Как только мы поднялись в гостиную, Кэт рухнула на светло-кремовый диванчик. Казалось, она хочет заплакать, но не знает, как начать. Я же чувствовала себя на удивление отрешенной от происходящего, словно меня переключили в режим «автопилота». Я остановилась перед Кэт.

— Мне очень жаль. Представляю, как тебе тяжело.

— Не могу поверить! — воскликнула Кэт и сжала голову ладонями. — То есть я, конечно, подозревала, что произошло нечто ужасное, но теперь, когда выяснилось, что так оно и есть, мне просто не верится.

— Ты сама позвонишь в Службу спасения или хочешь, чтобы это сделала я?

— Прошу тебя, позвони лучше ты.

Телефон — современная беспроводная модель обтекаемой формы — лежал на столике прямо перед Кэт, рядом с черной чашей с ароматическим «попурри». Женщина-оператор ответила после четвертого гудка, голос у нее был деловитый, почти грубый, как будто я вклинилась со своим звонком не вовремя. Я объяснила, что произошло, и вкратце описала, как выглядит Хайди.

— Пульс проверяли? — спросила оператор.

— Нет. Я подумала, что лучше не прикасаться к телу.

Оператор сообщила, что к нам выезжает «скорая помощь». Я знала, что она также вышлет к нам полицейскую машину из ближайшего участка. Повесив трубку, я пересказала наш краткий разговор Кэт.

— Как ты думаешь, что с ней случилось? Ты сказала, что ее рвало, неужели она могла от этого умереть?

— Трудно сказать. Может, причина в выпивке, может, в наркотиках. Она могла съесть что-то, что сначала вызвало у нее рвоту, а потом стало и причиной смерти. Или она захлебнулась собственной рвотой, хотя на это, по-моему, не похоже. Полиция и судмедэксперт разберутся, в чем дело. Я уверена, что они все тщательно осмотрят, как сделали бы на месте преступления.

— Ну вот! Этого мне только не хватало! — Кэт взяла с дивана подушку в наволочке леопардовой раскраски и прижала к груди. — Но если причина все-таки не в наркотиках, то в чем?

— Честное слово, не знаю. Может, все-таки она съела что-нибудь и отравилась? На пищевую аллергию не похоже. У меня аллергия на арахис, и я знаю, что при аллергической реакции опухает горло и начинаешь задыхаться. Может, это ботулизм? От него вроде бы сильно рвет. Но если ее рвало всю ночь, она бы, наверное, кому-нибудь позвонила. Она не говорила по телефону, что плохо себя чувствует?

— Нет. — Подумав, Кэт добавила: — Кажется, она сказала, что не в настроении идти куда-нибудь вечером.

— Не в настроении или потому что плохо себя чувствует?

— Черт… не знаю.

— Что она обычно ела на обед?

Кэт поморщилась.

— Это зависело от того, видел ли кто-нибудь, как она ест.

— В каком смысле?

— Когда она обедала с нами, то клала себе крошечные порции. Но я подозреваю, что, когда никто не видел, она набрасывалась на еду.

— Ты хочешь сказать, что у нее была булимия?

— Вряд ли. Просто на людях она изображала из себя этакую «Мисс Здоровое Питание», а когда оставалась одна, то наверняка уплетала жирное и сладкое. Например, я точно знаю, что она таскала еду из холодильника.

— Не может быть!

— Ну, наверное, я выразилась слишком резко. Хайди жила — с нами, так что формально наши продукты — и ее тоже, но она брала их тайком, и это бесило Карлотту. Хайди могла взять из холодильника последний кусочек десерта Тайлера или остатки жареного цыпленка, причем делала это без спроса и потом не сознавалась.

— Могла она взять коробку шоколадных конфет «Годива»?

— К чему ты клонишь?

— На столе в ее комнате лежит коробка конфет.

— Ну, если это «Годива», то, вероятнее всего, тa самая коробка, которую кто-то принес мне в четверг, на мою вечеринку. Когда я про нее вспомнила, ее уже не было. Именно о таких вещах я и говорю.

Кэт бросила подушку на диван и встала.

— Сколько еще будет ехать эта чертова «скорая помощь»? Как представлю, что Хайди лежит там…

— Вот что, Кэт, — перебила я ее, — нам придется оповестить ее родственников, и самое время позвонить им сейчас, пока «скорая»…

Кэт не дала мне договорить:

— У нее нет семьи. То есть, конечно, была раньше. Но ее отец сбежал, когда Хайди только родилась, а мать умерла, когда ей было лет четырнадцать. После этого Хайди поселилась с теткой.

— У тебя есть номер ее телефона?

— Был где-то, надо поискать наверху, в кабинете.

— Тогда, может быть, поищешь его прямо сейчас?

Кэт ушла, а я села и попыталась разобраться в собственных чувствах. Должна сказать, что реакция всегда наступает у меня с некоторым опозданием. Я знаю, что, пока у меня в голове все не уляжется, меня не охватит скорбь, грусть, ужас или еще что-нибудь в этом роде. В тот момент если я что и чувствовала, так это растерянность. У меня была куча вопросов к Кэт по поводу Хайди, но с ними придется повременить. Кроме того, мой мозг с большим трудом осознавал реальность ситуации. Всего час назад я находилась в постели, и на меня вот-вот должен был наброситься мой ирландский разбойник, а теперь я сижу в чужом доме, а этажом ниже лежит труп, весь в засохшей блевотине.

Поняв, что мне нужно выпить кофе, я встала и пошла в кухню. Ночью я спала всего пять часов, утро обещало быть сумасшедшим и во всех отношениях отвратительным, поэтому мне нужно было как-то компенсировать недосып. Кофеварка стояла на столе, после недолгих поисков мне удалось найти фильтр и молотый кофе. Я залила кофеварку водой из расчета на десять чашек и включила. Когда кофе начал капать в кувшин, я вернулась в гостиную и отдернула шелковые занавески на одном из окон. Мимо проходило семейство: папаша в темно-синем пиджаке, мамаша в элегантном костюме цвета лаванды и два маленьких мальчика в пиджачках. Я было удивилась, куда это они направляются с утра такие разодетые, а потом догадалась: сегодня же воскресенье, и они идут в церковь. Внезапно на улицу под зловещий отрывистый хохот сирены въехала «скорая», сверкая мигалкой. Она проскочила мимо дома, резко затормозила и подъехала задним ходом. Я выбежала в коридор и открыла входную дверь.

Из машины почти одновременно выскочили трое: с водительского сиденья — мужчина лет пятидесяти, из задней двери — молодая женщина латиноамериканского происхождения и молодой белый парень лет двадцати, бритый наголо. У этого парня был начальственный вид, он направился ко мне, а двое других тем временем стали что-то выгружать из машины. Я показала на квартиру Хайди:

— Она там. Она мертва. Я не проверяла пульс, но сразу видно, что она умерла.

Парень кивком указал на дверь в квартиру Хайди:

— Как нам туда попасть?

Я посмотрела на чугунные ворота и сообразила, что мне придется их открыть.

— Мне нужно найти ключи, может, кто-нибудь сначала пройдет через дом и осмотрит тело?

— Показывайте дорогу.

Пока парень говорил со мной, двое других выгрузили оборудование. Мужчина держал складные носилки, женщина — какой-то чемоданчик, похожий на портативный дефибриллятор. Они выглядели так, словно собрались на пикник да набрали слишком много вещей. Молодой парень поднял руку, останавливая их.

— Подождите здесь, я посмотрю, что там. Будем держать связь по рации.

Мы с ним побежали вверх лестнице и вошли в дом как раз тогда, когда Кэт спустилась по лестнице в холл.

— Приехала «скорая», — сказала я ей. — Надо открыть вход в квартиру Хайди с улицы. У тебя ведь есть ключи от ворот?

— Конечно.

— Где они?

— У тебя.

— Что-о?

— У тебя, на связке.

Я достала из кармана связку, и Кэт показала мне ключ, который открывает ворота. Тем же ключом открывалась и входная дверь квартиры Хайди.

— На двери есть цепочка? — спросила я.

Кэт посмотрела на меня в недоумении, но потом сообразила, о чем я, и кивнула. Я повернулась к парню.

— Я покажу вам тело, а потом мы отопрем ворота.

Я провела его через дом, и мы спустились в библиотеку. По дороге парень задал мне несколько вопросов — сколько Хайди лет, когда я ее нашла и почему я решила, что она мертва, а не без сознания.

— Нам сюда, — показала я.

Когда я уходила из комнаты, я закрыла за собой дверь.

— Я войду, а вы подождите здесь, — сказал он. — Где тело?

— На полу возле дивана.

Парень открыл дверь, и в библиотеку проник тошнотворный запах, а заодно и звуки джаза. Меня чуть не стошнило, а ему — хоть бы хны. Он вошел в комнату и приблизился к дивану. Я видела, как он опустился на одно колено, стараясь ни к чему не прикасаться, и осмотрел тело. На осмотр у него ушло меньше минуты.

— Она мертва, — сказал он, возвращаясь обратно. — Я констатирую ее смерть… — парень посмотрел на часы, — в девять часов тридцать две минуты.

На мой взгляд, он сильно опоздал со своим заключением.

— Что дальше? — спросила я. — В полицию уже сообщили?

— Да, я открою им дверь. Думаю, они скоро приедут, сегодня у них не много работы.

— Слева начинается коридор, он приведет вас к двери, которая выходит в огороженный дворик. Оттуда ведут ворота на улицу. — Я передала ему ключи. — Вы можете сказать, когда она умерла?

— Ну, разложение не зашло далеко, запах вызван в основном рвотными массами, так что, думаю, умерла она поздно ночью.

— Как вы думаете, от чего она могла умереть?

— Это определят судмедэксперты.

Парень явно не был расположен обсуждать со мной это дело. Он повернулся, чтобы через квартиру Хайди выйти на улицу, а я стала подниматься по лестнице. В столовой Кэт не оказалось. Я заглянула, в кухню, потом пару раз позвала ее, но Кэт куда-то подевалась. В окно было видно, что перед домом уже собралось несколько зевак, увидела я и двоих полицейских, припарковавших свою машину перед домом, рядом со «скорой». Они говорили с одним из членов бригады медиков. Я снова открыла парадный вход и стала спускаться по лестнице. Но еще до того, как я дошла до тротуара, к дому подъехала темно-синяя машина и из нее вышли двое мужчин, — по виду явно полицейские, но в штатском, я решила, что это детективы. Обычно на место происшествия сначала выезжают патрульные полицейские, чтобы оценить ситуацию, но если день спокойный или дело неординарное, дежурный может одновременно послать туда же и детективов из участка.

Четверо полицейских быстренько посовещались с парнем-медиком, который как раз вышел из квартиры Хайди, потом двое в штатском пошли в мою сторону. Старший из них — я бы дала ему лет сорок с хвостиком, у него были волосы песочного цвета и морщины вокруг глаз — выступил вперед и поздоровался. Он был невысокого роста — примерно пять футов и десять дюймов — и такой весь компактный, как полуфабрикат сухой заморозки. В своем тесном костюме цвета хаки, голубой рубашке со сквозной застежкой и красном клубном галстуке он чем-то напоминал продавца из дешевого универмага — так и казалось, что он сейчас предложит мне купить какой-нибудь матрас. Когда Кэт его увидит, ей придется последить за собой, чтобы не брякнуть, что до Дня поминовения в костюмах цвета хаки никто не ходит.

Он представился:

— Пит Фарли, детектив девятнадцатого участка.

— Бейли Веггинс, подруга Кэт Джонс, хозяйки дома. Кэт попросила меня ей помочь. Это ее няньку убили.

— Она здесь?

— Кто? Нянька?

— Да нет же, хозяйка. Что нянька здесь, я и сам знаю.

Я почувствовала себя идиоткой.

— Да, она в доме.

Я решила, что он пойдет за мной в дом, и повернулась к лестнице, но он сказал:

— Сначала я хочу взглянуть на труп. Передайте мисс Джонс, что потом мы хотели бы с ней поговорить.

Я поспешила в дом и столкнулась там с Кэт, которая снова спускалась по лестнице. Я не пыталась скрыть свое раздражение:

— Послушай, Кэт, ты бы посидела на месте. Приехала полиция, и детективы хотят с тобой поговорить, после того как осмотрят тело.

— Я звонила Джеффу, он срочно выезжает. Пробок сейчас нет, так что часа через два он будет здесь.

— Хорошо, А как с теткой Хайди? Удалось с ней связаться?

— Нет, телефон не отвечает, а автоответчика нет.

— Ладно, позже можно будет еще попытаться… А пока есть время, предлагаю выпить кофе, я только что его приготовила.

Мы пошли в кухню. Пока я разливала кофе по чашкам, Кэт сидела за отдельно стоящей стойкой со столешницей из черного гранита. Вид у нее был совершенно ошеломленный. Такой я ее еще не видела. В работе, бывало, всякое случалось — то кто-нибудь грозил подать на «Глянец» в суд, то агентство стращало, что не видать нам больше знаменитостей на нашей обложке, — но Кэт всегда держала ситуацию под контролем и в зависимости от того, что в данный момент было полезнее, или лучилась обаянием, или демонстрировала стальную твердость.

После нескольких глотков кофе Кэт уже выглядела более собранной. Порывшись в сумочке от Фенди, Кэт достала косметичку. Пока она наносила тональный крем, румяна и подкрашивала губы кирпичной помадой от Шанель в золотом тюбике, я в общих чертах обрисовала ей распорядок дня, как я его себе представляла. По моим прикидкам, копы могли пробыть в доме несколько часов, вероятно, вызвав и судебного медэксперта из управления, и следователей из своего полицейского участка, так что Кэт надо было приготовиться к длинному тяжелому дню. Я поставила чашку на стол и произнесла:

— Кэт, ты, конечно, можешь обвинить меня в черствости, но нам нужно подумать о пиаре. Газетчики ухватятся за эту историю двумя руками. Думаю, тебе нужно связаться с агентством.

— Я уже связалась, — объявила Кэт.

— Не может быть! Когда?

— Я позвонила Лесли, пока была наверху. На эти выходные она осталась в городе и пообещала связаться с агентством. Кстати, она тоже едет сюда на случай, если понадобится ее помощь.

Ничего себе обрадовала!

Лесли Стоун — административный редактор «Глянца» и суперэнергичная особа. В то время как Полли Дейвенпорт, ответственный редактор, руководит творческим процессом, Лесли занимается всякими административными вопросами — например, составляет бюджет, следит за расходами, устраивает выволочки нерадивым сотрудникам и вообще делает все, что требуется, чтобы журнал выходил когда положено. А еще Лесли — главное доверенное лицо Кэт по вопросам, касающимся работы. Значит, Кэт не настолько выбита из колеи, как мне поначалу показалось, раз она стала действовать по стандартному плану.

Неожиданно послышались шаги, мы обе вскочили. В дверь, ведущую из кухни, вошли два детектива: Фарли и еще один, помоложе, стриженный под машинку блондин. Этот блондин был ужасно тощий, наверное, самый худой человек из всех, кого мне доводилось видеть.

Когда Кэт представилась, у Фарли чуть заметно расширились глаза. Я еще на улице говорила ему, как зовут хозяйку дома, но тогда ее имя ему ничего не сказало. Только сейчас, услышав имя и одновременно увидев ее, он понял, кто она такая. Отказавшись от предложенного кофе, Фарли сказал Кэт примерно то же, что уже говорила ей я: перед тем как тело Хайди увезут, ее должен осмотреть судмедэксперт. Он сказал, что такова стандартная процедура, когда человек умирает дома, а если умерший так молод, как в данном случае, то это просто обязательно.

Бритый блондин устроился на свободном высоком табурете, и они вдвоем стали задавать вопросы про Хайди: имя, возраст, откуда она приехала, давно ли работала у Кэт, в чем состояли ее обязанности? Кэт отвечала полно, но без подробностей.

— А где ребенок, за которым она присматривала? — вдруг спросил Фарли.

— Он уехал с моим мужем в Коннектикут, у нас там загородный дом.

Слушая Кэт, можно было подумать, что она оправдывается, к тому же она еще начала объяснять, почему в эти выходные не поехала с мужем и ребенком, а осталась на Манхэттене. Однако, похоже, ее объяснения были восприняты нормально. Потом Фарли стал расспрашивать, как было обнаружено тело. Как только Кэт сказала, что это я вошла в квартиру Хайди и обнаружила ее труп, оба детектива синхронно повернули головы в мою сторону. Я почему-то испугалась — вдруг они по выражению моего лица поймут, что звонок Кэт застал меня в постели, где я лежала голая и собиралась трахаться?

— Можно я буду называть вас Бейли? — спросил Фарли.

— Да, конечно.

— Бейли, не могли бы вы сделать мне одолжение? Покажите мне на месте, как все происходило этим утром. А детектив Хайд пока останется с миссис Джонс и уточнит кое-какие детали о ее няне.

Фарли произнес слово «няня» так, будто говорил о какой-то экзотике, о чем-то вроде фламбе или фуа-гра.

Он повел меня в глубину дома, держа курс на лестницу. Я понимала, что детективы нарочно разделили нас с Кэт, и вопреки всякой логике мне стало страшновато, я даже почувствовала себя виноватой неизвестно в чем.

Мы спустились в библиотеку. Дверь в квартиру Хайди была прикрыта, и хотя я чувствовала, что внутри происходит какое-то движение, было непонятно, сколько там человек и что конкретно они делают. Но я догадывалась, что там либо осматривают место происшествия, либо выясняют причину смерти, а может, и то и другое. Мы остановились у двери, и я пересказала Фарли каждое свое действие начиная с приезда к Кэт и вплоть до того момента, когда я вошла в квартиру Хайди.

— Вы хотите, чтобы я повторила свои действия в ее комнате? — спросила я, очень надеясь, что мне не придется возвращаться в квартиру Хайди.

— В этом нет необходимости, мы можем поговорить вон там.

Фарли показал большим пальцем на сад и, не дожидаясь моего согласия, открыл стеклянную дверь, жестом предлагая выйти во внутренний дворик. Мы сели за садовый столик из кованых металлических прутьев. Фарли достал из внутреннего кармана блокнот и ручку и что-то записал еще до того, как задал мне первый вопрос. Я обратила внимание, что пальцы у него короткие и толстые, как коктейльные сосиски.

— Итак, по вашим словам, — начал он, — вы отперли дверь и вошли в комнату.

— Угу. Там стоял ужасный запах, и я сразу поняла — что-то случилось. Я подошла к дивану и увидела Хайди.

С тех пор как я вышла из своей квартиры, на улице почти не потеплело, и сейчас я зябко обхватила себя руками.

— Вы что-нибудь передвигали в комнате? Прикасались к чему-нибудь?

— Нет.

Сама не знаю, почему у меня был такой тон, будто я оправдывалась.

— Вы в этом уверены?

— Нет. В смысле уверена, что ничего не трогала.

— То есть вы не попытались проверить, есть ли признаки жизни, пощупать пульс? Вдруг она была еще жива?

— Нет, я сразу поняла, что она мертва. Кроме того, было неизвестно, отчего она умерла, а я знаю, что очень важно не прикасаться к телу.

Фарли натянуто улыбнулся, при этом кожа вокруг его глаз образовала складки.

— Такое впечатление, что вы все это время сохраняли поразительное хладнокровие.

По его тону было ясно, что не стоит воспринимать эту фразу как комплимент.

— Я ведь репортер.

Рано или поздно моя профессия все равно всплыла бы, и я решила, что сейчас самое время ее раскрыть.

— Вот как? И о чем же вы пишете?

— Я пишу на темы, интересные широкой публике, в том числе и на криминальные. Между прочим, я много пишу для «Глянца», журнала Кэт Джонс.

— Тогда я понимаю, почему мне не знакомо ваше имя. Обычно я предпочитаю мужские журналы, если вы понимаете, что я имею в виду. Итак, расскажите, что вы подумали, когда увидели тело. Вы, должно быть, наблюдательны, раз работаете репортером. Вы не заподозрили, что дело здесь нечисто?

«Дело нечисто? Так вот что он подозревает!»

— Вы хотите узнать, не подумала ли я, что с Хайди кто-то что-то сделал? Нет. Я решила, что ей по какой-то причине стало очень плохо.

— Почему вы так решили?

— Очень просто: в квартире повсюду были следы рвоты, а Хайди лежала на полу.

— Миссис Джонс заходила в комнату вместе с вами?

— Нет, она оставалась в библиотеке.

— Вы раньше видели ее няньку?

— Да, несколько раз. Мы с Кэт не только коллеги, но и подруги, и я несколько раз встречала Хайди у нее дома.

Пока я отвечала, Фарли не сводил с меня блеклых голубых глаз, но когда я закончила, он отвел от меня взгляд, чтобы записать мои слова в блокнот. Когда он писал, его слишком тесный костюм цвета хаки натянулся на правом плече.

— Она была приятной девушкой? — спросил он.

— Со мной она была любезна. Думаю, сыну Кэт она нравилась. Но вообще-то я мало ее знала.

— Она была хорошей няней? Была ли миссис Джонс ею довольна?

— Насколько я знаю, да.

— В этот уик-энд с няней в доме был еще кто-нибудь?

Я ненадолго задумалась.

— Думаю, Хайди была одна. Фарли склонил голову набок.

— Вы поколебались, прежде чем ответить.

— Дело в том, что у Кэт есть еще экономка, Карлотта. Обычно она работает только в будни, но иногда приходит и в выходные.

Издалека донесся звон церковных колоколов, потом где-то ближе на чьей-то кухне засвистел чайник.

— Вам известно, что мистера Джонса не было в доме?

— Я знаю от Кэт, что его не было. Кстати, его фамилия Хендерсон. Джефф Хендерсон.

— А как насчет бойфренда?

— Что, простите? — Я опешила и лишь через секунду сообразила, что Фарли спрашивает не о Кэт, а о Хайди.

— Вы не знаете, был у нее дружок?

— Вроде бы был, но Кэт сказала, что они расстались. Об этом вам лучше спросить у нее.

— У няни были проблемы со здоровьем? Она чем-нибудь…

— Извините, детектив, но я ее почти не знала. Спросите лучше у Кэт.

Фарли молча уставился на меня, его блеклые глаза чуть-чуть слезились, а взгляд говорил, что впредь он не советует его перебивать. Повисла неловкая пауза, потом он спросил:

— Вы живете в городе?

— Да, в Гринич-Виллидж.

— Как вы думаете, почему миссис Джонс позвонила вам и попросила приехать?

— Думаю, она очень волновалась. Насколько я знаю, на Хайди всегда можно было положиться, поэтому, когда она не открыла дверь, Кэт встревожилась.

— Я имел в виду другое. Почему она позвонила именно вам?

— Мы давно знакомы, и я из тех подруг, которым можно позвонить в восемь утра в воскресенье.

— Когда вы приехали, как она себя вела?

— Как я уже сказала, Кэт очень волновалась.

— Почему она не вошла в комнату сама?

— Думаю, она просто боялась.

— Бейли, могу я задать вам один вопрос? Между нами, вам не показалось странным, что миссис Джонс не захотела войти в комнату одна?

— Нет, не показалось. Мы обсудили разные возможные причины: наркотики, алкоголь, даже самоубийство, и Кэт не хотела в одиночку столкнуться с тем, что могло бы ожидать ее в комнате Хайди.

— Самоубийство? Хайди страдала депрессией?

— Нет. То есть, насколько я знаю, не страдала. Я просто перечислила возможные причины. Кэт подозревала что-то неладное, но точно ничего не знала.

Несколько мгновений Фарли молча удерживал мой взгляд, потом встал из-за столика. Допрос, похоже, закончился. Напоследок он спросил мой адрес и телефон, записал их в блокнот и предупредил, что, возможно, ему еще понадобится со мной связаться. Потом захлопнул блокнот, и мы с ним пошли наверх. Там Фарли прихватил бритого блондина и сообщил, что они возвращаются в квартиру Хайди. Как только детективы отошли достаточно далеко, Кэт схватила меня за рукав.

— Бейли, у меня паранойя или они действительно нарочно нас разделили?

— У тебя не паранойя. — Я подлила себе кофе. — Именно это они и сделали.

— Прекрасно! — саркастически воскликнула Кэт и запрокинула голову. Ее прическа развалилась, большая часть волос выбилась из пучка и падала налицо. — Надо полагать, это означает, будто они подозревают, что мы что-то скрываем, и пытаются поймать нас на лжи?

— Нет, не означает. Полицейские вообще стараются допрашивать свидетелей и очевидцев порознь. Дело в том, что если те находятся вместе, то подсознательно стремятся сделать так, чтобы их версии не противоречили одна другой.

— Знаешь, Бейли, в этой суете я как-то не удосужилась тебе это сказать, но я, честно говоря, просто не знаю, как бы я сегодня справилась без тебя.

— Я рада, что приехала. Интуиция тебя не обманула.

Мне хотелось задать Кэт один вопрос, и, кажется, момент был для этого подходящий, но я не успела — кто-то позвонил в дверь, и Кэт пошла открывать. Минуту спустя через кухню проследовала Лесли Стоун.

Лесли тридцать девять, у нее карие глаза и густые каштановые волосы; она предпочитает стрижку в китайском стиле. Ее считают привлекательной, но я, честно говоря, не понимаю, что в ней хорошего. У нее большие ноздри, прямо как фасолины, и когда я на нее смотрю, мне кажется, будто на меня глядит летучая мышь. Сегодня она вырядилась в бежевый брючный костюм из искусственного шелка и босоножки из тонких ремешков, и вид у нее такой, будто ее вытащили прямо с пляжа Санта-Барбары. Я не собираюсь злорадствовать в столь трагический момент, но мне показалось, что с тех пор, как я в последний раз внимательно присматривалась к ее бедрам, Лесли набрала несколько фунтов. Проблема в том, что Лесли мне просто-напросто не нравится. Я работаю внештатно, поэтому ее нападки меня мало затрагивают, но она при каждом удобном случае придирается ко мне то из-за сроков, то из-за дорожных расходов. Ее муж несколько лет назад очень выгодно сыграл на фондовой бирже и огреб кучу денег, так что у Лесли нет необходимости зарабатывать на жизнь. Говорят, она работает только потому, что ей нравится считать себя главной и указывать другим, что делать.

— Начни с самого начала, — потребовала Лесли, как только взобралась на высокий табурет.

В мою сторону она метнула раздраженный взгляд, как будто я была каким-то образом повинна в случившемся. Кэт подробно рассказала ей, что произошло. Пока они разговаривали, я пошла припудрить носик. Ванная находилась под лестницей. Я не торопилась, вымыла руки, ополоснула холодной водой лицо, наложила немного румян и блеска для губ — и то и другое нашлось в туалетном столике под раковиной — и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Выглядела я примерно так же, как себя чувствовала, то есть паршиво. Вся эта история меня утомила, иссушила и измочалила. Ну и утро выдалось! Из-за чего Хайди могла умереть? Где-то сейчас Кайл?

Когда я вернулась в кухню, то обнаружила, что в мое отсутствие прибыли две молодые яркие блондинки из пиар-агентства. Они уже завели долгий разговор с Кэт и Лесли о том, как наилучшим образом использовать неизбежный интерес прессы к этой истории. В конце концов они даже подключили к разговору через громкую связь директора агентства, который, к счастью для него, выходные проводил за городом. По телефону заказали ленч. Занавески в гостиной мы задернули, но я иногда украдкой выглядывала на улицу. «Скорая» уехала, но перед домом было полно других машин, включая фургон медэкспертов. В квартиру Хайди и обратно то и дело сновали какие-то люди. На тротуаре собрались зеваки, некоторые уходили, на их место подходили другие. Фургонов с телевидения пока не было видно.

Примерно в половине первого приехал Джефф. Он был один, Тайлера, по его словам, он завез по дороге к каким-то друзьям. Джефф был одет так, как положено фотографу, работающему в сфере моды — зеленые брюки карго, белая футболка, верблюжий свитер с треугольным вырезом, — но выглядел очень расстроенным и был бледен как привидение. Они с Кэт обнялись, и она все еще льнула к нему, даже когда он уже собирался от нее отойти.

Джефф, Джефф, Джефф. Спору нет, совершенно обалденный мужчина. Не менее шести футов роста, довольно смуглый, глаза зеленовато-карие и полные чувственные губы с маленькой продолговатой ямкой на нижней. Слегка вьющиеся каштановые волосы опускаются чуть ниже подбородка, и Джефф обычно заправляет их за уши.

Он фотограф, специализируется на моде. Насколько мне известно, несколько лет работал самостоятельно, и за это время его карьера быстро пошла в гору. Правда, не достиг таких высот, как Кэт, но, с другой стороны, он и моложе ее на шесть лет. Их брак оказался прочным, вопреки предсказаниям тех, кто считал, что Кэт не сможет жить с парнем, который за всю жизнь не прочел ни одного романа от начала до конца. Но Кэт заявила, что сыта по горло угрюмыми миллионерами с Уолл-стрит и эгоистичными мужчинами в стиле эпохи Ренессанса. Самой же Кэт, как она мне сказала, нужен мужчина, который умеет очень хорошо делать что-то одно и хочет прожить с ней жизнь. Человек, с которым ей легко, с которым не придется быть настороже, тот, кому понравится делать ей массаж шеи, снимая напряжение, и кто способен заниматься сексом так, что соседи, слыша ее стоны, иной раз подумают, не стоит ли вызвать полицию. Таким человеком и оказался Джефф. Мне он в общем-то нравится, но между нами всегда ощущается напряжение. Возможно, потому, что он красив и это вызывает у меня чувство неловкости.

Часа в два я решила, что пора сматывать удочки. Я, конечно, переживала за Кэт — она попала в переплет, и я была бы рада ей помочь. Кроме того, я хотела принимать участие в событиях. Но сейчас я стала чувствовать себя пятым колесом в телеге. В дружбе Кэт придерживалась подхода, который в психологии называется компартментализацией; проще говоря, она всех раскладывала по полочкам. Каждый из нас отвечал какой-то конкретной ее потребности, и ни одному не отводилось слишком большой роли. В данный момент Кэт занималась тем, что пыталась свести к минимуму ущерб для работы, а это не относилось к числу моих функций.

Перед уходом мне бы не помешало поговорить с Джеффом, но его монополизировала Лесли, и я рассудила, что сейчас лучше уйти, а потом можно будет вернуться или позвонить. Я сказала Кэт, что ухожу. Кэт рассеянно кивнула, одновременно ковыряясь вилкой в тарелке с салатом, которую к ней пододвинула блондинка пиарщица.

Свой кардиган я нашла на столе в холле, хотя не припоминаю, чтобы оставляла его там. Когда я уже открывала входную дверь, в холл вышел Джефф.

— Как ты? — спросил он с едва заметным акцентом уроженца штата Теннесси. — Кэт рассказала, как ты обнаружила тело.

— Я-то держусь, а вот ты как? Представляю, как тебе тяжело.

Однако по виду Джеффа было трудно сказать, что у него на душе, видно было только, что он взволнован.

— Конечно, — сразу ответил он. — А для Тайлера это будет вообще кошмар. Господи, не представляю, что ему сказать?

Я хотела задать Джеффу еще один вопрос, но тут в холл выглянула одна из пиарщиц и, посмотрев на меня, проворчала:

— Может, все-таки закроете дверь?

Джефф быстро чмокнул меня в щеку, и я вышла на лестницу. К дому только что подъехал фургон телеканала новостей. Водитель пытался найти место для парковки, и я рассудила, что успею скрыться до того, как из фургона кто-нибудь выйдет. Но на тротуаре ко мне подошел молодой парень с микрофоном и видеокамерой. Я бросилась бежать и поймала на Парк-авеню такси. Едва я плюхнулась на заднее сиденье, как вдруг поняла, что у меня все болит: голова, спина, ноги, даже мозги. Смерть Хайди породила множество вопросов. От чего ее рвало? Была ли она наркоманкой? Одна ли она была этой ночью? Если да, то почему она никому не позвонила, когда почувствовала себя плохо? У меня были вопросы и к Кэт, некоторые вещи не давали мне покоя все утро. Например, почему она провела выходные в Хэмптоне, тогда как ее муж и сын были в загородном доме? Зачем ей понадобилось видеть Хайди в такую несусветную рань в воскресенье? И наконец, почему она была так уверена, что с Хайди случилось что-то страшное?

Мне не терпелось получить ответы на все эти вопросы. Но, с другой стороны, я побаивалась того, что могу узнать. Интуиция мне подсказывала, что в ближайшие несколько дней жизнь Кэт превратится черт знает во что.