Эмброуз сидел за столом в своем кабинете в полицейском участке Эксбриджа, тщательно изучая лежавшую перед ним россыпь предметов — содержимое карманов убитого. Часы, горсть монет, бумажник с банкнотами на один фунт и десять шиллингов, перочинный ножик, связка ключей и всякие подобные мелочи. Сержант просмотрел четыре или пять писем, адресованных Хаттону, надеясь найти ключ к встрече с убийцей в квартире Хенлоу в этот день, но его ждало лишь разочарование: во всех письмах не нашлось ни малейшей зацепки, которая могла бы пролить свет на это дело.

Затем он еще раз заглянул в карманный ежедневник мистера Хаттона с записями о предстоящих встречах — все так же безрезультатно. На сегодняшний вторник была единственная запись: «Консультативный комитет».

На столе также лежали странные бумаги, оставленные комитетом в кабинете Хенлоу. Судя по всему это были черновики записей с собраний. Но среди них нашлась еще половинка листа писчей бумаги, сложенная вчетверо и явно носившая следы пребывания в кармане. С помощью увеличительного стекла Эмброуз нашел две-три ворсинки — как раз такие, что скапливаются в карманах. Так же было легко заметить, что чернила на этой бумажке были уже не свежие — точно не сегодняшние.

А написано на ней было:

3-тья вверх ПВ. 3'' вниз. Ц.

Сержант-детектив внимательнейшим образом изучал эту надпись, припомнив слова Уильямса, видевшего Хаттона последним, о том, как тот стоял в эркере с чем-то вроде половинки листа бумаги. Но из записки он ничего не смог понять, кроме того, что две маленькие черточки возле тройки скорее всего означали дюймы. Но сейчас у него не было времени на разгадывание шифра — он только что договорился о вечернем визите в Карнфорд-Мэнор, где ему предстоит разговор мисс Хаттон. Сперва он позвонил туда и спросил, будет ли она в состоянии принять его, еще не оправившись после шока от известия о смерти брата.

Он взглянул на лежавшую перед ним среди бумаг открытку, которую Хенлоу отправил Пеннингтону из Женевы. Тот забыл ее в кабинете на столе.

Только лишь Эмброуз запер все «экспонаты» в ящике, к нему вошел констебль:

— Сержант, вас хочет видеть какой-то молодой человек. Сначала он хотел встретиться с супером, но его нет на месте.

— Нет, я никак не могу сейчас его принять. Отправь парня к Джойсу — я слишком занят делом Хаттона.

— Насчет него он и хочет поговорить. Когда я сказал ему, что супера нет на месте, он ответил, что в таком случае он должен увидеться с самым главным из тех, кто доступен — у него есть какая-то информация.

— Хорошо, пустите его.

Эмброуз бросил суетливый взгляд на часы на каминной полке. По прошлому опыту он знал, что когда совершается преступление, тут же появляется огромное множество желающих лично или письменно предоставить информацию, причем впоследствии эти сведения не приносят никакой пользы расследованию. Так что когда вошел Джордж Уилкинс, сержант с ним не церемонился и, позабыв манеры, даже не предложил гостю присесть.

— Что у вас? — спросил он. — Я могу выделить вам лишь пару минут. Пожалуйста, представьтесь?

Юноша быстро и содержательно ответил:

— Меня зовут Джордж Уилкинс. Я клерк в «Объединенной страховой компании», мой офис находится на втором этаже здания, расположенного прямо напротив главного входа в колледж Сен-Освальда.

— О! — в голосе сержанта появился интерес. — Пожалуйста, продолжайте.

— Мой стол стоит у окна, так что я могу видеть, как люди у колледжа перемещаются кто куда.

Эмброуз метнул на молодого человека быстрый заинтересованный взгляд: прямолинейность Уилкинса была ему по душе.

— Также я могу видеть, как кто-то стоит в эркере, выходящем на Хай-стрит.

— Неужели? И вы увидели что-то заслуживающее внимания?

— Это решите вы. Я подумал, что должен прийти и рассказать вам об этом — лишь только узнал, что герцог был убит.

— Герцог? Какого черта вы имеете в виду?

— Извините. Это прозвище, которое я ему дал. Понимаете, я приметил этих джентльменов, что приходят раз в месяц, и придумал для них имена — насколько хватило фантазии.

— Его настоящее имя — Хаттон. Ну, продолжайте и как можно короче, а затем я задам вам пару вопросов, если конечно будет что задавать.

— Незадолго до одиннадцати часов этим утром я заметил джентльменов, входящих в колледж Сен-Освальда. Их как обычно было девять — я пересчитывал. Около часа они вышли, но среди них я не заметил гер… мистера Хаттона. Но немного позже я выглянул в окно и увидел его стоящим в эркере.

Эмброуз быстро соображал: все в точности совпадало с показаниями Уильямса. Но только ничего нового не было.

— В котором часу это было? — спросил он.

— В час тринадцать, — быстро ответил клерк.

Неожиданно заинтересовавшийся сержант-детектив подался вперед. Уильямс вернулся в колледж в шесть минут второго, у него было алиби.

— Не тринадцать минут второго, — сказал он, — вы наверное имели в виду более раннее время — скажем, три минуты второго?

— Нет. Я имел в виду именно то, что сказал. Могу в этом поклясться.

— Почему?

— Потому что я ждал собственного перерыва, а он начинается в час пятнадцать, и я постоянно смотрел на офисные часы, а они всегда показывают точное время. Было ровно тринадцать минут второго.

— Гм! Что-нибудь еще?

— Да. Я видел, как он внезапно обернулся, и затем я краем глаза заметил человека, буквально за минуту до того вошедшего в колледж, — но, как я уже сказал, лишь вскользь. Они оба отошли в сторону, я имею в виду от окна, и…

— Стоп, — перебил его внимательно слушавший Эмброуз. — Вы сказали, что кто-то вошел в колледж. Кто это был?

— Не знаю, никогда прежде его не видел.

— Можете его описать?

— Да. Краснолицый старик с седыми усами. В коричневом костюме с брюками-гольф и в мягкой шляпе. Выглядел важной шишкой, никак не профессором из колледжа или кем-то вроде. У него был зонтик.

— Вы весьма наблюдательны! — воскликнул Эмброуз.

— Я любопытен. Примечаю все, что вижу. Тем утром я сказал Бадгену (моему коллеге), что мне надо бы стать сыщиком. Я…

— Ну, — оборвал его Эмбоуз, — сейчас вы выполняете небольшую работу детектива, и она может быть очень даже полезна. Расскажите мне больше про этого человека в коричневом костюме. Вы заметили, с какой стороны он пришел?

— Да. Слева.

— И он вошел прямо в колледж?

— Да.

— Он не медлил, не мялся?

— Нет, не думаю.

— У вас не появилось впечатления что Хаттон ждал его: к примеру, в нетерпении выглядывал из окна?

— Нет. И я не думаю, что Хаттон вообще видел, как он пришел.

— Почему?

— Он стоял у окна, а потом слишком внезапно обернулся, будто его застали врасплох.

— И затем вы увидели человека в коричневом костюме?

— Всего на полсекунды: лишь увидел его лицо, и только.

— Но вы узнали его?

— Да, думаю, узнал.

— Хорошо! А теперь очень важная вещь: видели ли вы, как он после выходил из колледжа?

Уилкинс покачал головой:

— Нет. Понимаете, в четверть второго я вышел на обед.

— Когда вы вернулись?

— Через час.

— Полагаю, что в таком случае вы не могли ничего видеть. Если бы вы только заметили, как он уходил, но тут уж ничего не поделаешь. Продолжим. Я хочу, чтобы вы сделали краткое заявление — просто перескажите показания стенографисту и подпишите их. Я сейчас провожу вас к нему. Потом я должен буду снова увидеться с вами; и кстати, рассказывали ли вы об увиденном кому-нибудь еще?

— Нет. Я пришел прямо к вам.

— Хорошо; и пока, будьте добры, держите рот на замке. Я очень благодарен вам за информацию, она может быть важна. Во всяком случае сейчас я буду действовать, исходя из этих данных. А сейчас идите сделайте заявление и подпишите его.

Вскоре описание человека, которого видел Уилкинс, было передано во все полицейские участки Эксбриджа, а также на железнодорожные и автобусные станции. Предупрежден был каждый полисмен. Повсюду искали краснолицего старика с седыми усами в коричневом костюме.

Затем Эмброуз отправился в десятимильную поездку за город побеседовать с сестрой убитого. В машине его взгляд упал на маленькие часики на приборной панели: половина седьмого.

Карнфорд-Мэнор был домом внушительных размеров в одноименной деревушке. Свернув с главной дороги, Эмброуз начал присматриваться к окрестностям. Все говорило о том, что мистер Хаттон был человеком со средствами: сад поддерживался в прекрасном состоянии, и сама атмосфера свидетельствовала о достатке. Его провели в богато обставленную комнату, очевидно служившую кабинетом покойнику. В интерьере изысканность сочеталась с легкостью; чувство прекрасного подсказывало сержанту, что картины на стенах были хороши. В ожидании мисс Хаттон он осмотрел множество книг на полках, занимавших две стены: здесь были различные труды, поэзия, беллетристика, архитектура и, — тут сержант не смог сдержать улыбки, — целая полка казалось бы неуместных среди прочей литературы детективов. Тут вошла хозяйка.

На первый взгляд это была чопорная женщина средних лет. К ее умному лицу и очень спокойным, величественным манерам так и просилось слово «Викторианская».

Легкая тень удивления отразилась на лице мисс Хаттон, когда Эмброуз обернулся. Руководствуясь чувством долга, она согласилась встретиться с полицией этим вечером и ожидала увидеть обычного полицейского, но вместо него ей навстречу легко и непринужденно шагал молодой со вкусом одетый джентльмен в темно-сером костюме.

— Прошу прощения за беспокойство в такой тяжелый для вас момент, — начал он. — Могу понять, какой ужасный шок вы перенесли — примите мои искренние соболезнования.

— Спасибо, — ответила она. — Да, это действительно ужасно. Я с трудом осознаю произошедшее. Мистер Кершоу был очень добр и лично принес мне эту весть днем. Не присядете ли, мистер?..

— Я — сержант-детектив Эмброуз. Очень хорошо, что вы сразу же согласились увидеться со мной.

— Я чувствую, что должна. Хотя, если честно, плохо представляю, чем могу помочь вам.

— Вы очень поможете мне, мисс Хаттон, если позволите задать вам несколько вопросов. Я хотел бы прояснить, что все мои действия и вопросы я совершаю и задаю не из праздного любопытства, а по долгу службы. Мы действительно хотим разрешить эту ужасную загадку и увидеть, как свершится правосудие. В подобных случаях нам часто помогает исследование личных дел, и все эти сведения редко подвергаются огласке. Так что я прошу вас довериться мне.

— Я попытаюсь рассказать вам все, о чем вы хотите знать.

— Спасибо. Вы видели вашего брата этим утром до того, как он отправился в Эксбридж?

— Конечно, мы вместе завтракали.

— В его поведении было что-либо необычное?

— Право, не заметила.

— Можно узнать, о чем вы говорили?

— В основном о встрече, на которую он собирался. Он всегда с нетерпением ждал собраний консультативного комитета. Брат очень интересовался церковной архитектурой и чувствовал себя на своем месте, ежемесячно встречаясь в Эксбридже с друзьями.

— Он упоминал о каком-нибудь конкретном заинтересовавшем его моменте, касающемся встречи?

— Да, был такой. Брат шутил о каком-то нелепом витраже, предназначенном для одной из церквей епархии. Думаю, он даже говорил, для какой именно церкви, но я уж не припомню. Но помню как он сказал, что комитет не одобрит этот проект и что с мистером Стэнхоупом (это один из членов комитета) случится припадок, когда он увидит набросок.

— Понятно. Теперь, если вы не против, поясните еще один момент. Кажется, обычно члены консультативного комитета обедали в ресторане. Но, к несчастью, сегодня ваш брат не присоединился к ним.

— Знаю. Он взял обед с собой. Прежде чем уйти, он попросил меня сказать кухарке, чтобы та приготовила для него сэндвичи.

— Угу. А раньше он брал с собой обеды?

— Н-нет, насколько я помню.

— У него была причина взять с собой обед?

— Нет.

— Вы его не спросили об этом?

— Нет. Он уже выходил из комнаты, когда вспомнил об этом. А больше я его не видела.

— Вас не удивило такое необычное намерение — взять с собой обед?

— Я не думала об этом. И я не могу понять, почему это вас так интересует?

— Вот почему, — мрачно ответил Эмброуз. — В свете событий и фактов все выглядит так, будто у вашего брата была назначена встреча с кем-то в кабинете мистера Хенлоу во время обеденного перерыва. И мой следующий вопрос крайне важен. Дал ли он вам хоть малейшую причину подумать, что он собирается с кем-то встретиться?

— Ни на секунду. Я уверена, нет.

— И все же, мисс Хаттон, у нас есть причина верить, что кто-то нанес ему визит вскоре после часу дня, то есть времени, когда он остался один в квартире мистера Хенлоу.

— Правда? И кто же это был?

— Этого мы еще не знаем. Но надеюсь, что вскоре все выясним. У меня есть его описание. Итак…

Эмброуз пересказал все, что было известно.

На какое-то время мисс Хэттон настороженно задумалась.

— Нет, — медленно проговорила она. — Я точно не могу узнать по этому описанию ни одного из друзей брата. Но конечно он знал множество незнакомых мне людей. Так вы думаете, — она понизила голос, — что этот человек убил его?

— Сейчас мы не можем этого сказать. Но, насколько нам известно, это единственный человек, у которого была возможность совершить убийство.

— Но отчего… отчего у кого-то появилось такое ужасное желание?

— Ах, мисс Хаттон, если бы только мы сами это знали, решение загадки не заняло бы столько времени.

— Я знаю, что у него не было врагов во всем мире.

— К несчастью, у большинства из нас есть враги, мы просто можем не знать об этом.

— Но я не могу представить никого… — она запнулась. — У вас есть идеи?

Сержант покачал головой.

— Я хочу разрешить это дело, мисс Хаттон. И как раз в этом вы можете мне очень помочь: расскажите мне о брате. Каким он был? Его привычки? Можете кратко описать его? Полагаю, вы прожили вместе с ним какое-то время?

— Десять лет. Я переехала к нему, когда его жена умерла. У них не было детей. За исключением коротких отпусков мы проводили все время вместе. Он был зажиточным человеком, и с легкостью удовлетворял свои достаточно скромные желания. Он посвятил жизнь искусству, главным образом архитектуре. Еще он много читал и писал. Большинство его друзей были творческими людьми, и он состоял в нескольких обществах — антикварных и тому подобных. Но большую часть времени он проводил дома.

— У него были другие хобби?

— Он интересовался садоводством.

Эмброуз взглянул на книжные полки.

— О людях часто судят по библиотеке, — сказал он. — Я увидел эти книги и могу сказать, что мистер Хаттон кажется, интересовался не только искусством. По-видимому, он любил детективы.

Мисс Хаттон слабо улыбнулась.

— Да, любил. Очень часто читал их на ночь. Говорил, что дает мозгам отдохнуть, но я никак не могла понять, как такое возможно, ведь они, наоборот, только возбуждали его воображение.

— Возможно он давал отдых своему уму, направляя его в другое русло.

— Я не знаю. Я всегда говорила, что они только беспокоят его.

— Почему?

— Потому что, видите ли, он никогда не читал их прямо до конца. Он пытался решать загадки. Я знаю, как он проводил неделю, я имею в виду, что после обеда он пытался найти решение с карандашом и блокнотом в руках. А затем он возвращался к книге и читал последнюю главу, чтобы проверить, был ли он прав. Вот буквально на прошлой неделе мне три дня подряд не удавалось вытянуть из него ни слова.

— И он решил загадку, над которой работал? — спросил Эмброуз, чей мозг сейчас работал над собственной загадкой.

— О да. Я помню как он внезапно сказал: «Наконец-то я догадался!» Но и после этого он продолжал размышлять.

— И он сверился с книгой?

На мгновение мисс Хаттон задумалась.

— Он… Нет, в этот раз он не сверялся с книгой. Но конечно, вам это вряд ли интересно…

— Прошу прощения. Вы пробудили мое профессиональное любопытство.

Сержант-детектив задал мисс Хаттон еще несколько вопросов, в конце спросив о близких друзьях ее брата. Насколько она знала, среди них были Пеннингтон и Стэнхоуп. Все они были связаны с миром искусства.

— Ох, — добавила она, — в Эксбридже у него был еще один хороший друг — доктор Блейк, — Пурбек, как они его называли, профессор богословия. Они часто встречались.

— Спасибо, — сказал сержант, вставая со стула. — Очень любезно с вашей стороны позволить мне приехать к вам в гости. Больше не буду вас беспокоить. Только, — сержант немного замялся, — в делах такого рода иногда можно получить ключ из документов, записок…

— Я вас поняла. Конечно, я должна через все это пройти. Я его единственная родственница, и он сказал мне недавно, что назначил меня одним из своих душеприказчиков. Если я найду что-нибудь, имеющее отношение к трагедии, то вспомню ваши слова. И еще: пожалуй, сейчас лучше держать эту комнату запертой.

— Я как раз это собирался предложить. Доброй ночи, мисс Хаттон. Пожалуйста, примите еще раз искренние соболезнования от меня лично. Если я могу как-либо вам помочь, пожалуйста, дайте знать.

— Я не мстительна, как мне всегда казалось, — ответила она, — но не могу не желать вам успеха в раскрытии этого дела.

— Мисс Хаттон, можете быть уверены, что мы сделаем все возможное.