– Пирожное? – Джессамин протянула Моргану тарелку.

Какое-то время он смотрел на фарфоровое с позолотой блюдо, на котором лежали политые глазурью ломтики хлеба. Потом покачал головой:

– Нет, благодарю.

Сделав глоток хереса, Морган невольно улыбнулся и отхлебнул еще – напиток был превосходный. И вообще, все складывалось на редкость удачно, одно лишь огорчало: он вынужден был дожидаться темноты, чтобы покинуть город. Добытые им сведения были бесценны, и Морган уже выучил их на память. Он решил, что уйдет на закате, чтобы успеть спасти своих друзей и не подставить под удар тех, кто дал ему пристанище.

Тут Джессамин в очередной раз улыбнулась ему, и он, улыбнувшись в ответ, проговорил:

– Который сейчас час, а?

– Четвертый, если не ошибаюсь. – Ее голос прозвучал чуть хрипловато.

Морган нахмурился и пробормотал:

– Знаешь, мне скоро придется уйти. У меня важная встреча.

– Как пожелаешь.

Тут в комнату молча вошел Аристотель, управляющий. Остановившись за спиной хозяйки, он смотрел на гостя с бесстрастием сфинкса.

Чуть приподнявшись, Морган попытался поставить свой стакан на стол, но промахнулся. Стакан упал на плетеный коврик и закатился под скамью. Черт побери, что происходит? Что за чертовщина?..

Морган вдруг почувствовал, что у него подгибаются ноги и слипаются глаза – словно он не спал несколько суток. Отчаянно вцепившись в ручки кресла, он попробовал встать, – но комната мгновенно утратила очертания и закачалась. В следующий миг Морган рухнул на пол, хотя изо всех сил старался удержаться на ногах. Перед тем как провалиться во тьму, он заметил промелькнувший над полом подол юбки Джессамин.

Потом перед ним мелькнули какие-то сновидения, но он ничего не мог припомнить. К реальности же возвращался очень медленно, то и дело снова проваливаясь в сон.

Очнувшись наконец, он не стал открывать глаза – из осторожности. Украдкой ощупав себя, понял, что на нем лишь ночная рубашка. Ни пистолетов, ни ножей он не обнаружил. Проклятие!..

Чуть пошевелив руками, он убедился в том, что свобода движений ничем не ограничивалась. Затем попытался пошевелить ногами и… черт побери… одна из них была прикована к кровати кандалами.

Морган осторожно приоткрыл один глаз. Никого не заметив, быстро осмотрелся. Оказалось, что он лежал на железной кровати, такой крепкой, что даже Геркулес трижды подумал бы, прежде чем пытаться разломать ее. К тому же она надежно крепилась к стене болтами. Сдвинуть ее – все равно что достать с неба луну. Придется искать другой способ вырваться из заточения.

Трижды прогудел сигнал какого-то судна, и по силе звука Морган определил, что находится в доме Тайлеров. На скулах у него заходили желваки. Черт побери, вероятно, Джессамин опоила его чем-то. Да, он проявил непростительную беспечность. Теперь надо что-нибудь придумать, надо сбежать побыстрее, чтобы предупредить Форреста о наступлении Грирсона.

А потом… Когда-нибудь он отомстит Джессамин за то, что она так с ним поступила. Он бы высоко держал голову, если бы его арестовали солдаты Шермана. Но сознавать, что тебя опоила снотворным и приковала к кровати семнадцатилетняя девчонка… О, это было невыносимо!

Снова осмотревшись, Морган понял, что находится в мансардной комнате, хорошо освещенной масляной лампой. За окнами он увидел деревья без листьев и далекий бледный месяц. Но который же сейчас час?

– Добрый вечер, мистер Эванс! – раздался дребезжащий голос Аристотеля.

«Проклятие! – мысленно воскликнул Морган. – Этот дьявол, вероятно, сразу догадался, что я пришел в себя. Чтобы обвести его вокруг пальца, потребуется не только сообразительность, но и удача».

Стараясь не выдавать своих чувств, Морган медленно приподнялся и сел. Взглянув на чернокожего гиганта, сидевшего в кресле у двери, он проговорил:

– Добрый вечер, Аристотель.

Управляющий смотрел на него совершенно бесстрастным взглядом. Выглядел Аристотель жутковато. Еще до появления в семье Тайлеров он лишился одного уха, а нос его был сломан в нескольких местах, но глаза этого человека светились умом.

– Мисс Джессамин просила объяснить вам правила, как только вы придете в себя, – сказал управляющий. – Во-первых, за вами постоянно будет кто-то наблюдать – либо я, либо мой брат Сократ, поэтому…

– Аристотель, но я же гость в этом доме, – перебил Морган. – Странно держать меня взаперти на чердаке…

Аристотель издал грудной смешок.

– Все верно, мистер Эванс, вы здесь действительно гость, хотя и прикованы к кровати. Но вы можете передвигаться в пределах десяти футов в любом направлении, если захотите поразмяться.

Морган прикинул расстояние. «Поразмяться» он, конечно, сумеет, но не более того.

– Благодарю, но давай лучше поговорим о кандалах…

Аристотель уставился на свои безукоризненные ногти. А своими ручищами он, наверное, мог бы свернуть шею быку.

– Только не вздумайте кричать, мистер Эванс. Потому что вас все равно никто не услышит.

Морган молча кивнул, и Аристотель добавил:

– Ваш ужин на столе, рядом с кроватью. А ночной горшок – в шкафчике внизу. Он будет опорожняться, так что не беспокойтесь.

Морган снова кивнул. Немного помедлив, вкрадчиво проговорил:

– Послушай, Аристотель, ведь мисс Тайлер – всею лишь женщина, к тому же молодая и незамужняя. Естественно, что она иногда совершает ошибки. Так почему же ты выполняешь все ее распоряжения?

Аристотель помрачнел и пробурчал:

– Пять лет назад нашу с Кассиопеей восьмилетнюю дочь продали в один из борделей Мемфиса… Продали мистеру Генри Чалмерсу для выполнения противоестественных актов.

Морган замер в изумлении. Восьмилетний ребенок – и противоестественные акты?..

– Но наши друзья похитили девочку, – продолжал он, – а мисс Джессамин спрятала ее в Сомерсет-Холле, где мой дядя был главным конюхом. Чалмерс и ищейки шерифа обыскали весь дом, но никого не нашли. А сегодня девочка благополучно живет в семье моей сестры в Канаде.

Морган кивнул, не смея подать голос. По правде сказать, он был очень рад, когда предоставил всем рабам в Лонгейкре свободу.

– И мы с женой обещали мисс Джессамин, что отдадим за нее свои жизни, пока существует рабство. Сделаем все, о чем она попросит.

– Я бы никогда не стал просить тебя идти против твоей хозяйки, – заверил управляющего Морган.

Аристотель взглянул на него недоверчиво.

– Я сказал мисс Джессамин, что будет трудно прятать вас здесь, на чердаке. Но она твердо стояла на своем. А если вы вздумаете причинить ей беспокойство… – Великан еще больше помрачнел. – В прачечной достаточно щелока, чтобы растворить ваше расчлененное тело, перед тем как утопить останки в болоте. После этого даже крысы не признают в вас человека.

Морган криво усмехнулся. Он прекрасно понимал, что Аристотель не шутит. И все-таки ему следовало выбраться отсюда как можно быстрее – до приезда Сайруса, отличавшегося болезненной щепетильностью в вопросах чести.

Морган слишком хорошо знал: если Сайрус обнаружит его здесь, то арестует без колебаний.

Поднявшись с кровати, Морган принялся за ужин. Едва он прикончил жареного цыпленка, как в дверь тихо постучали.

Аристотель тотчас поднялся на ноги и, открыв дверь, пробормотал:

– Ох, мисс Джессамин, я не ждал вас так рано. И ты тут, Сократ…

Сократ, брат Аристотеля и личный конюх Джессамин, молча кивнул из-за ее плеча. Он был настолько предан хозяйке, что мог отдать за нее жизнь.

Джессамин прошла в комнату и окинула Моргана критическим взглядом.

– Он выглядит немного помятым и сонным, – заметила она.

– Мы не ждали вас так рано, – пояснил Аристотель, наводя порядок на столе рядом с кроватью.

– Отец и Платон только что уехали в Сомерсет-Холл, – продолжила Джессамин. На ее лице были видны следы слез. – После продажи поместья отец пробудет у Берков несколько дней и вернется в Мемфис к приезду Сайруса. А как поживает пленник? – Она снова взглянула на Моргана.

– Не так уж плохо, – ответил он, стараясь держать себя в руках.

Джессамин повернулась к управляющему:

– Аристотель, я хочу поговорить с ним наедине.

Исполин встрепенулся.

– Это не совсем безопасно для вас, мисс Джессамин. Либо я, либо мой брат – но кто-то должен остаться с вами.

– Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз, – упорствовала Джессамин. – Насколько мне известно, Аристотель, ты без труда можешь связать человека, не так ли? Не мог бы ты проделать это сейчас?

Аристотель в смущении пробормотал:

– Да, конечно, мисс Джессамин. Можно и связать, если требуется.

Она едва заметно улыбнулась.

– Вдвоем с Сократом справитесь? Или позвать на подмогу Кассиопею?

– Мы вдвоем справимся, – пророкотал Аристотель, скосив глаза на брата.

Сократ молча кивнул и переступил порог.

– Ложитесь на кровать поверх одеяла, мистер Эванс, и у вас не будет проблем, – сказал Аристотель, шагнув к Моргану.

– И не подумаю, – заявил Морган и тут же нанес управляющему удар в челюсть.

Пленник яростно защищался, но Аристотель с Сократом оказались сильнее, и вскоре Морган, словно распятый, лежал на постели, а конечности его были прикованы к столбикам кровати. Он мог немного двигаться на одеяле и выгибать спину, но не мог встать. Безмерно страдая от своей беспомощности, Морган смерил Аристотеля гневным взглядом. Исполин пожал плечами и с поклоном обратился к хозяйке:

– Что-нибудь еще, мисс Джессамин?

– Пожалуй, нет, Аристотель. Я позову тебя, когда буду уходить, чтобы ты возобновил дежурство.

– Да, мэм. – Управляющий покосился на Моргана. – Будьте очень осторожны с ним. У хорька и в капкане острые зубы.

Она похлопала слугу по руке:

– Спасибо за предупреждение, Аристотель Я буду осторожной.

Сверкая бритой головой в свете лампы, великан медленно направился к лестнице. Прикрыв за ним дверь, Джессамин вышла на середину комнаты и уставилась на своего пленника. Морган с трудом удержался от искушения обругать ее. Сейчас он был совершенно беспомощен, так что не следовало раздражать эту девицу.

– Джессамин, мы ведь знаем друг друга с детства. Наши семьи у твоей колыбели договорились нас поженить. Отпусти меня.

Ее зеленые глаза полыхали холодным гневом, которого он в них прежде не видел.

– Нет. – Она решительно покачала головой. – Ты шпион мятежников, и если уйдешь отсюда с полученной информацией, то солдаты северян погибнут.

Как она узнала? Он небрежно пожал плечами и попытался улыбнуться.

– Послушай, Джессамин, мы же вместе играли в детстве и ты прекрасно меня знаешь…

– Сомневаюсь, что знаю, – перебила она. – Я знаю только одно: ты втянул меня в свою шпионскую игру и использовал, чтобы выведать военные секреты, разве нет?

Глаза Моргана расширились; он в изумлении уставился на девушку.

– Будь ты проклят со своей ложью и изворотливостью! – прокричала Джессамин, и на ее щеках проступили красные пятна. – Я всегда принимала тебя за честного человека! А ты оказался шпионом! Да еще и воспользовался добротой умирающего старика! Разве ты не понимаешь, что предал моего отца?

– Да, но…

– Ты мог бы отправиться в таверну и ночевать в сарае, мог бы как-нибудь иначе раздобыть сведения о Грирсоне. Но нет, ты предпочел остановиться у умирающего, чтобы он облегчил тебе труд!

Проклятие! Как ей удалось все разглядеть?! Ярость Моргана вырвалась наружу.

– Черт возьми, Джессамин, я солдат, сражающийся за свою страну! И мой долг – применять любое оружие.

– Обманывать умирающего старика – это оружие? У тебя нет чести, если ты готов на такое… Почему ты не подумал о других людях?

Морган сжал кулаки. Джессамин была во многом права, и это задело его за живое.

– Если ты так печешься о верности Союзу, тогда почему бы тебе не выйти замуж за кузена Сайруса, закончившего Уэст-Пойнт, и не наплодить детей для пополнения рядов янки?

– Потому что я, – процедила она сквозь зубы, – в отличие от некоторых людей, которых не стану называть по имени, имею обязательства по отношению к тем, кто мне доверяет. Я должна в первую очередь ухаживать за своим больным отцом, а не искать удовольствий в супружеской постели.

Морган поморщился и разжал кулаки, как бы признавая, что Джессамин и на сей раз права. Он слишком любил ее отца, чтобы не видеть, насколько старик болен и как он сейчас нуждался в дочери.

– Вы шпион смутьянов и мятежников, мистер Эванс, – продолжала Джессамин, – и вас следует незамедлительно передать властям, пока вы не причинили еще больших бед. Но ради старинной дружбы наших семей… В общем, вас продержат здесь несколько дней, а затем вывезут за город и отпустят, чтобы вы могли воссоединиться со своими такими же лживыми дружками.

Морган ненадолго задумался, потом сказал:

– Но у меня останется похищенная у армии юнионистов информация.

Джессамин рассмеялась.

– К тому времени Грирсон уже выступит со своими войсками, чтобы встретиться с Форрестом в честном бою. Так что раздобытые вами сведения не будут иметь сколько-нибудь значительных последствий.

И снова эта семнадцатилетняя девчонка изумила его своей проницательностью. Проклятие, сам генерал Форрест не смог бы точнее оценить ситуацию.

– Если ты так предана северянам, – медленно проговорил Морган, – почему бы тебе просто не сдать меня властям?

Ома метнула в него яростный взгляд.

– Они бы расстреляли тебя как шпиона или отравили в тюрьму, где ты умер бы от голода или болезней Мы – наши семьи – слишком долго дружили. Поэтому я не могу допустить, чтобы такое случилось.

Морган кивнул и задал очередной вопрос:

– Так что же ты намерена делать сейчас?

Вскинув подбородок, она с вызовом посмотрела ему и глаза.

– Я буду держать тебя под замком, пока твои сведения не потеряют ценность. Похоже, это единственный способ найти компромисс между моим долгом перед Союзом и долгом перед семьей. Если солдаты армии юнионистов придут сюда искать тебя, то найдут только меня, но не отца. Пусть меня бросят в тюрьму, но не его.

Морган уставился на девушку, забыв о своем гневе. Только сейчас он понял, что и она оказалась в чрезвычайно сложной ситуации. И все-таки главное в данный момент – позаботиться о том, чтобы генерал Форрест вовремя получил добытую информацию.

– Послушай, Джессамин, я ведь хочу помочь своим друзьям в армии Форреста.

Она кивнула:

– Да, врагам Союза.

– Я хочу помочь людям, которые сражаются за свою страну, зная, что им противостоят более многочисленные силы. – Он старался говорить, как можно спокойнее, хотя его душил гнев. – Хочу помочь моим друзьям Джорджу и Натану. Мы много лет воевали вместе, вместе проливали кровь и вместе оплакивали гибель наших друзей. Я не могу допустить, чтобы они погибли, Джессамин.

Она стиснула зубы.

– А я думаю о солдатах Грирсона. И вообще довольно об этом, Морган. У тебя свои задачи, у меня – свои. Возможно, каждый из нас по-своему прав. Только имей в виду: я не выпущу тебя из этой комнаты ни минутой раньше, чем решила.

Он принял ее маленькую уступку.

– Очень хорошо, Джессамин. В конце концов, твои парни из Союза – отличные бойцы.

Минуту спустя она покинула комнату. Морган же надолго задумался… Ему нужно побыстрее отомкнуть замки на кандалах, – но как? Вероятно, надо найти что-то острое, тонкое и гибкое.

– Вам нельзя оставаться с ним наедине, мисс Джессамин, – заявил Аристотель поздним вечером. – Он хороший солдат, он шпион. С таким же успехом можно довериться мокасиновой змее, одного укуса которой достаточно, чтобы убить вас.

– Я все понимаю, Аристотель. – Джессамин погладила управляющего по плечу. – Но Сократ должен помочь кобыле Хатчинсонов ожеребиться, а Кассиопея уже начала варить сахар для сладостей. Значит, я – единственная, кто может покараулить Моргана. Ведь чайник для Кассиопеи никто, кроме тебя, не подержит. Иначе она может уронить его и обвариться…

Аристотель что-то пробурчал себе под нос и уставился на пленника отнюдь недружелюбным взглядом.

– Но что он может мне сделать? – спросила Джессамин. – Ведь вы с Сократом уже приковали его к кровати. На нем одна ночная рубашка и никакого оружия. Какую он представляет угрозу?

Аристотель вздохнул и проворчал:

– Что ж, хорошо, мисс Джессамин. Но я надолго не задержусь. А если он доставит вам неприятности, – великан окинул Моргана гневным взглядом, – то очень пожалеет об этом, когда я вернусь.

Джессамин улыбнулась:

– Договорились, Аристотель.

Перед уходом управляющий бросил на пленника еще один уничтожающий взгляд, и тот едва смог сдержать ухмылку. Джессамин же села на стул подальше от кровати и принялась листать книгу, которую принесла с собой.

Какое-то время Морган молча наблюдал за пси. Наконец проговорил:

– Ты выглядишь сегодня замечательно, Джессамин, в этом темно-зеленом платье.

Она внимательно посмотрела на него.

– Спасибо, Морган. Но почему ты вдруг проявил такой интерес к моему наряду?

– Потому что он гораздо симпатичнее, чем обстановка этой комнаты, – с ухмылкой ответил Морган, нисколько не погрешив против истины.

Джессамин же вдруг подумала: «А может, подойти к нему поближе? Действительно, почему бы и нет?»

– Только не думай, Морган, что я сниму с тебя оковы только потому, что у тебя хорошо подвешен язык.

– О, я и не мечтаю об этом. Знаешь, я сейчас вспомнил, с каким восхищением на тебя смотрели мужчины вчера на званом ужине.

Джессамин прищурилась; щеки ее порозовели.

– Но, Морган, почему ты вдруг…

– А молодой лейтенант, что сидел напротив меня, не мог оторвать от тебя глаз, – продолжал Морган, стараясь сохранять в голосе мягкую шутливость. – Более того, мне кажется, он сказал что-то насчет красоты твоих глаз, сравнил их с лесной прогалиной в весеннюю пору.

Джессамин густо покраснела и отвернулась.

– Морган, перестань. Я редко посещаю званые обеды, еще реже общаюсь с молодыми холостяками.

– Это ничего не значит, Джессамин. Во всяком случае, я бы на месте этого офицера не стал стесняться, вел бы себя посмелее.

Она снова на него посмотрела, и ее длинные ресницы затрепетали над яркой зеленью глаз.

– Морган, что ты имеешь в виду?

Черт, неужели Джессамин и вправду не замечает, как мужчины смотрят на нее? Впрочем, дядя Хейуард всегда очень ревностно ее оберегал, что вполне было понятно, если вспомнить о поведении его жены.

– Когда мужчина видит хорошенькую женщину, он начинает представлять, что сделал бы с ней. Как целовал бы, ласкал, раздевал…

– Морган!

Она взглянула на него с возмущением – и стала еще прелестнее.

К счастью, она не влепила ему пощечину и не убежала.

– Взгляни на меня, Джессамин, – продолжал Морган с улыбкой. – Ты видишь что-нибудь странное у меня ниже пояса?

Она окинула его взглядом. И тотчас же его плоть послушно шевельнулась.

– Ты… У тебя там бугор, – пробормотала она.

Да, черт побери. У него там действительно бугор. И с каждым мгновением этот бугор наливается силой.

– Хочешь посмотреть, Джессамин?

– Посмотреть? – Она уставилась на него с неподдельным испугом… и с любопытством. – Но я не могу…

– Боишься, да, Джессамин? – Он снова ухмыльнулся.

– Боюсь? Не смеши меня!

Он откинул назад голову и принялся насвистывать, не обращая внимания на болезненное томление плоти.

– Конечно, боишься.

– Ничего подобного!

– Что ж, тогда докажи, – проговорил он с невинным видом. – Потрогай меня.

Она вздрогнула и словно окаменела.

Потрогать его? А впрочем, что же в этом плохого? Ключ лежал у двери, не у нее. И Морган не может причинить ей зла…

Джессамин взглянула на его оковы. Даже Геркулес не смог бы их сломать.

– Ничего я не боюсь, – заявила она, шагнув к кровати. В этот момент его плоть восстала, приподняв в воздух рубашку. И теперь подол – о Боже правый! – подол едва прикрывал бедра.

Джессамин взвизгнула, но не отпрыгнула. В висках у нее застучало, а между ног словно разливалось тепло.

Господи, он возбудился. Она наблюдала несколько раз, как жеребец покрывал кобылу, но никогда не видела половые органы мужчины.

Морган тихо застонал, и от этого стона она почувствовала стеснение в груди. Собравшись с духом, Джессамин медленно протянула руку и, взявшись за подол рубашки, осторожно потянула ее вверх. От открывшегося ее глазам зрелища у нее перехватило дыхание.

Морган же закрыл глаза, наслаждаясь переполнявшими его ощущениями. Он прекрасно знал, что Джессамин не отвернулась и смотрит на него сейчас во все глаза. И если он теперь сумеет убедить ее дотронуться до него… Возможно, ее голова окажется в пределах досягаемости его пальцев. Или она сама, без его помощи, потеряет в простынях заколку для волос или какую-нибудь булавку. Тогда он сумеет отомкнуть кандалы и сможет выбраться из заточения.

– О, Джессамин, – проговорил он ласковым голосом, – у меня затекла правая щиколотка. Она давно в кандалах. Не могла бы ты… Не могла бы ты немного помассировать ее?

– Щиколотка? – переспросила Джессамин.

– Да-да, ужасно затекла…

Склонившись над его ногой, Джессамин осторожно прикоснулась к ней. К удивлению Моргана, от этого ее прикосновения к его паху и груди словно устремились горячие волны. Нечто подобное он когда-то испытывал с одной девушкой из Джексона. Неужели тут есть какая-то связь с его восставшей плотью?

Морган невольно застонал. Когда он открыл глаза, Джессамин перехватила его взгляд.

– О, бедный, у тебя, должно быть, и впрямь все затекло!

Она снова прикоснулась к его ноге, и он вновь застонал – ощущения были необыкновенно приятные, только на сей раз жжение сосредоточилось в основном в паху.

– Ох, Джессамин, еще, пожалуйста…

– Может, растереть твою ногу?

Тут взгляды их встретились. Ее глаза расширились и потемнели, щеки же горели огнем. Джессамин нервно облизала губы; судя по всему, она тоже была возбуждена.

– Да, конечно, помассируй, – согласился Морган. – Только помассируй по всей длине, потому что у меня вся нога затекла.

Джессамин молча кивнула и принялась массировать его ногу. Морган чувствовал, что все больше возбуждается, однако он по-прежнему наблюдал за девушкой, дожидаясь, когда она каким-нибудь образом потеряет заколку. Внезапно почувствовав, что его возбужденная плоть чуть увлажнилась, он пробормотал:

– Ты когда-нибудь видела, как мужчины получают удовольствие?

Глаза ее расширились.

– Нет. – Она повернула голову и взглянула на дверь. – Наверное, мне лучше уйти.

– Ты не можешь уйти сейчас! – В голосе его прозвучало неподдельное отчаяние. – Джессамин, не можешь!..

Она привстала со стула, глядя на интимную часть его тела.

– Но, Морган, я не могу с тобой остаться. А если хочешь, чтобы тебе помассировали ногу, то Аристотель вполне мог бы…

– К черту Аристотеля! – завопил Морган. – Не хочу, чтобы он на меня смотрел. Джессамин, имей же сострадание… Я сейчас лопну, если ты мне не поможешь. Неужели не понимаешь?

Она с усилием сглотнула и облизнула губы. Потом тихо спросила:

– Так что же я должна сделать?

– Просто возьми его в руки и погладь. Вверх-вниз, вверх-вниз. Да-да, вот так, хорошо… Только быстрее, быстрее, – процедил он сквозь зубы.

– У тебя капает… Морган, – пробормотала Джессамин, еще больше смутившись.

– Да-да, конечно… О, черт возьми! – прорычал он, содрогаясь всем телом. Перед глазами у него словно замерцали звезды, и семя его излилось прямо ей в руки. – О, восхитительно… – прошептал Морган, закрывая глаза.

Осторожно шевельнувшись, Морган решил наконец открыть глаза. Он не сомневался: в один прекрасный день слова его отца сбудутся, и он не станет засыпать сразу после удовлетворения.

Тут Морган вдруг заметил, что после ухода Джессамин кое-что изменилось: теперь он был прикован к кровати только лишь за одну щиколотку.

– Здесь на столе для вас кувшин с тазиком, мистер Эванс, – неожиданно раздался бесстрастный голос управляющего. – А также мочалка и полотенце.

Морган повернул голову и уставился на чернокожего гиганта. Проклятие, как же мерзко быть пленником! Тем более что заколку он не раздобыл.

Что ж, ничего страшного, в один прекрасный день они с Джессамин поменяются ролями, и тогда…

На губах Моргана заиграла улыбка и, поднявшись с постели, он занялся своим туалетом.