— Хочу задать вам один весьма любопытный вопрос, — обратился Эмброуз к колледжскому слуге Уильямсу следующим утром. — Но прежде мне нужно убедиться, что вы об этом точно никому не расскажете.

— Понимаю, сержант. Я умею держать рот на замке.

— Так вот, — продолжил Эмброуз, — я не хочу, чтобы эта тема обсуждалась кем-либо. Вот и все. Я скоро все объясню мистеру Хенлоу, но кроме вас с ним об этом не должна знать ни одна живая душа. Итак, начнем. Полагаю, вы следите за предметами одежды мистера Хенлоу?

— Да, временами. Чищу их и всякое такое.

— Ага. И обувь тоже?

— Нет, обувь не трогаю. Только отношу в чистку.

— Угу, понятно, спасибо. Теперь вот что: когда мистер Хенлоу уезжал за границу, он же оставил одну пару ботинок в шкафу?

— Да, оставил. Не понимаю, как вы об этом догадались, сержант.

— Я не догадывался. Я проводил тщательный обыск помещений и увидел эти ботинки там. Теперь расскажите, когда мистер Хенлоу только уехал, оба оставленных ботинка были зашнурованы?

— Забавно, что вы об этом спросили, — ответил Уильямс. — Думаю, вы заметили, что в одном из ботинок шнурка не было?

— Да. Именно поэтому и спрашиваю.

— Так вот, сержант, я не замечал этого до самого дня возвращения мистера Хенлоу. Когда я распаковывал его вещи (в том числе и обувь), мой взгляд и зацепился за оставленную в шкафу пару. В одном ботинке, как вы и говорите, не было шнурка. Я тогда забрал их на перешнуровку и мистеру Хенлоу об этом сказал. Но почему я назвал это забавным, так потому что я готов поклясться, что буквально перед отъездом мистера Хенлоу оба шнурка были на месте. И я точно знаю, что эту пару он не носил как минимум неделю до отъезда.

— О! — воскликнул Эмброуз. — Очень интересно. Спасибо, пока достаточно. Пойду проведаю мистера Хенлоу, если он у себя.

— Сейчас он не дома, сержант. Думаю, ушел в библиотеку. По крайней мере полчаса назад я видел, как он туда шел.

— Хорошо. Будьте добры, проводите меня до библиотеки.

Сержант-детектив застал мистера Хенлоу за книгой. Он был с головой погружен в чтение и не заметил подошедшего.

— Простите, что отвлекаю вас, сэр. Сержант-детектив Эмброуз, полиция Эксбриджа. Я расследую дело об убийстве мистера Хаттона. Можете уделить мне пру минут?

Хенлоу резко посмотрел на него.

— Конечно. Чем могу помочь?

— Не будете ли вы так добры пройти со мной в ваши комнаты, сэр? Мне бы хотелось поговорить с вами именно там.

— О, конечно, если вам так угодно. Пойдемте.

Они прошли через коридоры, пересекли внутренний дворик и подошли к угловой лестнице в комнаты. Мужчины зашли и уселись в кресла по обе стороны камина. Затем мистер Хенлоу вытащил сигарету.

— Итак, что вам нужно? Курите? — сказал он, протягивая портсигар сержанту.

— Спасибо, сэр. Я прибыл по чрезвычайно конфиденциальному делу, понимаете?

С этими словами он зажег сигарету. Хенлоу сделал то же самое.

— Безусловно.

— Есть несколько обстоятельств, сэр, которые с большой вероятностью тесно связаны с совершенным здесь преступлением..

Он оборвался на полуслове: спичка упала из его рук прямо на ковер. Он нагнулся за огарком и бросил его в огонь.

Казалось бы, совершенно обычное действие, но для сержанта этого отвлекающего маневра было достаточно, чтобы спокойно прогнать в голове тонну свалившихся на него мыслей. В этот момент он осознал, что ему понадобится вся его полицейская сноровка и самообладание, чтобы не сделать резких непоправимых движений и разрулить ситуацию.

Нагнувшись, он кое-что увидел — что-то, что заставило бы менее сдержанного человека торжественно (или удивленно) воскликнуть: Хенлоу сидел в кресле напротив в самой непринужденной позе — нога на ногу. Он был в темно-коричневом костюме. За несколько секунд до этого, когда Эмброуз только зажигал сигарету, его взгляд опустился вниз, и он поймал себя на мысли, что подобное движение он уже делал вчера и даже увидел то, что при похожих обстоятельствах видел вчера.

Шнурки! Пара шнурков на ботинках Хенлоу была совсем не парой. Они разные. На одной ноге заметно толще, с черными металлическими эглетами, а на другой — с блестящими медными, о которых он так много думал в последнее время.

В чрезвычайных ситуациях порой кажется, что на размышления нет времени — они вереницами проносятся в голове со скоростью света за какие-то секунды. Невозможно! Хенлоу, уважаемый профессор Греческой литературы, жесткий, даже суровый человек. Типичный эксбриджский дон! Невозможно.

«Невозможно!» Такой была одна из странных заметок в записной книжке Хаттона.

«Невозможно!» Хенлоу был за границей в день, когда произошло убийство.

Но все же это совпадение слишком бросается в глаза. Эти странные шнурки! Что же все это значило, Эмброуз пока понять не мог, но одно он понял сразу же: нужно быть предельно осторожным. Любой ценой сегодня должны быть разрешены два вопроса: о шнурках и о тайнике за книгами.

С идеально сыгранной непринужденностью сержант-детектив медленно разогнулся и продолжил свою фразу:

— Вещи, которые на первый взгляд кажутся незначительными, но могут значить очень много для дела.

— Да? — ответил Хенлоу. — Какие же?

Эмброуз было запнулся, но быстрая работа ума спасла его. Еще один отвлекающий маневр — потушить сигарету, и ответ готов:

— Итак, сэр, беру с вас слово о совершенной конфиденциальности нашего разговора и хочу задать вам пару вопросов о Уильямсе.

— Подозреваете его?

Эмброуз пожал плечами.

— Я этого не говорил. Но все же я не совсем удовлетворен его показаниями.

— А как же его алиби?

Хенлоу произнес эти слова весьма холодно. Его глаза его были прикованы к лицу сержанта-детектива, так что Эмброуз сразу понял, что это был провокационный вопрос.

— Есть-то оно есть, — ответил он, — но нельзя всегда полностью полагаться на алиби. Люди могут быть совершенно уверены в каком-то времени или определенном событии, но иногда память играет с нами злую шутку, перемешивая и подтасовывая даже какие-то пустяковые мелочи, не говоря уже о чем-то более серьезном. Вы давно знаете его, сэр?

— Несколько лет.

— Его поведение?

— Образцовое.

Тем временем Эмброуз вытащил свой блокнот, чтобы иметь возможность выигрывать немного времени, периодически «сверяясь» с записями.

— Уильямс сказал, — продолжил Эмброуз, — что от этих комнат есть только один ключ, который вы и доверили ему.

— Все верно. По глупости он утопил свой в реке. Но правда совсем недавно я сделал дубликат, так что теперь их снова два.

— Понятно.

С каждой минутой уверенность Эмброуза в подозрениях все крепла. Теперь уже проще было придумывать, как ловко обойти опасную тему. Он продолжал разговор, задавая самые разнообразные вопросы: о Уильямсе, о членах комитета, об обычаях на их собраниях и так далее. И ни разу не упомянул о священнике, перебегающем дорогу напротив колледжа.

И пока говорил, его мысль формировалась все более живо и отчетливо, сложившись в итоге в остроумный план.

Вскоре он встал, чтобы уходить, поблагодарил собеседника за беседу и уделенное время и еще раз извинился за беспокойство.

— Ну что вы, — ответил Хенлоу, — я рад быть полезен. Надеюсь, у меня это получилось!

С этими словами он вновь очень пристально посмотрел на сержанта-детектива, но тот лишь еще раз взглянул в свои записи, убрал блокнот в карман и вышел.

У ворот Эмброуз снова обратился к сторожу:

— У вас в сторожке, если не ошибаюсь, есть телефон? Прекрасно. Можно мне позвонить? О, не нужно, я сам справлюсь.

Он набрал суперинтенданту и заговорил с ним очень тихим голосом:

— Есть свободные люди в штатском, сэр?

— Да. Джексон.

— Прошу вас, сэр, немедленно пришлите его в Сен-Освальд и скажите, чтобы побродил вокруг и приглядел за мистером Хенлоу, если тот выйдет из колледжа.

— Хенлоу? — от удивления громко спросил суперинтендант.

— Я скоро все объясню, сэр. Мне нужно будет нанести еще один визит, и я сразу к вам. Если Хенлоу уедет из города, Джексон должен будет поехать за ним.

Выйдя с территории колледжа Эмброуз перекинулся парой слов с полицейским на обходе.

— Пока не придет Джексон, — объяснил он.

И констебль, оставляя дорожную пробку на произвол судьбы, занял наблюдательную позицию неподалеку от главного входа в колледж. Тем временем Эмброуз вызвал такси и отправился домой к доктору Блейку.

В такси у сержанта-детектива было достаточно времени, чтобы еще раз все хорошенько обдумать. Перед ним сейчас стояли две главные трудности, обе касающиеся доказательства вины Хенлоу не только в убийстве Хаттона, но и в преступлении, которое привело к этому убийству. Удастся ли ему найти причину, которая могла заставить Хенлоу выдавать себя за слабовидящего священника, и сможет ли он отыскать хоть одно доказательство того, что Хенлоу не был в Женеве в день смерти Хаттона? Три вещи непрестанно крутились в голове сержанта-детектива. Одна из них — огарок красной спички. Еще две от двух невольных свидетелей, которые, сами того не подозревая, натолкнули его на эти улики.

Эмброуз застал профессора в его кабинете.

— А, молодой человек! Снова вы? Что такое? Могу уделить вам всего несколько минут. У меня встреча в половине восьмого.

— Я не надолго, сэр. Помните, вы мне рассказывали, как однажды в Кромере встретили своего друга в темных очках и панаме вместо шляпы священника, и он вас даже не узнал?

— Помню. И что же?

— Кем был этот ваш друг?

— Кем? О, дорогуша, что за странный вопрос! Ну если вам так важно, то это был мистер Сидни Хенлоу.

— Я так и знал! — торжествуя, воскликнул Эмброуз. — Большое спасибо, сэр. Вы оказали мне огромную услугу.

— Минуточку, вернитесь! — закричал профессор вслед убегающему Эмброузу. — Что на этот раз у вас на уме, молодой человек? Я должен знать…

— Простите, сэр, но мне пора бежать. Когда-нибудь я вам все расскажу. Доброго дня!

Он выбежал до того, как профессор успел вымолвить хоть слово. Сев в такси, сержант-детектив велел водителю ехать в полицейский участок и ждать его там. Приехав, он мигом вломился в свой офис, открыл ящик письменного стола и вытащил оттуда стопку бумаг со статьями и записями, которые удалось подобрать в кабинете Хенлоу. Но сержанту нужна была только одна — открытка с швейцарским штампом из Женевы, которую Хенлоу послал Пеннингтону с сообщением, что не сможет присутствовать на очередном собрании комитета. Открытка была с картинкой, и Хенлоу написал свое краткое сообщение на передней стороне в месте, которое предназначалось для записи адреса.

Эмброуз перевернул открытку: фотография изображала южный берег озера с горами на заднем плане. Очевидно сделана она была с борта парохода. Надпись гласила:

«Le dent du Midi».

Но Эмброуз искал не это. Тут его взгляд переместился на мелкую надпись в левом нижнем углу:

« Jean Natier. Phot. Evian-les-Bains».

— Эврика! — воскликнул он. — «Устами младенцев», — и поспешил к суперинтенданту.

— Понимаете, сэр, — и Эмброуз объяснил и рассказал все о его встрече с Хенлоу этим утром и о подозрительных шнурках, — вот как я к этому пришел и думаю, что я прав. Хенлоу и тот священник — это один и тот же человек. Идею простого, но эффективного перевоплощения он позаимствовал у доктора Блейка. Профессор рассказал мне, что однажды темные очки, обычный галстук и панама в Кромере сделали его неузнаваемым даже для самых близких знакомых, одним из которых был Хенлоу. Он поймал суть идеи и воплотил ее на себе в обратном виде, — за исключением очков.

— В смысле «в обратном виде»?

— Смотрите, доктор Блейк, как священник, сошел за мирянина. Хенлоу же, как мирянин, сошел за священника. Круглая шляпа и воротник — вот все, что ему для этого понадобилось. Это очень хитрое перевоплощение, потому что в нашем городе, сами понимаете, подобных пастырей пруд пруди. Взять хотя бы мистера Гилберта, который частенько захаживал к Хенлоу в гости. Так что вполне возможно, что его уже как и Хенлоу не замечали, ведь он был «своим человеком».

— Да, но — зачем?

— Затем, что Хенлоу и есть «Х», сэр. Я в этом абсолютно уверен. Так же был уверен и бедняга Хаттон. За что и поплатился.

— Но Хенлоу был за границей!

— Нет, сэр! Никак не был. Священник, которого видел мистер Финмер при выходе из колледжа, и был Хенлоу.

— Но как такое возможно?

— Все указывает на это, сэр. Его выдал спичечный огарок. Эти спички из Эвиан-ле-Бан, и куплены они могли быть только там и только в одной табачной лавке. Это я уже доказал.

— Но он же прислал открытку из Женевы.

— Точно. Но купил он ее в Эвиан-ле-Бан. Вот она. Посмотрите на имя фотографа внизу. Эвианский фотограф. Я купил одну из этой же серии, когда был там. Он мог, конечно, купить ее и в Женеве, но сомневаюсь, что они там торгуют французскими открытками. Так что обзавелся он ей, когда был в Эвиане, и мы это с легкостью докажем: вопрос одного звонка — пробить по базе регистраций в отелях.

— Но если все действительно так, как вы говорите, то я все еще в тупике, сержант. За каким чертом ему вдруг понадобилось проникать в свой собственный дом в чужом облике в день, когда там назначено собрание их комитета?

— Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы это выяснить, сэр. Вероятно ему нужно было оттуда что-то забрать, но тайно, чтобы все думали, что он этого сделать не мог. А единственная возможность для этого была как раз в тот вторник. Ключ от комнат был только у Уильямса, но в день заседаний комитета он всегда оставлял двери открытыми. Посколько в обед все обычно оттуда уходят, Хенлоу рассчитывал, что и в этот раз его дом будет пуст. Но он ошибся, в тот день там остался Хаттон. И Хаттон почти разгадал тайну пропавших ценностей, над которой ломал голову неделями. А Хенлоу не мог дать ему возможности всем об этом рассказать.

Суперинтендант задумался. Через какое-то время он ответил:

— Думаю, в этом что-то есть. Но и нам есть еще над чем работать. Но если вы правы, то как ему удалось улизнуть из колледжа? Скажите мне, Эмброуз!

Эмброуз покачал головой.

— Не могу, сэр. Это единственное, что вводит меня в ступор. Если конечно сторож не заметил его как человека-невидимку, знаете, который слишком знаком, чтобы бросаться в глаза.

По лицу суперинтенданта расползлась усмешка.

— Я не верю книжные сказки, Эмброуз, и не намерен принимать эту теорию. Все, нельзя терять ни минуты. Хорошо пока не нужен ордер на арест по обвинению в убийстве. Для начала мы с вами пойдем и выведем его на чистую воду.

— Я так и думал, что вы это предложите, сэр. Такси уже на улице. Мы же не поведем его пешком по Хай-стрит.

— Нужно быть поосторожнее, — сказал суперинтендант, садясь в такси, — я не хочу прямо с порога предъявлять ему обвинения. Сначала привезем его в участок и немного побеседуем.

Такси выехало на Хай-стрит и уже приближалось к колледжу. Как только они подъехали, сержант-детектив вдруг вскричал:

— О Господи, сэр! Там такси у ворот! Точно…

— Черт! — перекричал его суперинтендант. — Почему этот дурачина Джексон его не задерживает? Садится, ах! Они отъезжают, ворюга!

Хенлоу бегом выбежал из ворот и сел в ожидающее такси. Джексон, слонявшийся вокруг, сделал резкое движение в его сторону, но было уже слишком поздно. Водитель надавил на газ, и они тронулись. Такси вильнуло влево, пытаясь оторваться от полицейских.

Они поравнялись, и суперинтендант высунул голову из окна и окликнул рядом идущего таксиста, но в этот момент между машинами пристроился большой грузовик, скрыв соседнее такси из виду. Тогда суперинтендант крикнул уже своему водителю:

— Объезжай его, скорее, друг, и не отставай от того такси! Слышишь?

— Есть, сэр!

Они объехали мешавшую громадину и снова набрали скорость. Другому такси еще не удалось скрыться из виду.

Суперинтендант вздохнул с облегчением.

— Так-то лучше, — сказал он. Слава Богу мы приехали вовремя. Теперь он далеко не удедет. А! Я так и думал. Едут на станцию! Там мы его и поймаем.

Эмброуз посмотрел на часы.

— И очень даже скоро, — воскликнул он. — Скорее всего он хочет успеть на поезд в четверть первого. Сейчас тринадцать минут.

— Даже если успеет, мы все равно его там же и схватим, — угрюмо протараторил суперинтендант. — Хвала Богу за то, что дал нам телефон! Быстрее! — прикрикнул он на водителя, снова высовывая голову из окна.

Подъездная дорога к станции была широкой и у главных вокзальных ворот превращалась в огромное открытое пространство. Когда такси с Хенлоу въехало в ворота, машина с полицейскими была всего лишь в пятидесяти ярмах от них. Но Хенлоу успел выпрыгнуть еще до того, как его такси остановилось, кинул что-то в руки таксисту, метнулся прочь и скрылся в толпе людей. Секунд через тридцать полицейские уже были на платформе и увидели прибывающий поезд.

Суперинтендант подбежал к контролеру у турникетов.

— Не впускайте никого и не выпускайте! — крикнул он. — Да, работает полиция.

Мужчина закрыл и запер все входы и выходы.

Плестоу быстро что-то сказал станционному инспектору, отдал приказы сторожам и караульным и подошел к Эмброузу.

— Пусть теперь все зайдут в поезд, и мы с вами по нему пройдемся. Не заметили его нигде?

— Нет.

— Не переживайте. Теперь ему не уйти. У него даже не было времени купить билет, я видел очередь из трех человек у кассы, когда мы зашли. О, станционный смотритель, доброе утро. Мне нужна ваша помощь.

Все было выполнено очень четко и систематично. Эмброуз занял позицию у турникетов, пристально рассматривая всех, кто через них проходил. На платформе все было чисто. Сторож пробежался вдоль поезда и запер все двери. Двое других сделали то же самое с другой стороны. Теперь сбежать оттуда было невозможно. Затем суперинтендант вместе со станционным смотрителем и контролером прошлись по поезду, тщательно проверяя билеты всех пассажиров, а инспектор в это время осматривал коридоры и уборные.

Но все тщетно. В поезде не было ни следа Хенлоу, так что суперинтенданту через силу пришлось дать разрешение трогаться.

Но осмотр был еще не закончен. Несколько вызванных по телефону полицейских прочесали каждый уголок станции, но и это ничего не дало.

Контролеру у турникетов устроили строгий допрос, но он заявил, что без билетов никто не прошел. Прямо все с билетами? Конечно нет, люди же приходят на платформу проводить друзей и близких. Он вытащил контрольные отрывочки билетов. Сколько прошло людей? Сложно сказать, он их не считал. Билеты были куплены пассажирами в автоматах у касс.

Тут Эмброуза осенила внезапная мысль. По подземному переходу он перебежал на соседнюю платформу и снова допросил контролера этой стороны. Тот ему еще раз сказал, что поезд уехал как раз, когда прибыл экспресс, и без билета с него никого не выпустили.

— Слушайте, — сказал Эмброуз, — проходил ли здесь кто-нибудь с билетом из подземных касс?

— Только одна леди, это точно.

— Дайте мне посмотреть все билеты, которые вы собрали. Да, я так и думал! У вас два таких билета, ух! Спасибо, что дали преступнику улизнуть.

— Но как я мог знать?..

— Вижу, никак.

И он вернулся на другую платформу к суперинтенданту.

— Его здесь нет, — объяснил Эмброуз. — Он купил другой билет. Видимо понял, что на тот поезд уже не успеет, перебежал на соседнюю платформу и уехал оттуда, пока мы искали его здесь.

— Черт! — разозлился суперинтендант. — Мы просто потеряли время. Я должен предупредить все станции, пусть следят за поездами, идущими из Эксбриджа. Давайте!

Но несмотря на все приготовления и действия, в тот день не пришло ни одного сообщения. И на следующий день тоже. Так или иначе у Хенлоу получилось сбежать.

Позже днем главный констебль, суперинтендант и Эмброуз устроили совещание в комнате, где произошло убийство. У сержанта-детектива с собой был клочок бумаги. С одной из полок он вытащил все книги и у стенки ровно посередине и примерно в трех дюймах сверху приложил большой палец. С резким щелчком панель провалилась внутрь, открывая дыру в стене.

— И? — воскликнут полковник Лэнгдейл. — Что же вы собираетесь тут найти? Это если еще Хенлоу тут что-то оставил. Давайте, сержант. Вы сделали открытие, вы нам его и показывайте!

Эмброуз просунул в дыру руку и извлек оттуда коричневый сверток около трех футов в длину и обвязанный тонкой леской. Он порезал леску и развернул сверток. Это оказался холст, а на нем красивый пейзаж.

— Господи! — вскричал полковник. — Это же потерянная Коро! Есть там еще что-то, Эмброуз?

— Надеюсь, что Косвэй доктора Блейка. Он точно ее заслужил. Ага! А это у нас что?

— А вот и второй экспонат! — угрюмо сказал главный констебль. — Не хватайте так, Эмброуз, аккуратнее! Там могут быть отпечатки.

— Да, сэр. Я не тронул рукоятку.

Он осторожно положил кинжал на стол. Камни переливались на его золотой рукоятке, а лезвие было спрятано в красивый кожаный футляр, тисненый золотом. Очень осторожно, кончиком своего перочинного ножа Эмброуз вытащил кинжал из футляра, обнажая элегантный, идеально наточенный клинок длиной около шести дюймов. Суперинтендант склонился над оружием, пожал плечами и указал на коричневое пятно у рукоятки.

Главный констебль кивнул.

— Вот как, — сказал он. — Мы конечно отправим его на экспертизу. Но лично у меня сомнений больше нет.

— Я конечно периодически задумывался, действительно ли мистер Финмер рассказал нам всю правду о том ноже для бумаги, — отметил суперинтендант. — Но я отдаю ему должное, он нас не обманул. Что-нибудь еще, сержант?

— Лучше сначала глазами посмотрю. Ваше замечание об отпечатках, сэр, я действительно был немного нерасторопным.

С этими словами Эмброуз достал из своего кармана небольшой фонарик и осветил им двое.

— Больше тут ничего нет! — сказал он. — Пусто. Очень жаль, я так хотел вернуть миниатюру доктору Блейку и удивить его очередным «фокусом».

Еще в комнате удалось найти небольшой чемоданчик на замке, который Эмброуз с легкостью открыл одной из своих отмычек. Там полицейские нашли круглую черную шляпу с плоским верхом, пасторский воротничок и пару темных очков в оправе из черепашьего панциря.