Трава высохла, и настала пора поставить коров в хлев, потому что в лесу им уже нечего было есть. Яркие разноцветные листья побурели под холодным осенним дождем.

Игры под деревьями кончились. Зато когда шел дождь, папа оставался дома и снова играл на скрипке после ужина.

Потом дожди прекратились. На дворе похолодало. Ранним утром все кругом блестело от инея. Дни становились короче, и в печке с утра до вечера горел огонь. Приближалась зима. Чердак и погреб ломились от вкусных вещей. Мэри и Лора начали шить лоскутные одеяла. В доме опять стало тепло и уютно.

Как-то вечером папа сказал, что собирается на соленую лужайку подстеречь оленя. С весны в доме не было свежего мяса, а теперь, когда оленята подросли, можно поохотиться.

Летом папа отыскал в лесу прогалину, по краям которой росли высокие деревья, и устроил там соленую лужайку. Соленой лужайкой называется место, куда олени приходят лизать соль. Папа развел соль в воде и опрыскал землю на прогалине Теперь он может залезть на дерево и ждать оленей.

После ужина он взял ружье и ушел в лес. Мэри с Лорой пришлось лечь спать без папиных рассказов и без музыки.

Утром, едва успев проснуться, девочки подбежали к окну, но оленьих туш на деревьях не было. Папа еще ни разу не возвращался с охоты на оленя без добычи. Лора с Мэри не знали что и подумать.

Папа весь день обкладывал домик и хлев сухими листьями и соломой и прижимал их к стенам камнями, чтобы сохранить тепло. Теперь с каждым днем становилось холоднее. Этой ночью в печи снова горел огонь, а окна были плотно закрыты и законопачены на зиму.

После ужина папа посадил Лору себе на колени, а Мэри уселась на скамеечке рядом.

— Сейчас я расскажу вам, почему сегодня у нас не было на обед свежего мяса, — начал папа. — Я пришел на соленую лужайку, залез на высокий дуб, выбрал толстый сук, сел на него, устроился поудобнее и стал наблюдать за соленой лужайкой. С дерева можно застрелить любого зверя, откуда бы он ни подошел. Заряженное ружье лежало у меня на коленях.

Я сидел и ждал, когда луна взойдет и осветит лужайку. Вчера я целый день рубил дрова, очень устал и, должно быть, задремал.

Вдруг я открыл глаза. За деревьями всходила большая круглая луна. Между голыми ветвями было видно, что она еще очень низко. И тут на лужайке появился олень. Он стоял, подняв голову, и прислушивался. У него были огромные ветвистые рога Луна освещала его сзади, и поэтому он казался черным.

Лучше мишени не придумаешь. Но этот дикий зверь был такой красивый, такой сильный, свободный и гордый, что я не мог его убить. Я сидел и любовался им до тех пор, пока он не скрылся во тьме.

Тут я вспомнил, что Каролина и мои маленькие дочурки ждут меня домой со свежей олениной, и решил, что следующего зверя я уж непременно застрелю.

Вскоре из лесу вышел вразвалку огромный медведь Он все лето лакомился ягодами, корнями и личинками и так разжирел, что казалось, будто это не один медведь, а целых два. Он плелся по открытой лужайке, залитой лунным светом, и мотал головой из стороны в сторону. Подойдя к гнилой колоде, он ее обнюхал, разломал на две части, снова принюхался и принялся поедать жирных белых червяков.

Потом он поднялся на задние лапы, тихонько постоял на месте, осмотрелся вокруг. Видно, почуял что-то неладное и хотел узнать, что бы это могло быть.

Застрелить его было легче легкого, но мне было так интересно за ним наблюдать, а лес, освещенный луной, был такой тихий и мирный, что я совсем забыл про ружье и мне даже в голову не пришло выстрелить в этого медведя, а он повернулся и заковылял обратно в лес.

«Нет, так дело не пойдет, — подумал я.— Так мне никогда мяса не добыть».

Я устроился поудобнее и снова стал ждать. На этот раз я решил стрелять в первого же зверя, какой мне попадется.

Луна стояла высоко в небе, маленькая лужайка была залита ярким светом, а за деревьями сгустились темные тени.

Прошло много времени, и наконец из темноты осторожно вышла олениха с годовалым детенышем. Они смело подошли к тому месту, которое я опрыскал соленой водой, и принялись слизывать соль. Потом подняли головы и посмотрели друг на друга. Олененок подошел поближе к матери и остановился рядом с ней. Так они оба стояли и глядели на лес и на лунный свет. Их большие глаза мягко блестели во тьме.

Я сидел и не шевелясь смотрел на них до тех пор, пока они не скрылись среди теней, а потом слез с дерева и пошел домой.

— Как я рада, что ты их не застрелил! — прошептала Лора на ухо папе, а Мэри сказала:

— Мы можем поесть хлеба с маслом.

Папа поднял Мэри со скамейки и крепко обнял обеих дочек.

— Славные вы мои девочки. — сказал он. — А теперь пора спать Пока вы будете ложиться, я достану скрипку.

Когда Лора и Мэри прочитали молитву и улеглись и постель, а мама потеплее укрыла их одеялами, папа уселся у очага со скрипкой. Мама задула лампу, потому что от горящих дров было и так светло, села по другую сторону очага и. тихонько раскачиваясь в качалке, принялась довязывать носок. В руках у нее мелькали и поблескивали спицы.

Снова наступали долгие зимние вечера у горящего очага.

Оо, Сю-занна, не плачь и не рыдай.

Я еду в Ка-ли-фор-ни-ю,

В золотоносный край! —

пел папа под жалобные звуки скрипки.

Потом он заиграл на мотив песенки про старика Граймза. Но слова были совсем не те, что он пел, когда мама делала сыр. Слова были совсем другие. Звучный низкий голос папы тихо пел:

Ужель пройдут бесследно дни

И годы — день за днем?

И больше никогда они

К нам не придут потом?

Ужели никогда друзья

Не вспомнят о былом,

О безвозвратных наших днях,

Прошедших день за днем?

Когда скрипка умолкла, Лора спросила:

— Папа, а что значит «безвозвратные дни»?

— Это то, что было давным-давно, в стародавние времена, было — и прошло, и никогда больше не вернется, — сказал папа. — Пора спать. Лора!

Но Лора еще долго не могла уснуть. Она лежала и слушала, как тихо поет папина скрипка, подпевая печальному вою ветра в Больших Лесах, смотрела, как папа сидит на скамейке у очага, а на его темных волосах, бороде и на золотисто-коричневой скрипке играют теплые огоньки, смотрела, как мама с вязаньем в руках тихонько качается в своей качалке.

Лора смотрела и думала: «Это всё — сейчас» — и радовалась, что уютный домик, папа. мама, огонь в очаге и музыка — всё это здесь. И зачем им куда-то возвращаться? Ведь они есть сейчас, и были вчера, и будут завтра. Как же они могут пройти, уйти безвозвратно и никогда больше не вернуться? Нет, эти дни никуда не уйдут. Они навсегда останутся с ней.

Домик

в прерии

LITTLE HOUSE ON THE PRAIRIE

[1] * Все стихи в книге, кроме специально оговоренных случаев, перевел И. Голь

[2] **Перевод 3. Журавской.