Лизл стояла у окна и размышляла, глядя на вереницу машин прессы, выезжавшую за ворота Ханахина. Все прошло не так уж плохо. Как обычно, была среди этих репортеров кучка пройдох, которые всячески пытались заманить ее в ловушку и вынудить сказать то, что хотелось слышать им; впоследствии они это изменят и так и этак, придав ее словам особо пикантное звучание, но Лизл уже стала своего рода экспертом в такого рода уловках и была так же изворотлива, как и они.

— А вы были просто великолепны, Лизл, — был комментарий Джеймса, когда уехали последние репортеры. — Совсем неплохо. Я бы сказал — искусство, доведенное до фантастического мастерства.

— Благодарю, — улыбнулась Лизл. Впервые за три часа Джеймс мог по голосу определить, что она нервничает. Она почти прошептала: Я только и надеюсь, что они сдержат обещания и больше не покажутся.

— Я тоже надеюсь на это. — Джеймс подошел к ней, стоящей у окна. — Я опасался, что вы начнете нервничать, — тихо проговорил он, улыбаясь. — И я бы не стал обвинять вас, если это случилось: скорее я свернул бы их любопытные шеи. Некоторые из них настоящие бойцовые петухи, правда? — Он взял ее за руку, увел от окна и провел к двери, на ходу сверяя время. — Во всяком случае, теперь это позади — и не знаю, как вы, а я уже проголодался. Не желаете ли ланч?

— М-м-м… пожалуй, было бы неплохо.

— Я отвезу вас к Пэттену, в Драмкэррик. Это лишь в двух милях отсюда, а Джо подает там просто фантастические стейки: тают во рту.

Лизл рассмеялась:

— Звучит заманчиво.

— Кроме того, я собираюсь представить вас местному обществу.

Лизл посмотрела на него озадаченно, с недоуменным смешком:

— Меня?

— Да, и не говорите мне, будто вы застенчивы. Я думаю, что актрисам нравится, когда их демонстрируют в обществе, а в нашем убогом захолустье мы не каждый день видим знаменитостей. Кроме того, я желаю, чтобы каждый здесь завидовал мне, а жены наших провинциалов почернели от зависти.

— Бог с вами! — засмеялась Лизл. — Вы недооцениваете актрис — ну, по крайней мере, эту конкретную актрису — так же, как вы недооцениваете женщин вообще.

— А почему я должен их ценить? Это общеизвестный факт: женщины ненавидят тех женщин, кто красивее их.

— И вы верите этому? Я думаю, это зависит от конкретной женщины.

Джеймс поглядел на нее в недоумении.

— Черт, я как-то не думал… Я просто верил этому.

— Ну, по крайней мере, я могу сказать следующее: большинство жен знает своих мужей очень хорошо, гораздо лучше, чем те об этом догадываются.

— Ну, хватит, давайте поедем. — Его тон был небрежным, свойским. — Я слишком голоден, чтобы спорить с тобой, но, во-первых, не лишним будет одеться во что-нибудь более… х-м… практичное. — Его глаза одобрительно оглядели ее шелковый костюм, чуть помедлив на том месте, где две верхние пуговицы случайно приоткрыли два нежных холмика груди, и он добавил: — Что-нибудь более теплое, например?

— Более теплое? Для чего это, Боже мой? Куда это вы собрались меня везти на ланч: в Сибирь?

Он засмеялся, нежно поглаживая ее руку в своей, пока они выходили в холл.

— На улице холодный ветер; оденьтесь во что-нибудь теплое и удобное… и перестаньте задавать вопросы.

Он подождал, пока она в своей комнате переоделась в джинсы и свитер. Затем они вышли во двор.

Лизл уже собиралась сесть в машину, когда послышался тонкий голос Хэрриет Ловелл:

— Джеймс! Куда это ты отправляешься?

— Всего лишь позавтракать, мы недолго.

— Но это невозможно: я уже договорилась с Лайонелом, чтобы он осмотрел кобылу.

Джеймс повернулся к тете:

— Не нужно беспокоиться, тетя; с кобылой все в порядке. Всего лишь камушек попал в копыто. Мы с Майком вынули его вечером — и теперь она здорова.

— Я хочу, чтобы Лайонел все равно осмотрел ее — поэтому тебе лучше остаться.

— Майк справится без меня.

— Но я же сказала: я хочу, чтобы ты остался.

В голосе тетушки послышались нотки, которые заставили Джеймса сжать губы. Когда он заговорил, его ответ звучал резко и отчетливо:

— А я сказал, что Майк справится сам.

Пока шла эта борьба самолюбий, Лизл стояла задумчивая и молчаливая. Ей было известно, что эта шумиха вокруг кобылы — только предлог. Невозможно было ошибиться во мнении Хэрриет, видя брошенные в сторону Лизл гневные взгляды; и было вполне понятно, что тетушка всеми силами пыталась предотвратить их с Джеймсом совместный ланч.

Она сделала вид, что наблюдает за золотыми рыбками, что плавают в бассейне посреди двора, но как только она подняла глаза, то наткнулась на взгляд Джеймса.

— Оставь это, Джеймс, — мягко сказала она. — Если это повлечет за собой проблемы, мы всегда сможем поехать в другой раз.

Она слышала, как он быстро и решительно вздохнул, и увидела выражение крайнего раздражения на его лице.

— Нет, мы не поедем завтра — мы поедем сегодня. Совершенно нет никакой причины, чтобы мне оставаться: я не нужен Майку, и Хэрри прекрасно об этом знает. — И, обращаясь к тете, он проговорил погромче: — Увидимся позже, Хэрри.

Он открыл дверцы, и Лизл села в машину. Она знала, что старуха по-прежнему злобно глядит им вслед из дверей, но не оглянулась. Джеймс включил мотор, и машина бесшумно выехала со двора по направлению к маленькой деревушке Драмкэррик.

Сидя в баре Пэттена, Лизл удивлялась той внутренней силе и чувственности, которые исходили от Джеймса Ловелла. Все в нем привлекало ее: от его вьющихся темных волос до дорогой обуви. Она чувствовала, как под столом его нога терлась о ее ногу, но было ли это движение с его стороны преднамеренным или нет — она не знала. Единственное, что она знала — ей приятно ощущать его прикосновение.

Мясо было превосходным — как и все, обещанное ей Джеймсом, и, встречаясь с ним взглядом, она чувствовала дразнящее пламя его глаз, мерцающее в темных глубинах — а он ощущал, как она изучает его взглядом.

— Ну и как — я сдержал обещание? — Он мягко улыбнулся. Лизл отвернулась, осознав, что ему нравится, как она вспыхивает от смущения. В голосе его послышалась усмешка, когда он добавил: — Ланч имел успех?

Их взгляды опять встретились, и Лизл скорее почувствовала, нежели увидела его долгий и любопытный испытующий взор. Затем он как-то странно вздохнул и сказал так тихо, что она едва расслышала:

— Я рад, что ты здесь Лизл.

Что-то в его словах было такое, что заставило ее поскорее отвести взгляд. Ей были приятны его слова, и ей не хотелось, чтобы он видел внезапную радость, вспыхнувшую в ее глазах.

Внезапно и без предупреждения внутри нее возникло ощущение неловкости, а самоконтроль отказал ей. Лизл всегда находила публичные встречи типа пресс-конференций более удобными и легкими, нежели интимные свидания наедине, в особенности с такими привлекательными мужчинами, как Джеймс Ловелл; поэтому она принялась разглядывать обстановку бара, делая вид, что сильно интересуется посетителями крошечного ресторанчика.

— Было бы хорошо, если бы и твоя тетя так же думала, — тихо проговорила наконец Лизл.

— Что ты имеешь в виду?

— Ей не нравится, что я здесь.

Она обратила на Джеймса свои карие глаза и была неприятно удивлена его недоверчивым выражением.

— Да нет, это сущая глупость, — возразил он. — Как ты могла подумать?

Лизл почувствовала себя неловко, но удержать поток слов уже не могла.

— Наверное, это — сущая глупость, но невозможно не видеть, что она ненавидит меня. Она, по-видимому, считает меня, в некотором роде… нимфоманкой, которая разрушает союз двух любящих сердец — и представляет угрозу осуществлению ее планов насчет вас с Энид.

Джеймс слабо усмехнулся и пригубил вино.

— Лизл, брось ты это: ты все неправильно понимаешь.

Лизл горько воскликнула:

— Не думаю!

Джеймс пристально посмотрел на нее поверх своего бокала. Он выпил все вино, а затем угрюмо сказал:

— Я согласен: она несколько высокомерна, иногда бывает язвительна в замечаниях, но пойми: теперь она просто старая женщина. Да, она тщеславна, она исполнена предрассудков, она очень ревностно оберегает интересы семьи — и поэтому иногда бывает упорна в своих намерениях. Она стала полновластной хозяйкой Ханахина после смерти моей матери, и может быть, поэтому пытается управлять и жизнями людей, ее окружающих, но она считает, что это все в их же интересах.

Лиз попыталась было что-то возразить — но прикусила язычок. Ей захотелось сказать ему, с каким удовольствием она свернула бы старухе шею, но вовремя решила промолчать. Вместо этого она спросила:

— Почему она не вышла замуж?

Он слегка пожал плечами и покачал головой.

— Честно говоря, не знаю. Она была настоящей красавицей в молодости. Кажется, у нее кто-то был, но он оставил ее и женился на другой. — Джеймс, вспомнив слух об этом, слегка вздохнул, а затем посмотрел на Лиз лукавым взглядом. — Кажется, припоминаю: он бежал вместе с какой-то актрисой. Так что, вполне возможно, ты права: она боится, что я убегу с тобой. Если бы ты похитила меня, я бы, честно говоря, сильно не сопротивлялся, а еще честнее — даже наоборот. — Он усмехнулся. — Я и мечтать не могу о лучшей судьбе: всю жизнь я желал, чтобы меня похитила какая-нибудь прекрасная нимфа.

Он подмигнул и иронически поднял бровь, но, когда Лизл никак не отреагировала на его иронию, продолжил более серьезно:

— Если серьезно, узнай ты ее получше — ты бы полюбила ее, я уверен.

Лизл отпарировала:

— А я не уверена.

Он снова усмехнулся, подозвал официанта, а затем метнул на нее лукавый взгляд.

— Нам стоит ехать дальше, а то скоро вечер.

— А куда мы едем?

— Подожди — и увидишь.

Они прошли через оживленную, дружески настроенную публику: Джеймс шутливо болтал на ходу с приятелями, представил, как бы между прочим, Лизл Джо Пэттену, как свою давнюю подругу, с которой он знаком всю жизнь, а не пару дней.

— Если вы не дадите мне автограф, мисс, моя жена никогда мне этого не простит, — усмехнулся Джо, пожимая Лизл руку. — Она не пропустила ни одной серии "Сестер Иудеи".

— С радостью. Я подарю вам свою фотографию. У меня есть несколько с собой в Ханахине. Я обязательно заеду к вам перед отъездом.

Сидя в машине и глядя в окно, Лизл должна была признать, что пейзаж вокруг нее великолепный. Позднее мартовское солнце расцветило небо в красно-голубой цвет, а деревья, окаймляющие узкую дорогу, простирали в небо свои остроконечные ветви, возвышаясь над живой изгородью из сонных ив и боярышника. На холме невдалеке видна была кавалькада всадников; их четкие силуэты вырисовывались на фоне закатного неба, пока они обучали лошадей езде шагом след в след. И, слушая объяснения Джеймса по поводу тонкостей воспитания хороших верховных лошадей, Лизл думала о том, какой превосходный пейзаж открывается перед ней и как красивы на его фоне всадники.

Она смотрела на его профиль, пока он непринужденно болтал; она любовалась силой его рук, сжимающих руль; и тут в голову ей пришла мысль: в такой красивой обстановке, овеянной романтикой, как легко будет влюбиться — и как естественно. В такой чудесный вечер было даже трудно представить, чтобы кто-то мог бросить тень на эту гармонию; но все-таки образ тетушки Джеймса маячил перед внутренним взором Лизл — и она непроизвольно поеживалась от неуютного чувства.

Теперь они ехали по крутому спуску, и Джеймс осторожно вел машину по пустынной извилистой дороге. Там и здесь на глаза Лизл попадались крошечные белые коттеджи с остроконечными крышами, проглядывающими через изгороди. А затем впереди показалось открытое зеркало воды.

— Ну вот и приехали. — Джеймс остановил машину на берегу озера, и Лизл залюбовалась простором воды, туманным и величаво-спокойным в лучах заходящего солнца.

— Это место — мое излюбленное убежище, — сказал он, улыбнувшись и сверкнув ослепительно-белыми зубами. В его темных глазах был искренний восторг. — Тебе нравится?

Лизл молча кивнула. Глаза ее были широко распахнуты. Они ступили из машины в свежий холодок пляжа.

Воздух был тих и прозрачен, и Лизл вновь ощутила то странное чувство бесконечности и глубины веков, которым будто был пропитан здесь воздух. Джеймс взял ее под руку — и сделал вид, что не замечает, как крепко она вцепилась в его рукав. Они пошли вдоль берега.

Лизл всмотрелась в небо и повернулась, улыбнувшись, к нему. Улыбка ее была так нежна и красива, что он затаил дыхание. Она спросила:

— Где мы?

— На Бэлли-ойе.

— Это великолепно, — ответила она, — и я рада, что у тебя хватило предусмотрительности сказать, чтобы я переоделась: здесь как-то совсем дико.

— Да, это так. Озеро Бэлли-ойе — но не спрашивай у меня, что значит это название на галльском наречии, потому что я не знаю. Пойдем-ка, у меня есть здесь спрятанная лодка: мы еще сможем порыбачить.

— Мы? — рассмеялась Лизл. — Мне нравится твоя непринужденность. Ты даже не поинтересовался, нравится ли мне рыбачить. Ты всегда решаешь за других людей, что им следует делать?

На лице его отразилось полнейшее недоумение.

— А в чем дело? Тебе не нравится рыбалка?

— Я не знаю; я никогда еще не была на рыбалке.

— В таком случае ты не знаешь даже, как много потеряла.

Он схватил ее за руку и повел вдоль по берегу.

— Тебе понравится.

Лизл усмехнулась:

— Ну, если ты обещаешь… А как же удочки и прочее?

— Не проблема.

Он подвел Лизл к маленькому деревянному сараю и открыл его своим ключом. Внутри сарая стоял слабый запах рыбы. Когда глаза Лизл чуть привыкли к темноте, она различила там полный ассортимент удочек, лесок, крючков, и даже приманок: все, что может понадобиться для рыбалки в течение нескольких часов. Джеймс собрал все необходимое на носу лодки, а затем помог Лизл взобраться в шаткую лодку. Затем он выудил из воды камень, служивший лодке якорем, взял весла и направил лодку к центру озера.

— Ты предусматриваешь все на свете? — спросила Лизл, когда они бросили якорь и Джеймс наживлял для нее удочку.

— Попробуй-ка. Возьми. — Он вручил ей леску. — И постарайся не зацепиться за водоросли. Забрасывай здесь, это место выглядит многообещающе. — Он указал на место. — Здесь должно быть множество плотвы.

— Откуда ты знаешь? Ты что, послал им телеграмму с уведомлением о нашем приезде?

— Да. Очень смешно. Дай-ка я покажу тебе, не то ты запутаешь леску, забрасывая так.

Лодка опасно закачалась, когда Джеймс встал на своих длинных ногах позади нее. Ей было приятно ощущать его так близко, и Лизл чувствовала тепло его мощного тела, особенно тогда, когда он сжимал ее руки, направляя удочку, и как бы обнимал ее тем самым. В ощущении его близости была удивительная интимность, и если бы она повернула хоть чуть-чуть голову, их губы встретились бы.

— Хорошо; теперь уводи леску назад через плечо. — Он увернулся от удочки, которую она подняла. Его руки все еще держали ее за талию, направляя ее движения. — О'кей, прекрасно. А теперь сиди и жди. — Он двинулся к центру лодки и сконцентрировался на своей собственной удочке, которую сразу же ловко забросил на противоположной стороне.

Она тихо, как было сказано, сидела на своем конце лодки, сосредоточившись не столько на тонкостях рыбалки, сколько на созерцании его профиля: он слегка улыбался, разматывая леску, увешанную сырой массой водорослей.

— Чертова трава, — выругался Джеймс. — Она растет быстрее, чем Майк успевает ее срезать.

Он снова забросил леску и уселся; его взгляд встретился с ее взглядом, и он улыбнулся. Эта внезапная обезоруживающая улыбка заставила сердце Лизл екнуть.

— Это озеро проделывает с людьми странную штуку — если не быть осторожными, — пробормотал он.

— Какую именно?

— Оно навевает некоторые мысли.

Повисла тишина. Лизл поняла, что он имел в виду. У нее уже были мысли на тот счет, каково было бы заняться любовью с Джеймсом.

— Вряд ли стоит винить в этом озеро, — улыбнулась она. — Если ты думаешь о том, что я думаю о том, что ты думаешь, то забудь об этом.

Это был рискованный выстрел, выстрел наугад — но он достиг цели. Темные глаза Джеймса, внимательно ее разглядывавшие, внезапно исполнились любопытства и вызова.

— А тебя это сильно беспокоит?

— Что — беспокоит?

— То, что я думаю — это беспокоит тебя?

Лизл скрыла свой страх под широкой улыбкой.

— Что бы ты там ни думал, ты можешь оставить свои мысли при себе. Они вовсе не волнуют меня.

Джеймс задумчиво покачал головой.

— Не зарекайся.

Лизл выдержала его взгляд — а затем отвернулась, чтобы взглянуть на удочку. Он заигрывал с ней, и это было ясно. И вновь с усмешкой он заговорил:

— Я думал, что русские — очень страстные люди.

При этих словах Лизл расхохоталась.

— Ты просто начитался Чехова.

Джеймс улыбнулся:

— Ты мне снилась ночью.

— В самом деле? Наверное, это был чудесный сон. — Такой прием со стороны мужчин она встречала часто, и теперь это разочаровало ее. Она бы предпочла думать, что такой интеллигентный мужчина, как Джеймс Ловелл, сумеет придумать что-нибудь получше.

— А разве это не реплика из "Сестер Иудеи"? — парировал он.

— Нет, и этой реплики ты не найдешь в сериалах.

— А я бы мог поклясться, что слышал ее в той горячей любовной сцене на теплоходе. — Он усмехнулся, когда она бросила на него скорбный взгляд. — Помню, как тот парень нашептывал тебе и ворковал: "Я лежу без сна всю ночь… и мечтаю, как вы со мной наедине… в лодке… мы одни… я представляю…" Слышны стопы… вздох… — Джеймс театрально вытянул вперед руку. — Между прочим, я всегда удивлялся знаешь чему?

— Чему?

— Когда актеры играют любовь вроде этой, они и в самом деле?..

— Что в самом деле — продолжай.

— В самом деле… ну, понимаешь, они в самом деле чувствуют страсть друг к другу?

Лизл откинула голову и расхохоталась:

— Если бы ты видел, как это происходит: сотни ассистентов, осветителей, вся команда стоит всего в десяти метрах от тебя и партнера и, к тому же, пристально наблюдает за каждым твоим движением… Уверяю тебя, весьма скоро вся страсть прошла бы!

— Ну что ж, я могу сказать, в таком случае, что тот парень, с которым у тебя предполагалась любовь, играл весьма натурально — и выглядело это так, будто он наслаждается каждой минутой своей "работы".

Лизл вновь тихо рассмеялась.

— Думаю, Найджелу более нравилась второй оператор, чем я.

Джеймс удивленно поднял брови и усмехнулся:

— Ну что ж, у каждого свой вкус. Если бы мне доверили играть эту роль, у тебя не было бы сомнений в моей страсти.

— Прошу тебя, давай оставим это, Джеймс, — сказала было Лизл, и тут же испустила восторженный крик: — Тяни, мне кажется, она попалась!

К несчастью, "она" не попалась. Лизл не удалось поймать ничего, кроме комка водорослей, и они провели еще час на озере, оставшись в итоге без улова.

Поднялся резкий ветер с моря, и дождевые облака нависли над ними так низко, что Лизл казалось, будто она сейчас достанет их рукой. Они упаковали снасти и медленно поплыли назад к стоянке, где причалили лодку к узкому, растрескавшемуся причалу, а затем Лизл помогла Джеймсу развесить снасти в сарайчике, выкрашенном белой краской. Каждая вещь здесь имела свое место, и в этот момент Лизл узнала о Джеймсе Ловелле еще кое-что. Он был исключительным чистюлей. Он взглянул, как Лизл пытается поднять тяжелую корзину на одну из полок.

— Оставь, я сам. — Он взял корзину из ее рук и легко забросил ее на место, затем резко повернулся и взглянул на нее. Они стояли так близко друг к другу, что Лизл могла бы лишь поднять лицо — и их губы встретились бы.

Она привыкла к мужскому восхищению; умела сразу распознавать по огню в глазах желание любви. Но сердце подвело ее: она не была готова к той реакции, когда она сама страстно желала ощутить его руки на своем теле, когда ее пронзала дрожь от его ищущего взгляда, когда она испытывала невыразимое желание ощутить вкус его губ.

Он взял ее за руки и медленно, очень медленно притянул к себе. Некоторое время он будто не решался, умоляя ее взглядом своих темных глаз, а затем медленно коснулся ее губ губами.

Она очутилась в его объятиях и почувствовала чудесное тепло его тела. Джеймс обвил вокруг нее руки, забыв обо всем, кроме чудесного запаха ее тела. Он ощущал, как ее груди прижались к нему. Губы его были теплыми и полными нежной страсти. Они стояли в объятиях друг друга достаточно долго. Она ощущала, как его руки исследуют ее тело — и дрожала от глубоко затаенного, пробужденного ныне желания, которое расходилось по ее телу. Ей хотелось остаться в его объятиях навсегда.

Мало-помалу сознание Лизл начало возвращаться к ней, и она отпрянула от Джеймса, разжав объятия. Ей стало страшно от той силы влияния, которое имел на нее этот человек.

Джеймс открыл глаза, и руки его бессильно упали. Объятие распалось. Он, пошатываясь, отступил назад, пробормотав еле слышно:

— Прости меня Лизл, я не думал, что это случится.

— Не думала и я, Джеймс. — Лизл резко повернулась прочь. Она наклонилась, будто бы затем, чтобы поднять удочку, которая все еще лежала у ее ног. — Давай спишем случившееся на магию озера Бэлли-ойе.

— Мне кажется, это не только магия озера.

Он взял удочку из ее рук, и их пальцы вновь встретились. Она наблюдала, как он ставит удочку в кожаный чехол, и опять испугалась силе своих эмоций, своего отклика на его объятия.

Лизл понимала, что Джеймс ощущает то же самое. Ее хотелось, чтобы он снова прижал ее к себе, чтобы он гладил ее волосы, чтобы целовал ее вновь и вновь.

Он сконцентрировался на снастях, которые уложил тщательно по своим местам, а затем повернулся — и некоторое время они смотрели друг на друга. Взгляд его упал на неровно вздымавшуюся грудь Лизл, и ей стало ясно, что и он не ожидал такой силы эмоций от себя. Он взял ее за руку и прижал ее к губам, проговорив глухим голосом:

— Если мы сейчас не поедем, Лизл, я больше тебя не отпущу.

Они молча пошли обратно к машине. Она старалась сконцентрировать взгляд на любом предмете, что был виден впереди, но была совершенно уверена, что Джеймс смотрит на нее.

Он заметил ее дрожь и обнял за талию, но при этом движении она сразу же отпрянула. Он постарался не заметить этого, хотя и сказал:

— Хорошо, прости меня. — Голос его был деланно-небрежным. — Признаю, этого не нужно было делать.

— Тогда зачем ты?..

Он остановился и повернул к себе ее, взяв за руки.

— Даже святой будет сломлен, если окажется наедине с тобой. Ты так красива, Лизл… а я — всего лишь человек.

Его приятный голос перестал звучать, и тогда Лизл поглядела в эти гипнотические темные и вызывающие глаза — и улыбнулась. Он, казалось, совсем уже успокоился — чего она не могла бы сказать про себя. Она покачала головой и проговорила:

— Проклятье на тебя, Джеймс Ловелл.

Он протянул руку и нежно погладил ее по щеке.

— Поедем — не то станет совсем поздно.

Ни один из них не проронил ни слова, пока они ехали в Ханахин. Джеймс слегка обнял ее за талию, когда они входили в отделанный деревом холл старого дома; а когда они входили на лестницу, он нежно поцеловал ее в щеку — но не более.

Лизл повернулась было, чтобы идти к себе, но услыхала звук открывшейся двери. Она быстро обернулась, и ее охватило необъяснимое чувство вины: она увидела, как тетя Хэрри, все так же прямо и надменно, идет к ним через холл.

— Я так рада, что ты вернулся домой, Джеймс. — Голос тетушки был наполнен рыданиями. — Не хотелось бы тебя волновать, но я…

Джеймс внимательно и с участием смотрел на тетушку: в голосе явно слышалось отчаяние. Покачнувшись, она почти упала в обморок, и он быстро подхватил ее на руки.

— Что случилось, Хэрри? — Голос его был полон участия и необыкновенно нежен. Он держал сухонькое тело тети на своих мощных руках. — В чем дело?

— Ох, Джеймс, я такая бестолковая. Боюсь, что у меня был один из моих приступов — я потеряла сознание, когда ты уехал.

— Потеряла сознание?

Хэрриет Ловелл глядела на племянника покаянным взглядом голубых глаз:

— Надеюсь, ты не сердишься на меня?

— Сержусь на тебя? Как я могу на тебя сердиться? Даже и не думай. Я отведу тебя в комнату, и ты мне все расскажешь, как это случилось. — Джеймс взял тетушку под руки и нежно повел ее к лестнице.

— Могу ли я помочь? — Лизл инстинктивно двинулась к ним, но сейчас же застыла, когда увидела не оставлявшую сомнения злобу в глазах старухи. Она примерзла к месту от этого взгляда — и осталась стоять на лестнице. Но тотчас же взгляд ее переменился, когда она вновь взглянула на Джеймса, и тон ее голоса стал милым и просительным:

— Пожалуйста, дорогой, не волнуйся, все будет хорошо, когда я отдохну. Уведи меня в мою комнату.

— Конечно, милая тетя.

Лизл, отказавшись верить своим ушам, так и застыла там, где стояла. А Джеймс тем временем помогал тетушке взойти по лестнице. Когда они проходили мимо, глаза Джеймса на секунду глянули на нее через худое плечо тетушки: взгляд их был умоляющим.

Лизл охватила внезапная ярость. Неужели он так наивен и туп, что не видит разыгранной тетушкой комедии? Отвернулась, и быстро прошла в свою комнату.

Лизл вошла и плотно закрыла дверь.