В главном зале для приемов Гранд Отеля в Авиньоне был в разгаре вечер. Лизл пробиралась к дверям, чтобы выйти глотнуть воздуха. Опершись о колонну, она разглядывала полный сбор именитых гостей, приглашенных на празднование окончания съемок "Сестер Иудеи". Она чувствовала одновременно и облегчение, и удовлетворение.

Завтра ей предстояло расстаться с этой привычной уже жизнью; жизнью, которую знала с пеленок, с того времени, как помнит бабушку. И часы томления и растерянности, в которые ей предстояло принять самое ответственное решение в своей жизни, скоро минуют. Решение было принято даже ранее, чем было получено письмо от Бабушки, а пришло оно этим утром.

Она, улыбаясь, повернулась к человеку, который подошел к ней. Она умела читать в его лице, как по книге, а Тони был уже совершенно захмелевшим и от возлияний, и от подготовленной сенсации новоотснятых серий.

— Мы сделали это, — проговорил он еще раз, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо. — Мы сотворили своими руками еще один хит, Лизл. Тебе следовало бы витать в облаках, вместо того, чтобы скрываться по углам. Что с тобой случилось?

— Ничего не случилось, — спокойно ответила она, и ее взгляд тотчас стал намеренно независимым.

— Так веселись — у нас еще впереди прощальный завтрак. Будем обсуждать следующий сериал. Теперь, когда мы получили от Тэлботсона все деньги, которые нам нужны, мы можем парить в облаках. Скоро Джонни Люштейн выдаст такой сценарий, который потрясет телепублику, как не потрясало еще ничто и никогда. Это грандиозно: я уже вижу тебя в роли адвоката, защищающего…

— Тони… — Лизл подняла руку. — Тони, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Сказать? Что?

— Я не подпишу следующий контракт: тебе пора подыскивать кого-то иного на роль.

Тони был захвачен врасплох: он почти поперхнулся своим коктейлем.

— Не подпишешь? Что за черт, Лизл! Что ты говоришь — эта роль написана специально для тебя!

Она повернулась к нему. Тони не привык сдаваться, но Лизл достаточно его изучила, чтобы знать, как им управлять. Она улыбнулась и подвинулась к нему поближе, повысив голос, чтобы он был слышен из-за шума музыки, голосов, смеха и звона бокалов.

— Этим утром я говорила об этом с Джонни — и мы пришли к согласию: Мелинда Лейтон лучше подойдет для этой роли. Ее образ более… более серьезен, чем мой. Она лучше будет смотреться в роли законника, чем я. Она идеально подходит для сериала.

— Какая чушь! Образ тут ни при чем. О чем ты говоришь? Именно твое лицо заставляет всю эту публику включать телевизоры.

— У меня другие планы.

— Ты рехнулась, Лизл: у тебя не может быть других планов.

— Но они есть, и не пытайся меня отговорить от моего решения: у тебя ничего не выйдет. Я уже решила окончательно.

Тони гневно взглянул на нее: взгляд его был подозрительным и ищущим ответа, будто он вспомнил что-то. Он зажег сигарету и напрямик спросил:

— Надеюсь, это твое решение не связано с тем парнем в Ирландии?

Лизл отвернулась, и лишь движение бровей выдавало ее злость.

— Это решение — мое личное дело, и не суй свой нос куда не следует!

— То есть как это?! — возмутился он. — Это и мое дело! Взгляни на факты, Лизл. Ты — королева мира! Ты можешь требовать себе такой гонорар, какой пожелаешь! Почему же ты отбрасываешь все эти возможности из-за какого-то парня, которого ты и знала всего несколько месяцев? А потом… — Он колебался, и на губах его играла нерешительная улыбка. — … Потом, как же я? Мы же с тобой — сыгранная команда!

Но что-то в выражении ее лица озадачило его, и он молча приложился к своему бокалу. Он подождал и, странным взглядом окинув ее, спросил:

— Так значит, ты решила?

— Да.

— И я ничего не смогу возразить или сделать — чтобы изменить твое решение?

— Ничего.

Тони огляделся: было жарко, несмотря на кондиционер. Затем сказал усталым голосом:

— Ну, так тому и быть. Думаю, если это хорошо для тебя — должно быть хорошо и для меня.

Лизл повернулась к нему, и ее выразительные глаза были полны любви к своему старому другу и менеджеру:

— Конечно, для тебя это будет хорошим вариантом. В конце концов ты переживешь все — ты всегда выплывал. — Она улыбнулась, а затем напомнила ему, что еще есть о ком заботиться: — А теперь, когда вскоре с тобой будет Сюзанна, перед тобой вырисовываются чудесные перспективы.

— Лизл!

— Мне нужно идти: предстоит упаковывать вещи. Принеси за меня извинения, будь так добр, Тони.

Он смотрел на нее некоторое время, но, прочтя что-то в ее взгляде, просто кивнул с сожалением и наклонился, чтобы поцеловать ей руку.

— Если тебе когда-нибудь понадобится работа… вдруг твои планы не сработают?.. у тебя есть мой номер, не так ли?

Лизл поцеловала его в щеку.

— Да, у меня есть твой номер, — улыбнулась она и подмигнула ему, добавив: — У меня вылет рано утром, так что ты прости… спать осталось недолго. Прощай, Тони, и удачи тебе.

— Удачи и тебе, Лизл: мне думается, она тебе сейчас как никогда кстати.

Когда самолет взлетел, она вспомнила слова Джеймса, обращенные к ней в ту ночь в Авиньоне: Поверь мне такому, каков я есть, и не задавай вопросов. Лизл решила, что она поступает именно так. Она просто доверилась ему. Она свяжет свою жизнь с Джеймсом — а не с Хэрриет Ловелл.

В аэропорту Хитроу она пересела в самолет, летевший в Ирландию. Далеко внизу она видела отблеск моря, и на подлете к Шеннону сердце ее забилось сильнее: с каждой милей она была все ближе и ближе к Джеймсу. Все ближе к тому, чтобы ощутить вновь, как его руки обнимают ее, как он любит ее.

Вскоре Лизл увидела внизу рваную зубчатую береговую линию в окрестностях Ханахина и неустанный прибой океана, бьющего вспененной волной в Остров Танцующих. А вот и знакомые высящиеся над берегом фигуры Танцующих. Она внезапно почувствовала себя дома.

Пройдя паспортный контроль, она увидела высокую фигуру Джеймса, процеживающего взглядом толпу. Он ожидал ее, загородившись рукой от солнца.

— Лизл, наконец-то.

И вот она в его объятиях. Улыбаясь и глядя в глаза Лизл, Джеймс с трудом мог поверить в то, что она вновь с ним. Он любил огонь этих светло-карих глаз, и он держал ее в объятиях так, чтобы она уже никогда не смогла вырваться из них.

И вот они стоят вместе обнявшись, его темные глаза резко контрастируют с ее тонкой красотой — и остального мира для них не существует. Его глаза блестят, бриллианты, от любви к ней.

— Твоя бабушка сообщила мне, что ты летишь сюда, — сказал он. — Она велела мне встречать тебя, но я не был уверен, прилетишь ли ты.

Рука об руку они пошли к машине. Уже в машине Джеймс положил ей руки на плечи и долго глядел ей в глаза, прежде чем заговорил:

— Если бы ты не приехала, я бы умер от отчаяния.

— А мне казалось, Джеймс, что прошли века — даже тысячелетие.

Он кивнул.

— Я все никак не мог увидеть твоего лица, сколько ни пытался. Я даже рисовал твой портрет, пока ожидал.

Она улыбнулась улыбкой обожания.

— В самом деле? Могу я видеть его, Джеймс?

Он пожал плечами.

— Я не смог тебя нарисовать. Так и бросил.

— Почему?

— Потому что я не мог увидеть твоего лица. Как будто я ослеп от любви. Не думаю, что я снова смогу рисовать: я нетрудоспособен, я вижу только мою дорогую девочку.

Она провела ладонью по его лицу, и ее сердце почти разорвалось от всепоглощающей любви и радости.

— Когда-нибудь, когда я стану старой и толстой, ты сможешь меня нарисовать.

— И ты этого захочешь?

— Да.

Они оба рассмеялись и обнялись, потом Джеймс включил мотор и они поехали в Ханахин.

Они были почти у цели, когда Джеймс указал в сторону океана.

— Взгляни, Лизл.

Она повернула голову туда, где солнце обошло Остров Танцующих, и золотистый поток упал как раз на двух гигантов. Отсюда они казались слитыми воедино в лучах солнца; Танцующие — там, а Лизл с Джеймсом — здесь; будто каким-то сверхъестественным образом Танцующие вновь ожили для своей любви.

— Они будто дают нам благословение, Джеймс.

— Да, думаю, что так. Но в этот раз не будет ревнивого мужа, готового снести мне голову с плеч, слава Богу.

Она повернулась к нему, и ее глаза потемнели от воспоминаний.

— Ты прав: мужа нет, но а что насчет ревнивых тетушек? Ей известно, что я возвращаюсь?

— Да.

— А Энид — она тоже знает?

— Да.

— И как это восприняла твоя тетушка?

Джеймс повернул голову на секунду:

— Ты что — боишься?

— Чуточку.

Он улыбнулся, обнадеживающе сжав ее руку.

— Нет причины бояться.

Лизл искренне желала, чтобы с сокращающимся расстоянием к ней пришло мужество. О, никогда в жизни ей не забыть радостного лица Хэрриет Ловелл в то утро, когда она оставляла Ханахин.

Она опустила стекло и вдохнула морской воздух, спросив между прочим:

— А ты когда-нибудь задавался вопросом, Джеймс, отчего я так рано прервала свой отпуск?

Джеймс молчал. Вместо ответа он припарковал машину у обочины и мрачно поглядел на нее:

— Да, я много об этом раздумывал. Одно время я думал, что тебе надоел Ханахин — и я — и ты хочешь вернуться к своей актерской работе. Я ошибался?

Лизл кивнула.

— Да, было еще кое-что. Твоя тетя сказала мне кое-что. Она… мне было известно, что она желает, чтобы ты женился на Энид — а не на ком-то вроде меня.

Он резко повернулся к ней.

— И что же она такого сказала, что ты поверила этому?

Она рассказала ему о том злосчастном вечере, когда ее вызвали к старой леди — и о злобном разговоре с нею.

Когда она закончила, Джеймс хохотнул:

— И почему же ты ничего не сказала раньше? Почему не сказала, что она сразу невзлюбила тебя?

Она пожала плечами.

— В то время я думала, что все это — не мое дело.

Он крепче сжал ее плечо.

— Я могу объяснить все это: давай пройдемся.

Джеймс помог ей выйти из машины. Рука его соскользнула с ее плеча, и они пошли вдоль края скалы, взявшись за руки. Никто из них не говорил ни слова. Глаза его, сощурившись, глядели на белую чайку, парящую над ними, и он напомнил Лизл темное старинное божество.

После паузы Лизл спросила:

— Тетя ждет нас в Ханахине?

— Да. — Он искоса посмотрел на нее, и улыбка заиграла на его лице. — Ты готова? Мне ведь нужно будет представить ей невестку.

Лизл кинула взгляд на море. Она хорошо себе представляла реакцию старой леди на такую новость! Но Лизл уже решила оставить карьеру для того, чтобы выйти замуж за Джеймса Ловелла, и она не свернет со своего пути, каковы бы ни были последствия этого. Придется преодолеть еще одно препятствие. Оглянувшись на него, она проговорила неохотно:

— Готова, Джеймс.

Когда они шли обратно к машине, она чувствовала, как сила, данная ей Джеймсом, наполняет душу. Как чудесно будет выйти за него замуж — и, несмотря на то, что грядет, она знала: она делает правильный шаг. Лишь одно омрачало ее радость: перед взором ее вставало воспоминание о Хэрриет Ловелл с триумфальным взглядом на лице. Холодный голос ее произносил: "Вас тут не ждали!"

Итак, она приехала, хочет этого старая леди или нет! И более того, она намерена остаться!

Она взглянула на Джеймса; он улыбался краешками рта.

— Не волнуйся, Лизл. Все будет хорошо.

Она усмехнулась. Будет ли? Откуда такая уверенность? Однако следующие несколько часов обещают много интересного, иронично подумала она, забираясь в машину. И лишь один вопрос был теперь в ее голове. Как Хэрриет Ловелл воспримет ее?