День уже успел почти кончиться, пока Дэб соизволила выбраться из постели. Когда они ушли с кладбища, начинало светать, и Джезова скорость совсем перестала торкать. Дэйв, Пит и Энди похиляли на хаус и все дела, но сначала обзавелись телефонными номерами, чтоб гарантировать продолжение блудней с похотливыми пташками в черном прикиде и в готическом стиле.
Сэл и Тиш по прежнему дрыхли. Они все настолько утрахались, что завалившись домой, были не в силах даже кобениться друг перед дружкой, описывая свои ночные победы.
Дэб врубила чайник и радио. Из радио тут же с ревом понесся какой то хит, и Дэб, подумав получше, тут же радио вырубила. Ебаный в рот, ей было хуево. Она проспала отходняк со скорости, и теперь отходняк от всего остального начал ее потихоньку колбасить. Ноги тянуло, и почему то болели колени. Лишь осмотрев их и обнаружив на каждом по здоровенной ссадине, Дэб припомнила, что всю ночь ебла Пита. На ебаной, хули, надгробной плите! Мимо промчалась полицейская тачка с ревущей ослицей, но Дэб едва обратила на это внимание, так засосали ее воспоминанья прошедшей ночи. Она улыбнулась в собственный адрес, плеснув кипятка себе в кружку, и громко расхохоталась, выбросив чайный пакетик в переполненный черный мешок для мусора, что торчал в углу кухни, тщательно не обращая внимание на кубышки скисшего молока и прочую гнойную муть, скопившуюся внутри. Тиш в смежной комнате издала тяжкий стон, означавший, что щас она пробудится или типа того. Дэб потянулась и сволокла с полки еще одну чашку.
* * *
Резко дернувшись, Билко проснулся в подвальном флэту еще ниже по склону холма. Полицейская тачка промчалась мимо с ревущей ослицей, и этот внезапный нойз прервал дикий сон, в котором Билко в натуре был превращен в отстойную жабу и горько и одиноко скакал по мощеным линолеумом коридорам Департамента Социального Удовольствия, пытаясь хоть как то сформулировать суть своего иска. Он испытал известное облегчение, вновь вернувшись на землю живых. Он лежал ничком на постели, в полном прикиде, не сняв даже свой пресловутый «ослиный чехол». Сбросив ноги с кровати и попытавшись сесть прямо, он ощутил приливную волну сногсшибательной тошноты, рот наполнился горькой начинкой желудка, лицо покрыл жирный холодный пот. Он умудрился доскакать до толчка до того, как тело его с негодованьем извергло, при этом довольно жестоко, непереваренный шашлык из свинины, чипсы неясного происхождения и СУПЕРКРЕПКИЙ ЛАГЕР(tm), очевидно, показавшийся телу особенно оскорбительным.
Когда тело пришло в состоянье весьма деликатного равновесия, он слабо наощупь дополз до кровати и был весьма удивлен видом грязной лопаты, лежащей на подлокотниках кресла. Совковой лопаты. Нет, хули блядь, натуральной саперной лопаты. «Л. Ц. К.» – возвещали чьи то инициалы, выжженные на дереве. Потом Билко внезапно увидел грязную моррисоновскую дорожную сумку, которая, судя по положению на кровати, всю ночь служила ему уютной подушкой. В ту же секунду он вспомнил обрывки вчерашней ночи, и то, что он сделал, когда вышибалы столь непочтительно дали ему поджопник из опустевшего клуба. Тут же желудок его конвульсивно сжался, и, зажимая рот своей грязной рукой, чтоб сдержать наводнение, он вновь выбежал из «гостиной» и преклонил колени перед толчком, и его изнасилованные кишки не замедлили продолжить процесс, столь триумфально начатый ими пару минут назад.
* * *
Вот и Тиш соизволила всплыть. Три готических птахи сосали чай за кухонным столиком. Все дружно молчали, по лицам размазалась тушь. То и дело одна из них хваталась руками за голову и издавала жалобный вой.
– Эй, Дэб, – наконец простонала Тиш, – у тебя есть какой нибудь, блядь, анальгин, или типа того?
Не ответив, Дэб встала и, покопавшись в выдвижном ящике, и извлекла на свет божий пузырек с анальгетиками и пачку «Черного Собрания», оставшуюся от какой то из прошлых бурных ночей. Она вступила в неравный бой с крышечкой пузырька, а победив ее, выдала каждой подруге по паре колес.
– О, это клево! – сказала Сэл, запихавши колеса в свой зоб и запивши чайком, – завтрак, бля.
– Уж скорее обед, хули, – сказала Тиш, заглотав свою дозу.
– Нет, на хуй, ужин, в натуре, – поправила подруг Дэб, глянув в окошко на быстро угасающий день. Но, ебать колотить, день ведь угаснет и без их участия.
Они были тварями ебаной ночи, не так ли, эй, бля?
Дэб стащила из пачки одну из бессмертно модных декадентских сигарет и испытующе потрясла коробку заляпанных жиром сучков люцифера, стоявшую вот уже несколько месяцев на грязнющем столе. Открыв ее, она с нетерпением стала выкидывать палочки бесполезного древесного угля, пока не наткнулась на ту, что еще не использовала. Чиркнув ею, она глубоко и чуть чуть нарочито затянулась «Черным Собранием», потом затушила сернисто пахший сучок люцифера и положила его обратно в коробку.
* * *
Билко сидел на столе у себя на флэту еще ниже по склону холма. Он только что сползал до лавки – надыбать чего нибудь похомячить, ну, и еще там хуе мое, и теперь вот сидел себе и посасывал холоднющую банку СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm). Он поставил последнюю запись «Псов Тора» на старенькую вертушку и притопывал ножкой в такт зловещим запилам шведских рокеров сатанистов. На секунду он оторвался от лагера, поставил его на стол и вытащил из кармана свой «Старый Холборн». Открывши пластиковую пачку, он покопался в ее отсыревшем и досконально покоцанном содержимом, случайно накнувшись на пакетик оранжевых «Ризл». Секунду спустя он чиркнул сернисто пахшим сучком люцифера и глубоко затянулся отстойнейшей самокруткой, набирая полные легкие ароматного дыма и прерывая этой процесс лишь затем, чтобы выплюнуть блудные табачные крошки.
Наконец Билко начал, пока еще смутно, ощущать себя человеком. Чего он кое о ком ну никак не мог сказать, подумал он с самодовольным хихиканьем. Отвращенье, испытанное им в момент пробужденья, потихоньку сменилось осознаньем того, какой же он все таки ушлый ублюдок. Впрочем, он никогда не петрил в чистящих веществах. Никогда не видел в них особой нужды, и уж, точно, не представлял, что сортов их такая прорва. Что существует такой охуенный выбор. Кто, имеем Ебли, покупает всю эту поебень? До него никак не могло дойти, в честь чего это «Джиф» лучше «Доместоса», а «Флэш» эффективнее «Харпика»? Кто, блядь, может это определить? В натуре, искрящая белизна не была по его части, и ни на одной бутылке к тому же не было никаких указаний, как сделать то, что он задумал. И в натуре, не мог же он просто взять и об этом спросить? От одной этой мысли он громко расхохотался посреди магазина, представив себе выражение сонной физии продавца, когда тот допрет, с каким, в сущности, типом имеет дело: «Прости, кореш, а у вас есть хоть что нибудь, чтобы…» Он поднял глаза посредине очередного приступа хохота и увидел, что старый кассир внимательно наблюдает за ним, глядя в кривое зеркало для контроля за клептоманами. Соберись ка, сынок, подумал он, потом распрямился, прочистил горло и попытался сканать за нормального покупателя.
В оконцовке он решил купить по экземпляру всех средств. Чувачина за кассой посмотрел на него с непонятной иронией. Все, зачем Билко приходил сюда раньше – это был лишь его дневной рацион СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm).
– Прибираемся перед весной? – спросил чувачина.
– Йе, типа того… Надо кое что дэцл почистить, брателло! – подтвердил Билко, чудом сдержав истерический хохоток. Вернувшись домой, он просто вылил в ванну все, что купил, предоставив различным разноцветным растворам смешиваться, как попало.
* * *
Примерно в это же время Дэб и нашла тот флаер. Он был выполнен строго в черных и красных тонах, совсем не как те радостно желтые рожи, взывавшие к заурядным клубистам.
– Эй, гляньте ка на это, – сказала она, бросив флаер на стол под нос своим подружкам.
По верху готическим шрифтом шла надпись, похожая на легенду:
ФЕСТИВАЛЬ НОЧИ.
А еще ниже значилось:
АББАТСТВО В УИТБИ, 31 ОКТЯБРЯ
Это ж ебаный Хэллоуин! Круто!
– Бля, заебись! Поехали, хули! – с энтузиазмом подпрыгнула Сэл, точно эхо, повторив мысли Дэб. – Скока стоит?
– Вот ведь жопа, целых тридцать ебаных фунтов.
– Ну а кто хоть лабать то будет? – спросила Тиш, явно все еще не сеча поляну.
Сэл зачитала вслух список команд:
– Псы Тора, Суккубы, Адские Шлюхи, Христианские Хуесосы, Сестры Милосердия, Баухаус, Сепультура, Кьюбенейт, «Зэ Неф», Розы Лавины, Автралиский Белый Дом, Австралийский Погром…
– Йоу, супер, я это НЕ ПРОПУЩУ! – завопила Тиш, едва в силах сдерживать возбуждение. Она взяла штуку «Черного Собрания» и чирканула сернисто пахшим сучком люцифера, а потом набрала себе полные легкие дыма. – Это в натуре пиздец заебато круто, а? Это, дифчонки, как вы считаете, каковы, хули, шансы, что парни нас проведут?
«О йе, шансы обжимансы! – подумала Дэб. – Чертовы Сестры тоже будут лабать. Уж Пит то как пить дать проведет ее хоть за дырку от бублика.»
– Ну, хули, парням придется немного растолковать, чего хотят девочки, – она захихикала, – Но, блядь, ручаюсь, они просекут поляну!
* * *
Билко выпустил жидкость из ванны, и теперь на плите побулькивала большая кастрюля. Уж такая то штука точно впечатлит Дэб. Она просто не сможет устоять перед ним. Весь день он слушал «Псов Тора», но только что врубил ящик, чисто в качестве фона. Он протопал на кухню и заглянул в кастрюлю. Так. Угощение варится. Пар затуманил его очки, стекла которых были толщиной с дно молочной бутылки, от дезинфектора дэцл защипало глаза. Так, еще часик, подумал Билко. Он пошел к холодильнику, достал еще одну банку СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm) и открыл ее, топая в комнату. Он оглядел обветшалую мебель, доставшуюся ему вместе с флэтом. Пару месяцев назад он слегка ошаел, разглядывая в гостях у кореша фотки в книжке о настоящих убийствах. Ебать колотить, у него на полу такой же ковер, как у Денниса, ебтыть, Нильсона. Массового убийцы. Варил трупы жертв и всякое разное неприятное говно. Билко задумался на секунду, а не был ли сам ковер воплощением Зла, не было ли чего то такого в его дизайне, от чего у народа сносило башню, потом одернул себя, продумал еще раз, бухнул дэцл лагера и пошел и сел в скрипучее кресло. Поставив пиво на подлокотник, он поискал глазами свой «Старый Холборн», не нашел и принялся рыться сбоку сиденья. Секунду спустя он чиркнул сернисто пахшим сучком люцифера и набрал себе полные легкие ароматного дыма. Ведущий выпуска новостей вернул Билко к действительности.
– И главные новости дня. Террористические группы Лоялистов раскольников, протестующие против мирного соглашения, заключенного в Страстную Пятницу в Северной Ирландии, взяли на себя ответственность за взрыв дветысячифунтовой бомбы, произошедший сегодня днем в Белфастском католическом соборе и унесший жизни двадцати трех человек. Полиция и Силы безопасности недоумевают, как бомба, бомба такого размера, могла быть подложена под здание, которое является центром отправления культа для всех католиков, живущих в провинции. Передаю слово нашему корреспонденту в Северной Ирландии Симусу О’Коннору, в данный момент находящемуся в Белфасте. Симус, о чем, по вашему, думали люди, которые…
Скромные запасы внимания Билко рассеялись напрочь от перспективы выслушивать нудный анализ старого пердуна. Предпочтя смотреть на пейзаж за спиной ветерана репортера, он разглядывал, в какие жалкие полыхающие руины превратилась некогда впечатляющая постройка. Внезапно шпиль содрогнулся и с грохотом рухнул в адское пламя. Это было пиздец охуительно круто. Типа как в каком нибудь фильме. Типа как в «Омене» или типа того. Он еще раз бухнул СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm) и ради эксперимента присосался к бычку. Результат отрицательный. Он настолько был потрясен новостями, что самокрутка погасла, но он взял коробку сучков люцифера и за пару секунд раскурил бычок снова.
Когда он поднял взгляд на экран, там было уже про другое.
– …а Епископ Дерби привел сегодня в полное замешательство глав Англиканской церкви своим заявлением, что Иуда, а не Иисус Христос, был истинным Сыном Божиим. Он заявил также, что его высказывания были «напрочь выдраны из контекста». Спикер Генерального Синода, однако, отказался сделать по этому поводу официальное заявление, заметив только, что в свете сегодняшних ужасных событий в Северной Ирландии не следовало бы фокусировать внимание общественности на тонкостях теологических споров, и что симпатии и мысли всех прихожан всего мира должны быть в этот трагический час на стороне народа Северной Ирландии…
Билко с отвращением вырубил звук телевизора. Ни хрена они ему не показали. У них там, наверно, были целые рулоны пленки со съемками этой ебаной полыхающей церкви, а они вместо этого распизделись о каком то набожном сутенере из сраного Дерби. Он нажал кнопку «плей» и извлек из иллюзорной гитары сокрушительной силы аккорд, когда раздалось завывающее вступление заглавного трека свежайшего диска «Псов Тора». Через два такта со страшной силой забухал напрочь расстроенный бас, а потом демонический голос Влада Варгстрома истошно заверещал над полной отчаянья страной звука, будто по волшебству вызывая из ниоткуда образы злобных и мстительных норвежских богов, что рыщут подобно сюрреальным волкам по примитивной Европе, затаптывая последние уголья надежды. Поправив сползшие на нос очки, Билко соединился с потоком похабных вокальных наездов Варгстрома:
Хуй – спаситель, хуй СОСИТЕ, – громко орал он.
Отрывайте хуй врагам,
Хуй – спаситель, хуй СОСИТЕ,
Ждите церкви к четвергаааааааааааааам!
Билко с размаху дал воздуху в морду, когда вновь заорало охуевшее соло.
Мы по праву всех ебем,
Ночью хуй всем оторвем,
Сук еби и убивай,
Рви им пизды, НЕ ЗЕВАААААААЙ!
Потом Билко принялся прыгать по комнате, потому что в последний раз грянул припев. Эта песня была двухминутным блицкригом темнейшей стороны скандинавского воображения, и, сука блядь, он ее обожал. Варгстром орал, как спятивший старый ведьмак, которого сам Сатана ебет в жопу.
Хуй – спаситель, хуй СОСИТЕ,
Отрывайте хуй врагам,
Хуй – спаситель, хуй СОСИТЕ,
Ждите церкви к четвергаааааааааааааам!
Ждите церкви к четвергаааааааааааааам!
Но что то было не так. «Ждите церкви к четвергам»? Чем громче Билко подпевал брутально звучащей абсурдной строке, тем абсурдней она звучала. Внезапно картинка разбомбленной церкви еще раз мелькнула на экране телевизора в заключительной сводке главных событий дня, и до Билко дошло, чего же на самом деле требовал Варгстром:
Жгите церкви к всем чертям!
Жгите церкви к всем чертям!
Жгите церкви к всем чертям!
Жгите церкви к всем чертям!
Неожиданно успокоенный сим откровением, Билко поставил песню еще раз, потом протопал на кухню – проверить кастрюлю – и ради эксперимента по пути присосался к бычку. Опять, блядь, потух. Он прикурил от горелки и выключил газ. Должно быть, готовчинский. Спустив рукава, он накрыл кастрюлю какой то уж слишком не подходящей крышкой, а затем, с косяком во рту, со слезящимися от дыма глазами, он вылил в раковину грязную от дезинфектора воду. Она была цвета куриного супа и пахла больничным сортиром, но ебать всех чертей, подумал он, заглянувши в кастрюлю, когда пар рассеялся – трюк то в натуре охуительно удался!
* * *
Дэб и вся ее кодла тоже смотрели телик. Похмелье ее как рукой сняло, и она учинила бурную активность, вспомнив, КАКИЕ фотокопии она наделала вчера в колледже. Она спиздила книжку об Остине Османе Спэре из тамошней библиотеки, так как решила, что его зарисовки автоматических духов были охуенно круты. Она увеличила один из них во много раз на библиотечном фотокопере, так что наружу вылезло около пятидесяти листов бумаги – будто гигантская ебаная мозаика – и они с Тиш потеряли примерно час жизни на то, чтоб их склеить и повесить а стену; это был пиздец какой медленный процесс. Картина была похожа на безликого монстра, восстающего из Геенны, и надо сказать, очень круто смотрелась, оттеняя софу. Когда они кончили маяться этой дурью, Тиш пошла в магазин, Сэл пошла в ванну, а Дэб пошла докурить последнюю штуку «Черного Собрания».
– Ебаный в рот! Смотри, чо творится, – сказала Сэл, войдя в комнату и одной рукой грубо ткнув в телевизор, а другой рукой нежно гладя свой свежевыстиранный ирокез. Она заржала, надевая свои охуенные бусы из странных рунических четок с черепом птицы посередине, которые обнаружила в прошлом году, собирая грибы:
– Ни хуя это ни лоялисты раскольники! Это ж просто «Псы Тора» какие то, да?
– Да уж, блядь, – захихикала Дэб. Только она собралась скорчить морду в духе Влада Варгстрома, как дверь открылась.
– Чо за хуйня? – спросила Тиш, входя внутрь с какой то растворимой лапшой.
Сэл издала особый замученный вздох, означавший обычно «подруга сука не тормози»:
– Северная, ебать ее в рот, Ирландия, вот чо…
– Не… – ответила Тиш, – в смысле я это, чо, ну я знаю чо там такое. Не. В смысле это вот чо за хуйня? На пороге валяется, чуть не запнулась.
Она положила на стол картонную коробку. Та была вся обмотана скотчем, а на крышке красным маркером было написано: «ДЭБ – ОТ ЕЕ ОБОЖАТЕЛЯ».
– У нас, блядь, вроде не Валентинов день, а? – пробормотала Дэб, – Чо ж там такое, в натуре?
Она прильнула к окну, чтоб проверить – может тот, кто это принес, все еще там ошивается. На долю секунды ей показалось, что какая то тень улепетывает вдаль по аллее на заднем дворе, но было слишком темно.
– Ну, блядь, открывай уже, Дэб! – в фальшивом изнеможении спели Сэл и Тиш хором.
– Ну, блядь, а почему бы и нет?
Она содрала весь скотч и чуть чуть повозившись, справилась с крышкой. На мгновение она отпрянула в ужасе, но потом снова взглянула на странно изящный предмет внутри.
– Ебать всех чертей, ну разве ж не красота? – закричала она, доставая предмет из коробки.
– Ааааааааа! – завизжала Тиш, – он чо, настоящий, а?
– Йо! Как мило! – промурлыкала Дэб, – Эт, должно быть, от Пита. Эти, как их, ну, «Сестры» его – у них все песни про такую херню. Чо, как считаете, может нам поставить его на эту, блядь, как ее, на каминную полку?
– Круто, – сказали Тиш и Сэл в унисон. – Йо, это круто, йо. – И они слегка нервно пронаблюдали за тем, как Дэб смела в сторону всякую херь, чтоб очистить место, и аккуратно поставила череп над самым камином.