно сказать, разбиты, да и мало ли сейчас военных, разъезжающих по дорогам. Так я и сказал сержанту. Тот немного пожевал губами, а потом спросил чисто по-человечески:

– Ну, как техника, парни? Не так страшен черт, как его малюют?

– Полный порядок, сержант! Если у вас завалялось немного мятежников, рота-другая, можете смело гнать на нас. Мы приготовим из них отборный мясной фарш! – бодро отрапортовал Толстяк.

– Так держать, ветеран!

Экран погас, а я задумался: «Мятежников разбили, а полицейских отослали обратно. Логично. Так что это скорее всего смена».

Я попытался поговорить с Толстяком на эту тему, но тот лаконично объяснил мне, что ему до одного места, кто там едет. Некоторое время я смотрел на переливы цветных огоньков на приборной панели – шел прогон контрольных тестов. Их мигание до некоторой степени скрашивало аскетически-угрюмый интерьер бункера. Не успел закончиться прогон, как снова включилась связь и на экране неожиданно появился командир первого отделения:

– Отмена тревоги! Прибыла смена караула. Приготовиться к сдаче постов!

В следующую секунду экран погас.

– Не по-онял, – протянул я, пытаясь сообразить, что сейчас произошло, а в наушниках уже раздался голос Толстяка:

– Что за фигня?! Чего этот стручок тут вместо Берга командует!

В следующую секунду он уже вызывал начальника караула. Не получилось. Затребовал по видеосвязи внешний блокпост. Дак ответил сразу. На вид он был спокоен, но я этого парня хорошо изучил, поэтому сразу понял: он в растерянности. Перед тем как ответить, Дак погладил несколько раз пальцами подбородок, что свидетельство о его крайней озабоченности, и только потом ответил:

– Странно все это, парни. Начальник караула минуты три как ушел. И вызвал его, похоже, не наш лейтенант.

Минуту мы все молчали, обдумывая сказанное Даком. Было ясно, что происходит что-то странное. Затянувшееся молчание прервал сам Дак:

– Парни, колонна двинулась в мою сторону. Что делать?

– Не стой столбом, дурень! Вызывай караулку! – последовал приказ Толстяка. – Требуй лейтенанта или начальника караула! Давай!

Только он успел это сказать, как экран потух, словно пламя свечи, задутое ветром. Пока я тупо смотрел на черно-белые полосы, бегущие по монитору, Толстяк, ругаясь, пытался вызвать наших соседей по второму внутреннему посту. Он же вывел меня из состояния заторможенности:

– Дэвид, ты как там?!

– Никак! – огрызнулся я, чувствуя, как во мне нарастает напряжение.

– Не дергайся раньше времени, парень. Я вот что подумал. Тут на поле, если ты заметил, находятся два челнока и почтовый бот. Почтовый бот отметаем сразу, это просто грузовик. Кроме трюмов, там ничего нет. А вот челнок вполне может закинуть на орбиту полсотни человек с тридцатью тоннами груза. Понял, о чем я?

– Ты хочешь сказать, что там, за периметром, мятежники и они решили на челноке бежать с планеты? Предположим. А дальше? Будут болтаться на орбите? Или ты думаешь, что для кучки предателей с Земли пришлют корабль?

– Тут, конечно, в моей гипотезе слабое место. Но если…

Неожиданно со стороны наружного поста раздалась стрельба.

– Дак! Дак! Ответь! – закричал я. – Ответь! Что там у тебя?!

– Чего разорался?! Не понимаешь что ли? Нас глушат. Поэтому видеосвязь не работает. Стоп! Дэвид! Быстро проверь свою электронику! Шевелись! Есть у меня одно подозрение!

В голосе всегда уверенного в себе Толстяка я услышал нечто такое, от чего у меня побежал холодок вдоль позвоночника. Если уж старый солдат заволновался, значит, что-то действительно пошло не так. Одного взгляда на тактический планшет было достаточно, чтобы понять: опасения ветерана начали оправдываться. Об электронном управлении «Вулканом» можно было забыть. Карта секторов стрельбы на пульте управления огнем не светилась. Я переключил на ручное управление и облегченно вздохнул: хоть здесь все было в порядке. Отдал приказ на тест-проверку. Огоньки-маркеры все как один откликнулись зеленым светом. Снова сделал попытку связаться хоть с кем-нибудь. Черно-белые полосы на экране, на диапазонах – помехи.

– Толстяк, что будем делать? – спросил я по внутренней связи.

– Что-что! Службу нести! Тебя с поста кто-нибудь снимал?! Нет! Устав караульной службы помнишь?

– Помню.

– Вот и действуй согласно уставу.

Получив выговор, я задумался. Что происходит? Страха не было, только напряжение, вызванное неясностью ситуации. Неожиданно засветилась сетка на планшете, следом засветился монитор. На экране появилось незнакомое холеное лицо штаб-полковника Национальной Гвардии.

– Солдаты! Ваши командиры оказались предателями и мятежниками. Они арестованы, и сейчас их допрашивают. Вы другое дело, вы подчинялись приказам, и мы это учли. Теперь вы знаете, как обстоит дело, поэтому не усугубляйте свое положение, выйдите из капониров и сдайтесь. В вашем распоряжении три минуты. В случае отказа и попытки сопротивления вас расстреляют на месте как врагов народа, согласно законам военного времени.

Оторопев от подобных слов, я пытался сообразить, что происходит, когда услышал голос Седого, солдата из соседнего капонира:

– Парни, что будем делать? Если это так на самом деле, то…

– Седой, у тебя что, мозги скисли?! Ты же старый солдат! Неужели ты не понимаешь, что этот полковник сам мятежник! Они прорываются к челнокам. Хотят удрать.

– К челнокам?! Толстяк, ты…

– Три минуты истекли. Выходите или отвечайте за последствия вашей глупости. – После этого жесткого ультиматума видеосвязь снова прервалась.

– Толстяк, ты только что подписал нам смертный приговор! А если этот полковник…

– Не дергайся, парень! Лишние эмоции отвлекают.

Голос Толстяка был спокойным и твердым. Я знал, что он тоже волнуется и знает не больше меня, но я поверил ему, потому что очень хотел верить в его правоту. Неуверенность, лежавшая тяжелым камнем на душе, давила все сильнее. Неожиданно где-то на границе слышимости взревели тяжелые двигатели.

«Началось!»

Сердце забилось с удвоенной силой. Чувства обострились до предела. И тут ударили выстрелы. В памяти всплыло лицо Дака.

«Ребята! Дак! Черт! Совсем забыл о них. Их там убивают, а я… Ну, гады! Вы свое получите!»

Резкий всплеск ярости вымыл из моего сознания страх. Руки сами собой потянулись к пульту управления огнем. В наушниках прозвучал голос Толстяка:

– Дэвид! Слышишь?

– Слышу, Толстяк.

– Скоро наша очередь, парень.

Не успел я ответить, как снова засветился экран монитора:

– Солдаты, вы совершаете большую ошибку. Даю вам еще один шанс спасти себя.

Подстегнутый недавней вспышкой ярости, я неожиданно для себя вступил в разговор с офицером:

– Кто вы, сэр? Мы не получали приказа от своего непосредственного командира о переподчинении вам. Прямое нарушение устава, сэр.

– Ваш лейтенант оказался предателем. Он арестован и в данный момент дает показания офицерам службы безопасности. Хочешь оказаться на его месте, солдат?

– Никак нет, сэр, – отчеканил я. – Но устав для меня священен, сэр.

– Солдат, я понимаю тебя. – В голосе офицера появились нотки сочувствия. – Я сам старый служака. Тогда сделаем так. Я со своим адъютантом приду к вам. Лично предъявлю документы, указывающие на мои полномочия. И мы…

Тут меня словно перемкнуло. Я нагло перебиваю штаб-полковника, словно приятеля в разговоре:

– Сэр, а что вам здесь надо?

Проходит несколько секунд молчания. Лицо штаб-полковника медленно багровеет. Губы кривятся. И вот наконец рот открывается в истошном крике:

– Быдло! В порошок сотру! Лично застрелю! Убью…

Тут его голос истончился до противного свиста и исчез вместе с изображением.

– Ну ты крут, парень! – После короткой паузы Толстяк, не дождавшись моей реакции на свои слова, продолжил: – Хорош ушами хлопать, солдат. Готовь пулемет. Он тебе скоро понадобится.

Еще не веря, что решился спорить с высшим офицером, я занялся подготовкой к стрельбе. Нажал на кнопку открывания броневых заслонок амбразуры. Раздалось легкое лязганье, стук и шелест. Это сработала автоматика, заставляя пулеметную установку выехать на позицию. Стволы несколько раз дернулись, словно принюхиваясь к воздуху, вливающемуся в амбразуру, и замерли. Надел «сбрую» – так называют операторы огня электронную систему, дающую возможность пулеметчику через визоры видеть, что непосредственно происходит на поле боя. Теперь я мог увеличивать и уменьшать изображение противника, корректировать стрельбу в полуавтоматическом режиме, нанося риски на подходящие мишени. Тут же чип, отвечающий за анализ, узнав меня, начал работу. Через минуту пришло подтверждение о вхождении всех систем в режим работы с оператором вместе с предупреждением, что стрельба возможна только в режиме непосредственного ведения огня самим стрелком.

– Режим визора.

В следующий миг я увидел панораму, правда в границах сектора обстрела. Глухую стену внешнего поста, часть периметра, а на фоне этого въезжающие через ворота одна за другой две машины. Они тут же были взяты на прицел автоматикой «Вулкана». Не успел я оценить ситуацию как следует, как услышал громкие щелчки механизма подачи снарядов, раздававшиеся над моей головой. Шел тест автоматики пушки, что означало подготовку к бою. Враги – бой – смерть! Неожиданно захотелось бросить все и рвануть куда глаза глядят. Усилием воли сумел подавить мощный импульс и взять себя в руки, но борьба с самим собой не прошла так просто. Сердце стучало о грудную клетку. По спине и на лбу потекли струйки холодного пота.

– Ты мужик или не мужик? – стал я выговаривать сам себе вслух. – А если мужик, то не дрожи, как заяц. Сидишь за стенами метровой толщины и трясешься. Что ты как…

На нас неслись два бронированных «Сивера», представлявшие основную единицу моторизованной пехоты Национальной Гвардии. При виде этих машин, стоявших на вооружении Гвардии, в голову снова закралась мысль: не делаем ли мы ошибку? Может, это мы мятежники, а не они? Кто-то из генералов-мятежников отдал приказ, а мы его выполняем, тем самым автоматически перейдя в стан врагов. Мысли заметались. Чтобы отвлечься, я взялся за ручки управления. Качнул ими. От этого плавного, уверенного в своей силе и мощи движения стволы слегка развернулись. Эх, будь что будет!

Бронированные корпуса машин приближались. Некогда большой, неохватный мир перестал существовать, сузившись до сектора обстрела. Я пребывал в некоторой растерянности, пока слившиеся в очередь щелчки подачи снарядов и последовавший за ними грохот взрывов на поле не привели меня в чувство. Не зря Толстяк и Седой считались ветеранами. Их пушки точно накрыли обе цели. Очередь бронебойных снарядов Седого достала левый борт одной из машин, чуть не опрокинув ее, но водителю путем сложного маневра удалось удержать ее на колесах. После резкого торможения из нее посыпались солдаты, тут же падая под кинжальным огнем пулемета Мориса. Второму «Сиверу» повезло меньше. Толстяк влепил один из снарядов прямо в лоб машине. Броня выдержала, а вот двигатель нет. Бронетранспортер, завихляв, стал терять ход, волоча за собой клубы черного дыма. Солдаты выпрыгивали из него уже на ходу, падая и замирая, вжимаясь в плиты.

– Дэв! – неожиданно загремел в наушниках голос Толстяка. – Заснул?! Мочи гадов!

Автоматически подчинившись приказу, я поймал в прицел несущуюся на нас машину и вдавил кнопки огня до отказа. Пулемет затрясло на амортизаторах. Дробный стук ударил по ушам и словно завяз там. Только я уверовал в неуязвимость «Сивера», продолжавшего нестись на нас, как в небо ударил огненный столб, после чего машину подбросило в воздух. Взрыв оглушил меня, так что я почти не слышал грохота, с каким «Сивер» упал набок. Только я успел подумать: «Вот и все. Победа за нами», как неожиданно из клубов дыма вырвалось около двух дюжин гвардейцев. Поймал их в прицел, дал короткую очередь. Несколько фигурок упало, но остальные продолжали нестись вперед. Длинная, хлесткая очередь перечеркнула почти половину цепочки гвардейцев. Высокоскоростные пули прошивали тела и броню насквозь. Короткий разворот стволов. Еще три солдата разметались в лужах собственной крови. Четверо оставшихся в живых на мгновение замерли, потом, синхронно развернувшись, побежали обратно, пригибаясь и петляя. Атака захлебнулась. Некоторое время я отрешенно смотрел на трупы людей, которых я только что убил. Ощущений никаких не было, только звенящая пустота в голове и груди.

– Толстяк! – зову товарища по связи.

– Что у тебя, Дэв? – Голос у того зажатый, ломкий. Видно, тоже нелегко приходится.

– Решил…

Не успел я начать фразу, как на поле боя появились новые цели. Обозначенные четырьмя красными точками на визоре, они быстро приближались. Ни хрена себе! Боевые роботы! Плавно очерченные овальные корпуса темно-серого цвета, слегка покачиваясь в такт движению, неслись на нас, время от времени меняя направление. До этого момента эти боевые машины я видел только на плакатах и схемах и никогда вживую. Я знал, что подобный тип робота предназначен для уничтожения живой силы и не может причинить капониру большого вреда, но все равно растерялся, глядя на металлических монстров, не знающих страха и не умеющих отступать. Но растерянность длилась недолго. Миг – и «Вулкан» расцвел огненными вспышками у дульных срезов. Именно в этот момент один из снарядов Толстяка нашел, наконец, свою цель. Вторая боевая машина, обогнув останки своего собрата, продолжала нестись прямо на нас. Бью почти в упор, а пули только щелкают по броне, не причиняя вреда, и тут замечаю сигнал ошибки, выданный тактическим блоком: «Переключить на бронебойные!» Отдаю приказ, и следующая порция свинца сбивает робота с темпа, заставляя покачнуться, а затем притормозить. Новая хлесткая очередь подрубает ему ноги. Машина с грохотом падает на спину. Меня охватывает азарт. К нему примешивается радость победы. Это за Дака вам, гады! И только сейчас я обратил внимание на плотный, густой гул, видимо звучащий уже некоторое время. В следующую секунду он замолк. Мне не нужно было увеличивать изображение, чтобы понять, что это такое. Теперь стало ясно, для чего брошены в этот бессмысленный бой роботы. Для того чтобы отвлечь внимание! В памяти всплыли тактико-технические данные: «Тяжелая установка „Гоблин“. Вооружение: шесть тактических ракет, оснащенных новейшими системами наведения. Для ведения ближнего боя – напалмовая установка». В следующую секунду визор засек две яркие вспышки, осветившие приземистый корпус «Гоблина», и капонир содрогнулся. Невидимая рука, схватив меня вместе с креслом, с силой швырнула в стену. И только потом пришел оглушающий грохот, смявший мое сознание, как кулак сминает листок бумаги.

Очнулся я от резкой боли в боку. В ушах стоял непрерывный звон. Попытка подняться удалась лишь со второго раза и только потому, что затуманенное сознание слабо реагировало на пылающий огнем бок. С минуту стоял, покачиваясь, выжидая, когда перед глазами перестанет плыть. Когда зрение восстановилась, увидел раздавленный куском рухнувшей плиты терминал. Из разрушенных стен свисали разноцветные лохмотья кабелей. С усилием сфокусировал взгляд на амбразуре. Она была перекошена, а один из листов заслонки скручен так, словно сделан он не из специального сплава, а из фольги.

Медленно, опираясь и держась за все, что можно, подошел к пулеметной установке. Осмотрел ее. Она оказалась цела. Не отдавая себе отчета, что делаю, взялся за ручки прямого привода управления «Вулканом». Повел стволами. Посмотрел вдоль них. Взгляд зафиксировал развороченные корпуса «Сиверов», тела гвардейцев, лежащие вперемешку с исковерканными обломками роботов. Так я стоял и смотрел до момента, пока неподвижная картинка не ожила. В ворота периметра начала осторожно втягиваться цепочка из шести машин. Впереди шли мощные грузовики, за ними штаб-транспортер, а в самом конце колонны – три легковые машины. Как только глаза, словно датчики слежения, засекли движение, руки автоматически вывели стволы на цель. Когда первый грузовик совпал с прицелом, пальцы вдавили кнопки пуска. Тяжелый пулемет затрясся вместе со мной. Боль заставила кривиться от боли и шипеть проклятия, но бросить стрелять я почему-то не мог. Первый транспорт на воздушной подушке, перечеркнутый длинной пулеметной очередью, почти сразу осел на землю, водитель второго грузовика попытался развернуться, но штаб-транспортер, идущий следом, не дал ему этого сделать, попытавшись начать свой разворот. Переведя стволы левее, я ударил по штаб-машине, но не успел сделать и пары очередей, как из грузовиков посыпались солдаты. Перевел огонь на них. Оставив на плитах взлетного поля с десяток трупов, гвардейцы попрятались кто куда. В этот момент легковая машина, шедшая последней в колонне, сделала попытку дать задний ход.

«Враг должен быть уничтожен!» – этот приказ неожиданно выплыл откуда-то из подсознания. Руки сами перевели стволы на другую позицию, глаза наметили новую цель.

«Огонь!» – Большие пальцы рук вжались в пуск-кнопки.

Вдали – грохот взрыва и рвущееся в небо пламя. В ту же секунду гвардейцы поднялись в атаку. В первую же минуту я выкосил больше половины атакующей линии, атака захлебнулась, не успев начаться. Я продолжал стрелять солдатам в спину, даже когда они побежали. Лишь когда последний гвардеец рухнул на плиты взлетного поля, картинка для меня снова замерла, только языки пламени продолжали плясать на искореженных остатках легковой машины. Некоторое время я смотрел на них, пока они не стали расплываться и пухнуть, постепенно превращаясь в цветную бесформенную круговерть. Закрыл глаза, думая тем самым остановить кружение, но круговерть не только не улеглась, но и потянула меня к земле. Судорожно хватаясь за станину «Вулкана», я медленно опустился на пол. Едва я его коснулся, как сознание потухло, словно лампочка после щелчка переключателя.