С болью наблюдала Розалинда, как Хэл, Донован и Эванс под руководством Виолы несут неподвижное тело капитана Линдсея сначала на пристань, а потом на «Красотку чероки». Слезы, которые она выплакала четыре месяца назад, следуя за гробом своего отца на кладбище, вновь жгли ей веки. Она молила Бога, чтобы Хэлу довелось вновь услышать характерный рык отца. Когда она поднялась на палубу, Цицерон держался у ее ног, словно понимал необходимость соблюдения приличий.

Матросы на палубе бросились освобождать проход для носилок, тогда как пассажиры, потрясенные, не отрываясь смотрели на них и тихо перешептывались. С пристали за происходящим молча наблюдали клерки и грузчики. Один из них, О'Нил, схватился за сундук Розалинды как за спасательный плот на тонущем корабле. Проворно зарегистрировав багаж и приклеив ярлык, он, не говоря ни слова, понес его на судно.

Мужчины осторожно положили капитана Линдсея на его кровать, после чего Эванс сразу покинул каюту, а Донован опустил руку на плечо жены.

В каюту вошла горничная с подносом, уставленными всевозможными коробочками и баночками из запасов походной аптечки.

Пока капитану Линдсею оказывали необходимую медицинскую помощь, Хэл и его друзья обсуждали судьбу погибшей миссис Линдсей. Ее тело решили предать земле в Омахе в присутствии бывших рабов, ставших свободными, и местного представителя компании Донована – незавидная судьба для женщины, больше всего на свете любившей поклонение и угодничество.

Розалинда даже боялась представить, о чем думает Хэл. Когда он стоял рядом с отцом, его лицо казалось высеченным из камня, словно горе и потрясение были слишком велики для выражения.

Стюард Роланд Джонс принес охапку чистых простыней и большой кувшин с горячей водой.

– Отлично, Роланд, – похвалила Виола. – Поставь это на комод, чтобы я смогла обмыть отца. И еще – можно мне горячего чая?

Хэл глазами указал на дверь Доновану, и тот, выйдя из каюты, остановился рядом с Розалиндой.

– Чай готов, мэм, – доложил Роланд. – Еще я взял на себя смелость заказать у кока крепкий бульон, а капитан Сэмпсон послал за хорошим доктором.

Хэл поцеловал отца в лоб и тоже вышел, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы не мешать Виоле заниматься раненым.

– Мне нужно немедленно поговорить с офицерами, – обратился он к Сэмпсону. – В вашей каюте, если не возражаете.

– Конечно, сэр.

Молча предложив руку Розалинде, Хэл повел ее наверх, в просторную каюту капитана, и, усадив в кресло, встал рядом в ожидании. Вскоре здесь собрались все: Сэмпсон, О'Брайен, Черный Джек Нортон, Белькур, Маккензи и О'Нил; Сэмпсон и Белькур сели, остальные остались стоять. В каюту втиснулись даже младший клерк О'Нила и помощник Нортона.

Цицерон с беспокойством огляделся и улегся на пол подле Хэла. Младший клерк О'Нила попробовал закрыть дверь, но не смог. Слишком много народу набилось в каюту.

– Пусть дверь остается открытой, – спокойно произнес Хэл. – В любом случае скоро все узнают о том, что произошло… А теперь, джентльмены, позвольте представить вам мою невесту, мисс Розалинду Скайлер. Позже я представлю ей вас, каждого в отдельности.

– Добрый день, джентльмены, – спокойно поздоровалась Розалинда.

Сэмпсон почтительно поклонился:

– Мэм.

Переходя к деловой части собрания, Хэл понизил голос:

– Джентльмены, прошлой ночью Николас Леннокс, пассажир со «Спартанца», застрелил мою мать и тяжело ранил капитана Линдсея, когда тот попытался защитить свою жену.

По рядам собравшихся прошел ропот, от которого у Розалинды волосы на голове зашевелились. Не хотела бы она в этот момент оказаться на месте Леннокса.

– Теперь негодяй уходит вниз по течению Миссури. На «Спартанце», – продолжил Хэл.

– Вот проклятие! – выругался Белькур. – Мы не сможем его нагнать до самой реки Канзас, а добравшись до Канзас-Сити, он просто исчезнет.

– Что, если отправить телеграмму? – предложил Донован.

– Мы можем телеграфировать шерифу, – ответил за всех Хэл. – Но тогда потребуется остановить «Спартанец».

– А разве они не будут останавливаться, чтобы пополнить запасы топлива?

– «Спартанец», как и мы, может обходиться дровами, – заметил Сэмпсон. – Их устроит любой берег, поросший деревьями и защищенный островом, где никому не придет в голову их искать.

– От остановки до остановки «Спартанец» может проходить изрядное расстояние, – добавил Хэл. – Течение нынче сильное, стремительное. Прибавьте сюда скорость самого «Спартанца», и получится, что до следующей заправки он пройдет бог весть сколько миль.

– А если отбить телеграмму прямо на «Спартанец» с требованием остановиться и высадить Леннокса на берег, Хатчер подчинится? – Судя по тону, сам Эванс не возлагал на это больших надежд.

Нортон отрицательно покачал головой.

– Всем хорошо известно отношение Хатчера к закону; он не испытывает к нему почтения и никогда не отказывает себе в удовольствии сцепиться с полицией. Если Ленмокс дал ему на лапу, он ни за что не остановится.

Остальные офицеры дружно закивали в знак согласия.

– Мы, конечно, можем надеяться, что Хатчер поведет себя как законопослушный гражданин, но рассчитывать на это не стоит, – подытожил Хэл. – Следовательно, чтобы нагнать Леннокса и отдать в руки правосудия, остается лишь уповать и на то, что «Красотка» – самое быстроходное судно на Миссури. Мы высадим на берег пассажиров и выгрузим груз. «Красотка» подберет их через три дня, когда вернется, а те, кому некогда, могут воспользоваться услугами другого судна или железной дороги. В любом случае «Линдсей и К°» оплатит им проезд и проживание. Все ясно?

– Да, сэр, – ответил О'Нил.

– Я сам сделаю объявление.

– Благодарю, сэр.

– Мы с Белькуром поможем вам, Сэмпсон. Капитан кивнул, его тонкое интеллигентное лицо оживилось.

– Моя фирма займется устройством пассажиров и груза, – спокойно добавил Донован. – Морган останется здесь и проследит за всем.

– Спасибо, Уильям, – искренне поблагодарил Хэл. Розалинда невольно вздохнула с облегчением, узнав, что не является объектом интереса Эванса. К реальности ее вернул голос О'Брайена, прозвучавший с удивительной мелодичностью:

– Как насчет обслуживающего персонала и палубных матросов? Для такого похода понадобятся все члены команды.

– Если кто-то пожелает сойти на берег, я не стану чинить препоны и зла держать ни на кого не буду, – решил Хэл.

– Я передам ваши слова, сэр. Полагаю, команда вас не оставит, даже если Моисей спустится с небес и заставит реку расступиться перед ними.

Хэл кивнул.

– Нортон, «Красотка» должна развить максимальную скорость. У нас достаточно топлива?

– Не помешает взять еще угля, раз мы освобождаемся от груза, – задумчиво произнес Нортон. – На лесном складе старой горы я изрядно пополнил запас сосновых шишек, чтобы повысить температуру в топках. «Красотка» – первоклассное судно, сэр, и сегодня полетит как ласточка.

– Отлично. Пусть плотник смастерит запасные лопасти для гребного колеса; от поломок в воде, где болтается всякий мусор, никто не застрахован.

– Да, сэр.

– Белькур, тебе стоять первую вахту с Маккензи, а во вторую выйду я с Донованом.

Белькур поднял брови.

– Второй человек просто необходим, когда река показывает такой норовистый характер, но, может быть, вы все же предпочтете сразу заступить на вахту?

Хэл решительно покачал головой.

– Вторая вахта начнется сразу после захода солнца, а в сумерках никто лучше меня с судном не справится, так что мне и управлять «Красоткой» в ночное время.

– Если разразится гроза и дождь добавит воды в Миссури, возможно, мы еще до рассвета достигнем Граблей Дьявола, мой друг, – мягко заметил Белькур.

Розалинда поежилась. «Красотка» затонет за считанные минуты, если налетит в темноте на невидимую корягу, не говоря уже о целом лесе мертвых деревьев. Впрочем, в этом мире у нее никого не было, кроме Хэла. Если он считает, что может идти по Миссури ночью, значит, она последует за ним хоть на край света.

– Именно поэтому мы должны рискнуть, – сказал Хэл. – Будем двигаться столько, сколько можно. У «Спартанца» уже есть час форы; к тому моменту, когда мы отчалим, будет еще больше, и все равно мы должны рискнуть, джентльмены. Правда на нашей стороне. Леннокс избил мисс Скайлер, когда она отказалась выйти за него замуж. Она бежала, на нее была объявлена охота, и последние четыре месяца она вынуждена скрываться от полицейских, частных сыщиков и просто придурков, жаждущих награды. Слава Богу, что теперь она доверилась реке.

Розалинда старалась сохранять невозмутимый вид: ей всегда казалось, что она уповала на покерную «реку», седьмую карту, – но теперь Хэл сказал правду. Она обратилась за помощью к рекам: великой Миссисипи и Миссури, и они ее не подвели.

– Хороший корабль как хорошая женщина: он не станет терпеть зло, – произнес Сэмпсон, выражая общее настроение. – «Красотка чероки» поможет нам схватить негодяя, как и всемогущий Господь!

– Аминь! – поддержал его хор голосов охваченных энтузиазмом людей.

– А теперь, джентльмены, пусть каждый займется своим делом, – потребовал Сэмпсон. – Мы теряем время, тогда как должны поскорее отправиться в погоню за убийцей.

Присутствующие начали расходиться. Покидая каюту, члены команды живо обсуждали, что им нужно сделать, чтобы поджарить Леннокса в аду.

Поднявшись, Розалинда повернулась.

– Может быть, ты хочешь жениться на мне прямо сейчас? Хэл уставился на нее с недоумением.

– Как? Разве ты не мечтаешь о красивом венчании в церкви?

Глядя в синие глаза возлюбленного, Розалинда покачала головой.

– Еще сильнее я мечтаю помочь тебе. Леннокса нужно остановить до того, как он снова соберется с силами. Если ты женишься на мне сейчас, то получишь возможность обратиться за помощью к влиятельным людям.

– Семья Линдсей…

– Не может останавливать поезда, идущие вдоль Миссури. Коммодор Вандербилт, Фиск, Хантингтон и другие могут. Они не станут слушать меня, женщину, но послушают моего мужа, второго крупного держателя акций «Нью-Йорк Централ».

– Но я ведь женюсь на тебе не из-за денег! – воскликнул Хэл.

Розалинда улыбнулась:

– Милый, я это знаю, а они – нет. Они будут относиться к тебе со страхом и уважением.

– Железнодорожные бароны будут относиться к речнику со страхом и уважением? – В глазах Линдсея заплясали лукавые искорки, на лице заиграла хитрая улыбка. – Дорогая Розалинда, уже ради одного этого мне стоит на тебе жениться. – Хэл опустился на одно колено и стал целовать ее руки.

Два часа спустя Хэл и Розалинда стояли рядом с Донованом на навесной палубе «Красотки чероки» и махали оставшемуся на берегу Эвансу. От ветра мягкая черная вуаль на шляпке Розалинды шуршала, словно тоже шептала слова расставания. По коже Розалинды бегали мурашки, но, наслаждаясь близостью Хэла, она не обращала на них внимания.

Белькур дал гудок, оповещая округу об отходе «Красотки», и вывел ее на глубокую воду. Едва отдали последний линь, связывавший судно с берегом, как «Красотку» тотчас подхватило быстрое течение Миссури, развернуло и понесло вниз по реке. Гребное колесо закрутилось, с силой вспенивая воду, двигатели ритмично набирали обороты. Скорость постепенно возрастала, и пароход пошел веселее, как скакун, перешедший в галоп.

Столпившиеся на пристани люди одобрительно зашумели. Погоня за «Спартанцем» началась.

На западе клубились темные тучи. В клетках мирно кудахтали куры, единственные спокойные пассажиры на борту. Под строгим взглядом О'Брайена матросы продолжали переставлять ящики и бочонки на главной палубе. Из кузни слышались громкие удары молота – это Черный Джек Нортон трудился у наковальни над изготовлением запасных частей для двигателей. Ему вторили размеренные удары молотка плотника, работавшего над запасными лопастями для гребного колеса. Прачки поснимали с веревок все белье, и вместо привычных белых простыней и рубах видны были только аккуратно выкрашенные доски.

Хэл, Розалинда и Донован еще долго стояли перед рулевой рубкой, молча наслаждаясь освежающим лица бризом.

Казалось, всего мгновение потребовалось «Красотке», чтобы обогнуть первую излучину.

– Ты готова, дорогая? – спросил Хэл, когда Омаха скрылась из виду.

– О да. – Розалинда улыбнулась, не стыдясь радости, осветившей ее глаза.

В большом салоне было на удивление тихо: никто не обедал, не выпивал, не играл в карты; лишь световые люки оживляли яркими бликами и всполохами света полированное дерево столешниц. На полу сиял великолепный брюссельский ковер, а резное, покрытое позолотой дерево сверкало как врата рая. Стоя вокруг большого стола, официанты упаковывали в коробки дорогой фарфор и хрусталь, напевая сентиментальную песенку Стивена Фостера. Бармен снимал с полок резного бара бутылки со спиртным и передавал их помощнику, в то время как О'Нил, сидя у себя в конторе, лихорадочно заполнял бухгалтерские книги.

Капитан Сэмпсон с Библией в руках уже ждал Розалинду со всей компанией у каюты капитана.

– Вы готовы?

– Да, – ответил Хэл и похлопал Розалинду по руке. Суровые черты Сэмпсона смягчила улыбка.

– Я провел на реке немало брачных церемоний, но должен признаться, эта доставляет мне особую радость. Миссис Донован предупредила меня, что ритуал должен быть по возможности коротким. Есть ли у вас какие-либо пожелания относительно его проведения?

Розалинда покачала головой.

– Я хочу как можно быстрее вступить в брак.

– Понятно. Линдсей?

– Она сказала за нас обоих.

– Очень хорошо. – Донован открыл дверь каюты.

– Позже, когда будет время строить планы, мы с Виолой закатим для вас грандиозный бал, – шепотом произнес он.

Узкая каюта блистала безукоризненной чистотой; глядя на нее, ни за что нельзя было бы догадаться, что всего несколько часов назад сюда внесли истекающего кровью человека. Залитые кровью одеяла, простыни и покрывала сменило белое как снег постельное белье. Сквозь жалюзи на окнах, задернутых тюлем, пробивались тонкие лучи света, придавая обстановке сияющую мягкость.

Капитан Линдсей лежал, вытянувшись, на кровати с легким лихорадочным румянцем на лице; его голова утопала в бинтах. Один его глаз был скрыт повязкой, второй смотрел с орлиной зоркостью. Виола Донован стояла рядом с отцом, положив ладонь на его подушку. Былой напряженности в ней больше не чувствовалось, и, глядя на нее, Розалинда поняла, что отец с дочерью счастливо разрешили прошлые противоречия.

Хэл и Розалинда остановились напротив кровати, так чтобы капитан Линдсей мог их видеть, и Донован подошел к жене. Цицерон сел на полу у ног Хэла, готовый бросить вызов любому, кто посмел бы усомниться в важности его роли в происходящих событиях.

Сэмпсон занял место перед дверью, ведущей в большой салон, и призвал присутствующих к вниманию.

Официанты и бармен за его спиной прекратили работать, глухой стук укладываемой в коробки фарфоровой посуды стих; теперь в каюте слышались лишь тяжелые удары гребного колеса да шум воды за бортом.

Розалинда закрыла глаза; она не сомневалась, что в этот миг к ней присоединились ее родители и братья, всем сердцем одобряя ее выбор.

Сэмпсон постарался сделать церемонию простой и короткой, но Хэл и Розалинда все равно расчувствовались. Глаза Розалинды наполнились слезами, когда Хэл пообещал любить ее и в радости, и в горе. Она в свою очередь дала ему обещание быть послушной, и ее ясный голос дрогнул от волнения.

Едва она закончила, как Хэл приник к ней в поцелуе, и Розалинда с радостью обняла его. Сэмпсон погрозил им с напускной строгостью, но его глаза при этом одобрительно искрились.

Виола и Донован, со смехом обняв молодоженов, поздравили их, потом Хэл и Розалинда приблизились к постели раненого. Абрахам, слуга Донована, подал им бокалы с шампанским, и Розалинда, наклонившись к капитану Линдсею, поцеловала его в щеку, уверенная, что он рад ей, как радовался бы ее отец.

– Поздравляю, дорогая. – Голос капитана Линдсея прозвучал тихо, но вполне отчетливо; он поцеловал Розалинду в лоб, а потом стал внимательно всматриваться в нее единственным здоровым глазом, как будто хотел убедиться, что она понимает его. – Вы будете прекрасной женой моему сыну. Только не бойтесь с ним не соглашаться… Хэл усмехнулся:

– Розалинда у нас настоящая тигрица, сэр. Она сделает все, если захочет, чтобы я понял ее. – С этими словами он неловко поцеловал отца в голову.

Старик закрыл здоровый глаз, и из него выкатилась одинокая слеза, а Донован поднял бокал лимонада – наиболее пристойного напитка для трезвенника.

– За мистера и миссис Генри Линдсей. Пусть долго и счастливо плывут они вместе в любви и гармонии!

– Мистер и миссис Линдсей, – хором провозгласили Виола и Сэмпсон, после чего все трое осушили бокалы.

Вскоре Сэмпсон распрощался, и следом за ним Абрахам тоже покинул каюту.

Несколько минут капитан Линдсей лежал с закрытыми глазами, потом, открыв здоровый глаз, остановил взгляд на Розалинде и прищурился.

– Что ты хочешь получить в качестве свадебного подарка, дорогая? Какую-нибудь изысканную безделушку из Парижа?

Розалинда пожала плечами. Ее куда больше интересовали мужские увлечения, что-нибудь вроде акций и азартных игр, чем женские побрякушки.

– У тебя уже есть все, что нужно, верно?

– Да, сэр, – кивнула Розалинда.

– Тогда, может, что-то другое? Возможно, тебе нужно убрать какое-то препятствие?

Розалинда нахмурилась.

– Я не вполне понимаю, к чему вы клоните, сэр.

– Данлеви, твой опекун. Разве не он помогал Ленноксу, когда тот решил сделать тебя своей женой? И разве не из-за него тебе пришлось бежать?

Розалинда все еще никак не могла взять в толк, к чему клонит старый капитан.

– Да, сэр, Данлеви собирался поделить мои деньги с Николасом Ленноксом…

Стоявший рядом-с ней Хэл шевельнулся, но так и не произнес ни слова.

– Только не в меру оптимистичный глупец мог надеяться, что хитрый паразит уступит ему хотя бы часть богатства. – Голос старого Линдсея дрогнул.

Виола с тревогой пощупала Старику лоб и забрала у него шампанское, заменив его стаканом воды.

– Вы, безусловно, правы, сэр, – согласилась Розалинда. – Я тоже часто об этом думала.

Капитан Линдсей отхлебнул воды, а когда вновь заговорил, его голос окреп:

– Я уберу этого подонка с твоего пути. Как? Да очень просто – дам ему отведать его же собственного лекарства.

– Благодарю, сэр, но…

– О, поверьте, это не составит труда. Мне доставит удовольствие превратить его в ничто, – ответил старый капитан и закрыл глаза.

Вскоре он уснул, и Виола знаками выпроводила Хэла и Розалинду из каюты.

Поставив стаканы на ближайший столик, Хэл обнял Розалинду.

– Теперь я могу целовать тебя на публике сколько мне заблагорассудится, – довольно заметил он.

– О нет, Генри Линдсей! – Розалинда ахнула, и по ее телу разлилась глубокая истома.

Господи, как могла она подумать, что респектабельность уймет ее речного дьявола? Да и зачем ей это? Впрочем…

– Мы в общественном месте, и к тому же на нас глазеет весь обслуживающий персонал. Может, позже, – прошептала она, – когда мы будем у себя.

– Мадам, ваши пожелания для меня – закон. – Хэл подхватил жену на руки, и Розалинда невольно ухватилась за его плечи.

Миновав каюту первого класса, Хэл открыл дверь «Висконсина», последнего из люксов на корме по левому борту.

Мгновение спустя он уронил Розалинду на большую медную кровать, которую стюарды перенесли сюда по распоряжению Эзры, когда перемещали вещи Хэла и Розалинды. Это была одна из немногих кроватей, способных вместить Хэла.

Цицерон успел прошмыгнуть внутрь, прежде чем Хэл пинком закрыл дверь.

Здесь, вблизи кормы, шум и вибрация заглушали все остальные звуки. Под полом ходил взад-вперед огромный шатун, передавая мощь двигателей громадному гребному колесу.

Розалинду подбросило на пружинах, ее оборки разлетелись в стороны и парик съехал набок. Ее сердце билось так же быстро, как лопасти о воду. Отметив, что жалюзи опущены, спасая их от любопытных глаз, она попыталась придумать какие-нибудь возвышенные слова, но тут на нее бросился Хэл и их губы сомкнулись. Подминая ее под себя, Хэл смело раздвигал коленом ее ноги. Никакие юбки с подъюбниками и нижним бельем не могли помешать ее лону сжаться в сладостном томлении. Неужели всего день с небольшим прошел с тех пор, как она прикасалась к нему в последний раз? Розалинде казалось, что минула целая вечность… Она едва не потеряла его здесь, в Омахе…

Содрогаясь, Хэл пробежал губами по ее шее, потом поласкал языком самое чувствительное место за ушком, а она лишь стонала и извивалась в отчаянной мольбе продолжать.

Он потерся о ее ногу своей ногой, сдвинув в сторону трусики из тонкого батиста, чтобы подразнить женскую плоть.

– Боже всемилостивый, Хэл!

Он ущипнул ее, и она, вскрикнув, кончила.

Тогда Хэл начал срывать с нее одежду. Отлетали пуговицы, рвались кружева, что-то трещало, но ей было все равно. Ее грудь вновь сжималась, заставляя трепетать тело.

– Я хотел бы услышать, как ты кричишь, – обронил Хэл, кидая на бюро ее парик.

– Что? – Распахнув глаза, Розалинда уставилась на него, но его вид заставил ее забыть о логике: Хэл блистал великолепной наготой и боевой готовностью.

– Очень громко, естественно. Очень, очень громко. – Он стянул с ее плеч разорванный воротник. – Теперь мы женаты, и я хочу, чтобы весь мир знал об этом.

– Громко, – повторила Розалинда, очарованная простотой его цели.

Ее соски затвердели до боли, выражая свое безмолвное согласие.

Из чехла на шее Хэл вынул нож. Розалинда закрыла глаза, чувствуя, как сочится между ног роса. Господи, смилуйся. Почему ей не хватает здравомыслия обуздать его своеволие, изобразить хотя бы видимость благопристойности, приличествующей супружеской постели? Увы, она не могла думать ни о чем другом, кроме его сильных рук, эспаньолки, языка и тех волшебных ощущений, которые он вызывал у нее, исследуя потаенные женские секреты.

Розалинда застонала, когда он разрезал шнуровку на ее корсете и разорвал дорогую сорочку.

– Ты чертовски прекрасна! – восторженно произнес Хэл. – Сейчас самый разгар дня, и я вижу каждый дюйм твоего тела. Моя дорогая, сегодня нас ждет отличная скачка!

Упав перед ней на колени, он положил себе на плечи ее ноги и поцеловал ямочки под коленями.

– Бога ради, только не там! – воспротивилась Розалинда. Она не раз теряла разум от ласк, которые, однажды начинаясь, уже никогда не прекращались.

– Серьезно?

Он лизнул ее и ощутил на языке первый след росы. Розалинда застонала; ее лоно судорожно сжалось, и она затрепетала.

– Может, здесь тебе больше понравится? – приглушенно прозвучал его голос: Хэл неумолимо приближался к цели.

Она снова застонала. – Ты не забыла, что тебя должны слышать? – напомнил он, изводя ее пальцами. – Кричи громче.

– Я никогда этого не делала, – возмутилась Розалинда. – Никогда! К тому же леди так себя не ведут.

– В таком случае к черту благородные манеры. Ты моя, и мир должен это знать. Лучше послушай меня, иначе я не позволю тебе кончить. – Хэл ввел в нее два пальца и пошевелил ими.

Розалинда изогнулась, оторвав бедра от кровати. Ее голова откинулась назад, и она ахнула от острых ощущений, пронзивших тело.

– Громче, – велел Хэл, прикладываясь к ней ртом. Его пальцы снова зашевелились, растягивая ее.

Когда он ввел внутрь третий палец, за которым вскоре последовал четвертый, Розалинда взвизгнула и закричала, бесстыдно подставляя ему свои бедра.

Она молила его и ругала, пуская в ход весь словарный запас, который усвоила от докеров Миссисипи, но он заглушил ее ругань, закрыв ее рот своим.

Наконец большие ладони приподняли ее бедра, и массивная горячая плоть вошла туда, где ей и надлежало быть.

Он идеально подходил ей. Она была создана для него и только для него.

Хэл оторвался от ее рта. Его грудь тяжело и быстро вздымалась, щекоча ее воспламененные соски грубыми волосками. Изгибаясь под ним, она в бесстыдной мольбе о продолжении потерлась о него бедрами.

Обняв ее за плечи, Хэл еще теснее прижал к себе ее тело, потом с громким стоном стал совершать могучие броски, как шатун, толкавший гребное колесо «Красотки», а Розалинда стонала и рыдала, выражая удовольствие.

Когда Хэл содрогнулся в последнем броске, она закричала во всю мощь своих легких. Ее потряс взрыв экстаза, и в глазах заплясали маленькие фейерверки. От избытка ощущений ее сознание ненадолго померкло.

Придя в себя, Розалинда обнаружила, что лежит поверх Хэла. Их мокрые тела блестели от пота. Из дальнего угла доносилось сопение Цицерона.

Розалинда слабо хихикнула: рядом с любимыми она чувствовала себя бесконечно счастливой и даже не жалела, что он, как обычно, воспользовался кондомом.

– В чем дело? – пророкотал Хэл, нежно гладя ее короткие волосы.

– Мне нравится слушать, как храпит во сне Цицерон. Значит, мы сейчас в безопасности и уюте.

– В данный момент да, – согласился Хэл, чмокая ее в макушку.

Розалинда зажмурилась, стараясь не думать о Ленноксе, и поцеловала Хэла в грудь.

– Ты любишь меня?

– Да, всем сердцем.

– Этого более чем достаточно.

– Но, прости, даже ради тебя я не смогу жить в Нью-Йорке.

Розалинда отклонилась назад, чтобы увидеть его лицо.

– Тогда мы будем жить в Канзас-Сити. Хэл прикусил губу.

– Речной транспорт умирает, Розалинда.

«Речные суда уйдут? Это значит, что мой бедный возлюбленный потеряет то, что любит больше всего на свете».

– Очень скоро заработать в, Канзас-Сити можно будет лишь на железной дороге, зерне и породистом скоте, но ничто из этого меня не прельщает. – Хэл вздохнул. – К тому же, хотя в Канзас-Сити предпочитают сильных женщин, заниматься им позволено лишь благотворительностью.

Розалинда поморщилась. Она довольно намучилась, посещая подобные мероприятия, когда была жива ее мать. Видно, им придется подыскать для нее что-нибудь другое.

– Неосвоенных территорий еще немало. Нам просто нужно найти для себя подходящую.

Хэл ответил молчанием.

– Ты хочешь детей? – спросил он после длинной паузы. Розалинда открыла было рот, чтобы выразить горячее согласие, но передумала. С такой обреченностью мог смотреть на нее игрок с двумя двойками на руках.

– Розалинда, я люблю тебя больше жизни, – сказал Хэл тихо. – Но я не могу заводить детей, зная, что, по меньшей мере, три поколения моих предков избивали своих сыновей. Я боюсь повторить их опыт, потому что это в крови, и предприму все меры, чтобы детей не было.

Боже, смилуйся, он просит ее выбирать между ним и детьми. Но в его объятиях она не имела выбора. Она возьмет то, что можно, и постарается сохранить столько, сколько получится.

– Мне все равно, где жить, лишь бы ты был со мной. Ход игрока – поставить на карту все в надежде, что удача не отвернется.

Хэл стиснул ее в своих сильных руках, и Розалинда, дрожа, прильнула к нему.

– Как насчет Чикаго? – спросил Хэл некоторое время спустя.

– Чикаго? Это хороший город с развитой железнодорожной сетью, – ответила Розалинда сонно.

– Я могу построить там почтово-пассажирскую линию для сообщения с Канадой.

– Да, это будет просто отлично.

– К тому же я купил там недвижимость, когда цены сильно упали, и у меня есть должность в торговой палате, которую ты сможешь занять.

Розалинда насторожилась. Легализованная форма игры с рисками повыше, чем за покерным столом? В торговой палате ей никогда бы не прискучило.

– Но они никогда не допустят туда женщину.

– Если у них возникнут претензии относительно того, как я распоряжаюсь своей должностью, они всегда смогут мне пожаловаться, а если хочешь, мы можем сделать вид, что ты выполняешь мои распоряжения.

Розалинда рассмеялась.

– Обязанность хорошей жены – подчиняться своему господину и повелителю.

– Верно. – Хэл поцеловал ее, и она с удовольствием отдалась вновь нахлынувшим ощущениям. – Вот только сначала мы должны поспать и восстановить силы: нам предстоит долгая ночная смена в погоне за «Спартанцем».

Розалинда улыбнулась, уютно устраиваясь под боком мужа. Что ж, она не против и с радостью станцует на надгробной плите Леннокса.