К осени 1962 года Анатолий Голицын измотал ряд сотрудников советского отдела, занимавшихся его делом, и это послужило одной из причин, по которой он был передан Джеймсу Энглтону.

Объясняя причину этого решения, бывший заместитель Энглтона «Скотти» Майлер сказал: «Отдел устал от него». По мнению еще одного бывшего сотрудника ЦРУ, это чувство было взаимным: «Голицын был в ярости от сотрудников советского отдела — они слишком давили на него. Его терпению пришел конец, а они все продолжали оказывать давление».

По мнению бывшего контрразведчика советского отдела Пита Бэгли, дело Голицына передали в связи с выдвинутыми им обвинениями в том, что советская агентура проникла не только в ЦРУ, но и в другие западные спецслужбы. Именно контрразведка отвечала за связь с ними.

За несколько месяцев до этого, в связи с утверждениями Голицына о наличии советских агентов в органах английской разведки, Энглтон пригласил ответственного сотрудника английской контрразведки МИ-5 Артура Мартина приехать в Вашингтон и побеседовать с бывшим работником КГБ. Голицын не только произвел впечатление на Мартина, но в заключение беседы тот убедил его посетить Англию.

По словам ветерана ЦРУ, работавшего в Лондоне, «настоящие взаимоотношения получили развитие в Лондоне и их инициатором стал Артур Мартин». Идеи Голицына буквально вскружили ему голову. Он пригласил Голицына, его жену и дочь приехать в Англию, заявив Энглтону, что «гарантирует безопасность пребывания этого человека». Может быть, Энглтон и не согласился бы на отъезд Голицына, но ему неудобно было отказать англичанам, принимая во внимание давние, порой несколько напряженные, «особые взаимоотношения», существовавшие между американской и английской разведками. Энглтону не хотелось стоять у Голицына на пути, так как он опасался вообще потерять его.

В Англии Голицыну была присвоена кличка «Кэйгоу». С ним работали Мартин, Питер Райт, ставший впоследствии широко известным в связи с публикацией секретов МИ-5 в книге «Ловец шпионов», и сотрудник МИ-6 Стивен де Маубрэй. Голицын приехал в Англию в марте 1963 года, вскоре после того, как лидером оппозиционной партии лейбористов стал Гарольд Вильсон.

Это было время значительных политических потрясений, у истоков которых действовали шпионы. В январе Ким Филби, находясь в Бейруте, сделал признание в том, что является советским агентом, и затем сбежал в Москву, таким образом дав открытое драматическое подтверждение того, что постоянно отрицало английское правительство, — он являлся советским «кротом» в службе МИ-6. У правительства премьер-министра Гарольда Макмиллана голова шла кругом от скандала с Профьюмо, в ходе которого выяснилось, что «девица по вызову» Кристин Киллер делила свою благосклонность между военным министром Англии Джоном Профьюмо (женатым на актрисе Валери Хобсон) и помощником советского военно-морского атташе капитаном I ранга Евгением Ивановым, который на самом деле был сотрудником ГРУ. Не имело значения, что вряд ли Профьюмо обсуждал военные секреты Англии в постели с Киллер, а та, в свою очередь, как полагают, нашептывала их Иванову. Это был превосходный скандал, включая купание нагишом на вечеринке в имении лорда Астора в Кливдене (там Профьюмо впервые обратил внимание на Киллер «во всем ее естестве») вместе с «общественным доктором Стивеном Уордом», с еще одной «девицей по вызову» Мэнди Райс-Дэвис и, конечно, с членом кабинета министров и шпионом. Флит-стрит максимально выполнила свое обязательство по информированию английской общественности, лондонские газеты не упустили ни одной детали, касающейся скандала с Профьюмо.

Однако существовала угроза, что эта тема может отойти на второй план после приезда Голицына, который с одобрения своих руководителей из британской контрразведки заявил, что Гарольд Вильсон — советский «крот».

«Скотти» Майлер подтвердил, что сообщение Голицына по приезде его в Англию было подобно взрыву бомбы: «Голицын не сказал нам, что он сообщил англичанам. Но именно это он им и сказал: Вильсон — советский агент».

Похоже, Голицын пришел к своему сенсационному заключению в отношении лидера британской оппозиционной партии, рассматривая ряд, скажем, по меньшей мере, косвенных доказательств. Незадолго до прибытия Голицына в Англию неожиданно умирает глава лейбористской партии Хою Гейтскелл. За шесть недель до своей смерти он посетил советское посольство по вопросу получения визы для поездки в СССР, где ему предложили чашечку кофе, которую он и выпил.

Питер Райт сказал, что Артур Мартин сообщил ему о смерти Гейтскелла от таинственного вируса волчанки, тропической болезни, которая редко встречается в странах с умеренным климатом. Далее Райт сказал, что направился в английскую лабораторию химических и биологических средств ведения войны, расположенную в Портон-Дау, чтобы установить, не мог ли КГБ отравить этого политического лидера Великобритании. Он также консультировался у Энглтона, который прислал ему перевод одной малоизвестной научной работы из СССР, в которой сообщалось, что советские ученые получили химический препарат, использование которого в экспериментах на крысах вызывает у них волчанку. Райт приходит к заключению, что Гейтскеллу в отличие от крысы потребовалось бы проглотить огромное количество этого препарата, чтобы у него развилась волчанка, если только за это время в Советском Союзе не разработали более сильный препарат, так как научная работа об экспериментах с волчанкой была впервые опубликована семь лет назад.

Когда Голицын узнал о подозрениях в МИ-5 по поводу смерти Гейтскелла, он вспомнил о ходивших в КГБ слухах до того, как он бежал, о том, что 13-й отдел КГБ, который еще устрашающе называют «отделом мокрых дел», планирует совершить убийство одного западного лидера, с тем чтобы на его место поставить советского агента. Менее чем через месяц после смерти Гейтскелла, 14 февраля, лидером партии лейбористов избирается Вильсон. Все становится ясным для Голицына.

Как считает бывший сотрудник ЦРУ, возможно, что англичане сами подбросили Голицыну идею о предательстве Вильсона. «Думаю, они на нем обкатали не одну идею. Как вы думаете, может быть Вильсон шпионом? — спрашивали они его и увязывали это с фактом смерти Гейтскелла. Когда Голицын прибыл к нам, он был довольно невежественным человеком, но быстро учился, буквально впитывал все. Он мог ответить: «Вполне возможно. Мне кажется, я что-то слышал об этом». Голицын быстро подхватывал такие идеи и развивал их».

На протяжении более чем десяти лет в Англии сказывались последствия предположений Голицына. В 1964 году Гарольда Вильсона избирают премьер-министром, а спустя некоторое время, по словам Питера Райта, Энглтон отправляется в Лондон на встречу с руководителем контрразведки Эдвардом Мартином Фернивалом Джонсом, чтобы предупредить его о том, что «Вильсон — советский агент». Энглтон не указывает своего источника, однако его утверждение было зафиксировано в архивах МИ-5 под кодовым наименованием «овсяный сноп». В 1970 году Вильсон потерпел поражение на выборах, но в 1974-м был избран премьер-министром на второй срок. И вот тогда-то, по словам Райта, некие его коллеги из МИ-5 попытались вовлечь его в заговор, цель которого состояла в организации утечки информации в прессу из архивов службы безопасности, с тем чтобы вынудить Вильсона покинуть свой пост. Райт заявил, что отказался от участия в попытке заговора против премьер-министра.

Возможно, так оно и было, но ясно одно: МИ-5 в значительной мере занималась исследованием деятельности Вильсона и его помощников. Начиная с 1953 года Вильсон несколько раз бывал в СССР, представляя интересы различных деловых кругов Великобритании. Эти поездки не ускользнули от внимания британской разведки.

Руководитель подразделения контрразведки ФБР, занимавшегося Советским Союзом, Дон Мор отмечает: «Теория Голицына состояла в том, что в СССР могли завербовать любого иностранца, находившегося там в течение продолжительного времени. Вильсон действительно провел определенное время в СССР, однако не следует смешивать теории Голицына с известными ему сведениями. Его информация была солидной и полезной, а вот теории — это уже нечто другое».

МИ-5 организовала расследование по двум политическим сторонникам Вильсона — Руди Стэрнбергу и Джо Кагану, евреям по происхождению, прибывшим в Англию из Центральной Европы и сколотившим себе здесь состояние. Стэрнберг, выходец из Австрии, занимался импортом удобрений и другой продукции из Г ДР. Каган, литовец, являлся производителем плащей из Хаддерсфилда, и его МИ-5 подозревала в передаче секретов, полученных им от Вильсона, сотруднику советской разведки в Лондоне. После 18 месяцев вторичного пребывания на посту премьер-министра Вильсон неожиданно в марте 1976 года уходит в отставку. По словам английского журналиста Дэвида Ли, Вильсон пришел к этому решению после «крупного столкновения» с руководителем МИ-5 сэром Майклом («Джамбо») Хэнли, в ходе которого он справедливо обвинил службу безопасности в организации заговора против него.

Действительно ли МИ-5, подстрекаемой Голицыным и Энглтоном, в конце концов удалось добиться ухода с поста английского премьер-министра? Все это довольно неопределенно, однако возникло достаточно доказательств, чтобы сделать предположение о том, что нечто подобное действительно могло иметь место. История получила широкую известность и в слегка завуалированном виде была отражена даже в телевизионной драме.

Помимо попытки заговора против Вильсона поездка Голицына в Англию весной 1963 года примечательна еще и тем, что она помогла развязать в этой стране гораздо более разрекламированную, но менее убедительную охоту на шпионов, чем это было сделано ЦРУ в своей стране, хотя в конечном счете она оказалась неубедительной.

Первое «ату его» в этой охоте на «кротов» прозвучало несколько ранее в том же году после побега Филби в Москву. Незадолго до прибытия Голицына в Англию, в январе 1963 года, Артур Мартин встретился в Вашингтоне с Доном Мором из ФБР и главным экспертом бюро по вопросу советских нелегалов Энтони Литренто. Мартин поставил их в известность о сделанном Филби в Бейруте признании.

Мор вспоминает реакцию Литренто. «Он арестован?» — спросил Тони. «Не знаю», — ответил Мартин. «Если вы этого не сделали, то завтра его уже не будет», — сказал Литренто. Так оно и оказалось.

После катастрофы с делом Филби Голицын сообщил англичанам, что он слышал о разговоре в КГБ о существовании «пятерки», группы советских агентов, которые действовали в английской разведке. Первых четырех членов пресловутой группы было легко идентифицировать. Все нити вели в Кембриджский университет, где предположительно они были завербованы. В 1951 году в Москву бежали Гай Бёрджес и Дональд Маклин, за ними в 1963 году последовал Ким Филби. Бывший офицер МИ-5 Энтони Блант подозревался в качестве четвертого члена группы. Но кто же был пятый?

Поначалу Артур Мартин и Питер Райт считали, что пятым «кротом» был заместитель директора МИ-5 Грэм Митчелл. Позднее оба контрразведчика решили, что это не кто иной, как генеральный директор МИ-5 сэр Роджер Холлис.

Бывший сотрудник резидентуры ЦРУ в Лондоне не сомневался, что во всем этом деле главную роль сыграл Голицын. «Результатом развернувшейся в Англии охоты на «кротов» являются заявления Голицына. Он сказал, что в высших сферах британской разведки действует советский агент и сразу же конкретно указал на Грэма Митчелла».

МИ-5 установила в кабинете Митчелла скрытую телевизионную камеру и аппаратуру подслушивания и в течение ряда недель вела за ним наблюдение. Как подозреваемому Митчеллу было присвоено кодовое название «Питерс». По ходу расследования Артур Мартин, занимавший в Англии пост, эквивалентный посту Энглтона, прилетел в Вашингтон, чтобы согласовать с коллегами из ЦРУ и ФБР действия МИ-5 по поиску советских агентов.

Бывший высокопоставленный сотрудник американской разведки так говорит о встречах с Мартином: «Когда Артур приехал, все переговоры с ним были засекречены. Он предпочитал встречи и переговоры только один на один. В то время они анализировали поведение Грэма Митчелла, который находился под наблюдением. Митчелл иногда сидел за столом, положив голову на руки. Артур полагал, что это говорит о его принадлежности к шпионам, так как, очевидно, Митчелл сидел и думал: «Боже мой, они узнали обо мне». А он просто любил немного вздремнуть после обеда!»

Митчелл стал объектом внимания своей собственной службы безопасности в возрасте 57 лет. Выходец из высших кругов английского общества, он получил образование в Винчестере и Оксфорде, являлся прекрасным яхтсменом и блестящим шахматистом. Он остался хромым после полиомиелита. Во время войны он работал вместе с Холлисом в МИ-5, а когда Холлиса в 1956 году назначили директором этой службы, Митчелл стал его заместителем.

Спустя пятнадцать месяцев охота на «кротов» все еще не дала никаких результатов. Митчелл ушел в отставку, и на тот момент его дело было закрыто. Но вопрос оставался: кто же «крот» в английской разведке? Если агент не Грэм Митчелл, то, может быть, это сам директор?

Для проведения расследования в отношении этих сенсационных подозрений создается совместное от МИ-5 и МИ-6 подразделение, получившее странное название — «Флуэнси коммити» (комитет беглости). Возглавил его Артур Мартин. В течение пяти лет члены комитета усиленно трудились, но им так и не удалось доказать, что их собственный шеф Роджер Холлис или его бывший заместитель Грэм Митчелл являются советскими шпионами.

Холлис, на месяц моложе Митчелла, сын епископа из Таунтона, также получил образование в Оксфорде. В юности, в 30-е годы, до прихода в МИ-5, Холлис проработал несколько лет в табачной компании в Китае, на чем, очевидно, охотники за шпионами строили свои подозрения и предположения. В период между двумя войнами Шанхай был известен как рассадник коммунистических шпионов. Не исключено, что Советы могли завербовать его там. А может быть, подобно Филби, Холлис являлся агентом проникновения, работавшим на СССР в английской разведке в течение продолжительного времени. Однако ни одно из этих предположений не получило подтверждения.

В 1965 году Холлис вышел в отставку, однако расследование его деятельности только усилилось. Он получил кодовое обозначение «Дрэт», что значит — «пропади ты пропадом». Очевидно, подобным образом охотники за шпионами выразили чувство разочарования в связи с неспособностью доказать вину Холлиса.

Казалось, этому не будет конца. Митчелла вызвали из отставки, допросили и вновь признали невиновным. В 1970 году подразделение контрразведки МИ-5 было переименовано в подразделение «К», а все охотники за «кротами» вошли в новое отделение «К7». В том же году Холлиса вновь допрашивали на конспиративной квартире МИ-5 в Лондоне, а Питер Райт, находясь в другом здании, слушал допрос в наушниках.

И ЦРУ, и ФБР информировались о ходе охоты на «кротов» в Англии. «Скотти» Майлер из ЦРУ заявлял: «Англичане держали нас в курсе того, что им становилось известно, так как от этого напрямую зависела безопасность разведки США. Мы знали о тех расследованиях, Энглтон поддерживал контакты с [Морисом] Олдфилдом, Райтом, Хэнли, Диком Уайтом, то есть с теми, кто вел расследования».

Трудность состояла в том, что МИ-5 мало что обнаружила. В 1973 году скончался от удара Холлис и унес с собой секреты, если они у него были. В 1981 году факт расследования деятельности Холлиса стал достоянием гласности, и премьер-министр Маргарет Тэтчер, выступая с заявлением в парламенте, в осторожной манере оправдала Холлиса. В 1984 году умер Грэм Митчелл, к этому времени общественность также узнала о проводившемся в отношении него расследовании под кодовым названием «Питерс».

Несмотря на то что так и не удалось выяснить, кто же является пятым членом группы, некоторые ОХОТНИКИ на «кротов» полагали, что это бывший сотрудник МИ-6 Джон Кэрнкрос. Несколькими годами ранее он признался, что во время второй мировой войны был советским агентом. Ему позволили уйти в отставку и не возбуждали против него уголовного преследования. Но именно Энтони Блант, не склонный к раскаянию, назвал имя Кэрнкроса следователям из МИ-5. Хотя было сомнительно, чтобы Блант открыл имя высокопоставленного шпиона. Более того, Кэрнкрос покинул государственную службу в 1951 году после того, как попал под подозрение. В 1990 году он отрицает, что являлся так называемым «пятым», а спустя год заявляет, что это именно он.

В 1990 году советский перебежчик Олег Гордиевский, в свое время получивший назначение на пост резидента КГБ в Лондоне, добавил некоторые детали по вопросу охоты на «кротов» в Англии. По его словам, два ответственных сотрудника КГБ, специалисты по Англии, которые предположительно в силу своего служебного положения обладали информацией о личностях советских агентов в этой стране, отвергли донесения о Холлисе как несоответствующие действительности.

Анатолию Голицыну удалось перевернуть английскую разведку с ног на голову и по ходу дела помочь в создании «надомного производства» охотников за «кротами» в Англии, так как появились его книги, охотно читаемые по обе стороны Атлантики. Являясь кладом для издателей, он в итоге оказался менее ценным для английской разведки.

Однако главной причиной внимания англичан к обвинениям Голицына явилась ужасная правда о Филби, так как в конечном счете одно время он возглавлял советский отдел МИ-6. Поэтому, как бы это ни казалось невероятным, но можно было заподозрить в предательстве и начальника МИ-5.

Филби улетел в Москву за несколько недель до прибытия Голицына в Лондон, хотя иногда ссылаются на полученные от Голицына наводки, которые якобы подтверждали роль Филби как высокопоставленного советского агента проникновения. Действительно, в 1962 году Голицын сообщил ЦРУ о наличии советских «кротов» в английских разведслужбах, но к тому времени Филби уже более десятилетия находился под подозрением. В результате вклад Голицына, если таковой имел место вообще, в дело Филби в лучшем случае остается незначительным.

Однако, как бы драматически ни складывалась судьба Голицына в Англии, в июле 1963 года события вокруг его пребывания в стране неожиданно превратились в фарс. А началось все с того, что лондонская газета «Дейли телеграф» узнала о пребывании в Англии важного советского перебежчика. Репортер газеты Джон Баллок попытался проверить эти данные через правительственные источники, предупредив таким образом официальные круги. В результате вечером 11 июля вышло «Уведомление D», потребовавшее от представителей прессы воздерживаться от упоминания о перебежчике.

В США не существует эквивалента чисто английскому изобретению — системе «Уведомлений D». В соответствии с данной системой объединенная группа из представителей правительства и прессы — «Комитет по вопросам обороны, прессы и радиовещания» — организует выпуск предупреждений в форме рекомендаций для английской прессы, сообщающих о том, что некоторые виды информации, касающиеся военных секретов, разведки, кодов или радиоперехвата средств связи, подпадают под действие Закона о служебной тайне Великобритании. Игнорирование подобного уведомления равносильно нарушению этого закона.

В данном «Уведомлении D» необычным было то, что называлось или подразумевалось имя перебежчика, и таким образом Флит-стрит оказалась в курсе событий. Однако, чтобы «сбить ищеек со следа», в уведомлении оно было указано как «Анатолий Дольницин».

Корреспондент газеты «Нью-Йорк геральд трибюн» в Лондоне Том Ламберт в пятницу узнал это имя от английских коллег. Как только бюро газеты в Вашингтоне попыталось навести кое-какие справки, ЦРУ настоятельно потребовало не печатать никаких данных по этому вопросу. Но было уже поздно. В Лондоне 13 июля, несмотря на «Уведомление D», редакторы Баллока решили напечатать статью с упоминанием имени перебежчика в том варианте, как оно было дано в «Уведомлении». Другие газеты последовали их примеру, а телеграфные агентства сообщили о нем всему миру.

Должностных лиц ЦРУ в Вашингтоне как ударом грома поразила новость об утечке информации в Англии. Они гневно обвинили англичан в преднамеренном распространении информации с помощью «Уведомления D», чтобы отвлечь внимание общественности от сексуального скандала с Профьюмо. Разгневанный и перепуганный шумом, поднятым в Лондоне, Голицын упаковал чемоданы и первым же авиарейсом возвратился в Вашингтон. Должностные лица английской службы безопасности тут же заподозрили американцев в том, что именно они явились инициаторами утечки информации в газету «Дейли телеграф», чтобы заставить Голицына вернуться в Лэнгли.

Вся эта история отнюдь не способствовала укреплению отношений между МИ-5 и ЦРУ. В результате Джеймс Энглтон вновь заполучил в свои руки главного перебежчика.

Еще до того, как Голицын очаровал Артура Миллера и внес вклад в развертывание охоты на «кротов» в Англии, он предупредил своих опекунов из ЦРУ о проникновении советской агентуры во французские разведслужбы. Семена обвинений упали на благодатную почву. Словом «коварная» вряд ли можно по достоинству оценить запутанную и пеструю историю французских шпионских ведомств.

Задолго до того, как французская секретная служба организовала в 1985 году в Новой Зеландии взрыв судна движения «Гринпис» «Рейнбоу Уорриор», в результате которого погиб фотограф, она уже имела репутацию организации, способной на грязные дела и даже уголовные действия. Потопило судно, вышедшее в море с миссией протеста против французских ядерных испытаний на атолле в южной части Тихого океана, Главное управление внешней безопасности. Это название служба приобрела при президенте Франсуа Миттеране; ранее она именовалась Службой внешней документации и контрразведки, но большинству французов она более известна как «Бассейн», по прозвищу штаб-квартиры, расположенной в северо-восточной части Парижа.

Известно, что в 50-х годах французское шпионское ведомство было причастно к серии убийств сторонников движения независимости в Алжире. Сотрудники французской разведки по всему миру вербовали агентов, традиционно известных как «благородные корреспонденты», но мало кто из них отличался благородством, особенно если это касается гангстеров, бывших преступников и наемников, входивших в этот состав. Одно из подразделений управления — служба действия — функционировало как команда для совершения убийств.

Управление по наблюдению за территорией (DST) отвечает за вопросы внутренней безопасности и контрразведки и в общих чертах эквивалентно ФБР. Его штаб-квартира также находится в Париже на улице Нелатон, 7, недалеко от Эйфелевой башни.

По словам Голицына, советские «кроты» прорыли ходы в секретные службы Франции, правительство, возможно, проникли даже в кабинет президента Шарля де Голля. Президент Кеннеди достаточно серьезно отнесся к предупреждению Голицына и направил письмо де Голлю, чтобы предупредить его о выдвинутых Голицыным обвинениях. В ответ на это де Голль направил в Вашингтон со специальными полномочиями генерала Жан-Луи де Румжона, представителя Второго бюро французской военной разведки. Румжон встретился с Голицыным, зернулся в Париж и явился с докладом в Елисейский дворец. В результате этой миссии глава Службы'внешней документации и контрразведки генерал Поль Жакье и директор ДСТ Даниэль Дустэн направили в Вашингтон совместную группу следователей для встречи с Голицыным, которому присвоили тайную кличку «Мартель».

Голицын заявил, что внутри Управления функционирует состоящая из дюжины членов сеть советских шпионов под кодовым названием «Сапфир». Создавалось впечатление, что он был хорошо осведомлен о структуре и деятельности французской службы.

Бывший сотрудник ЦРУ, который был в курсе показаний Голицына, сказал: «Голицын — профранцузски настроенный советский человек. Ему нравилось все французское, хотя он никогда не жил в этой стране. У него был список из 25 или 30 наводок, не имен, а очень слабеньких наводок. Голицын неоднократно говорил о том, как некий ответственный сотрудник КГБ называл своих агентов во Франции «сапфирами» — другими словами, коллекцией драгоценных камней».

Заявления о группе «Сапфир» не улучшили довольно хрупких отношений между ЦРУ и французской службой. Контрразведчиков из ЦРУ тревожила мысль о том, что секреты, которыми ЦРУ поделилось со Службой внешней документации и контрразведки, могли просочиться обратно в Москву через французов. В то время как сотрудники французской контрразведки продолжали опрос Голицына, в ЦРУ все ширилось впечатление, что французская разведка буквально нашпигована советскими шпионами.

Все тот же бывший сотрудник ЦРУ говорил: «Никакой ясности с французами. Некоторые наводки вели к сотрудникам службы довольно высокого ранга, которые были связаны с нами по оперативным вопросам и в то же время в отношении которых уже имелись определенные подозрения, но никаких доказательств. Джим (Энглтон) был против этих лиц, что приводило к большим трениям. По словам Голицына, советские «кроты», засевшие в Елисейском дворце, в правительстве и французской разведке, могли оказать влияние на французскую политику».

Энглтон, со своей командной позиции, считал, что французские службы не проявляли достаточной активности в деле искоренения названной Голицыным шпионской сети. ЦРУ заподозрило французов в том, что они больше заинтересованы в предотвращении возможного политического скандала, а не в обнаружении и наказании «кротов».

Но во Франции заявления Голицына привели к выдвижению обвинений против двух известных политических деятелей — Жака Фоккара и Луи Жокса, а также против дипломата Жоржа Горса. Фоккар вошел в близкое окружение де Голля в период пребывания генерала в Лондоне в ходе второй мировой войны, являлся членом французского кабинета и советником де Голля по вопросам разведки, когда в результате заявлений Голицына попал под подозрение. Пресса обвинила Фоккара в том, что он организовал «бородачей» — тайный отряд преступников, выполнявший террористические акции в Алжире, а также в том, что он является советским «кротом», описанным Голицыным. Фоккар отверг обвинения, подал в суд на несколько газет и выиграл процесс. Он продолжал оставаться министром при де Голле и Жорже Помпиду.

Второй подозреваемый Голицыным француз, Луи Жокс, в начале 50-х годов был послом в Москве и при де Голле занимал высокий пост в правительстве. Будучи министром по делам Алжира, он сыграл основную роль в урегулировании конфликта и установлении в 1962 году независимости Алжира, что сделало его непопулярным среди правых и, возможно, явилось причиной причисления его к «кротам». Однако, как и в случае с Фоккаром, когда дым рассеялся, против Жокса не оказалось доказательств, и он продолжал пользоваться доверием де Голля. Жорж Горе, французский дипломат, в отношении которого вели расследование французские охотники на «кротов», неоднократно был в Советском Союзе и работал послом в Тунисе.

Кроме сообщений о проникновении советской агентуры во французское правительство Голицын заявил, что КГБ имеет в НАТО высокопоставленного агента, способного обеспечить Москве постоянный доступ к секретным документам, даже с наивысшим грифом секретности «космик». Информация, предоставленная Голицыным, была оценена после разоблачения Жоржа Пака, советского шпиона в штаб-квартире НАТО, располагавшейся тогда в Париже. На момент ареста в августе 1963 года он являлся заместителем начальника отдела прессы. Ему предъявили обвинение в государственной измене и приговорили к пожизненному заключению. Впоследствии этот срок был сокращен до 20 лет.

Французский писатель Тьерри Вольтон утверждает, что Пак не мог быть шпионом в НАТО, на которого указал Голицын. Голицын бежал в декабре 1961 года, а Пак начал работать в НАТО в октябре 1962 года. Однако Пак передавал секреты Советам многие годы и прежде работал в министерстве обороны, где имел доступ к документам НАТО.

И все-таки, если не Пак, то кто же был советским шпионом в НАТО? Спустя почти два десятилетия, хотя и не как прямой результат информации Голицына, советский шпион в НАТО был разоблачен. Им оказался Хью Джордж Хэмблтон, профессор экономики из Канады, работавший в НАТО с 1956 по 1961 год. В 1977 году ФБР задержало и перевербовало нелегала КГБ, чеха по имени Людек Земенек, прибывшего в США из Канады под именем Рудольфа Херманна. Он согласился работать на ФБР и стал агентом-двойником. Земенек сообщил ФБР, что одной из его связей является профессор Хэмблтон, против которого канадцы предпочли не выдвигать обвинения. Но Хэмблтон, имевший двойное, канадско-английское гражданство, в 1982 году неблагоразумно вылетел в Лондон, где его сразу же арестовали, привлекли к суду и приговорили к 10 годам тюремного заключения.

В течение многих лет в разведывательных ведомствах США ходила драматическая история о шпионе (помимо Пака), который, будучи арестован на основании информации, предположительно полученной французами от Голицына, в процессе допросов выпрыгнул из окна и разбился насмерть. Несмотря на противоречивые сообщения об этом, файлы ЦРУ не содержат данных, подтверждающих факт ареста этого шпиона на основании информации Голицына.

В действительности такой шпион был. По словам бывшего руководителя ДСТ Марселя Шале, им являлся агент румынской секретной службы и в дальнейшем ГРУ полковник Шарль де Жюркэ д» Анфревилль де ля Салль, отставной офицер ВВС, герой советско-французской эскадрильи в период второй мировой войны. Отчасти в результате своей службы в военные годы он всегда с симпатией относился к Советам. В мае 1965 года в знаменитом кафе «Липп» на левом берегу Сены подруга де ля Салля познакомила его с сотрудником румынской разведки Ионом Якобеску, работавшим «под крышей» ЮНЕСКО. Якобеску завербовал полковника, имевшего связи в электронных фирмах, и получал от него данные по французским военным самолетам. Через некоторое время наряду с румынами с полковником стал работать офицер ГРУ Владимир Архипов, находившийся в Париже под дипломатическим прикрытием.

Не желая возвращаться в Бухарест, Якобеску сбежал в Англию и выдал де ля Салля. Последнего арестовали в августе 1969 года в Париже. На допросах в ДСТ полковник признался в шпионаже в пользу румын. Он ничего не сказал о связи с русскими, попросил разрешения вернуться в квартиру, чтобы забрать какие-то документы. В сопровождении двух сотрудников ДСТ он направился в пригород Парижа Иври-сюр-Сен. Бывший сотрудник контрразведки ФБР рассказал: «По прибытии на квартиру один из сопровождавших спросил полковника о его связях с русскими. «Я не знал, что вы в курсе», — ответил де ля Салль. Он вышел на минуту из комнаты под предлогом выпить стакан воды и выпрыгнул из кухонного окна, упав на крышу автомашины ДСТ». Смерть де ля Салля отнесли к разряду самоубийств, выдал же его не Голицын, а Якобеску.

Обвинения Голицына в том, что советские агенты проникли в секретные службы Франции и правительство де Голля, по большей части не принесли видимых результатов. Однако в 1968 году «французская связь» привела к большому скандалу.

В центре скандала оказался Филипп Тиро де Вожоли, офицер связи взаимодействия Службы внешней документации и контрразведки в Вашингтоне с 1951 по октябрь 1963 года, когда он неожиданно ушел в отставку.

Во время второй мировой войны де Вожоли бежал из оккупированной фашистами Франции, через Пиренеи он пробрался в Испанию и далее в Лондон, где стал работать в разведслужбе Свободной Франции де Голля.

В Вашингтоне де Вожоли, под псевдонимом «Ламиа», установил тесные отношения с ЦРУ и с директором контрразведки ЦРУ Джеймсом Энглтоном. Допросы Голицына продолжались, вбивая клин между двумя разведками. Группа следователя из французской разведслужбы получала через Голицына смутные описания «кротов», затем сверяла их с архивами в Париже, пытаясь подогнать имена под эти данные. В ходе следующей встречи с Голицыным в Вашингтоне французы тщательно проверяли эти имена. Вожоли писал: «Проблема состояла в том, что на каждой встрече с «Мартелем» (французская кличка Голицына) присутствовали коллеги-американцы. Как только французы называли «Мартелю» какую-либо фамилию, американцы автоматически включали этого человека в список подозреваемых». Вожоли заявил, что его контакты с американской разведкой начали рушиться. «Похоже, прошел слух не связываться с французами». А тем временем в 1962 году Вожоли создал шпионскую сеть на Кубе, которая задолго до развития кубинского ракетного кризиса снабжала его информацией.

В декабре Вожоли отозвали в Париж и, по его словам, приказали заняться сбором военных и ядерных секретов в Америке. Изоляция Франции от США постоянно возрастала, и де Голлю хотелось иметь собственную «ударную силу» — ядерное оружие. Более того, утверждал Вожоли, его обвинили в том, что он направлял во Францию ложную информацию, сообщая о размещении советских наступательных ракет на Кубе. Французы отказывались верить в это. По словам Вожоли, обвинения Голицына его руководство рассматривало как часть американского заговора, имевшего целью поставить Францию в затруднительное положение.

Встревоженный таким поворотом событий, Вожоли 18 октября 1963 года направил язвительное письмо своему шефу генералу Жокье, в котором потребовал отставки. Заявив, что опасается за свою жизнь, Вожоли скрылся.

Позднее он рассказал свою историю писателю Леону У рису, который положил ее в основу широкоизвестного романа «Топаз», посвященного этому делу. Во Франции Вожоли посчитали двойным агентом, перешедшим на сторону американцев. Должностные лица разведки США подтверждают, что они обеспечивали охрану Вожоли после его отставки.

Один бывший сотрудник контрразведки ФБР рассказал: «Де Вожоли попросил политического убежища. Французы заподозрили, что он уже работает на Джима Энглтона. Возможно, это утверждение не было далеким от истины. Конечно, Вожоли приходилось поддерживать тесный контакт с Энглтоном, но в этом заключалась его работа. На каком-то этапе его лояльность претерпела изменения. Он пришел к мнению о ненадежности собственной службы. Это вызвало бурю и длительное расследование во Франции».

По словам одного отставного сотрудника ЦРУ, Вожоли в споре со Службой внешней документации и контрразведки пытался отстоять контакты с Энглтоном. «Он заявил им, что в ЦРУ считают Голицына надежным перебежчиком. По мнению французов, Вожоли постепенно стал выступать в защиту Энглтона и Голицына. Спустя какое-то время французы стали непосредственно работать с Голицыным, встречались с ним на каких-то островах в Карибском море и в других местах».

Заместитель Энглтона «Скотти» Майлер сказал, что разрыв Вожоли с французской службой ускорил приказ о сборе информации, касающейся американских секретов: «Вожоли бежал из Службы внешней документации и контрразведки после того, как его проинструктировали шпионить против США. Благодаря информации Голицына были разоблачены Пак и другие. Вожоли подозревал, что во французской спецслужбе имелся советский агент, сумевший направить ее работу против США. Вожоли сказал, что не имел к этому никакого отношения».

Некий французский чиновник, знакомый с этим делом, настаивал, что страхи Вожоли по поводу собственной безопасности были оправданны. «Де Голль решил покончить с Вожоли и отдал распоряжение Службе действия убить его. Вожоли предупредили, и он бежал в Мексику». Впоследствии он перебрался на юг Флориды.

Одновременно охота на «кротов» распространилась и на Канаду. У Голицына были лишь расплывчатые наводки по вопросу проникновения советской агентуры в разведслужбы Канады. В конце концов по наводке из ЦРУ канадцы (Королевская канадская конная полиция) сконцентрировали свое внимание на собственном начальнике советского отдела контрразведки Лесли Джеймсе Беннете. Сын шахтера из Южного Уэльса, Беннет работал в английской разведке средств связи и после второй мировой войны, находясь в Стамбуле, встречался с Кимом Филби. В 1954 году он эмигрировал в Канаду и начал работать в службе безопасности КККП, где со временем занял высокую должность, в целом сравнимую с постом Джеймса Энглтона в ЦРУ.

В 60-х годах произошел провал ряда канадских операций против СССР, за Беннетом на два года установили наблюдение. Расследование его деятельности получает кодовое наименование «операция Гридирон». По словам одного бывшего сотрудника ЦРУ, знакомого с делом Беннета и хорошо его знавшего, «Голицыну показали личное дело Беннета или ознакомили с материалами разработки и он заявил, что считает Беннета советским агентом. Это стало мощным фактором».

Не менее важными оказались подозрения в отношении Беннета, высказанные одним из сотрудников Энглтона Клэром Эдвардом Петти, входившим в состав группы специальных расследований контрразведки, отвечавшей за поиск «кротов». Доводы Петти были довольно путаными. По просьбе Беннета ЦРУ установило наружное наблюдение за сотрудником КГБ в Канаде, который часто выезжал в Южную Америку. Вскоре представитель БНД (службы разведки ФРГ) по связям и взаимодействию в Вашингтоне Хайнц Херре посетил Беннета в Оттаве и в разговоре с ним упомянул о своей поездке в Южную Америку. По словам Петти, Беннет заметил, что Херре мог наткнуться на сотрудника КГБ, который находился там в это же время. Данное предположение «заставило побелеть Херре», о чем Беннет сообщил ЦРУ. «У Беннета возникло ощущение, что Херре виновен, что, возможно, он встречался с сотрудником КГБ или вместе с ним ездил».

Петти заявил: «Озаренные идеей и обеспокоенные, сотрудники ЦРУ устанавливают наблюдение за Херре. Через несколько месяцев, летом, Херре едет в отпуск в Джексон-Хол, и туда же направляются два работника КГБ». По словам Петти, КГБ пытался скомпрометировать Херре, направляя в те же места, где бывает в поездках Херре, своих людей. «Необходимо было создать ему плохую репутацию. Подобные методы уже использовались два или три раза, и каждый раз в отношении различных членов организации Гелена». Петти пришел к мнению, что Беннет выполняет задание КГБ: «Если бы Беннет не проинформировал нас, мы бы не узнали о поездке Херре в Южную Америку».

Все это ошеломляло и сбивало с толку, но бывший сотрудник ЦРУ, обладавший информацией по этому делу, сказал: «Дело Беннета началось с инцидента с Херре. Энглтон сыграл здесь главную роль, он требовал расследования, используя на канадцах свои хитрые методы, включавшие продолжительные обеды с обильными возлияниями».

Беннет являлся хорошей мишенью для подозрений отчасти потому, что был гражданским лицом в полувоенной организации. Он всегда ходил в одном и том же твидовом пиджаке с нашитыми на локтях заплатками из замши, носил длинные волосы, что раздражало аккуратистов из Королевской полиции. В то время как ЦРУ, англичане и французы занимались охотой на «кротов», создавалось впечатление, что и Канада не хотела остаться в стороне. К 1970 году Беннет стал объектом разработки канадской охоты на «кротов».

Канадская служба наблюдения опасалась, что Беннет для связи с КГБ использует голубиную почту. Они неоднократно следовали за ним от дома до какой-нибудь рощицы, где он обычно из багажника автомобиля доставал проволочную клетку. Наблюдатели опасались приблизиться к нему настолько, чтобы уверенно определить, кого же он выпускает из клетки, но предполагали худшее. Вот комический пример того, как далеко могут завести подозрения ищеек из контрразведки. На самом деле Беннет ловил черных белок в своем саду и, будучи добрым человеком, выпускал их на волю в лесу.

Неустрашимые контрразведчики попытались расставить ему собственную хитрую ловушку, сообщив, что в Монреаль прибывает советский перебежчик, что не соответствовало действительности. Таким образом, если бы на месте встречи появились сотрудники КГБ, чтобы установить личность перебежчика, это означало бы, что информация передана Беннетом. Но охотникам за «кротами» помешала снежная буря, разразившаяся вечером в Монреале. Трудно было разобрать в порывах снежного ветра, был ли кто-нибудь из КГБ на месте встречи или нет. В конце концов в 1972 году КККП подвергла Беннета тяжелейшему допросу, но ничего не добилась. И хотя Беннет прошел испытания на детекторе лжи и подтвердил под присягой, что никогда не был советским агентом, после 18 лет работы он был уволен со службы и переехал в Австралию.

Бывший сотрудник ЦРУ, хорошо знавший Беннета, сказал: «В этом заключалась канадская трагедия. С этим человеком поступили ужасно. Его уволили, и от него ушла жена. Его жизнь практически закончилась на этой точке, а он — абсолютно невиновен».

После публикации «Уведомления D» и выхода наружу фамилии Голицына он возвратился в Вашингтон и был лично принят директором ЦРУ Джоном Маккоуном.

Бывший сотрудник ЦРУ отмечает: «Он многое порассказал Маккоуну: Вильсон — советский агент, КГБ организовал убийство Гейтскелла и другие фантастические истории. Ошеломленный Маккоун направил телеграмму Холлису». Директор ЦРУ запросил, что же происходит на самом деле.

Телеграмма Маккоуна попала резиденту ЦРУ в Лондоне Арчибальду Рузвельту, который через своего заместителя Кливленда Крэма информировал о ней штаб-квартиру МИ-5 (Ликонфилд-хаус, Керзон-стрит).

Как далее продолжает сотрудник ЦРУ, «Холлис в ответной телеграмме сообщил, что все это — вздор. У нас нет доказательств по этим обвинениям. Однако Энглтон продолжал настаивать, что Вильсон — советский шпион».

К тому времени сам Холлис попал под подозрение в МИ-5, и охота на «кротов» в Англии вышла из:под контроля. Гастроли Голицына длились недолго, но оказали разрушительное воздействие на английскую разведку, последствия которого ощущались в течение ряда лет.

В ЦРУ охота на «кротов» набирала силу.