На следующее утро Фиби проснулась с пульсирующей болью в голове и с покрасневшими и распухшими от плача глазами. Первое, что она увидела после пробуждения, было покрывало с розовыми оборками на кровати. Она резко села и уставилась на это украшение. И вспомнила.

Она наверху, в доме Энни и Бена, в спальне, вот только не слишком много ей довелось поспать. Фиби бросила взгляд на часы и увидела, что еще нет и девяти. Учитывая, что легла она очень поздно, а потом еще долго металась и ворочалась, ей вряд ли удалось проспать больше трех часов. Еще хорошо, что во сне у нее не было кошмаров, которых хватало в реальной жизни. А реальность такова: Кэрк Паркленд мертв. Кэрк, друг ее детства, неотступно следовавший за ней по жизни и любивший ее несмотря ни на что. Он пошел на преступление, чтобы удержать ее от мужчины, которого она любила.

Она вспомнила машину «скорой помощи», руку Бретта на своем плече, их совместное пребывание в полицейском участке. И, затем, на самом рассвете, возвращение домой. Она не могла оставаться одна и приняла приглашение Энни. Вот почему она здесь — одинокая и жалкая.

Дверь приоткрылась, и белокурая голова Энни появилась в проеме. События прошлой ночи отразились и на ее внешности, хотя это была женщина из тех, что выглядят безупречно всегда, даже утром. Но сегодня ее макияж не мог скрыть темные круги под глазами, в которых явно читалось сочувствие.

— Фиби, с тобой все в порядке? — спросила она нерешительно. Фиби подняла глаза и попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. — Как глупо, подло, ужасно! Прости, но я ничего не понимала... — Голос Энни совсем угас к концу фразы, когда она уселась рядом с сестрой и взяла ее руки в свои. — Не вини себя, — продолжала она голосом, полным сочувствия. — Ты одна была на правильном пути. Несколько дней назад, когда Кэрк приходил к Бену, можно было кое-что смекнуть, но мы были так уверены в вине Бретта, что и в голову не пришло подозревать кого-нибудь еще. Тогда Кэрк говорил, что Бретта следовало бы повесить и что он сам видел его с Салли незадолго до ее исчезновения.

Фиби шмыгнула носом, но твердо решила удержаться от слез. Она уже достаточно наплакалась, сейчас настало время прийти в себя.

— Я никогда не понимала, почему Бретт был выбран всеми в убийцы.

— Теперь я этого тоже не понимаю, дорогая, — сказала Энни, и ее лицо выразило раскаяние. — Может быть, потому, что чувствуешь себя в большей безопасности, когда знаешь, кто враг. Кто же мог подумать, что это Кэрк?

— Я могла, — жестко сказала Фиби, — но, по-видимому, не захотела.

— Прекрати, — строго произнесла Энни, отмахиваясь. — Если бы не ты, Салли никогда бы не была найдена. И Бретт был бы уже в тюрьме.

— А ты никогда бы не призналась, что была несправедлива к нему, — добавила Фиби.

— Конечно, я была не права, — покорно согласилась Энни.

Фиби улыбнулась, радость переполняла ее. Это было больше, чем она мечтала достигнуть. В порыве благодарности Фиби бросилась обнимать сестру. Большую часть их взрослой жизни они провели в ссорах, и сегодняшнее примирение было чем-то особенным. У обеих на глазах блестели слезы.

— Тебе нужно еще поспать, — сказала Энни, и Фиби оценила заботу сестры, хотя и не собиралась следовать ее совету.

— Не могу, — сказала она и вытерла слезу, катившуюся у нее по щеке. — Я должна идти домой и собирать свои вещи.

Энни ничего не спросила, и Фиби подумала, что сестра ждет объяснений. Но что она могла сказать? Однако Энни лишь слегка сжала ее руку.

— Если я буду тебе нужна, я всегда к твоим услугам, — сказала она.

Бретт наклонился к водительскому окошку автомобиля, взятого напрокат Филиппом Грехэмом.

— Не знаю, как и благодарить тебя, Фил, — сказал он. — Может, задержишься на пару деньков?

Филипп отрицательно покачал головой, доставая солнечные очки, и улыбнулся.

— В общем, я сделал не так уж много. Просто мое присутствие и расспросы помогли вам выговориться и нащупать истину. И надеюсь, моя помощь в ближайшее время тебе не понадобится.

Бретт рассмеялся его словам, хотя был не в лучшем расположении духа. Прошлая ночь наводила на него ужас даже сейчас, когда все закончилось. Правда, теперь он свободен покинуть Конуэй, но так ли уж он хочет этого?..

— Держи пиво для меня холодным, — нарочито весело кивнул он другу, но улыбка на лице Филиппа не появилась.

— Ты уезжаешь из Конуэя? — серьезно спросил тот.

— Сразу как упакуюсь и выставлю дом на продажу, — сказал Бретт, и от этих слов у него самого перехватило дыхание.

— А как же Фиби? — недоверчиво спросил Грехэм, и кровь отлила от лица Бретта, потому что друг задел его больное место.

— А что Фиби? — переспросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно безразличнее.

— Однажды ты сказал мне, что оставил свое сердце в Конуэе. Когда я увидел Фиби, я понял, что ты имел в виду, — сказал Филипп. — Не настало ли время сказать ей, что ты все еще любишь ее?

Бретт улыбнулся.

— Чтобы она рассмеялась мне в лицо? Нет, Фил, такие вещи лучше оставлять невысказанными.

— Она тоже тебя любит, — возразил Филипп мягко.

Бретт похлопал друга по плечу и выпрямился во весь рост.

— Были времена, когда я тоже верил в сказки! Фиби хотела получить от меня прощение, и она его получила. Сейчас она свободна прожить остаток жизни без чувства вины за то, что сделала когда-то. А я свободен уехать. Так что увидимся в Нью-Йорке!

С этими словами Бретт повернулся и пошел прочь. Он поднимался на крыльцо, когда Филипп включил зажигание и тронулся с места.

Был уже вечер, когда Фиби наконец-то присела на софу в своей гостиной и устало вытянула ноги. Она сказала Энни, что проведет день, собирая вещи, и не обманула ее. Это был хороший способ отложить на время личные проблемы.

Бретт намерен покинуть город, сейчас она уверена в этом больше, чем утром, когда еще была призрачная надежда, что он проявит интерес к ней. Но он даже не позвонил, чтобы узнать, как она себя чувствует после этой ужасной ночи, и слабая надежда ушла вместе с дневным светом. Она нисколько не винила его. Прошлой ночью он сказал ей, что прощает ее, однако его прощение было вызвано не любовью, а усталостью. И совсем не его вина, что она снова влюбилась в него.

Глаза Фиби были полны слез. Бретт уедет, и она вынуждена будет примириться с пустотой в своей жизни. Однажды она уже пережила это и должна пережить снова. Однако на этот раз она тоже уедет из Конуэя. Она продаст лавку, поступит в художественную школу, и новая жизнь погасит боль утраченной любви.

Настало время перестать платить долги другим людям, проводя все время в лавке за надоевшей работой. Она больше не чувствует себя виноватой ни перед кем. Кэрк похитил тех двух маленьких девочек, а не она. Он заплатил за свои преступления жизнью...

Ну а для нее только настает время жить. И для этого надо покинуть Конуэй.

В дверь позвонили, и Фиби нехотя поднялась. Возможно, это Энни с заботливо прихваченной домашней едой или, что еще более вероятно, мать. Они не разговаривали со времени последнего обеда у Грейс, но когда та позвонила сегодня утром, Фиби не удивилась: весь город уже знал, кто истинный виновник похищений. Грейс не стала тратить слов понапрасну.

— Я не хочу потерять тебя, Фиби. Я была не права в отношении Бретта Кроуза, но теперь я не буду вам препятствовать.

Прежде Фиби даже не пыталась ее разубеждать, но сейчас она решила сразу пресечь попытки матери устроить ее будущее. Они с Бреттом никогда не будут вместе, и теперь она готовится оставить его в прошлом.

Даже не взглянув на себя в зеркало, Фиби рывком открыла дверь. На пороге стоял Бретт. Она попыталась пригладить волосы, но тут же оставила эту попытку. Она выглядела как женщина, проведшая весь день за уборкой, но именно такой женщиной она и была. Босоногая, в шортах и футболке — женщина, которая никогда не была и не будет изысканной...

Темные волосы Бретта были взъерошены так, как будто он попал под дождь и пытался высушить их без расчески. На нем тоже были шорты, футболка и кроссовки. Но все же он был такой красивый, такой родной и... такой недосягаемый.

— Привет, — сказал он, но она не ответила, и Бретт еще раз пожалел о своем приходе. Но это настоящая мука — встреча с женщиной, которая не принадлежала ему, но которая была столь желанна для него даже сейчас, не в лучшем своем виде. Однако он был не из тех, кто уезжает не простившись. — Могу я войти? — спросил он.

Фиби кивнула, запоздало пытаясь взять под контроль свои эмоции. Бретт тем временем осмотрел ее с ног до головы, заметив и пятно грязи на подбородке, и следы пыли на одежде.

— Ты убиралась? — спросил он, осознавая нелепость своего предположения. Ее мир был разрушен прошлой ночью, а она провела сегодняшний день в уборке?

Фиби вновь кивнула. Но потом пожала плечами, решив сказать ему часть правды.

— Я не могла сидеть сложа руки и думать о том, что один из лучших моих друзей оказался убийцей.

— Люди не всегда такие, какими нам кажутся. Видимо, что-то сломалось в Кэрке много лет назад, — попытался утешить ее Бретт.

Фиби заметила, что в его голосе нет и следа горечи. А ведь Кэрк причинил ему столько зла, подумала она и тут же поправилась: нет, не ему — нам.

— Как было бы хорошо, если бы я вовремя узнала об этом несчастье, — мягко сказала она, и Бретту нестерпимо захотелось подойти к ней, приласкать... Но нет, он потерял на это право, их связь подошла к печальному концу, и виноват в этом только он один...

— Я ездил сегодня к Бену, — сказал Бретт после неловкой паузы. — Он сказал, что Салли чувствует себя значительно лучше. Доктор осмотрел ее и не нашел никаких следов физических повреждений. Наверное, Кэрк действительно бережно обращался с девочкой.

— А как ты? Бен сказал, что ты можешь уехать... — Фиби едва не задохнулась от волнения, когда произносила эти слова. Она боялась, что он затем и пришел, чтобы сказать ей об отъезде.

Бретт кивнул головой, не заметив ее замешательства.

— Бен отменил все приказы в отношении меня.

Фиби хотела было сказать, что счастлива за него, но не смогла произнести ни слова. Перспектива никогда больше не увидеть его лишила ее последних сил. Внезапно до нее дошло, что они все еще стоят в холле и она даже не пригласила его присесть.

— Может быть, пройдешь? — запоздало спросила она, но голос ее прозвучал придушенно и ненатурально. Неужели она действительно провела ночь безудержной страсти с этим мужчиной всего несколько дней назад? — Хочешь что-нибудь выпить? Стакан лимонада?

— Я пришел сюда не за стаканом лимонада, — ответил Бретт и глубоко вздохнул. Сейчас наступило время сказать слова прощания. Как трудно их произнести! Он не думал, что когда-нибудь будет готов к этому. — Я пришел сказать тебе, что возвращаюсь в Нью-Йорк.

Она весь день ожидала подобного сообщения, дыхание у нее перехватило. Видно, в глубине души еще теплилась надежда. Но нет, Бретт уезжает. И оставляет ее. После всех этих лет боли и горьких воспоминаний она опять теряла Бретта. Вот только боль сильнее, чем когда-либо раньше.

Она стояла и молча смотрела на него, отмечая, как плотно облегают его тело шорты и какие красивые у него руки. Руки, которые еще вчера так нежно обнимали ее. Двенадцать потерянных лет казались ей пустяком по сравнению с тем, что она теряет сейчас!

Бретт был сбит с толку ее реакцией и попытался заполнить паузу.

— Я оставил дом для продажи сегодня и собрал некоторые вещи матери. Это был нелегкий день.

К Фиби наконец вернулся голос.

— Расставание всегда тяжело, — сказала она, имея в виду и его чувства к матери, и свои чувства к нему. Затем задала самый главный вопрос, который мучил ее больше других: — И когда же ты уезжаешь?

— Завтра, — ответил он, и она почувствовала, что будто скальпелем провели по сердцу. Пряча глаза, она повернулась и прошла в гостиную.

Окно выходило на ее любимый дворик. Куда ни взглянешь, повсюду виднелись кусты азалий, на которых цвели прекрасные яркие цветы. Все они казались ей теперь уже поникшими и слегка увядшими.

Ее любовь к Бретту была похожа на них. Несколько дней, наполненных цветением счастья, а потом двенадцать лет пустоты. И теперь она должна подготовиться к еще большему периоду пустоты, который будет тянуться всю оставшуюся жизнь.

Фиби скорее почувствовала, чем услышала, что Бретт подошел и стал возле нее. И когда он положил руку ей на плечо, она не стряхнула ее. У нее просто не было сил. Да и зачем это сейчас, когда все между ними рухнуло!

— Прежде чем я уйду, Фиби, хочу сказать, что не виню тебя за то детское малодушие, — сказав это, Бретт почувствовал облегчение. — Я наконец-то понял, что это просто одна из многих неприятностей, случившихся с тобой, пока ты взрослела. Ты права. Я не имел никакого права возлагать на тебя ответственность за ошибку, допущенную тобой в семнадцать лет.

— Значит, ты простил меня... — сказала Фиби, и ее голос прозвучал резко и надтреснуто.

Бретт кивнул, немного сконфуженный ее реакцией. Почему она ведет себя так странно, разве она не добивалась от него прощения?

— Да, именно так. Я простил тебя. Ведь ты этого хотела?

Фиби рассмеялась громко и ненатурально, а потом слезы ручьем покатились из ее глаз.

— Конечно, я хотела, чтобы ты простил меня, — всхлипывая, проговорила она. — И понимаю, что ты не можешь жить счастливо здесь после того, что случилось.

— Почему же ты плачешь? — прошептал он, обнимая ее.

Фиби, благодарная за утешение, на которое не рассчитывала, уткнулась лицом в его грудь. Она хотела солгать, чтобы сохранить свою гордость, но потом решила не делать этого. Она уже смалодушничала однажды и этим только ухудшила положение. Настало время правды!

— Мне нелегко отпускать тебя, — сказала Фиби ему в плечо. — Это было нелегко для меня, когда я была девочкой, и это еще тяжелее для меня сейчас. Но я смогла жить без тебя однажды, и, думаю, это удастся мне и теперь.

Бретт мягко отклонил Фиби от себя. Ее васильковые глаза блестели, а тонкие черты никогда еще не казались ему столь прекрасными. Он взял ее руки в свои, и она даже не шевельнулась, чувствуя себя пленницей и этих добрых сильных рук, и серых глаз, таких честных и таких печальных.

Двенадцать лет назад любая мысль о Фиби вызывала в нем бурю негодования. Может быть, потому, что чувство к ней несмотря ни на что никогда не умирало? Да, эта маленькая женщина с длинными волосами пленила его сердце много лет назад и никогда не отпускала.

Пальцы Бретта нежно прошлись по изгибу ее шеи. Грехэм был прав. Настало время сказать ей о своих чувствах.

— Я боролся со своими чувствами с того самого момента, как увидел тебя снова, — прошептал он. — Даже после того, как мы провели вместе ночь, я пытался убедить себя, что это не любовь.

Глаза Фиби широко раскрылись и заблестели от слез.

— Ты любишь меня? — спросила она, и в ее голосе прозвучал благоговейный страх.

— Я думаю, что никогда не прекращал любить тебя, — ответил Бретт и притронулся пальцами к ее губам, чтобы не дать ей сказать то, что она пыталась сказать. — Не говори ничего. Даже если ты не любишь меня, достаточно того, что ты так внимательно слушаешь. Ведь ты же слушаешь меня, правда?

Фиби улыбнулась ему и отняла его ладонь от своих губ.

— Что, по-твоему, я пытаюсь сказать тебе в течение последних десяти минут? Или, ты думаешь, я могу не любя лечь в постель с любым ловеласом, посетившим наш город?

— Только не это, — ответил Бретт, и их губы слились в поцелуе, нетерпеливом и нежном одновременно.

Фиби закрыла глаза, чтобы полнее ощутить его объятие. Он запустил пальцы в ее волосы, как уже делал когда-то, и она вспомнила ощущение, которое испытывала прежде.

— Уедем со мной, — попросил он, прерывая поцелуй. Лучи заходящего солнца вспыхнули в его темных волосах и придавали лицу оливковый оттенок. Он выглядел таким же юным, как и много лет назад. — У меня отличная квартира в Нью-Йорке.

— Что же мне делать с лавкой? — спросила Фиби, наслаждаясь его предложением и взглядом серых глаз, в которых плясали беззаботные искорки, совсем как у того Бретта, в которого она когда-то без оглядки влюбилась.

— Ты должна продать ее, — сказал он, и это прозвучало у него так, как будто вопрос уже решен. — А доход от продажи обеспечит пенсию твоей матери. И Боб будет свободен выбрать себе любую профессию. Ты же сама говорила, что бизнес ему не по душе.

Фиби кивнула и сделала вид, что раздумывает над его предложением.

— А ведь это идея!

— Конечно, это решит все проблемы, — быстро продолжил Бретт, чтобы не дать ей возможность передумать. — Твоя семья была бы счастлива, а ты — свободна. И вышла бы за меня замуж.

— Замуж? — переспросила Фиби. Бретт Кроуз, которого она всегда любила и в неотвратимости потери которого она была уверена всего лишь час назад, хочет, чтобы она вышла за него замуж?!

— Конечно. Ведь я же в самом деле люблю тебя, — сказал Бретт, радостно улыбаясь. — Если тебе нужно время, чтобы все обдумать, не делай этого, пожалуйста, слишком долго.

Бретт приблизил свое лицо к ее лицу, поднятому навстречу. И как только он коснулся губами ее губ, Фиби обвила его шею руками, а он прижал ее к себе еще крепче.

Фиби закрыла глаза. Для нее в этом мире перестало существовать все, кроме этого мужчины и этого поцелуя. Однако он неожиданно отстранился, и она почувствовала пустоту там, где только что были его руки. Фиби удивленно открыла глаза и увидела, как он улыбается ей сверху вниз — так близко, что она могла видеть несколько волосков, которые он пропустил при бритье, и ощущать только ему присущий запах.

Его серые глаза вселяли столько надежды, а орлиные черты мужественного лица казались такими родными, что она не могла больше заставлять его томиться ожиданием.

— Бретт, я уже приняла решение, — сказала она. — Я продам магазин!

Бретт улыбнулся ей, довольный, что настало наконец время вернуть прошлому то, что ему принадлежало.

— Тогда у меня всего один вопрос. Выйдешь за меня замуж?

Фиби закрыла глаза и представила Бретта таким, каким его знала: сначала непокорным подростком, потом своим первым любовником, затем преданным ею мужчиной, опечаленным сыном. Человеком, без которого она не может жить.

Когда она открыла глаза, солнце еще не село, и Конуэй купался в его лучах. Но свет в сердце был еще ярче...

— Да, — просто сказала Фиби и, увидев счастье в глазах Бретта, поняла: тени прошлого навсегда ушли из их жизни.