Держа в руках поднос с грязными бокалами от шампанского, Скарлет стояла на заднем крыльце перед зданием отдельно построенной кухни. Музыка и гул разговоров доносились через открытые окна в передней части дома, раня ее, словно отравленные шипы кожу. Не для тебя. Не для тебя, девочка. Никаких танцев, и не разговаривай с гостями, даже если они приходятся тебе родней.

Как Лиз оказалась в салоне мадам, разодетая, как французская кукла? Она чуть не уронила поднос от удивления, когда увидела кузину, гуляющую по салону под ручку с этим испанцем. Судя по тому, как он мастерски разделался с мадам днем, когда она без лишних вопросов выпустила из своих лап Лиз, именно он предложил кузине прийти сюда. Она слышала, что испанские мужчины с рождения обладали гордыней, чувством превосходства и собственного достоинства, которое исходило из их пор подобно экзотическому аромату.

А Скарлет потом пришлось за них отдуваться. Мадам ругала ее и забрасывала бесконечными вопросами. Почему дон Рафаэль доверил столько денег босоногой Лиз Ланье? Почему Скарлет ослушалась госпожу и общалась со свободными людьми в общественном месте?

Понимая, что объясняться с мадам бесполезно, Скарлет молчала, чем еще больше взбесила хозяйку. Если бы она не была нужна при подготовке к вечеринке, Скарлет, без сомнения, провела бы остаток дня одна в глухом сарае, где стояли кареты. Есть ей тоже не дали бы. И она бы не заговорила с Лиз, что принесло ей только неприятности.

Она закрыла глаза, пытаясь подавить желание расплакаться. С мадам у нее мира не было. Каждую секунду, стоя здесь, она рисковала навлечь на себя гнев хозяйки и неизбежное наказание. Как же она скучала по матери! Отца, который работал в поле, продали, когда Скарлет была ребенком, поэтому его она почти не помнила. Но маман умела напомнить ей, чьей рабыней она была на самом деле. Что наказание было Божьим очищением. Что радость могли приносить не только красивые платья и вкусная еда.

Но Бог забрал маман. Прошлым летом она умерла на руках Скарлет. Ее жизнь унесла лихорадка, которую вызвала инфекция, попавшая в больной зуб. Мадам была так рассержена, что потеряла швею, что чуть не продала Скарлет в приступе злости. Но вмешался ее муж, аккуратно напомнив жене о ценности Скарлет как женщины и о том, как хорошо она управлялась с иголкой. Он добавил, что едва ли удастся найти замену Скарлет за те же деньги. Он сочувственно посмотрел на девочку, дав понять, что она должна помалкивать.

Месье дал бы ей вольную, если бы имел возможность это сделать. Он так ей однажды и сказал. Но он не мог себе это позволить, потому она оставалась рабыней. Ей повезло, что ее выдали за молодого кузнеца семьи Дюссоев, хотя они и не могли вступить в законный брак. Каин относился к ней с глубоким уважением, которое часто перерастало в страх. Скарлет он нравился. Все могло быть гораздо хуже. Рабы, работавшие в поле, считались скотом. По крайней мере она жила в доме, в комнате рядом со спальней мадам, где та хранила платья. Она ходила с мадам в церковь каждое воскресное утро, сидела на балконе с другими рабами. Ей позволяли днем общаться с Каином, его родителями и двумя старшими сестрами.

У нее почти была семья.

Но ее настоящей семьей была Лиз. По крови. По свободной крови перед Богом.

Поддавшись какому-то внутреннему порыву, она осторожно поставила поднос на крыльцо подальше от двери, чтобы никто на него не наступил, а потом спустилась по ступенькам и спряталась под низкой веткой магнолии, которая росла возле дома. Ночь была тихой и темной. Весенний туман висел над деревьями, а земля была сырой и холодной. Когда она зашла за угол дома, музыка стала громче, совпав с мелодией в ее голове, и девушка начала танцевать. Если ее увидят здесь, то выпорют, но она не могла заставить себя вернуться.

Спрятавшись в тени, она наблюдала в окно за танцующими гостями. Она заметила Лиз, прохаживающуюся под ручку с испанцем. Кузина смотрела на него блестящими глазами. Черные кудри начали выбиваться из-под украшенной лентами конструкции у нее на голове. Испанец склонил голову, слушая ее, его глаза были полны эмоций, которые Лиз, казалось, не замечала.

Скарлет затаила дыхание, ощутив неприятное чувство зависти.

«Это не для тебя и никогда не будет для тебя».

Она опустилась на колени, ее сердце обливалось кровью.

– Боже, Отец мой, – прошептала она. – О Боже, моя скала и крепость, мой господин. Неужели это Твоя воля? Я прошу снова: отпусти меня, дай мне свободу. Я обещаю служить Тебе, но спаси меня от этой боли. – Она обхватила голову руками, сдерживая слезы. Она не знала, сколько просидела так в темноте. Наконец она встала, ощущая боль в затекшем теле и печаль, вытерла мокрое от слез лицо передником. – Глядите на рабу Господню, – вздохнула она. – Да будет так, как того пожелает Господь.

Рафаэль присвистнул сквозь зубы.

– Ваш папа был помолвлен с гарпией? Правда?

Такого поворота он не ожидал.

– Да, когда она была мадемуазель Изабель Эйот, а папá был очень молод и глуп. Помолвку организовали их родители. Вам следует знать, что моей семье не всегда так не везло. – Она покосилась на испанца, словно бы ожидая возражений. – Ланье приехали в Луизиану из Канады вместе с Ибервилями и Бьенвилями, даже раньше Эйотов. Их семья тоже занимается перевозками.

– Но…

– Имейте терпение, месье, и я поясню. Существует две ветви семейства Ланье – одна ведет начало от Тристана Ланье, который обосновался в Мобил-Поинт возле самого залива; другая – от его младшего брата Марка-Антуана, французского матроса. Две линии сошлись, когда сын Марка-Антуана Шарль, или, как его иногда звали, Шаз, женился на приемной дочери Тристана, Мадэлен. Мой дедушка Шаз основал компанию по морским перевозкам. У него было два сына. Мой папа – его младший сын. Он был симпатичным и импульсивным, но, как показала жизнь, не таким умным, как брат…

Рафаэль подождал, пока девушка собиралась с мыслями. Было видно, что они витали где-то далеко. Сильная любовь к историям и природное любопытство подсказывали ему, что эта милая девушка хранила много тайн.

Спустя несколько секунд она моргнула и продолжила рассказ:

– Как я уже говорила, Эйоты и Ланье готовы были породниться после брака Изабель и Антуана. Дедушка Шаз послал папá в Новый Орлеан, чтобы он купил корабль в качестве свадебного подарка. Но, как вы знаете, невольничий рынок находится возле моря.

Она сделала паузу, словно бы этот факт все объяснял.

Рафаэль кивнул:

– Да, я видел его.

– В общем, Антуану захотелось посмотреть на продажу рабов, так как прежде он этого никогда не видел. Так случилось, что в тот момент там продавали красивую молодую женщину. Это была мулатка с кожей цвета кофе с молоком и губами, красными, словно спелые ягоды.

Рафаэль посмотрел на чувственный рот Лиз.

– Поэтому он купил ее вместо корабля.

– Да, – Лиз поморщилась. – Но папá было недостаточно того, что он привез домой красивую рабыню вместо корабля. Он решил освободить ее и заставить священника провести обряд бракосочетания.

– Он женился на рабыне? Ваша мать была рабыней?

Ему следовало раньше об этом догадаться. Дело было даже не в ее смуглой коже и не в черных кудрях. Ее манеры не были грубы, но в них сквозила какая-то простоватость, наивность. И он внезапно осознал, что, когда придет время, Лиз всем сердцем воспримет и поймет идеалы свободы.

Она покачала головой:

– Когда я родилась, она уже была свободным человеком. Но им с папá пришлось несладко. Нет, дедушка Шаз не собирался отрекаться от сына, но он был зол, что потерял деньги, которые предназначались на покупку корабля, и не собирался давать ему еще. Эйоты, конечно, были уязвлены до глубины души, и с тех пор семьи враждуют.

– Ах, вот откуда эта ненависть гарпии.

Лиз вздохнула:

– Да.

– А при чем здесь Скарлет?

Лиз остановилась и повернулась к Рафаэлю.

– Посмотрите на меня, месье. Разве вы не видите? Наши матери были сестрами.

Рафаэль посмотрел на нее долгим взглядом. Он увидел душу, которая была готова драться за других, и эта душа была заключена в теле женщины, которая не подозревала о своей хрупкой красоте. Опасные слова замерли на его губах. Боясь произнести их, он отвернулся. Наконец он выдавил из себя:

– Я вижу, что вы чувствуете вину за то, чего не совершали.

– Но вы же понимаете! Как я могла быть такой жестокой и прийти сюда в таком наряде?! Получается, я выставила напоказ свою свободу перед Скарлет. – Ее голос задрожал. – Чья это вина, если не моя?

– Сеньорита… Лиз, послушайте меня. – Он приблизился к ней и быстро заговорил: – Вы не поможете кузине, задавая подобные вопросы в этой компании.

– Тогда где мне их задавать? В церкви? – Она рассмеялась. – В этой комнате собрались добрые католики, которые регулярно посещают мессу. И если у них нет рабов, то лишь потому, что они не могут их себе позволить.

– Я согласен, что мир несправедлив, и я понимаю и восхищаюсь вашим сочувствием и любовью к Скарлет. Но мы все находимся под влиянием обстоятельств, которые делают из нас либо сильных и волевых людей, либо озлобленных и мстительных подлецов.

Густые ресницы дрогнули, и девушка посмотрела на испанца.

– Вам понравилась бы моя бабушка Мадэлен. Она когда-то говорила мне то же самое.

– Похоже, она была здравомыслящей женщиной. – Он улыбнулся. – И помните, кузина: вещи не всегда такие, какими кажутся. – Надеясь, что он только что не выдал себя, Рафаэль взял ее за руку, затянутую перчаткой, и повел в центр комнаты, где готовились танцевать кадриль. – Теперь давайте потанцуем и забудем обо всем, пока Золушка не вернулась в лапы мачехи.

Сквозь ветви дубов, которыми была обсажена Консепсьон-стрит, Лиз увидела луну. Ее яркий белый серп плыл среди звезд. Рафаэль остановил лошадь перед домом Редмондов. Казалось бы, Лиз должна была быть морально и физически истощена после такого напряженного дня, однако она была возбуждена и не спешила прощаться с испанцем.

Она подождала, пока он спрыгнет на землю. Рафаэль привязал поводья к коновязи и подошел к карете. Лиз подалась вперед и протянула руку, чтобы он помог ей спуститься. Вместо этого испанец схватил ее за талию и резко поставил перед собой. Лиз удивленно посмотрела на него.

– Вы уверены, что мисс Дейзи ждет вас? – Он говорил тихим голосом, подчеркивая тот неудобный факт, что они остались наедине в темноте.

– Да.

Ей следовало отступить и побежать к двери дома. Но, как Лиз уже говорила ему, она не была светской леди. И не была готова отпустить его. Но Рафаэль, по всей видимости, предпочитал соблюдать приличия.

– Хорошо, тогда я проведу вас до двери. – Он взял ее под руку. – Вы рады, что составили мне компанию?

Что за вопрос! Она впервые попала на вечер в богатом доме. Она впервые оделась, как настоящая леди. Она впервые танцевала с джентльменом, который не приходился ей родней. Эти три вещи, возможно, никогда больше не повторятся, но, как и Золушка, она теперь сможет рассказывать своим детям истории об этом волшебном вечере. Она остановилась и тронула Рафаэля за руку. Он удивленно посмотрел на нее.

– Что случилось?

– Ничего, я… – Она внезапно смутилась. – Я просто хочу поблагодарить вас. За то… за то, что заставили меня поехать с вами, за то, что я на один вечер почувствовала себя принцессой. – Собравшись с духом, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Никто никогда раньше не обращался со мной так.

Она хотела убежать, но Рафаэль схватил ее за руку и загородил проход.

– Подождите. Я думаю, произошло недоразумение.

– Что вы имеете в виду?

Большая магнолия загораживала свет луны, поэтому лицо Рафаэля оказалось в тени. Лиз не боялась, но что-то в его голосе заставило ее замереть на месте.

– Вы думаете, что я жалею вас?

– Ну, да, конечно, – твердо ответила она. – Вы очень богатый и добрый человек, и я…

– Я не добрый. И я вас не жалею. – Он подошел ближе, как тогда, когда они танцевали менуэт, только на этот раз сила его личности, казалось, обволакивала ее, смягчая все звуки ночи, поглощая и фокусируя свет так, что она могла смотреть только ему в глаза. – Eres bella, mi corazón [20]Вы красивы, мое сердце ( исп. ).
.

Эти слова, казалось, принес на своих крыльях ветер. В следующее мгновение… Ох! Ничто в тяжелой жизни Лиз не подготовило ее к сладкому поцелую настоящего дамского угодника. Он целовал ее снова и снова, потом схватил за подбородок, прижав большой палец к ее нижней губе, и отстранился, прежде чем начать снова страстно ее целовать. Этот солдат любви держал Лиз в плену с помощью сладких слов и горячих поцелуев. Ей следовало уйти немедленно, ибо в противном случае она могла нарушить все обещания, которые давала себе и умершей бабушке, и тогда дорога назад для нее была бы закрыта.

Она отстранилась, упершись руками в его грудь.

Он тут же отпустил ее, тяжело дыша, как будто только что пробежал несколько километров.

Наступило неловкое молчание. Лиз и Рафаэль смотрели друг на друга, словно противники на войне.

– Лиз! – наконец прохрипел он. – Мне жаль…

– Не надо. – Она прижала ладони к щекам. Они пылали, как в горячке. – Я сама виновата. Я сблизилась с вами… но я хотела лишь дружбы. Дальше это не могло бы зайти, поскольку брат убил бы вас, а потом мне пришлось бы…

– Лиз! Прекратите!

Теперь он смеялся, протягивая к ней руку. Смутившись, Лиз отступила на шаг.

– Да, я прекращу. Спокойной ночи, дон Рафаэль. – Она присела в реверансе. – Спасибо за вечер и удачи вам на море, потому что мы больше не увидимся. Мне нужно утром возвращаться домой, поэтому передавайте мое почтение маман и сестре…

– Я же сказал, прекрати!

Он быстро подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями и страстно поцеловал. Прижавшись лбом к ее лбу, Рафаэль прошептал:

– Только так я могу заставить тебя замолчать.

Она закрыла глаза и замерла, пораженная.

– Я не знаю, чего вы хотите, – пробормотала девушка.

– Я ничего не хочу, ты, сумасшедший ребенок. Я просто удивлен, что ты не вытянула свой ножик. Разве что… я тебе немного нравлюсь?

– Вы мне нравитесь, – призналась она. – Я думаю, в этом проблема. Но даже такая босоногая креолка, как я, знает, что леди не целуется в губы с мужчиной, если он не ее муж.

Он вздохнул:

– Ну… возможно, я немного перегнул палку, но давайте возложим вину за все на лунный свет и запах жимолости и начнем все сначала. Si? [21]Да ( исп. ).

Быстро посмотрев на испанца, Лиз увидела, что он говорит искренне. На его лице витала легкая улыбка.

– Хорошо.

Рафаэль вздохнул с облегчением:

– Отлично. Со мной вам ничего не грозит, я обещаю. Мы снова друзья, да?

– Да. Но мне уже пора идти. Дейзи будет волноваться.

– Я пробуду в Мобиле еще несколько дней, а потом вернусь в Новый Орлеан. Вы возьмете меня на рыбалку, пока я не уехал?

– Вы любите рыбалку?

Почему-то Лиз показалось это странным.

– Я люблю рыбачить почти так же сильно, как и танцевать, хотя и не так сильно, как целоваться.

Она рассмеялась:

– Возможно, я смогу научить вас некоторым приемам.

Рафаэль широко улыбнулся и поцеловал ей руку.

– Можете научить меня всему, чему пожелаете, моя принцесса. Теперь бегите к подруге, а то, боюсь, я забуду, что я джентльмен, который всегда выполняет свои обещания.

Она убежала, но, подойдя к двери, не удержалась и обернулась. Он уже забрался в карету и смотрел на нее. При свете луны она увидела, как он поднял руку, и быстро распахнула дверь.

Закрыв за собой дверь и прижавшись к ней спиной, она зажала себе рот ладонью. Боже, что же сейчас произошло?

– Лиз? Это ты?

Испуганный шепот заставил Лиз вздрогнуть у двери. Свет одинокой свечи осветил заспанное лицо Дейзи, которая стояла в ночной сорочке на черной лестнице.

– Да, это я. Мне жаль, что я тебя разбудила. Я только что вернулась.

– Который сейчас час?

– Я не знаю. Должно быть, полночь.

– Мне следовало поехать с тобой. – Дейзи внимательно посмотрела на нее, словно ожидая услышать что-то плохое. – Ты в порядке?

– Конечно, в порядке. – Лиз притронулась к волосам, надеясь, что на них не осталось следов от объятий Рафаэля. – Было чудесно.

Дейзи засомневалась на минуту, а потом вдруг улыбнулась.

– Я рада. Ты заслуживаешь того, чтобы иногда хорошо проводить время. – Она протянула руку. – Пойдем ко мне. Все расскажешь.

Лиз взяла ее за руку и пошла за подругой, подняв юбку, чтобы не споткнуться.

– Твой папа спит? – шепнула она.

Комната отца Дейзи находилась в другой части большого дома, но она все равно боялась, что потревожит его.

– Думаю, да. Он работал допоздна, писал письмо полковнику Дернфорду и губернатору Честеру. Он обеспокоен тем, что будут делать французы теперь, когда они примкнули к повстанцам. Все сложнее поставлять товары в наши порты.

– Я знаю. Об этом говорили на вечеринке.

Она решила не рассказывать об опасениях месье Дюссоя о том, что испанцы могут вступить в войну. Лиз не хотелось пугать Дейзи слухами.

Они поднялись на второй этаж и повернули направо к открытой двери в спальню Дейзи. Когда они вошли, Дейзи закрыла за ними дверь. Она поставила свечу на тумбочку и помогла Лиз раздеться.

– Удивительно, что это платье на тебе так долго продержалось, – заметила она, отстегивая тяжелый шлейф, пока Лиз расшнуровывала корсаж. – Помню, когда я впервые его надела, у меня голова болела весь вечер!

Лиз сняла корсаж и уронила его на пол, потом отвязала ленты платья и нижней юбки. Стряхнув их с себя на пол, она отступила в сторону.

– Я рада, что ты дала мне возможность походить по комнате и лестнице в этом платье. Иначе у меня ничего бы не получилось. – Мягко рассмеявшись, она сняла накладку с бедер и швырнула ее в угол. – Наверное, эту штуку придумал какой-то мужчина!

– Без сомнения. – Захихикав, Дейзи подвела подругу к стулу, стоявшему возле туалетного столика. – Садись. Я распущу твои волосы, а ты займись корсетом.

Она резко дернула завязку на спине Лиз.

– Уф! – Лиз с облегчением вздохнула. – О боже, как же хорошо! – Она закрыла глаза и расслабилась, пока Дейзи вытягивала из ее волос шпильки и бросала их на столик. – Я не знаю, как ты надеваешь все это почти каждый день.

– Ко всему привыкаешь. – Дейзи разрушила ток из густых волос Лиз, и они упали ей на колени. – Но я не все время так одеваюсь. Дети не ждут, что ты будешь одеваться по последней моде.

– Как и портовые рабочие. И я знаю, что брат любил бы тебя, если бы ты носила вместо платья мешок и заплетала волосы в косички.

Дейзи улыбнулась, и обе девушки замолчали. Лиз пришло в голову, что гарпия, как прозвал мадам Дюссой Рафаэль, пришла бы в ужас, если бы увидела, как дочь командующего фортом обслуживает вот так отпрыска рабыни. Если бы мать Дейзи не умерла рано и успела воспитать дочь, она наверняка с меньшей готовностью переступала бы через социальные рамки, которые разделяли ее и Лиз. Так как обе девушки росли без матерей, это позволяло им спокойно общаться на равных.

Наконец, переодевшись в ночную сорочку, расчесав и собрав волосы в хвост на ночь, Лиз забралась под одеяло рядом с Дейзи, которая потушила свечу и тоже легла.

– Жаль, что ты не можешь постоянно жить со мной, – зевнула Дейзи. – Я всегда хотела иметь сестру.

– М-м-м.

В последние годы Дейзи часто говорила об этом, а впервые упомянула тем летним днем, когда умерла мать Лиз. Девушка сидела на ступеньках конторы дедушки, держа на коленях книгу. Слезы скатывались по ее щекам и падали на страницу. Дейзи, которая проходила мимо вместе с гувернанткой, остановилась, чтобы выяснить, что случилось. Не в силах объяснить всю глубину своей печали, Лиз просто покачала головой.

Дейзи, не обратив внимания на то, что гувернантка уже свернула на другую улицу, села рядом с Лиз.

– Мне очень жаль, – прошептала она и сидела молча, пока, почти час спустя, за ней не вернулась обеспокоенная гувернантка.

С этого дня девочки стали лучшими подругами.

Но сейчас Лиз была нужна своей семье. Она лежала на спине, прислушиваясь к поскрипыванию старого дома, к шелесту листьев за окном, к тихому дыханию Дейзи, лежавшей рядом. Наконец она не выдержала и задала вопрос, который ее так сильно мучил:

– Дейзи, Симон тебя целовал? В губы, я имею в виду.

Наступило долгое молчание.

– Это непростой вопрос, – ответила Дейзи. – Почему ты спрашиваешь?

– Я не буду думать о тебе плохо, если целовал. Мне просто интересно, как это произошло. Если произошло.

Дейзи вздохнула:

– Всего один раз. Я сказала ему, что он не должен этого делать, пока мы не обручимся. – Кровать задрожала, когда она перевернулась на другой бок и продолжила: – Это произошло случайно. Он принес свежую воду в школу, а я пришла туда раньше, когда там никого еще не было. Потому мы оказались наедине. Я уронила сумку на пол и нагнулась, чтобы поднять ее. Он тоже нагнулся, и это случилось. – Дейзи замолчала, а потом добавила: – Вот так вот.

Лиз молчала. Она была несколько разочарована, поскольку это не было похоже на тот взрыв эмоций, который случился между ней и Рафаэлем. Она прижала руки к груди. Возможно, ей не стоило из-за этого переживать, поскольку Рафаэль через несколько дней вернется в Новый Орлеан, и ей едва ли суждено было увидеть его снова. Что значил один поцелуй для мира? Как он сам сказал, лунный свет и запах жимолости.

– Ну, – сказала она, – спасибо, что рассказала. Мне просто было интересно.

– Лиз. – Дейзи быстро села на постели. – Ты же не будешь спрашивать Симона об этом, так ведь?

Теперь она знала столько секретов, что могла лопнуть.

– Конечно нет. Да я с ним почти и не разговариваю. Он слишком занят сейчас.

– Хорошо. – Дейзи снова легла. – Тогда спокойной ночи, сестренка. Я рада, что ты от души повеселилась.

– Спокойной ночи, Дейзи. Я надеюсь, что твой папа позволит тебе однажды выйти за Симона. Тогда мы станем настоящими сестрами.

Они обнялись, а потом повернулись друг к другу спинами. Лиз закрыла глаза, но заснула она намного позже.

Отодвинув стул назад, Рафаэль положил салфетку на пустую тарелку и встал. Еда и обслуживание в заведении Буреля были отменными, ничем не уступая любой харчевне Нового Орлеана. Но ему было не по себе.

«Ну же, признай, – уговаривал он себя, – тебе ее не хватает».

Он не видел Лиз уже два дня, с того момента, как они целовались возле дома Редмонда. Он мог бы ее разыскать, но его так поразила собственная невыдержанность, что он заставил себя сосредоточиться на работе, чтобы отогнать мысли о сладких губах, шелковой коже и лучистых глазах.

К сожалению, он мог не думать о ней лишь десять минут кряду. Хлопнув дверью таверны сильнее, чем следовало, он вышел на улицу и, заложив руки за спину, начал наблюдать за экипажами и людьми, двигавшимися в обе стороны по Дофин-стрит. По крайней мере парусный мастер пообещал ему закончить работу днем. Потому ему следовало провести последние часы в Мобиле, собрав как можно больше информации о порте. Гальвес захочет знать подробности того, как выглядят фортификационные укрепления, что за оружие на них установлено, преданы ли горожане властям и прочее. Эти данные должны были обеспечить успех или провал испанской осады.

А осада была неизбежна. Гальвес хотел захватить все порты залива от Натчеза и Батон-Ружа до Мобила и Пенсаколы. Вопрос только, когда? Груз золота, который корабль Рафаэля вез из Мадрида, был важным вложением в обеспечение снаряжением и оружием американских солдат.

И он уже опаздывал с доставкой. Американский капитан Гибсон и его команда томились в заточении, если таковым можно было назвать пребывание в доме Гальвеса. Там они ждали возвращения Рафаэля. В некотором смысле эта задержка усиливала видимые проявления нейтралитета Испании. Но Рафаэль знал, что Гальвес будет рад, когда американцы покинут Новый Орлеан. Рано или поздно британцы могли начать что-то подозревать.

– Я надеюсь, что вам понравилось в Мобиле, сэр, – раздался за его спиной медленный, зычный голос.

Рафаэль повернулся. Он так задумался, что даже не услышал, как открылась дверь таверны и на пороге показался слуга Буреля Зандер. Негр хмурился, нервно теребя в руках полотенце.

– Мне все понравилось, спасибо, – успокоил он слугу. – Хорошая еда, чистые простыни, отличное обслуживание. Пожалуйста, не обращайте внимания на то, что я так сильно хлопнул дверью.

Зандер улыбнулся, радуясь, что неудовольствие клиента вызвало не его обслуживание.

– Очень хорошо. Если вам что-нибудь будет нужно, только скажите.

– Да, спасибо. Хотя… – Рафаэль склонил голову набок. – Зандер, как давно вы знаете мисс Лиз?

Негр широко улыбнулся:

– С детства, когда она бегала по улицам с этим своим братом-сорванцом. Они постоянно что-то замышляли.

– Ага, то есть вы хорошо осведомлены об их семейных делах.

Зандер кивнул.

– Я знаю почти все, что происходит в этом городе. Во время еды люди любят поговорить, а кухня Джуни привлекает голодных горожан.

Рафаэль огляделся по сторонам. Возможно, у него найдется время для еще одного поручения, прежде чем он покинет город.

– Почему, как вы думаете, дед Лиз не хочет иметь с ней ничего общего? Он вроде довольно богатый человек.

– Не такой богатый, как некоторые, сэр, и я не знаю, с чего вы взяли, что он не хочет иметь ничего общего с мисс Лиз. Месье Шаз обожает мисс Лиз.

– Ну, я решил так, увидев, как она одевается… – Рафаэль неловко закашлялся. – Если старый сеньор ее любит, почему он не дарит ей красивые вещи?

Зандер задумался.

– Я думаю, все дело в гордости месье Антуана. Он не хочет, чтобы отец лез в его дела.

Рафаэль вспомнил рассказ Лиз о том, как ее отец поссорился со своей семьей. Необдуманные решения, чем бы они ни были оправданы, всегда имели определенные последствия, как он уже успел убедиться на собственном опыте. Он подумал о парусах, которые должны были привезти через несколько часов, о порохе и золоте в трюме его судна, а потом о красивых глазах Лиз. Каким бы необдуманным ни было его решение, Рафаэль его принял.

– Где можно найти сеньора Ланье в это сонное утро четверга?

– В месье Шазе нет ничего сонного. А найти его можно в конторе его фирмы, это дальше по улице.

Зандер описал, как выглядит здание снаружи. Рафаэль дал ему монетку.

– Спасибо, Зандер. Днем я вернусь за вещами и тогда расплачусь с Бурелем.

Он вышел на улицу, которая потихоньку оживала. Из порта доносились крики рабочих, из кузницы слышался грохот молота, торговцы громко зазывали покупателей в свои лавки. На Роял-стрит уже было полно народу. Иногда мимо проезжал конный экипаж. Рафаэль начал искать кирпичное здание, которое ему описал Зандер.

Большинство зданий в Мобиле, как и в Новом Орлеане, были двух-или трехэтажными, с изысканно украшенными балконами на каждом этаже и крышами, крытыми деревянной черепицей. Несмотря на четырнадцать лет британского господства, это все еще был очень французский город, с геральдическими лилиями, вплетенными в каждый орнамент, створчатыми окнами и яркими ставнями.

Пройдя несколько кварталов, Рафаэль остановился перед узким трехэтажным кирпичным зданием, украшенным кованой лестницей, ведущей на второй этаж. Аккуратная вывеска на стене возле главного входа гласила, что здесь находится контора компании «Месье Шарль и Томас Ланье, морские перевозки». Он пришел по адресу, но, по всей видимости, дед Лиз работал с родственником. Кто такой Томас?

Проверив состояние своего воротника и манжет, он взбежал по ступенькам, стуча шпагой. Дед Лиз не мог отказать ему в аудиенции.

Рафаэль схватил дверной молоток и постучал в дверь. Спустя мгновение на пороге появился высокий седовласый джентльмен в черном строгом костюме, давно вышедшем из моды.

Подняв брови, старик осмотрел Рафаэля с ног до головы.

– Bon jour! [22]Здравствуйте ( фр. ).

Рафаэль улыбнулся и поклонился.

– Доброе утро, сэр. – Ланье были французами, но ему больше нравилось говорить по-английски. – Я дон Рафаэль Мария Гонсалес де Риппарда, и я пришел к сеньору Ланье, то есть сеньору Шарлю Ланье.

– Я Шарль Ланье, – ответил мужчина по-английски. – Чем могу помочь?

– Мне вас рекомендовал сеньор Дюссой, с которым я познакомился на одном мероприятии два дня назад. Я понял, что, если кому-то нужно что-нибудь отвезти в Новый Орлеан, суда Ланье в этом деле лучшие.

На лице старика отразилась гордость. Он сделал шаг назад, шире открыв дверь.

– Заходите.

Рафаэль последовал за ним в богато отделанную приемную, ступая по красному китайскому ковру, который гармонировал с шелковыми подушками, лежавшими на паре стульев с высокими спинками, стоявшими в углу. В этот момент бедность Лиз стала для Рафаэля еще более очевидной. Когда они подошли к открытой двери просторного кабинета, Рафаэль с трудом пытался справиться с волнением.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил Ланье, указав на стул эпохи Людовика XIV, стоявший напротив огромного стола. За ним находилось открытое окно. Легкий мартовский ветерок шевелил занавески и пачку бумаг, придавленных к столу оловянным пресс-папье в виде льва.

– Спасибо, сеньор, – спокойно сказал Рафаэль.

Когда старик сел в кресло, его губы тронула легкая усмешка.

– Вы бродите по порту уже почти неделю, но только сейчас заинтересовались лучшим перевозчиком в городе. – Он сложил в замок свои узловатые темные пальцы и оперся на них подбородком. – Вы слишком молоды для делового человека.

Рафаэль удивленно посмотрел на француза:

– Откуда вы знаете, сколько я здесь нахожусь?

– Мне известно почти все, что происходит в этом городе. – Старик усмехнулся. – Я также знаю, что на днях вы посетили вечеринку этих провинциалов Дюссоев, прихватив с собой мою внучку. А это значит, что вы пришли узнать, что за мерзавец ее дед, позволяющий девочке бегать по улицам в рванье, если может позволить себе одевать ее в шелка.

Рафаэль попытался не подать виду, что его огорошила такая несвойственная французам прямолинейность. Кроме того, в облике старика было нечто особенное. То ли это проявлялось в форме носа, то ли в холодном блеске глаз. Если бы не его старомодная европейская одежда, он был бы похож на индейцев, которых Рафаэль видел на рынке. Пожав плечами, он принял вызов.

– Не скрою, меня посещала подобная мысль.

Ланье хохотнул:

– Это, конечно, не ваше дело. Но так как Лиз, похоже, к вам неравнодушна, я готов обменяться с вами информацией. А напоследок я дам вам совет.

– Что бы вы хотели знать, сеньор? – Рафаэль беззаботно закинул ногу на ногу. – Мой слабый мозг к вашим услугам.

– Я хочу знать, что заставило Изабель Дюссой пригласить Лиз к себе в салон.

Рафаэль пожевал губами:

– Вы имеете в виду, не считая моего обаяния и обхождения?

Ланье презрительно хмыкнул:

– Я не исключаю, что Изабель вы могли понравиться. Но ее ненависть к Ланье общеизвестна и, возможно, небезосновательна.

– Вы же знаете поговорку, что легче получить прощение, чем разрешение?

Лицо старика замерло.

– В свое время чувство равнодушия к ней уничтожило отца Лиз. Я бы не рискнул досаждать Изабель.

– Видите ли, я был осторожен. Сеньора Дюссой очень хотела, чтобы дон Рафаэль посетил ее маленькую вечеринку. – Рафаэль сделал паузу, внимательно наблюдая за выражением лица Ланье. В его черных глазах, превратившихся в две узкие щелки, ничего нельзя было прочесть. Он положил руку на бронзовую рукоять канцелярского ножа, чем напомнил Рафаэлю о том, как Лиз своим ножиком срезала с его сюртука пуговицы. – Ей практически не угрожала опасность оскорбления, – добавил он мягко.

– Ну да, – проворчал старик, швырнув нож на канцелярскую книгу. – Вы должны понять мои чувства. Внучка превращается в красивую женщину, а мне даже нельзя защитить ее от опасностей нашего общества, не говоря уже о том, чтобы купить достойное платье.

– У меня сложилось впечатление, что так случилось по вашей вине, – заметил Рафаэль.

Ланье резко встал и повернулся к окну.

– Я полагаю, она рассказала вам об этой развалине – моем сыне Антуане.

– Я познакомился с ним. Он очень любит ее, как и ваш внук Симон. Они оба охраняют ее, словно псы сахарную кость. Собственно, как и драчливый солдафон по имени Нил Маклеод.

Ланье усмехнулся и взглянул на испанца через плечо.

– Встречали юного Нила? Он сделал Лиз предложение, когда ему было восемь лет.

Рафаэль не рассказал старику о неприятной сцене с Нилом, свидетелем которой он стал в порту.

– В людях она легко пробуждает преданность.

Возможно, он сказал больше, чем следовало, поскольку старик резко обернулся и нахмурился.

– Я так полагаю, вы уже тоже в нее влюблены.

Рафаэль удивленно поднял брови и приложил к глазам лорнет.

– Ох, сеньор, я купец, бороздящий моря. Я лишь пытаюсь заморочить голову человеку, который, как мне сказали, может свести меня со сливками общества вашего города. Увольте меня от привязанности к какой-либо девице, пускай даже красавице.

– Интересно, что бы о вас сказал мой отец, – пробормотал Ланье, подозрительно поглядывая на Рафаэля. – Я смотрю, что внучка уже рассказала вам историю нашей семьи.

Рафаэль ухмыльнулся:

– Возможно. Но я пришел обсуждать не то, что она мне рассказала. Я хочу знать, где я могу ее найти, потому что она обещала взять меня на рыбалку.

– Вас… – Ланье от удивления раскрыл рот. Он посмотрел на кружевные манжеты и дорогое тонкое сукно, из которого был пошит модный камзол Рафаэля.

– Да, и я собираюсь покинуть город, как только изменится ветер. Поэтому лучше бы нам отправиться на рыбалку немедля. – Рафаэль пожал плечами. – А теперь, пожалуйста, поделитесь со мной советом, который вы мне обещали дать.