7:04, кафетерий Медицинского центра имени Мейнарда

Тайлер поспешно вошел в переполненный кафетерий и бросил взгляд на часы. В пятый раз за две минуты. Опоздал на четыре минуты. Не похоже на него. Он прошел прямо к стойке эспрессо с молоком, выискивая взглядом человека, которого могли бы звать Джимом Дэем. У стойки стоял мужчина с кожей цвета молочного шоколада, возможно, примерно его возраста, дюйма на два пониже. Он держал в руке кружку кофе. Похоже, кого-то ждал. Тайлер подошел и спросил:

— Вы Джим Дэй?

Мужчина повернулся и окинул взглядом Тайлера.

— Доктор Лоуренс?

Тайлер протянул руку.

— Нет. По правде говоря, доктор Лоуренс звонила вам вчера от моего имени. Я был занят в интенсивной терапии. — Он огляделся в поисках подходящего места для разговора. — Извините, я опоздал. На обходе задержали. Пойдемте вон в ту кабинку.

Дэй неопределенно хмыкнул:

— Ни за что не начну этот разговор здесь. Могут услышать. У меня в кабинете. — И двинулся к выходу.

Тайлер выждал, пока оба не уселись в тесном, захламленном кабинете, и только после этого начал разговор. Он сразу перешел к сути, указав на несоответствие между назначенной Ларри Чайлдсу дозой, фигурирующей в его собственном карманном компьютере, и указанной в ЭМЗ. Потом объяснил, к чему это привело: смертельный случай радиационного некроза. Правда, у него еще не было подтверждения от патологоанатома, но никаких других объяснений просто не существовало в природе.

— Я вам верю в том, что касается вашего пациента, — сказал Дэй. — Но я просто не могу поверить, что кто-то мог войти в систему извне и изменить данные в компьютерном поле. Изменить эти данные можно только одним способом. Нужен человек, имеющий право делать ЭМЗ. Но мало этого, такой человек должен быть наделен высшими полномочиями, то есть это должен быть врач, прямо отвечающий за пациента. Да и в этом случае подобное провернуть трудно: столько всяких проверок и перепроверок! Но даже если бы кто-то изменил данные, остался бы след.

— Я не представляю, что за врач мог бы изменить дозу. Такое просто не укладывается в голове. Я хочу сказать: зачем? Должна же быть причина! — «Тем более, что Ларри Чайлдс… Кому он мог помешать?» — мысленно добавил Тайлер. — Вы ведь можете это проверить? — спросил он вслух.

— Конечно.

— Когда?

Дэй пожал плечами:

— Сегодня… только попозже. А может, завтра. — Он пристально вгляделся в лицо Тайлера, прежде чем спросить: — А что, — его брови сошлись на переносице, — вы хотите, чтобы я взялся за это дело сию же минуту?

— Ну да. Сегодня ночью умер мой пациент. Вам не кажется, что это срочное дело?

И опять Дэй пожал плечами:

— Ладно, я проверю.

Он повернулся к компьютеру и начал печатать.

— Позвольте мне кое-что уточнить, — вновь заговорил Тайлер. — Вам не кажется, что это не врач, а скорее кто-то другой вмешивается в работу системы? Может, кто-то не знал, насколько серьезным станет небольшое, казалось бы, изменение?

Дэй резко стукнул по клавише и поднял голову:

— Это ваша теория с хакером?

— А почему нет?

Дэй взглянул на него сурово:

— Потому что, дорогой вы мой, эта система непроницаема, как каменная стена. Вот и все. Как видите, все очень просто.

Ответ удивил Тайлера. Ни одна компьютерная система, сообщающаяся с внешним миром, не могла считаться непроницаемой.

— Вы действительно в это верите? Я-то уж точно нет.

Дэй вздохнул. На лице у него появилось снисходительное выражение профессора, объясняющего элементарную задачу нерадивому студенту.

— Послушайте, док. Я знаю, к чему вы клоните. Старая песня о том, что ни одна система не может быть стопроцентно надежной? Может, она и верна для всего — почти всего! — кроме Управления национальной безопасности. Но наша система? Э, нет. Никогда в жизни я не видел такой крутой защиты. Именно это, дорогой мой, и есть самая сильная сторона «Мед-индекса». Защита и процессор базы данных.

— Ну да, вам легко говорить. Вы на жалованье у компании. Чек получаете раз в две недели. Небось и акции компании у вас имеются… в пенсионном фонде на черный день.

— Эй, полегче! — Дэй, нахмурившись, вскинул руку. На его лице появилось выражение искренней обиды. — Я вам точно говорю: вломиться в эту систему — все равно что в Федеральный резервный банк.

— Это слова. Но у меня есть пациент, у него мозг спекся от передоза радиации. А запись в системе говорит, что он получил двести грей. Вы проверите это или нет?

— Конечно, проверю. Уже проверяю, пока мы тут с вами разговариваем. Теперь уж вы меня заинтересовали. — Дэй поднял палец, давая понять, что ему нужна минута, и повернулся к компьютеру. — Нет, — покачал он головой через минуту, — никаких следов, что кто-то вносил изменения в это поле.

Тайлер задумался.

— Потерпите еще минуту. Послушайте меня внимательно. Если хакер получил доступ, чтобы изменить данные, разве у него недостаточно маневра для уничтожения своих следов?

У Дэя округлились глаза от удивления.

— Вы хотите сказать: изменить поле подтверждения? Вы что, совсем спятили? Это невозможно.

— Проверьте!

Дэй пристально взглянул на Мэтьюса:

— А ведь вы не шутите. Вы это серьезно?

— У меня пациент только что умер. Конечно, я серьезно.

— Даже не знаю, можно ли это проверить. Вряд ли это вообще возможно. Но если мы хотим хотя бы попытаться, мне придется просмотреть кое-какие старые дублирующие записи. Они хранятся не здесь. В одном месте, в пригороде Солт-Лейк-Сити. Мне придется обратиться туда, чтобы загрузили для меня эту информацию. На это потребуется несколько часов… в лучшем случае, — подчеркнул Дэй. — И это при условии, что мне удастся выжать хоть каплю энтузиазма из того невезучего сукина сына, которому достанется мой запрос. — Он поднялся с кресла, давая понять, что разговор окончен. — Вы можете подождать денек-другой? Раньше я все равно не получу для вас ответ.

Тайлер тоже встал.

— Нет, черт побери, я не могу ждать два дня. — Он специально включил возможную «горячую кнопку», чтобы привлечь внимание Дэя. — О смерти моего пациента следует доложить по инстанциям. Другими словами, будет проведен анализ основной причины. А это значит, что ваша компания очень скоро окажется в свете рампы. Обязательно вмешается ОКАУЗ. Вам ясно?

Глаза Дэя вспыхнули гневом, и Тайлер обрадовался. Может, хоть это заставит программиста действовать.

— Если к завтрашнему дню у меня не будет от вас хоть какого-то ответа, я доложу о предполагаемом вмешательстве хакера. И тогда вам придется доказывать, что это не так.

Дэй еще больше помрачнел.

— Советую вам этого не делать.

— Тогда добудьте информацию, чтобы я мог правильно составить и подать отчет.

Тайлер повернулся и вышел из кабинета Дэя, хлопнув дверью.

9:45, зал заседаний Медицинского центра имени Мейнарда

— Не могли бы вы объяснить поконкретнее, что за причины заставили вас и некоторых других членов вашего комитета прибыть в Сиэтл именно сегодня, доктор Веричелли? — Журналистка бросила взгляд на красный огонек своего диктофона «Сони», означавший, что запись включена.

Серджо Веричелли выпрямился и вздернул подбородок, увенчанный остроконечной бородкой. Он считал, что такая поза соответствует его статусу главы комитета. Он откашлялся и взял ближайший к нему стакан воды. Обе эти хорошо отрепетированные уловки предназначались для того, чтобы выиграть несколько драгоценных секунд на обдумывание ответа. Ответ должен быть взвешенным, без единого прокола. Будучи профессиональным врачом, работающим на полной ставке в Объединенной комиссии по аккредитации учреждений здравоохранения, он стал закаленным ветераном пресс-конференций. Но Веричелли прекрасно сознавал, что сейчас перед ним не обычное сборище репортеров с местной радиостанции какого-нибудь заштатного городишки, чья больница на сотню коек только что прошла аккредитацию. Ничего похожего. Это был его звездный час. Он узнал внештатного корреспондента «Уолл-стрит джорнал», автора постоянной колонки из «Форбс», хорошенькую репортершу Эн-би-си в мини-юбке, к плечу которой как будто прирос оператор с камерой… И это были всего несколько журналистов из собравшихся по ту сторону отполированного до блеска стола заседаний супертяжеловесов СМИ.

Серджо блеснул только что отбеленными зубами в доброжелательной улыбке.

— Мария, — ему очень нравилось называть ее просто по имени, — это слишком широкий вопрос. Не могли бы вы объяснить поконкретнее?

Он прекрасно знал, чего именно она от него добивается, но хотелось немного поиграть с журналисткой, посмотреть, вправду ли она так хороша в своей профессии, как утверждала молва.

— Ну что ж, справедливо. Мы знаем, что ваш комитет в течение ближайших тридцати дней должен принять решение по поводу требований ОКАУЗ к новой электронной системе ведения медицинской документации. И ни для кого не секрет, что ваш комитет очень серьезно рассматривает решение в пользу «Мед-индекса». Есть ли основания полагать, что эта ваша поездка означает какие-то проблемы для «Мед-индекса»?

Улыбка Серджо стала еще шире. Бесподобно.

— Нет, Мария. По правде говоря, совсем наоборот. В ответ на ваш вопрос скажу: мы здесь для того, чтобы проанализировать данные Медицинского центра имени Мейнарда за последние четыре месяца. Я должен признать, что эти данные суть не что иное, как дальнейшая демонстрация общего неуклонного снижения погрешностей в ведении медицинской документации. — Он обожал подчеркивать правильное грамматическое употребление слова «суть», множественного числа от «есть». Ведь многим невежественным людям эта языковая тонкость была неведома. — В частности, эти данные демонстрируют заметное снижение ошибок при назначении лекарств, которого можно добиться только с помощью высококачественной и всеобъемлющей системы ЭМЗ.

Веричелли вновь откашлялся, готовясь углубиться в свою хорошо отрепетированную речь.

— Когда я говорю «ЭМЗ», я имею в виду всего лишь электронное ведение медицинских записей, а не полную систему клинической информации, которую предлагает компания «Мед-индекс». Переход на компьютеризацию медицинских карт, на котором настаивает ОКАУЗ, представляет собой решительную отмену освященного временем традиционного способа заполнения медицинских карт, каким мы его знаем на протяжении последних ста лет. Как вам всем наверняка хорошо известно, в 1999 году Институт медицины закончил исследование, озаглавленное «Человеку свойственно ошибаться: усовершенствование системы здравоохранения». Исследование привлекло внимание к проблеме ошибок в медицинской документации и безопасности пациентов. В отчете говорилось, что от сорока четырех до девяноста восьми тысяч человек ежегодно умирают в больницах в результате предотвратимых субъективных ошибок при ведении записей. Но суть в том, что достигнутый с тех пор прогресс в деле устранения таких ошибок крайне мал. Вдумайтесь в эти цифры. Будь у авиакомпаний подобное количество крушений, кто захотел бы летать? — Серджо окинул зал мудрым взглядом и улыбнулся репортерам: — Взгляните, что произошло с американскими автомобилестроителями, когда они начали работать спустя рукава. Несколько фирм обанкротились. Большая тройка потеряла огромную долю рынка, уступив ее иностранным производителям. Что ж, пора сократить уровень ошибок в наших больницах.

По оценкам Института медицины, ошибки врачей обходятся государству в тридцать семь и шесть десятых миллиарда долларов ежегодно. Примерно семнадцать миллиардов долларов из этой общей суммы связаны с предотвратимыми ошибками. Электронная система ведения медицинских записей призвана устранить именно такие ошибки.

— Одну минутку, доктор Веричелли, — вставил внештатный корреспондент «Уолл-стрит джорнал», — вы утеряли нить при ответе на последний вопрос. Хотелось бы кое-что уточнить. Вы поделитесь с нами точными цифрами?

Веричелли поднял брови в наигранном удивлении:

— Цифрами?

— Да. Каков показатель ошибок для системы «Мед-индекс»?

Серджо Веричелли покачал головой с добродушной улыбкой:

— Видите ли, я не вправе публиковать данные такого рода в настоящий момент. Когда комитет придет к окончательному решению, данные станут доступными широкой публике. Но пока этого не случилось, это конфиденциальная информация, особенно в таком случае, как этот, когда первичное размещение акций компании на фондовом рынке намечено чуть ли не на следующий день после объявления решения комитета.

Журналист нахмурился и покачал головой:

— Но ведь это нелепость, доктор. Вы сами сказали, что «Мед-индекс» назначил свой выход на рынок буквально на следующий день после решения комитета. Так не логичнее ли для вас было бы поделиться этой информацией? Невольно приходит в голову, что здесь есть нечто большее, чем простое совпадение.

Другие репортеры шумно поддержали коллегу.

Серджо заколебался, не зная, какую цель преследует репортер.

— Понимаю ваше нетерпение. Вам хочется узнать предварительные результаты работы комитета, но даже я, председатель, не имею доступа к этим сведениям и не знаю, каково будет решение, потому что нам еще предстоит голосование.

«Ну вот, этого ублюдку должно было хватить».

— Однако, — прервал его размышления репортер, — вам, без сомнения, известно о настроениях в комитете. Если продукт «Мед-индекса» действительно так хорош, как о нем говорят, значит, решение комитета фактически принято.

Серджо был слишком умен, чтобы дать себя втянуть в эту игру.

— Извините, — покачал он головой и кивнул следующему репортеру: — Ваш вопрос.

— Есть ли правда в слухах о том, что полученные результаты в пользу «Мед-индекса»? Что его конкурент «Прогноз» практически сошел с дистанции?

— Мне казалось, я уже ответил на этот вопрос, хотя вы очень ловко его перефразировали. — Серджо укоризненно погрозил репортеру пальцем и повернулся к Берни Леви. Исполнительный директор «Мед-индекса» сидел рядом с ним, глядя на репортеров с отрешенным выражением Билла Гейтса. У него и стрижка была, как у Билла Гейтса. — Я уверен, мистер Леви хотел бы, чтобы это было так, но пока я могу сказать вам следующее: комитет считает продукт обеих фирм превосходным по качеству. Это также означает, что, по мнению комитета, лидер пока не определился.

Еще один репортер спросил:

— Если вы не можете назвать нам цифры, может быть, скажете, в каких областях «Мед-индекс» показывает особенно высокие результаты?

Лицо Серджо стало серьезным. Он погладил свою черную с проседью острую бородку жестом, который, как он считал, демонстрировал углубленную сосредоточенность. На самом деле ничего подобного ему не требовалось. Он знал цифры наизусть, но собирался создать у аудитории противоположное впечатление. Выдержав приличествующую случаю паузу, Веричелли сказал:

— Этот программный продукт демонстрирует свои сильные стороны во всех областях, где возможна полная компьютеризация. Используя их решение, — вбросил он модное словечко из лексикона Силиконовой долины, — мы добились заметного снижения путаницы при определении личности пациентов, особенно в тех случаях, когда у пациентов одинаковые фамилии. За последние двенадцать месяцев комитет зафиксировал значительное снижение недоразумений и недопонимания среди обслуживающего персонала и сведение к нулю хирургических операций не на тех частях тела. Есть улучшение показателей и в других областях, например в доставке медикаментов и вспомогательных средств, особенно инфузионных насосов. Но самым наглядным образом испытания в Медицинском центре имени Мейнарда продемонстрировали удивительное и статистически значимое снижение ошибок при назначении лекарств и крови для переливания по сравнению с периодом, предшествующим внедрению системы «Мед-индекс».

Веричелли сделал многозначительную паузу и повернулся к Артуру Бенсону, исполнительному директору Медицинского центра имени Мейнарда, сидевшему с прямой спиной, словно по стойке «смирно».

— И это подводит меня к следующему вопросу. Я благодарю мистера Бенсона за предоставленную возможность использовать его медицинский центр в качестве клинического полигона для «Мед-индекса». Большинство из вас и представить себе не могут, каких затрат времени и усилий персонала потребовало проведение испытаний такого масштаба. Хотя в конечном счете Медицинский центр имени Мейнарда получит огромную выгоду от приобретения клинической информационной системы мирового уровня, хочу вам напомнить, что медцентр за последние три года потратил миллионы долларов на введение столь сложной системы в действие. — Он помолчал и многозначительно кивнул: — Да, миллионы. Подумайте об увеличении персонала, который потребовался для внедрения и наладки компьютерного обеспечения, приведения его в соответствие с существующим компьютерным оборудованием. Попытайтесь представить себе, чего стоило обучение всех трех тысяч сотрудников — докторов, медсестер, администраторов, фармацевтов, и это далеко не полный перечень специалистов, использующих различные компоненты системы в своей повседневной работе.

Веричелли отпил воды, обдумывая слова, подходящие для наиболее эффектного завершения пресс-конференции. Он медленно поставил стакан, драматическим движением вскинул голову и повысил голос, словно баптистский священник, подходящий к кульминации воскресной проповеди.

— Новаторское исследование Института медицины открыло нам глаза на риски, которым подвергается любой человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, ложась на лечение в больницу, заходя в кабинет к врачу или вызывая карету «скорой помощи». Технология предотвращения ошибок ведения медицинской документации существует в виде электронной системы ведения медицинских записей. Теперь мы должны сосредоточить наши усилия на том, чтобы проследить, как учреждения здравоохранения на деле принимают меры для предотвращения подобных ошибок.

Веричелли повернулся сначала к Берни Леви и пожал ему руку, затем проделал то же с Артуром Бенсоном, после чего величественно удалился из зала заседаний.

* * *

Пейджер Тайлера Мэтьюса подал голос. Номер был ему незнаком, но он сразу понял, что звонят из медцентра.

— Доктор Мэтьюс, говорит Джо Дилейни. Я вижу, гистология одного из ваших пациентов помечена как срочная. Фамилия пациента Чайлдс?

Тайлер и сам не знал, хочет ли услышать ответ сейчас, когда Ларри уже мертв, но рано или поздно ему все равно пришлось бы узнать.

— Я вас слушаю.

— Я мало что могу сказать вам конкретно, так как образец показывает лишь неспецифический некроз, но есть несколько фрагментов с кровеносными сосудами, демонстрирующих изменения, соответствующие радиационному некрозу. Насколько я понимаю, среди гипотез рассматривались такие, как опухоль, вирусная инфекция и радиационный некроз. Это верно?

Тайлеру не хотелось влиять на мнение патолога в ту или иную сторону, поэтому он ответил бесстрастным «Да».

— Ну что ж, должен вам сказать, в тканях нет ничего такого, что указывало бы на опухоль или вирусную инфекцию. Правда, последнюю нельзя исключить, пока не будет закончено исследование под электронным микроскопом, но тем не менее… я поставил бы всю кучу фишек на радиационный некроз.

Тайлер подумал об ошибке в назначении дозы облучения, и опять у него мучительно болезненно скрутило желудок. Джим Дэй так и не перезвонил. Сколько же часов прошло?

— Я еще чем-нибудь могу вам помочь, пока мы на линии? — спросил патолог.

Тайлер сосредоточился.

— Нет. Спасибо, что так оперативно перезвонили. Я это очень ценю.

Спрятав сотовый в карман белого халата, Тайлер поднял чашку кофе с молоком. Кофе остыл. Он вновь поставил чашку, и тут его охватило страшное предчувствие. Сперва это было именно предчувствие — неясное, неосознанное ожидание чего-то ужасного, неподвластного ему, грозящего сокрушить его новую жизнь… особенно теперь, когда появилась надежда вновь наладить отношения с Нэнси. Потом он понял, что́ это за чувство. «Я ведь все это уже пережил, — подумал он. — Это не просто ощущение дежа-вю, вот в чем дело».

Тайлер задумался. Может, позвонить Нэнси, обсудить ситуацию с ней? Но что тут обсуждать? Обычный случай паранойи? Вспоминать то, что произошло в Калифорнии?

Он отставил чашку из-под кофе, которую все это время вертел в руках. Кто бы ни был повинен в том, что Ларри Чайлдс получил смертельную дозу радиации, результат был один: тягчайшее осложнение, повлекшее смерть. Самое меньшее, что он мог сделать, — это подать рапорт главному куратору проекта Нику Барберу. Пусть тот, в свою очередь, поставит в известность вышестоящего чиновника из НИЗ. Он сообщит в письменном виде в Комиссию по наблюдению за безопасностью компьютерных данных, а там рассмотрят проблему в течение двадцати четырех часов и, возможно, прикроют весь проект.

«Господи, что я делаю?»

Тайлер отыскал нужный номер и позвонил.

— Сделай мне одолжение, подними данные на пациента, участника проекта МЦМ-ЛЦ1.

— Подожди секунду, — отозвался главный куратор Ник Барбер.

До Тайлера донесся стрекот компьютерных клавиш в отдалении.

— Так, есть.

— Какая доза ему прописана?

Ник ответил через несколько секунд:

— Десять грей. А что?

Тайлер только теперь заметил, что на плечах, на спине и на шее выступила испарина, хотя в кабинете было довольно прохладно.

— У нас тут ужасная проблема, Ник. Чудовищная.

Капля пота скатилась по лбу и попала Тайлеру в глаз. Он отчаянно заморгал.

Ник молчал, ожидая, что он скажет дальше.

Тайлер сделал еще один глубокий вздох.

— В нашем компьютере указано, что он получил дозу в двести грей.

Он услышал, как ахнул Ник на том конце провода.

— Матерь Божья!

Тайлер подробно описал ход болезни Ларри Чайлдса.

— Понятия не имею, как это случилось, — заключил он. Ему показалось, что Ник этого ждет.

— Боже, — пробормотал Ник. — Как ты мог такое допустить?

— Допустить? — В желудке у Тайлера заработала фреза. — Я только что это обнаружил.

— Вот и я о том же. — Ник помолчал. — Мне придется доложить об этом Маргарет Гейт.

Это имя было знакомо Тайлеру. Заведующая сектором НИЗ, имевшая несчастье держать в своем портфеле их грант.

— Ник?

— Да.

— Я думаю, в нашу систему проник хакер.

Ник саркастически усмехнулся:

— Хакер? Конечно, Тайлер. Как скажешь.

И повесил трубку.

Мишель проработала всю ночь и устала как собака. Хотелось поскорее забраться в горячую ванну-джакузи, добавив в воду душистой мыльной пены, а потом пару часов поспать. Она со вздохом облегчения отперла входную дверь своей квартиры в кооперативном доме и вновь заперла ее за собой. Бросив сумку на отделанный гранитом кухонный прилавок, направилась прямо в ванную, но замерла на полпути.

В дверях ее спальни стоял незнакомец.