В половине девятого вечера Эмброуз вернулся в полицейский участок и пошел прямо к суперинтенданту. Но прежде чем он успел рапортовать о встрече с мисс Хаттон, Плестоу сказал:

— Эмброуз, послушайте. Есть одно новое обстоятельство, по крайней мере оно ново для меня. Мне только что позвонил Дженнингс — констебль из Литтл-Марплтона. Он полчаса назад вернулся домой с обхода и прочел разосланное вами описание того типа в гольфах — его за отсутствием хозяина передали жене. Он говорит, что описание очень похоже на их местного сквайра — старого Мэтью Финмера, и утверждает, что сегодня утром видел его на городской станции одетого, как разыскиваемый.

— Кто этот мистер Финмер, сэр? Я никогда о нем не слышал.

— Не слышали? А вот я знаю его, как и все живущие близ Литтл-Марплтона. Я вам скажу больше: он мировой судья в Деррингфорде — сущий кошмар для браконьеров — вешал бы каждого, если б мог. Он что-то вроде местного магната — владеет огромным поместьем в Литтл-Марплтоне и половиной деревни впридачу. Правит местностью железным кнутом. Старомодный деревенский сквайр с раздутым самомнением и дьявольским характером. Пару лет назад попал в передрягу за избиение рабочего с фермы — в итоге к суду не привлекался, но ему пришлось немало заплатить, чтобы все утрясти. Таков человек, которого по мнению Дженнингса ты ищешь, и если это действительно он, то у нас с вами, Эмброуз, большие проблемы.

— Сэр, вы дали Дженнингсу инструкции на его счет?

— Нет. Дженнингс не тот человек, который сможет управиться со старым Финмером. Если в этом деле как-то замешан сквайр, то нам нужно работать аккуратно. Хитрющий старикашка, не говоря уже о прескверном характере. И если он действительно по какой-то причине зарезал Хаттона, то доказать это будет непросто. Как, вы очень утомились?

— Все в порядке, сэр.

— Отлично. Тогда если поднажмете, то можете за полчаса доехать до Литтл-Марплтона. Я хочу, чтобы вы как можно скорее наведались к старому Финмеру. Не думаю, что нам стоит откладывать этот визит.

— Абсолютно с вами согласен, сэр. Сейчас же отправлюсь туда.

— И еще кое-что: если вы решите, что есть хоть малейший повод для подозрений, велите Дженнингсу начать наблюдение за Финмером. С этим он справится — просто даст нам знать, если старик уедет из деревни. Машины у него точно нет — не признает современные средства передвижения. Так что если сквайр попытается улизнуть, то только на поезде. Когда вернетесь, я еще буду здесь — шеф зайдет проведать меня в половине десятого.

Шефом был полковник Лэнгдейл, старший областной констебль.

Эмброуз снова завел машину и «поднажал». Было еще светло, и путь в Литтл-Марплтон проходил в основном по не очень загруженному шоссе. Была всего лишь четверть десятого, когда сержант-детектив оказался на частном секторе дороги, который шел прямо до поместья.

Это было действительно большое, монументальные строение из красного кирпича, с каменной лестницей в один пролет, служащий портиком. Эмброуз вышел из машины и позвонил в дверь. После довольно продолжительного молчания дверь все-таки отворилась, и за ней показался дворецкий в домашнем сюртуке и жилете.

— Мистер Финмер дома?

— Мистер Финмер в отъезде, сэр.

— Ох! А мне нужно срочно с ним увидеться. Когда он вернется?

— Не могу сказать точно, сэр. Думаю, не раньше чем через две-три недели-с.

— Правда? Полагаю, вы сможете дать мне его адрес, чтобы я написал ему письмо?

— Нет, сэр. Барин его не оставили-с. Уехали за границу, сэр.

— Уехал за границу?

— Да, сэр, буквально сегодня-с.

— И он не сказал вам, куда едет?

— Мистер Финмер никогда не говорят мне об этом, сэр. Но иногда из-за границы они мне сами пишут-с. Если они и в этот раз напишут, я смогу отправить им сообщение — если вы его оставите-с.

— Да не стоит.

— Известить их о вашем визите?

— Этого тоже не стоит. Доброй ночи.

— Доброй ночи, сэр.

Эмброуз уже развернулся уходить. Дворецкий затворил дверь, но вдруг засомневался, снова открыл ее и вышел на портик.

— Сэр, мистер Финмер могли сказать мистеру Раджу о том, куда направляются.

Застывший на середине лестницы Эмброуз обернулся.

— Мистер Радж?

— Викарий, сэр. Я знаю, что мистер Финмер вчера вечером были в доме викария.

— Угу! Прекрасно. Где же его дом?

— В конце этой дороги поверните налево, сэр, — второй дом справа немного поодаль, прямо возле церкви-с.

Эмброуз застал викария в его кабинете. Худой, вялый человек средних лет почти без подбородка был весь погружен в чтение за старой доброй трубкой; в каждом его движении было что-то нервное. Сержант-детектив представился.

— Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, сэр, — начал он, — но я пытаюсь получить информацию относительно серьезнейшего преступления, совершенного сегодня в Эксбридже.

— Преступления? Какого преступления?

— Убийства, сэр.

— Батюшки! Это ужасно. Кто же этот несчастный?

— Мистер Хаттон, сэр.

— Хаттон? Вы случайно не о мистере Френсисе Хаттоне из Карнфорда?

Эмброуз кивнул.

— Именно о нем, сэр.

— Убит, говорите? Какой кошмар! Ведь он был здесь всего несколько дней назад, мы пили чай. Как это произошло? Расскажите мне.

Сержант описал викарию все, стараясь быть максимально кратким. Выслушав, викарий промолвил:

— Надеюсь, вы сможете найти негодяя. Но чем же я могу вам помочь? Я едва знал мистера Хаттона. Думаю, до его визита на прошлой неделе я встречался с ним всего лишь раз.

— Это не важно, сэр. Мы не вполне уверены, но у нас есть основания полагать, что сегодня один из ваших прихожан встречался с мистером Хаттоном в колледже Сен-Освальда в кабинете, где проходят встречи епархиального консультативного комитета.

— В кабинете мистера Хенлоу?

— Именно. И этот самый прихожанин, если это и правда он, был с мистером Хаттоном совсем незадолго до убийства. Судя по всему он вообще был последним человеком, который видел Хаттона живым.

— Но вам конечно было бы лучше по такому делу обратиться к самому прихожанину, а не ко мне, неправда ли? Кто…

— Что я буквально только что и попытался сделать, сэр. Но его нет дома. Это местный сквайр, мистер Финмер. Его дворецкий не знает, где хозяин, и посоветовал мне обратиться к вам.

— Батюшки! Батюшки! — воскликнул викарий, нервно барабаня пальцами по столу. — Мистер Финмер? Что же… — священник с минуту помолчал. — Я надеюсь, вы не думаете, что он может иметь какое-то отношение к этому страшному делу?

— Я этого не говорил, сэр. Но если это он был с мистером Хаттоном в вышеупомянутое время, то у меня есть причины побеседовать с ним.

— Если это он был с мистером Хаттоном, говорите? Батюшки! Право, как неловко!

— Что неловкого, сэр? — резковато спросил сержант. — Почему вы так сказали?

— Потому что… ну… я вообще-то совсем не хочу впутываться в это дело, сержант. Я к нему никакого отношения не имею. И где мистер Финмер я тоже не знаю. Кроме того, что он за границей — ночным поездом собирался в Париж, где останется на два-три дня. А затем он говорил что-то об Эвиан-ле-Бан. Но еще не решил окончательно, даже про отель ничего не упомянул.

— Благодарю вас за предоставленную информацию, мистер Радж, — ответил Эмброуз. — Но мне все же нужно узнать, почему вы употребили слово «неловко» в отношении встречи мистера Финмера и мистера Хаттона?

— Но это ведь так, не так ли? Я имею в виду, пойдут слухи… И мистер Финмер может подумать, что это я сказал вам э-э… как бы сказать…

— Сказали мне что, сэр? Прошу вас ничего не таить и выражаться яснее. Это очень серьезное дело, и если вы знаете что-либо, что может хоть малейшим образом помочь следствию, то, полагаю, вы и сами прекрасно понимаете, что молчание в конечном итоге может вам дорого обойтись.

— Но я и правда ничего не знаю… как бы это сказать… Я лишь подумал…

— Да, сэр? Что?

Внезапно викарий принял решение. С видом, какой бывает у большинства слабых людей, в момент, когда они уже не могут никак себя защитить, он промолвил:

— Ладно, буду с вами откровенен (хотя это не самый приятный предмет разговора), я подумал о несчастном характере мистера Финмера. Иногда из-за малейшей провокации он совершенно теряет самообладание. Так что… если ему на пути встретился Хаттон, как вы только что сказали…

— Нет, — перебил Эмброуз, — так далеко я не заходил. Я всего лишь сказал, что у нас есть основания считать, что они виделись. И даже больше. У нас есть описание человека, бывшего с мистером Хаттоном как раз перед его внезапной смертью, и это описание в точности совпадает с внешностью вашего сквайра.

— Я… я не сомневаюсь в этом. Понимаете, м-м… Полагаю, мне все-таки лучше вам все рассказать. Мне довелось узнать, что (с большой вероятностью) мистер Финмер собирался сегодня заглянуть в колледж Сен-Освальда — ну, заскочить на пути в Лондон.

Сержант-детектив подался вперед: наконец-то весомая зацепка!

— Мистер Радж, как вы это узнали?

— Он сам мне сказал — вчера вечером. Давайте я попробую объяснить, но… э-э… это только между нами.

— Минуточку, сэр! Вы должны понимать, что я, как полицейский, не могу никому гарантировать никакой конфиденциальности, если речь не идет о чем-то совсем личном и не относящемся к делу. В интересах правосудия вы обязаны рассказать мне все, что вам известно. При этом я обязан вас предупредить о том, в ваших интересах лучше рассказывать откровенно и честно, так как все вами сказанное возможно придется повторить на дознании.

— О! Да если б я знал, я б никогда!.. Н-да, что тут скажешь, я в прескверном положении. Мне ужасно не хочется портить отношения с мистером Финмером, понимаете, ведь он хозяин моего прихода и мой покровитель.

Эмброуз пожал плечами:

— Исполнять долг не просто. Осмелюсь напомнить, что вы и сами этой теме посвящаете проповеди.

Викарий покраснел: сержант-детектив попал в яблочко.

— Ладно, — сказал он. — Думаю, лучше вам обо всем рассказать, невзирая на обстоятельства. Понимаете, все началось с мемориала — витражного стекла, — которое мистер Финмер пожелал установить в моей церкви в память о своей усопшей жене. Подмечу, что он был чрезвычайно настойчив, и намеревался во что бы то ни стало воплотить свою идею в жизнь. Я предупреждал, что проект должен быть согласован с консультативным комитетом, но мистер Финмер даже слушать ничего не хотел. Ни с кем не посоветовавшись, он нанял знакомого художника нарисовать эскиз и изготовить стекло. Признаюсь, я был разочарован, увидев этот эскиз, но… м-м… наш церковный совет единодушно одобрил его, и мы обратились к казначею епархии за разрешением на установку мемориала.

Казначей передал это дело консультативному комитету, и они послали к нам одного из своих членов — несчастного Хаттона. Как я уже говорил, он был здесь на прошлой неделе. Мы с ним и мистером Финмером вошли в церковь, и, как мне ни горько это признавать, мистер Финмер в какой-то момент вышел из себя. Понимаете, Хаттон прямо сказал ему, что комитет не даст согласия на установку этого стекла, и попытался уговорить мистера Финмера обратиться к другому художнику, которого назначит сам консультативный орган. Сквайр пришел в ярость и, конечно, не слушал Хаттона. Он бескомпромиссно и упрямо твердил, что, с разрешением или без, установит витраж. Все кончилось заявлением Хаттона о том, что он доложит обо всем произошедшем комитету на сегодняшнем собрании в колледже Сен-Освальда. В своих словах он снова сделал упор на то, что собрание ни за что не одобрит подобный проект.

— Это было в прошлую среду, и, полагаю, мистер Финмер с тех пор все тщательно обдумывал. Во всяком случае вчера вечером он пришел ко мне еще раз обсудить ту встречу. Мистер Финмер был очень зол — его высказывания и замечания о мистере Хаттоне буквально резали мои уши и сердце. Так вот, он заявил мне, что не будет подчиняться ни комитету, ни казначею. Сказал, что раз они не собираются одобрять эту идею, он сменит тактику. У него будет этот витраж (в это время он уже изготавливался), но вместо того, чтобы устанавливать его в церкви, он поставит стекло в собственной столовой и, когда вернется из-за границы, увидится со строителем и позовет художника для консультации. В тоже время — собственно, к чему я и подвожу разговор, — он сказал, что собирается забрать эскиз у комитета прежде, чем они свяжут ему руки, забраковав стекло. Как я уже говорил, Хаттон упоминал о том, что собрание комитета назначено на сегодня, так что сквайр собирался утренним поездом прибыть в Эксбридж, забрать рисунок и увезти его в Лондон, чтобы переговорить с художником прежде, чем отправиться на континент.

Эмброуз внимательно слушал. Одна из странностей, связанных с делом, — исчезновение эскиза, о котором Пеннингтон говорил, будто приколол его к шкафу в кабинете Хенлоу, а потом не смог найти по возвращении туда, — была разрешена.

Викарий продолжал:

— Мистер Финмер спрашивал меня, где именно проходят собрания в колледже Сен-Освальда. К тому времени я уже знал, что Хенлоу предоставляет для встреч свой кабинет и точно знал, где находится этот кабинет находится. Я и сам часто там бывал. Мой друг занимал эти помещения во времена моей учебы в Эксбридже, да и после мне случалось заходить к Хенлоу — мы интересовались одним и тем же предметом, а именно греческой мифологией, и он иногда обращался к моим скромным знаниям во время работы над очередной книгой.

Так что я набросал грубый план колледжских двориков и показал Финмеру, как пройти к комнатам Хенлоу. Помню, как вчера вечером я сказал ему: «Вы не ошибетесь — в первом дворе через арку и направо, и прямо перед вами в дальнем углу внутреннего дворика окажется лесенка, она и ведет к квартире Хенлоу». Вот и все! Я рассказал вам все, что знаю.

— Премного благодарен вам, сэр. Но не могу понять, отчего вы так волновались…

— Все из-за непредсказуемого характера Финмера. Он легко мог пойти на…

— Даже если и так, то вряд ли это должно вас беспокоить.

— Да. Но он может разодрать меня в клочья из-за того что я рассказал вам об этом, и…

— Боюсь, вам придется рискнуть. К тому же мы еще не знаем, заходил ли он в комнаты Хенлоу. Но вскоре мы это выясним.

— Как?

— Ну — у вас есть адрес художника, рисовавшего эскиз?

Викарий выдвинул ящик письменного стола.

— Да, вот он: С.У. Гастингс, 3А Эмберли-Роуд, Сен-Джонс Вуд.

— Прекрасно! Он сможет рассказать нам, назначал ли ему сегодня мистер Финмер встречу, и был ли у него с собой эскиз. Если да, то это все доказывает. А сейчас я хочу задать вам вопрос, который может показаться немного странным. Вы безусловно очень хорошо знаете мистера Финмера. Скажите, какие ежедневные газеты он получает?

— Ежедневные газеты? Ну, насколько я знаю, он не читал никаких газет, кроме «Таймс». Почему вы спросили?

Эмброуз уклонился от вопроса, задав свой:

— Вы не знаете, получал ли он вечерние газеты из Лондона?

— Я, право, не могу сказать. Даже если и получал, то я никогда не видел их в его доме.

— Понятно.

Сержант ненадолго задумался. Очевидно, что нужно спросить всех членов комитета, не приносил ли кто из них на встречу «Ивнинг Газетт». Он сегодня уже задал этот вопрос мисс Хаттон и получил отрицательный ответ.

— И вы говорите, мистер Финмер упомянул, что возможно поедет в Эвиан-ле-Бан?

— Он сказал, что возможно туда поедет после пары дней в Париже.

— Ну, — сказал Эмброуз, поднимаясь со стула, — не буду вас больше беспокоить. Большое спасибо за предоставленную информацию.

— А дознание? — спросил викарий, провожая сержанта-детектива до двери. — Мне нужно будет присутствовать?

— По крайней мере пока — нет. Когда оно официально начнется — думаю, в четверг, — все действия будут лишь формальны. Мы будем просить об отсрочке заседания. Я дам вам знать. Доброй ночи, сэр.

Прежде чем вернуться в Эксбридж, Эмброуз наведался к Дженнингсу, местному полицейскому. Он застал коллегу за ужином.

— Мы получили ваше сообщение, — пояснил Эмброуз.

— Да, сержант — что-то не так со старым сквайром?

— Пока не могу сказать. Этим утром он отправился в Эксбридж. Во сколько?

— На поезде в 12:14 с местной станции. Так получилось, что в тот момент я как раз был там. У него с собой было несколько чемоданов.

— Я хочу, чтобы вы кое-что разузнали.

— Что именно, сержант?

— Вы знаете местного почтальона?

— Хорошо знаю. Мы с ним частенько беседуем.

— Так: постарайтесь у него выведать — спросите как бы невзначай — доставляет ли он с утренней почтой какие-нибудь газеты в усадьбу Финмера.

— Хорошо. Это не составит труда.

— И сразу же сообщите мне по телефону.

— Есть, сержант.

Когда Эмброуз вернулся в полицейский участок Эксбриджа, дело уже шло к одиннадцати вечера. Однако несмотря на поздний час, суперинтендант все еще был в своем кабинете вместе с полковником Лэнгдейлом.

Старший констебль был высоким, гладковыбритым мужчиной с волосами цвета серой стали и лысиной на макушке. Его приятное, вдумчивое лицо с мечтательными серыми глазами вкупе с немного протяжным и очень вежливым мягким голосом создавали невероятное впечатление. Внимательно выслушав рассказ Эмброуза о беседе с викарием, он обратился к суперинтенданту:

— Вы, конечно, возьмете это на заметку?

— Конечно, сэр. Мы должны начать с этого художника. Если мистер Финмер действительно виделся с ним сегодня, то это может нам помочь. Хотя в любом случае, нам нужно как-нибудь проследить за Финмером.

— Полагаю, да, — протянул полковник, — но это чрезвычайно неловкая ситуация. Я очень хорошо знаю Финмера и его характер. Но то, что он довел его до убийства, да уж! — он пожал плечами.

— Факты неловки, — вставил суперинтендант.

— О да, неловки, действительно очень неловки. Ну, мне пора домой. Ах да, кстати, — сказал полковник, обращаясь к суперинтенданту, — перед уходом я должен спросить вас насчет другого дела. У вас или инспектора-детектива Хилтона есть какая-нибудь информация об этих грабежах в Эксбридже?

— Если бы, сэр. Мы с Хилтоном сделали все возможное, но у нас ни малейшей зацепки.

— Понимаю. Жаль. Это не просто загадка — на кону наша репутация. Уже пять крупных краж! — полковник начал загибать пальцы: во-первых, вормингхэмский служебник, похищенный из библиотеки колледжа Макхам — это было чуть больше года назад; во-вторых, статуэтка Аполлона — из музея Брендона; далее — та миниатюра из частной коллекции доктора Блейка; затем — вроде снова из музея Брендона, да? Что же это было… а, точно: та маленькая этрусская ваза. И, наконец, всего месяц назад, вырезанное из рамы полотно Коро, висевшее в столовой ректора колледжа Малверн. Все это не просто так: он знает, что ему нужно и точно знает, где это искать.

— И все эти предметы были небольшого размера, — заметил суперинтендант.

— Точно. Полотно Коро было единственной маленькой картиной в комнате. Но кому они нужны? Вот в чем вопрос. Кто крадет их?

— Вы имеете в виду?… — начал Плестоу.

— Я имею в виду, — продолжил главный констебль, — что их нельзя сбыть обычным образом. Либо этот парень сам коллекционер, причем не осознающий разницы между моим и твоим, либо есть еще и другие коллекционеры, с тем же самым чувством и готовностью рискнуть честью. Я не могу больше задерживаться, но только хочу увериться — вы думаете что теперь Эмброуз должен сосредоточиться на расследовании убийства?

— Да, — ответил суперинтендант. — Если только вы не хотите, чтобы я вызвал Скотленд-Ярд.

— Думаю, сначала нужно дать шанс вам.

— Спасибо, сэр. Делом о кражах будет заниматься Хилтон — он проворный парень. Но знаете, музей консультировался с частным агентством, и, как я слышал, доктор Блейк намекал, что также собирается обратиться к ним.

— Да, знаю. Присмотрите, суперинтендант, чтобы они не потеснили вас. В этих агентствах много шустрых парней, к тому же они не ограничены так, как мы. Доброй ночи. Доброй ночи, Эмброуз, желаю вам удачи.