— Рад видеть, что ты пришла в себя, — подавленная ярость сквозь сжатые зубы.

Двери закрываются позади меня, и как только я слышу удаляющийся гул лифта, шагаю вперёд.

— Ты ублюдок.

— Что? — в его голосе неверие, шок.

— Хочешь знать, где я сейчас была, Калеб? — спрашиваю я об этом самым милым, самым невинным голосом.

Тёмные глаза сужаются в подозрении.

— Где ты была, Икс? Просвети меня.

Подхожу к нему вплотную, и смотрю вверх. Я в негодовании.

— Я была на шестом этаже.

— Вижу.

— В третьей комнате. И встретила очень интересную молодую женщину, которая сказала, что её зовут, Три, что до безумия странно. Но потом, знаешь ли, мне выпала честь подслушать... очень ясно... оценку и поощрение, после чего она заслужила настоящее имя.

— Я не знаю, что тебе показалось ты слышала или видела, Икс, но это не то, что ты думаешь.

— Нет? Странно, потому что мне показалось, что то, что я слышала, было тем, как Три сосала твой член, — моя кровь кипит от воспоминаний, от собственного непреодолимого возбуждения. Мне не удаётся умерить свою ярость. — Я вполне уверена, что слышала, как ты трахаешь её. Точно так же как ты трахаешь меня. И это, я должна сказать, вызывает очень интересные вопросы, Калеб.

— Ты видела это, да? — произнёс он слишком спокойным и тихим голосом.

— Видела? Нет. Слышала — это более точный термин, полагаю. Видишь ли, я находилась под кроватью. Пряталась от тебя и твоих отморозков.

Он двигает мышцами челюсти.

— Икс, существуют некоторые элементы всего этого, которые ты не... которые ты не сможешь... понять.

— Тогда просвети меня, Калеб! — кричу я. — Потому что мне кажется, что я ещё одна девушка как и те, с шестого этажа. Только, у меня нет будущего, которое есть у них. Я нахожусь в неведении, одна, день за днём, обслуживая клиента за клиентом. Но мне не разрешается дружить ни с кем из них. Я не имею отношений любого рода. Кроме тебя, когда ты соизволишь навестить меня посреди ночи. Ты меня тоже обучаешь? Как и тех девочек, начиная со Второй, заканчивая Восьмой? Учишь меня, как угодить мужчине, прежде чем продать меня подороже? Это так? Или я просто твой грязный маленький секрет на скрытом тринадцатом этаже? Секрет, к которому ты пробираешься поздно ночью, чтобы заняться сексом в темноте, после того, как закончишь тренировку со всеми остальными девушками. Или я...

— Ты моя! — раздаётся ядовитое шипение, которое перебивает меня. Огромные жёсткие руки хватают моё лицо, поднимают голову вверх и жёсткие пальцы крепко удерживают, не позволяя мне бежать. — Ты не похожа на них, Икс. Ты секрет, потому что особенная.

— Я тебе не верю.

— Ты думаешь, я продаю этих девочек, Икс? Ты так думаешь? — резкая смена тактики. — Это не так, и если бы ты, действительно, поговорила с Рэйчел, ты бы это поняла.

— Ты ей промыл мозги. Как и мне.

— Я спас её жизнь, как и твою! Забрал её с улицы, и сидел рядом с ней, когда она проходила через ломку от метамфетамина. Я мыл её, и держал так крепко, что думал, она сломает кости, кормил её своими руками. И я бы не продал её, словно мешок с картошкой! Я даю ей будущее, и не собираюсь сидеть здесь и защищать себя перед тем, кто не имеет ни малейшего понятия, кто я такой! — он меня резко освобождает, и длинными ногами начинает шагать туда-сюда, нетерпеливо, сердито. — Ты ничего не знаешь обо мне, Икс. Совсем.

— Вот в чём всё дело! — кричу я. — Как ты думаешь, что я пытаюсь...

— А ты забыла, что я сделал для тебя? Кто был рядом с тобой, когда ты проснулась одна?

— Ты, но...

— И когда ты не могла говорить, не могла ходить, кто катал тебя в коляске и носил с собой ноутбук везде, чтобы мы могли общаться? Кто отвёз тебя в Музей современного искусства? Кто показал тебе картину «Мадам Икс»? Кто обнимал тебя, когда ты плакала каждую ночь, неделями? У тебя не было имени, не было прошлого. Я не мог вернуть тебе твоё прошлое, но что я тебе дал, Икс?

— Личность, — прошептала я.

— И будущее! — мужской запах, тепло, пальцы обхватывают мою талию. — Я построил для тебя жизнь, Икс. Дал тебе лучшее из всего. Лучшую одежду, лучшую еду. Образование. Опыт. Работу, чтобы не сойти с ума от скуки! Я не держу тебя в плену, я держу тебя в безопасности! Ты всё это забыла?

— Нет, не забыла.

— Я не часто поднимаю эту тему. Ты это знаешь. Я сосредотачиваюсь на том, что происходит сейчас, на ближайшем будущем. Я двигаюсь вперед. Не останавливаясь на том, что было, Икс. Я не жду возвращения долга или благодарностей, — он сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами, поднимая моё лицо. Широкие, глубокие, тёмные глаза проникают в мои. Я не могу отвести взгляд. — Чего я ожидаю, Икс, так это преданности.

— Как ты смеешь? — я отхожу от него. — Преданности? Когда у самого восемь женщин, которые просто сидят и ждут, чтобы служить каждой твоей прихоти? Надеясь увидеть тебя, надеясь на следующую... оценку? И ты ожидаешь преданности от меня?

— Не говори о том, чего не понимаешь. А это именно то, чего ты не понимаешь.

— Ты появляешься в моей комнате поздно ночью и трахаешь меня. Вот и всё. Как и их. Всех остальных. Всё это ничего не значит для тебя, не так ли? Ни я, ни они. Мы просто... сосуды для твоего... мужского желания, прикрывающиеся причудливыми оправданиями. — я борюсь с рыданием. — И ты всегда уходишь, а я просто... хочу, чтобы это что-то значило. Но ты никогда не даёшь мне ничего своего. Хорошо, конечно, но когда всё закончится, с чем я останусь? Ты сам это сказал... Я не знаю ничего о тебе. Как я могу? Я даже не знаю своего имени. Но какая разница, верно? Я просто должна удовлетворять тебя, когда ты меня выбираешь.

Тогда наступает тишина, и эта тишина наиболее полна напряжённости и колебаний, чем я когда-либо чувствовала.

— Как ты этого не замечаешь, Икс? — произносит он так тихо, что мне приходится напрячь слух, чтобы понять его слова.

— Не замечаю чего, Калеб?

— Что ты особенная для меня. Я держу тебя отдельно от всех. Потому что храню тебя для... для себя. Эти девочки, Рейчел и остальные, я должен буду с ними расстаться. Они все, чертовски сломлены, и я пытаюсь собрать их воедино. Знаю, ты не понимаешь, но это то, что я пытаюсь сделать. Я не продаю их, я подбираю им пару. Все они, каждая, будут в итоге с кем-то, кто будет ценить их, даже любить. Это работает. Я видел, как это работает. Но для того, чтобы они выходили в свет и вышли замуж, они должны чувствовать себя красивыми. Они должны чувствовать свою собственную самооценку. А когда они приходят ко мне, когда они входят в программу, они ничего из этого не чувствуют.

Сделав несколько шагов он оказывается рядом со мной, и я совершенно не могу это игнорировать. Длинным указательным пальцем он касается моей скулы, прослеживая её линию.

— Но ты, Икс. Ты особенная. Я всегда знал это. Когда я впервые нашёл тебя, я понял, что должен помочь тебе. И да, по правде говоря, я собирался включить тебя в программу. Но я не смог. Я не могу.

Где-то в этой логике есть изъян, но я испытываю головокружение, я потеряна. Жар переполняет мои чувства, внезапный и неожиданный порыв истины заглушает мою логику. Руки обхватывают мою талию, сжимая от острой необходимости. Губы прикасаются к моему уху. Здесь чувствуется нежность, и это так чуждо и так радушно.

— Почему? — шепчу я ему. — Почему не можешь?

— Я не могу отдать тебя кому-то другому, потому что ты моя. Ты принадлежишь мне. Я не могу разделить тебя. Не хочу. Ты... — адамово яблоко подпрыгивает от того, что Калеб с трудом сглатывает. — Ты что-то значишь для меня, Икс, — слышу я позади себя.

Я никогда не слышала таких вещей от него. Никогда не видела такой напряжённости или открытости. Я затоплена сомнением.

Его губы прикасаются к горлу, и магия охватывает меня, вплетает меня в свой тёмный плен.

— Разве ты не чувствуешь? — большие сильные руки опускаются на мой живот. — Не чувствуешь... нас?

О, это слово. Нас. Это означает принадлежать. Я хочу этого. Хочу верить.

— Чувствуешь, Икс?

— Чувствую, Калеб.

И это на самом деле так. Так.

Не должна чувствовать, но чувствую. Я такая слабая. Такая слабая.

Я попадаю под заклинание.

Мои ноги дрожат, живот напрягается. Потребность пульсирует во мне. Твёрдое тело позади меня, огромное и мощное, разжигает во мне какой-то голод. Я откидываю голову назад, обнажая шею. Одна огромная рука скользит вверх по моему телу, обхватывает грудь, а затем обвивается вокруг моего горла, нежно, но уверенно. Другая спускается по животу, между бёдрами. Обхватывает меня прямо там. Пальцы сгибаются и собирают подол моего платья, поднимая его. Дюйм за дюймом, мои бёдра обнажаются. Потом ягодицы.

Одна рука на моём горле, другая между моих ног. Одна обхватывает, другая сжимает. Одна достаточным давит, чтобы заставить меня трепетать от страха, другая пробирается под шёлковое бельё в поисках плоти, крадя моё дыхание.

— Ты моя, Икс.

Я могу только стонать в ответ. Он сгибает пальцы, я становлюсь чувствительной и горю от потребности, меня трясёт, ноги подкашиваются.

Я кончаю, быстро и сильно.

Но я ещё не закончила. Нет, нет. Пока я набираюсь сил встать самостоятельно, он вытаскивает из меня пальцы и расстёгивает молнию на брюках. Моё платье собирается вокруг бёдер, я чувствую горячее дыхание около своего уха, и затем моё нижнее бельё исчезает, оставляя меня обнажённой от талии и ниже, воздух в комнате прохладный, а моя влажная сущность очень горячая. Слышу, как он снимает туфли, а брюки и ремень со стуком падают на пол. Калеб ногами подталкивает меня, а рукой наклоняет вперёд. Моё лоно обнажано, выставлено на показ. Я теку от желания. Мне больно. Боже, как мне больно.

Рука на моём горле не ослабляет свою хватку, и теперь, когда Калеб наклонил меня вперёд, его рука — всё, что удерживает меня от падения.

Раздаётся глубокий стон, и Калеб заполняет меня. Глубоко, медленно и жёстко.

— Чувствуешь, Икс? Ты чувствуешь нас?

Я не знаю, как это понимать. Слова никогда не входили в это уравнение, никогда не были частью этого действия.

— Да, Калеб.

— Да что?

— Да, я чувствую.

Но всё абсолютно так же, как обычно. Несмотря на слова, несмотря на эмоции, всё то же самое. Я вижу только пол. Чувствую только то, что мне позволено чувствовать.

Но потом что-то меняется. Толчок, другой. Я стону, спотыкаюсь, дрожу, только рука на горле удерживает меня в вертикальном положении. У меня головокружение из-за недостатка дыхания. Калеб меня не душит, но всё же ограничивает мне кислород.

Контролирует.

Но я хочу большего.

— Я хочу видеть тебя, Калеб, — я произношу это вслух и поражаюсь своей смелости.

Наполненность внутри меня исчезает, и меня поднимают в вертикальное положение рывком за волосы. Он разворачивает меня. Глаза огненные, сверкающие, тёмные и непостижимые.

— Ты хочешь меня видеть?

Боже, это тело головокружительно прекрасно. Твёрдые и огромные мышцы. Чёткие, как будто вырезанные и идеальные. Я протягиваю руку, и на секунду мне позволено прикоснуться к твёрдой плоти, но только на мгновение.

Он снимает с меня платье, быстро справляется с бюстгальтером без бретелек, и вот я обнажена.

Толкает меня назад, и я спотыкаюсь о что-то.

Я настолько сосредоточена на мужчине перед собой, что не замечаю ничего вокруг. Думаю, это диван. Я опускаюсь назад на спинку дивана, а мужское тепло и твёрдость следуют за мной. Я лежу на спине, ноги висят над краем, словно в космосе. Широкая мужская плоть и мышцы заполняют пространство, раздвигая мои ноги. Он хватает мои бёдра, тянет на себя, а затем приподнимает. Я вижу острые черты лица и чёрную щетину, дикие, сердитые глаза, тонкую линию рта. У меня есть момент чтобы вдохнуть, момент, чтобы посмотреть, увидеть его грудь и рельефный живот, а затем одним толком он вводит свою толстую эрекцию прямо в меня.

Я вскрикиваю от неожиданности. Она царапает меня изнутри, наполняет под странным углом, наполненность, но другая. Руки обхватывают мои бёдра, меня поднимают и тянут назад для следующего толчка, жесткого и грубого.

— О... Боже.

Его жёсткие движения причиняют боль и блаженство.

— Ты моя, Икс. Ты, чёрт возьми, принадлежишь мне.

Бёдра стучат друг об друга, и я подаюсь вперёд, но сильные руки удерживают меня и подтаскивают обратно для следующего мощного толчка.

Тёмные глаза не оставляют моих. Я не могу посмотреть в сторону, даже закрыть глаза, когда дрожь оргазма проходит сквозь меня. Не могу отвернуться, нет.

— Моя, — ещё один толчок, и я отправляюсь через край. — Скажи это, Икс. Скажи, чёрт возьми! Скажи, что ты моя.

Мне необходим следующий толчок, он нужен, чтобы остаться здесь, на стороне блаженства, где всё кажется ничем, и ничто не имеет значения, кроме тепла и полноты, лёгкой боли и жара, властных рук на моих бёдрах и звуков удара плоти об плоть. Сейчас это всё, что имеет значение. Мне это необходимо, этот момент, это сейчас.

— Я твоя, Калеб, — произношу я всхлипывая.

Как только эти три слова слетают с моих губ, я чувствую жаркий влажный порыв освобождения внутри себя, чувствую, как тяжёлое тело падает вперёд, и я принимаю его вес, чувствуя жёсткие мышцы под руками. Щетина на моем лице, щека прижата к щеке. Моменты нашего дыхания, резкого и рваного.

— Икс.

Моё имя, произнесено так... с такой... не уязвимостью, но чем-то, что мне нравится и я хочу верить всему, что слышала за последние несколько минут.

Мне следует сказать что-то, но что?

Вдруг тяжесть веса пропадает, и я вновь вижу холодную статую с пустым выражением лица.

— Мне пора.

Я лежу на диване, голая и пресыщенная, смущённая и эмоционально разрушенная. Смотрю на его обнажённое тело, как оно, дюйм за дюймом, скрывается за дорогостоящей одеждой. Обувь он надевает в последнюю очередь, быстро завязывая шнурки.

— Не уходи, — прошу я с надеждой.

Пауза. Нерешительность. Всё, что я могу видеть, это широкую спину, узкую талию и сильные ноги. Мне не видно выражения его красивого, слишком красивого лица.

— Я не могу. Но вернусь, обещаю. Оставайся здесь. Не одевайся, — гул идёт из его груди, какие-то эмоции, слишком глубокие, мужские и бурные, чтобы выразить простыми словами. — Просто.... дождись меня. Я вернусь. И, Икс?

— Да, Калеб?

— Ты для меня особенная.

Я чувствую, как что-то во мне скручивается, затем распускается и расцветает в надежде.

Серебряный ключ поворачивается. Двери лифта открываются, он легко шагает внутрь, поворачивается, и я вижу намёк на бурю эмоций. Он многое скрывает, я понимаю.

В тихом омуте черти водятся, как говорится.

Двери лифта закрываются, и я остаюсь одна.

Отвожу взгляд на огромные окна, впускающие солнечный свет. Возможно, прошло уже полчаса с тех пор, как я вошла в этот пентхаус.

Квартира гигантских размеров. Исследуя её, я понимаю, что самый верхний этаж здания это и есть пентхаус, в нём больше квадратных метров, чем я в состоянии сосчитать. В основном пентхаус представляет собой открытое пространство, разделённое местами невысокими стенами и гипсокартонными панелями, или длинными диванами, для создания укромных уголков. Кухня подальше, вся из блестящего мрамора и нержавеющей стали. Балкон, с раздвижными дверями и крышей с откосом назад, чтобы обнажить саму балконную площадку.

А вон там, ряд гипсокартонных панелей окрашенных в стиле японской культуры, тщательно отделяют спальню. Три панели образуют барьер, из-за которой не возможно увидеть комнату. Широкая, низкая кровать с аккуратно застеленным белым одеялом. Тумбочки с обеих сторон, совершенно пустые. В стене образующей левую сторону спальни, есть дверной проём, ведущий в ванную комнату.

Внезапно я осознаю, что мне необходим душ. Я давно не мылась.

Но когда я попадаю в ванную комнату, где стоит глубокая ванна на ножках, я улыбаюсь про себя.

Я включаю горячую воду, наполняю ванну. Захожу внутрь, опаляемая восхитительным теплом, разбрызгивая воду на пол. Опускаюсь, постепенно погружаясь, до уровня носа.

Тут же в моём разуме начинается полный хаос, яростный натиск всего, о чём я отказывалась думать.

Между бёдрами я ощущаю боль, и теперь, когда источник этой боли исчез, я чувствую стыд, смущение, отвращение. Ненависть. Я снова попалась на колдовство. Калеб каким-то образом заклинает меня, заставляя забыть все возражения и все мысли, всё, что логично или рационально.

Калеб — Бог, а Боги — настойчивые... или так пишут в древних мифах. Как Бог, Калеб вмешивается в мою рациональность. Манипулирует моим телом и разумом. Топит мои чувства своим мужским совершенством, ослепляет меня красотой. Теперь, оставшись в одиночестве, я вижу только отдельные части, составляющие целое, и эффект уже не тот. Глаза, рот, челюсть; руки, кисти рук, массивная мускулатура... Это Калеб. Гнев, холод, жар тела и умелое прикосновение, то, от чего я могу расплавиться. Но всё вместе — нечто совершенно другое.

И я попадаюсь в эту ловушку каждый раз.

Я позволяю Калебу сплести паутину слов и прикосновений. И я позволила, позволила ему трахнуть себя, спустя всего лишь несколько минут после Рэйчел.

Я чувствую отвращение...

И предательство.

Испытываю ненависть к самой себе.

И к Калебу. За то, что приручил меня, заставил почувствовать, что я что-то для него значу. Как можно так легко отмести все свои мысли, протесты и возражения?

Принял ли Калеб душ после Рэйчел? Сомневаюсь. Я не чувствовала запаха чистоты. Поднимаюсь и оборачиваюсь, смотрю на душевую кабинку; она сухая, ею никто не пользовался.

То есть во мне сущности Рэйчел, Калеба и моя, перемешанные вместе?

Отвратительно. И ещё страшнее — стыдно.

Я купилась на ложь. Поверила изящным объяснениям и банальным утверждениям, что я особенная.

И всё же, я здесь, в этом пентхаусе, в ванной Калеба, моюсь, жду.

Горячая вода тянет меня вниз, мне становится жарко, веки тяжелеют.

Ненависть к себе очень утомительна.

***

Шум выдёргивает меня из дремоты и я принимаю вертикальное положение. Сажусь, расплёскивая остывшую воду повсюду, концы моих волос прилипли к спине. Я жду, в напряжении, уверенная, что что-то слышала.

Шаги.

— Калеб? — спрашиваю я испуганно.

Обнажённая, уязвимая, дезориентированная из-за случайной отключки в горячей воде, испытывая головокружения от перегрева, я не в состоянии противостоять магии Калеба.

Тем не менее, шаги не принадлежат ему. Они какие-то суматошные, что странно. Я ищу глазами полотенце, но ничего не вижу. Скрестив руки на груди, я залезаю в прохладную воду, ожидая того, кто бы там ни показался.

Сначала появляются блестящие чёрные туфли. Брюки, пояс, пиджак. Это Лен, продвигается вперёд, наклонившись при этом назад, идёт очень странным образом.

Ах. Вокруг его горла я вижу руку, и блестящее дуло пистолета у виска. Я узнаю руку, сжимающую пистолет, и предплечье, удерживающее за горло Лена.

— Икс?

Вначале я слышу его гладкий знакомый голос, а затем он и Лен заходят в ванную, и Логана не очень видно из-за Лена.

— Логан? Что... что ты делаешь?

— Я пришёл за тобой, — он подталкивает пистолетом в висок Лена. — Он не разрешал мне и проиграл.

Я абсолютно безмолвна, сижу, сгорбившись в ванне, съежившись, мокрая, холодная, дрожу.

— На колени, мудак.

Логан бьёт Лена по затылку стволом пистолета.

Лен не решается.

Логан нажимает сильнее, возводя курок.

— Не устраивай здесь беспорядок, мужик.

Моё сердце останавливается. Лен моргает, зажмуривается, поднимает плечи... а потом медленно встаёт на колени. Тяжёлое, громоздкое движение. Теперь мне видно Логана: потрёпанные синие джинсы, потёртые чёрные военные ботинки, серая футболка с V-образым вырезом, часть её заправлена за пряжку ремня, остальная оставлена навыпуск, рукава плотно облегают его руки. Чёрная шляпа, надвинутая низко, чтобы скрыть лицо.

— Сними ремень, обувь и носки, — говорит Логан.

Лен подчиняется, расстёгивая тонкий блестящий чёрный кожаный ремень, отбрасывает его, затем снимает практичные чёрные туфли и носки с рисунком в ромбик.

— Ляг на бок и положи руки на лодыжки.

И снова Лен повинуется, медленно перекатывается на бок и вытягивает запястья, соединяя их. Логан, всё ещё держа пистолет в одной руке и направляя его на Лена, просовывает конец ремня между лодыжками Лена и полом, затем между лодыжками Лена и запястьями, ловко продевает его через пряжку, и все это одной рукой. Туго затягивает, а потом сильнее, пока Лен не хрюкает от боли. Только тогда Логан засовывает пистолет за пояс джинсов. Несколько быстрых движений, и ремень завязан в узел. Один носок он засовывает в рот Лену, а другой растягивает, чтобы сформировать то, что выглядит как болезненно жёсткий кляп.

Весь процесс связывания и затыкания рта Лена занимает у Логана меньше тридцати секунд.

— Ты в порядке? — Логан делает два быстрых шага в мою сторону и встаёт передо мной на колени.

Он сосредоточил свой взгляд на мне, его глаза цвета индиго, синие, как глубочайший океан, невозмутимые и в тоже время обеспокоенные.

— Да, — киваю я. Но затем смотрю на Лена и мотаю головой, — нет.

— Тебе больно?

— Нет, не больно.

Он осматривается вокруг, как это делала я, в поисках полотенца. Он видит то, чего я не видела: скрытый шкаф в стене. Логан движется, словно жидкость, извлекает толстое белое полотенце, протягивает его мне.

— Держи. Спокойнее.

Я встаю, выхожу из ванны. Глаза Логана прикованы к моим, и хотя я голая перед ним, я не чувствую себя так уязвимо, как следовало бы. Он обёртывает полотенце вокруг моих плеч, словно в кокон.

— Ты можешь идти? — спрашивает мужчина, его голос успокаивающий и тёплый у моего уха.

— Да, — я делаю два шага, но колени подводят меня. У меня до сих пор кружится голова, я дезориентирована. Логан легко ловит меня. — Мне жаль. Я заснула в ванной.

— Ничего страшного. Ты просто перегрелась, — он двигается со мной, выходит боком из двери, переносит меня через комнату, легко шагая. — Мне нужно тебя посадить. Я не позволю тебе упасть.

Я встаю на ноги, опираясь на Логана. Сейчас я чувствую себя сильнее, но его близость успокаивает, и я смущена, устала. Я никогда не дремала, и чувствую, как будто провалилась сквозь дыру в земле в какое-то другое место. Как Алиса в кроличью нору. Всё неправильно. Я не должна находиться в пентхаусе Калеба, и Логана тоже не должно быть здесь.

И я, конечно же, не должна чувствовать себя в безопасности в объятиях человека, который просто связал и заткнул кляп кому-то под дулом пистолета, используя ремень и носки своего пленника.

Но я чувствую.

Логан достаёт ключ Лена, я полагаю, из кармана. Вставляет и поворачивает его для включения лифта, который прибывает через минуту, затем двери открываются.

Логан подталкивает меня.

— Это не задержит его надолго. Мы должны двигаться, если хотим осуществить побег.

Лифт привозит нас на мой этаж, Логан обнимает меня за талию, поддерживает, помогает мне быстро но в то же время осторожно передвигаться.

У моей двери он убирает руку за спину, достаёт пистолет, чёрный кусок металла, который выглядит маленьким в его руке, но смотрится естественно, словно удлинение руки. Логан открывает мою дверь, обнимая меня рукой, загораживая своим телом. Прицелясь, осматривается, быстро и профессионально. Садит меня на диван, указывает мне жестом, оставаться на месте, а затем исчезает в моей спальне.

Секунды спустя он возвращается с охапкой одежды в руках, которую сует мне.

— У тебя нет никакой практичной одежды, Икс. Как и нижнего белья.

Он выбирает чёрное нижнее белье Agent Provocateur, бюстгальтер и короткие трусики-шортики. Бледно-синий сарафан, без рукавов, длиной до колен, с красными цветами на подоле. Серебряные сандалии на ремешках, с самым маленьким каблуком в моём гардеробе.

Пожимая плечами я беру вещи.

— Не я покупаю себе одежду.

Глаза Логана сужаются, но он не замечает этого комментария.

— Одевайся, — говорит он, резко, но с ноткой доброты. — У нас мало времени.

Он отворачивается, засовывает руки в задние карманы, пистолет торчит в поясе джинс за спиной.

Я одеваюсь быстро. Странно, насколько одежда может изменить образ мыслей.

Логан оглядывается, смотрит на меня, чтобы убедиться, что я в порядке, а затем поворачивается полностью. Он берёт мои руки в свои, взгляд искренний, тёплый.

— Всё хорошо, Икс. Я спрошу тебя только один раз, и ты должна подумать над своим ответом, — он рукой тянется к моей щеке, убирает прядь влажных волос с моей скулы. — Я могу забрать тебя отсюда, если ты этого хочешь. Но я не собираюсь уносить тебя отсюда через плечо, как какой-то варвар. Ты можешь пойти со мной или нет. Это твой выбор.

Я с трудом сглатываю.

Это всё, что я знаю. Калеб, Лен, этот кондоминимум. Я смотрю налево: моя библиотека, дверь открыта, все мои книги ждут. Моё окно, мой вид оттуда.

Но тут всплывает в памяти та сцена наверху. Согнутая, жёсткая рука у меня на горле. Волшебство прикосновений Калеба, как будто моя воля как-то подвержена столь лёгкой манипуляции. То, как легко он оставляет меня, без объяснений, просто уверенный, что я останусь там, в ожидании его, готовая сделать всё что он скажет.

Я не знаю, чего хочу.

Я не знаю Логана. Неизвестность страшна, а когда у тебя нет прошлого, нет личности, когда ты редко осмеливаешься покинуть сферу малознакомого, всё кажется неизвестным и пугающим.

Но Логан предоставляет мне выбор.

Лишь это само по себе меня склоняет на его сторону.

Неизвестность ужасна.

Но вечность того немногого, что я знаю... страшит ещё больше.

— Забери меня с собой, Логан, — я стараюсь звучать уверенно, но это далеко не так.

Очень маленькая улыбка появляется на его губах.

— Я надеялся, что ты скажешь это.

Он заключает в ладони моё лицо.

Это прикосновение столь нежное, столь доброе, с намёком на сдерживаемую силу; я утыкаюсь носом в его ладонь, ощущая порхание своих ресниц. Проходит всего лишь момент, но он успокаивает ураган в моей душе, хотя бы на одну мимолётную секунду.

Мои глаза закрыты, я чувствую его дыхание, его губы касаются моих. Сладко, мягко...

Он целует меня,

целует меня,

целует меня.

И наступает момент...

Я вздыхаю, когда его губы покидают мои, а затем наши пальцы переплетаются, и он тянет меня.

— Давай, дорогая. Пора идти.

И увозит меня от всего, что я знала раньше.