Анжела вздрогнула, и сама удивилась такой странной реакции на вопрос Фила Боргеса. Конечно, она его не боится, но что он ей не нравится — это точно. У него неприятная привычка командовать. Правда, так же повелительно он вел себя и со славным Андреасом, не только с ней. Но все же можно сказать: он достаточно вежлив, хотя и нетерпелив. После пяти лет жизни на опушке влажных джунглей, после пяти лет, проведенных с неистовым Уинстоном Креем, она усвоила, что существует множество вещей, которых следует бояться больше, чем острого языка.

«Самолюбивый», «надменный», «дерзкий». Это, пожалуй, слишком мягкие слова по отношению к нему, подумала Анжела. Но за пять лет она хорошо усвоила основы дипломатии и сейчас решила, что ни за что не покажет своей неприязни.

— Ладно, доедай свои бобы, и пора спать, — скомандовал Филипп Боргес.

Сам он быстро покончил с трапезой и теперь сидел, откинувшись на свернутую постель. Анжела не торопилась выполнять его приказание.

— Тебя, я вижу, трудно вывести из равновесия, да? — сказал он, потягиваясь. — Во время езды даже не пожаловался. Попробуй распознай, что у тебя на уме.

Ты даже не распознал, что я не мальчик, злорадно подумала Анжела. Это была ее маленькая месть.

Она подобрала вилкой остатки бобов.

— Уинстон Крей говорит, что в моем возрасте все мальчишки такие.

— Такие же суровые и угрюмые? Пожалуй, твой отец не прав, мальчуган. — Фил весело посмотрел на Анжелу. — Готов поспорить, и у тебя нет серьезных причин для недовольства своим положением. Или я ошибаюсь?

— Еще бы! Было бы тепло и сухо, и с меня довольно, — язвительно ответила Анжела.

— Неплохая философия для сельвы, — не заметил ее иронии Фил Боргес.

— Полагаю, что так. — Анжела усмехнулась. — Во всяком случае, когда вы меня нашли, мне, похоже, только это и было нужно.

Его суровое лицо смягчилось.

— Ты вел себя храбро.

— Нет, — честно призналась Анжела, — мне было безумно страшно.

— В этом и заключается храбрость.

Фил ловкими, точными движениями начал раскатывать подстилку. Анжела подобрала ноги, чтобы не мешать, но этого можно было и не делать. Удивительным образом он ухитрился разостлать подстилку, нисколько не вторгаясь на ее территорию.

Закончив, он присел на краешек, упершись локтем в колено, и задумчиво обратился к ней.

— Я не планировал, что нас будет двое, — откровенно заявил он. — Но мы постараемся устроиться как можно лучше.

Анжела колебалась. Но о том, чтобы кому-то ночевать вне палатки, не могло быть и речи. Дождь все еще шумел и барабанил по натянутой парусине.

— Что вы предлагаете?

Боргес указал длинным пальцем на край водонепроницаемой подстилки у задней стены палатки.

— Ты ляжешь здесь. Затем я лягу рядом и натяну подстилку поверх нас обоих. Таким образом, я смогу выйти приглядеть за Тобиасом, если его испугает молния.

Анжела посмотрела на узкую подстилку и с трудом сглотнула. Как он и сказал, она была предназначена для одного. Да ведь в темноте это сильное, могучее тело ее просто раздавит!

Фил Боргес мягко сказал:

— И это вовсе не предложение…

Она посмотрела ему в лицо. Оно было твердым, уверенным и очень решительным.

— …это приказ, — закончил он. Ей пришлось сдаться.

Этот Фил Боргес не так уж стеснял ее. Он предоставил ей возможность завернуться в подстилку, пока выходил взглянуть на лошадь и вынести их миски под непрекращающийся дождь.

Она тут же воспользовалась кратким уединением. Крепко натянув спасительную шляпу на голову, она надежно закрепила ее шпильками, которыми были заколоты волосы на макушке. Шляпа так сдавила голову, что ей стало больно до слез.

На мгновение Анжеле очень захотелось узнать, что бы он стал делать, если бы вдруг узнал, что она девушка. Глядя на холодное, безучастное лицо мужчины, Анжела не могла себе представить его одержимым ошеломляющей страстью к кому бы то ни было, не то что к тощей девице, только что возникшей из юноши.

Что до нее самой, то она уже твердо решила, что не боится его. Даже если она заметила, как играют в резком свете фонаря могучие мышцы под его ковбойкой, это еще не повод терять голову. Или самообладание.

Когда Филипп вернулся, он глянул на нее сверху вниз, и ей показалось, что его губы плотно сжаты. Впрочем, в неверном свете фонаря она могла ошибиться. Неожиданно он резко нагнулся и погасил фонарь движением, которое было похоже на гневный жест.

Усевшись спиной к ней, он стянул сапоги, затем повернулся, вытащил край подстилки и лег на спину, аккуратно прикрыв подстилкой их обоих.

И хотя она закрыла глаза и приказала себе отдыхать, по-настоящему заснуть было невозможно. Она слишком хорошо чувствовала удивительное тепло его тела. Она слышала его спокойное дыхание. Она вдыхала травянистый аромат шампуня, которым он мыл голову. И при каждом движении она касалась его, и между ними возникала такая близость, которой она еще не испытывала никогда в жизни.

Несмотря на всю ее решимость, ей было тревожно. И это не располагало к спокойному сну.

Это была не самая приятная ночь в ее жизни. Она обнаружила, что Фил Боргес спит.

Волны святого волшебства, неестественно тихо. Упираясь глазами в темный бугор его плеча, который заменял ей горизонт, она вот-вот была готова обвинить его в том, что он вообще не спит. Сама Анжела спать не могла. Утром Анжела с трудом открыла глаза. Фил Боргес, наоборот, выглядел свежим и бодрым.

— Ветер стих, — сказал он, когда она пошевелилась.

Анжела изобразила пробуждение. На самом деле она была уверена, что всю ночь лежала без сна, прислушиваясь к шуму леса. Она потерла глаза костяшками пальцев. От недостатка сна в них будто песок насыпали.

— А дождь? — спросила она.

Он сел и сбросил с себя подстилку.

— Не похоже. — Он взглянул на нее. — Справишься с постелью?

Анжела не была в этом уверена. Но она не хотела сдаваться без боя.

— Попробую, — сухо бросила она.

Он отодвинул постель и вылез через клапан палатки.

— Давай действуй. Пойду погляжу, не найдется ли чего-нибудь на завтрак.

Как только он ушел, Анжела вскочила. Ее шляпа съехала на один глаз под кривым углом. Мягкие каштановые локоны выбились наружу вдоль шеи и над открытым ухом. Она торопливо поправила их.

Боргес был слишком занят, чтобы заметить это, утешила она себя. И вообще почему бы юноше не иметь волосы до плеч? Хотя вряд ли он стал бы заплетать их в две школьных косички. Нет, волосы почти наверняка выдали ее.

Конечно, он, в конце концов, все равно должен узнать, что она девушка. Эта мысль не давала покоя ей еще ночью. И сейчас она заставила ее сердце биться сильнее. Разумеется, она скажет ему, твердо решила Анжела. Ей только не хотелось лезть к нему с этим признанием теперь, пока они все еще вдвоем.

Анжела потуже заправила рубашку в брюки и собрала складки курточки, чтобы они лучше скрывали грудь. Затем, как сумела, уложила постель.

Филипп отвернул клапан и влез обратно в палатку.

— Надеюсь, ты любишь гуанабану, — сказал он, повернувшись к ней. Его голос звучал натянуто. Или так только представилось ее воспаленному воображению? — Это все, что я сумел найти на завтрак.

Он протянул ей крупный плод. Анжела вздохнула и слегка поморщилась. Ей не нравился вкус гуанабаны, хотя местные жители считали ее деликатесом. Кроме того, плод был безобразным на вид. Он напоминал огромный авокадо, усеянный шипами.

— Уродлива, согласен, но она снабдит нас энергией для езды. Дорога будет трудной, — жестко сказал он. — Некоторые тропинки вообще размыты. Все скалы мокрые и опасные. Дай-ка ее сюда.

Фил отобрал плод и ножом нарезал его на ломтики с такой скоростью, будто внутри была не тугая мякоть, а масло. Теплое масло, подумала Анжела, беря кусочек и осторожно косясь на нож.

— Он выглядит убийственно. Фил взглянул на нож.

— Этот? — ласково сказал он, подбросив нож так, что тот совершил полный оборот и рукоятка снова легла ему в ладонь. — Если уж имеешь нож, то он должен резать!

— Удивительно, что вы не захватили мачете.

— Я захватил.

Анжеле нечего было сказать. Боргес одарил ее сверкающей улыбкой.

— Не зная, какой ущерб может нанести шторм, я пришел, готовый ко всему. Могу пройти сквозь все преграды, кроме упавших деревьев. Но и через них можно перебраться. В любом случае, это скоро кончится. К вечеру мы должны добраться до фазенды.

Это было нелегкое путешествие. Ветер стих, оставив после себя поваленные деревья и с корнем выдранные кусты. Сверху, хотя дождь и кончился, все время лилась вода, скопившаяся в листве. Большую часть времени неба было не видно. Пробираясь сквозь джунгли, Анжела чувствовала себя словно в огромном, величественном соборе, где вот-вот загремит божественный орган и своими звуками обратит в прах простых смертных.

Фила, по-видимому, нисколько не смущали опустошение и разрушения, причиненные ураганом. Во всяком случае, он взирал на них равнодушно, полностью сосредоточившись на дороге. Они больше шли пешком, чем ехали верхом, и Фил вел терпеливого Тобиаса в поводу. Иногда Анжеле казалось, что они кружат по лесу, выходя на одно и то же место. Деревья были невероятно высокими, словно какой-то гигант специально вытягивал их кверху, пока они подрастали.

Отовсюду свисали огромные лианы, одну из которых Фил ловко обрезал, чтобы сделать посох для Анжелы. Она удивилась, какой он получился твердый и прочный. На деревьях лианы выглядели гибкими, как веревки.

Иногда почва под ногами была почти чистая, покрытая лишь прошлогодними листьями и мягким кустарником, а иногда Филу приходилось прорубать дорогу с помощью мачете. По меньшей мере, дважды им довелось карабкаться среди вывернутых корней, словно штурмуя крепостные валы, и Филипп, терпеливо уговаривал пугающегося Тобиаса.

Дорога была трудной и опасной. Где-то внизу слышалось клокотание реки. И все же путешествие поднимало настроение. Анжела видела массу огневок, целые гроздья этих красных трубчатых цветков вдоль стволов, которые напоминали алые пальчики, укоризненно указывающие на деревья, загораживающие им свет. А однажды после полудня, когда в лесу было так тихо, словно ничто, кроме них, не двигалось, она увидела колибри. Птичка летела чуть ниже них вдоль склона долины. Ее крылышки слабо жужжали. Погружая длинный черный клювик в глубину цветка огневки, она была похожа на трепещущее радужное пятно.

Анжела восхищенно остановилась. Фил посмотрел, куда она показывает. Его лицо ненадолго прояснилось.

— Жизнь бьет ключом. Типично для сельвы, — сказал он и вдруг слегка коснулся ее щеки. — Если хочешь жить, надо двигаться, вот как.

Она неохотно пошла дальше, оглядываясь назад.

— Смотри, куда ногу ставишь! — предупредил он.

Но Анжела уже поскользнулась на куче грязи, которую приняла за твердую породу. Та расползлась под ее ногами, и девушка вскрикнула, скорее удивившись, чем испугавшись.

В мгновение ока Фил подхватил ее, прижав к себе так, что у нее перехватило дыхание. Ей показалось, что он, вместо того чтобы спасать, пытается ее задушить.

Филипп внимательно взглянул на нее и бережно поставил на ноги.

— Было бы чертовски жаль сломать ногу так близко от дома, — сказал он немного погодя.

— От дома? — едва осмелилась она переспросить.

Он кивнул в сторону полога леса впереди.

— Разве ты не видишь тропинку?

Анжела вгляделась с надеждой, но ничего не увидела. Они пошли дальше. Фил шагал первым. Спуск неожиданно стал более пологим, и она заметила тропинку. Усталость словно рукой сняло, она ускорила шаг.

Они вышли на поляну. Было слышно, как льется вода.

— Водопад, — кратко пояснил Фил, кивнув в направлении шума. — Мы уже на земле Боргесов. — Он покосился на нее. — Держишься?

— Держусь, — кивнула Анжела.

Сейчас, когда отдых и крыша над головой были близки, она позволила себе ослепительную улыбку. Фил моргнул.

— Садись на лошадь, — сказал он, — я ее поведу. На дороге могут быть поваленные деревья.

Не дожидаясь согласия, он поднял ее и усадил в седло. Тобиас стоял спокойно, только встряхивал головой и слегка фыркал, возмущаясь такой несолидной ношей. Анжела потрепала коня по холке и рассмеялась.

Она взглянула вниз, приглашая Филиппа разделить ее веселье, но вдруг обнаружила, что он смотрит на нее с очень странным выражением на лице. Смех замер у нее на губах.

— Простите… Я задерживаю вас? — виновато спросила она.

Он, похоже, вздрогнул.

— Нет, — вежливо возразил он. — Но нам действительно надо торопиться, чтобы успеть до темноты.

Им это не вполне удалось. Но его фонарь можно было отрегулировать, чтобы он освещал путь подобно фаре. Фил повесил его на ремень, и последние полчаса они двигались при неверном свете.

Анжела вяло колыхалась в седле, когда они приблизились к дому. Вначале она услышала голоса. Затем, когда они завернули за угол, ей открылся двухэтажный дом в колониальном стиле, залитый светом.

— Мы, кажется, попали в рай, — восхищенно пробормотала Анжела.

Фил повел лошадь прямо в конюшню, где его прибытие приветствовали со сдержанным энтузиазмом.

— Андреас радировал, — сказал высокий усатый мужчина, принимая поводья Тобиаса. — Это и есть мальчик Крея?

Не отвечая, Фил легко поднял Анжелу с седла и поставил на ноги, повернув к свету. Лицо усатого было невозмутимо, но у Анжелы создалось впечатление, что он заметно напуган.

— Велик ли ущерб? — спросил Фил.

Мужчина пожал плечами, его глаза еще раз скользнули по Анжеле, прежде чем он повернулся для ответа.

— Рано судить. Хотя крышам, конечно, изрядно досталось. — Он отвел Тобиаса в стойло и вернулся. — Бебель Мартине привела немецкую женщину, — добавил он в заключение.

Фил поглядел на Анжелу, и ей показалось, что в его глазах промелькнуло облегчение. Это ее удивило.

Но он только сказал:

— Два миссионера под дырявой крышей. Не иначе где-то здесь должна быть и мораль.

Анжела поняла, кто эта немецкая женщина.

— Вы хотите сказать, что Регина Вернер здесь? — с сомнением спросила она.

Регина была коллегой Уинстона. Она сопровождала его в крестовых походах за новыми обращенными. На время ее ежегодного визита Анжела изгонялась из дома. Анжела закусила губу.

— Он берег тебя и от взгляда фройляйн Вернер? Теперь ничего не поделаешь. Так уж получилось.

Он взял ее за локоть и повел по мощеной дорожке.

После леса здесь было действительно как в раю. Настенные фонари бросали теплый отблеск на старинную каменную кладку и упругую траву газона. То тут, то там колебались тени от вьющихся растений, таких непохожих на темные дикие лианы влажных джунглей. Вокруг чудесно пахло промытыми дождем цветами.

Пока Анжела старалась поспеть за широким шагом своего спутника, медовый аромат цветов уступил место домашним запахам кофе и теплого хлеба. Послышался гул дружелюбных голосов.

— Волшебство, — сказала Анжела со вздохом. Много лет ей не доводилось испытывать такое чувство покоя и уюта. Если вообще когда-нибудь доводилось, уныло подумала она. — Вы правы. Мы дома.

Она слегка пошатнулась. Фил покосился на нее. На его лице было странное выражение.

— Ты с ног падаешь. Все, что тебе нужно, — это тарелка супа и мягкая постель.

Он отворил большую деревянную дверь, которая вела в кухню. Вот это и было то, о чем она подумала, — такой комнаты ей уж точно никогда в жизни не приходилось видеть.

Комната была полна света и тепла. И людей. Шум стоял неописуемый. Анжела даже зашаталась от него. Фил не отпускал ее локоть. Внезапно он заорал так, что у нее чуть не лопнули барабанные перепонки.

— Анна!!! В толпе возникло небольшое завихрение, из которого появилась крупная дама.

— О, вы вернулись, — сказала она без особого воодушевления. — Андреас просил, чтобы вы как можно скорее вышли на связь.

Фил кивнул.

— Отлично. А пока я буду этим заниматься, найди добрую порцию супа для мальчика или чего-нибудь еще, ладно?

Анна, прищурившись, взглянула на Анжелу. Затем весело улыбнулась и сказала:

— Две порции.

Фил кашлянул и отпустил локоть Анжелы.

Анна усадила девушку на скамью за длинным столом и поставила перед ней тарелку тушеного мяса и большой стакан воды.

Анжела с жадностью накинулась на еду, но, не съев и половины, почувствовала, что начинает клевать носом. Фил тем временем вернулся и направился к ней, прокладывая путь вокруг импровизированных столов. Анжела сонно наблюдала за ним. Он перекидывался словечком со многими из тех, кто собрался здесь по случаю шторма.

Когда он проходил мимо одного из столов, высокая женщина встала и положила ему руку на плечо. Он повернулся, и на его лице проступило выражение восхищенного удивления.

— Сильвия! Вы все еще здесь!

Он нежно обнял ее. Анжела почему-то отвела глаза и внезапно почувствовала, что ей больше не хочется ни есть, ни спать.

— А вы кто?

Голос принадлежал маленькой седоволосой женщине в роговых очках. Она не очень-то приветлива, подумала Анжела.

— Я из миссии, — осторожно ответила она.

— Из миссии? — пронзительно переспросила та. — Из миссии Уинстона Крея? Как вы оказались в миссии?

— Оставьте допрос на завтра, фройляйн Вернер, а? — протянул хриплый голос. — Ребенку надо спать.

Анжела с облегчением повернулась на голос. Филипп глянул на нее и щелкнул длинным пальцем по щеке.

— Сегодня никаких объяснений! Женщина, очевидно Регина Вернер, выглядела неудовлетворенной. Ну и пусть, подумала Анжела. Фил прав, сегодня она уже не могла отвечать на вопросы этой женщины. Она чувствовала смертельную усталость.

— Как чудесно звучит слово «спать», — искренне заявила она.

— Ладно, пошли со мной.

Он повел ее вверх по великолепной винтовой лестнице. В другое время богатство обстановки привело бы Анжелу в благоговейный восторг, но сейчас от сильной усталости она почти ничего не замечала.

Фил Боргес вел ее по коридору, который отзывался гулким эхом на стук его каблуков по полированному паркету. Она заметила несколько гобеленов, наверняка старинных, и превосходные резные панели. Но она слишком устала, чтобы высказывать свое мнение.

Когда проснусь, вяло думала Анжела, надо будет здесь все как следует осмотреть. Она еле ковыляла вслед за ним. Слава Богу, до утра еще далеко, добавила она про себя.

Фил распахнул дверь. За ней оказалась комната с высоким потолком, обставленная с роскошью прошлого века. Анжела растерянно заморгала. Они медленно вошли внутрь.

Фил встал на пороге.

— В комоде найдешь ночную рубашку. Если захочешь принять душ, — в его голосе прозвучало некоторое сомнение, — ванна вон там.

— Спасибо, — сказала Анжела.

Она присела на краешек кровати. Неопределенный аромат витал среди богатых драпировок, словно здесь до нее побывали сотни элегантных женщин. Она почувствовала себя ужасно юной и неуклюжей. И грязной.

Вспоминая кухню, полную бездомных, она задумчиво сказала:

— Наверное, я не смогу принять ванну?

Последовало какое-то странное молчание. Затем Фил Боргес рассмеялся. На этот раз не издевательски. Скорее виновато.

— После урагана обычно возникают проблемы с водоснабжением. Но сейчас можешь пользоваться ванной сколько угодно. Только не усни в ней и не утони.

Он ушел.

Анжела обнаружила, что ванная комната отделана темным полированным деревом, как и остальные помещения в доме. Ванна стояла посередине комнаты, громоздкое викторианское сооружение на когтистых лапах, с огромными ранами в виде русалок. Но горячая вода была, слада Богу, как и полагается всякому современному жилищу.

Со вздохом облегчения она сбросила с себя грязную одежду и налила в дымящуюся воду розовый шампунь, который нашла на мраморном столике. Погрузившись в ванну по шею, она шевелила плечами, тихонько постанывая от удовольствия.

Вот это роскошь, думала она, понемногу отходя от изнеможения. Я никогда ничего подобного не видела. Даже представить себе такого не могла, тем более в одиноком доме посреди джунглей. А для него, похоже, это самая заурядная вещь. Она усмехнулась и блаженно вытянулась.

Уинстон пришел бы в ужас, обнаружив меня развалившейся в ванне среди праздной роскоши. Завтра надо подумать об извинениях. А сегодня я только отмокну здесь и… Он предупреждал, чтобы я не заснула, вяло напомнила она себе. Я не засну. Я только еще немножко полежу в теплой воде… чуть-чуть…

Дверь в ванную отворилась, лязгнув петлями.

— Так я и думал, — мрачно буркнул Фил Боргес.

Анжела подскочила, чувствуя себя потрясенной и виноватой, ее глаза широко открылись. Красная и смущенная, она попыталась укрыться под водой.

Фил Боргес не был смущен, скорее сердит, и в том, как нетерпеливо он протягивал ей большое мохнатое полотенце, легко угадывалось раздражение.

— Вылезайте. Я вас предупреждал!

— Уходите!

— Дорогое мое дитя, теперь, когда мы дома, можно уже не притворяться друг перед другом.

Анжела схватила полотенце и выбралась из остывающей воды. Она бросила на него испепеляющий взгляд. Он равнодушно встретил его и ответил на молчаливый вопрос.

— Милая девушка, если вы несколько часов едете на лошади буквально в руках мужчины, то разоблачение неизбежно.

— О! — Это было как холодный душ. Она отвела глаза. — Так вы знали, что я не мальчик? Почему же вы не сказали мне?! — в отчаянии воскликнула она.

— А когда было говорить? — неожиданно резко ответил он. — Когда мы сидели в палатке друг у друга на голове и вы были так напуганы, что почти перестали дышать? Или когда мы уютно завернулись в одну подстилку?

Их глаза встретились. Анжела не могла отвести взгляд. Ее глаза раскрывались все шире, впиваясь в него. Неужели он был сердит? Его рот искривился в сардонической усмешке.

— Никто не узнает, что вы притворялись, — сказал он. — И никто ничего не скажет, если вы будете держаться подальше от моей комнаты сейчас, пока вы здесь.

Анжела потуже закуталась в полотенце. Ей вдруг стало зябко.

— Не понимаю, — пролепетала она.

— Не понимаете, это вы-то, дочь миссионера? — Его голос звучал глумливо.

Он приблизился к ней тремя большими шагами, стуча каблуками по полированному паркету. Она уставилась на него. Он привлек ее к себе, изображая нежное объятие, которым, как она видела, он одарил высокую женщину внизу. Хотя он улыбался, Анжеле показалось, что она чем-то ужасно разозлила его.

— Тогда позвольте выразиться яснее. Для вас будет крайне опасно появиться где-нибудь вблизи моей комнаты, вот так.

Поцелуй был свирепым. Она чувствовала себя так, словно ее глотают заживо. В одном она уверена, смутно соображала Анжела, в то время как его губы мяли ее рот, а руки стискивали в жестоком объятии, Боргес не был одержим страстью. Гневом — да, нетерпением — да, страстью — нет. Но чем она ухитрилась так сильно разозлить Фила Боргеса?