«Есть только одно благо — знание, и только одно зло — невежество». 

— Сократ

Икс

Четверг, 15 августа, 2013. Вечер. 21.00

Я смотрю на время. До следующего задания всего тридцать минут. Еще одно чистое и скучное убийство для анонимного клиента. Ненавижу, когда приходится убивать, не получив наслаждения взамен. Но, по крайней мере, мне хорошо за это платят. Место недалеко, что к счастью. Значит, у меня есть время заглянуть за новой информацией. Нужно готовиться к работе, а эта сучка опаздывает. Я вздыхаю.

Боковым зрением я наблюдаю, как она крутится вокруг шеста. Прошло немало времени с тех пор, когда я в последний раз видел ее в ударе, и должен отметить, это удерживает меня на месте. Она такая же гибкая, как и всегда. Ее длинные ноги изящно обхватывают шест, когда она свисает вниз головой. Волны темных каштановых волос преследуют ее плечи, пока она танцует, и подчеркивают ее тело. То, как она смотрит на своих клиентов шоколадными глазами, полными соблазна…завораживает их. Я знаю, потому что был когда-то на их месте. В такие моменты тяжело забыть, почему я ее настолько ненавижу.

Поскорей бы убраться отсюда.

Громкая музыка раздражает, и мне становится легче, когда Ханна, наконец-то, появляется.

— Эй, — обращается она, откидывая назад свои длинные белые пряди. — Вот это да! Век тебя здесь не видела. Мне даже показалось, ты зашел всего лишь позвонить.

Я киваю ей и указываю на заднюю дверь. Не хочу продолжать разговор здесь. Это место создает неприятный привкус желчи во рту. Мне не по себе, когда я вижу ее. Я не должен так себя чувствовать.

— Ну да, как всегда к задней двери, — бормочет Ханна и следует за мной.

Когда нас не видят ни клиенты, ни Дон, я, наконец, спрашиваю:

— Сделала то, о чем я просил?

— Да. Пришлось попотеть, чтоб найти того, кто хотя бы бегло заинтересуется в деле. Но как только я сказала ему, в каком восторге были предыдущие клиенты, он полностью проглотил наживку.

— Хорошо, — по моему лицу расплывается довольная улыбка, — очень хорошо. Убедись, что он не отступит и проявит себя.

— Не беспокойся. Хватит сомневаться.

Она протягивает руку за деньгами, притопывая ногой. Ее взгляд напоминает мне голодного волка, который удушит за деньги. Просто еще одна шлюха.

Я наклоняюсь и хватаю ее руку, прижимая к стене и загоняя ее в угол. Ее дыхание становится прерывистым, глаза расширяются. Мой пистолет уже возле ее живота, и ей некуда бежать. Я давно не использовал его, и думаю, он изголодался по крови. Но сегодня не его день. Мне пока не нужна кровь людей, которые еще могут мне пригодиться.

— Ты должна радоваться, что все еще жива, — шепчу я ей в ухо.

Ханна содрогается, до меня доносится ее прерывистое дыхание, но я не даю ей заговорить.

— Завтра я жду тебя с новой информацией, — говорю я и убираю пистолет назад в кобуру. — Тогда и получишь свои деньги.

— Но я сделала в точности, как ты просил! Я заслужила…

— Ты ничего не сделала, — шиплю я, сжимая ее подбородок между большим и указательным пальцем. — Я доставляю тебе твои дерьмовые наркотики. Доставляю деньги. Твоя жизнь — моя. Ты обязана мне. Всем! Я тебе не обязан.

В ее глазах слезы, но мне глубоко на это наплевать. Это действительно выглядит жалко. Будто слезы помогут решить ее проблемы. Она увязла в этом дерьме, и ей же хуже от того, что она связалась со мной.

Я отпускаю ее подбородок и замечаю, как она вжимается в стену, чтобы как можно больше увеличить расстояние между нами. Потерев место, где я только что держал ее, она скулит:

— Я думала, сделала то, что ты просил.

— Кроме того, что прошу, мне от тебя больше ни черта не нужно. Ты получишь то, что я тебе дам. Точка. А теперь вали назад к своей работе.

Взгляд ее голубых глаз скользит по полу, левая рука тянется к правому плечу. Тряпка.

— Хорошо, — она разворачивается и собирается уйти, но я хватаю ее руку, останавливая.

— Ты же понимаешь, что об этом никто не должен знать?

— Да. Никто не узнает, сэр.

Я всматриваюсь в нее суженными глазами, пока она мямлит свою речь. Я всегда знаю, когда эти суки врут. Ее счастье, что она говорит правду. На этот раз.

Я одариваю ее краткой улыбкой.

— Хорошая девочка.

***

Четверг 15 августа, 2013. Вечер. 23.00

Наблюдение за тем, как Джей привязывает себя к кровати, на хрен выводит меня из себя. Я ненавижу признавать это, но ее тело по-прежнему руководит моим членом. Я не могу контролировать его. Это она должна быть под моим контролем. Но мой член говорит мне обратное. У него свое мнение на ее счет. Мой пистолет теперь не единственный, направленный в ее сторону.

Закончив со своей лодыжкой, она смотрит на меня. В глазах — страх и мольба. Это чертовски заводит, но в тот же миг я ненавижу ее, когда она так смотрит на меня. Я вообще ненавижу, когда она смотрит на меня. Я ненавижу все в ней.

Не так много людей, которые познали мою ненависть, но к ней я питаю особое презрение.

— Привязывай свою левую руку к столбику кровати, — я делаю резкий взмах пистолетом, и она хватает ртом воздух, замечая это. Мне хочется смеяться, когда они ведут себя вот так — напуганные моей маленькой безделушкой со свинцовой начинкой. Они должны бояться больше того, что я могу сделать с ними, если бы со мной был весь набор моих игрушек. Увы, но так мне везет не каждый день.

В руке я держу бутылку скотча, которую нашел на столике, затем я наливаю себе выпить, пока приглядываю за ней. Я должен знать, что она не попытается снова наделать глупостей, и, например, сбежать. Будто у нее есть шанс. Насколько же это забавно.

Я признаю, что я ублюдок. Не все ли мне равно? Ни капли. Я делаю то, что делаю, потому что я люблю видеть страх в их взгляде перед тем, как я убью их. Меня возбуждает трепет, который приходит с мыслью о чьем-то убийстве, и с мыслью о том, как я распланирую их смерть, как они будут корчиться в агонии. Их смерть, конечно, не единственное, что мне приносит наслаждение. Моя профессия идет в придачу с хорошим вознаграждением, которым я, не стесняясь, пользуюсь. Чтобы купаться в золоте, приходится иногда убивать людей. Не все так живут. Вы можете назвать меня счастливчиком. Или просто умным. Но поскольку я выбрал этот путь, а не другой, во мне и то, и другое. Но я бы никогда не стал на эту стезю, если бы не…она.

Она хнычет, пока завязывает последнюю веревку вокруг своего запястья. Затем она поднимает на меня глаза с холодным и жестоким выражением. Я перекрываю ей все пути к отступлению, чтобы она не попыталась убить меня. Я люблю это. Она напоминает мне меня.

Я ставлю свой скотч на столик и поднимаю пистолет. Приближаясь к ней, я указываю на кровать, мысленно приказывая лечь.

— Пожалуйста, — в ее голосе я слышу мольбу.

— Шшшш, — я прикладываю палец к губам. — Ты ведь не хочешь ляпнуть что-нибудь, о чем потом пожалеешь.

Я наклоняюсь и осматриваю веревку. Нужно быть уверенным, что она привязана крепко. На всякий случай я всегда ношу с собой дешевую веревку, хотя и не поклонник. Это, своего рода, на экстренные случаи. Мне даже грустно от того, что мне приходится использовать ее против моего желания. Я бы предпочел для нее что-нибудь поэлегантней. Не то чтобы она этого заслуживала, но я люблю создавать из своих жертв шедевры. Я люблю превращать их в предмет искусства.

Она снова начинает говорить.

— Позволь мне…

Я дергаю веревку. Она кратко вскрикивает. Ей лучше последить за своим языком. Из ее рта ничего хорошего не выходит.

— Я же сказал… Заткнись!

— Но почему? Почему я? И откуда ты знаешь мое имя? — внезапный ужас в ее глазах привлекает мое внимание. Обычно мне нравится, как в моих жертвах закипает кровь, как краска уходит с их лица, когда они бледнеют, как отчаянно бьются их сердца, пропуская удары. Я люблю смотреть, как все это происходит. Но только не сейчас.

С ней все по-другому.

Я останавливаюсь и заставляю себя вспомнить, почему я так ненавижу ее.

Но и это я тоже ненавижу. Ненавижу вспоминать.

Я сильнее затягивая веревку до тех пор, пока она вообще не может пошевельнуть руками. Ее челюсть сжата, а губы напоминают голодного пса, который готов отгрызть голову своей жертве. Великолепно.

Улыбаясь ей, я отправляюсь к ее лодыжкам и проверяю веревки там, не спуская с нее глаз ни на секунду. Я хочу, чтобы она видела, как я смотрю на ее попытки вырваться из оков, которые кроме меня развязать никто не сможет. Никто, кроме того, кого она презирает и боится. Очень жаль, что она не помнит, насколько сильнее я презираю ее.

Это дает мне еще одну причину привязать ее здесь. Я заставлю ее страдать. Она заслужила это. Хоть я и не представлял, что доживу до этого момента, но наблюдать за всем этим — просто выбивает дух. И я собираюсь принять в этом участие.

— Тебе удобно, птенчик? — распеваю я и иду к другой стороне кровати.

— Иди в задницу!

— Ну-ну, я думал, что уже объяснил, я здесь не за этим.

— Тогда какого хера ты меня хочешь? Хочешь, чтоб я сама себя удовлетворила? Ты здесь, чтобы убить меня? Ты собираешься сидеть и ждать, пока я не признаюсь во всех своих смертных грехах? Или ты хочешь приватный танец, да? — она замолкает, раздумывая. — Потому что я к чертям собачьим не пойму, какого черта ты забыл в моей комнате!?

Я не сдерживаю смех и качаю головой после ее словесного взрыва. Хватая ее свободную руку, я намертво привязываю ее к столбику кровати. Я вяжу узел под ее шипение от боли и не могу промолчать.

— Ничего из вышеперечисленного, — я подмигиваю ей. — Или все сразу.

— Катись ты к черту! Я не заслужила такого! Что я тебе вообще сделала?

Я хмурюсь, пожирая ее глазами. Ее глаза говорят правду.

— Ты не помнишь, не так ли?

Ее глаза округляются, она открывает рот, но слова появляются лишь через несколько секунд.

— Помню что?

— Все.

Хватая за волосы, я запрокидываю ее голову и заставляю смотреть на меня. Заставляю увидеть шрам, который уродует мое лицо. Заставляю принять судьбу, которая была дана ей так же, как и мне.

Время никак на ней не отразилось. Она такая же красивая, соблазнительная, порочная танцовщица, дикая тигрица, а я уродливый монстр, в которого она меня превратила. Ничего не изменилось. Она всегда была единственным, что занимало мои мысли. Она и теперь занимает. Все, что я хочу, это чтобы она была моей. Теперь я хочу ее смерти.

Даже после стольких лет, все эти муки, вся ненависть, вся ревность внутри меня никуда не делись. А только окрепли.

Так же, как и желание, преподнести ей урок. Показать ей, что у нее могло бы быть.

Так что я продолжаю сжимать ее волосы, пока она терпит боль. Потом я слегка касаюсь ее губ своими. Они сладкие и восхитительные, какими я их и запомнил.

Но ей хочется показать зубки.

Острая боль опаляет мою губу. Я отдергиваюсь, ощущая металлический вкус во рту.

Сучка укусила меня.

Сузив глаза, я хватаю ее за подбородок.

— Плохая девочка.

Она плюет мне в лицо.

Я вытираю ее слюну пальцами и размазываю по ее губам и щеке, убеждаясь, что мои руки снова чистые.

— Ты мерзкая, ты знаешь это? Если бы я захотел, чтобы ты плюнула на что-то, это был бы мой член, который ты бы с удовольствием сосала.

На моих губах уже пляшет улыбка. Ее губы идеально подходят для такого занятия. На секунду я, и правда, задумываюсь сделать это. Ее рот так и просится, чтоб его оттрахали.

— Пошел на хрен! — произносит она, нарушая все мои мечтания.

Очень грязный ротик. Досадно.

Я глубоко вдыхаю и смотрю на него. Ее щеки заливает краска, кожа на груди становится нежно-розового оттенка. Знак страданий. Или знак возбуждения. Не скажу, что сам этого не испытываю. Этот единственный поцелуй напомнил мне, как сильно я скучаю по этому, и как сильно мне не хватает того, что она у меня отняла.

Я отрываю кусок шторы, скручивая его. Засовываю ей в рот вместо кляпа и завязываю сзади. Ее глухое бурчание ткань не пропустит. Я встаю и возвращаюсь назад к моему креслу. Оборачиваясь, я любуюсь своей работой. Если можно так сказать. Это отчасти ее заслуга. Но все же инструкции отдавал я, что делает это моей работой.

Она скрипит зубами, дергая веревку на руках, будто это даст ей шанс вырваться. Ее ничего не освободит. Ничего не спасет. Не теперь, когда я снова в ее жизни.

Черт, я до сих пор не могу поверить, что в этой комнате оказалась она. Я ожидал простую шлюху, а вместо этого… она. Судьба могла бы получить «Оскар» за организацию хаоса из человеческих судеб. Ничтожество, а не судьба. Но я не позволю ей вмешиваться. Не в этот раз. На этот раз она по мне не пройдется.

Пистолет снова в моих руках. Я слышу, как она ноет, но это не успокаивает ее приглушенных криков. Ее глаза мечутся между пистолетом и мной, а я неотрывно смотрю на нее. Я хочу, чтобы она видела меня в момент, когда я сотру ее с земли, и она испарится из этой жизни в следующую. Я поднимаю пистолет на уровень глаз и целюсь ей в голову. Палец на курке готов забить решающий гол. Она должна умереть. Не этого я хотел, но именно это нужно сделать. Кажется, наше время для игр подошло к концу. Я знал, что это случится, но не думал, что так быстро. Я смотрю на нее, лежащую передо мной, и вспоминаю все, что так хочу забыть. Как забыла она.

Стискивая зубы, я делаю еще один глубокий вдох и фокусируюсь на ее лице. Она не помнит меня. Я ненавижу ее за это. Она не должна была забывать. В этом ее вина.

Все равно, когда я смотрю в ее глаза, я не вижу того, чего ожидал увидеть. Она не невинная, но она знает это. Ее глаза полны сожаления. Я думал, что увижу страх, гнев или боль, но вместо этого я вижу ее желание побыстрее закончить все это. Я мог бы сделать это прямо сейчас. Мог бы нажать на курок и покончить со всем этим. Со всем. Включая меня.

Мог бы, но не могу.

Каким-то образом, это единственное, чего я не могу. После всего, чему она стала причиной, я не хочу, чтобы это заканчивалось так. Я хочу заставить ее страдать дольше. Она не заслужила и капли милосердия, но мне нужно задуматься об этом. Действительно ли я хочу убить ее? Или просто жестоко наказать?

Мне до сих пор не верится, что это и было мое задание.

Наблюдая, как по ее щекам катятся слезы, я откашливаюсь и опускаю пистолет. Ее грудь вздымается, воздух покидает легкие короткими дозами, когда она пытается сморгнуть крупные капли.

— Ты не собираешься меня убивать? — доносится до меня из-под кляпа.

— Думаю, ты немножко подождешь, — отвечаю я, возвращаясь к своему креслу. Резко опустившись, я беру стакан со скотчем и выпиваю все содержимое. Будь я проклят. Я раскис. Мне бы стоило сделать с этим что-нибудь, но сначала мне предстоит сделать выбор.

У меня есть только шесть часов перед тем, как появится Антонио. Дерьмо. Шесть часов, чтобы решить, что мне делать. Шесть часов, чтобы решить ее судьбу. Какой бы выбор я не сделал, не хрен ждать хеппи-энда. Как только я вошел в комнату, наши с ней жизни были поставлены на кон.

Остался единственный вопрос: кто сдастся первым?