«Если тебя мучает совесть, душа одной ногой в аду»
- Джон Кельвин
Икс
Пятница, 16 августа, 2013. Утро 5.30.
Она сидит на кровати, скрестив ноги, и опустив руки на бедра. Она ждет меня. Ждет моего приказа. Наконец-то, она слушается. Этого я и хотел. Я заслужил это.
Но того, что я наконец имею это, недостаточно. Я хочу ее. Физически. Духовно. Я сделаю все, чтобы она полностью была моей.
Я сажусь к ней на кровать. Она напрягается, и в ее глазах сверкает страх. Пальцами убираю несколько прядей, закрывающих от меня ее лицо. Я едва касаюсь ее щеки, пока заправляю прядь ей за ухо. Слегка наклоняюсь и шепчу:
— Ты проголодалась?
Она втягивает нижнюю губу.
— Н-нет…
Возможно, клубники ей хватило. Пока одной рукой я ласкаю ее щеку, второй веду под ее халатом вверх по ноге. Она вздрагивает.
— Пожалуйста, не надо.
— Почему ты до сих пор сопротивляешься мне? — мурчу я. Губами я зажимаю ее ушко, прикусывая его. На языке я чувствую капельку ее крови. Я слизываю ее, и чувствую ее вкус. У нее вкус шлюхи. Моей шлюхи.
Этот птенчик, который танцевал и порхал вокруг мужчин, будто они кормили ее золотым зерном, теперь принадлежит мне, и только мне. Отныне я единственный буду за ней присматривать.
— Все, что угодно, Джей.
— Все, — содрогается она.
— Но ты сама предложишь мне это.
Она закрывает рот, а ее тело снова содрогается. Я беру плед с кресла, и укутываю ее.
— Я не какое-нибудь чудовище. Я твое чудовище. Я забочусь о том, что мое. Можешь поверить в это.
Она дергает плед, и укрывается сама. Не думаю, что прямо сейчас она готова отдать себя мне. Хотя, сейчас я все равно не хочу ее трахать. После того, как я увидел ее в своей сперме, мне даже мыслить стало легче. Я знаю, что делать дальше. Я обучу мою зверушку, и получу свое возмездие. Одно другому не мешает. Наоборот, когда она будет в полном моем распоряжении, это скажется на ней. Я заберу ее удовольствие и боль, и это уничтожит ее, как я и планировал.
Не могу сдержать смешок, думая об этом.
— Что смешного? — спрашивает она.
— Забавно. Я всегда хотел, чтобы ты была моей, но только на моих условиях. И теперь ты моя, — хватаю ее подбородок и наклоняюсь к ней, оставляя на губах крепкий поцелуй. — И я не собираюсь когда-либо отпускать тебя, ты ведь понимаешь это?
Она нахмуривается, но позволяет поцеловать ее. От ее мягких сочных губ мой член снова встает. Меня заводит то, как она терпит мой запах, и все равно позволяет поцеловать ее. Мой язык исследует линию ее рта, а потом погружается глубоко внутрь, пока она хватает воздух носом.
Внезапно ее рука вырывается из-под пледа, и она опрокидывает меня, оказываясь сверху. Я падаю на спину, пока она пытается возместить всю свою злость на мне. Она почти ухватилась за пистолет. От стен комнаты отразился ее бешеный крик. Одной рукой я прижимаю ее к своей груди, а другой хватаю за запястья.
— Отпусти меня, урод!
Я начинаю хохотать, когда чувствую ее сопротивление.
— Джей, сколько раз ты еще попытаешься сделать это?
Она бесится, словно сумасшедшая в припадке, пока я отдираю ее пальцы от пистолета. Теперь она лежит сверху на мне, с руками за спиной (не без моей помощи), и ее глаза стреляют по мне, словно глаза ястреба по добыче.
— Почему ты до сих пор сопротивляешься?
— Потому что я могу, — рычит она.
— А что потом? Если бы тебе удалось заполучить мое оружие, о чем можешь забыть, конечно, что дальше? Моя смерть тебе не поможет. Я уже сказал тебе, и ты на все сто понимаешь, что я прав. Ты видела их. И они придут за тобой.
— Мне плевать.
— Даже зная, что умрешь?
Она захлопывает рот. На лбу появляется глубокая складка, что вызывает во мне еще больший смех.
— Я сказал тебе — единственный способ выжить — остаться со мной.
— Чушь! Если у меня будет пистолет, я сама позабочусь о себе.
Я качаю головой.
— Как ты собираешься позаботиться о себе, если со своим же дерьмом разобраться не можешь? Не считая моего.
— Что это должно означать? — она пытается освободиться из моей хватки. — Отпусти!
— Только если скажешь, что не попытаешься снова сделать это!
— Хорошо. Не попытаюсь. Доволен?
— Нет. Наоборот. Я редко бываю доволен.
— Это почему же? — она продолжает ерзать. — Ты всегда выглядишь чертовски довольным.
Она до сих пор ведет себя, как ребенок. Это напоминает мне далекое время, когда я хоть немного был счастлив. Как и она. Когда я не был под завязку в дерьме, как сейчас. В принципе, я с рождения был в дерьме, но в моей семье это считалось нормальным. Но теперь…после того, что со мной случилось…да, пожалуй, можно сказать, что хуже уже некуда.
Я отталкиваю ее от себя, и усаживаю рядом. Я пристально присматриваю за ней, как только она отодвигается от меня. Она потирает запястья, и смотрит на меня, будто предупреждая о чем-то. Мило.
— Чтобы ты не планировала, я надеюсь, ты понимаешь, что шансов у тебя нет, — говорю я.
Ее ручонки сжимаются в кулаки, когда она поворачивает ко мне голову.
— У тебя никогда не получится забрать у меня этот пистолет. Черт, да даже если бы тебе удалось, ты бы не выстрелила в меня.
Она фыркает.
— Можешь и дальше так думать.
— Это правда. Не потому что ты не умеешь стрелять. В этом я не сомневаюсь, — ее взгляд с интересом следит за мной, ожидая продолжения. — Я знаю, что ты целилась в людей. Ты бы просто не выстрелила в меня. Ты новичок.
— Новичок? — выплевывает она.
— Ты понятия не имеешь, как стрелять в людей.
— Да пошел ты! Я не раз использовала его!
О, я видел, как она использует его. Дрожит, будто пятилетняя девочка.
— Угрожала? Да! Но ты убила хоть раз?
Мне хватает того, что она не отвечает.
— Нет. Вот откуда я знаю, что ты понятия не имеешь, что такое пистолет. Держать его в руках — одно. Стрелять из него — другое. Пока ты не используешь его хотя бы раз, ты и приблизительно не будешь иметь понятия, как защитить себя.
— Какая разница… Я не верю в это
— Поверь мне. Я знаю. Я достаточно убил за свою жизнь.
— Достаточно, это сколько?
— Слишком много, чтобы вести счет. Но думаю, около тысячи. Плюс, минус.
Ее глаза распахиваются, когда она резко втягивает воздух. Ресницы трепещут.
— Я всю жизнь убиваю людей, птенчик.
— Ты ведь не серьезно? Ты всю жизнь убиваешь людей? Чушь какая-то! Дети не могут убивать других. Все мы начинаем с невинного пути.
— Быть ребенком — не значит, быть невиновным. Нет такого понятия. Не в этом мире. Особенно не тогда, когда рождаешься в моей семье.
Семья. Что бы ни несло в себе это слова, я ненавижу говорить о ней. Я даже не понимаю, почему сейчас рассказываю ей об этом. Я прочищаю горло.
Она садится прямо, обхватывает колени руками, и опирается на них подбородком.
— Так у тебя была семья? Какими они были? Таким же моральными чудовищами, как и ты?
— Хуже, — произношу я, и сажусь. Я пытаюсь прекратить разговор, но по какой-то причине, не могу.
— Хм... Могла бы догадаться.
Меня душит смешок. Она не имеет ни малейшего понятия, о чем говорит.
— Не совсем.
Она поворачивается и ожидает, пока я продолжу. Молчание заполняет пространство вместо слов. Проходит несколько минут, и она снова говорит:
— В мире только один вид зла, — она вздыхает. — И им был мой отец.
— Я мог бы догадаться.
Теперь моя очередь шутить над ней.
По крайне мере, мне смешно. Ей кажется, она в безопасности. Думает, что может говорить со мной о нем. Ей кажется, если она расскажет чуть-чуть, малую часть о нем, это оставит ее жизнь в покое. Она ошибается. Я и так знаю все.
— Хмм... — снова вздох. — По крайне мере, у тебя была семья.
Ну да. Конечно.
— Если это можно назвать семьей.
— У тебя была мать?
— Да. Ты еще сука, — отвечаю я.
Джей пожимает плечами.
— Она хотя бы была, — она отворачивается. — У меня никогда не было матери. Она должна была защищать меня.
Ее слова пронзают меня, словно лезвия.
У нее никогда не было матери. Так она сказала. Это все, что она помнит.
Я помню все по-другому.
***
Вторник, 17 октября, 1995.
Она мчится быстрее реактивной ракеты. Бежит так быстро, что я еле успеваю за ней. Порхает, словно птица в свободном небе, прыгает вверх и вниз, расправив руки, словно крылья. Носится по дому, словно сумасшедшая. Я старше, но она быстрее.
Иногда я ненавижу ее за это.
Я никогда не выиграю эту игру в догонялки. Ей каким-то образом всегда удается меня опередить. Поэтому мне не нравится эта игра. Но у меня нет выбора. Она заставляет меня играть с ней, и кто я такой, чтобы возразить? Кроме этого, мой отец скажет то же самое. Чего бы они не пожелали, они это получают.
До меня доносятся громкие голоса людей из соседней комнаты. Я не могу не слышать их, хотя мне и сказали, не вмешиваться. “Это не для детских ушей.” Вот, что они сказали. Ну, все равно. Я даже знать не хочу.
Голос ее матери слышен громче всех во всем доме. Я никогда прежде не слышал, чтобы она так грубо ругалась. Меня это не касается, поэтому я продолжаю бегать по комнатам. Мне плевать. Я все равно не слушаю. Мне нельзя.
Глазами я слежу только за ней, потому что пообещал себе, что сегодня поймаю ее. Я выиграю эту игру, и когда это случится, она будет молить меня о пощаде, потому что главным тогда буду я.
Я вылетаю из комнаты, не осмотревшись по сторонам. Я врезаюсь в ноги какой-то леди. Она кричит. Я падаю на пол, пытаясь схватить ее за ногу. Но уже слишком поздно: она поскользнулась, и покатилась вниз по лестнице. Я слышал цепочку глухих ударов.
С каждым ударом я слышал, как холодеют мои кости.
Удар. Удар. Удар. Удар. Тишина.
Время застывает. Я в шоке широко раскрываю глаза, чувствуя, как они наполняются слезами. Я поднимаюсь на ноги, и через поручень заглядываю вниз. Ее тело лежит вниз лицом, красивые темные волосы рассыпались по полу вокруг головы. Глаза устремлены на меня, но в них я вижу только пустоту. Зловещим бардовым пятном из-под нее растекается кровь.
Девочка становится рядом со мной. Ее губы дрожат, когда она смотрит вниз. Глаза наполняются слезами. Мой мозг пронзает безжалостный плач.
***
Джей
Пятница, 16 августа, 2013. Утро, 6.00.
Я кашляю, и снова чувствую жар во всем теле. О, я прекрасно знаю это чувство. Тело требует кокаина, и я ненавижу Икса за то, что он отнял у меня мою заначку. Мне нужно найти какой-нибудь наркотик. Сейчас же.
— Не надо, — произносит Икс, косясь на меня с противоположной стороны комнаты.
— Что?
— Я знаю, что тебе нужно.
— И что же? — нахмуриваюсь я.
— Наркотик.
Дерьмо. Неужели, это так очевидно? Наверное, в этот раз ломка слишком сильная. Черт возьми.
— Я больше не позволю принимать тебе эту дрянь.
Я вдыхаю.
— Что? Ты не можешь. Он нужен мне! — кричу я. Мои громкие шаги отдаются в ушах, пока я подхожу к нему.
Гордо и уверенно, он просто стоит передо мной, нагло ухмыляясь.
— Ты отвыкнешь, и тебе они больше не понадобятся.
Меня разбирает злость, и я пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает меня за запястья.
— Посмотри, что они делают с тобой! — он наклоняется вперед. — Ты кидаешься на людей только потому, что они тебе нужны. Ты не контролируешь себя. Тебя контролирует эта дрянь. Пора это менять.
— Пошел на хер! — шиплю я. Я не хочу признавать этого, но он прав. Они нужны мне, и я ненавижу это. Но ломка — это худшее, что я могла представить.
— Первые дни будет очень сложно, но ты отвыкнешь от них.
— Я не могу, — во мне говорит отчаяние.
— Шшш, — Икс прижимает палец к моим губам. — Ты научишься жить без них. Мне нужно будет сейчас уйти, а ты отдохнешь. Поспи немного. Ты истощена, и я могу сказать, что ломка тоже берет свое.
— Я не… — начинаю я, но зев срывает с языка мои слова. На хрен все это.
Он смеется.
— Упрямство не поможет тебе, Джей. От меня ты наркотиков не получишь. Так же, как и не уйдешь из этой комнаты. Я позволю тебе выбрать: ведешь себя хорошо, и можешь ходить по комнате, сколько угодно, или терпишь наказание от своего неповиновения. Это твой выбор, но как ты уже заметила, к моей дисциплине относиться нужно со всем уважением, — он наклоняет голову. — Поспи. Поешь. Искупайся и оденься прилично. Я могу вознаградить тебя, если ты все это сделаешь, — он отпускает мое запястье, и я тут же пячусь назад. Я ненавижу его контроль надо мной, но в то же время, сон и еда звучат очень заманчиво. Он прав на счет всего, что касается моего тела. Будет лучше, если я выведу эту дрянь из своего организма. Хоть мозг и до сих пор командует мне пойти и разыскать наркотик. Это так противоречиво.
Я поворачиваюсь и ухожу к окну, покусывая губу. Мне становится интересно, говорит ли он правду. Будет ли он лучше относиться ко мне, если я буду послушной? Я ступлю на опасную территорию, если начну делать то, что он говорит. Так я могу потерять право голоса. Потерять свою силу и волю бороться против него. Хватит ли у меня силы выжить на таких условиях? Если моя жизнь зависит от его желаний и команд, должна ли я найти способ использовать это в свою пользу?
Я выглядываю в окно в поисках тела Ханны, но ничего не вижу. Ни тела. Ни крови. Ни следа от происшествия. Меня пугает факт, что Икс может избавиться от меня так же легко, как и от нее.
Я зашториваю окно. Я не позволю, чтобы он сделал это со мной. Я заставлю его любить меня, чтобы, даже если я не буду повиноваться, он не смог убить меня. И это будет моей победой.
Икс надевает рубашку и зашнуровывает ботинки. Рядом с ним на полу стоит кейс с хрен знает чем внутри. Я не уверена даже, хочу ли я знать. Все что мне нужно, это знать, как долго его не будет, чтобы я могла приготовиться к его возращению.
— Через сколько ты вернешься? — спрашиваю я.
— Через столько, сколько потребуется.
— И сколько это?
Это вызывает у него смех.
— Звучишь, как жена, — он поглядывает на меня из-за плеча. — Я не обязан объясняться перед тобой.
— Я знаю. Мне просто интересно, — я прочищаю горло, и делаю шаг к нему. Если я собираюсь начать играть в эту игру, то сейчас самое время. — Мне интересно, что ты делаешь с пистолетом каждый раз, когда уходишь.
Он молча оборачивается и смотрит на меня сверху вниз. Я поднимаю палец, и разглаживаю его галстук. Он пристально смотрит на меня, не веря. Это неразумно, но это может стать моим преимуществом. — У пистолета только одна цель, Джей.
— Две. Первая — это убивать людей. Вторая — получать власть над ними. Какую из них ты выбираешь сегодня?
Он берет мои руки в свои, и отталкивает от галстука.
— Ту, которая потребуется, чтобы разобраться в вопросе.
— А вопрос у нас...?
Он улыбается.
— Хорошая попытка. Ты будешь ждать меня как пай-девочка, пока я не вернусь.
— И зачем мне это? — я осмеливаюсь приправить свой ответ изогнутой бровью. — Убеди меня в том, что безопасней всего мне оставаться именно здесь.
Он прищуривается.
— Ты думаешь, у тебя есть выбор?
— Есть, если мне предстоит сопротивляться тебе.
Он бросает на меня раздраженный взгляд.
— Очень остроумно, птенчик.
— Я серьезно. Я хочу знать, почему они охотятся за мной. Почему и ты пришел убить меня, но так и не сделал этого.
— Пока.
Я закатываю глаза.
— Да. Пока.
— Продолжишь в этом же духе, и я изменю решение.
Я игнорирую его замечание.
— Почему они не такие, как ты? Почему не отвяжутся от меня?
Он подходит ко мне, заставляя меня обернуться. С каждым его шагом я пячусь назад.
— Кое-кому нужна твоя смерть, Джей. Не только мне, но и человеку, который прислал нас.
— Это ты делаешь каждый раз, когда выходишь за дверь? Ты не убил меня, и теперь они придут за тобой? Так?
Из его груди доносится недовольное рычание.
— Ты не имеешь ни малейшего понятия. Я преследую тех, кто назначил вознаграждение за твою голову.
Я моргаю пару раз. Я не ожидала, что он вообще скажет это. Это на самом деле правда?
— Почему?
— Потому что ты моя, а они хотят забрать то, что мое. Я не позволю этому случиться.
Я сглатываю, когда он приближается еще на шаг.
— И кто же это? Я ведь должна знать его, так ведь? Я имею в виду, я сделала что-то плохое, если он хочет убить меня, — я не перестаю задавать вопросы, хотя и отступаю от него.
Я попадаю в ловушку, когда натыкаюсь спиной на стену. Икс прижимает кулаки к стене, нависая надо мной, словно гора. Его ноздри трепещут — мои вопросы окончательно его разозлили. Но я не собираюсь прекращать это. Я должна знать ответы. Я выясню, почему это происходит, и прекращу это.
— Ты не захочешь этого, птенчик. Поверь мне.
— Я хочу знать, — мой голос смягчается.
Он фыркает. Потом трясет головой и смотрит под ноги.
— Что? А кто это тогда может быть? Кто-то из наркодилеров? Из клуба? Чего я не понимаю?
— Ничего, — бурчит он.
— Ничего?
Потерянный взгляд в его глазах терзает мне душу, когда он снова поднимает голову и смотрит на меня
— Скажи мне, что ты помнишь, Джей?
Я не понимаю.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что говорю. Что конкретно ты помнишь?
Я приподнимаю бровь, сбитая с толку.
— Ты имеешь в виду, клуб?
— До этого, — рычит он. Я слышу его нетерпение.
— До клуба?... Ну… кажется, я жила на улицах. Я постоянно употребляла наркотики, поэтому многого не помню.
— А что ты помнишь до этого?
Его вопрос отнимает у меня даже способность мыслить. Не потому, что я не понимаю, а потому, что я, правда, не помню. Секунду я не могу соображать. Мой мозг и так работает уже слишком долго, пытаясь разобраться, что происходит вокруг, но ничего не выходит. Все, что я знаю, это моя жизнь на улицах, проституция, продажа собственного тела, а потом Ханна забрала меня в клуб. Я пытаюсь сфокусироваться на шраме в форме икса, уплывая в воспоминания, но возвращаясь ни с чем. Кроме… кровати… пиканья… ярких огней… и какого-то больничного халата.
— Я была в больнице.
— И?
— Что и? — я не знаю, что еще добавить.
Он посмеивается.
— Я просто не могу понять. Ты думаешь, твоя жизнь началась семь лет назад?
— Нет! Я знаю, что у меня было детство…где-то, — я откашливаюсь, сдерживая тяжелые слезы. Я не хочу думать об этом. Не хочу чувствовать. Я не хочу знать то, что забыла. Это будет означать мою глупость.
— Что ты помнишь? — спрашивает он. Я дергаюсь, когда его рука тянется к моему лицу, и когда он начинает ласкать меня, мне становится дико. Я не могу понять, зачем он это делает. Я не могу найти смысла хоть в чем-нибудь.
— Я помню большой дом… машины. Много машин. Люди… Они задают вопросы… и отец. Да. Он постоянно был недоволен.
— Ты помнишь лишь куски и обрывки. Нет всей истории.
Я смотрю в его глаза. В душе поселяется страх. Я чувствую, как он течет по моим венам, просачиваясь в каждую пору моего тела. Я замираю без движения. По телу разливается холод.
— Я не помню… — бормочу я. На несколько секунд повисает тишина. Потом я задаю вопрос: — Откуда ты знаешь?
Он пожимает плечами, и добавляет:
— Некоторые вещи лучше забыть.
***
Икс
Пятница, 16 августа, 2013. Утро. 8.10.
Я оставил Джей в отеле одну. Она не хотела, чтобы я уходил, но мне было нужно. Я не должен говорить ей вещи, которые она и сама должна знать. Кроме того, ее беспамятство упростит мне жизнь. Она должна поспать и поесть до того, как я вернусь. Чтобы вынести все, что я для нее приготовил, ей понадобится много энергии.
Кроме того, не думаю, что она снова попытается удрать. Она видела, что я могу сделать, и это пугает ее. Она знает, что я приду за ней, где бы она не скрылась. Смерть рыщет везде. Ее безопасность ограничивается лишь стенами моей комнаты, где она и будет ждать моего возращения. Ключ надежно спрятан в моем кармане, и я уже поворачиваю к дому, в котором проведу сегодняшнюю ночь. Именно сегодня я потрачу пулю на голову того, кто отдал мне приказ убить ее.
Довольно давно я знал этого ублюдка, который работал на тех же людей, что и я. Этот урод и дал указ убить Джей. Я не завидую ему, ведь я больше не работаю на них. Чего не скажешь о нем. За свою наглость этот кусок дерьма поплатится кровью. Всей. До. Последней. Капли.
Я гоню к дому по адресу из сообщения в телефоне Антонио. Шины скрипят, когда я сворачиваю с трассы. Кусая губу, я начинаю раздумывать, какой игрушке отдать сегодня предпочтение. Этот кусок дерьма заслуживает каждую из них. В итоге, забираю с собой весь кейс. Так надежней.
Неприметный домик в Сан Антонио — вот, где поселился этот ублюдок. Да я это даже домом назвать не могу. Больше напоминает помойку. Дешевый, без ремонта, с кривой железной оградкой, которая, по сути, должна быть забором. Из прутьев этой оградки даже голыми руками можно выгнуть пуделя. Я явно не такое ожидал увидеть от парня, который нанял их.
Да, приоритеты за годы изменились. Роскошь уступила место дешевому сброду, который в любой момент может выйти из игры. Умный ход, кстати. Отследить невозможно. Ну, в большинстве случаев. Иногда находятся те, кто может добраться до секретных документов. Например, я. Я тот, кто находит эти секреты, и испепеляет их.
Я паркуюсь через несколько блоков, и выскакиваю из машины с кейсом в руке. На лице — ни единой эмоции. Я шагаю мимо соседних домов, оглядывая территорию на наличие любых свидетелей. Если я замечу хоть одного, его тело найдут уже утром. Ради их же блага, я надеюсь, сегодня все предпочтут отсидеться дома.
Я подхожу к его дому, поправляю галстук и стучу в дверь пару раз. Он открывает не сразу. Я слышу скрип, пока бородатый мужик медленно приоткрывает ее, заглядывая в щель и сощуривая глаза.
Как только он видит мой единственный глаз, его глаза широко раскрываются, словно черные дыры.
Он пытается захлопнуть дверь, но моя нога уже в щели. Я вынимаю пистолет, и приставляю к его животу.
— Или открываешь, или твои кишки соскребут вон с той стены, — произношу я.
— Какого хе….
Я сильно толкаю в него пистолетом.
— Сейчас же.
Его губы дрожат, пока он снимает цепочку с двери, и я врываюсь внутрь. Тихонько закрывая за собой дверь, я все еще удерживаю пистолет возле его ребер. Он отходит назад, шаркая ногами по кучам старых газет на полу. Я чувствую, как пружинит его плоть под дулом.
— Эль Джон… Давно это было, — протягиваю я. — Теперь слушай, толстяк. У тебя только один шанс ответить на мои вопросы. Соврешь или утаишь что-то, и я отстрелю тебе пальцы. Если ты не будешь слушать, я отрежу их. Это ясно?
Он яростно кивает, и визжит, словно девчонка, когда я настойчивее надавливаю на пистолет, настаивая, чтобы он прошел дальше.
— Сядь, — говорю я, указывая на один из пластиковых стульев. Я вижу, как дергается его горло, когда он сглатывает, и на слабых ногах падает на стул.
— Ч-что т-т-ты хоч-чешь от м-м-меня? — пытается произнести он.
Я не могу сдержать улыбку, и потираю пистолет о запястье, пока он пялится.
— Я нич-ч-чего не с-сделал.
Не. Правда.
Я стреляю в один из его пальцев.
Крик рассекает дом. Он вскидывает руки вверх, пытаясь рассмотреть то, что осталось от пальца.
— Не ври мне.
Он пытается встать со стула и броситься отсюда, но я дергаю пистолетом, заставляя его замереть на месте.
— Тихо-тихо. Если дернешься, потеряешь еще и ногу, — спокойно произношу я.
Он опускает свою задницу обратно, бешено шаря глазами по дому в поисках путей отступления. Руки трясутся, лицо красное, словно его жарили над грилем. Рот мертвецки бледный, будто его сейчас стошнит. Жалкое зрелище.
Он откидывается на спинку стула, прижимая руку к груди, бешено пытаясь набрать воздуха в легкие. Можно едва услышать его скуление. Одной рукой я хватаю стул передо мной, и подтягиваю к себе. Он снова сглатывает. От вида его волосатого горла мне хочется блевать.
— Еще раз соврешь, лишишься еще одного пальца. Или двух.
— Чего ты х-хочешь?! — произносит Эль.
— Тебе чертовски хорошо известно, чего именно я хочу! — я вскидываю голову, просто смотря на него.
Он яростно трясет головой.
— Н-нет... Прошу…
Я резко вырываюсь вперед, хватаю его за волосы, и со всего размаху ударяю лбом о стол.
— Голова — это стол. Стол — это голова. Познакомьтесь, мать вашу!! — я слышу булькающие звуки, когда прижимаю его голову к поверхности. Закатывая свой единственный глаз, я понимаю, что мне нужно отпустить его, если я хочу что-нибудь еще узнать. Я сажусь назад.
Я поднимаю пистолет и направляю на него.
— А теперь готов поговорить?
Он продолжает ныть.
— Н-н-нет. Прошу… тебе нужны деньги? Я отдам тебе их! Все, что хочешь.
Наклоняясь вперед, я вытягиваю нож из кармана, и приставляю к его горлу.
— Мне не нужны твои сраные деньги! Ты или не ты заказал убийство девчонки по имени Джей?
Его глаза почти выкатываются из орбит, пока он хнычет и пялится на меня.
Улыбка исчезает с моего лица.
— Отвечай мне!
— Не я….
Сжимая его руку, я резко наклоняюсь вперед, и пришпиливаю его руку к столу ножом.
Он кричит, и по губам стекает слюна. Его голова похожа на бомбу, готовую взорваться. Эта тряпка даже из-за царапины станет ныть. Насколько же это жалко. И лицемерно, потому что он собирался навредить кому-то еще.
— Заткнись, — произношу я, но он продолжает визжать. — Если только ты не хочешь больше боли.
Со слезами на глазах, он отвечает мне:
— Я не хотел д-делать этого, — бормочет он. — Меня заставили.
— Кто?
— Я не знаю…
Он втягивает свои сопли и смотрит на меня широкими, невинными, мать твою, глазами. Конечно, он не виновен. Такие, как он, ходят с нимбами над головой. Они делают нечто ужасное, но все равно пытаются выйти сухими из воды, когда кто-нибудь еще узнает об этом. Самая жалкая жизнь на земле.
Не важно, что он связан с организацией. Не важно, что он стоит за охотой на Джей. Он получит свое наказание.
Я беру свой кейс с пола, и кладу его на стол просто перед ним. Щелчок замка заставляет его подпрыгнуть на своем пластиковом стуле. А внутри моего кейса целый набор игрушек: аккумуляторный шуруповерт, несколько разновидностей гвоздей и молоток, ножницы, пузырек кислоты, фляжка с не смертельным ядом, спички, несколько моих любимых ножей и пара плоскогубцев.
Я провожу пальцами по пузырьку с кислотой, беру его в руки и откупориваю крышечку. Парень начинает скулить. На это мне плевать. Прежде, чем он пытается встать, я брызгаю кислотой в его зрачок. Он орет и визжит. По лицу стекает кровь, пока растворяется глаз.
— Мой глаз!!!
— Кому-то есть до него дело? Тебе твои глаза вообще не нужны. Чтобы рассказать мне все, тебе нужен твой язык. Хотя ты все равно лжешь.
— Катись на хер!! Ты за это заплатишь! — он бьет кулаком по столу. Его шутка меня не забавляет, и я беру пестик для колки льда и молоток, и просто загоняю его ему в руку, пришпиливая ее к столу. Я даже не подозревал, что он может кричать еще больше.
— Можешь орать сколько влезет, это не поможет.
— Отвали на хер! — он внезапно набрасывается на меня, пытаясь ударить ногами из-под стола. Так что следующая пуля направляется в его ступню.
— Хватит, бл*дь, двигаться!
Он визжит еще сильнее, что вызывает во мне скучающий вздох.
— Ты уже закончил? — спрашиваю я через некоторое время. — С тобой становится скучно.
Я зеваю.
— Я не понравлюсь тебе скучающим. Можешь поверить.
— П-пож-жалуйста… — заикается он.
— Говори, кто дал тебе задание.
— Я не з-знаю его им-мени…
— Чушь собачья! — я вынимаю нож из его руки, и вбиваю в стол возле его пальца. Из его рта доносится плач.
— Это п-правда.
Я прищуриваюсь и поджимаю губы.
— Ты в этом уверен?
— Да! Я к-клянусь. Я не з-знаю его им-мени.
— Как они с тобой связались?
— Файл, — его взгляд устремлен на шкафчик в другой стороне комнаты. — Верхний ящ-щик. Л-левый.
Отодвигая от себя стул, я вбиваю нож в его руку, причиняя ему неимоверно адскую боль. На моем лице появляется усмешка.
— Не двигайся, — произношу я, посмеиваясь над своей же шуткой.
Я подхожу к шкафчику и открываю нужный ящик. На дне я нахожу конверт с запиской внутри.
По спине расползается холод, когда я открываю его. Я так и знал. Бл*дь! Я знал это! Все это время, за этим стоял он.
Сжимая бумагу в руке, я прячу ее в кармане и вынимаю пачку сигарет с зажигалкой.
— У нас с тобой будет очень веселая ночка, Эль…