На последнем курсе у Альфа был стимул напряженно работать. Для большинства его друзей, получавших диплом вместе с ним, неприятности только начинались, — над ними угрожающе нависала проблема поиска работы. Однако Джеймс Альфред Уайт, член Королевского ветеринарного общества, находился в несколько иной ситуации. Работа ждала его. Родной город позвал его обратно; ему предстояло стать помощником Джей-Джей Макдауэлла в клинике на Торнхилл-Террас, 1 в Сандерленде.

Существует широко распространенное мнение, что настоящий Джеймс Хэрриот начал свою профессиональную деятельность в качестве помощника «Зигфрида Фарнона» в йоркширских холмах. В общем-то, автор сам заставляет нас в это поверить; ни в одной его книге нет упоминаний о том, что он работал где-то еще, кроме той пленительной части Йоркшира, которую он прославил на весь мир.

На самом деле его первое место работы было в Сандерленде, и хотя он проработал у Макдауэлла всего шесть месяцев, это был богатый событиями период его жизни — настолько, что несколько глав в ранних книгах Хэрриота основаны на случаях из этого плодотворного этапа в карьере молодого человека.

Альф многому тогда научился, и большую часть полученных знаний он никогда не забудет. Макдауэлл, опытный и умный человек, одинаково хорошо владел «искусством» и «наукой» ветеринарии, и Альф вскоре понял, что «искусство» не менее, если не более важно, чем «наука».

Когда в январе 1940 года Альф отправился на свое первое место работы в качестве ветеринарного врача, он отлично понимал, что ему необычайно повезло. Он сразу начнет работать, в то время как многие его друзья либо завалили экзамены, либо, получив диплом, имели мало шансов найти работу в обозримом будущем. То были ужасные дни для новоиспеченных дипломированных ветеринаров. Во времена Депрессии рабочие места сократились до минимума, условия труда были примитивными. Работодатели смотрели на будущих работников как на низшую форму жизни и диктовали им свои условия. Те, кто все же сумел получить работу, могли рассчитывать только на мизерное жалованье и долгий рабочий день; в большинстве случаев отпуск даже не обсуждался.

Ситуация была настолько мрачной, что некоторые молодые люди давали объявления в «Ветеринери Рикорд», официальном журнале Британской ассоциации ветеринаров, предлагая свои услуги бесплатно. «Квалифицированный, сильный, знающий молодой человек. Готов работать за еду и жилье», — такими объявлениями пестрели страницы журнала, и многие друзья Альфа в те тяжелые дни «работали за еду и жилье». Нанимателю это было очень выгодно: накорми человека, дай ему крышу над головой, и он будет пахать на тебя бесплатно.

Сегодня перед будущим помощником открываются совершенно иные перспективы. Работы полно, и новоиспеченный выпускник колледжа может позволить себе выбирать. Достойная плата, цивилизованные условия труда и много свободного времени (в некоторых случаях нет даже ночных дежурств) обеспечивают молодому ветеринару завидный выбор. Какой резкий контраст с жуткими условиями в те далекие годы!

Альф написал родителям из Сандерленда: «Я получил очень смешное письмо от Боба Смита. Он по-прежнему работает на ферме, бедняга, и уже сыт этим по горло, но все-таки не растерял своего чувства юмора. Он говорит, что, указывая свой рост в объявлениях в „Рикорде“, каждый раз добавляет пару сантиметров, и хотя он уже больше двух метров, весы все равно не склоняются в его пользу!»

Боб Смит по крайней мере получил диплом. У других приятелей Альфа дела обстояли гораздо хуже: они никак не могли сдать экзамены в Ветеринарном колледже. Процент неудач оставался на высоком уровне, о чем Альф через несколько месяцев поведал в письме родителям: «Бедняга Обри завалил оба экзамена, и Том Блэк тоже. Ужасно, правда? Хотя их попросту срезали, — Эдди Стрейтон написал мне, что почти 70 процентов завалили экзамены; их не выпустят, пока не хватает рабочих мест. Бедолага Энди Флинн в пятый раз завалил патологию и паразитов. Слава Богу, я больше в этом не участвую».

Неудивительно, что Альф благодарил судьбу, когда начал работать с Джоком Макдауэллом. Он получал 3 фунта 3 шиллинга в неделю — обычная ставка того времени. Сегодня на эти деньги не купишь и галлон бензина, но Альф был счастлив, что хотя бы получает зарплату. К тому же у него было дополнительное преимущество: он жил у тети Джинни на Бичвуд-Террас. Он платил 1 фунт в неделю за квартиру и стол, — выгодная цена, учитывая, что его тетя славилась превосходной стряпней. В следующие несколько недель недоедание не входило в число его проблем.

Однако положение Альфа в клинике Макдауэлла было непрочным. Макдауэлл смог предложить Альфу работу, потому что заключил договор со стадионом в соседнем городке Саут-Шилдс, где он числился «лечащим ветеринаром» на собачьих бегах. Но финансовое состояние стадиона находилось под вопросом, и Джок предупредил Альфа, что в случае банкротства он будет вынужден его уволить. Вообще-то Макдауэлл предложил Альфу работу в конце 1938 года, и молодой человек обеими руками ухватился за эту возможность. Провал Альфа на выпускном экзамене по хирургии в июле 1939-го спутал карты, но сандерлендский ветеринар был о нем такого высокого мнения, что решил ждать до следующего года, удерживая место за Альфом.

Хотя Альф знал, что может потерять работу в любой момент, он с энтузиазмом взялся за дело. Крещение его было суровым. Всего через пару дней после его приезда Макдауэлл слег с тяжелейшим гриппом и проболел целых две недели. Альфу пришлось в одиночку управляться с практикой, — отличный опыт, но крайне изнурительный с эмоциональной и физической точки зрения. К тому же существовала еще одна проблема. Поскольку Альф не успел получить водительские права, ему приходилось втискивать Уроки вождения в свой и без того насыщенный график, и вдобавок на вызовы он ездил в сопровождении профессионального водителя — пожилого друга Макдауэллов.

Альф всегда называл Макдауэлла «Мак», а тот, в свою очередь, по непонятной причине звал моего отца «Фредом». Подозреваю, ему не нравилось имя Альфред, и он решил воспользоваться его второй половиной. Альф ничуть не переживал, потому что сам никогда не любил свое имя; даже будучи ребенком, я понимал, что он воспринимает имя Альфред как крест, который должен нести всю жизнь.

Он навсегда запомнил приветственную речь Мака, которую тот произнес в его первый рабочий день: «Добро пожаловать в Сандерленд, Фред! Здесь ты увидишь всего понемножку, но я больше люблю работать с собаками и кошками. Именно они приносят прибыль. Здешние жители бегут со своими питомцами ко мне по любому пустяку. Стоит их любимцам кашлянуть, чихнуть или пукнуть, и они тут как тут!»

Джей-Джей Макдауэлл был невысоким краснолицым человеком с густым, сочным голосом и внушительными усами, придававшими ему сходство с военным. Своим лихорадочным цветом лица Мак был обязан регулярному потреблению алкоголя; он никогда не упускал возможности хорошенько повеселиться, при условии, что веселье щедро приправлено спиртными напитками. Мак был лишь одним из бесчисленного множества ветеринаров времен Альфа Уайта, балансировавших на грани алкоголизма. После пары стаканчиков в конце трудного дня мир, бесспорно, кажется не таким ужасным, но многие его коллеги превратили этот приятный способ расслабиться после трудов тяжких в крестовый поход. Историям о пьющих ветеринарах того времени нет числа, и Альфу предстояло провести с ними много часов — как на работе, так и на отдыхе.

Описывая в письме вечер в баре, проведенный с мистером и миссис Макдауэлл, Альф упоминает о слабости Мака к бутылке: «Мы пошли в „Ринк“, где, как вы знаете, не продают спиртное, и я удивился, что миссис М. удалось уговорить Мака. Однако, когда мне понадобилось в туалет, я обнаружил там Мака с неизменной бутылкой. Он разливал виски своим приятелям — именитым адвокатам, ротарианцам и т. д., причем все они были во фраках!»

Альфу довелось слишком быстро почувствовать неустойчивость своего положения. В середине января, меньше чем через две недели после его приезда в Сандерленд, он получил известие, которого страшился. Маку сообщили, что стадион, где проходили собачьи бега, закрывается, и у него не оставалось выбора, кроме как посоветовать своему молодому коллеге найти другую работу, так как он больше не может ему платить.

Это известие ознаменовало мрачный период в жизни Альфа. Он узнал, что есть работа в Гизборо, городишке, расположенном по соседству с вересковыми пустошами Северного Йоркшира, километрах в тридцати к югу от Сандерленда; Альф без промедления подал заявку, но получил отказ. Оставшись без денег и не имея шансов найти работу, он начал всерьез задумываться, не совершил ли он ошибку, решив стать ветеринаром. Альф оказался в такой же ситуации, что и многие друзья по колледжу: ни работы, ни перспектив, ни денег. Письмо родителям от 14 января 1940 года позволяет понять, какие трудности испытывали молодые ветеринары того времени.

Дорогие мама и папа!

К сожалению, у меня плохие новости, и лучше сразу с этим покончить. Меня не взяли на работу в Гизборо. Макдональд, тамошний ветеринар, получил заявление от человека из Ская, а так как он сам тоже оттуда, это решило дело. Не переживайте; конечно, это очень досадно, но не забывайте: такие же парни, как я, получают отказы по всей стране. Мак болен и не выйдет на работу еще несколько дней, так что плата еще за неделю мне обеспечена, но что потом?

Если вам все равно, я бы хотел остаться здесь, даже не получая зарплаты. Понимаете, мне дают бесплатные уроки вождения, я в курсе ветеринарных дел, и, самое важное, я не закисну и не отупею, что обязательно произойдет, если я буду без дела сидеть дома. Здесь я каждый день узнаю что-то новое, и есть небольшой шанс, что Мак будет иногда подкидывать мне какую-нибудь мелкую работу. Не расстраивайтесь из-за работы, что-нибудь подвернется.

Что касается отдыха, у меня его нет. Я еще не виделся пи с друзьями, ни с родственниками. После работы я лишь Успеваю сыграть в карты с Джорджем и рано ложусь спать.

Зарплату я еще не получал, но в начале недели Мак выдал мне фунт в качестве аванса, поэтому я смог купить флакон лавандовой воды к дню рождения тети Джинни.

Целую. Альф.

P. S. Чувствую себя отлично!

Альф не хотел беспокоить родителей, но чувствовал он себя отнюдь не отлично. Болезненные последствия перенесенной в Глазго операции упорно не желали исчезать, и он испытывал постоянный дискомфорт, а временами — мучительную боль. «Старина свищ», как он часто называл свой извечный недуг, причинял ему такие страдания в Сандерленде, что иногда ему хотелось «просто лечь и умереть». Первые дни его профессиональной деятельности — которые должны быть полны воодушевления и оптимизма, — в действительности были едва ли не самыми мрачными днями в его жизни.

Однако всего десять дней спустя его положение внезапно изменилось к лучшему. После консультации в Национальном комитете по собачьим бегам относительно будущего стадиона Саут-Шилдс, Маку предложили работу ветеринара на бегах в составе команды, созданной для воскрешения стадиона. Теперь он мог оставить Альфа на должности помощника, да еще и с повышением зарплаты до четырех фунтов четырех шиллингов в неделю. Вдобавок к этому неожиданному повороту судьбы Альф сдал экзамен по вождению в конце января. Фортуна снова улыбалась молодому человеку.

После столь бурного начала трудовой деятельности Альф решил с максимальной пользой использовать свое время в Сандерленде и получить как можно больше знаний. Он выполнил это решение и именно тогда получил урок «искусства» ветеринарной практики, который запомнил на всю жизнь.

Однажды утром после тяжелой ночи в городе Мак чувствовал себя особенно скверно. Помятое лицо и налитые кровью глаза свидетельствовали о том, что его организму снова был нанесен сокрушительный удар. Поступил вызов на отел, но Мак был не в состоянии испытывать свои силы в ледяном коровнике. Он мутным взглядом посмотрел на молодого коллегу.

— Фред, — сказал он, — в Хордене телится корова. Они уже больше двух часов пытаются достать теленка, но у них ничего не получается. Заскочи туда и прими роды, ладно?

Альф отправился в путь на своей старой дребезжащей машине, мечтая произвести хорошее впечатление. На ферме он обнаружил двух удрученных фермеров, стоявших рядом с коровой. Корова не подавала никаких признаков родовой деятельности, только из ее вульвы свисал маленький хвостик длиной несколько сантиметров. Альф снял рубашку, тщательно вымыл руки с мылом и осторожно ввел руку во влагалище коровы. Молодой ветеринар быстро выяснил, что теленок лежит неправильно. Он шел спиной, подвернув под себя ноги, а его крестец блокировал родовые пути. Такое предлежание — известное как тазовое, — может оказаться весьма коварным, но молодой ветеринар, будучи студентом, пару раз принимал подобные роды. Он получит настоящее удовольствие; вот он — шанс произвести хорошее впечатление.

Альф работал быстро и четко, и через пятнадцать минут на свет появился живой теленок, а еще через пять минут — второй. Он отлично сделал свое дело, но не услышал ни слова благодарности от фермеров, никто не похлопал его по плечу с возгласом: «Прекрасная работа, молодой человек!» Ответом ему были лишь ледяное молчание и сдержанный кивок на прощание.

Вернувшись в клинику, он разыскал Мака.

— Скверные они люди, Мак, — заявил он, рассказав о проделанной работе. — Что еще я должен был сделать, чтобы доставить им удовольствие? Если бы сотворил им еще несколько телят, они все равно остались бы недовольными.

Мак слегка пришел в себя после вчерашней попойки и выглядел чуть-чуть поживее. Он немного подумал, поглаживая свои усы. Потом посмотрел на несчастного помощника.

— Молодчина, Фред! — рявкнул он. — Не переживай, ТЫ отлично поработал! Но скажи-ка мне, сколько времени тебе потребовалось, чтобы достать этих двух телят? Говоришь, пятнадцать-двадцать минут?

— Да, — ответил Альф. — Я все сделал быстро и хорошо, хоть и не стоит самому себя хвалить.

Мак на минуту задумался.

— Знаешь, что я думаю, Фред? Ты достал их слишком быстро!

— Простите?

— Ты только подумай. Эти два фермера бились больше двух часов, а тут являешься ты — и через несколько минут все кончено! Они чувствуют себя дураками! И вот еще что. Они платят нам хорошие деньги за то, что мы помогаем корове отелиться, а у тебя все выглядело слишком просто! На твоем месте я бы дал им понять, что работа очень трудная. Я бы показал им, что она стоит тех денег, которые они за нее платят. Никогда не делай работу так, чтобы она казалась слишком легкой, Фред.

Альф молча слушал. Он получал свой первый урок искусства ветеринарной практики.

Мак потрепал молодого помощника по плечу.

— Не расстраивайся, ты действительно отлично поработал! — Он немного помолчал, и на его лице заиграла легкая улыбка. — Знаешь, Фред, — продолжал он, — в прошлом у меня было немало случаев, когда я производил всякие манипуляции с телятами внутри коровы, истекая потом и удерживая этих чертенят на месте!

Свою небольшую лекцию Мак закончил фразой, которую Альфред Уайт никогда не забудет и которую сам через много лет будет вдалбливать в головы молодым помощникам, работающим под его началом:

— Запомни, Фред! Важно не то, что ты делаешь, а как ты это делаешь!

Альф быстро начал понимать, что само по себе приобретение знаний не служит гарантией успеха в ветеринарии, но он умел слушать и быстро учился. За те несколько месяцев в Сандерленде он многое узнал о человеческой природе, наблюдая за Маком с его частыми сменами настроения и разными посетителями ветеринарной клиники на Торнхилл-Террас. А еще он понял, как легко тебя могут вернуть с небес на землю именно в тот момент, когда тебе кажется, что ты лучший ветеринар на свете. Работая с Маком, он осознал, что жизнь ветеринарного врача — это долгая непредсказуемая череда взлетов и падений.

Однажды они с Маком оперировали лошадь. Альф чувствовал себя немного подавленным после не совсем удачного дня, и вдруг оказалось, что даже самые уважаемые представители его профессии иногда теряют свой ореол величия. Им помогал местный житель. Он рассказывал, что на его последнем месте работы фермеры пригласили великого профессора Митчелла сделать операцию паре молоденьких лошадок. Уилли Митчелл считался одним из лучших специалистов по лошадям, и Альф был потрясен.

— Повезло вам увидеть его за работой, — сказал Альф, сожалея, что ему не представилось возможности понаблюдать за этим выдающимся профессионалом. — Должно быть, он весьма впечатляющая личность.

— Ага, — последовал ответ, — парень он умный, это верно. С помощью хлороформа уложил тех лошадок на траву и сделал операцию, быстро и гладко, вот так-то.

— Здорово, наверное, было наблюдать, — продолжал Альф, — за настоящим мастером своего дела, человеком, полностью владеющим ситуацией.

После секундной паузы помощник наклонился вперед. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Между прочим, одна из лошадок перестала дышать, — видели бы вы, как он скакал на ребрах этой бедолаги!

Хотя Альфу и повезло, что у него была работа, но свою зарплату он отрабатывал сполна. Он работал почти каждую ночь и лишь изредка имел полдня отдыха в воскресенье. Однажды он набрался смелости и попросил выходной на Пасху, потому что из Глазго в гости к родственникам приехала его мать. Мака чуть не хватил удар. Целый день! Он был настолько ошеломлен этой дерзостью, что дал разрешение.

Вдобавок к скудному жалованью молодым ветеринарам выдавали машины весьма сомнительного качества, в которых они ездили по вызовам. Машина Альфа Уайта не была исключением. Поездка в его первом автомобиле, крошечном «Форде», была настоящим приключением — путешествием в неизвестное. Каждый раз, садясь за руль, Альф взвешивал свои шансы добраться до места назначения. Однажды он помял крыло на улице в Сандерленде. Ему на помощь пришли двое мужчин. Они подняли машину и перенесли ее на тротуар, потом что есть силы ударили по кузову и ликвидировали вмятину в считаные секунды. С таким средством передвижения в случае лобового столкновения будущий Джеймс Хэрриот стал бы всего лишь еще одной строчкой в статистическом отчете.

В письме родителям он превосходно описал жизнь за рулем: «Машина, в самом широком смысле этого слова, жутко грохочет, и в деревнях птицы в ужасе взлетают с изгородей, а коровы и лошади на лугах испуганно смотрят мне вслед. При скорости больше 50 км/ч начинается страшная вибрация, — после пары месяцев таких поездок моя печень будет в прекрасном состоянии».

Большую часть жизни Альф провел за рулем. Благодаря тем самым первым дням на дороге он всегда ценил удобства современных автомобилей, удобства, которыми ему доведется пользоваться лишь много лет спустя.

Радость от любимой работы омрачалась налетами немецких воздушных сил. В первые дни войны Сандерленд часто подвергался атакам, главной целью были крупные верфи на реке Уир. В письме от 30 января 1940 года Альф описывает страшный случай, когда он лечил корову в самый разгар воздушного налета: «Наше побережье пользуется особой популярностью у вражеских самолетов. Мы с Маком наблюдали сногсшибательное представление, когда приехали на ферму в Саут-Шилдс, — прямо напротив кораблей, на которые пикировали в атаке вражеские самолеты. Мы видели стрельбу из зенитных батарей и с кораблей, смотрели, как наши бомбардировщики преследовали нацистов. Бедная старая корова не получила должного внимания, потому что после каждого залпа мы бросали ее и выскакивали из коровника!»

Возможно, нацистская Германия и не дала Альфу полностью насладиться жизнью в Сандерленде, но был в его работе один аспект, который он ненавидел всей душой. Хотя Альф понимал, что само существование собак позволило ему получить это место, визиты на собачьи бега в Саут-Шилдс превратились для него в мучение. Он выполнял незавидную обязанность — проверял животных перед каждым забегом. В те дни на бегах заправляли неприятные вороватые личности, готовые на любые уловки, лишь бы победить в гонке. На Альфа Уайта, выросшего в честной, добропорядочной семье и неспособного на обман, обрушивался шквал оскорблений, когда он — обоснованно — не выпускал собаку на беговую дорожку, потому что она больна, перекормлена, или хозяин дал ей допинг. Он не имел ничего против тяжелой работы, но эта напоминала прогулку по минному полю, где его на каждом шагу поджидали обман и мошенничество.

Став знаменитым писателем со стабильным доходом, Альф часто вспоминал те дни на собачьих бегах, когда он был молодым ветеринаром без гроша в кармане. После одного из таких визитов он пил долгожданный чай, сидя напротив букмекера, подсчитывавшего дневную выручку. Букмекер складывал банкноты и монеты в огромные стопки на столе, — Альф в жизни не видел столько денег. Внезапно букмекер прервал свое занятие и окинул взглядом изношенную рубашку и потертые брюки Альфа. Он поднял бровь, широко улыбнулся и, едва заметно кивнув, щелчком послал монету в полкроны по столу, а потом вернулся к своим подсчетам. Позднее, рассказывая о своих приключениях на собачьих бегах от Сандерленда до Йоркшира в книге «Жаль, ветеринары не летают» («Vets Might Fly»), Альф напишет, что благодарен этому человеку, — не только за деньги, но и за редкое проявление дружеского участия к нему.

Те трудные дни, однако, подарили будущему Джеймсу Хэрриоту множество богатых воспоминаний, которые, годы спустя, он опишет в своих книгах, и Мак станет одним из первых изображенных в них знакомых ветеринаров. В первых двух книгах появляется несимпатичный персонаж по имени Ангус Грайер, и некоторые истории с участием этого человека основаны на случаях из жизни Альфа в Сандерленде. Справедливости ради следует сказать, что Мак ни в коей мере не был таким неприятным, как Ангус Грайер. Моему отцу нравился Мак, и между ними возникла крепкая дружба. Но Мак был подвержен частой смене настроения, не терпел возражений, и когда он пребывал в скверном расположении духа, самым разумным было не привлекать к себе внимания.

Мак с женой часто приглашали Альфа на ужин, после которого они нередко играли в настольный теннис или «Монополию». «Монополия» иногда превращалась в серьезную битву. Если Мак начинал проигрывать, атмосфера в комнате накалялась, дальнейшее ухудшение его положения неизменно заканчивалось криком и слезами детей убегавших наверх спать.

Альф всегда вспоминал этого взрывного, но умного человека с большой симпатией и считал его одним из великих людей, прославивших профессию ветеринара.

Альф никогда не забывал о неустойчивости своего положения у Макдауэлла. Находясь под постоянной угрозой увольнения в случае, если наступят тяжелые для практики времена, он регулярно просматривал «Ветеринери Рикорд» в поисках работы. Мак сам твердил Альфу, что его шансы получить постоянную работу в клинике ничтожно малы. Альф, в общем-то, и не мечтал о том, чтобы стать партнером Мака: Макдауэлл был славным человеком во многих отношениях, но уж слишком любил светскую жизнь. Альф представлял себе долгие годы рабства.

У него была еще одна причина забрасывать сети в далекие воды: он не хотел всю жизнь провести в Сандерленде. Депрессия особенно сильно ударила по Северо-Восточной Англии, и деньги здесь почти не водились. Хотя Альф очень любил родной город, Сандерленд был не самым лучшим местом для работы. Зимой, которая, казалось, длилась целых шесть месяцев, на город набрасывались северо-восточные ветры и с ревом носились по улицам, часто в сопровождении мокрого снега или ледяного дождя. Огромные волны разбивались о прибрежные дороги, и ряды скучных, однообразных домов, мужественно противостоящих стихии, олицетворяли нависшую над городом депрессию. Мрачное место для начала трудовой деятельности!

В ветеринарных журналах было очень мало предложений работы, но однажды, листая страницы «Рикорда», Альф наткнулся на объявление из Тирска. Он никогда не слышал о таком городе. Где этот Тирск? Внимательно изучив карту, он выяснил, что это в Йоркшире, примерно в восьмидесяти километрах от Сандерленда. В объявлении предлагалась «в основном сельскохозяйственная работа в йоркширском городке», заведовал практикой ветеринарный врач по имени Д. В. Синклер.

Хотя в Сандерленде Альф главным образом работал с собаками и кошками, предложение его заинтересовало. Он уже имел представление о работе с крупными животными, и его увлекла мысль о более длительном знакомстве с ними. Йоркшир не вызвал у него особого интереса. Он почти ничего не знал о нем, представляя себе плоскую промышленную пустошь, утыканную дымящимися заводскими трубами, — но Йоркшир находился не очень далеко, так что можно было поехать и все узнать самому. Альф написал, что хотел бы приехать на собеседование, и, к своему удивлению, получил ответ. Солнечным июньским днем 1940 года он отправился в Тирск.

У многих людей, читавших произведения Джеймса Хэрриота, есть свои любимые книги. Семья и близкие друзья моего отца без особых колебаний выбрали первую книгу — «Если бы они умели говорить» («If Only They Could Talk») и следом вторую — «Это не должно было случиться с ветеринаром» («It Shouldn’t Happen to a Vet»). В этих двух книгах, объединенных потом для американского издательства в одну под названием «О всех созданиях — больших и малых», очень много знакомых нам эпизодов, — мы столько раз слышали от отца эти истории.

Помимо всего прочего, повествование привлекает своей правдивостью. Именно в этой первой книге, незаметно появившейся на полках британских книжных магазинов в 1970 году, проявляется волшебный дар автора управлять чувствами читателя. Здесь заложен фундамент хэрриотовской саги, на котором строились его необычайно успешные и популярные книги. Читатель впервые знакомится с местом действия, где будут разворачиваться основные события, — городком Тирском, увековеченным в книгах Джеймса Хэрриота как Дарроуби, и йоркширскими долинами. Здесь, на зеленых пастбищах и высоких, продуваемых ветрами вересковых пустошах, будут развиваться сюжеты его рассказов. Основные персонажи книг Джеймса Хэрриота появляются на страницах этих ранних работ — его партнер Зигфрид, младший брат Зигфрида Тристан и будущая жена Джеймса Хэрриота Хелен. Читатель также знакомится со многими колоритными йоркширцами, среди которых он работал. Создание живописных и разнообразных литературных образов имеет огромное значения для успеха книги — или телевизионного сериала. Книги Джеймса Хэрриота наполнены незабываемыми персонажами. Ему не пришлось придумывать их. Все они были рядом, благодаря им первые годы в Тирске стали самыми трудными, но и самыми счастливыми в его жизни. Многие случаи, пересказанные в «Если бы они умели говорить», произошли именно так, как их описывал Джеймс Хэрриот. И его первая встреча с Зигфридом не была исключением.

Когда Альф Уайт постучал в дверь клиники в доме 23 на Киркгейт в Тирске, его ожидал первый из множества сюрпризов, которыми была богата жизнь с его будущим партнером. Дональд совершенно забыл о приезде молодого ветеринара из Сандерленда, и его не было дома. Миссис Уизерилл, экономка, казалось, ничуть не удивилась забывчивости своего хозяина; она извинилась, приготовила Альфу чашку чая и предложила чувствовать себя как дома. Меня нисколько не удивляет, что Дональд забыл о встрече. Когда я, двадцать семь лет спустя, тоже пришел работать в клинику, то быстро понял: если Дональд участвует в организации какого-либо мероприятия, это неизбежно приводит к путанице и неразберихе. За прошедшие годы мало что изменилось. Когда он наконец вернулся домой в тот день 1940 года, Альф заснул под старой акацией в саду. Проснувшись, он обнаружил Дональда прямо перед собой. Альф поспешно встал.

Меня зовут Дональд Синклер. А вы, должно быть, Альфред Уайт!

Мужчины обменялись рукопожатием, и в эту минуту между Синклером и Уайтом протянулась незримая связующая нить. Начало было очень непрочным, бывали времена, когда Альф жалел, что связал свою жизнь с таким своеобразным человеком, но эта нить выдержала, не порвалась.

Описание Дональда в первой книге Хэрриота полностью ему соответствует: «Такого воплощения чисто английского типа я в жизни не видел. Длинное, полное юмора лицо с сильным подбородком. Подстриженные усики, растрепанная рыжеватая шевелюра. На нем был старый твидовый пиджак и летние, утратившие всякую форму брюки. Воротничок клетчатой рубашки обтрепался, галстук был завязан кое-как. Этот человек явно не имел обыкновения вертеться перед зеркалом».

Последняя фраза точно соответствует действительности. Дональд был истинным джентльменом, дамским угодником, но за все годы нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы он причесывался, тем более смотрелся в зеркало. Возможно, ему наскучило его отражение, так как он почти не менялся с годами. Альф однажды сказал о своем партнере: «В тридцать Дональд выглядел на пятьдесят, и в семьдесят он выглядел на пятьдесят».

Дональд был полон обаяния. Все его любили, но он также был чудаковатым и непредсказуемым человеком. «Эксцентричный» — пожалуй, слишком мягкое определение для него, но прежде всего он был добрым, веселым и интересным человеком. В роли Зигфрида он стал центральным персонажем в книгах Хэрриота, вокруг которого построено столько рассказов Альфа.

Многие считают, что характер Зигфрида сильно преувеличен в книгах.

— На самом деле он ведь не был таким? — этот вопрос я слышал много раз.

— Вы совершенно правы! — обычно отвечаю я. — Он был совсем не таким. Автор существенно пригладил его характер.

Это мнение разделяют хорошо знавшие Дональда люди, особенно йоркширские фермеры, годами наблюдавшие, как он нетерпеливо носится по их фермам.

— Право слово, ваш отец точно изобразил старика Синклера в тех книгах! — это я слышал не раз в первые годы литературного успеха отца.

Дональд Синклер — единственный в своем роде, и никто не знал его лучше и не изображал столь красочно, как великий знаток человеческой природы Джеймс Альфред Уайт.

Альф впервые столкнулся с импульсивной натурой Дональда во время того самого собеседования в 1940 году. Дональд предложил осмотреть несколько ферм его практики. Он дал Альфу пару секунд, чтобы тот забрался в машину, и рванул по дороге. Они с грохотом неслись по сельским дорогам на головокружительной скорости, а Альф тем временем пытался сохранять спокойствие, так как сиденье под ним каталось взад и вперед. В этой поездке их сопровождали шесть собак, которые, похоже, получали от нее колоссальное удовольствие.

Не только скорость пугала Альфа в этой сумасшедшей гонке; у Дональда была весьма оригинальная манера водить машину: он крутил руль локтями, уперев подбородок в ладони. Он до старости сохранил эту пугающую привычку, вызывая недоумение у более строгих пассажиров.

Альф вскоре понял, что познакомился с человеком, не похожим на других людей. Его ждал еще один сюрприз: после стремительной пробежки по клинике на Киркгейт Дональд предложил ему работу. Было еще несколько претендентов, но этот импульсивный человек, которому молодой ветеринар с первого взгляда пришелся по душе, не хотел терять времени. Он записался в ВВС, и вскоре ему предстояло отбыть на службу. Вдобавок его тогдашний помощник — молодой человек по имени Эрик Паркер — сообщил Дональду, что тоже оставляет практику и уходит на службу в ВВС. Дональду срочно нужен был человек, который управлял бы клиникой в его отсутствие. Он предупредил Альфа, что работа будет трудной, так как ему придется в одиночку вести дела в течение неопределенного периода времени. У Альфа кружилась голова, он поблагодарил Дональда и вернулся в Сандерленд, чтобы обдумать свое будущее.

События развивались стремительно, и он не мог поверить в свою удачу. Ему предложили работу, когда сотни других кандидатов получали отказы по всей стране. Но какое будущее уготовано ему в Тирске? Дональд Синклер явно был эксцентричной личностью, к тому же Альф почти ничего не успел увидеть, когда они вихрем пронеслись по фермам. Перед ним открывался незнакомый мир, предполагающий совершенно иной образ жизни, однако был один пункт в предложении Дональда, от которого Альф не мог отказаться.

В те тяжелые дни постоянная работа была пределом мечтаний для большинства молодых ветеринаров. Альфу же, как ни странно, предложили должность партнера на окладе еще до того, как он согласился. Пока Дональд служит в ВВС, Альф будет получать не только жалованье, но и пять восьмых от прибыли, забирая себе все деньги, которые он сможет заработать. Дональд обещал после своего возвращения платить Альфу четыре гинеи в неделю в дополнение к доле от прибыли, полученной в результате сверхурочной работы на министерство сельского хозяйства.

Альф понимал: если он согласится, ему придется крутиться, как белке в колесе. В отсутствие Дональда он будет работать за двоих, а еще вести бухгалтерские книги и управлять клиникой на Киркгейт, но все это служило дополнительным финансовым стимулом для молодого человека с пустыми карманами.

Однако его привлекали не только деньги. Альф хотел работать в обстановке, приятной глазу, и первое знакомство с Йоркширом стало для него откровением. Вместо скучного промышленного пейзажа он увидел сочные зеленые поля и милые деревушки, примостившиеся у подножия Хамбелтонских холмов. Ему импонировала мысль работать в столь приятном окружении. В Тирске, с его разномастными домиками, сгрудившимися вокруг рыночной площади, царила атмосфера дружелюбия и тихого очарования, являя резкий контраст с серыми, открытыми ветрам улицами Сандерленда.

Необычный характер будущего нанимателя не омрачал приятные мысли Альфа. Может, Дональд Синклер и ведет себя немного эксцентрично, но Альф с первой минуты почувствовал к нему инстинктивную симпатию. У Дональда было честное, открытое лицо, он обладал тонким чувством юмора и притягательной личностью.

Нехватка рабочих мест в 1940 году диктовала свои условия, — решение надо было принимать быстро, и Альф его принял. Он рассказал Макдауэллу о предложении Дональда и немедленно написал Дональду о своем согласии.

Маку жаль было терять молодого коллегу, но он знал, что Альф все равно надолго не задержался бы в Сандерленде. Мак понимал, почему честолюбивый молодой человек ищет постоянную работу с перспективами, которые сам он вряд ли мог ему предложить.

Альф собрал свои скудные пожитки и отправился в Йоркшир. Он приехал в Тирск 18 июля 1940 года и занял комнату на втором этаже в доме 23 на Киркгейт. Несколько дней он знакомился с практикой, объезжая клиентов вместе с Дональдом и Эриком Паркером, и 24 июля подписал контракт в должности платного партнера. Два дня спустя Альф приступил к работе. Отправляясь на вызовы в тот июльский день, он даже не догадывался, что много лет спустя превратит клинику Дональда Синклера на Киркгейт в самую известную ветеринарную практику в мире.