Новый Орлеан

25 мая 1778 года

Лиз вытерла перо и закрыла чернильницу, потом перечитала написанное в дневнике. Как скучно! Нахмурившись, она отодвинула от себя тетрадь. Подойдя к окну, девушка раздвинула шторы и выглянула на улицу.

За две прошедшие недели она превратилась из официантки, подававшей пиво в английской таверне и жившей в крохотной комнатке под крышей, в почетную гостью губернатора Испанской Луизианы. Ей нравилось у Гальвесов, но все больше она волновалась по поводу того, что ее не выпускали из дома. Она рассказала губернатору все, что могло помочь испанцам отобрать Мобил у британцев. По всей видимости, в войне назревал поворот, и не догадываться об этом мог только житель какого-нибудь необитаемого острова. Но по какой-то причине, которую ей не объяснили, губернатор и его леди считали, что о Лиз в городе знать не должны.

Это было шикарное заточение. В первый день, после того как губернатор удалился вместе с Рафаэлем в свой кабинет, мадам Гальвес попросила служанку отвести Лиз в комнату для гостей, где она смогла привести себя в порядок. Хозяйка дала ей одно из своих шелковых платьев. Когда через много часов Лиз проснулась, она увидела у кровати служанку, которая помогла ей надеть розовое кисейное платье, в котором она спустилась к ужину. Рафаэль, по всей видимости, поехал домой к семье, оставив Лиз наслаждаться богатым, но скучным ужином у Гальвесов.

С тех пор она его не видела. Мадам Гальвес туманно объяснила, что Рафаэль выполняет задание для мистера Поллока и скоро вернется.

Что бы это ни означало.

Скоро Лиз поняла, что самым сложным в жизни в доме губернатора, кроме того, что она постоянно скучала по дому и гадала, чем занимается Рафаэль, было отсутствие каких-то событий. Она так привыкла к умственному и физическому напряжению в школе и таверне с утра до позднего вечера, что теперь ночью спала лишь урывками, просыпаясь от кошмаров. В результате весь день она проводила, ощущая усталость и раздражение. Единственным развлечением в этом монотонном существовании были редкие разговоры с леди Гальвес.

Фелициана Гальвес умела отлично поддерживать беседу, рассказывая интересные истории о том, как она, любимая дочь богатого семейства французских торговцев, выросла в чудном портовом городе Новый Орлеан. Ее первый брак длился недолго, и в нем не было детей. Второй же все описывали, как невероятную удачу. Она была щедра на похвалы своему красивому и умному мужу, чьи такт и дипломатичность давно обеспечили ему уважение и благосклонность старых испанских сановников, включая самого короля. Однако она старательно избегала щекотливых политических тем.

Лиз решила, что в семье губернатора не только у него есть способности к дипломатии.

Она уже собиралась сесть на удобный стул в углу комнаты, когда услышала, как кто-то скребется в ее дверь. Лиз отошла от окна и быстро пересекла комнату. Наконец-то она сможет с кем-нибудь поговорить!

Распахнув дверь, она замерла, открыв от удивления рот. Перед ней стояла улыбающаяся, хорошо одетая Скарлет с большим животом.

Взвизгнув от радости, Лиз обняла кузину.

– Я слышала, что тебе нужна служанка, – заметила Скарлет, когда Лиз поцеловала ее в обе щеки и с неохотой отпустила.

– Мне не нужна служанка, мне нужна подруга. – Лиз вытерла слезы. – Как ты сюда попала? Ты так хорошо выглядишь! Рафаэль сказал, что ты беременна, но вы только посмотрите!

Скарлет рассмеялась.

– Я такая большая, что едва могу увидеть что-то вокруг. Я живу с семьей Рафаэля. Они привезли меня сюда. Донья Евангелина и мисс София в гостиной. Они послали меня сюда, чтобы я могла поздороваться без… ну ты понимаешь.

Лиз пожала плечами.

– Ты живешь с семьей Рафаэля? А мне не сказали этого. Здесь что-то странное происходит, Скарлет. Где он? Я не видела Рафаэля с тех пор, как приехала сюда, то есть где-то две недели.

Большие глаза Скарлет смягчились.

– Я понимаю, что у тебя много вопросов. На некоторые я могу ответить, на другие нет. Но они велели мне привезти тебя, потому что мисс София очень хочет познакомиться с девушкой из Западной Флориды, которая похитила сердце ее брата!

Лиз посмотрела через плечо на зеркало.

– Хорошо, я только сейчас…

– Ты хорошо выглядишь, пойдем. – Улыбаясь, Скарлет схватила Лиз за руку и потащила к лестнице по длинному, покрытому ковром коридору.

– Похоже, что ты не первый раз в этом доме, – с удивлением заметила Лиз.

– Да, я жила здесь несколько дней после того, как Рафаэль купил меня на невольничьем рынке. Гальвесы очень добры, не так ли?

– Действительно. – Когда они спустились, Лиз дернула Скарлет за руку и остановилась. – Моя кузина, мне так жаль, что тебе столько пришлось пережить. Эта ужасная Изабель Дюссой ответит за свои грехи.

– Да, но я не отвечаю злом на зло. Бог ей судья, а не я.

Девушки посмотрели друг на друга. Лиз бы не была столь всепрощающей на месте Скарлет. Она заметила в кузине какую-то безмятежность, источник которой ей был не до конца понятен. Возможно, Лиз было чему поучиться у Скарлет.

Кузина улыбнулась и направилась к открытой французской двери, ведущей в гостиную.

– Вот она!

Скарлет почти впихнула Лиз в комнату.

Лиз сразу заметила мадам Гальвес, которая сидела на канапе рядом с красивой девушкой, которая была вылитой копией Рафаэля. Третья женщина, которая была старше мадам Гальвес где-то на пятнадцать лет, встала со стула с высокой спинкой и приблизилась к ней неспешной, царственной походкой.

– Как поживаете, дорогая? Я донья Евангелина Гонсалес. Мы с нетерпением ждали разрешения губернатора прийти сюда.

Женщина взяла Лиз за руки, поцеловала ее в щеку и отступила на шаг, рассматривая ее лицо, словно картину в галерее.

– Мадам.

Присев в реверансе, Лиз почувствовала, что краснеет до корней волос. Мать Рафаэля, строгая донья Гонсалес, оказалась красивой женщиной, а ее роскошное бледно-желтое платье, вероятно, было пошито в Париже. Лиз чувствовала себя рядом с ней настоящей деревенщиной.

Донья Евангелина, вероятно, осталась довольна увиденным, поскольку отпустила Лиз с улыбкой и показала на девушку, сидевшую рядом с мадам Гальвес.

– А это моя дочь София. Следи за манерами, Софи!

Но было слишком поздно. София вскочила на ноги, подбежала к Лиз и крепко обняла ее.

– О, я так рада наконец-то познакомиться с тобой! Рафаэль говорил, что ты симпатичная, но не сказал, что ты красивая, словно полотно Гойи! – София отпустила Лиз, чмокнув ее в щеку, хихикнула и закружилась на месте. – А эти кружева выбрала для меня ты, чтобы я могла украсить ими свое любимое платье и показать тебе! Видишь?

Лиз, восхищаясь платьем, одобрительно кивнула. Кружева смотрелись очень хорошо, как она и предполагала. Она посмотрела на мадам Гальвес, надеясь, что она ее спасет.

Мадам Гальвес медленно встала.

– Мисс Ланье, простите, если мое желание удивить обескуражило вас. Я знаю, что у вас есть много вопросов, на которые я могу ответить в отсутствие мужа. Однако определенный… протокол должен быть соблюден.

Лиз посмотрела на Скарлет, стоявшую у двери.

– Конечно, мадам. Я понимаю.

Хотя она ничего не понимала. Она хотела спросить о Рафаэле. Кто-то должен был рано или поздно объяснить, что с ним случилось.

– Хорошо. – Мадам Гальвес кивнула. – Теперь давайте попьем чаю… – она кивнула Эдуардо, который замер у двери, – и лучше познакомимся друг с другом.

Лиз заняла единственный оставшийся стул после того, как все леди расселись. Ее опыт в подобного рода общении был ограничен, но она знала достаточно, чтобы позволить старшим женщинам взять инициативу в свои руки.

Даже бойкая София покорно уселась на диван, сложив руки на коленях. Их с Лиз глаза встретились.

Женщины начали разговор с обсуждения несущественных тем. Когда Эдуардо принес чай и, забрав Скарлет, закрыл за собой дверь, мадам Гальвес повернулась к матери Софии.

– Донья Евангелина, теперь вы должны понять, почему я послала Скарлет к вам. Она не любовница Рафаэля, а любимая родственница мисс Ланье. Мой муж закончил заполнять бумаги на ее освобождение из рабства…

Лиз не сдержалась и вскрикнула от радости, вскочив на ноги.

– О мадам! Я не знаю, как мне вас благодарить!

Мадам Гальвес снисходительно улыбнулась ей и тут же серьезно ответила:

– Мы сейчас до этого дойдем, дорогая.

– О! Да, мадам. – Лиз села на стул. – Но это так прекрасно.

Она радостно улыбнулась.

Донья Евангелина не казалась столь оптимистичной.

– Тогда чей это ребенок?

– Возможно, Лиз сможет рассказать нам, – предположила мадам Гальвес.

– Моя кузина была замужем за кузнецом мадам Дюссой, светской дамы из Мобила. Ну, возможно, не официально, но она считала себя замужней женщиной. Мадам Дюссой давно ненавидит мою семью. Она часто выражала эту ненависть, делая всякие мелкие гадости. Поэтому она продала Скарлет отдельно от ее мужа. Я не думаю, что она знала о ребенке, потому что в таком случае она могла сделать что-то еще более ужасное.

Донья Евангелина замигала:

– Понимаю. – Она посмотрела на мадам Гальвес. – Пожалуйста, продолжайте, леди.

Мадам Гальвес кивнула.

– Мой муж хотел, чтобы Скарлет и мисс Ланье снова были вместе, но сначала ему надо было убедиться, что оценка Рафаэля основана на фактах, а не на чувствах.

– На… чувствах?

Лиз посмотрела на хозяйку дома. У этого загадочного объяснения явно был какой-то подтекст.

– Да. Даже родители Рафаэля не знали, что он служит стране в немного ином и более опасном ключе, чем кажется всем вокруг. Дон Хоакин, его отец, служил при генерал-губернаторе Алехандро О’Рейли, как и мой муж, а его братья служат на испанском флоте. Но Рафаэль, занявшись торговлей вместе с Оливером Поллоком, служил также связным между Американским Континентальным конгрессом и двором в Мадриде. Его Величество и мой муж, как его представитель, высоко ценят информацию, добытую Рафаэлем во время его путешествий на кораблях Поллока по английским портам.

Лиз была поражена. Рафаэль был шпионом. Ей следовало догадаться раньше. Его экстравагантное поведение и шутовские манеры были лишь ширмой, скрывавшей острый ум. Как он умудрялся оказываться в нужное время в нужном месте! Как он моментально забрал ее из Мобила, как смог найти и спасти Скарлет! Он несомненно знал, куда отправился Симон.

Лиз вздрогнула. Все, что он ей говорил, каждый его романтический и милый поступок по отношению к ней был обусловлен некими тайными целями, и ей никогда не было суждено понять, где правда, а где ложь.

Он ее называл мое сердце.

Нет, она была его дурочкой.

Заставив себя успокоиться, она сложила руки на коленях и подняла взгляд на мадам Гальвес.

– Я полагаю, что взамен за освобождение Скарлет вы хотите что-то от меня. Я сделаю все, что попросите.

Мадам Гальвес, казалось, поняла, что творится у нее в душе. Она криво улыбнулась:

– Не спешите соглашаться, дорогая. Вы должны знать еще кое-что. Ваша семья уже сослужила нам хорошую службу. Но это хранилось в секрете. Даже Рафаэль узнал об этом лишь недавно. Ваш брат Симон…

– Симон! Но он же ненавидит испанцев! – выпалила Лиз.

– У него были на то свои причины, но ваш брат практичный молодой человек. У него и вашего деда все еще сохраняются крепкие связи с вашей семьей здесь, в Новом Орлеане.

Лиз вспомнила о разговоре с Симоном после прогулки по заливу с Рафаэлем. Симон вел себя так, словно ненавидит Рафаэля, но, когда Лиз задала ему вопросы о восстании, в его ответах было что-то подозрительное. По всей видимости, Симон был актер не хуже, чем Рафаэль.

– Значит… Симон тоже сочувствует американцам?

Лиз все еще не могла в это поверить.

– Да. Он сейчас с Рафаэлем. Я не могу сказать где.

Столько потрясений для одного дня было слишком. Сначала она сидела у себя в комнате и скучала, а теперь здесь, в гостиной, весь ее мир переворачивается с ног на голову.

– Мой дед знает?

– Думаю, да. Они были очень близки.

Лиз повернулась к мадам Гальвес:

– Что вы хотите, чтобы я сделала?

Форт Питт

2 сентября 1778 года

У слияния рек Мононгахила и Аллегейни, где они превращаются в реку Огайо, стоял старый форт Питт, похожий на голодного поджарого кота, поджидающего добычу. Рафаэль не был мышью, но он чувствовал себя таким уже уязвимым, ожидая, пока ему откроют ворота возле южного редута. Дрожа, он поднял воротник пальто. В Новом Орлеане все еще было жарко, но, когда он и его спутники направились на север по реке Миссисипи мимо британских фортов в Батон-Руже, Натчезе и Сент-Луисе, а потом по реке Огайо, температура начала падать. Здесь, в долине реки Огайо, явно чувствовалось дыхание осени.

Он гадал, что Симон Ланье, которого он оставил на барке вместе с командой охранять груз, думал об этих чужих пейзажах. В последние три месяца, когда им пришлось путешествовать вместе вверх по реке, они смогли лучше узнать друг друга. Там, где Рафаэль был импульсивен и гибок, брат Лиз вел себя резко, быстро соображая в опасной ситуации. Еще он был очень терпеливым и методичным, когда дело доходило до составления планов. Рафаэль решил, что из них получилась отличная команда для выполнения этого задания, которое состояло в том, чтобы доставить двадцать две с половиной тысячи песо, а также припасы американскому капитану Джорджу Роджерсу Кларку. Все это должно было помочь его кампании по захвату территории племени каскаския.

Несколько раз Рафаэль сопровождал Поллока во время торговых экспедиций вверх по реке Миссисипи. Его хорошее знание реки, а также дипломатические способности имели большую ценность, но Ланье был настоящим моряком. До того как им удалось договориться, стычки были не редкостью. В конце концов они заключили между собой вынужденное перемирие.

Внезапно ворота распахнулись, прервав размышления Рафаэля о том, как непохожи друг на друга старшие дети Антуана Ланье. Он поклонился неопрятному мужчине, который наставил на него длинный мушкет.

– Дон Рафаэль Гонсалес де Риппарда к капитану Джорджу Роджерсу Кларку. Вот мое верительное письмо от губернатора Гальвеса из Нового Орлеана.

Три часа спустя он сопровождал капитана Кларка и небольшой отряд ополченцев из Виргинии, которые направлялись к реке. Кларк оказался молодым, вежливым и, к счастью, умным и знающим свое дело человеком. Он имел свой интерес в испанской интервенции в поддержку дела повстанцев. По всей видимости, все лето ополченцам досаждали индейцы, которых вооружили британцы, поэтому они были рады любому подкреплению.

Рафаэль был рад помочь, но он также очень хотел отправиться назад до зимы. Он уехал, даже не попрощавшись с Лиз, что было очень неприятно. Кроме того, экспедиция была рискованной, поскольку в британских поселениях вдоль Миссисипи все чаще предпочитали сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Они вывесили нейтральный испанский флаг, но некоторые плантаторы все равно относились к ним с подозрением.

По этой причине, когда они увидели барк, бросивший якорь подальше от берега, Рафаэль выкрикнул предупреждение:

– Эй, на корабле! Риппарда возвращается на борт с капитаном Кларком!

Ланье показался на палубе и отдал кому-то приказ опустить веревочную лестницу. Рафаэль и Кларк столкнули в воду лодку, которую перед этим Рафаэль оставил на берегу, запрыгнули в нее и начали грести в сторону барка. Когда они очутились на палубе, Ланье пожал руку американца.

– Капитан Кларк, я Симон Ланье. – Он посмотрел на Рафаэля. – Я… деловой партнер дона Рафаэля.

Кларк кивнул:

– А мы очень благодарны за деньги. Они очень кстати. Британцы идут на нас из Канады, пытаясь закрепиться на территориях к западу, а мы должны их остановить, пока они не окружили ополченцев и не закрыли движение по реке. – Он сделал паузу и смущенно посмотрел на Рафаэля. – Я должен знать наверняка, что эти деньги для меня, а не для Филадельфии.

– Губернатор Гальвес понимает важность вашей стратегии, поверьте мне, – ответил Ланье. – Наверняка Риппарда говорил вам, что такая же сумма отправилась по восточному пути на фронт в Новой Англии.

– Очень хорошо. Тогда давайте немедленно начнем разгрузку. Я привел достаточно людей, чтобы быстро с этим покончить. Также нас прикроют в случае нападения.

Ланье следил за разгрузкой на борту барка, а Рафаэль помогал Кларку и его людям на берегу. Работу они закончили, когда уже наступил вечер. Рафаэль вернулся на значительно полегчавший барк, в последний раз влез на палубу по веревочной лестнице и втянул ее наверх вместе с лодкой, чтобы закрепить ее на время плавания.

Ощущая какое-то опустошение, он облокотился о поручни, сложив руки на груди, и принялся наблюдать за фортом, который постепенно уменьшался, по мере того как они плыли вниз по реке Огайо под раздувающимися парусами, подхваченные сильным южным течением.

К нему подошел Ланье, прикрыв ладонью глаза от блеска воды, которую ярко освещало заходящее солнце.

– Мне одному кажется, что все прошло слишком легко? – спросил он.

Рафаэль поморщился:

– Надеюсь, ты ошибаешься. Мы там оставили кучу денег. Надеюсь, они найдут им достойное применение. Я согласен с Гальвесом. Если ты решился поддержать мятеж, будь готов идти в этом до конца.

– Вы бы могли взять мушкет и направить его на земляков, если бы были американцем?

– Я рад, что мне не приходится сталкиваться с таким выбором. Положение таково, что я на стороне американцев и одновременно служу своему королю. Если они выиграют, то и мы в проигрыше не останемся.

Ланье криво усмехнулся:

– Вы ничем не жертвуете.

Рафаэль подумал о той боли, которую испытала Лиз, покидая Дейзи и семью, вспомнил выражение ее лица, когда она согласилась уехать с ним. Он вздрогнул. Вероятно, жертву еще предстояло принести.

– Как ты мог покинуть Дейзи, осознавая, что, возможно, никогда ее больше не увидишь?

– Гонсалес, когда ты кого-то любишь, то хочешь для этого человека самого лучшего. Как я мог взять ее с собой, понимая, что она будет скучать по отцу? Кроме того, вот мы сейчас с тобой уже который месяц в тысяче километров от родных мест. Я бы не оставил ее в Новом Орлеане, где она никого не знает. Если бы я мог хотя бы предположить, что ты заберешь Лиз…

– Как ты думаешь, почему я это сделал? Ты никогда не спрашивал.

– Я уверен, что она любит тебя… одному Богу известно почему.

Рафаэль ухмыльнулся:

– Надеюсь, что любит. Но я забрал ее из Мобила не поэтому. Она прятала какие-то запрещенные книги под кроватью… книги, которые ей отдала Дейзи, когда майор заставил ее переехать в форт.

Ланье нахмурился:

– Книги? Ты хочешь сказать, книги, поддерживающие восстание? Это же государственная измена!

– Значит, ты не знал?

– Она бы мне никогда в этом не призналась, ведь, чтобы отец Дейзи согласился на наш брак, я всех в городе убедил, что я лоялист.

Рафаэль рассмеялся:

– Вот это положение. Она пошла бы за тобой не задумываясь, если бы ты попросил.

– И моя сестра знала? – Ланье был удивлен.

– Твоя сестра очень смышленая, – сухо ответил Рафаэль. – Ей понравились эти книги, поэтому мне нужно было быстро забрать ее оттуда.

– Как я уже говорил, ты мало чем жертвовал.

Рафаэль вздохнул:

– Кроме того, я так и не знаю, согласилась она, потому что любит меня или потому что этот выбор был меньшим из двух зол.

Наступила долгая тишина. Мужчины смотрели на спокойную реку Огайо, а у них над головами поскрипывали мачты.

Наконец, Ланье мягко заметил:

– Кто бы мог подумать, что маленькая Дейзи окажется повстанцем?

Мобил

6 октября 1778 года

Прошел год.

Дейзи вышла на пристань и остановилась, держа в одной руке шляпу, а в другой кружевной платок. Ветер, дувший с залива, развевал ее волосы, словно полотнище флага. Она наблюдала за ястребом, который, развернувшись в воздухе, камнем рухнул в воду, а в следующее мгновение взмыл ввысь, зажав в когтях рыбину. Дейзи хотелось улететь за ястребом, который скрылся вдали, унося добычу в гнездо.

Вместо этого ей необходимо вернуться в форт в течение часа. В противном случае капрал Тулли будет ее искать. Или, что еще хуже, отправит Нила, чтобы он ее нашел и сопроводил. Тогда у нее вообще не останется времени побыть наедине с собой. Он неодобрительно посмотрит на нее, потому что уважаемые женщины не ходят с непокрытой головой, и предложит прогуляться до рынка, прокатиться по дороге или сделать еще что-нибудь такое же бессмысленное. Ей придется придумать повод отказаться, хотя все знали, что кирпичные стены форта стали для нее тюрьмой.

Как всегда говорила Лиз, Нил – хороший, но слишком осторожный человек. Теперь, когда Лиз показала, что не верна Британии, навсегда покинув город с испанцем, Нил, казалось, перенес свою собачью преданность на Дейзи. Возможно, ему было жалко ее. Он знал, как, скорее всего, и весь город, что она с детства сохла по Симону Ланье. Он знал, что Симон уехал, и ему хотелось угодить отцу Дейзи. Ничего удивительного нет в том, что молодой прапорщик ухаживает за дочкой командира.

И если бы она была хорошей, послушной дочерью, то ответила бы на его внимание если не с энтузиазмом, то хотя бы с благодарностью. Нил был добрым и работящим, молодым и сильным. Из него получится хороший отец…

Внезапно она подняла руку и швырнула шляпу, которая полетела над водой, словно соломенная чайка. Она упала в воду и быстро утонула.

– Нет, – громко сказала она, затем прокричала: – Нет!

Она скомкала платок и тоже швырнула в воду. Несколько мгновений он продержался на поверхности, а потом быстро ушел под воду.

Дейзи топнула ножкой. Она не была послушной дочерью. Она любила отца, и ее долгом было выполнять его приказы, но Симона она любила сильнее. И он попросил ее подождать.

Значит, она будет ждать. Но не пассивно, словно голубка в клетке. Говорят, что ястребы выбирают себе вторую половину на всю жизнь, потому она тоже будет ястребом, бороздящим небо в поисках Божьей воли. Она верила, что рождена с неотъемлемым правом на свободу и счастье, как было написано в Декларации независимости. Не было гарантии, что ей еще когда-нибудь суждено увидеть Симона, не говоря уже о том, чтобы выйти за него замуж. Но это не означало, что она должна была соглашаться на его замену.

Она собиралась найти способ отыскать его, спросить, нужна ли ему, чтобы раз и навсегда выяснить это для себя. Если он ее не захочет, то Господь даст знак, что делать дальше.

Но сначала она собиралась прогуляться. С непокрытой головой.

Новый Орлеан

8 октября 1778 года

Приближалась война. Между тем жизнь Лиз и Скарлет в Новом Орлеане была спокойной. Лето прошло без происшествий. Лиз переехала к Гонсалесам и помогала с подготовкой к родам Скарлет. Четвертого июля они отпраздновали освобождение Скарлет из рабства, потом спустя всего неделю родился ребенок – маленький мальчик, которого назвали в честь губернатора Бернардо.

В августе и сентябре Лиз проводила большую часть времени в поместье губернатора, узнавая, что ей придется делать во время приближавшегося осеннего сезона балов и приемов, а также рассказывая все, что она знала о Мобиле и форте Шарлотт. Она понимала всю ответственность, которую несла. Ведь от точности данных, которые она передавала испанцам, зависел результат борьбы американцев за независимость. Она была одновременно воодушевлена и напугана.

У нее появилась привычка вставать каждое утро с рассветом и проводить целый час в молитве, стоя на коленях возле кровати в гостевой комнате, которую ей выделили. В соседней комнате жила София. Она молилась за то, чтобы Рафаэль и Симон не пострадали. Она молилась за то, чтобы у Дейзи, а также у ее отца все было хорошо. Она просила Бога приглядывать за ее дедом, Жюстин и детьми. Также она просила для себя мудрости. После этого она открывала бабушкину Библию и немного читала, находя помощь и ободрение в этой книге, как и обещала бабушка.

После этого она встречалась с Софией и ее матерью за завтраком. Почти каждый день к этому времени полковник Гонсалес уже уходил по своим делам, оставляя женщин обсуждать наряды и ребенка Скарлет, который, ко всеобщему удовольствию, был очень славным, по ночам почти не кричал и не плакал. По сравнению с Рафаэлем в детстве Бернардо был просто ангелом. Лиз очень нравились истории о Рафаэле, которые ей рассказывала его мать. София то возмущалась, то смеялась, слушая о проделках брата.

Казалось, мать и сестра Рафаэля приняли как само собой разумеющееся, что Лиз станет членом их семьи. Сначала Лиз стеснялась, когда речь заходила о помолвке, но, замечая их удивленные взгляды, в конце концов призналась, что они с Рафаэлем любят друг друга.

Она надеялась, что он скоро вернется и объяснит своей родне, что они сделали вид, что собираются пожениться, чтобы забрать Лиз из Мобила. Если бы она осталась, ее бы обвинили в государственной измене.

В это сырое хмурое утро в середине октября Лиз сидела вместе с Софией у фонтана во дворе дома Гонсалесов. София пыталась говорить по-французски, и ее сильный акцент очень смешил Лиз.

– Я думаю, придется признать поражение, – вздохнула София, в очередной раз попытавшись правильно произнести слово «respondez». – Все равно я никогда не попаду в Париж. Папа говорит, что это город для бродяг и художников, что, в его понимании, одно и то же. – Она склонила голову набок. – Лиз, кто-нибудь когда-нибудь писал твой портрет?

– Мой? – Лиз рассмеялась. – София, ты забываешь, что мой отец рыбак. Кто захочет писать мой портрет?

– Может, Рафаэль однажды займется этим. Он любит музыку и искусство.

Лиз пристально посмотрела на девушку:

– Я знала, что он поет и играет на гитаре. Он умеет рисовать?

– О да! По крайней мере раньше умел. Пока папа не выбросил его картины. Папа сказал, что это пустая трата времени и денег и что он должен идти служить на флот, как Кристиан и Данило.

Лиз не знала, что сказать. Ее отец часто вел себя бездумно и агрессивно, но он никогда не поступил бы так жестоко с тем, что создал его ребенок.

К счастью, в этот момент в воротах показался слуга Гонсалесов. Он приблизился, держа в руках поднос, на котором лежало письмо. Поклонившись, он протянул поднос.

– Мисс София, я решил, что вы захотите взглянуть на это безотлагательно. Это письмо от жены губернатора.

– Да? О, как мило! Спасибо, Мануэль. – София быстро вскрыла печать на письме и начала читать. Спустя несколько секунд она удивленно посмотрела на Лиз. – Мадам Гальвес пригласила нас на бал, который будет через неделю. Лиз! Это ужасно!

Лиз рассмеялась:

– Почему приглашение на бал в поместье губернатора так ужасно?

– Как почему?! Потому что остается мало времени, чтобы пошить новое платье! Что же нам делать?

Лиз закатила глаза:

– Как непредусмотрительно с ее стороны, что бал назначен на столь близкую дату. Так ты не успеешь добавить еще одно платье к гардеробу, который мог бы обеспечить одеждой половину Луизианы.

– Лиз! Это серьезно! Перестань шутить!

– Хорошо. Но у меня, кажется, есть решение. Скарлет умело управляется с иголкой, ты же знаешь. Попроси ее распороть два-три твоих старых платья и переделать их в новое.

София прищурилась:

– Это может сработать. Честно говоря, идея мне нравится! Надо попросить ее начать немедленно. А ты поиграешь с милым маленьким Бернардо, пока Скарлет будет работать над платьем. – Она вскочила на ноги и схватила Лиз за руку. – Пойдем, нельзя терять ни минуты!

Смеясь, Лиз позволила затащить себя в дом, где София тут же начала громко звать Скарлет.

Два года назад даже в самых смелых мечтах Лиз не могла представить, что она будет жить в доме, где приглашение на бал в поместье губернатора целой колонии считается обычным делом. Конечно, она мечтала о танце с герцогом, пока не встретила Рафаэля Гонсалеса.

Той наивной девчушки больше нет.

Иногда она гадала, хорошо это или плохо.