Казалось, странное существо одето в скафандр, настолько плотно облегающий фигуру, что это защитное облачение почти в точности повторяет очертания тела его обладателя.

Перед Данальтой и Приликлой предстало нечто в виде приплюснутого овоида с шестью выростами, расположенными по периметру через равные промежутки. Эти конечности заканчивались длинными гибкими пальцами, заключенными в перчатки – тонкие, производившие впечатление нанесенного на пальцы слоя металлизированной краски. На кончиках пальцев располагались какие-то устройства – скорее всего специализированные инструменты. Округлый выступ наверху, под которым, очевидно, располагалась голова, не имел лицевой пластины, и потому было невозможно понять, что под ним находится. Выступ был покрыт множеством разнообразных датчиков. Обширный участок, расположенный не то на верхней, не то на нижней поверхности скафандра, был обуглен и искорежен. Верх это или низ, Приликла не мог удостовериться, не сняв с существа скафандр.

– Что это такое, доктор? – полюбопытствовал Данальта. – Оно живое?

– Не уверен, – отозвался Приликла и указал на носилки. – Отправляйтесь с этим землянином на берег, поскорее, и помогайте Мэрчисон и Найдрад в уходе за ним, пока я не присоединюсь к вам или не попрошу прислать сюда еще одни носилки.

Мне нужно, чтобы рядом со мной не было посторонних источников эмоционального излучения. Тогда я смогу понять, живо это существо или нет.

Эмоции Данальты и землянина по мере их удаления от «Террагара» угасли и смешались со слабым, фоновым излучением остальных медиков и пострадавших. Приликла, не страдавший ложной скромностью, знал, что является одним из лучших эмпатов среди своих сородичей. В течение нескольких минут он употребил все свои способности, пытаясь уловить эмоциональное излучение странного создания.

И не уловил ровным счетом ничего.

Охватившее его разочарование было настолько сильным, что его лапки задрожали. Приликла знал, что способен ощутить эмоциональное излучение представителей всех видов существ, обитавших в Галактической Федерации, вплоть до тех мизерных чувств, которые могли испытывать даже крошечные неразумные мошки. А сейчас перед ним находился наделенный интеллектом представитель нового, неизвестного вида – вида, освоившего межзвездные полеты. Вероятно, в конце концов он встретился с существом, мышление и чувства которого лежали за пределами диапазона его чувствительности. Приликлой овладели сомнения, разочарование, чувство собственной неполноценности.

«Где-то и когда-то, – думал он, доставая из ранца сканер и настраивая его на обследование металлизированного объекта, – все обязательно происходит впервые».

Приликла разместился поближе к округлой выпуклости, где, по идее, следовало бы размещаться голове. По крайней мере здесь находился центр сенсорного оборудования скафандра. Медленно и осторожно он провел сканером над выпуклостью. Время от времени он прерывался, сверяя показания прибора со своими ощущениями. Он отчаянно пытался обнаружить хоть какие-то признаки наличия органической материи под металлической поверхностью, и сам себе не поверил, когда не обнаружил никаких признаков наличия оной.

– Друг Мэрчисон, – проговорил он в конце концов, – у меня здесь пострадавший, который нуждается в дальнейшем обследовании. Я нужен вам на берегу?

– Вы нам нужны, но не срочно, – ответила патофизиолог. Ею овладела тревога, но она сдержалась. – Вы работаете с этим пострадавшим уже больше получаса. За это время мы раздели всех четверых землян и обнаружили на их теле несколько небольших участков, где кусочки сгоревшей ткани соединены с обгоревшей кожей. Придется прибегнуть к хирургической обработке этих участков кожи: удалить обугленный материал вместе с кожей и тканями, подвергшимися некрозу. Затем эти участки тела нужно будет покрыть антисептическими повязками, а по прибытии в госпиталь произвести пластические операции. Пока мы проводим внутривенное введение питательных растворов, жидкостей, копирующих обезвоживание и потерю белков, а также кислородотерапию. Состояние пациентов тяжелое, но стабильное. Особенной тяжестью отличается состояние того пациента, который прибыл последним. Не исключено, что мы можем его потерять. Жизненно важные органы человека плохо реагируют, когда их варят в собственном соку. Но у меня такое впечатление, что у вас есть еще один пострадавший. Кто такой?

Приликла растерялся и ответил:

– Я пока не уверен в том, кто передо мной: пациент, нуждающийся в лечении, или материал для вскрытия. Никого подобного этому существу мне прежде встречать не доводилось. Даже в медицинской литературе я не встречал описаний кого-либо, хотя бы отдаленно напоминающего это существо.

– Звучит интересно, – отозвалась Мэрчисон с деланным равнодушием. На самом деле она ощущала нескрываемое любопытство. – И когда мы сможем на это чудо посмотреть? Не послать ли мне к вам Найдрад с носилками, чтобы…

– Нет, – решительно прервал ее Приликла и тут же почувствовал охватившее патофизиолога изумление. В обычных обстоятельствах Приликла ни за что бы не допустил такой резкости в беседе с коллегой. Затем он более мягко добавил:

– У меня такое ощущение, что вы полностью владеете ситуацией и пока справляетесь без меня. Продолжайте ухаживать за пострадавшими, но больше ничего не предпринимайте, пока не получите от меня других распоряжений.

– Сэр, – проговорила Мэрчисон, излучая сильнейшую озадаченность, которую с ней разделяли и тем самым усиливали Найдрад, Данальта и члены экипажа «Ргабвара», следившие с помощью мониторов за всем, что происходило на борту «Террагара». Но Приликла должен был сам получить ответы на волнующие всех закономерные вопросы, а уж потом смог бы ответить на них. Ему пришлось немного переждать, а когда лапки у него перестали дрожать, он снова принялся обследовать диковинное существо сканером.

Поскольку кроме него в составе экспедиции эмпатов не было, никто, естественно, не мог почувствовать того страха, который он испытывал. У медиков сейчас забот хватало, а вот офицерам на борту неотложки заняться было положительно нечем, как только наблюдать за действиями Приликлы. Само собой, они отлично видели, как дрожат мелкой дрожью его хрупкие лапки. Очень скоро другу Флетчеру станет ясна причина этой дрожи, если и он, и все остальные уже не догадались, чем она вызвана.

Они не хуже него помнили о том, что члены экипажа «Террагара» всеми силами пытались избежать любого контакта с теми, кто прилетел на «Ргабваре». Теперь можно было почти не сомневаться в том, что причиной их упрямства было то существо, которое Приликла пытался обследовать. Потому эмпат совсем не удивился, когда затянувшееся молчание было прервано капитаном.

– Доктор, – растерянно проговорил Флетчер, – вы можете, конечно, сказать мне, что мне не пристало совать нос в медицинские дела, и я не обижусь, если вы так скажете, но то, каким образом вы проводите обследование этого пострадавшего инопланетянина, меня, прямо скажем, обескураживает.

Я наблюдаю за вами уже больше получаса. Сначала вы расположились в непосредственной близости от этого существа, но к нему не прикасались. Почему – это, думаю, понятно нам обоим. Теперь же вы прикасаетесь к нему то и дело. Что изменилось? Вы пришли к выводу, что существо более не представляет для вас опасности? Если так, то почему этого никак нельзя сказать по вашему поведению? И почему вы столь скрупулезно обследуете каждый квадратный дюйм поверхности тела этого создания, включая, если можно так выразиться, руки и каждый палец в отдельности – то есть те участки тела, которые, на мой дилетантский взгляд, не бывают подвержены угрожающим жизни травмам?

Приликла собрался с мыслями, чтобы дать такой ответ, за который ему потом не было бы стыдно при прослушивании записи – а эту запись специалистам по установлению контактов предстояло прослушать еще много раз.

– Я начал с предположения о том, – проговорил он, – что внутри скафандр наполнен дыхательной смесью, составленной из кислорода и инертных газов, обычно используемой теплокровными кислорододышащими существами, и предварительно присвоил этому существу код физиологической классификации КХЛИ. Обследование скафандра сканером и более глубинное, подробное исследование содержимого скафандра позволило обнаружить наличие уникальной технологии – настолько сложной по уровню, что ее оценка не в рамках моей компетенции. Последующее тщательное исследование позволяет предположить, что полученные скафандром тепловые повреждения в виде участков оплавления в области головы и передней пары конечностей, где пальцевые поверхности в процессе разогрева буквально соединились между собой, произошли скорее до того, как это существо попало на борт «Террагара», а не после того. Все, что пережил корабль затем, на состоянии существа, находящегося внутри скафандра, не сказалось. Не сомневаюсь, друг Флетчер, вы пожелаете, чтобы я помог вам в проведении более тщательного обследования этого феномена в более удобное время.

Короче говоря, – закончил он, – я не обнаруживаю здесь признаков жизни в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово. И очень сильно сомневаюсь, что это существо вообще когда-либо было живо.

Приликла тут же ощутил взрыв удивления и любопытства, донесшийся до него со стороны медиков, но все же эмоции его коллег оказались сдержанными, поскольку те были сосредоточены на уходе за пострадавшими землянами. Эмоциональное излучение капитана тот сопроводил словами.

– Погодите, доктор, – сказал он. – Верно ли я вас понимаю? Не хотите ли вы сказать, что перед вами – робот уникальной, сложнейшей конструкции, и что этот робот, вероятно, жертва вооруженного конфликта?

– Мне бы не хотелось делать выводов на основании тех сведений, какими мы располагаем на данный момент, – ответил Приликла, – однако, судя по сложности конструкции этого механизма, я бы рискнул высказать такое предположение, что мы обнаружили некую неорганическую форму разумной жизни. Тем не менее я бы порекомендовал производить все последующие обследования этого объекта с предельной осторожностью, поскольку упорное нежелание членов экипажа «Террагара» вступать с нами в контакт могло объясняться действиями этого существа или других, ему подобных. Подробностей мы не узнаем до тех пор, пока пострадавшие не придут в себя и не пожелают поговорить с нами.

Друг Мэрчисон, – добавил он, – я буду у вас через пять минут.

– Чем скорее, тем лучше, – пробурчала Найдрад, и, несмотря на прежние заверения патофизиолога в том, что на берегу все под контролем, Приликла почувствовал, что Старшая сестра выразила общее мнение.

Полевой медпункт представлял собой заранее собранный модуль, предназначенный для работы на месте аварий при строительстве космических объектов или на поверхности планет.

Медпункт состоял из автономной многовидовой операционной, к которой при необходимости могли быть подсоединены палаты для выздоравливающих, помещения для медицинских сотрудников и вспомогательное оборудование. В операционной уже шла работа, а над остальными частями медпункта, в которых пока срочной потребности не было, трудились роботы.

Видимо, подсознательно Приликла уже готовился к тем серьезным проблемам, что ожидали его в операционной, потому что вдруг на него нахлынули приятные, успокаивающие детские воспоминания. Он вспомнил свою жизнь на родной планете, где собирал на песке яркие конструкции из разноцветных блоков и населял их легендарными героями, созданными его воображением. Эти герои обладали странными, самыми разнообразными талантами и были способны поступать как угодно с теми, кто был в их власти. Правда, до убийств дело не доходило, поскольку такая страшная мысль не пришла бы в голову даже взрослому цинрусскийцу. Наверное, детство припомнилось Приликле из-за того, что золотистый песчаный пляж был очень похож на какой-нибудь кусочек побережья на Цинруссе, как и зеленеющий вдали лес, который издали казался совсем не враждебным. Но на этом сходство заканчивалось.

На Цинруссе из-за невысокой силы притяжения волнение на море ограничивалось легкой рябью. Здесь же на берег накатывали валы, высота которых убывала только к тому времени, когда они, пенясь, набегали на песок. На берегу возвышались прекрасные здания, и обитали в них удивительные существа – намного более удивительные, чем те, кого представлял себе Приликла во время детских игр. Этим существам приходилось думать о смерти. Они сталкивались с ней слишком часто, но чаще побеждали ее.

Увы – не сегодня.

Приликлу словно обдало шквалом печали, самокритики и гнева, то есть эмоций, типичных для врачей, только что потерявших пациента.