Фолли-Бич, Южная Каролина

Май 1942 года

Ни единый солнечный луч не проникал сквозь шторы затемнения в комнате Мэгги, но она знала, что время близится к рассвету – уже пели птицы. Ее глаза горели: и эту ночь она провела без сна, беспрестанно ворочаясь и прислушиваясь к дыханию Лулу, и дожидалась утра в полной темноте. Питер уехал больше чем на неделю, а на остров пришла влажная жара, она, как сырым одеялом, накрыла Фолли-Бич. Все казались ошарашенными известием о введении новых рационов и сообщениями о затонувших судах, павших жертвами неуловимых подлодок. Хотя американцы наконец признали торпедные атаки, а военнопленные с одной затонувшей субмарины были отправлены в соседний Чарльстон, никто не мог избавиться от гнетущей тревоги, захватившей Фолли-Бич в свои цепкие объятия.

Мэгги соскользнула с кровати, стараясь не разбудить Лулу, и сдвинула в сторону штору затемнения, чтобы впустить в комнату немного света. Поспешно умывшись, она направилась вниз. Когда она проходила мимо комнаты Кэт, то заметила, что дверь слегка приоткрыта, хотя знала, что Кэт всегда спит с закрытой дверью. Заинтригованная, она открыла дверь пошире, заглянула внутрь и увидела пустую разобранную постель и ночную рубашку Кэт, валявшуюся на полу.

Мэгги спустилась вниз, надеясь встретить Кэт на кухне или в гостиной, и при виде пустых комнат у нее внутри шевельнулось неприятное предчувствие. Она знала, что сегодня Кэт не дежурит в службе наземного патрулирования, потому что собиралась работать в магазине, а ее карточки наблюдателя лежали на кухонной стойке. В субботу торговля была наиболее оживленной, и Мэгги нуждалась в ее помощи. Сейчас она не понимала, что происходит и почему у нее вдруг пересохло во рту.

Она подняла шторы затемнения и прибралась в гостиной, чтобы хоть чем-то заняться. Теперь уже не на шутку обеспокоенная, она сняла с шифоньера плетеную корзинку, надела туфли и отправилась на пляж за черепашьими яйцами. Она приготовит сытный завтрак на троих, а потом, возможно, поделится с ними своим планом переоформить дом на Кэт. Если ей придется спешно уехать вместе с Питером, она не хотела ждать или тревожиться за будущее кузины. Разумеется, Лулу поедет с ними, а Кэт останется хозяйкой дома.

Она медленно шла к пляжу по пустынным улицам, помахивая корзинкой. С мая по август большие морские черепахи выползали из океана и откладывали яйца на побережье, а потом возвращались в море. Мэгги с детства приходила на пляж ранним утром, чтобы собрать черепашьи яйца, следуя по бороздам в песке, которые заканчивались небольшими ямками, засыпанными песком и пляжным мусором.

Мать научила ее брать ровно столько яиц, сколько нужно, и засыпать кладку, чтобы остальные черепашки могли вылупиться. Мэгги всегда удивлялась тому, как мать-черепаха может оставлять своих еще не рожденных малышей, даже не зная, выживут ли они. После смерти собственной матери она ложилась на песок и шептала еще не родившимся черепашкам, что сироты могут выжить, хотя чувство утраты навсегда останется с ними.

Мэгги стояла на плоской вершине дюны и вдыхала прохладный утренний воздух, насыщенный солеными брызгами. Вдалеке, на западе, она заметила разъезд конного патруля, но он был слишком далеко, и она не стала махать им рукой. Она оставила туфли на песке, подхватила корзинку, спустилась по дюнам к линии прибоя и начала искать черепашьи яйца и другие сокровища, оставленные морем.

Давным-давно, когда Мэгги была маленькой, мать сказала ей, что вещи, найденные на пляже, служат напоминанием о том, что ты не один в этом мире. Всегда можно найти то, что тебе нужно, если искать как следует. Мэгги утешалась этой мыслью, когда бродила по пляжу. Если у нее когда-нибудь будет свой ребенок, она сделает так, чтобы он обязательно узнал эту нехитрую истину.

Недалеко впереди она увидела характерные борозды и ямки и поднялась выше, где слой песка становился более глубоким. Опустившись на колени, она поставила корзинку рядом с собой и стала осторожно разгребать песок, пока не показались круглые жемчужно-белые яйца, лежавшие горкой друг на друге и ожидавшие зова луны и высокого прилива.

Аккуратно достав из кладки шесть яиц, Мэгги уложила их в корзинку и засыпала песком остальные. Она собралась возвращаться домой, пока Лулу не проснулась, но в то же время Мэгги хотелось хотя бы еще немного побыть одной. Она жалела, что не взяла фотокамеру Кэт, чтобы запечатлеть красоту рассвета.

Мэгги спустилась на пляж и пошла вдоль линии прибоя, выискивая морские стеклышки. Так ее мать называла кусочки старого стекла, гладко окатанные прибоем в ювелирной мастерской океана – сокровища, скрытые в песке и ожидавшие своего часа. В детстве Мэгги любила находить кусочки стекла и воображать, что когда-то они были частью пиратского корабля или королевской яхты; частью другого мира за пределами Фолли-Бич, которую она могла держать в руке. Тогда к ней впервые пришло понимание, что мир гораздо больше, чем она может себе представить, и морские стеклышки послужили для нее источником вдохновения для изучения атласов и карт далеких мест, которые она когда-нибудь надеялась увидеть.

Мэгги ушла довольно далеко и подняла голову, лишь когда услышала то, что сначала приняла за крики птиц, ищущих утреннюю добычу. Она с удивлением поняла, что дошла до полусгнивших свайных опор на восточном конце пляжа, которые остались от домов, смытых во время урагана 1939 года, когда Атлантический океан едва не смыл Фолли-Бич. Опоры стояли как безмолвные часовые, наблюдая за неутомимой работой волн и терпеливо дожидаясь своей участи.

Она снова услышала звук – безудержный жалобный плач – и огляделась вокруг, пытаясь понять, откуда он доносится. Стайка водорезов порхала над водой; маленькие птицы поднимались, опускались и перекликались друг с другом, словно соседи, которые обмениваются утренними приветствиями через забор. Но звук, который тревожил ее, был другим: горестное причитание, какого она не слышала с тех пор, как пришла к Этель Перкинс и принесла ей еду. Этель только-только узнала тогда, что трое из четырех ее сыновей погибли где-то во Франции. От этого звука по коже пробежали мурашки, страх сковал тело.

Мэгги уже собиралась повернуть назад, когда заметила на песке, на одной из деревянных опор, что-то цветное. Она медленно направилась туда и вскоре увидела красную женскую туфлю, свисавшую на кожаном ремешке. Ей хотелось притвориться, будто она ничего не видела, вернуться к своему привычному миру, поиску яиц и приготовлению завтрака. Но после смерти матери она стала чрезмерно ответственной, и уже не могла пройти мимо чужого горя.

С колотящимся сердцем Мэгги подошла ближе, пока не увидела подол красного платья и хорошо знакомую меховую куртку, сильно пострадавшую от воды и песка. Прижимая к себе корзинку с яйцами, Мэгги бросилась вперед и опустилась на колени рядом с Кэт, которая была совсем не похожа на ту женщину, которая вчера вечером отправилась танцевать на причал. Ее тщательно завитые локоны почти распрямились и спутанными золотистыми волнами падали на лицо с потеками туши для ресниц. Алая помада стала бледно-розовой, что делало ее лицо похожим на сморщенное брюшко морской звезды.

Но больше всего Мэгги встревожили ее глаза, тускло-зеленые, без единого лучика света. Если бы Кэт не плакала, то можно было подумать, что это труп.

Мэгги протянула руку и коснулась ее плеча, но Кэт отпрянула в сторону.

– Что с тобой, Кэт? – удивленно спросила Мэгги, опустившись на корточки и отодвинув корзинку. – Что случилось?

Рыдания Кэт сменились глубокими утробными стонами. Она отвернулась от Мэгги и произнесла.

– Уходи. Ты не захочешь помогать мне, когда узнаешь.

– Что узнаю, Кэт? Ты меня пугаешь. Пожалуйста, скажи мне, что стряслось.

Кэт покачала головой, и Мэгги увидела, что ее руки сжаты в кулаки, а из одного из них торчит кончик мужского носового платка. Ее глаза тревожно расширились.

– Роберт… он обидел тебя?

Кэт запрокинула голову и залилась хриплым лающим смехом, который совсем нельзя было назвать веселым. Потом она повернулась к Мэгги и сказала:

– Вообще-то нет. Как раз наоборот: это я обидела его так, что хуже не придумаешь.

– Ты говоришь какую-то ерунду, Кэт. Что произошло? Расскажи, и тогда я смогу помочь тебе.

Кэт посмотрела на нее тусклыми глазами и покачала головой.

– Ты такая добрая и безупречная, Мэгги. А ты знаешь, как тяжело с тобой жить? Жить в тени твоей святости, витающей надо мной каждый божий день. Нет, ты не знаешь, потому что у тебя в голове никогда не водилось дурных мыслей.

Мэгги хотела сказать Кэт, что та ошибается, что за годы, прошедшие после смерти матери, ей много раз хотелось устроить истерику и проклинать всех на свете. Она потянулась к кузине, стараясь утешить ее так же, как это делала Кэт, когда они были детьми, а ей самой снились кошмары. Но Кэт снова отодвинулась, и Мэгги ощутила острый укол страха.

– Ты знаешь, что это неправда, Кэт. Пожалуйста, скажи мне, что случилось, и тогда я помогу тебе. Еще не было такой проблемы, какую мы не могли бы решить вместе.

Кэт попыталась встать, но из-за туфли со сломанным каблуком ее нога подвернулась в мягком песке.

– Господи, Мэгги, разве ты не понимаешь? Ты такая добрая, что не видишь зла в окружающих людях. Ты даже не подозреваешь, что оно здесь, – она махнула рукой. – Уходи. Уходи, пока я не сказала тебе то, что ты не захочешь услышать.

Мэгги выпрямилась, постаравшись не растрясти черепашьи яйца в корзинке. Она испытывала странное ощущение, как будто стояла на вершине длинной лестницы и знала, что легко может уйти или спуститься, но при этом рисковала упасть вниз.

– Что сделал Роберт? – медленно спросила она.

– Предупреждаю тебя, Мэгги. Прекрати расспросы, иначе ты пожалеешь об этом. – Кэт вытерла глаза тыльной стороной ладони, еще более размазав тушь по лицу. Мэгги сглотнула, но снова спросила:

– Что случилось, Кэт? Что сделал Роберт? Он порвал с тобой?

Кэт закрыла глаза руками и громко застонала.

– Да! – крикнула она достаточно громко, чтобы напугать стайку волнорезов, которые разлетелись в разные стороны. – Роберт оставил меня. Он не хочет иметь ничего общего со мной.

Мэгги подошла к Кэт, готовая ринуться за нее в бой.

– Но почему, Кэт? Ведь он любит тебя.

Губы Кэт изогнулись в язвительной ухмылке.

– Потому что я беременна.

Мэгги замерла в удивлении. Из всех сценариев, мелькавших перед ее мысленным взором, она даже не задумывалась о таком. Кэт знала, как избежать беременности; она сама сказала ей об этом, когда выходила замуж за Джима. Но если уж это случилось, то эту проблему можно было решить аккуратно и без всякой огласки. Неподалеку от Чарльстона располагался женский монастырь, куда Кэт могла отправиться до рождения ребенка, если Роберт не передумает. Подробности они обсудят потом; сейчас ей нужно было привести Кэт домой, нагреть ей ванну и накормить завтраком.

– Ты просто слишком потрясена этой новостью, – сказала она. – Судя по тому, что мне известно о Роберте, я уверена, что он не оставит тебя. Он хороший человек…

Кэт снова покачала головой, не сводя своих зеленых глаз с лица Мэгги.

– Он не отец ребенка.

Слова прозвучали с такой обдуманной точностью, что Мэгги показалось, словно ей выстрелили в грудь. Небо потемнело, и вода куда-то отступила, когда ее взгляд сосредоточился на женщине в промокшей меховой куртке и красном платье.

– Тогда кто… – Мэгги не закончила фразу. Она как будто проваливалась в красный тоннель под звуки океана и голоса Кэт.

– Питер, – это было сказано без всякой злобы, и потому оказалось еще страшнее. Бесстрастный голос Кэт развеял праведный гнев, который Мэгги могла бы призвать себе на помощь. Она стояла, а мир бесцельно вращался вокруг нее. Мэгги и боялась, что если она пошевелится, то разобьется на части, словно стекло.

– Он знает? – спросила она ровным голосом, и сама этому удивилась.

– Да, – ответила Кэт. – Я сказала ему вчера, когда он вернулся. Он ответил, что не женится на мне, потому что любит другую.

Мэгги закрыла глаза, отгородившись от мертвого взгляда и красных туфель. Не открывая их, она попятилась и пошла прочь, не заботясь о том, куда идет. Потом она споткнулась и упала, уронив корзинку. Яйца рассыпались и разбились, желтки запятнали песок, словно пролитая кровь. Мэгги не смогла встать, но поползла дальше. Потом, убедившись, что ноги окрепли, она встала и пошла прочь.

Кэт побежала за ней. Ее меховая куртка на пляже выглядела так нелепо, что Мэгги хотелось расхохотаться, но она знала, что если начнет смеяться, то уже не остановится.

– Но мне кое-что известно и о Питере, и я собираюсь всем рассказать об этом, если он не женится на мне и не признает себя отцом ребенка. Я сказала, что залезу на крышу и буду кричать об этом. Но он ответил, что ему все равно, и он лучше останется с тобой и сядет в тюрьму, чем женится на мне.

Теперь Кэт кричала, и в ее голосе слышались истерические нотки. Мэгги повернулась к ней, не желая слушать дальше.

– Заткнись, слышишь! Заткнись! Я больше не хочу ничего слышать. Уходи и оставь меня в покое. Мне нужно как следует подумать об этом, так что не попадайся мне на глаза.

Кэт остановилась, слегка покачиваясь.

– Держись подальше от дома, пока я не уйду на работу. Я не желаю тебя видеть, пока не решу, что делать.

Кэт шагнула вперед и остановилась.

– Он должен жениться на мне, Мэг. Если он этого не сделает, то мне конец.

Мэгги, понимая, что не вынесет рядом присутствия Кэт, быстро отвернулась и пошла по пляжу, не обращая внимания на острые края ракушек, хрустевшие под босыми ногами, и неустанный ритм дыхания океана, который когда-то служил ей убежищем.

Лулу видела, как Мэгги соскользнула с кровати. Она притворялась, что спит, пока слушала, как одевается сестра. Она гадала, сколько времени понадобится Мэгги, чтобы узнать, что Кэт сегодня не ночевала дома. Лулу снова выследила Кэт, и на этот раз все получилось очень легко из-за полнолуния и потому, что она не забыла надеть туфли.

Кэт опять направилась к заброшенному дому на пляже. Она несла туфли в руках, пока брела по воде к заднему крыльцу. Теперь наверху не было мигающего фонарика – только звуки голосов в тихой ночи и хлопнувшая дверь, оставившая за собой абсолютную тишину.

Лулу не знала, сколько прошло времени, и заснула, а потом проснулась, услышав голоса спорящих мужчины и женщины. Они стояли на парадном крыльце, и Кэт кричала достаточно громко, поэтому Лулу слышала каждое слово. Сердце ее переполнилось холодом. Только теперь она поняла, кто был этот мужчина, и от этого ей захотелось плакать.

Кэт ушла первой; она сбежала по крыльцу, даже не потрудившись приподнять подол красного платья. Она бежала так быстро, что Лулу не успела уйти с дороги, хотя теперь это уже не имело значения. Вместо того чтобы направиться по улице, Кэт пошла в другую сторону, к Ист-Эшли-авеню. Лулу решила было двинуться следом, но потом мужчина тоже вышел из дома, сел в автомобиль и уехал. Лулу пряталась за деревом, пока он не скрылся из виду, но было уже слишком поздно догонять Кэт. Девочка подумала, что Нэнси Дрю и даже Шерлок Холмс порой совершали ошибки, но, в конце концов, все равно ловили преступников, и это делало сюжет еще более увлекательным.

Когда Лулу вернулась домой, то постаралась отряхнуть весь песок, памятуя о том, что в прошлый раз, когда она следила за Кэт, Мэгги поинтересовалась, откуда взялся песок на простыне. Остаток ночи она провела без сна. Слова, которые она услышала, продолжали прыгать у нее в голове, как резиновые мячики.

Как только Мэгги вышла из дома, Лулу встала, подбежала к окну и увидела, как ее сестра с корзинкой идет к пляжу. В животе у девочки заурчало, когда она представила черепашьи яйца, которые Кэт поджарит для нее, когда вернется. По крайней мере, теперь у нее было время подумать, как много она может рассказать сестре, и приступить к работе над бутылочным деревом, которое, как она знала, скоро понадобится Мэгги.

Лулу начала спускаться по лестнице, когда услышала скрип расшатанной ступеньки на парадном крыльце. Она на цыпочках сошла вниз и выглянула в окно, не сознавая, что затаила дыхание, пока не начала ловить ртом воздух. Прежде чем она успела отступить в сторону, Питер повернул голову и посмотрел прямо на нее. Она отпрянула и нырнула под окно в надежде, что он видел лишь свое отражение.

Следующий час они сидели всего лишь в десяти футах друг от друга. Потом Лулу услышала, как спинка кресла-качалки со стуком ударилась о стену дома, как будто Питер резко встал. Осторожно выглянув из-за края занавески, Лулу увидела, как Мэгги приближается к дому. Корзинки у нее в руках уже не было, что выглядело странно, но больше всего Лулу удивило, что Мэгги шла босиком, а большой палец ее левой ноги был весь в крови. За всю свою жизнь Лулу видела Мэгги босиком только на пляже, и даже тогда сестра умудрялась держать ноги в чистоте.

Мэгги остановилась на нижней ступени крыльца и взялась за перила, и в этот момент увидела Питера.

– Почему…? – спросила она, а потом вдруг стала заваливаться на бок, как будто тело ее стало ватным. Упасть она не успела – Питер подхватил ее, но когда она пришла в себя, то с силой оттолкнула его. – Это правда? У Кэт от тебя ребенок?

Лулу затаила дыхание, ожидая ответа, но, судя по выражению лица Мэгги, она уже знала, что это правда.

Питер не стал отводить глаза, он посмотрел Мэгги в лицо и медленно кивнул.

– Мне жаль, Маргарет. Это не то, что ты…

Он не успел закончить. Мэгги размахнулась и отвесила ему тяжелую пощечину. Лулу вскрикнула и закрыла рот ладонью, зная о том, что звук легко проникает через тонкие окна и стены. Она заметила, как Питер снова повернулся к Мэгги с ярко-красным пятном на щеке. Лулу еще не видела, как Мэгги кого-то бьет, и ей всегда казалось, что сестра даже не умеет это делать. Ей хотелось отвернуться; она понимала, что Мэгги будет гораздо хуже, если та узнает, что Лулу наблюдает за ними, но просто не могла остановиться. Это было как в тот раз, когда утонувшего Джимми Фонтейна вытащили из воды и уложили на песок. Лулу хотела убедиться, что это тот самый мальчик, с которым она сидела на уроках математики, поэтому заставила Мэгги отпустить ее и посмотрела на тело утонувшего мальчика.

Лулу до сих пор помнила, как выглядел Джимми. Он был белее снега, бесцветное лицо словно растаяло в океане. Тогда она поняла, почему Мэгги не хотела, чтобы младшая сестра видела это; лицо Джимми до сих пор иногда появлялось перед ней, когда она закрывала глаза перед сном. Должно быть, Мэгги точно так же еще очень долго слышала голос Питера после расставания с ним.

Питер стоял, глядя на Мэгги, и не стал защищаться, когда она замахнулась, чтобы снова ударить его. Ее глаза припухли от слез, но теперь она дрожала всем телом, и Лулу подумала, что она, должно быть, простудилась.

– Я не собираюсь требовать объяснений, потому что они не имеют значения, – сказала Мэгги голосом, совсем не похожим на ее собственный. – Факты говорят сами за себя. Ты воспользовался женщиной, которая гораздо более уязвима, чем можно себе представить. Она слабая, и ты это знал. А теперь у нее будет ребенок.

– Пожалуйста, Маргарет, я должен сказать тебе…

Мэгги продолжала, как будто не слышала Питера:

– Теперь ты женишься на Кэт и станешь членом этой семьи, а я приму тебя в семью ради ребенка. Но это все. Между нами не будет ничего, кроме самых официальных отношений.

Мэгги замолчала, и Лулу показалось, что она вот-вот упадет в обморок, потому что она взялась руками за горло и как будто пыталась восстановить дыхание.

Питер положил ладонь на руку Мэгги, но она стряхнула ее и начала подниматься по лестнице. Его лицо приобрело зеленовато-белый оттенок, как брюхо аллигатора.

– Маргарет, я люблю тебя. Ты должна поверить мне. Ты много не понимаешь…

Не оборачиваясь, она затрясла головой, словно пыталась избавиться от назойливых мыслей.

– Питер, сейчас значение имеет только одно: меньше чем через девять месяцев у Кэт родится ребенок, и ему будут нужны родители.

Теперь Питер вел себя так, будто не слышал слов Мэгги.

– Мы можем уехать вдвоем. В Калифорнию. Ты всегда говорила, что хочешь увидеть Голливуд и встретиться с Бетт Дэвис. А когда война закончится, мы уедем в Париж. Или в Рим, или в любое другое место, о которых мы говорили.

Он поставил ногу на нижнюю ступеньку, но дальше не пошел. По-прежнему не оборачиваясь, Мэгги подошла к двери.

– Завтра я отведу Кэт к отцу Дойлу, и мы договоримся о свадьбе. Чем скорее, тем лучше для всех.

Лулу смотрела, как по щекам Мэгги текут слезы и капают на блузку.

– Могу я надеяться хотя бы на то, что ты достойно обойдешься с Кэт и ребенком?

Питер покачал головой.

– Не надо, Маргарет, пожалуйста. Ты должна выслушать меня. Есть кое-что, о чем тебе нужно узнать – нечто гораздо большее, чем все мы, вместе взятые. Это не оправдывает мое поведение, но поможет тебе понять, почему я так поступил. Пожалуйста, послушай. Я люблю тебя. Ты должна мне верить.

Мэгги закрыла уши ладонями.

– Ни слова больше – слышишь меня? Я не собираюсь слушать твои речи. Что сделано, то сделано. Ты все разрушил, и я должна как-то собрать вместе то, что осталось от моей семьи.

Лулу успела спрятаться за стулом, прежде чем Мэгги вбежала внутрь и захлопнула за собой дверь. Когда она бегом поднялась по лестнице, Лулу снова выглянула в окно и подавила удивленный крик, столкнувшись со взглядом Питера за стеклом. Он жестом попросил ее выйти на улицу, и она подчинилась. Сердце гулко стучало в груди, но от удивления, а не от страха. Лулу слышала его разговор с Кэт и знала гораздо больше, чем он мог предположить, а в книгах она читала о том, что это может обеспечить безопасность, когда имеешь дело с опасными людьми.

Когда Лулу приблизилась к Питеру, он сел и вырвал листок бумаги из маленького блокнота, который постоянно носил во внутреннем кармане пиджака, и начал что-то писать. Она подождала несколько минут, пока он не закончил; потом он скатал листок в трубочку, словно сигарету, и протянул ей.

Их глаза встретились, и на короткое мгновение Лулу стало его жалко. Она знала, что он любит Мэг так же сильно, как Мэгги любит его, и почувствовала себя так же, как в тот раз, когда видела Джимми Фонтейна на песке. Некоторые вещи навсегда остаются с тобой независимо от того, хочешь ты этого, или нет.

– Маргарет говорила мне, что ты оставляешь записки для подруги на бутылочном дереве. Не могла бы ты положить мою записку в одну из бутылок? Это очень важно. Понимаешь, очень важно, – Питер пристально смотрел на Лулу, отчего она начала переминаться с ноги на ногу. – Это для Мэгги, но сейчас она не готова прочитать мое письмо, иначе я бы попросил передать его ей. Важно, чтобы никто другой не видел письмо, поэтому я не хочу, чтобы ты прятала его в шкафу или где-нибудь еще. Дерево надежнее, поскольку все знают, что оно твое.

Лулу кивнула, и Питер, судя по всему, остался доволен ее реакцией.

– А завтра скажи ей, где лежит письмо, хорошо? Ты понимаешь меня?

Лулу понимала гораздо больше, чем смела сказать. Она снова кивнула и сжала записку в кулаке.

Питер встал и взъерошил ей волосы.

– Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Ты умная девочка, Лулу. Мэгги очень повезло с тобой.

Он поднял свою шляпу, лежавшую на крыльце, и спустился по ступеням, но потом быстро обернулся.

– Это очень важно, понимаешь? Никто не должен прочитать письмо, кроме Маргарет.

– Я понимаю, – ответила Лулу.

Она подождала, пока Питер не уехал, а потом бесшумно вошла в дом и забралась в свое укрытие между окном и стулом. Без лишних раздумий она развернула письмо и стала читать.

«Моя дорогая Маргарет,
Обещаю, что если ты уйдешь после того, как я все расскажу, я больше не буду беспокоить тебя. Если ты вообще не придешь, то таким образом я получу ответ. Я сделаю все, что ты скажешь, женюсь на Кэт и стану отцом ребенка. И я найду способ защитить тебя даже издалека. Но если ты когда-нибудь любила меня, как я люблю тебя, то ты придешь. Встретимся в среду вечером в нашем особом месте возле маяка, в одиннадцать часов. Я буду ждать».

мне нужно поговорить с тобой и все объяснить. То, что я сделал, позорно. Но я должен рассказать тебе, почему это случилось – не для того, чтобы оправдаться, а для того, чтобы обезопасить тебя. Дай мне последний шанс – это все, о чем я прошу. Я хочу увезти тебя подальше отсюда, куда-нибудь, где мы сможем все начать снова и оставить прошлое позади.

Лулу дважды прочитала письмо перед тем, как скатать его точно так же, как сделал Питер. Она встала и застыла, словно охваченная параличом, слушая тиканье настенных часов на кухне. Она не позволит Мэгги уехать отсюда. Они с Лулу принадлежат Фолли-Бич; так было и так будет всегда. И она определенно не позволит Мэгги уехать вместе с Питером. Что-то у Мэгги внутри непременно умрет, если она узнает о нем правду, и сама мысль об этом помогала Лулу чувствовать себя более сильной, чем когда-либо раньше.

Отгородившись от внутреннего голоса, который всегда обращался к ней, когда она делала что-то, чего не должна была делать, Лулу на цыпочках поднялась по лестнице и прошла в свою старую комнату. Шторы затемнения по-прежнему были опущены, и она открыла их, чтобы стало светло.

Потом она опустилась на колени перед комодом, достала шкатулку со своими сокровищами, положила ее на пол и откинула крышку. Наверху лежала кружевная лента для волос, подаренная Питером, и Лулу ощутила слабый укол совести при мысли о том, что собирается сделать. Указательным пальцем она отодвинула другие предметы, чтобы освободить место для записки, и положила ее рядом с сережками из «песчаных долларов» и черепаховой пряжкой. Лулу долго смотрела на записку, потом закрыла ее лентой и захлопнула крышку. Она засунула шкатулку глубоко в нижний ящик комода и ушла.

Лулу прокралась по коридору и открыла дверь комнаты, которую она делила с Мэгги. Сестра лежала на кровати спиной к двери, но, судя по тому, как содрогались ее плечи, было ясно, что она не спит. Шагнув вперед, Лулу наступила на песок и увидела, что Мэгги даже не вытерла ноги перед тем, как улечься в постель. Это убедило девочку, что она поступила правильно. После смерти матери она начала понимать, что человек может вынести лишь определенное количество горя и разочарования, и еще одна раскрытая тайна может оказаться для него невыносимой.

Не сказав ни слова, Лулу улеглась в постель со своей стороны и стала смотреть в потолок и слушать, как плачет сестра. Потом она повернулась на бок и обняла Мэгги точно так же, как Мэгги обнимала ее после смерти мамы. Она не знала, как долго они лежали там, но когда Мэгги наконец выпрямилась, солнце проделало долгий путь в небе и ни у одной из них больше не осталось слез.