1. Дело партий Ху и Ланя

После создания империи Мин многие из руководителей повстанцев превратились в крупных землевладельцев, владевших большим количеством земель, и влились в состав господствующего класса во главе с императором, титулованной знатью и высшими чиновниками, управлявшими 60 млн. подданных.

По данным 4-го года Хунъу (1371 г.), шесть представителей знати, имевших титул гун — Ли Шаньчан, Сюй Да, Чан Мао (сын Чан Юйчуня), Ли Вэньчжун, Фэн Шэн, Дэн Юй, — и 28 обладателей титула хоу владели большими поместьями, где трудились 38 194 семьи арендаторов.

Император был хуайцем, канцлеры Ли Шаньчан и Сюй Да, заслуженные сановники Тан Хэ, отец и сын Гэн Цзюньюн и Бинвэн и многие другие были родом из Фэньяна, из них Тан Хэ, Чжоу Дэсин были к тому же односельчанами Чжу Юаньчжана. Большая часть обладателей титулов гун и хоу и придворных чиновников на важных должностях были хуайцами.

К тому времени, когда Чжу Юаньчжан создал империю и стал императором, хуайцы все больше и больше овладевали высшими позициями в органах политической и военной власти, оттесняли нехуайцев, которые были недовольны и придумывали разные способы, чтобы добиться доверия Чжу Юаньчжана. Таким образом, внутри господствующего класса феодалов началась борьба за власть и богатства между нехуайцами и западнохуайской группировкой, и эта борьба, чем дальше, тем больше обострялась. Чжу Юаньчжан играл на противоречиях, назначая хуайцев на высокие должности, а нехуайцев использовал для того, чтобы следить за хуайцами, и усиливал и упрочивал личную власть.

Некоторые сановники за заслуги в кровавых битвах получили высшие титулы гун и хоу, имели отряды личной охраны и большое количество рабов-слуг, к тому же они поддерживали тесные связи с командирами гарнизонов и их отделений в разных местах. В период мира такого рода вооруженные силы, хотя и небольшие по численности, а также связи соратников все же могли быть использованы в целях свержения царствующего дома.

Система чжуншушэн (секретариата), органа, управляющего политическими делами всей империи, была унаследована от династии Юань. Канцлеры секретариата в целом ведали политическими делами, их служебные права были очень велики. Чем больше усиливалась власть канцлеров, тем больше ослабевала власть императора, а Чжу Юаньчжан стремился к сильной личной власти, хотел все дела вершить сам. Однако имевшая долгую историческую традицию система канцлеров играла сдерживающую роль на пути достижения императором абсолютной власти.

По мере усиления государственного аппарата противоречия между канцлером и императором непрерывно росли; столкновения между ними с каждым днем становились все серьезнее. Чжу Юаньчжан, опираясь на поддержку мелких и средних помещиков, используя инспекторов и непосредственно им самим управляемые войска, прибег к кровавым методам и упрочил свою власть. В 13-м году Хунъу (1380 г.) был убит канцлер Ху Вэйюн, а в 26-м году (1393 г.) — заслуженный сановник Лань Юй. Те, которые были убиты как «преступники», связанные с Ху Вэйюном и Лань Юем, именовались членами партии Ху и Ланя, и таких людей было около 40 тыс.

Положение, при котором знать и помещики посягали на доходы государства и двора и нарушали законы, существовало издавна. В 1363 г. Чжу Юаньчжан говорил Сюй Да, Чан Юйчуню и другим: «Все вы, последовав за мной, возвысились и добились таких почестей и положения, которые за один день не достигаются. В последнее время слышу, что ваши прислужники зазнаются и своевольничают, преступают нормы поведения и законы, ни с чем не считаются, и если своевременно их не наказать, то возникнут раздоры, и разве вы не пострадаете из-за них?» Поскольку многие заслуженные сановники, используя свое положение, преступали законы, их рабы и слуги убивали людей, а сановники скрывали это и не сообщали властям, поскольку представители феодальной правящей группировки нарушали законоположения императорского двора, Чжу Юаньчжан в 5-й луне 6-го года Хунъу (1373 г.) приказал министерству общественных работ отлить железную доску с текстом предостережений гунам и хоу в случаях:

когда их семьи насильно захватывают казенные и частные земли в горах, причалы на озерах, чайные плантации, тростниковые заросли, золотые, серебряные и медные копи и железоплавильни;

когда управляющие поместьями семей заслуженных сановников и другие лица, пользуясь положением своих господ, в деревнях обманывают и избивают людей;

когда арендаторы поместий семей заслуженных сановников, помощники управляющих поместьями, работники, слуги, рабы и их родственники, опираясь на силу, притесняют народ, захватывают его земли и имущество;

когда семьи гунов и хоу, кроме определенного числа членов свиты и арендаторов, занесенных по правилам в реестры у чиновников, осмеливаются иметь таких арендаторов, которые тайно переходят в зависимость, чтобы избежать повинностей;

когда семьи гунов и хоу, опираясь на свою власть и влияние, третируют добропорядочных и хороших людей, вымогают у них купчие без оплаты и насильственно захватывают у людей землю, дома и скот;

когда семьи заслуженных сановников незаконно присваивают у людей поля и другое имущество.

Затем по пунктам были определены законы о штрафах и наказаниях. Согласно этим законам, члены семей гунов и хоу, которые притесняют людей, насильственно захватывают у них земли и имущество, равно как и те крестьяне, что тайно становились в зависимость от них, чтобы укрыться от государственных повинностей, подлежали казни через отсечение головы. Из того, что Чжу Юаньчжан должен был устанавливать специальные законоположения для обуздания князей, гунов и хоу из западно-хуайской группировки, а также управителей их поместий, видно, что перечисленные на железной доске преступления стали повсеместными. Ясно также, что Чжу Юаньчжан и другие лидеры этой группировки, пройдя в прошлом вместе через опасности и невзгоды, не сплотились, однако, воедино, но постепенно дошли до конфронтации. Вот конкретные факты. Муж тетки Тан Хэ утаил земли в Чанчжоу и был казнен Чжу Юаньчжаном. После установления железной доски Лань Юй собрал в поместьях несколько тысяч рабов и использовал их для захвата богатств. Частные земли в Дунчане он раздал в награду подчиненным; население обратилось с жалобой к цензору, цензор на основании закона предпринял расследование, но Лань Юй избил его палкой и выгнал. Го Ин тайно держал в доме более 150 рабов, к тому же самовольно убил пятерых мужчин и женщин. Чжан Дэсин построил дом, превосходящий установленные законом размеры. Как видно, законы феодального императорского двора были не таким уж большим препятствием для знати и землевладельцев хуайской группировки.

Чжу Юаньчжан в целях упрочения собственного господства всеми силами защищал законы, служившие господствующему классу, и не давал спуску тем, кто нарушал их. В свое время после захвата Цзинхуа из-за нехватки продовольствия он строго запретил пить вино; в это время видный военачальник Ху Дахай как раз повел войско на осаду Шаосина, а его сыновья нарушили этот запрет, и Чжу Юаньчжан приказал казнить их. Делопроизводитель Ван Кай уговаривал его: «Ху Дахай возглавляет сейчас войска, атакующие Шаосин, можно ввиду его такого большого чина простить их». Юаньчжан в ярости сказал: «Пусть лучше взбунтуется Ху Дахай, но не допущу, чтобы нарушались мои приказы!» — и, выхватив меч, лично убил этих людей. Когда старый военачальник со времен переправы через Янцзы Чжао Чжунчжун, охранявший Аньцин, бежал после осады и захвата города армией Чэнь Юляна и Юаньчжан в гневе приказал казнить его, согласно закону о наказании за сдачу города, Чан Юйчунь уговаривал его:

«Чжунчжун — старый сподвижник со времен переправы через Янцзы, поэтому надо простить его». Юаньчжан ответил: «Если не опираться сейчас на военные законы, то потом нечем будет удерживать людей», дал Чжунчжуну тетиву от лука и приказал удавиться. После того как Се Цзайсин взбунтовался и сдался Чжан Шичэну, его младшие братья Се Сань и Се У несли оборону Юйхана. Ли Вэньчжун осадил город и предложил им сдаться. Тогда Се У со стены сказал с поклоном: «Гарантируй мне жизнь, и я сразу сдамся». Вэньчжун, указав на небо, поклялся: «Я, главнокомандующий, не убью тебя». Се У и его младший брат сдались, а затем были доставлены под охраной в Нанкин. Вэньчжун считал, что если убить обоих Се, то люди перестанут верить обещаниям и поэтому никто не будет сдаваться. Но Юаньчжан сказал: «Се Цзайсин, мой родственник, изменил мне и сдался Чжан Шичэну, обстоятельства не позволяют простить его!» И он убил Се Саня и Се У. Он предпочитал бунт военачальников, возглавлявших войска на фронте, но не мог не казнить нарушителей законов. Чжу Юаньчжан всегда решительно придерживался этой точки зрения и говорил: «Разве варварская династия Юань пала не из-за великодушия? Я не могу без жестокости умиротворить Срединное государство!» Жестоко расправился он и со своими ближайшими сподвижниками из западнохуайской группировки.

Центральной фигурой в бюрократической клике хуайцев был Ли Шаньчан. Когда Чжу Юаньчжан поднял восстание, он был секретарем его военного штаба, после провозглашения Чжу князем стал его правым канцлером, после провозглашения императором — левым канцлером, затем — левым главным канцлером и занимал первое место при дворе. Его сын был зятем императора. Его родственник и односельчанин Ху Вэйюн вслед за ним стал канцлером. В течение семнадцати лет, пока Ли Шаньчан и Ху Вэйюн один за другим держали власть в своих руках, они всеми силами теснили нехуайцев, не допуская их к власти. Лю Цзи, лидер чжэдунских землевладельцев, также заслуженный сановник периода создания империи, был ближайшим доверенным советником Чжу Юаньчжана. В ходе войн с Чэнь Юляном и Чжан Шичэном он всегда предлагал Чжу Юаньчжану верные планы. Организация системы военных гарнизонов в армии периода начала Мин, также предложенная им, была его большой заслугой. Однако во время великих пожалований заслуженным сановникам Лю Цзи получил только титул бо и ежегодное жалованье 240 даней зерна. Ли Шаньчан же был пожалован титулом гуна и ежегодным жалованьем 4 тыс. даней зерна. Когда Чжу Юаньчжан поехал на большой сбор военачальников, а Ли Шаньчан и заместитель главного цензора Лю Цзи остались охранять Нанкин, личный доверенный Шаньчана, делопроизводитель в секретариате Ли Бинь преступил закон. Шаньчан просил помиловать его, но Лю Цзи не согласился. В письме он обо всем доложил Юаньчжану и после утверждения им приговора тут же казнил Ли Биня. Группировка чжэдунских землевладельцев была бельмом на глазу у западнохуайской группировки; возникло это дело, вражда еще больше углубилась. Возвратившись, Чжу Юаньчжан выслушал перемешанные Ли Шаньчаном правду с ложью и позволил Лю Цзи просить отпуск для поездки домой. А в 4-м году Хунъу (1371 г.) он заставил последнего просить разрешения по старости вернуться на родину и жить в покое. Перед этим Юаньчжан обсуждал с Лю Цзи возможные кандидатуры на пост канцлера, и, хотя некоторые нападали на Ли Шаньчана, Лю Цзи сказал, что тот старый сподвижник, имеет заслуги, умеет примирять всех военачальников. Юаньчжан спросил: он много раз вредил тебе, почему же ты так хорошо отзываешься о нем? По-моему, как раз ты должен стать канцлером. Лю Цзи знал, что в обстановке хозяйничания западнохуайской группировки он не удержится у власти, и решительно отказался. Юаньчжан спросил, что он думает о Ян Сяне, Ван Гуаняне и Ху Вэйюне? Ян Сянь был хорошим другом Лю Цзи, но Лю Цзи считал, что, хотя Ян Сянь имеет талант, у него недостает характера. Ван Гуанянь — человек ограниченный, а Ху Вэйюн тем более не подходит на пост канцлера. Ху Вэйюн возненавидел Лю Цзи за плохой отзыв о нем и, когда несколько лет спустя стал у власти, использовал любой повод для очернения его перед Чжу Юаньчжаном и даже урезал ему годовое жалованье. Лю Цзи пришлось приехать в Нанкин, чтобы узнать, в чем он виноват. От волнений он заболел, но вернуться из Нанкина домой не осмелился. Ху Вэйюн прислал врача для осмотра. Лю Цзи выпил лекарство, болезнь еще больше обострилась, и в 8-м году Хунъу (1375 г.) он умер.

Позже Юаньчжан, беседуя с сыном Лю Цзи, часто говорил: «Когда Лю Цзи был здесь, двор был разделен на партии, только он один не примкнул ни к одной из них и был отравлен». И еще говорил: «Ты сам знаешь, что отец был отравлен хуайцами. Только он разбирался во всем, и они за это ненавидели его. Не будь у него таких знаний, они бы не ненавидели его. В настоящее время при моем дворе есть знающие люди, но никто так и не превзошел его».

Признания Юаньчжана в известной мере характеризуют обстановку ожесточенной борьбы двух землевладельческих группировок из разных районов страны внутри господствующего феодального класса. Об этой борьбе свидетельствуют и другие факты. Ян Сянь, уроженец уезда Янцюй в Шаньси, в ранний период правления Чжу Юаньчжана был инспектором, потом достиг чина заместителя главного цензора. Юаньчжан любил его за ум, часто говаривал, что Ян Сянь мог бы быть канцлером. Ян Сянь и инспекторы Лин Шо, Гао Цзяньсянь и Ся Юй пытались внушить Юаньчжану, что Ли Шаньчан не годится на пост канцлера, что надо снять его с этого поста. Но Юаньчжан сказал им: «Шаньчан хотя и не обладает способностями, необходимыми для канцлера, но он мой земляк. Как только я начал восстание, он последовал за мной, прошел через все трудности, усердно работал моим секретарем, имеет много заслуг. Раз я стал императором, он, естественно, должен быть канцлером, это и есть использование старых заслуженных чиновников. Отныне не следует больше говорить об этом». Хотя он и сказал так, но услышанное все же оставило у него некоторые сомнения, и он даже обсуждал с Лю Цзи вопрос о назначении канцлером Ян Сяня. Ху Вэйюн, узнав об этом, поспешно сообщил Шаньчану: «Если Ян Сянь станет канцлером, то я и другие хуайцы не получат высоких постов».

Кровные интересы всей западнохуайской группировки сплотили ее воедино, и члены этой группировки совместными силами стали вредить Ян Сяню. Тот в конце концов был убит; Лин Шо, Гао Цзяньсянь, Ся Юй также были казнены друг за другом. Подобным же образом Ян Сянь использовал все способы, чтобы оттеснить людей, лично с ним не связанных. Гонения представителей чжэдунской группировки членами западнохуайской группировки, гонения представителей западнохуайской группировки Ян Сянем и другими, оттеснение людей, не связанных с гонителями личными узами, межгрупповая борьба, порождаемая земляческими интересами, — все это было одной из особенностей политической жизни в первый период Хунъу.

Измена Се Цзайсина и раскрытие заговора Шао Жуна, угрожавшие власти императорского дома, сделали Чжу Юаньчжана крайне осторожным, побудили его повысить бдительность и использовать все способы для защиты собственного деспотического правления.

Юаньчжан не доверял военачальникам и потому оставлял их семьи в столице в качестве заложников. После казни Шао Жуна и Чжао Цзицзу Юаньчжан стал по отношению к военачальникам еще более недоверчивым, с помощью инспекторов следил за ними; военачальники боялись его. Сюй Да и Тан Хэ были людьми крайне осторожными и предусмотрительными, но также оказались на подозрении, дворцовые чиновники непрерывно распространяли слухи и создавали еще более напряженную атмосферу. В тексте железной доски от 6-го года Хунъу (1373 г.) в форме закона говорилось, что командиры гарнизонов в столице и в провинциях, тысячники, сотники, судьи в гарнизонах, командиры взводов и их помощники не должны тайно получать от гунов и хоу золотые ткани, одежду, деньги; чиновники всех столичных и провинциальных гарнизонов, когда они не идут в поход, не смеют стоять у парадных дверей гунов и хоу и ждать приказаний; гуны и хоу и другие чиновники без особого приказа императора не смеют тайно использовать в своих интересах правительственные войска. Чем строже становились ограничения Юаньчжана в отношении крупных военачальников, тем глубже становились противоречия между ним и ими.

В конечном счете противоречия внутри феодального господствующего класса вылились в борьбу между императором и канцлерами за власть.

Когда Юаньчжан находился в Хэчжоу, Ху Вэйюн был его адъютантом; он, как родственник Ли Шаньчана, являлся важной фигурой в западнохуайской группировке. Благодаря энергичной поддержке Ли Шаньчана в 3-м году Хунъу (1370 г.) он занял должность помощника управляющего в секретариате, в 6-м году (1373 г.) был назначен правым канцлером, а затем и левым канцлером. Он пользовался глубоким доверием Юаньчжана, и влияние его росло с каждым днем. Опираясь на старых хуайцев и пользуясь поддержкой Ли Шаньчана и других опытных важных сановников, он сразу же стал единолично решать важнейшие дела, касающиеся жизни и смерти людей, понижения и повышения чиновников и т. п., не докладывая даже Юаньчжану. Доклады столичных и провинциальных учреждений, не выгодные ему, он задерживал у себя. Желавшие стать чиновниками, подняться в чине, незадачливые сановники и военные — все отовсюду устремлялись к нему, присылали дорогие ткани, лошадей, безделушки. За семь лет пребывания его на посту канцлера вокруг него сложилась небольшая прочная группа друзей из старых бюрократов.

Секретариат был центральным административным органом империи, а канцлер решал самые разнообразные дела, возглавлял правительство и был ответственен только перед императором. До Ху Вэйюна канцлером был осторожный и хитрый Ли Шаньчан, а Сюй Да, возглавлявший войска, постоянно находился вне столицы. После Ли Шаньчана канцлером был уроженец Гаою Ван Гуанъян, который любил вино, своей точки зрения обыкновенно не имел и делами занимался не слишком охотно; по проискам западнохуайской группировки он был обвинен в преступлении и казнен. Ху Вэйюн был в секретариате дольше всех, имел самую большую власть. В конце концов Юаньчжан стал чувствовать, что сам он утрачивает верховную власть. Тогда он покончил с системой канцлеров. В 13-м году Хунъу (1380 г.) он казнил Ху Вэйюна по обвинению в узурпации власти и извращении законов и, воспользовавшись этим, ликвидировал пост канцлера и секретариат. Важные государственные дела стали решаться непосредственно императором, одновременно был установлен закон, не позволявший впредь восстанавливать должность канцлера. В 28-м году Хунъу (1395 г.) было опубликовано распоряжение: «В древности три князя вырабатывали Путь правления, а шесть главных министров распределяли между собой обязанности по управлению. При династии Цинь впервые учредили должность канцлера, не вернулись к старым порядкам и погибли. Династии Хань, Тан и Сун последовали примеру Цинь, и хотя они имели мудрых канцлеров, однако среди последних было немало подлых людей, узурпировавших власть и повергавших страну в хаос. Моя династия ликвидировала должность канцлера, создала пять комиссий, шесть министров, цензорат, главный судебный двор и другие учреждения, распределила между ними все дела Поднебесной. Они друг от друга не зависят, друг другу не подчиняются, общее руководство ими осуществляет двор, и тем самым достигается устойчивость. В будущем наследные правители ни в коем случае не смеют учреждать должность канцлера, а если кто из подданных осмелится подать доклад с просьбой восстановить ее, то военные и гражданские чиновники немедленно должны доложить об этом, чтобы наказать виновного, как за тяжелое преступление». После ликвидации должности канцлера вся верховная власть сосредоточилась в руках императора, чтобы «тем самым достигнуть устойчивости». С того момента, когда секретариат был ликвидирован и верховная административная власть сосредоточилась в руках императора, последний стал полновластным деспотом.

Чжу Юаньчжан убил Ху Вэйюна, чтобы монополизировать власть. В 26-м году (1393 г.) снова нашлись люди, которые донесли о замышлявшейся измене верховного главнокомандующего Лань Юя, и того казнили со всем родом. Лань Юй, уроженец Динъюаня, был братом жены Чан Юйчуня. Будучи в подчинении у Чан Юйчуня, командовал войсками, мужественно сражался и стал заслуженным генералом. После смерти Чан Юйчуня и Сюй Да он стал верховным главнокомандующим, возглавлял армию в походах, имел большие заслуги и стал надменным и своевольным, собрал в поместьях несколько тысяч рабов, пользуясь своим влиянием, свирепствовал, в армии самовольно увольнял одних и назначал других командиров, не подчинялся указам и распоряжениям императора. Поскольку он много лет возглавлял армию, имел в подчинении несколько десятков храбрых полководцев, то влияние его было огромно. В 26-м году (1393 г.) чиновники стражи в парчовых халатах первыми доложили, что Лань Юй замыслил измену, говорили, что он вместе с Цао Чжэнем и другими гунами и хоу рассчитывал поднять мятеж, когда Юаньчжан выедет на обряд первой борозды. В результате расследования за соучастие в преступлении были казнены вместе с семьями более 15 тыс. человек.

Дело Ху Вэйюна стало для Чжу Юаньчжана удобным орудием для ведения политической борьбы. Те гражданские и военные чиновники и знатные землевладельцы, которых подозревали во враждебности императору и которые представляли угрозу власти императорского дома, все были поочередно причислены к «партии» Ху и казнены с семьями. Обвинения против «партии» Ху Вэйюна множились по мере развития противоречий в господствующем классе. Сначала его сторонников обвиняли в тайной связи с Японией, а затем и в тайной связи с Монголией с целью организации переворота. Позднее их обвинили в замысле переворота в сговоре с Ли Шаньчаном, и тогда главные силы западнохуайской группировки были полностью уничтожены. Самым последним было дело Лань Юя, в результате чего подверглась истреблению большая часть военной знати, связанной с хуайской группировкой. Казнили не только обвиняемого, но и всю его семью. Многие представители титулованной знати были причислены к «партии» Ху и казнены вместе с семьями. Дело Ху описано в «Записях, раскрывающих дело преступной партии», а дело Ланя — в «Записях о мятежном сановнике», в которых опубликованы устные показания при допросах под пыткой и подробные записи решений по этим судебным делам, чтобы весь народ знал «обвинения против них».

Через десять лет после казни Ху Вэйюна, в 23-м году Хунъу (1390 г.), великий наставник гун Ли Шаньчан также был привлечен по делу Ху Вэйюна. Чжу Юаньчжан, ссылаясь на то, что звезды изменили свое расположение и что поэтому необходимо убить крупного сановника, чтобы избежать бедствий, казнил Ли Шаньчана (ему исполнилось 77 лет), его жен, дочерей, младших братьев и племянников — всю семью, более 70 человек.

Помимо казней по двум указанным судебным процессам, были убиты заслуженные сановники периода создания империи: в 8-м году Хунъу (1375 г.) гун Ляо Юнчжун; в 13-м году (1380 г.) гун Чжу Лянцзу и его сын были забиты плетьми; в 17-м году (1384 г.) гун Ху Мэй был казнен за нарушение запретов; в 25-м году (1392 г.) хоу Чжоу Дэсин был убит по тайному обвинению в растлении; в 27-м году (1394 г.) были убиты хоу Ван Би, хоу Се Чэн, гун Фу Юдэ; в 28-м году (1395 г.) — гун Фэн Шэн.

Последовательно уничтожались не только военачальники и представители титулованной знати, но был засечен плетьми за «скрытые дурные намерения» приемный сын и родной племянник Юаньчжана Чжу Вэньчжэн, в свое время совершивший большой подвиг: он в течение 75 дней упорно защищал Наньчан и всеми силами противостоял Чэнь Юляну. Приемный сын и родной племянник Ли Вэньчжун, покоряя Юг и завоевывая Север, совершил великие подвиги, но также был отравлен за то, что был окружен конфуцианцами, почитал мудрых и принижал воинов. Подобной участи не избежал и Сюй Да, первый из заслуженных сановников периода создания империи: когда в 18-м году (1385 г.) на спине у него появился фурункул и все говорили, что надо избегать есть варенного на пару гуся, Чжу Юаньчжан специально пожаловал ему варенного на пару гуся, и Сюй Да, проливая слезы, на глазах у присланного с подарком сановника съел этого гуся и через несколько дней умер.

Было всего несколько случаев, когда заслуженный сановник или опытный военачальник могли спокойно умереть. Первым был Тан Хэ, который отказался от руководства войсками; он односельчанин Чжу Юаньчжана, вместе они росли и пасли буйволов. После смерти Сюй Да и Ли Вэньчжуна Юаньчжан задумал лишить власти всех опытных военачальников, но ему было трудно осуществить это намерение. Тан Хэ сам понял старого товарища и заблаговременно ушел в отставку по старости. Юаньчжан очень обрадовался, немедленно направил чиновника передать ему заново отстроенный дом областного управления в Фэньяне и щедрые награды и подарки. Подобное было с гуном Ли Цзинлуном и хоу Го Ином, которые возвратили свои поместья и арендаторов в казну. В 23-м году Хунъу (1390 г.) хоу Ли Синь предложил: «Члены семей гунов и хоу и семьи их родственников по женской линии имеют установленное содержание, поэтому все сверх того они должны вернуть двору». Юаньчжан, очень недовольный этой группой знати и земельных собственников, располагавших в большом количестве землями и арендаторами, выслушал его с большой радостью. Он издал распоряжение о высылке в Фэньян, переведя в простолюдины всех членов семей знати, превысивших установленное содержание. А еще повелел министерству обрядов составить «Записи о системе ревизий», в которых строго запрещалось гунам и хоу роскошествовать, преступая границы. В 26-м году (1393 г.) Ли Цзинлун вернул в казну шесть поместий, более 200 цинов угодий, земель в горах, водоемов и зарослей. Го Ин возвратил арендаторов, чтобы с них взимали налог по закону. Эти два человека в период Хунъу не имели неприятностей.

 

2. Дело о пустых бланках и дело Го Хуаня

Алчность и коррупция были характерными чертами бюрократического правления в феодальном обществе. Всеми средствами добывать деньги, скупать земли, иметь побольше домашних рабов, получать возможно большие чины и как можно больше денег, подниматься в чинах и богатеть — такова была жизненная философия образованной части феодального общества.

Алчность чиновников и безграничная эксплуатация вынуждали страдающий от голода и холода народ восставать и оказывать сопротивление; «чиновники угнетают — народ восстает». В феодальном обществе одной из причин сотен крестьянских восстаний были алчность и угнетение со стороны чиновников.

Чтобы смягчить противоречия между феодальным господствующим классом и широкими народными массами и укрепить базу своего господства, Чжу Юаньчжан вел длительную и жестокую борьбу против тех местных чиновников, которые были корыстолюбивыми и вредили народу; он применял при этом крайне жестокие наказания.

По взяточничеству и лихоимству дворцовой и местной бюрократии, причинявшим серьезный ущерб интересам двора, Чжу Юаньчжан всеми силами, повсюду и в больших масштабах наносил беспощадные удары. По двум делам делу о пустых бланках в 15-м году Хунъу (1382 г.) и делу Го Хуаня в 18-м году (1385 г.) — было привлечено к ответственности и казнено 70–80 тыс. человек. Большинство среди них составляли чиновники разных степеней.

Согласно существовавшим тогда правилам, каждая провинция ежегодно должна была посылать ведающего сметой доходов и расходов чиновника в министерство финансов с докладом о статьях прихода и расхода в местном бюджете, для того чтобы подсчитать и проверить суммы денег, количество продовольствия и военные расходы. Обязательно полагалось, чтобы область докладывала провинции, провинция — министерству, каждая нижестоящая ступень — вышестоящей, и только тогда министерство финансов, проверив и установив полное совпадение сумм, утверждало баланс, только тогда считалось, что вся процедура завершена. Если в суммах денег и количестве продовольствия были хотя бы небольшие несоответствия, то общий баланс тут же отклонялся и составлялся заново. Дальние провинции отстояли от столицы на 6–7 тыс. ли, а ближние — примерно на 1 тыс. ли. При повторном составлении сметы баланс обязательно заверялся печатью данного провинциального управления, и только тогда он считался законным, однако, чтобы поставить эту печать, на поездку в провинцию и обратно требовалось от одного до нескольких месяцев. Чтобы избежать придирок министерства финансов и сократить хлопоты в связи с поездками туда и обратно, местные финансовые чиновники обычно имели при себе заранее заготовленные, заверенные печатями пустые бланки, и если вдруг случались придирки со стороны министерства, то своевременно заполняли их. По сути, такой способ был секретом полишинеля, и все считали его справедливым и разумным, удобным и экономным.

Вдруг в 15-м году Хунъу (1382 г.) Чжу Юаньчжан неожиданно раскрыл этот секрет, страшно разгневался, считая, что обнаружил большое зло и что без строгих мер не обойтись, и тут же издал распоряжение: всех старших чиновников учреждений, ведавших печатями, казнить, а их помощников наказать ста ударами тяжелых батогов и сослать на каторгу в пограничные земли. На самом деле пустые бланки, которые провинциальные финансовые чиновники везли с собой в столицу, не могли быть использованы иначе, чем указано выше; заготовленные заранее, они к тому же не обязательно использовались. По всей стране люди в местных учреждениях придерживались такой практики, чиновники министерства финансов в свою очередь по обыкновению молчаливо признавали ее, и она получила самое широкое распространение. Дело о пустых бланках было поднято как раз в то время, когда процесс по делу партии Ху Вэйюна создал крайнее напряжение при дворе; никто не осмеливался разбираться по существу в этом вновь возникшем деле, лишь один простолюдин, рискуя жизнью, подал доклад, в котором ясно растолковал, что к чему, но это оказалось бесполезным. Местных старших чиновников, о которых речь шла выше, все-таки уничтожили всех до одного. Самый известный добродетельный чиновник того времени, Фан Кэцинь (отец крупного сановника периода Цзяньвэнь (1399–1402 гг.) Фан Сяожу), также погиб по этому делу; человек же, подавший доклад, был осужден на каторжные работы.

В 18-м году Хунъу (1385 г.) кто-то донес, что чиновники двух управлений в Бэйпине и заместитель министра финансов Го Хуань сообща занимаются злоупотреблениями, и, начиная с левого и правого заместителей министра финансов и ниже, все были казнены по обвинению в получении в качестве взяток 7 млн. даней продовольствия. Были обвинены в получении взяток и привлечены к суду и очень многие крупные землевладельцы по всей стране. Опубликованное обвинение гласило: «Го Хуань и другие получили осенний продовольственный налог с Чжэси и должны были сдать на казенные склады 4,5 млн. даней риса. А Го Хуань и другие сдали на склады только 600 тыс. даней и внесли 800 тыс. дин деньгами, что по пересчетам могло соответствовать 2 млн. даней, а остальные 1900 тыс. даней на склады не доставили. Затем Го Хуань и другие затребовали с Чжэси и других областей 500 тыс. гуаней денег; местный чиновник Хуан Вэньтун и другие в преступном сговоре с подлыми мелкими чиновниками Бянь Юанем и другими совершили злодеяние и присвоили себе эти деньги и продовольствие; затем чиновники Чжан Цинь и другие вступили в преступный сговор и совершили злодеяние, не доставив на склады ни единого зернышка по летнему и осеннему земельным налогам с нескольких сот (цинов) конфискованных в казну земель в Интяне и пяти других областях и уездах, а все разделили между собой и чиновником министерства финансов Го Хуанем и другими.

Украсть столько казенного продовольствия — это все равно что полностью расхитить трехлетний военный запас страны. Раньше в уведомлении об этом деле мы хотели написать обо всем, но побоялись, что народ не поверит нам, и написали только о хищении 7 млн. даней зерна со складов всех 12 провинций. Если же учесть хранившееся на складах продовольствие, которое, как обнаружено, было разворовано и распродано по преступному сговору, а также не поступившие в казну 500 тыс. гуаней денег, полученных с Чжэси и других областей, и тайно распроданные 1900 тыс. даней риса да подсчитать похищенные доходы по разнообразным налогам на рыбу, соль и т. п., а также золото и серебро, украденное по преступному сговору чиновником хранилища драгоценностей Фань Чжаоцзуном, 6 млн. гуаней денег, растраченных чиновником денежного хранилища Чжан Юем, то, считая украденное из хранилищ золото, серебро и драгоценности, распроданное со складов продовольствие и полагавшееся к поступлению, но не поступившее на склады продовольствие и доходы от разнообразных налогов на рыбу, соль и т. п., все присвоенное преступниками составит в пересчете на рис более 24 млн. даней чистого зерна».

Согласно записям некоторых современников — детей и внуков крупных землевладельцев, в Цзянсу, Чжэдуне и Чжэси «из-за преступлений были искоренены кланы» многих старинных и больших домов, «большие семьи богатых людей были начисто выкорчеваны». Такого рода записи, хотя они и являются некоторым преувеличением, отражают факт уничтожения части класса крупных земельных собственников, и это не вызывает сомнений. Такие тяжелые удары, конечно, вызывали страх и недовольство среди крупных земельных собственников и бюрократии, которые, разумеется, не осмеливались открыто говорить, что воровская торговля казенным зерном не является серьезным нарушением закона. Они могли только втихомолку обвинять в необъективности цензоров и судей, разбиравших это дело, что будоражило многих и настраивало против суда и властей. Чжу Юаньчжан понимал, что если так дело пойдет дальше, то это будет крайне невыгодно и для него самого, поэтому он, с одной стороны, собственноручно написал и широко обнародовал указ о преступлениях Го Хуаня и других, где перемешал правду и ложь, а с другой казнил судей, первоначально расследовавших эти преступления, и, таким образом, сделал уступку классу земельных собственников и бюрократии.

Помимо массовых расправ по делу о пустых бланках и делу Го Хуаня, были и другие.

За сорок лет, согласно некоторым подсчетам, было проведено более 10 тыс. судебных дел, по которым четвертовали, выставляли на шесте голову казненного, казнили весь род виновного, и более 10 тыс. дел, по которым виновных подвергали публичной казни (отсечение головы) и менее тяжелым наказаниям. Впрочем, некоторым приговоренным к казни сохраняли жизнь. Так, из 364 обладателей степени цзиньши и учеников столичной школы, которые нарушали законы, были на первый раз избавлены от казни или ссылки и оставлены в должности 30 человек, а 328 человекам, осужденным на смерть или ссылку за одно преступление, было позволено искупить вину принудительным трудом. Принудительный труд взамен казни или ссылки — это введенное Чжу Юаньчжаном наказание, которому были подвергнуты цензоры, им приказали носить на ногах колодки, заседать в суде и разбирать там дела. Были и наказанные восемьюдесятью ударами больших палок чиновники, возвращенные работать в свои учреждения. Наказания смягчались потому, что ощущалась нехватка чиновников, некому было заменять подвергнутых наказаниям.

Четвертование было самым диким и жестоким из наказаний. Далее следовало выставление отрубленной головы на шесте, казнь рода, когда за преступление одного человека казнили всю семью и даже род. Кроме этих наказаний, были еще соскабливание кожи, подвешивание на шесте, вытаскивание внутренностей, сдирание кожи, клеймение, отрезание ног или носа, оскопление, вырывание коленных чашечек, также волочение по земле привязанным к лошади и другие наказания. По своей жестокости Чжу Юаньчжан, вероятно, превзошел всех императоров и князей. Всевозможные жестокие казни создавали среди чиновников двора атмосферу крайнего ужаса, все были перепуганы насмерть. Говорили, что во время приемов при дворе было легко заметить, решал Чжу Юаньчжан проводить массовые казни или нет. Если в этот день он опускал яшмовый пояс ниже живота, то это был знак большого гнева, означавший, что большая группа чиновников будет казнена; тогда все придворные чиновники бледнели от страха и начинали дрожать. Если же в этот день его яшмовый пояс был повязан высоко на груди, это означало вероятность того, что убитых будет немного. Так как дворцовые чиновники по установленному правилу должны были каждый день являться на рассвете ко двору, то они поднимались до рассвета, умывались и одевались. После того как прошло несколько крупных судебных дел, многие чиновники перед выходом из дома прощались с женами и детьми, составляли наставления на будущее, и если вопреки ожиданиям кто-то из них возвращался домой живым, то вся семья поздравляла его, считая за благо, что он проживет еще хотя бы день.

Несмотря на применение жестоких наказаний против нарушавшей законы бюрократии и убийство нескольких десятков тысяч человек, результат борьбы против коррупции был все-таки невелик. В 18-м году Хунъу (1385 г.) Чжу Юаньчжан жаловался: «Став императором, я подражал древности, повелевал чиновниками, разделял китайцев и варваров. Разве я ожидал, назначая на должности, что избранные преданные и честные люди, прослужив долгий срок, окажутся алчными и корыстолюбивыми. Именно тогда я понял, что законами нельзя предотвратить уголовные преступления. Ведь дело дошло до того, что из столичных и провинциальных чиновников лишь немногие остаются хорошими и добросовестными в течение длительного времени, а казненных за преступления лично и с семьей оказывается великое множество». После начала дела Го Хуаня он говорил: «Прослышав об алчности и корыстолюбии Хуаня, за ним, как река, хлынули жадные последователи, и в течение полугода злодеи умножились, как саранча; не сосчитать числа людей, убивших тем самым себя и погубивших свои семьи. Чтобы остановить их, предложили пять видов наказаний: вытягивание сухожилий, втыкание игл под ногти, отрубание ног, обривание преступников, клеймение — разве это чрезмерные наказания для них?» Он не понимал и не мог понять, что его деспотическое правление, жестокая диктатура класса земельных собственников, хозяйничание бюрократии сами по себе порождают коррупцию и злоупотребления и что только жестокими пытками, наказаниями и кровавыми методами нельзя добиться существенных результатов в искоренении коррупции.

Чиновников, совершивших сравнительно легкое преступление, наказывали также посылкой на тяжелые физические работы. Так, в 9-м году Хунъу (1376 г.) более 10 тыс. чиновников, совершивших проступки, были наказаны легкими батогами, сосланы на поселения в Фэньян.

В доступных исследованию записях об убитых дворцовых чиновниках есть имена заместителей министра обрядов Чжу Туна и Чжан Хэна, министра финансов Чжао Мяня, министра чинов Юй Ци, министров общественных работ Се Сяна и Цинь Куя, министров юстиции Ли Чжи и Кай Цзи, министра финансов Жу Тайсу, президента столичной школы Сюй Цуньжэня, левого главного цензора Ян Цзина, главного министра палаты ревизий Ли Шилу и его заместителя Чэнь Вэньхуая и многих других. Заместитель директора отдела министерства Чжан Лайшо, который советовал прекратить отбирать во дворец уже просватанных девушек, сказав, что «по справедливости так поступать не следует», был за это подвергнут срезанию мяса мелкими кусочками и умер.

Зверские казни и наказания столичных и провинциальных чиновников Чжу Юаньчжаном вызывали недовольство бюрократической группировки. Еще в 7-м году Хунъу (1374 г.) люди говорили, что убитых слишком много, что «за прошедшие несколько лет способных чиновников уцелело всего лишь один-два из ста». В 1376 г. Е Боцзюй подал императору прошение, в котором говорилось, что применяемые наказания слишком жестоки.

Юаньчжан прочитал это прошение и рассердился до предела, голос его задрожал, с трудом он сказал: «Этот негодяй осмеливается вести себя так безобразно! Немедленно пришлите его, я должен сам убить его!» Прошло несколько дней, чиновники секретариата, воспользовавшись моментом, когда Юаньчжан был весел, попросили изменить наказание Е Боцзюю и заключить его в тюрьму, где тот вскоре умер.

В ужасной атмосфере страха, порождаемой массовыми наказаниями в виде порки плетьми и батогами, изнурительного физического труда, сдирания кожи, вырывания коленных чашечек, казней, вплоть до искоренения семьи и всего рода, чиновники, крупные и мелкие, столичные и местные, которые когда угодно и где угодно могли подвергнуться таким наказаниям, находились всегда в состоянии тревоги и напряжения, жили, дрожа от страха. А некоторые люди не выносили этого и всячески стремились отказаться от должности, вернуться домой и стать простолюдинами. Но если такое случалось, то уязвляло Юаньчжана до боли, и тогда он говорил об этих людях, не желавших служить двору: «Все те, кто говорит, что трудно работать чиновниками при дворе, — это корыстолюбивые незадачливые людишки, занимающиеся злонамеренной клеветой. Они не заслуживают ни малейшего уважения, и их нельзя не казнить».

Были и такие заслужившие наказание чиновники и знатные люди, которые, прикинувшись сумасшедшими, счастливо избежали злой участи. Один из них цензор Юань Кай. Как-то Юаньчжан хотел казнить много людей и велел Юань Каю взять свиток с делами и направиться к великому наследнику, чтобы еще раз обсудить их. Великий наследник настаивал на помиловании. Юань Кай вернулся и доложил об этом. Тогда Юаньчжан спросил его: «Я хочу казнить этих людей, а великий наследник все-таки хочет помиловать их, уменьшить наказание, по-твоему, кто прав?» Юань Кай не мог сказать, кто не прав, и только смог ответить: «Вы, Государь, хотите казнить, чтобы отстоять законы, великий наследник хочет амнистировать, чтобы быть великодушным». Юаньчжан очень рассердился, полагая, что Юань Кай рассудил двулично и хотел схитрить. Юань Кай испугался, что его казнят, и тут же притворился сумасшедшим. Юаньчжан сказал, что сумасшедшие не боятся боли, и повелел деревянным шилом колоть ему кожу. Юань Кай крепко сжал зубы, чтобы не закричать от боли. Вернувшись домой, он надел себе на шею железные оковы, взлохматил волосы, вымазал грязью лицо и стал сыпать бессвязными словами. Но Юаньчжан все еще не верил, послал человека с указом о назначении его чиновником. Юань Кай вытаращил глаза на посланца и запел песню о высокой луне, на четвереньках подбежал к бамбуковому плетню и съел собачий помет. Посланный вернулся и доложил, что Юань Кай действительно сумасшедший, и только после этого не стали больше проверять его.

Чжу Юаньчжан управлял страной жестокими методами и был глубоко уверен, что поступает правильно. Но он все же не позволил потомкам учиться по его образцам и в 5-м месяце 28-го года Хунъу (1395 г.) написал: «С того момента, когда я поднял войска, и до сего дня прошло сорок с лишним лет. Я сам управлял всеми делами Поднебесной и испытал все виды человеческих отношений — хорошие и дурные, истинные и ложные. Особенно грубо нарушали законы коварные и хитрые люди. Это ясно и не вызывает сомнений. Поэтому, кроме специальных распоряжений и законов, я усилил наказания, стремясь к тому, чтобы люди знали, чего следует бояться, и не осмеливались легко преступать законы. Но это меры особого периода власти, когда нужно было положить предел мошенничеству, а не законы, применяемые в течение долгого времени монархами, уже упрочившими власть. Впредь наследные правители, которые будут управлять Поднебесной, должны придерживаться только «Кодекса законов» и «Великих предостережений», ни в коем случае не должны применять такие наказания, как клеймение, отрезание ног, носа, оскопление. Подданные, осмелившиеся подавать доклады с просьбой применять эти наказания, по донесениям гражданских и военных чиновников, должны немедленно наказываться как за тяжелое преступление».

 

3. Литературные судебные процессы

В господствующем классе особо следует отметить борьбу части ученых из среды старых землевладельцев против сотрудничества с новой императорской династией и ее чиновниками. Они негодовали по поводу того, что мятежный бедный крестьянин стал императором и осуществлял управление, и потому категорически отказывались от сотрудничества с новой династией.

Эти ученые питали жгучую ненависть к императору Чжу, выходцу из «красных войск». Классическим примером могут служить конфуцианцы из Гуйси Ся Боци и его племянник, которые отрубили себе пальцы и поклялись не быть чиновниками. Их арестовали и доставили в столицу. Юаньчжан спросил их: «Где вы находились прежде, во время беспорядков?» Они ему ответили: «Во время мятежа красных бандитов мы укрывались на границе Фуцзяни и Цзянси». Юаньчжан страшно рассердился: «Я знаю о глубокой ненависти и злобе Боци, поскольку он полагает, что я получил Поднебесную не в соответствии с принципами Неба». И, обратившись прямо к Боци, сказал: «Когда ты, Боци, говорил о мятеже красных бандитов, то ты дал волю своему гневу. Ныне ты отрубил себе пальцы, чтобы не служить мне. Надо будет выставить твою отрубленную голову на шесте и приказать конфисковать имущество семьи, чтобы все знали, как я буду поступать по отношению к подражающим тебе отчаянным глупцам». Он специально послал людей отвезти их закованными в колодки на прежнее место жительства и казнить. Были казнены также уроженцы Сучжоу Яо Жунь и Ван Мо, которые категорически отказались стать чиновниками новой династии, а имущество их семей было конфисковано.

Некоторые литераторы боялись суровых наказаний и тяжелых законов Юаньчжана, боялись, что по первому же капризу монарха они будут побиты и даже лишатся головы. Они всячески отказывались от приглашений на службу новой династии, но фактически не могли уклониться от этого, насильственно доставлялись в столицу, и все же отказывались становиться чиновниками. Например, уроженец Шаньиня в Чжэцзяне Ян Вэйчжэн по прозвищу Теань (Железная скала) во 2-м году Хунъу (1369 г.) был приглашен в столицу, но вежливо отказался и не поехал. В следующем году он все же был принужден местными чиновниками отправиться в дорогу. В сочиненной им «Балладе о пришлой старухе» он писал, что, подобно тому как старая женщина-вдова не может снова выйти замуж и скоро умрет, так и он, если император не будет милосерден, вынужден будет утопиться в море. Юаньчжан, учитывая большую известность Ян Вэйчжэна, не стал принуждать его стать чиновником. Вэйчжэн жил в Нанкине несколько месяцев и постоянно просился домой. Сун Лянь в стихах говорил о нем: «Не принял указов владыки, в простой одежде появился и в простой одежде возвратился».

Было, кроме того, несколько литераторов, которые в свое время служили чиновниками при династии Юань и Восточной У, но решительно не хотели служить чиновниками при новой династии. Например, уйгурский поэт Дин Хэнянь и вся его родня служили династии Юань. Теперь же он уклонился от приглашений ко двору, на склоне лет стал изучать буддийские каноны и умер уже после смерти Юаньчжана. Чэнь Ляна из Чанлэ, считавшего себя конфуцианским ученым династии Юань, неоднократно приглашали в начале династии Мин ко двору, но он не ехал туда и до конца жизни не служил. Чжан Сянь из Шаньиня, изучавший поэзию у Ян Вэйчжэна и служивший в Восточном У в должности секретаря в Главном военном совете, после падения Восточного У изменил имя и фамилию и до смерти жил в ханчжоуском буддийском монастыре.

Вообще же в начале Мин, если не считать таких ученых из среды крупных землевладельцев, как Лю Цзи и некоторые другие, которые сразу же примкнули к Чжу Юаньчжану, остальные ученые из среды средних и мелких помещиков подразделялись на две группы. Одни, опираясь на поддержку новой династии и заняв при ней выгодное положение, так или иначе сотрудничали с ней, получив назначение на службу, принимались тут же за работу и стремились всеми силами обзавестись протекцией, добиться повышения в должности, обогатиться и тем самым улучшить общественное положение своей семьи и приобрести известность; такие люди составляли подавляющее большинство и были главной силой, на которую опиралась власть Чжу Юаньчжана. Они были главным источником пополнения чиновников для разного рода ведомств. Другие, напротив, затаили глубокую ненависть к «красным войскам» и, естественно, заняли непримиримую позицию в отношении новой династии и не желали сотрудничать с ней. Хотя эта группа была численно невелика, однако она все же имела соответствующее влияние в обществе.

В отношении не желающих сотрудничать с ним феодальных ученых Чжу Юаньчжан применял строгие наказания и даже установил специальный закон: «В пределах страны все являются подданными правителя, и если ученые люди в его владениях не служат ему, то таких надо казнить, а имущество их семей конфисковать». Наказанием ученых, которые не желали служить императору, была казнь.

Чжу Юаньчжан немедленно применял к ним особые законы, казни, вплоть до истребления всего рода, принуждая их поступать на службу чиновниками. Таким образом, открывался еще один аспект длительной и кровавой борьбы внутри господствующего класса.

Некоторые феодальные ученые были по разным причинам недовольны правлением Чжу Юаньчжана, а тот тоже ненавидел этих людей, осмеливавшихся сопротивляться ему, и использовал все методы подавления их.

Он обращал особое внимание на соблюдение запретов тех иероглифов, употребление которых могло напомнить о его низком происхождении.

Эти запреты были многочисленны. Например, Чжу Юаньчжан в детстве жил очень бедно, был буддийским монахом; особая примета буддийского монаха бритая голова; поэтому он запретил пользоваться иероглифами «гуан» («голый, блестящий») и «ту» («лысый, голый»), могущими напомнить о том, что и он был когда-то бритоголовым монахом. Иероглиф «сэн» («буддийский монах») очень колол ему глаза, даже иероглиф «шэн» («живой, ученик»), сходный по звучанию с «сэн» («монах»), также не нравился ему. Или еще: в юности он был воином в «красных войсках», а тогдашние правители Юань, помещики и чиновники устно и письменно именовали «красные войска» «хуан коу» («красный разбойник») или «хун цзэй» («красный бандит»). Чжу Юаньчжан сердился, даже читая иероглиф «цзэ» («правило, параграф»), похожий по форме и произношению на «цзэй».

Запреты на пользование некоторыми иероглифами показывают, что Чжу Юаньчжан не хотел, чтобы люди вспоминали о его низком происхождении. В то же время он кичился иногда своим происхождением из простого народа.

По обычаю все императоры и князья разных эпох, основывающие империи, выискивали какого-либо знаменитого человека древности той же фамилии и объявляли его своим предком. Отец и дед Чжу Юаньчжана были арендаторами, а предки по женской линии — знахарями, и те и другие в феодальном обществе считались простолюдинами и ничем не славились. Говорят, что когда он с образованными чиновниками обсуждал вопрос о родословной своей семьи, то хотел объявить своим предком знаменитого ученого сунской династии Чжу Си. Как раз в это время прибыл на аудиенцию архивариус из Сучжоу по фамилии Чжу, и Чжу Юаньчжан спросил: «Ты не потомок ли Чжу Вэньгуна?» Этот мелкий чиновник не понял тонкости вопроса и, боясь ложью навлечь беду, прямо сказал, что это не так. Юаньчжан подумал, что даже мелкий чиновник, жалкий архивариус, и тот не может вопреки истине признать знаменитого человека своим предком. К тому же никто никогда не слышал, чтобы его хуйчжоуские предки из Чжу имели именитых родственников, и если бы он, паче чаяния, признал вопреки фактам его знатное происхождение, то есть сделал бы себя потомком именитого рода, то был бы осмеян знавшими правду людьми. Разве мог он так поступить? Оставалось только отказаться от этой мысли и не делать себя потомком известного конфуцианца, но по примеру своего земляка императора ханьского Гаоцзу просто подчеркивать, что, хотя он не знатного происхождения, все же возвысил свой род. Он частенько щеголял словами: «Я сам — простолюдин с правобережья Хуайхэ» или «простолюдин с левобережья Янцзы» вплоть до «мужик, возвысившийся от земли», «выходец из униженных». И таким образом, самоуничижение сразу превращалось в самовозвеличивание и в сравнение себя с ханьским Гаоцзу. Ведь он, что называется, голыми руками, не имея и пяди земли, приобрел Поднебесную. Подчеркивая это постоянно, он в то же время запрещал говорить так о себе другим людям. А если кто так говорил, то считалось, что тот копается в происхождении императора, в итоге появлялось еще одно кровавое судебное дело.

Поздравительные письма, которые чиновники местных управлений, начальники областей и уездов, чиновники гарнизонов и их подразделений посылали на Новый год, в день рождения императора и по торжественным дням императорской семьи, согласно правилам, составлялись чиновниками-преподавателями школ. Эти письма сплошь были заполнены пышными фразами, хвалебными словами, и потому Чжу Юаньчжан очень любил читать их. По природе он не был человеком узкого кругозора, но он не мог разобраться в тонкостях стилистики. Он использовал большое число образованных людей из класса землевладельцев, которые выполняли для него различные дела, требующие знаний и образованности. После создания империи проекты ритуалов, дворцовых церемоний, система военных гарнизонов, система учета населения и т. д. были подготовлены ими. Чем дальше, тем больше он ценил образованных, считал, что нельзя управлять империей, не используя ученых. Последние добились большого влияния, и это вызывало недовольство представителей хуайсийской группировки, добившихся высоких титулов на военном поприще. Они считали, что своей кровью добыли Поднебесную, а хозяйничают в ней не они, а книжники. Неоднократно они обращались с жалобами к императору, но он на все это не обращал внимания. У него был один ответ: когда в мире беспорядки, то используют военную силу, когда же мир упорядочен, то используют ученых чиновников; на лошади можно завоевать Поднебесную, но нельзя управлять с лошади Поднебесной; вообще нельзя управлять Поднебесной без помощи образованных людей.

Он с большим вниманием относился к докладам и прошениям подданных, но некоторые места в этих прошениях казались ему подозрительными; в самом деле, во многих местах встречались слова «монах», «бандит», «разбойник», словно с намерением обругать его; чем больше он проникался подозрениями, тем больше находил в писаниях слов со смыслом, обидным для него. Он все больше подозревал сочинителей в использовании скользких намеков относительно его персоны, подходил со своей меркой к их сочинениям и под наплывом гнева повелевал авторов этих сочинений арестовывать и казнить.

Приведем примеры некоторых литературных судебных дел. Учитель школы в Личжоу Мэн Цин составил от имени чиновников этой области «Доклад с поздравлениями по случаю зимнего солнцестояния», где была фраза: «шэн дэ цзо цзэ» («совершенную добродетель сделал правилом»); Юаньчжан прочитал иероглиф «цзэ» («правило») как «цзэй» («бандит»). Помощник учителя областной школы в Чанчжоу Цзян Чжэнь от имени чиновников этой области написал «Доклад с поздравлениями по случаю первого дня Нового года», во фразе которого «жуй син шэн чжи» («мудрость от природы порождает знание») иероглиф «шэн» был прочитан как «сэн» («буддийский монах»); помощник учителя областной школы в Хуайцине Люй Жуй от имени чиновников этой области написал «Доклад с благодарностью за пожалование лошадьми», в нем была фраза «яо чжань ди фэй» («издалека смотрим на императорские врата»), и «императорские врата» были прочитаны как «императорские преступления»; учитель уездной школы в Сяньфу Цзя Чжу от имени чиновников уезда написал «Доклад с поздравлением по случаю первого дня Нового года», где во фразе «цюй фа сян вэй» («брать за образец и подражать Вэй») первые два иероглифа были прочитаны как «сбрить волосы»; помощник учителя в Бочжоу Линь Юнь от имени чиновников округа написал «Прошение с благодарностью за банкет, пожалованный в Восточном дворце», где во фразе «ши цзюнь фу и бан цзюэ лу» («следовать примеру владыки и отца для установления порядка в назначении титулов и жалованья») слова «следовать примеру владыки и отца» были прочитаны Юаньчжаном как «пусть пропадет владыка и отец», и он сказал, что это — проклятие в его адрес; учитель школы в уезде Юйши Сюй Юань составил «Доклад с поздравлениями и пожеланиями долголетия», в котором иероглифы «ти цянь фа кунь, цзао ши тай пин» («следуя Небу и подражая Земле, сделал прекрасным великое спокойствие») были прочтены неправильно: «следуя Небу» стало «голой головой», а «сделал прекрасным великое спокойствие» — «давно потерял великую справедливость»; помощник учителя в области Дэань У Сянь от имени чиновников области написал «Доклад по случаю назначения великого наследника-внука», в котором была фраза «тянь ся ю дао, ван бай цин мэнь» («Поднебесная имеет принципы и с почтением взирает на голубые врата»). Парные слова «имеет принципы» превратились в «имеет бандитов», а «голубые врата» стали «буддийским храмом». Чжу Юаньчжан распорядился всех людей, составлявших эти доклады, казнить. Дошло до того, что помощник учителя окружной школы в Чэньчжоу за слова «шой юй цянь цю» («долголетие на тысячу осеней») в составленном им от имени чиновников округа «Докладе с пожеланием долголетия», которые император не придумал, как переиначить, все же был казнен.

Учитель уездной школы в Сяншане Цзян Цзингао за ошибку в поздравительном письме был отправлен в столицу и там казнен. Учитель областной школы в Ханчжоу Сюй Икуй написал в поздравительном докладе: «Гуан тянь чжи ся, тянь шэн шэн жэнь, вэй ши цзо цзэ» («Под сверкающим небом Небо породило святого человека, и он для поколений создал правила»). Юаньчжан прочитал, сильно рассердился и сказал: «Шэн» («породило») — это «сэн» («буддийский монах»), он ругает меня за то, что я был буддийским монахом. «Гуан» («сверкающий») это значит «бритый», говорит, что я был бритоголовым монахом. «Цзэ» («правила») — это «цзэй» («бандит»), ругает меня за то, что я был разбойником». Чиновники министерства обрядов попросили императора издать образцы докладов, чтобы все знали, чего следует придерживаться. В 29-м году Хунъу (1396 г.) Юаньчжан специально повелел канцлеру Академии Ханьлинь Лю Саньу и правому учителю этикета в левом директорате обучения Ван Цзюньхуа отобрать образцы докладов с поздравлениями, благодарностями за милость и распространить по всем учреждениям Поднебесной, чтобы впредь при поздравлениях и благодарностях следовали этим образцам. Копия с установленного образца доклада подписывалась заполнявшим бланк чиновником, только после этого ученые стали считать себя в безопасности.

Период преследования литераторов продолжался с 1384 по 1396 г., то есть тринадцать лет. Единственным счастливчиком, избежавшим казни литератором, оказался составитель бумаг в Академии Ханьлинь некий Чжан. Этот человек во время разговоров в Академии Ханьлинь высказал ошибочное мнение, был понижен в должности и назначен учителем окружной школы в Пучжоу в Шаньси. Он составил поздравительный доклад по всем правилам. Юаньчжан помнил его имя и, просматривая текст доклада, нашел в нем две фразы: «Тянь ся ю дао» и «вань шоу у цзян» («Поднебесная имеет принципы» и «долголетие на 10 тыс. лет не имеет пределов») — и с гневом сказал: «Этот старец еще и обзывает меня бандитом!» Послал людей привезти его для допроса и сказал: «Я отдаю тебя судебным органам, можешь еще что-то сказать?» Чжан ответил: «Скажу только одну фразу и потом умру без промедления. Вы, Государь, разве не говорили, что в докладах не разрешается выдумывать, а надо всегда выбирать из классических книг соответствующие выражения? «Поднебесная имеет принципы» — это сказано Конфуцием, а «долголетие на 10 тыс. лет не имеет пределов» взято из «Ши цзин», если говорят, что я клевещу на Вас, то только таким образом». Юаньчжан был приперт его доводами и не мог сказать ни слова, думал полдня, только тогда сказал: «А этот старец веско умеет говорить, освободите и отпустите его». Все прислуживавшие чиновники тайком говорили: «За несколько лет оказался прощенным только один этот человек!»

В 3-м году Хунъу (1370 г.) Чжу Юаньчжан запретил простолюдинам использовать в именах иероглифы, имеющие значения: «небо», «империя», «владыка», «сановник», «священный», «дyхи», — имена легендарных правителей древности: Яо, Шуня, Юя, Тана, Вэнь-вана — и названия древних империй: У-вана, Чжоу, Цинь, Хань, Цзинь и другие. В 26-м году (1393 г.) было издано уведомление, запрещавшее простому народу брать для имен иероглифы в сочетаниях: великий предок, внук священномудрого, внук дракона, желтый (то есть императорский) внук, княжеский внук, великий дядя, великий старший брат, великий наставник, великий опекун, великий охранник, принимающий указы, ученый великий врач, великий надзиратель, крупный чиновник, директор. Вместе с тем запретили издавна привычные народу названия, например врач («ишэн») разрешалось называть только «иши», «ижэнь», «ичжэ», не разрешались названия «великий врач», «ученый», «директор», парикмахеров разрешалось называть только «человек с гребенкой» или же «приводящий в порядок внешность человека», было запрещено название «принимающий указы», управляющих в семьях чиновников можно было называть только привратниками, не разрешалось название «великий надзиратель»; нарушители присуждались к тяжелым наказаниям.

Например, из числа помещиков-ученых был казнен учитель областной школы в Чучжоу Су Бохэ за поздравительное письмо с запрещенными иероглифами; главный министр Двора императорских жертвоприношений Чжан Юй был осужден и бросился в Янцзы; уполномоченный провинциального административного управления в Хэнани Сюй Би умер в тюрьме; Ван И был осужден на смерть по делу Вэй Гуаня; помощник редактора «Истории империи Юань», заместитель налогового уполномоченного в Шаньдуне Чжан Мэнцянь, начальник уезда Бое Фу Шу, помощник уполномоченного по надзору в Фуцзяни Се Су — все были осуждены на смерть. Избежали гибели: некогда редактировавший «Историю империи Юань» Чжан Сюань, сосланный в Хаочжоу, Ян Цзи, сосланный на тяжелые каторжные работы, У Сыдао, сосланный на принудительные работы в Динъюань, Янь Дэхуй и его сын, сосланные в Хаолян после гибели Чжан Шичэна; можно сказать, что всем им повезло.

В начале эпохи Мин было четверо талантливых поэтов из У: Гао Ци, Ян Цзи, Чжан Юй и Сюй Би, — все они общались с Чжан Шичэном, а Ян Цзи и Сюй Би были даже его чиновниками. Все четверо в разное время были убиты или сосланы. Исключение составил только Чэнь Цзы из Линьхая, он участвовал в военных операциях на стороне Чжан Шичэна, а в начале Мин был приглашен редактировать «Историю империи Юань», но в 3-м году Хунъу (1370 г.) умер. Будучи в штабе Чжан Шичэна, в написанных тогда книгах он очень ругал Чжу Юаньчжана, и если бы не умер так рано, то не избежал бы казни.

Чжу Юаньчжан казнил несколько сот тысяч человек, в числе которых были гуны и хоу, крупные военачальники, канцлеры, крупные чиновники министерств и цензората, чиновники всех ведомств, мелкие служащие округов и уездов, цзиньши, ученики столичной школы, цзиньшэны, конфуцианские ученые, литераторы, ученые, буддийские и даосские монахи, богачи, помещики и другие. Он последовательно проводил курс «управлять империей жесткостью» и укреплял господство императорской династии рода Чжу.

Вместе с тем он решительно боролся против отстаивания местнических, земляческих интересов в политике, с давних пор имевшего место в китайском обществе. Он считал, что быть императором — значит править в интересах всей страны, а не какой-то одной местности, что используемые им люди также должны представлять интересы всей страны. Ли Шаньчан и Ху Вэйюн из западнохуайской группировки погибли, потому что придерживались узкогруппового взгляда, что только хуайцы могут держать власть в своих руках и быть крупными чиновниками. Именно потому, что он обладал более широким кругозором, чем ревнители местнических интересов, в 30-м году Хунъу (1397 г.) возникло дело об экзаменующихся с Севера и Юга. Обстоятельства его были таковы: главными экзаменаторами на столичных государственных экзаменах того года были назначены президент Академии Ханьлинь хунанец из Чалина Лю Саньу, учитель этикета Бо Синьдао и другие; когда было опубликовано уведомление о результатах экзаменов, то первым из получивших степень был назван Сун Цун, уроженец Тайхэ в Цзянси, и во всем уведомлении не было ни одного северянина. Цзюйжэни оживленно обсуждали это и были недовольны тем, что на Севере якобы не оказалось ни одного человека, соответствующего экзаменационным требованиям. Донесли об этом императору, заявив, что главные экзаменаторы сами с Юга и потому благоволят южанам. Юаньчжан рассвирепел, приказал помощнику главного толкователя Чжан Синю и другим просмотреть все экзаменационные свитки, в них действительно не нашлось ни одного северянина. Юаньчжан пришел в ярость. Бао Синьдао и других экзаменаторов казнили. Лю Саньу, которому исполнилось уже 85 лет, по старости избавили от казни и сослали на каторгу на окраину империи; получивший первую степень Сун Цун тоже был сослан на каторгу. Юаньчжан лично предложил темы для повторного экзамена, после которого отобрали 61 человека, все они были с Севера.

Обстановка того периода была такова, что Север, испытав длительные войны, был разрушен, уступал Югу по уровню производства, а также по уровню развития образования и культуры. Экзаменационные свитки, согласно старым правилам, плотно запечатывались, и экзаменаторы не могли знать, кто из экзаменующихся южанин, а кто — северянин. Лю Саньу и другие основывались при отборе только на экзаменационных свитках, и когда они отобрали свитки, то оказалось, что все выдержавшие экзамен были южанами, следовательно, дело заключалось вовсе не в пристрастном подходе к Югу. После неоднократных протестов экзаменующихся с Севера Чжу Юаньчжан обратил на это дело пристальное внимание. Для того чтобы привлечь на свою сторону северных помещиков и ученых, он после повторного экзамена отдал все степени северянам и ни одной — южанам. Он исходил из интересов политики, из наличия большого единого государства, а не только из качества экзаменационных свитков.

Внутренние противоречия в господствующем классе проявлялись в форме местничества: между западнохуайской и нехуайскими группировками, между северянами и южанами шла ожесточенная борьба. Борьба между западнохуайцами и нехуайцами завершилась уничтожением западнохуайской группировки. Но противоречия между южанами и северянами все еще продолжались. Позже, когда столица империи была перенесена на Север и императоры сами превратились в северян, хозяйничать при дворе все больше и больше стали северяне. И в течение двухсот лет после эры Хунъу хозяйничали при дворе северяне, а южане отошли на задний план, те и другие исходили из необходимости защиты своих узкоместнических классовых интересов, они теснили друг друга и боролись между собой.