Майк приложил запястье к дверному замку и задержал дыхание, пока люк не открылся. Он не был уверен, узнает ли его дверь или нет. Тихо вошел в пит и огляделся. Темно, гравитация минимальна. В рубке управления никого не было, но в смотровом ангаре горел свет. Майк заглянул туда через стекло и увидел команду летучих ящериц, разбирающих переднюю часть корабля.
Они развернули щиты и сняли металлическую обшивку с носа. Внезапно до Майка дошло, чем они занимаются: переделывают таранную лопасть в точности так, как он предложил когда-то Дуайн. «Здорово, – подумал он. – Дождались, пока я заберу вещички, и взялись за дело».
Теперь у него уже не будет шанса опробовать новую конструкцию.
– Что это ты здесь делаешь?
Майк повернулся. Из кабинета Лека выходил Эдд.
– Я просто хотел...
– Ты здесь больше не работаешь, Майк. Или Лек вчера недостаточно ясно дал тебе это понять? Майк кивнул.
– Я только искал Эндрю.
– Его нет.
Майк показал на смотровой отсек.
– Они отрывают старую лопасть, да? Эддингтон не ответил, и Майк продолжил:
– Я знаю, что это такое. Готовитесь к специальному заезду три звезды «Талладега Макс». Эдд молча смотрел на него.
– Таранная лопасть – моя идея, – сказал Майк.
– Не сомневаюсь.
Майк вглядывался в лицо собеседника, пытаясь понять причины, почему Эдд столь внезапно переменил свое к нему отношение.
– Скажи мне только одну вещь. Почему ты заставил Лека меня уволить?
Левый глаз Эдда подергивался.
– Почему бы тебе не постирать эту рубашку?
– Ты не хочешь отвечать, да?
– Майк, считай, что я ответил на твой вопрос. Майк вздохнул и последний раз посмотрел на корабль. Он по-прежнему оставался отвратительнейшим созданием технического разума.
– Ладно, забудем.
Он направился к двери.
– А кстати, как ты попал сюда? – спросил Эдд, обгоняя его. – Я велел Леку стереть твой код, – он нажал несколько кнопок на мониторе. – Посмотри, тебя нет в списке допущенных.
– Значит, дверь неисправна. Ты и в этом меня обвиняешь?
Лицо Эдда оставалось непроницаемым.
– Я не хочу больше тебя здесь видеть.
– Ладно, не волнуйся.
Майк вышел совсем подавленный. Эддингтон казался таким отличным парнем. Что же все-таки случилось?
Майк некоторое время плыл по коридору, раздумывая, что делать. Эндрю не было на пите, где же он может быть? Когда-то они вместе разрабатывали тактическую компьютерную программу, и Майк надеялся получить рекомендательное письмо или что-то в этом роде. Вдруг в него кто-то врезался, пробормотал «з'няюсь, з'няюсь», оттолкнулся и поплыл дальше. Это был здоровенный мужик в сером, со стальными пружинками в волосах. Майк тут же полез в карман, проверить, на месте ли бумажник, не нашел его и кинулся вдогонку – и тут вспомнил, что бумажник украли еще ночью. Здорово.
Уцепился рукой за стену и затормозил. Коридор заполнялся служащими второй смены: пилотами, докерами, техниками – деловитыми, счастливыми, трудоустроенными. Несколько парней проталкивались сквозь толпу, волоча гигантскую контрольную панель со свисающей проводкой, испачканной машинным маслом. Они кричали, чтобы народ расступился, пробираясь по Питфолу в дикой спешке и расталкивая мерзких бездельников, которые загораживали дорогу. Майк отчаянно им завидовал. Наконец он отыскал тихое местечко и начал обдумывать ситуацию. На пит-ринге было 3770 питов, две трети из них сдавались в аренду гоночным командам. Из арендованных девяносто процентов были заняты, но только шестьдесят процентов из них использовались непосредственно для гонок. Остальные занимали различные службы, которые поддерживали корабли в хорошем техническом состоянии.
Большинство обитателей Питфола работали на Администрацию рабочие коммунальных служб, инженеры-экологи, повара, танцовщицы, официантки, копы.
Конечно, вокруг было полно работы, но Майка привлекала не всякая. Его тянуло летать, и он не собирался сдаваться.
То, что ему было нужно, находилось на питах. Нужно только поискать.
Майк отправился в путь.
– А, Майкл Мюррей? – переспросил мужчина. – Хочешь и мой корабль разнести в щепки, да?
– Мюррей? Я думал, что у тебя более жалкий вид. Или более глупый.
Ты приносишь несчастье, Мюррей.
– Иди-ка отсюда, сынок. Нам про тебя уже говорили. Все знают, как ты разбил корабль Крувена и засунул его девушку в контейнер. Проходи, не задерживайся.
– Да нет, импульсный повторитель тут ни при чем. Черт, да я сам такие штучки проделывал – и ни разу не попался.
– Майкл Мюррей, да? Коротковат ты для монстра.
– Послушай моего совета, сынок. Уезжай с Питфола. Ни одна команда в городе не возьмет тебя после того, что ты сделал с Тайлой Рогрес. Что? Диверсия? Поцелуй мою бабушку! Если это была диверсия, то почему они пытались это сделать именно с тобой? Если только ты сам это все не подстроил.
– Диверсия? Ха! Докажи!
Майк вернулся в свой закуток и плюхнулся на кровать. Когда он закрывал глаза, перед ним вставали лица боссов, полных злости или удивления от его наглости. Он видел их ухмылки, всезнающие, саркастические кивки, пальцы, указывающие на входные люки. Уходи, убирайся, вон отсюда немедленно!
Все оказалось хуже, чем он ожидал. Никто не верил, что его уволили за подделку сигнала опасного приближения на импульсном повторителе. Каждый из них проделывал вещи и похуже – и все сходило им с рук. По пит-рингу полз слух о том, что он разбил корабль и посадил Тайлу в контейнер. Либо он сделал это намеренно – либо по глупости. В конце концов босс не вытерпел и вышвырнул его. Майк был заклеймен. Он смотрел на облупившуюся краску на потолке. Мечты о гонках были мертвы и похоронены, унесены ветром.
Что теперь?
Почему Эдд так с ним поступил?
Одно было ясно: если Майк не сможет доказать, что авария была следствием диверсии и обличить парня, который это сделал, можно начинать карьеру мойщика посуды.
Спидбол переговаривался по информационной сети с Мастером Интегрированной Компьютерной Сети и Инженером (по трансферным операциям с мозгом).
СПИДБОЛ: Мой приятель Майк опять попал в беду.
МИКСИН: Я знаю.
СПИДБОЛ: Он не виноват.
МИКСИН: Мой друг, это ясно даже мне.
СПИДБОЛ: Ты можешь помочь ему получить работу?
МИКСИН: Я подумаю об этом. Но ты же знаешь, я не люблю вмешиваться.
СПИДБОЛ: Врешь.
МИКСИН: Ну ладно. Я люблю вмешиваться, но стараюсь сдерживать себя.
СПИДБОЛ: Это особый случай.
МИКСИН: Посмотрим. А как подвигается твое собственное дело?
СПИДБОЛ: Расследование моего убийства?
МИКСИН: Если это было убийство.
СПИДБОЛ: Все выглядит очень подозрительно. Я только удивляюсь, как мне раньше это не приходило в голову. Ведь прошло двадцать лет.
МИКСИН: Иногда случайные события активизируют память.
СПИДБОЛ: Да я сам могу активизировать свою память. Иной раз какая-нибудь гадость прилипнет ко дну консервной банки. И тогда нужно залезть туда, понимаешь? И достать оттуда эту гадость, липкую и вонючую.
МИКСИН: Тебе нужно почаще пересматривать свои записи.
СПИДБОЛ: Я не могу позволить себе достаточное количество компьютерного времени. Если бы я имел неограниченный доступ...
МИКСИН: Я всегда даю тебе приоритет.
СПИДБОЛ: Как бы то ни было, я зашел в тупик. Не знаю, куда двигаться дальше. Но меня просто бесит, что по Питфолу, возможно, до сих пор разгуливают парни, которые приложили руку к моему "перелету". Ты думаешь, могло такое случиться?
МИКСИН: Каждый день происходят странные вещи.
СПИДБОЛ: Я собирался спросить тебя, что ты об этом знаешь.
МИКСИН: Я полагаю, это плодотворная идея.
СПИДБОЛ: И это все, что ты можешь сказать?
МИКСИН: На данный момент да. Я ведь тоже всего не знаю, мой друг. Он знал, что так случится. Как только он увидел контейнер, так тут же начал плакать.
Ее рваная кожа была бледно-голубой, местами она отставала от мяса светлыми прозрачными лоскутками. Кусочки кожи отрывались и кружились вместе с пузырьками, которые фонтанчиками поднимались со дна контейнера. Ее глаза были открыты, губы раздвинуты, через них проглядывали белые ровные зубы.
Джесс стоял возле контейнера, слезы медленно скользили по его лицу. Он пытался глотать их и не мог. Он хотел повернуться и уйти, но заставил себя стоять и смотреть. Глаза Тайлы отсутствующе смотрели в пустоту.
– Я хотел раньше прийти, но... – наконец произнес он.
– Все в порядке, – прошептала Таила. – Я знаю, что ты должен чувствовать. Я бы тоже сюда по своей воле не пришла. Ненавижу контейнеры.
– Это так унизительно...
– Я тут не скучаю. Столько всего узнала.
– Например?
– Потрясающие вещи.
Джесс кивнул и отвернулся. В палате были и другие контейнеры с полузадернутыми занавесками. В них плавало что-то сырое и беззащитное. Он содрогнулся.
– Джесс?
– Таила, мне нужно идти. У меня здесь мурашки по спине начинают бегать. Прости. Мне правда очень жаль.
– Знаю, знаю.
Поворачиваясь, Джесс споткнулся и, чтобы не упасть, ухватился за пластиковую занавеску. Несколько петель оторвались.
– Прости.
– Джесс, не надо больше приходить. Мне уже лучше. Не успеешь оглянуться, как я выберусь отсюда, и все пойдет по-старому. Вот увидишь. Со мной все будет в порядке.
– Конечно, Таила...
Джесс не оглядывался. Ему нужно было поскорее уйти.
***
Голова Дувра Белла высунулась из воздушного шлюза «Дикого Уик-энда».
– Что, черт возьми, происходит? Работать надо! Элис Никла прислонилась к задней стене их дешевого ангара, потягивая пиво.
– Я отдыхаю, понял?
– Отдохнешь, когда закончим.
– Дувр, ты даже не представляешь, насколько мы близки к завершению... – буркнула Элис.
– За работу! Мне нужно перенастроить сигнал опасного сближения.
– Перенастраивай на здоровье.
Он уже заменил четыре топливных насоса и провел профилактику двигателя. Его ничто не могло остановить. В следующий раз, когда он столкнется с Майком на трассе, он ему покажет.
– А ну, быстро сюда!
Элис отхлебнула пива. На вкус оно было ужасно.
– Я тебе говорю!
– Ты не говоришь. Ты орешь. На меня, – спокойно возразила она.
– И что?
– Подумай об этом, Дувр Белл. Если ты еще раз заорешь на меня, прикажешь мне что-то сделать, куда-то пойти – ты будешь летать один. И вообще, все будешь делать один. Если ты понимаешь, о чем я говорю. Белл спрыгнул с люка.
– Ну вот, опять заладила.
– На этот раз я серьезно, Дувр.
– Ты всегда серьезна, детка.
Элис Никла уравновесила пиво на пальце – не слишком трудная задача при низкой гравитации.
– Ну что ж, попробуй – увидишь.
Белл хотел что-то сказать, но передумал.
– Хочешь, я объясню тебе, что происходит? – наконец выдавил он.
– Попробуй.
– Это все тот парень, Майк Мюррей. Он одержим мною.
– Ничего подобного.
– Он каждую минуту думает только обо мне, милочка. Я сижу у него в мозгах с того момента, как он просыпается, до той минуты, как его тупая маленькая головка ложится вечером на подушку. И даже тогда это не прекращается, потому что он видит меня во сне.
– Да ничего он не видит.
– Я знаю, что видит, Элис. Посмотри, как он летал. Он хочет уничтожить меня. Нас.
– Так вот почему ты делаешь все возможное, чтобы разрушить его карьеру? Врешь, распускаешь сплетни, подличаешь – и бог знает, что ты еще делаешь.
– У меня есть право защищаться, разве нет? Черт, ты ведь сама дала ему в морду!
– Я была не права.
– Нет, права, детка. Он – враг.
– Значит, все из-за этого? Из-за этого ты, к примеру, так работаешь над кораблем?
– Ну конечно.
– Готовишься к большой гонке на следующей неделе, да?
– Естественно.
– Дувр, он не будет участвовать в гонках на следующей неделе. Они исключили его за то, что он сделал с нами на прошлой неделе.
– Точно! Его уволили! И именно поэтому он найдет способ участвовать в этой гонке. Это же очевидно! Говорю тебе, паренек одержим мною! Он думает только о том, как бы вышибить меня из гонок, вышибить меня из букмекерских списков. Он хочет занять мое место. Он хочет расправиться со мной, детка. Я знаю, хочет.
Темные пряди зеленых волос упали Беллу на лоб и прилипли к вспотевшей коже. С тех пор, как Спудз О'Коннер, мастер-пилот команды, попал в контейнер, в команде начались сплошные ссоры, мордобой и увольнения. Теперь они остались вдвоем с Дувром, и Элис не знала, как долго он сможет выдержать.
– Дувр?
– Что?
– По-моему, ты сам свихнулся.
Майк не мог заснуть. У него было смутное чувство, что он упустил нечто очень важное, и мозг просеивал все увиденное за день: как он проснулся после ограбления, как пил кофе, пререкался с громилой... Нет, это было позже, в пите Лека. Клаат'ксы, суетившиеся вокруг корабля, бегающие глаза Эдда. Он еще жаловался на что-то. На что? На пит, на люк, на неисправный дверной замок. Да... вот оно!
Если дверной замок пита был неисправен, значит, кто-то мог прийти перед гонкой и засунуть монету в соленоид двигателя. Но это могло означать и другое: Майку хотели показать, что это мог сделать человек со стороны.
А что если это был кто-то, постоянно находившийся на пите? Почему Эдд так быстро вышел ему навстречу? Может, он хотел немедленно выставить Майка с пита? Почему? Потому что Майк слишком близок к разгадке?
Майк то и дело вспоминал подергивающийся глаз Эдда. Было ли это признаком напряжения? Может, он нервничал из-за того, что Майк подобрался слишком близко к разгадке?
Что они вообще знают об Эддингтоне?
Хладнокровный оценщик таинственного синдиката, о котором известно только, что он не с Земли и что не хочет открыто поддерживать команду землян. Во всяком случае, так объяснил Эдд.
На кого он действительно работает?
Майк скатился с кровати и отдал команду зажечь свет. Когда она не сработала, он потянулся к ручному выключателю. Дешевый отель. Свет зажегся, и Майк заорал, увидев в воздухе толстого мужчину, готового опуститься прямо на кровать. Потом до него дошло, что это была его мокрая рубашка, свисающая с потолочного крюка.
– Господи Иисусе, – прошептал Майк, восстанавливая дыхание.
Вода медленно капала с рубашки, образовывая на полу причудливые узоры, диктуемые искусственным гравитационным полем. Майк откинулся обратно на кровать.
Во всяком случае, ему удалось выстирать эту проклятую рубашку. Он надеялся, что это заметят и, наконец, отстанут от него. Он долго лежал без сна, разглядывая трещины на потолке и мысленно складывая из них узоры. Да, ситуация наконец начала проясняться.