Новый Орлеан

15 октября 1778 года

Когда Лиз с Софией спускались по ступенькам, ведущим в бальный зал Гальвесов, вслед за доньей Гонсалес и полковником, француженка мысленно сравнивала этот бал, посвященный сбору урожая, с тем, который она посетила годом ранее у Буреля. Отличие ее нынешнего наряда от наряда на вечеринке у Буреля было в том, что платье, пошитое на французский манер, которое мадам Гальвес прислала ей, было слишком открыто в некоторых стратегических местах.

Надев платье днем, Лиз немного разволновалась, но София запретила ей смотреть на себя в зеркало, пока не сделают прическу и не добавят украшения.

– Поверь мне, Лиз, – сказала София, хихикнув, – сегодня ты будешь кружить мужчинам головы.

Но потом все заспешили к карете и у нее не осталось времени глянуть в зеркало. Ей пришлось положиться на изысканный вкус мадам. Платье было потрясающим. Верхняя и нижняя юбка были сшиты из светло-зеленого атласа, нижний край их украшали рюши, впереди вдоль разреза верхней юбки шла аппликация в виде больших листьев из атласа. Это было оригинальное решение. Лиф, сделанный из того же материала, был расшит нежным светлым кружевом, собранным таким образом, чтобы подчеркнуть общий замысел платья. Лиз чувствовала себя элегантной и модной, почти достойной посетить такое великолепное мероприятие, как губернаторский бал.

Внезапно она заметила собственное отражение в большом зеркале, установленном напротив ступенек. В ужасе она схватила Софию за руку и чуть не бросилась бежать назад вверх по лестнице.

Она действительно будет кружить мужчинам головы. Лиф с квадратным вырезом, подчеркнутый кружевными рюшами, возможно, был последним писком парижской моды, но декольте было слишком глубоким. Лиз никогда не носила столь открытых платьев.

– Что случилось?

София, спустившись на пару ступенек, недоуменно глянула на подругу.

Лиз посмотрела по сторонам на наряды других дам. У большинства платья были даже откровеннее, чем у нее и Софии.

– Что-то… сквозит.

Лиз прикрыла грудь рукой, затянутой в перчатку.

София нахмурилась, а потом внезапно захихикала.

– Ты привыкнешь.

– Нет. Не привыкну. Не должна привыкать. Почему ты мне не рассказала?

– Потому что ты скромная. А губернатор хочет, чтобы ты очаровала всех мужчин.

– Но мадам не говорила… – Лиз прикусила губу.

Мадам говорила, что ей нужно танцевать, много смеяться и слушать. Губернатор Гальвес хотел получить как можно больше информации о том, что люди думают, особенно его интересовало, что они знают об агрессивных действиях британцев, индейцев и американцев. То, что она оделась, как парижская куртизанка, тоже было частью плана?

Лиз чувствовала, как у нее горит лицо от стыда. Возможно, люди подумают, что она так покраснела из-за жары в зале от всех этих ламп и свечей. На каждой стене висели зеркала, отчего весь зал сверкал.

Глаза Софии смягчились.

– Пойдем, никто не подумает, что ты… У вас во французском есть такое полезное словечко… outré [39]Экстравагантный ( фр .).
? Расслабься и получай удовольствие. Ты заслужила немного веселья, так ведь?

Поскольку домой Лиз сама пойти не могла, у нее не было выбора. Она отпустила руку Софии и последовала за ней в бальный зал. Гальвесы приветствовали всех входящих гостей. Лиз было приятно, когда ее тепло обняла мадам и поцеловал в щеку губернатор. Понравилась бы ее теперешняя компания дедушке? Ей следовало быть осторожной, чтобы гордость не вскружила голову.

Когда они прошли в зал, Гонсалесов и Лиз тут же обступили друзья. Первые полчаса она без умолку болтала, переходя от одного кружка гостей к другому. Она заметила нескольких военных, с которыми успела познакомиться в доме Гонсалесов. Оказалось, что они ее помнят и воспитаны достаточно хорошо, чтобы смотреть на ее лицо, а не на грудь. Эти разговоры привели к тому, что вскоре юноши начали выстраиваться в очередь, желая потанцевать с ней.

Через какое-то время Лиз обнаружила, что ей нравится образ belle [40]Красавица ( фр. ).
. Она чувствовала себя красивой и желанной и была тепло принята в обществе Нового Орлеана. Дружба с очаровательной и общительной Софией Гонсалес ничуть этот образ не портила.

Лиз совсем не следила за временем. Около полуночи она позволила молодому американскому торговцу пригласить себя на танец. Они покружились по залу и в конце концов оказались на балконе, выходящем во двор, который украшал освещенный фонтан. Молодой человек назвался: мистер Торнтон или какое-то похожее английское имя. Лиз пыталась запомнить, но ее внимание рассеялось, когда из-за плеча спутника она увидела знакомую темноволосую голову.

Рафаэль улыбался, разговаривая с кем-то, кого Лиз не могла рассмотреть. Испанец внимательно посматривал по сторонам.

– Мисс Ланье! Я спросил, не хотите ли вы попробовать закуски. Я могу принести.

– Что? – Она заметила на лице своего спутника разочарование и досаду. По всей видимости, она, сама того не замечая, пятилась к двери. – О нет, спасибо, я сама.

Она быстро вернулась в зал и остановилась. Неужели она побежит к нему, как только он появится на пороге, хотя он сам не искал с ней встречи?

Как долго он уже в Новом Орлеане? Несомненно, сначала он должен был поехать повидаться с семьей. Или, что более вероятно, заглянуть в Кабильдо, чтобы отчитаться перед Гальвесом.

Но Гальвес был здесь, поэтому, конечно же, он должен был приехать сюда. С чего ему искать Лиз, если у него есть более важные дела?..

Их взгляды встретились. Рафаэль расплылся в улыбке, отчего колени Лиз предательски дрогнули. Она стояла неподвижно, глядя, как он, умело лавируя между танцующими парами, приближается к ней. Ее сердце забилось быстрее, и она поняла, что пропала.

Когда Рафаэль приблизился к ней, он взял руку девушки и поднес ее к губам. Сквозь тонкую ткань перчатки Лиз почувствовала тепло его губ, которые задержались на секунду дольше, чем требовали приличия. Ей очень хотелось немедленно обнять его за шею, поэтому она резко отдернула руку и спрятала ее за спину.

Рафаэль ухмыльнулся.

– Здравствуйте, мисс Ланье. Мне нравится ваше платье.

– Нож на обычном месте.

– Не уверен, что он бы там поместился сегодня.

Лиз удивленно посмотрела на него. Ей следовало бы влепить ему пощечину, но вместо этого она рассмеялась.

– Я по вас скучала.

– Да, я знаю. Пойдемте, у меня для вас есть сюрприз.

Он взял ее за руку и повел через зал, пока они не оказались возле противоположной стены, у входа в небольшую комнату со столом для игры в бильярд.

Лиз резко вырвала руку из его хватки. В комнате не было женщин, только губернатор Гальвес и еще один мужчина, склонившийся над столом с кием в руках.

Губернатор взглянул на нее:

– А, мисс Ланье. Он нашел вас. Заходите.

Она вопросительно посмотрела на Рафаэля. Тот улыбнулся и легонько подтолкнул ее.

Мужчина, стоявший к ней спиной, ударил кием по шару, послав его через весь стол в противоположную лузу, затем выпрямился и резко развернулся.

– Симон! – взвизгнула она и побежала к брату.

Рафаэль наблюдал за встречей брата и сестры, радуясь, что ничто, кроме пулевого отверстия в треуголке Симона, не напоминает о небольшой стычке с британским патрулем, которая случилась, когда они проплывали мимо селения Манчак. Поскольку они успели переодеться и привести себя в порядок, прежде чем прийти на вечеринку, Лиз не надо было об этом знать.

Рафаэль хотел бы забрать из Мобила всю ее семью, но это возможно будет сделать лишь позже. В данный момент ему предстояло заняться координацией различных потоков информации, поступавшей в Новый Орлеан, а также ее обработкой для губернатора.

Гальвес обошел стол, не выпуская из рук кия.

– Эти двое для нас просто находка, Рафаэль, – тихо сказал он. – Они умны, наблюдательны… и осторожны.

– Да, сэр. Семейная история о восстании времен О’Рейли имеет плохой конец, но, с другой стороны, они не питают к британцам никакой любви.

– Но ты же говорил, что дочь командующего фортом… майора Редмонда, да, так ведь? Ты говорил, что она закадычная подруга Лиз.

– Так и есть. Да Дейзи и сама сочувствует повстанцам. Интересно, сэр, что… она влюблена в Симона, но не догадывается, что он патриот. Если бы она это знала, то, возможно, не захотела бы там оставаться. Я думаю, что Симон поедет за ней, как только вы позволите.

Губернатор покачал головой:

– Если она тоже настоящий патриот, то нам будет полезней, чтобы она оставалась в форте. Она должна находиться там как можно дольше.

Рафаэль посмотрел на Симона, который смеялся с сестрой над какой-то понятной только им двоим шуткой.

– Тогда вам нужно убедить его в том, что она в безопасности там, где находится сейчас. В противном случае он отправится за ней.

Гальвес задумчиво посмотрел на Симона.

– Возможно, ты мог бы привезти командующему фортом еще какой-нибудь подарок… ящик с хорошими сигарами или вино… Это было бы удачным предлогом для того, чтобы передать ей письмо от подруги. Пускай Лиз напишет Дейзи письмо, но придумай для нее код, чтобы она могла посылать нам информацию. Ее наблюдения о личном составе, вооружении, снабжении… все это будет полезно нам во время подготовки.

– Вы так говорите, словно мы собираемся скоро объявить войну.

– Скоро… может быть. В Гаване осторожничают и не посвящают меня ни в какие подробности. Но строго между нами, я ожидаю получить подтверждение в течение года, максимум двух.

Рафаэль кивнул. Гальвес называл этот срок вполне обдуманно, потому что разговоры об этом уже давно велись в Новом Орлеане.

– Самое интересное, что мы узнали в форте Питт, это то, что британцы спровоцировали несколько восстаний индейцев, которые напали на наши форты на реках Огайо и Миссисипи этим летом с расчетом ударить по Новому Орлеану осенью. Но мне кажется, их план рухнул. Наш человек Вильбрев, который сейчас находится в племени чокто, докладывает, что они, чикасо и чероки сильно боятся американцев и деньги британцев здесь не помогут.

– Да, подобные действия свидетельствуют, что британцы так легко от своих колоний не откажутся. Я знаю, что Его Величество готов вести переговоры, но Англии не нужен мир.

Рафаэль оперся о край стола, размышляя о возможных последствиях. Приближалась война, и быстрой победы ждать не приходилось. Флоридабланка, испанский государственный секретарь, тщательно скрывал союз с американцами, ожидая, пока Испания будет готова в финансовом и военном отношении. Если Гальвес был прав, а он обычно не ошибался, время почти пришло. Однако театр военных действий должен был охватить огромную территорию, а Англия не собиралась ничего уступать.

Он знал, что стратегия Гальвеса была простой – выдвинуться на север и захватить британские форты в Батон-Руже, Манчаке и Натчезе, чтобы обеспечить контроль над рекой. Затем, прежде чем осадить Пенсаколу, он хотел захватить Мобил с фортом Шарлотт. Окружение британцев на западном и южном фронтах должно было воодушевить французскую армию, американские войска и ополчение на восточном побережье, в долине реки Огайо и в Новой Англии.

Для удачного воплощения замысла испанцев было очень важно, чтобы агенты в Мобиле, Пенсаколе и здесь, в Новом Орлеане, действовали слаженно. Но Рафаэль также знал, как тяжело будет Симону Ланье оставить Дейзи Редмонд в Мобиле.

Обняв сестру, Ланье повернулся к губернатору и Рафаэлю. Его лицо было напряжено. По всей видимости, он что-то услышал из их разговора.

– Губернатор, вы обещали, что, если я доставлю золото в форт Питт, вы поможете мне найти способ вернуться в Мобил и забрать оттуда Дейзи Редмонд.

Гальвес пожал плечами:

– Так и было. Но я не могу позволить, чтобы возник неожиданный кризис до того, как мы официально окажемся в состоянии войны. Если вы дадите мне еще полгода, чтобы я мог усыпить их бдительность, я отправлю вас за ней до того, как мы начнем наступление.

Ланье был явно расстроен.

– Губернатор, если вы не против, я хочу кое-что сказать, – вмешался Рафаэль, надеясь предотвратить любые необдуманные действия со стороны своего нетерпеливого коллеги. – Мне нравится ваше предложение о том, чтобы я привез мисс Редмонд сообщение от мисс Ланье. Симон и Лиз хорошо знают мисс Редмонд, поэтому у них получится составить такое сообщение, которое успокоит ее, но в то же время, если попадет в чужие руки, не вызовет подозрений.

Гальвес кивнул:

– Хорошо. Вы втроем должны встретиться завтра утром и безотлагательно заняться этим делом. Рафаэль, когда закончите письмо, принеси его мне. Между тем мы с Поллоком посмотрим, что можно сделать с просьбой губернатора Генри прислать припасы. В Новом Орлеане сейчас много американцев, которые выдают себя за торговцев, потому за город я спокоен. Но я надеюсь, что Гавана вскоре пришлет нам подкрепление. – Он потер лоб. – На этом пока все. Смешайтесь с толпой и слушайте. Ради всего святого, делайте вид, что вы хорошо проводите время.

Лиз рассмеялась и обняла брата.

– Я хорошо провожу время, потому что со мной мой брат.

Рафаэль был бы рад, если бы она сказала подобные слова о нем. Терпение не было его сильной стороной, но, возможно, он медленно, но уверенно учился ему.

На следующее утро после бала у губернатора Рафаэль проснулся в своей комнате от солнечного света, пробивавшегося сквозь занавески. Он встал, оделся, тихо спустился по лестнице и в поисках еды завернул в кладовую, которая находилась рядом с кухней на первом этаже.

Семья Гонсалесов переехала из Гаваны в Новый Орлеан летом 1769 года, когда Рафаэлю было тринадцать лет. Следующие три года прошли спокойно. Рафаэль вместе с братьями учился на дому, постоянно исследуя улицы и закоулки города. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец решил послать его в Испанскую королевскую академию морских инженеров. Он окончил ее в 1776 году и вернулся домой. Рафаэль захотел стать офицером и служить губернатору Унзаге, но тот, по мнению отца, сошел с ума и познакомил его сына с ирландским торговцем Оливером Поллоком.

Полковник Гонсалес не мог знать, что Рафаэль все-таки попал на службу, но в подразделение с такими специфическими задачами, что о его существовании не знал никто, кроме губернатора и его ближайшего окружения. Его первым заданием было довольно отчаянное путешествие вверх по реке Миссисипи. Он должен был доставить груз пороха, который в конце концов попал к генералу Вашингтону, находившемуся в то время в Пенсильвании. Вскоре после того как Рафаэль вернулся в Новый Орлеан, Унзагу на посту губернатора сменил еще более хитрый и находчивый Гальвес, который решил не мешать Поллоку и Риппарде работать вместе.

Рафаэлю нравилась тайная и беззаботная работа испанского шпиона, но с каждым разом он все с большим нетерпением ожидал того времени, когда сможет заснуть в собственной кровати, проснуться и поесть маминых сдобных булочек и попить кофе с молоком, а потом подразнить сестру Софию. Медленно спускаясь по лестнице, почесываясь и зевая, он гадал, встала ли уже сестра. Они могли бы поехать покататься на лошадях до завтрака, если она, конечно, еще не совсем обленилась и не спит до полудня после всех этих балов и вечеринок, которыми так богата осень.

Ухмыльнувшись, он развернулся, чтобы подняться назад, но тут замер. Он вспомнил, чем отличалось сегодняшнее утро: в соседней с Софи комнате спала Лиз.

Он невольно начал представлять, как Лиз готовилась ко сну, как сбросила с себя откровенное платье, которое ей дала мадам Гальвес, как расчесала волосы… а затем он понял, чем все это может закончиться.

«Ты грязный придурок», – подумал он и, чтобы отвлечься, начал цитировать в уме основные положения проблемы Гольдбаха, которая полностью вытеснила из его головы мысли о красных губках, золотистой коже и топазовых глазах.

Он поскребся в дверь Софии.

– Софи! Вставай и приготовь мне завтрак! Я голоден! – Когда изнутри послышался жалобный стон, он рассмеялся. – Потом поедем кататься на лошадях. Поспеши, давай одевайся!

– Уходи!

– Софи…

– Бери Лиз… Она любит рано вставать, между прочим.

Рафаэль посмотрел на соседнюю дверь, стараясь выбросить из головы непристойные мысли. Ему все равно придется ее разбудить. Им надо начать работу над закодированным письмом Дейзи.

– Рафаэль? Что ты делаешь?

Испанец вздрогнул. Лиз стояла внизу возле лестницы, глядя на него снизу вверх. На ней было простое, очень скромное желтое платье, а волосы были заколоты набок, словно бы она сделала это, не глядя в зеркало. Как он мог не услышать ее?

Взяв себя в руки, Рафаэль начал спускаться.

– Доброе утро, кузина! Я вижу, что вы не так ленивы, как моя сестра, и я вас поздравляю. Хотите присоединиться ко мне за завтраком, а потом покататься на лошадях?

Она покачала головой, отчего ее волосы немного растрепались.

– Здесь завтраки не в почете. Но я думала о сообщении для Дейзи и записала кое-что. Хотите взглянуть?

Конечно, он хотел взглянуть. Он спустился по лестнице, чувствуя себя, как тупица Одиссей, о котором они когда-то разговаривали. Этот недотепа распорядился привязать себя к мачте, чтобы иметь возможность слушать красивые женские голоса. А теперь Лиз рассказывает ему об обычаях его дома? Никакого завтрака? Весь мир перевернулся.

– Да, но я голоден. – Он взял ее за локоть и осторожно повел на кухню. – Симон спустился?

– Он уже ушел… куда-то. – Она неопределенно махнула рукой. – Он сказал, что вы будете спать до полудня, а он к тому времени уже вернется.

Оскорбившись, Рафаэль остановился и нахмурился.

– Я никогда не сплю до полудня. А потом губернатор скажет, что мы опаздываем с письмом. У меня, между прочим, есть еще другие дела, которые я должен сегодня выполнить, а теперь мне придется их отложить.

– Да я же пытаюсь вам сказать, что письмо почти готово. Я просто хочу, чтобы вы прочитали мои записи, потом я перепишу все начисто и вы сможете его забрать.

– Как оно может быть готово, если я еще даже… Ох, забудьте. Я полагаю, вы даже не послали Мануэля за кофе.

Лиз озадаченно посмотрела на него, потом покачала головой и пихнула его.

– Садитесь, и я принесу кофе. Горячее молоко тоже нести?

Он наблюдал за тем, как она порхает по кухне, уверенно управляясь с кофемолкой, тяжелым чайником и кувшином с молоком. Когда перед ним на столе появилась дымящаяся чашка кофе с цикорием и сладкая булочка с маслом, он пришел к выводу, что Лиз – очень полезное приобретение для их семьи. Он определенно должен убедить ее остаться.

Лиз села на соседний стул, держа в руках кружку, и посмотрела на Рафаэля.

– Так лучше?

– Утром вы намного веселее, чем ваш брат.

И симпатичнее. Прядь непослушных темных волос прикрывала ее маленькое ушко.

Покраснев, девушка поправила волосы.

– Мы с Дейзи уже давно придумали, как писать друг другу закодированные письма. Это случилось после того, как Симон нашел мой дневник и прочитал его всем, кто пожелал слушать. Каждое четвертое слово является закодированным посланием. Мы так уже много лет переписываемся. Это весело.

– Довольно незамысловато. А что, если письмо сначала прочитает ее отец?

– Мы для него две маленькие девочки. Я не думаю, что ему захочется его читать, он не считает нас достаточно смышлеными для того, чтобы передавать в письме что-то важное. Но даже если прочитает, то ничего не поймет, потому что слова в письме будут иметь скрытый смысл. Слово «семь», например, может означать «неделя», а «двадцать четыре» – «день», и так далее.

Рафаэль выпрямился, окончательно проснувшись.

– Как интересно. Значит, в первом письме вы даете список слов, которые она может использовать для передачи информации. Из-за этого код будет сложнее распознать, если вдруг кто-то что-то заподозрит.

– Я уже подумала об этом! – Она ухмыльнулась, достав из кармана лист бумаги и передав ему. – Вот мой список всего того, что, как я считаю, может пригодиться, вместе с расшифровкой. Возможно, вы захотите что-нибудь добавить.

Он пробежал список глазами, все больше поражаясь ее сообразительности. Надо бы добавить пару вещей, но не более того.

– Я рад, что вы на нашей стороне, – медленно сказал он.

Мобил

Конец октября 1778 года

Все считали, что ее отец – настоящий лев, который управляет Мобилом и фортом Шарлотт, используя когти, клыки и грозный рев. Дейзи могла бы рассказать любому, кто согласился бы слушать, что при должном обращении одна улыбчивая молодая леди с железным характером может заставить льва подчиниться своей воле.

Ей понадобилось чуть более недели постоянного плача, истерик и скандалов, чтобы заставить отца разрешить ей отлучаться на рынок на час без сопровождения несчастного, всегда занятого капрала Тулли. Когда отец смягчился, отлучки Дейзи из форта начали постепенно становиться все более продолжительными. Она даже несколько раз ходила в Спринг-Хилл, чтобы проведать Жюстин и Шарля Ланье.

Возвращаясь после второй такой прогулки и неся в руках сверток, который Жюстин попросила ее передать Люк-Антуану, она повернула на дорогу, ведущую к поместью Дюссоев. Она уже довольно давно не посещала местные вечеринки. После обострения отношений между Англией и Францией Дюссои попытались продолжить давать балы, но британские лоялисты относились к ним с подозрением. Из-за блокады торговля почти прекратилась, поэтому у бывших французских подданных, вроде Дюссоев, не осталось свободных денег на подобные вещи. Кроме того, открытая ненависть мадам Дюссой к Лиз и ее семье не вызывала у Дейзи желания дружить с ней.

Но Жюстин, которая не могла выйти из дома из-за больных детей, волновалась о старшем сыне. Люк-Антуан посещал маму и деда по воскресеньям, когда у него был выходной, но с начала октября он не был у них ни разу. Дейзи согласилась зайти к Дюссоям, чтобы узнать, как у него дела, и сообщить Жюстин, если он тоже заболел.

Она пошла вдоль грунтовой дороги, обсаженной большими магнолиями, кизилом и дубами. Белый гравий приятно хрустел под ногами. В воздухе чувствовалось приближение осени. Недалеко среди деревьев слышался тихий шум одного из ручейков, которые питали реку Дог-Ривер. Вскоре она увидела первые постройки, а потом и сам дом, немного заросший мхом и покосившийся от старости. Семья д’Эйот владела этим домом почти столько же, сколько Ланье своим. Они годами спорили и ссорились из-за границ, детских проказ и забредшего на чужую территорию скота. Разрыв отношений, вызванный поступком Антуана, когда он выставил Изабель на посмешище, лишь немного забылся, когда она вышла замуж за обедневшего аристократа Мишеля Дюссоя. Она привела его в родной дом, где они жили во второй спальне, пока старый граф д’Эйот не скончался, оставив Изабель и ее умному молодому супругу судоходную компанию, которая лишь немного уступала по доходности делу Ланье.

Дейзи только качала головой, размышляя о любви французов к династиям. Такие семьи, как д’Эйоты, чьи предки приплыли в эти места на кораблях под командованием д’Ибервиля и его брата Бенвиля, всегда ходили задрав нос, вне зависимости от того, были у них деньги и земля или нет. Они все еще называли себя креолами с таким видом, что любой посторонний человек чувствовал себя рядом с ними настоящим варваром.

Семья Лиз была исключением. Старый мистер Шаз одинаково гордился как своими индейскими корнями, так и тем, что он был сыном Марк-Антуана Ланье, который подростком приплыл из Канады с лордом Бенвилем. В его доме всегда были рады всем, будь то британец, чероки или последний из рабов.

Дейзи так сильно погрузилась в размышления, что не заметила, как очутилась возле открытой кузницы, откуда доносился рев огня и стук молота о наковальню. Девушка вздрогнула и огляделась, затем осторожно приблизилась. Каин, чей оголенный торс блестел от пота, работал над какой-то громоздкой железной конструкцией, возможно над лемехом. Он махал огромным молотом, поднимая его над головой и с оглушающим стуком опуская на наковальню.

Сначала она не заметила Люк-Антуана, но ее внимание привлекла куча одежды, лежавшая поодаль. Присмотревшись, она поняла, что это был маленький брат Лиз, сидевший на пне с железным ведром у ног, готовый затушить любую искру, от которой может сгореть дом. Она подошла к нему и положила руку на плечо.

Подняв на девушку взгляд, он поморщился, но потом сразу же улыбнулся, вспомнив, что она больше не была его учительницей. Он бросил ручку ведра, вскочил на ноги и обнял Дейзи покрытыми сажей руками.

– Дейзи! То есть мисс Редмонд!

Уронив сверток Жюстин, Дейзи прижала к себе малыша. От него пахло, как от козла, и он пачкал ее платье, но она все равно не отпускала его целую минуту. Что-то подозрительно похожее на слезы покатилось по его грязному лицу, но когда он отстранился, то тут же провел по лицу рукавом, чтобы стереть их.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Эй, Каин, смотри, кто пришел.

– Я проведывала твою маму, – ответила Дейзи, показав на сверток на полу, – и она передает тебе новую рубашку. Она решила, что ты уже вырос из старой.

– Он растет как на дрожжах, скоро всех нас съест, – заметил Каин, повернувшись к Дейзи и ухмыльнувшись. Бросив молот на землю, он продолжил: – Моя мама не успевает его кормить. – Он обернулся и нахмурился. – Люк, уступи место мисс Дейзи, а я схожу на кухню и принесу нам попить.

– Каин, не надо… – Но он уже ушел. Люк-Антуан протер пень тряпкой, после чего Дейзи осторожно села на него. – Спасибо, – поблагодарила она мальчика, улыбнувшись. – Твоя мама хочет знать, почему ты в последнее время не проведываешь ее. Она скучает.

Люк-Антуан помял тряпку:

– Я был занят.

– В выходной день?

– Да. – Он пожевал губами, отвернулся, а потом выпалил: – Я ходил к папá.

– В форт? Как ты туда пробрался?

Она бы знала, если бы кого-нибудь впустили снаружи.

– Ты ни единому духу не расскажешь, правда?

– Ни одной душе. – Она покачала головой. – Я не расскажу об этом ни одной душе.

Мальчик казался немного напуганным, но вместе с тем гордым.

– Возле южной стены есть место, где рассыпается кладка. По ней легко перебраться через стену, это место скрыто лозами винограда и зарослями сумаха. Часовые знают, что там много змей, потому стараются в том месте не появляться. Надо лишь дождаться, пока они уснут. Есть еще одно такое место со стороны реки.

Дейзи была поражена. Знал ли ее отец об этих двух участках стены, которые находились в таком плачевном состоянии, что можно было забраться в форт незамеченным?

– О боже, Люк-Антуан, какой ты… находчивый. Но знаешь, это немудро. Я не донесу на тебя, но что будет, если тебя заметит часовой? Ты попадешь в беду. Или даже хуже – из-за тебя может пострадать папá.

– Я об этом не подумал. Я буду осторожнее.

Про себя она отметила, что он не пообещал больше не ходить в форт.

– Я пригляжу за ним. Тебе не о чем беспокоиться.

Он покачал головой:

– Маман волнуется, что он там пьет. Ты говорила ей, что он ни капли не выпил с тех пор, как его посадили под замок?

Дейзи улыбнулась:

– Да. Я думаю, во всем нужно находить положительные стороны.

– Да. Как тогда, когда мадам увидела, что я ем печенье со Скарлет и Каином. Я тогда получил работу.

– Ты должен ходить в школу. У тебя хромает грамматика.

– Кузнецам не нужна грамматика. Они должны быть умными и сильными. И находчивыми.

– Если бы ты учил математику, стал бы еще лучшим кузнецом.

Казалось, это замечание немного поколебало уверенность мальчика.

– Возможно. Но я займусь ей, когда Каин обучит меня всему, что знает.

Дейзи вздохнула:

– Хорошо. А теперь расскажи мне о всех местах, где стена форта в плохом состоянии. – Она ухмыльнулась. – Возможно, мне однажды самой придется пробираться таким способом.