— Альф, где Дэнни? — Джоан Уайт в упор смотрела на мужа, в ее голосе слышалось напряжение.

— Дэнни? О Боже! Я оставил его в Айсгарт-Фоллс!

Альф только что вернулся с йоркширских холмов, где целый день брал туберкулиновые пробы, и мечтал отдохнуть, но он, не раздумывая, вернулся в машину и среди ночи помчался в Айсгарт, за сорок километров от дома. У него было столько дел, что он совершенно забыл о своем маленьком товарище. Он только надеялся, что сможет найти его.

В годы литературной славы Альфа — Джеймса Хэрриота — часто спрашивали: «Какое ваше любимое животное?» Он неизменно давал один и тот же ответ: «Определенно собака».

Собаки всегда играли важную роль в жизни Альфа. С первых дней работы лохматые четвероногие друзья сопровождали его в поездках. В его книгах много рассказов о собаках, и в 1986 году вышла антология «Истории о собаках».

В напряженные рабочие дни Альф всегда находил время, чтобы погулять с собаками. Остановив машину, он вместе с любимыми животными бродил по холмам и долинам. Эти прогулки доставляли ему огромную радость и снимали напряжение, накопленное за день. Как бы занят он ни был, он всегда находил время для своих питомцев.

Первый год в практике он работал без собаки, но недолго. Приданое Джоан состояло не только из половины свиньи. У нее был пес, который стал первым в череде четвероногих товарищей, изъездивших тысячи километров с ее мужем и исходивших сотни. На поиски именно этого маленького белого существа загадочной породы Альф отчаянно мчался среди ночи в йоркширские холмы около пятидесяти лет назад.

Дэнни был комком мышц и шерсти, его подарил Джоан один из ее ухажеров. Никто не знал, какой он породы. Мы всегда считали его уэст-хайленд-уайт-терьером, но в его жилах текла густая кровь многих неизвестных пород.

Излучавший самоуверенность Дэнни был бесконечно предан моему отцу. Смысл своего существования он видел в поездках с отцом — куда угодно. Оставить его дома — означало нанести ему страшное оскорбление. В этих редких случаях он дулся, причем весьма эффективно: из-под кровати выглядывал маленький нос, распространяя вокруг волны обиды и негодования, и отец неизменно чувствовал себя виноватым.

На Киркгейт, 23 машины стояли в гараже в самом конце длинного сада, и Альфу приходилось пробираться к нему в темноте, когда его вызывали среди ночи. Ему не нужно было звать Дэнни. Он знал, что маленькое щетинистое существо уже трусит рядом. В темном гараже он на секунду приоткрывал дверь, и Дэнни тихо проскальзывал внутрь. Альф никогда не чувствовал себя одиноким, выезжая на ночные вызовы в начале своей карьеры.

Альф в ужасе катил по дороге в Айсгарт-Фоллс на поиски пса: как он мог так поступить со своим верным другом? Ему не стоило волноваться. Когда он подъехал к мосту через реку, фары высветили маленький белый комочек, терпеливо сидевший на обочине. Дэнни, по всей видимости, не сходил с места после того, как отец оставил его там несколько часов назад. Запрыгнув в машину, он гордо сидел рядом с отцом всю дорогу до Тирска. Своим упорядоченным маленьким умом он воспринимал это происшествие как непонятное отклонение от привычного распорядка.

Дэнни не выглядел худым; напротив, он казался круглым, как мячик. Однако под густой белой шерстью скрывалось сильное, жилистое тело. В редкие случаи, когда его мыли, мы с ужасом смотрели на тощее существо, которое выскакивало из ванны и с презрительным видом исчезало в саду.

В те дни собак свободно выпускали на улицу, и Дэнни знал каждый темный закоулок в Тирске. Он стал ветераном многих сражений. Здесь его плотная шерсть была преимуществом. Похоже, сам он никогда не провоцировал драку (обычно его задирали большие собаки), но умел за себя постоять. Наблюдать за Дэнни в действии было очень интересно, — он демонстрировал чудеса тактического искусства. Часто казалось, что неприятель одерживает верх, но ему удавалось выхватить лишь клок белых волос, а тем временем его маленький противник, проскочив под брюхом большого пса, кусал его снизу. Эти короткие яростные сражения обычно заканчивались тем, что более крупная собака, истекая кровью и прихрамывая, убегала прочь, а маленький Дэнни, весь покрытый слюной, небрежно отряхивался и трусил дальше по своим делам.

Он был не только опытным бойцом, но и искусным крысоловом. Этому занятию он с восторгом предавался на заднем дворе. Отец держал кур в старой конюшне, которую осаждали крысы. Они забирались в клетки и бегали среди кур, пожирая весь корм, — это наносило серьезный удар по кошельку отца. Он, Дэнни и я работали в команде. Я светил фонарем, а отец затыкал крысиные норы, чтобы они не сбежали. Потом длинной палкой выгонял крыс из клеток.

Крысы выпрыгивали на пол, где, дрожа от нетерпения, их поджидал маленький пес. Одного укуса ему было достаточно. В своих детских воспоминаниях я отчетливо вижу Дэнни, с горящими глазами поджидающего следующую жертву.

Этот самоуверенный маленький пес всегда ездил с нами в Глазго, и в моей памяти сохранилась такая картина: белая фигурка трусит одна по улице рядом с домом бабушки и дедушки. Он не испытывал никакого страха в незнакомом городе.

Дэнни придерживался спартанской диеты, сохраняя крепкую, жилистую форму. Он никогда не был обжорой и презрительно отворачивался от сочных кусков мяса, которые другие собаки проглотили бы в одну секунду, но у него было одно любимое блюдо — оладьи с молоком и сахаром. Джоан много лет кормила его этим лакомством, изредка он любил погрызть сахарную косточку, и на таком необычном рационе Дэнни дожил до преклонного возраста. Производство собачьего корма теперь стало огромной индустрией, разрабатываются специальные диеты, чтобы собаки оставались здоровыми до самой старости. Не знаю, что сказал бы современный диетолог о диете Дэнни, но она определенно подходила нашему маленькому другу.

Еще один старый друг вскоре вновь появился в жизни Альфа. В конце 1949 года Альф с радостью узнал, что Брайан Синклер возвращается в Йоркшир.

Брайан в конце концов окончил Эдинбургский ветеринарный колледж и записался в военный ветеринарный корпус. Его отправили в Индию, где он, по его словам, «занимался изучением бесплодия и большую часть времени проводил, хлопая по заду водяных буйволов».

Хотя Брайан много часов потратил на исследование этих темных неизведанных уголков, его заинтересовала проблема бесплодия, и он продолжил ее изучение, перейдя на работу в министерство сельского хозяйства на севере Шотландии, в Инвернессе. Там он провел три года, потом вернулся в Йоркшир и, вновь под эгидой министерства сельского хозяйства, трудился в диагностической ветеринарной лаборатории Лидса. Здесь он оставался до самой пенсии.

Поскольку Брайан и Альф теперь обзавелись семьями, шальные выходки десятилетней давности остались в прошлом, но поскольку Брайан купил дом в соседнем Харрогите, они с Альфом часто встречались, — для Альфа это был глоток свежего воздуха в его напряженной жизни. С тех пор друзья не теряли связи друг с другом.

Примерно в то же время, когда вернулся Брайан, другой большой друг Альфа, Алекс Тейлор, покинул Тирск. Альф узнал о вакансии на должность помощника главы муниципалитета, Алекс подал заявление, и его взяли. Через некоторое время они с Линн переехали в Уитби на побережье Йоркшира. Вскоре Алекс сдал экзамены и получил квалификацию управляющего фермами в крупных имениях. Он уехал из Йоркшира в 1954 году, и хотя работал в разных отдаленных уголках Британских островов, всегда поддерживал связь со своим старым другом.

Спустя годы Алекс с благодарностью вспоминал, что многим обязан Альфу, который помог ему устроиться на работу и поддержал в трудный финансовый период его жизни:

— Он направил меня по верному пути и всегда был мне хорошим другом.

В первые послевоенные годы Альф жил по жесткому графику. Он работал семь дней в неделю, почти каждую ночь и в выходные выезжал на вызовы, но все же находил время для своих многочисленных увлечений.

Одним из них была музыка. Хоть он и не стал профессиональным музыкантом (правда, прекрасно подбирал мелодии по слуху), музыка всегда составляла важную часть его жизни. Он любил музыку самых разных жанров и мог с равным удовольствием слушать дома Бинга Кросби или Фрэнка Синатру и, сидя в концертном зале, упиваться волшебными звуками оперы Пуччини.

В 1949 году Альф купил радиолу. Это устройство, объединяющее радиоприемник и проигрыватель, было самым роскошным предметом обстановки, на который он долго копил деньги, — и он сидел перед ним долгими зимними вечерами, наслаждаясь музыкой любимых композиторов: Бетховена, Моцарта, Брамса, Чайковского и многих других. Альф завороженно слушал божественный голос своего любимого тенора Беньямино Джильи — точно как его отец, который без конца слушал великого Карузо на своем стареньком граммофоне в Глазго.

Страсть к спорту тоже обеспечивала Альфу благословенные перерывы в работе. Его футбольная команда, «Сандерленд», была слишком далеко, но он мог смотреть футбол первого дивизиона на матчах местной команды «Мидлсбро». Вместе с другими болельщиками — Сирилом Дейлом, Биллом Спенсом, Морисом Пекитом, Реем Хартом — он часто ездил на стадион «Эйрсом-Парк» и вскоре стал ярым болельщиком «Мидлсбро».

Дядя Стэн, однако, позаботился, чтобы Альф никогда не забывал о своей приверженности красно-белым полоскам «Сандерленда», и во время сезона каждую неделю отправлял в Тирск «Футбольное обозрение Сандерленда». После смерти дяди Стэна традицию продолжил его зять Джон Ивз, и Альф всегда был в курсе событий.

Через любовь к футболу он познакомился с человеком, который стал его другом на всю жизнь. Гай Роб, фермер из деревни Каттон в окрестностях Тирска, вместе с Альфом мотался за тысячи километров, чтобы посмотреть футбол. Эрудированный и остроумный Гай был намного старше Альфа, и они провели много часов в приятных беседах, пока добирались по изъезженным дорогам на футбольные площадки.

Гай был хорошим наездником и часто охотился, но в то же время фанатично болел за крикет и футбол, что довольно необычно для любителей охоты. Этот истинный джентльмен одинаково свободно чувствовал себя на местном балу охотников, потягивая дорогое вино, и на залитых дождем трибунах стадиона, отхлебывая водянистый бульон из кружки и обсуждая игру с другими болельщиками.

Сестра Гая, Китти, тоже ставшая добрым другом Альфа, была известным заводчиком пембрукских, или уэльских, корги и клиентом практики. Однако она была полной противоположностью Гаю. Эта маленькая, кругленькая леди не вынимала изо рта сигарету, пила как сапожник и не задумывалась о том, что говорит и кому говорит. Гай был спокойным и сдержанным, Китти же открыто высказывала свое мнение.

Она обладала острым умом, и Альф провел немало забавных минут во время визитов в ее питомник. Он любил вспоминать, как однажды она вступила в жаркий спор с одним врачом по поводу здорового образа жизни. Этот врач, высокий и худой, в отличие от Китти, никогда не пил и не курил, ел умеренно и только здоровую пищу.

Спор дошел до критической точки, когда врач окинул взглядом стоявшую перед ним плотную, коренастую фигуру.

— Мисс Роб, — сказал он, — должен признаться, если бы вы пришли ко мне на прием, я был бы просто обязан посадить вас на строжайшую диету!

Смерив ледяным взглядом его худощавое тело, Китти мгновенно парировала:

— Доктор, если бы вы заглянули ко мне в питомник, первое, что я сделала бы, — это вывела у вас глистов!

Альф, как и Гай Роб, был страстным крикетным болельщиком и, когда мог, ездил на стадион «Хедингли», где проходили домашние турниры Йоркширского крикетного клуба, или на ежегодный крикетный фестиваль в Скарборо.

Альф был не только болельщиком. Он и сам участвовал в спортивных состязаниях по теннису, в который хорошо играл с детства. Он регулярно ходил в Тирский спортивный клуб и играл в местной Теннисной лиге. Пока Алекс Тейлор жил в Тирске, он тоже был членом клуба, и они с Альфом стали грозной командой, выигравшей множество матчей. Джоан тоже неплохо играла. В школе она всегда превосходно играла в хоккей и теннис, и благодаря ее отличной реакции они с Альфом провели много интересных матчей на корте клуба.

Первые десять лет работы Альф позволял себе только полдня отдыха в неделю. Четверг считался его выходным. Эти несколько часов он проводил в Харрогите. Они с Джоан полюбили этот очаровательный курортный город, который фигурирует в книгах Хэрриота под названием Бротон. До последних лет жизни Альфа они следовали традиции и каждый четверг ездили в Харрогит. В ранние годы их визиты проходили по определенной схеме. Первым пунктом стояла еда.

Альф и Джоан всегда любили поесть, но то, как они орудовали ножом и вилкой в выходной Альфа, производило особое впечатление. Четверг, как обычно, начинался с плотного завтрака. Потом оба нагуливали аппетит: Альф — разъезжая по вызовам, а Джоан — надраивая до блеска и без того чистые каменные полы на Киркгейт. Днем они отправлялись в Харрогит, останавливаясь по пути в «Красном льве», известной гостинице в Саут-Стейнли, которая славилась своей кухней. После обильного обеда из трех блюд они ехали дальше в Харрогит и следующие пару часов бродили по магазинам. Потом голодные спазмы вели их в кафе «У Бетти». Там они непринужденно поглощали салаты, рыбу с жареной картошкой и аппетитный десерт. Им было удивительно хорошо в чистеньком, уютном кафе с улыбчивыми официантками и тихим позвякиванием изящной фарфоровой посуды, разительно отличавшемся от суровых будней на холодных йоркширских фермах.

Следующим пунктом в программе было кино. На выходе из темного зала кинотеатра их атаковали волшебные ароматы, сочившиеся из «Луи», соседнего ресторанчика.

Луи, маленький веселый итальянец и искусный повар, держал небольшое кафе. Здесь чета Уайтов ставила последнюю точку, с удовольствием уминая огромные тарелки спагетти или других восхитительных блюд итальянской кухни. Харрогит был чудесным убежищем для Альфа и Джоан: там они могли забыть о шуме и суете Киркгейт с разрывающимся от звонков телефоном. В 1979 году Альф с любовью писал об этом городе в фотоальбоме «Йоркшир Джеймса Хэрриота»: «Я люблю свою работу, но она очень напряженная, и мы с Хелен испытывали невероятное чувство освобождения, когда бродили по улицам этого прелестного городка. Даже сейчас, стоит мне выйти из машины в Харрогите, и я тотчас расслабляюсь, чувствую, как меня отпускают напряжение и усталость».

Однажды в кафе «У Бетти» к Альфу и Джоан подошел мужчина и спросил, обращаясь к Альфу:

— Простите, вы не Джордж Дональдсон?

— Нет, — удивился Альф. — А почему вы спрашиваете?

— Вы очень похожи на Джорджа Дональдсона, — ответил тот. — Мы вместе учились в школе Страталлане.

— Я знаю только одного человека из Страталлана. Это Гордон Рэй, ветеринар из Боробриджа. Но я никогда его не встречал.

— Теперь встретили, — сказал мужчина. — Это я!

Гордон Рэй засмеялся — и будет еще много лет смеяться вместе с Альфом. Эта встреча положила начало дружбе между Гордоном с его женой Джин и Альфом с Джоан. Следующие двадцать пять лет они встречались в Харрогите почти каждый четверг.

Если бы мне пришлось считать самых лучших друзей отца по пальцам одной руки, Гордон Рэй непременно оказался бы в их числе. Родом с северо-запада Шотландии, он управлял практикой в Боробридже, городке неподалеку от Тирска, и относился к тому типу людей, которые нравились моему отцу. В Гордоне не было «второго дна»: его дружелюбное лицо светилось честностью и порядочностью, и после нескольких минут общения казалось, что знаешь его всю жизнь.

Несмотря на более прочное финансовое положение, чем у моего отца, Гордон не тратил время на роскошь. Больше всего он любил ходить по горам и жить в палатках со своими детьми. Я отчетливо помню, как Гордон, тихо насвистывая, бросает в багажник сапоги и рюкзак, и его улыбающееся лицо светится от удовольствия. В отличие от моего отца, он не увлекался спортом или музыкой, но, кроме того, что им было весело вместе, оба любили дикие высокогорья Британии, где они проводили много времени, гуляя и смеясь. Это так сцементировало их дружбу, что Джин и Гордон несколько раз ездили с нами в отпуск.

Как и Альф, Гордон в то время работал в практике не покладая рук и рассказывал много забавных историй. Альф весело смеялся над рассказами Гордона о его победах и поражениях, и его успокаивала мысль, что многие его коллеги-ветеринары ведут такую же трудную жизнь, что и он. Альф никогда не скучал в обществе Гордона Рэя.

В 1949 году ветеринарная практика в Тирске стала слишком оживленной для двух ветеринаров, и Дональд с Альфом наняли своего первого служащего — Гарольда Уилсона, железнодорожного клерка на пенсии. До этого времени Джоан — кроме того, что почти постоянно отвечала на звонки, — помогала вести бухгалтерию, но с увеличением семьи и работы по дому нагрузка стала для нее непосильной. Срочно требовалось привести все бумаги в порядок. Кабинет был усеян обрывками бумаг с каракулями Дональда, деньги торчали из ящиков стола и из горлышка стоявшего на каминной решетке литрового горшка, который Джеймс Хэрриот потом опишет в своей первой книге.

Гарольд Уилсон, в отличие от своих нанимателей, с арифметикой дружил и довольно быстро привел дела в порядок, но ему стоило больших трудов добиться сотрудничества со стороны Дональда. В книге «Если бы они умели говорить» Джеймс Хэрриот описывает первого секретаря практики «мисс Харботтл», которая ведет войну с Зигфридом, пытаясь свести дебет с кредитом. Этот персонаж был весьма приблизительно списан с Гарольда Уилсона и может служить примером, как Альф скрывал прототипов своих героев, меняя их пол.

Между Гарольдом и Дональдом часто происходили стычки. Гарольд не выносил неорганизованность Дональда в управлении делами, а Дональда раздражала привычка Гарольда громко покашливать, привлекая его внимание, — как правило, в самый неподходящий момент. Дональда никогда не отличался терпением, и в такие моменты он реагировал особенно бурно, но, несмотря на эти вспышки, Гарольд оставался ценным и преданным работником практики больше десяти лет.

Хотя Гарольд взял на себя все делопроизводство, работы в практике становилось все больше, и вскоре стало очевидно, что двоим с ней не справиться. Вдобавок Дональд пускался в разные предприятия, пытаясь найти другие способы заработать денег, и проводил много времени вне практики. Альфу приходилось нести дополнительную нагрузку.

За всю жизнь у Дональда Синклера было множество самых разных интересов. В 1950-х и начале 1960-х он увлекался стрельбой, рыбалкой и охотой, а также держал свору биглей, а потом гончих.

Одним из самых стойких его увлечений были голубиные гонки. В «Саутвудс-Холле» он держал очень хорошую стаю и считался признанным знатоком голубей. Любители голубей со всей Северной Англии спрашивали у него совета. Однажды я поинтересовался, нравится ли ему быть голубиным доктором, после того как он был специалистом по лошадям.

— Очень, — ответил он. — Голуби не лягаются!

Помимо этих увлечений, Дональд пускался в разные авантюры, способные, по его мнению, принести огромную прибыль, — иногда он добивался успеха, а иногда его авантюры заканчивались полным провалом. Самым успешным его предприятием было выращивание елок на холмах в окрестностях «Саутвудс-Холла», которое началось больше тридцати пяти лет назад и до сих пор приносит прибыль, спустя годы после смерти Дональда.

Его ранние деловые начинания в то время, когда они с Альфом еще работали вдвоем, не были столь прибыльными. В конце 1940-х годов с помощью Одри он купил две фермы в окрестностях Тирлби, Бампер-Касл и Лоу-Кливз, и, соответственно, стал по совместительству фермером. Естественно, управлял он фермами в свойственной ему эксцентричной манере, и обе несли убытки. Дональд вернулся к фермерству в 1970-х и держал в Саутвудсе стадо коров с подсосными телятами; на этот раз его предприятие оказалось чуть более успешным.

В конце 1940-х годов, помимо ферм, он вынашивал другие необычные замыслы. Одним из них было изобретение сложной проволочной конструкции, предназначенной для защиты кур на свободном выгуле. Она открывала курам вход в безопасный загон, где их не могла достать лисица. Оригинальное приспособление Дональда не только преграждало путь хищнику, но и не давало курам выбраться из убежища. Он окрестил свое изобретение, на которое возлагал большие надежды, «Патентованная предохранительная дверца Синклера».

К его великой радости, он получил заказ на большую партию этих устройств. Он договорился в местных механических мастерских об их изготовлении, и как-то в понедельник утром повез их на тирский рынок, чтобы заключить сделку с покупателем. Нетерпеливо вышагивая около огромной кучи металла, Дональд прождал несколько часов, но его «клиент» так и не появился.

Альф хорошо запомнил тот день. Ближе к вечеру Дональд, перегрузив свой товар, подъехал к двери дома 23 на тракторе с горой металлолома в прицепе.

— Боже мой, Альфред! — закричал он. — Я чуть не надорвался, притащив сюда эти чертовы дверцы, а мерзавец так и не явился за ними! Что мне теперь делать со всеми этими железками?

«Предохранительные дверцы» вернулись в «Саутвудс-Холл», где мирно ржавели в течение многих лет. Но Дональд не падал духом и вскоре принялся воплощать в жизнь другие замыслы. Он решил создать передвижной магазин, продающий жареную рыбу с картошкой, дав ему многообещающее название «Золотая рыбка». Этот теоретически доходный магазин колесил по окрестным деревням, но, к сожалению, не оправдал своего названия. Дональд нес огромные убытки, а вот у нанятых им работников дела шли гораздо лучше. Они реализовали весь товар, прикарманили деньги и исчезли. «Золотая рыбка», как и ржавеющие дверцы, скоро была забыта.

Многие говорили, что партнерство Дональда Синклера и Альфа Уайта было гармоничным. Дональд всегда был полон идей — иногда хороших, иногда безумных, а Альф доводил их «до ума». На протяжении всех лет их совместной работы выходки Дональда служили неистощимым источником веселья для Альфа, но временами ему совсем не хотелось смеяться, особенно в тот напряженный период в конце 1940-х, когда Дональд часто отсутствовал, занимаясь своими делами.

Им была нужна помощь, и в июле 1951 года она пришла. Молодой человек по имени Джон Крукс стал первым из длинной череды помощников, вошедших в клинику на Киркгейт.