Бретт вел машину по набережной, вдоль которой тянулся тенистый парк. Ему приходилось постоянно притормаживать, чтобы пропустить снующих туда и сюда пешеходов, переходивших улицу там, где им вздумается. Фиби радовалась, что машина Бретта с откидным верхом, и с наслаждением подставляла лицо потоку свежего воздуха.

Проехав некоторое время вдоль набережной, Бретт свернул в парк в его восточной части, утопавшей в зелени и тишине. Сюда не долетали уличный шум и гомон людских голосов. Этот чудесный уголок, казалось, был создан для влюбленных. Фиби вздрогнула, пронзительная, мучительная боль схватила ее сердце. Много лет назад они с Бреттом, желая спрятаться от любопытных глаз, приезжали сюда. Они бродили обнявшись, смотрели на мерцающие звезды и наслаждались друг другом. Фиби не думала, что когда-нибудь вновь окажется в этом месте и с тем же мужчиной.

— Здесь все по-старому, не правда ли, Фиби? — спросил Бретт, слегка прищурив серые глаза.

Фиби поняла, что он тоже помнит это место и специально привез ее сюда. Она вздрогнула вновь. Неужели ничто не может разрушить возникшего между ними отчуждения? Неужели самые прекрасные воспоминания ее жизни будут неизменно доставлять ей одну лишь боль? Видит Бог, это несправедливо!

Некоторое время они ехали молча; наконец за крутым поворотом дороги показался огромный, покрытый серо-голубой краской дом, где жила Дорис Флайд. Через несколько минут Бретт припарковался перед ним.

Вдоль дорожки из красного кирпича, ведущей к высокой двойной входной двери, росли цветущие кустарники азалии. Дверь, бесспорно являясь образцом великолепия и красоты, была массивна и вид имела самый внушительный. Дом обладал всеми характерными чертами южного архитектурного стиля. Здесь гармонично сочетались и белые колонны портика, и полированное деревянное покрытие пола, и навесной, не без затейливости, балкон. Окна дома выходили прямо на море, но сейчас были плотно зашторены.

Бретт даже присвистнул от неожиданного великолепия всего увиденного.

— М-да, я и не предполагал, что у миссис Флайд водятся деньги, — сказал он.

Фиби не спеша вышла из автомобиля. Ее взгляд оказался куда проницательнее, чем Бретта. Ей удалось за бросающейся в глаза роскошью этого старинного дома заметить мелочи, отнюдь не говорящие о благосостоянии живущей в нем семьи. Штукатурка была испещрена глубокими трещинами, портик чуть перекошен, а крыльцо и веранда уже давно требовали покраски.

— Думаю, твое восхищение преждевременно, — твердо произнесла Фиби. — Увы, Флайды довольно бедны. У них есть этот замечательный дом, однако при этом им приходится считать каждый цент.

— Откуда у тебя такие сведения? — спросил Бретт, следуя за Фиби по дорожке к дому.

— Я работаю в магазине, Бретт, — сказала она чуть снисходительно. — Ко мне приходят люди и много рассказывают. Про себя, про других. Держу пари, что нет в городе человека, о котором мне не было бы хоть что-нибудь известно.

— А не скучно жить в городе, где тебе известен каждый его житель? — съязвил Бретт, когда они поднимались по ступенькам. Чувствовалось, что он слегка раздосадован.

— Человек всегда имеет возможность выбирать. Либо он живет в большом городе, который кишит спешащими, раздраженными, озабоченными карьерой и недостатком времени людьми, либо — в тихом, унылом, патриархальном городишке. И, пожалуй, каждый из этих вариантов по-своему хорош. — Она на секунду остановилась, и как раз в этот момент облако набежало на солнце, отбросив тень на лицо Фиби. — Кроме того, Конуэй, оказывается, умеет хранить секреты. Мы же до сих пор не знаем, что на самом деле произошло со Сью Флайд.

Предположения о материальных затруднениях семьи Дорис Флайд подтвердились сразу же, как только они вступили на скрипучие ступени крыльца. Некоторые из деревянных перекладин были сломаны, краска во многих местах стала облупляться. Звонок у двери не работал, Фиби пришлось поднять увесистую колотушку и ударить ею несколько раз. В ее памяти всплыл образ Сью — милой, ласковой девочки, и лицо Фиби стало мрачным. Она почувствовала себя неловко в бирюзовом открытом платье, украшенном изящной вышивкой. Оно казалось слишком нарядным и неуместным сейчас. Ведь она стояла перед домом женщины, чей ребенок бесследно исчез двенадцать лет назад.

— Ты предупредила ее о нашем визите? — спросил Бретт.

Они ожидали появления хозяйки уже несколько минут, и он стал чувствовать неудобство перед дверью дома, куда его могли и не впустить.

— Нет, я полагала... — начала было Фиби, но, увидев волнение Бретта, смутилась. — Я собиралась это сделать, но испугалась, что она не захочет нас принять.

Неожиданно дверь открылась. На пороге стояла худая женщина, лицо ее было покрыто глубокими морщинами; тусклые глаза и седые пряди волос делали ее старухой.

Фиби с трудом узнала в ней Дорис Флайд, когда-то необыкновенно изящную и красивую женщину, с черными, как вороново крыло, волосами. А вот Дорис без труда узнала Фиби.

— Фиби Стефансен? Какой сюрприз! Я рада вас видеть, — проговорила она глухим голосом и отошла в сторону, уступив дорогу Фиби и жестом приглашая ее в дом. Но в следующий момент она увидела стоящего рядом Бретта. Лицо Дорис заметно побледнело.

— Если не ошибаюсь, Бретт Кроуз?

Видимо, было все же что-то от прежнего Бретта в этом респектабельном солидном мужчине.

— Здравствуйте, миссис Флайд, — поклонился ей Бретт. — Извините, нам, наверное, не следовало без предупреждения появляться в вашем доме. И если вам неприятно видеть меня, я тотчас же уйду.

Дорис вздрогнула при этих словах. Она как бы снова пережила весь ужас исчезновения дочери и последовавшую вскоре смерть мужа, который не вынес обрушившегося на них горя. Но Дорис Флайд оказалась сильной женщиной.

— Ерунда! Ваше присутствие не тяготит меня. Просто, увидев вас, я невольно вспомнила прошлое.

Бретт кивнул. Он умел уважать чувства других. А Фиби была готова на все, лишь бы облегчить страдания этой женщины, в глазах которой стояли невыплаканные за столько лет слезы. Все трое были связаны прошлым, и оно отзывалось в них тяжелыми воспоминаниями.

— Простите, что я заставила вас слишком долго ждать, — торопливо проговорила Дорис, направляясь в гостиную.

Фиби и Бретт последовали за ней и разместились в плетеных креслах у окна. Дорис не спрашивала, почему они появились в ее доме да еще без приглашения. Пресловутая вежливость южан подразумевала, что гости сами должны объяснить причину своего визита. Принеся свои соболезнования Бретту в связи со смертью матери, миссис Флайд замолчала и стала ждать.

— Я знаю, вы вправе поинтересоваться, почему мы здесь, — сказала Фиби, посмотрев на Бретта, которому все казалось, что одним своим присутствием он причинял хозяйке невыносимые страдания. Но Фиби почему-то была уверена в расположенности к нему миссис Флайд. Она тщательно подбирала слова для того, чтобы выразить свою просьбу как можно деликатнее. — Миссис Флайд, я понимаю, как тяжело вам возвращаться к событиям, связанным с исчезновением вашей дочери. Но мы нуждаемся в вашей помощи.

Дорис задумчиво смотрела в окно. Невдалеке, пересекая гавань, плыла рыбацкая лодка, а над ней кружились морские чайки. Небо было голубым, с легким сиреневым оттенком, как только что распустившаяся лесная фиалка. Набегавшие облака придавали всей картине неповторимое очарование.

— Чем же я могу помочь вам? — спросила она наконец, все еще глядя на красивый пейзаж за окном.

— Миссис Флайд, вы знаете, случилась ужасная вещь, — Фиби произнесла это как можно мягче. — Еще одна маленькая девочка похищена, Салли Флеминг. Ту злополучную для нее ночь она должна была провести у своей подруги, затем передумала и решила вернуться домой. Но не дошла до дому.

Миссис Флайд застыла в своем кресле, и в первую минуту Фиби подумала, что она ничего не слышала об этом происшествии. Но затем уголки рта Дорис нервно задергались, и она повернулась к Бретту.

— Все думают, что это совершил я, миссис Флайд, — торопливо заговорил Бретт. — Люди в Конуэе не могут поверить в мою непричастность. Многие из них до сих пор думают, что я виновен в исчезновении вашей дочери.

— Конечно же, вы здесь ни при чем, — заявила Дорис с такой убежденностью в голосе, что Фиби невольно насторожилась.

— Почему вы так уверены, что Бретт не причастен? — спросила она.

— Потому что это на самом деле так, — уклончиво ответила Дорис.

Но Фиби не могла успокоиться на этом.

— Послушайте, миссис Флайд, я тоже знаю, что Бретт невиновен. Но откуда ваша уверенность в этом?

— Когда вы доживете до моего возраста, Фиби, вы поймете две вещи. Я знаю, что Бретт не похищал мою девочку, потому что он не принадлежит к числу тех людей, которые хоть в малой степени способны на подобное.

— В этом вы правы, миссис Флайд, — мягко произнес Бретт.

— Кроме того, — продолжила Дорис, глядя на Фиби, — мы с Синтией знали, что Бретт почти каждую ночь уезжал на свидание с вами и, в частности, в ту ночь, когда исчезла Сью.

Глаза Фиби округлились от удивления, она повернулась к Бретту, который в задумчивости потирал подбородок. Слова Дорис и для него оказались неожиданностью. До сих пор ему и в голову не приходило, что мать прекрасно знала истинную причину его нежелания возвращаться в Конуэй и ни разу не заговорила об этом. Теперь он жалел, что сам не поговорил с ней.

Дорис первая прервала воцарившееся молчание.

— Но я все-таки не поняла, чем могу вам помочь?

— Миссис Флайд, у меня есть версия похищения Салли Флеминг. — Фиби присела на стул подле хозяйки и умоляюще посмотрела на нее. — Только не говорите ничего, пока не выслушаете меня до конца. Я думаю, что обе девочки стали жертвами одного и того же преступника. Бретт приехал в Конуэй несколько дней назад на похороны матери. До этого он не был в нашем городе двенадцать лет, уехав сразу после исчезновения Сью. И как только Бретт вновь появляется в Конуэе, опять исчезает маленькая девочка, так что подозрение само собой падает на него. Думаю, что кто-то, сильно ненавидя Бретта, хочет свести с ним счеты таким образом.

— И все же почему вы пришли ко мне? — спросила Дорис почти шепотом. — Я даже не знакома с этими Флемингами.

— Дело вовсе не в них. — Фиби нервно засмеялась. — Мы приехали к вам, чтобы поговорить о Сью.

— Мы уверены, что существует только один способ выяснить, что случилось с Салли, — это понять все то, что произошло со Сью, — прервал Фиби Бретт. В его голосе слышалось некоторое разочарование, ему уже казалось сомнительным это предприятие. Кроме того, он видел, что для Дорис невыносимо тяжело вспоминать весь этот кошмар. И он боялся, как бы разговор не закончился сердечным приступом.

— Неужели вы думаете, что мы не пытались решить эту страшную головоломку? — спросила Дорис, в голосе которой слышалась незалеченная боль. Она резко откинулась на спинку кресла и подозрительно посмотрела на них. — Мой муж множество раз обходил окрестности Конуэя, изучал, наблюдал, но не смог найти ключ к этой разгадке. Его сердце не выдержало... Так почему вы думаете, что сможете что-то выяснить спустя двенадцать лет?

Потому что тогда я была трусливой глупой девчонкой и сейчас пытаюсь исправить свою ошибку. Потому что я не хочу идти на поводу у какого-то подлеца, думала про себя Фиби, пристально глядя на Бретта и ища у него поддержки. Что она могла ответить вслух на вопрос Дорис? Рассказать этой женщине о причине их разрыва?

Жизнь делает иногда невообразимый круг и через определенное время возвращается к точке отправления. И Фиби знала, что пока они не решат эту задачу и не добьются взаимопонимания, они не вернут свою прежнюю любовь. Она не может позволить Бретту заплатить такую цену за ее долгое молчание и не может молчать, когда на ее глазах разворачивается очередная трагедия. Она слегка прищурилась, обдумывая новую идею.

— Миссис Флайд, у меня нет детей и поэтому я могу только представить весь ужас и нестерпимую боль, какую пришлось вынести вам, потеряв свое единственное дитя, — начала Фиби низким, сильным голосом. — Я знаю, как не легко для вас говорить об этом. И я знаю, что ничего нельзя вернуть. Но мы должны попытаться. Пропала другая девочка, и ее мать не находит себе места. Шеф полиции уверен, что Бретт виновен и в том, и в этом преступлениях. Он не собирается искать настоящего преступника. Поэтому нам нужно что-то предпринять. Попробуйте вместе с нами. Пожалуйста.

Дорис сидела молча в полном оцепенении, а Бретт не мог оторвать взгляда от Фиби. Вчера в их тайной бухте, скрытой от посторонних глаз, он не мог подобрать слова, а она не смогла набраться мужества, чтобы сказать ему правду. Зато сейчас она доказала искреннюю преданность и желание помогать ему. Он ловил себя на мысли, что постоянно находится под влиянием этой женщины. Солнечный свет золотил ее темные волосы, и он с трудом сдерживал желание прижаться к ее щеке, поцеловать ее губы. Ярко-синие глаза Фиби не давали ему покоя. Кем она была? Предателем или ангелом-спасителем, врагом или другом, его любовью или его несчастьем?

Дорис не торопилась с ответом. И Бретту показалось, что она, пожалуй, не слишком прислушивается к их доводам. Однако он ошибался.

— Была такая темная ночь, что не видно было даже звезд на небе. Помнится, я выглянула из окна моей спальни и подумала: такие ночи существуют, чтобы хранить секреты. Но я совершенно не ощущала опасности. Я не могла и подумать, что с моей маленькой Сью может что-то произойти, — неожиданно начала Дорис и снова остановилась.

Фиби подняла глаза на Бретта и стала изучать выражение его лица. Она тоже помнила ту ночь. Она тогда произнесла слова любви, но Бретт не поверил ей.

— Я совсем не беспокоилась, — продолжала Дорис, положив руки на колени. — Я была уверена, что она в надежном месте и окружена лаской и любовью. Мой муж тоже не испытывал ни малейшего беспокойства. Мы работали целый день в саду, сажая цветы и пропалывая грядки. Мы очень устали тогда. Сью собиралась идти ночевать к своей кузине, и мы оба были уверены, что она там.

Дорис закрыла лицо руками и покачала головой.

— Я думала об этом сотни раз, — с надрывом сказала она. — Я ведь хотела позвонить сестре, чтобы пожелать Сью спокойной ночи и сказать, что я ее очень люблю, но я так устала, едва смогла добраться до постели.

— Простите, я что-то не понимаю, — мягко прервал ее Бретт, когда Дорис убрала руки от лица. — Но почему вы были так уверены, что Сью находится у вашей сестры?

Дорис посмотрела в его сторону; можно было подумать, что она не захочет отвечать. Но она продолжала:

— Сестра жила через два дома от нас. И девочка проводила у них много времени. В тот вечер она надела пижаму и уже собралась идти, но потом вдруг захотела отремонтировать свой велосипед. Вечер был прохладным, и я попросила ее надеть свитер.

Дорис сделала паузу и собрала остатки сил.

— Взглянув в окно через несколько минут, я увидела, как Бретт возится с ее велосипедом, а она стоит рядом. В доме у нас висели старые, оставшиеся в наследство от дедушки настенные часы, которые исправно отбивали каждый час. И я точно помню, что в этот момент они пробили шесть. Сью была в белой с маленькими розовыми и алыми сердечками пижаме — таких пижам раньше было много, — а сверху — зеленый свитер, который был ей велик на размер. В кармане свитера лежал маленький красненький платочек. Этот платочек она везде и всегда носила с собой. Сью верила, что он приносит удачу.

Дорис горько улыбнулась, невольно вспомнив об этой искренней детской убежденности.

— Она так и не дошла до дома сестры, а та подумала, что Сью передумала ночевать у них, поэтому тоже не волновалась. Только утром я забила тревогу, когда поняла, что моя девочка бесследно исчезла. Но было уже слишком поздно.

Дорис закончила свой рассказ. Глаза Бретта были опущены, и солнце поблескивало на его длинных густых ресницах. Может быть, это блестели слезы? Нет, когда он поднял глаза, они были сухи, но полны сострадания и тоски.

— Простите, миссис Флайд, — тихо проговорил он.

— Это было все очень и очень давно, — сказала Дорис, хотя в ее голосе слышалась такая боль, как будто это все было только вчера. — Я пытаюсь утешить себя тем, что Сью сейчас на небесах, но это помогает ненадолго. Я до сих пор молю Бога, чтобы он вернул ее мне.

Фиби и Бретт понимали чувства этой женщины, которая потеряла самое дорогое, что у нее было. Фиби встала и подошла к Дорис. Бретт последовал за ней. Фиби положила руку на плечо несчастной женщины и как можно мягче обняла ее.

— Спасибо вам, что вы нашли в себе силы рассказать нам это, миссис Флайд.

Так они и оставили ее — сидящую в кресле в лучах солнца и погруженную в мрачное прошлое.

— Ты уверена, что хочешь пообедать именно здесь? — поинтересовался Бретт после того, как остановил автомобиль, ища свободное место для парковки возле известного итальянского ресторана.

Фиби понадобилось время, чтобы сконцентрироваться на словах Бретта. Все ее мысли были далеко в прошлом. Визит к Дорис Флайд выбил ее из колеи, лишив жизнерадостности и душевного равновесия. Но она не хотела заставлять Бретта повторять свой вопрос и кивнула. Бретт улыбнулся ей и открыл дверцу автомобиля, идя навстречу ее желанию.

— Я, вообще-то, и не предполагал оказаться здесь с тобой. Но коль скоро это случилось, давай зайдем!

Она естественным движением взяла его под руку, объясняя себе самой, что не хотела бы отстать, но осознавая и то, что испытывает непреодолимое желание прикоснуться к нему. Они шли молча, и Фиби вновь почувствовала себя школьницей. Ее сердце рвалось из груди, щеки залил румянец, и все потому, что она держала под руку Бретта Кроуза.

А Бретт выглядел великолепно: на нем были брюки и просторная рубашка цвета хаки, подчеркивающая смуглость кожи. В профиль лицо его казалось еще более сильным, волевым и привлекательным.

Необычно красивое зрелище привлекло их внимание.

Небо было покрыто перистыми облаками, сквозь которые пробивались лучи солнца. Город был как будто нарисован пастельными мелками. Они остановились, завороженные увиденным. Возле ресторана они вновь задержались, чтобы посмотреть на работы художников, выставленные здесь на продажу.

Много лет прошло с тех пор, как Бретт с замиранием сердца рассматривал работы Фиби. Он до сих пор помнил, какие чувства навевали ее трогательные наброски. В работах Фиби преобладали яркие краски, композиции их были неожиданны и оригинальны. Бретт осторожно обнял ее за талию и, наклонившись к ней, прошептал:

— Ты рисуешь гораздо лучше. Не могу понять, что заставило тебя забросить живопись? Не подумываешь ли ты снова начать рисовать?

Фиби, которой была приятна похвала Бретта, при его последних словах отстранилась и, скрестив руки на груди, решительно сказала:

— Это уже давно решено, Бретт. Давай не будем больше касаться этой темы.

— Почему не будем? — спросил он. — Мне кажется, ты еще и не начинала по-настоящему. Кем и где был бы сейчас я, если бы забросил подальше свою пишущую машинку?

— Ты смотришь на все со своей позиции. Давай переменим тему, — сухо проговорила Фиби.

Они молча вошли в ресторан, решительно пересекли общий зал, гудящий голосами посетителей, и расположились в уютном уголке. Официанты, одетые в накрахмаленные белые сорочки, переходили от одного стола к другому, принимали заказы, подавали, убирали и вновь подавали. Никто из них не спешил оказать вновь вошедшим должное внимание. Фиби почувствовала себя неуютно. Она посмотрела через стол, покрытый клетчатой бело-красной скатертью, — напротив сидел угрюмый, задумчивый незнакомец.

— Что мы, собственно, здесь делаем, Фиби? — тихо спросил Бретт. — На друзей мы мало похожи. И вообще, кто мы на самом деле? Я долгое время негодовал, обижался, даже ненавидел тебя. И теперь иногда я не могу сдержать себя, но...

— Я слушаю вас. — Официант, выросший как из-под земли, прервал взволнованную речь Бретта. Фиби, лицо которой начало приобретать мертвенно-бледный оттенок, была даже рада внезапному появлению официанта, так как он, сам того не подозревая, дал ей время успокоиться и собраться с мыслями. После того, как официант получил от них заказ, она посмотрела сначала на Бретта, а затем на одинокую красную розу в вазе. Красная роза, символ любви... Но любовь покинула их сердца, вернее, была потеряна ими десять лет назад!..

— Что ты хотел сказать, Бретт? — спросила она, боясь услышать ответ на этот вопрос. У нее было тревожное предчувствие: он вполне может послать Бена ко всем чертям, переменить свои планы и отправиться в Нью-Йорк. Вряд ли она смогла бы спокойно пережить его отъезд во второй раз.

Бретт спустил глаза под ее пристальным взглядом.

— Честное слово, не знаю. Я не могу прийти в себя после визита к миссис Флайд. Бедная Дорис! Нам не надо было приезжать к ней и заставлять ее страдать, вспоминая весь тот кошмар.

Фиби нервно сжала лежавшие на коленях руки. Разве Дорис дала понять им, что их посещение заставило ее страдать еще больше? Разве они сделали что-то дурное? Они только хотят отыскать преступника.

— Я не согласна с тобой, Бретт, — твердо сказала она. — История исчезновения Сью имеет непосредственное отношение к нам. Более того, я уверена, что она связана каким-то образом с исчезновением Салли. Я уже говорила об этом. И мы просто обязаны доискаться до истины. От этого во многом зависит и наша судьба.

Бретт нетерпеливо провел рукой по черным волосам.

— Послушай, Фиби, мы сможем лишь разворошить прошлое, не более того!

— Но есть еще столько неясностей в этом деле, — запротестовала Фиби. — Мы, например, ничего не знаем о кузине Сью. Может быть, когда мы встретимся и поговорим с ней, нам удастся разгадать хоть одну частичку этой головоломки.

Фиби замолчала, но Бретт еще долго смотрел на нее, как будто видел впервые. Наконец его губы скривились в усмешке.

— А почему это так волнует тебя, Фиби? Потому ли, что ты хочешь выяснить, что произошло со Сью Флайд, или потому, что чувствуешь свою вину передо мной?

Появление официанта помешало Фиби ответить. Они молча ели макароны с соусом, который считался деликатесом итальянской кухни, и Фиби поняла, что Бретт первым не нарушит затянувшегося молчания.

— Да, я чувствую свою вину, — неожиданно сказала Фиби, положив вилку на тарелку и отодвигая ее от себя. — Я не могла думать о тебе все эти годы, не испытывая угрызений совести.

Бретт взял бокал воды со льдом. Конечно, ему было приятно, что Фиби испытывала чувство вины перед ним. Взгляд его несколько смягчился.

— Тебе будет легче, если я попрошу у тебя прощения? — спросила Фиби. — Я знаю, что не в силах поправить случившееся, но сделала бы это, если бы смогла. Я не хотела, чтобы ты уезжал тогда из Конуэя. Но ты уехал...

Бретт отпил немного воды и со стуком поставил бокал на стол. Только вчера еще он хотел, чтобы она сделала это признание. Сейчас, когда ожидаемые слова были произнесены, ему не хотелось принимать их. Это лишало его своеобразной защиты от чувств к ней. Если удача будет на его стороне и Бен раскроет это загадочное преступление, то он будет свободен и сможет спокойно возвратиться в Нью-Йорк. Он по-прежнему не хотел осложнять свою жизнь присутствием в ней Фиби Стефансен.

— Я уже говорил тебе, оставь это, — сказал Бретт тем же тоном, каким он разговаривал с ней в их бухте. — Это уже не столь важно.

Фиби задохнулась от негодования.

— Это не важно, потому что во всем, что ты делаешь, выражается сплошная ненависть ко мне!

Бретт промокнул губы салфеткой и невозмутимо подозвал официанта. Он не доверял ей, и это было правдой. Но неужели он способен ненавидеть ее? Он заметил, как Фиби, нервничая, беспрестанно покусывала нижнюю губу. Это так хорошо знакомая привычка Фиби, по-видимому, что-то разбудила в его душе. Дело ведь не в прошлом, а в том, что она пытается помочь ему сейчас, и он не должен закрывать на это глаза.

— Я не могу ненавидеть тебя, Фиби, — сказал он, облокотившись на стол. Когда Бретт произносил эти слова, он уже был убежден в этом. Он ощущал массу противоречивых чувств при одном только ее имени, но ненависти среди них не было. — Я даже толком не знаю тебя. Когда я уезжал из Конуэя, ты была совсем девчонкой. А сейчас ты зрелая женщина.

— И эта женщина хотела бы узнать тебя получше! Мы ведь могли бы стать просто друзьями? — Фиби явно покривила душой: дружба была бы идеальным началом, однако она не хотела на этом останавливаться.

Друзья, подумал Бретт. Если бы все было так просто! Ведь однажды их дружба уже переросла в любовь. Если он позволит ей сблизиться с ним, это может быть опасно для него, он попросту влюбится в нее вновь. Глядя на нее сейчас, на ее шелковистые волосы, порозовевшие щеки и широко распахнутые глаза, он понимал, что не может ничего обещать, ни себе — сдержанности, ни ей — дружбы.

— Мы же решили заняться вместе расследованием, ведь верно? — Бретт умело обошел прямой вопрос. — А если так, то ты, вероятно, скоро узнаешь обо мне гораздо больше, чем мне бы хотелось.

— Значит, ты поедешь со мной на встречу с Мэри Балфент? — спросила Фиби, в немалой степени удивляясь своей решимости. Может быть, он и не хочет вновь близко сходиться с ней, но его здравый смысл, как видно, взял верх.

— Я уже сказал, — нехотя выдавил из себя Бретт, — что мы вместе в этом деле.