Изначально киберпанк был литература- и фильм-ориентированным движением. Мы начнём с литературы.

Существует несколько разных жанров научной фантастики (НФ), и определения их в какой-то степени произвольны. Библиографии НФ часто простираются до таких пределов как фэнтези и ужасы, но эта книга не об НФ литературе. Следовательно я перейду к той части НФ, которая называется киберпанк. Если вы хотите узнать больше об НФ, вы можете поискать исчерпывающее эссе Сама Лундвалла по этой теме.

Киберпанк определяют обычно как, книгу похожую на что-то написанное Уильямом Гибсоном: футуристический рассказ об обществе, где продвинутые компьютерные, нано- и биотехнологии, а также искусственный интеллект являются частью обыденности. Этот мир жёстко разделён на маленькую группу правящей элиты международных корпораций и огромную бесчеловечную массу обычных людей. Правительства стали огромными конгломератами и мафиями, контролирующими мир. Действие происходит в бескрайних городских районах гетто-подобного типа. Наркотики всех видов широко доступны, темп быстрый, описания персонажей и среды поверхностны и часто (в случае Гибсона) до отказа забиты торговыми наименованиями и цифровым жаргоном. Типичная киберпанк история происходит около 2020-го года.

Киберпанк часто называют дистопическим, так как он описывает что-то близкое противоположности утопии (антиутопический). Большая часть ранних научно-фантастических романов были утопическими, произошла эпидемия, унифицированная политическая система была заменена постоянным конфликтом и действие разворачивается обычно вокруг группы учёных со вселенской миссией, или вокруг космических героев, таких как Флеш Гордон. Телесериал Звёздный Путь -- явная утопия. Дело не в том, что в утопии нет проблем, а в том, что "хорошие парни" всегда побеждают и никогда морально не разлагаются. Все утопические хроники имеют оптимистический взгляд на общество будущего.

В дистопии, многие проблемы мира остаются, естественная окружающая среда почти полностью уничтожена, а политика (как обычно) -- хаос. Таким образом эти книги более правдоподобны, чем классическая НФ, и они обрели читателей среди тех, кто обычно не читает НФ. Раньше существовало мнение, что нет необходимости описывать реальности, которые хуже, чем те, что есть на Земле. Некоторые дистопические авторы, например Стивен Кинг, поэтому бросили НФ в пользу ужасов. Однако, дистопии, больше подходят для общественной критики, чем утопии, так как многие дистопии являются сатирическими или комедийными, киберпанк контрастирует своим холодным реализмом. Вот пара значимых дистопий: "Каллокаин" Карин Бойе и "1984" Джорджа Оруэлла.

Так же как и большая часть американской НФ, киберпанк корнями уходит в бульварное чтиво. Псевдохудожественная литература, обычно криминальные истории, печатавшаяся в 20-ом веке на дешёвой низкокачественной пористой бумаге жёлтого цвета (отсюда "жёлтая пресса"). Так как киноиндустрия в то время была в зачаточном состоянии, люди читали намного больше книг и журналов, и такая дешёвая литература пользовалась спросом в бульварных киосках. (Шведский Журнал Жюля Верна можно назвать бульварным). Комиксы и телесериалы, такие как Флеш Гордон тоже назывались бульварными, так как они были вдохновлены историями и иллюстрациями из тех журналов. Бульварщина для обычного шведского читателя казалась глупой и удивительно заморской вещью, но для любителей НФ по всему миру, она была единственным источником всей современной научной фантастики и вызвала рождение своей собственной субкультуры.

Брюс Стерлинг, Гибсон и несколько других НФ авторов имели свой бульварный журнал "Дешёвая Правда". И хотя он не выпускался в 50-ые, его печать была в духе лучших ранних бульварных журналов. Они думали, что по-настоящему хорошей НФ не писалось. И они призывали людей садится за свои текстовые редакторы и писать, хорошую, жизненную и читабельную научную фантастику. И не так уж редко там можно было найти самых продаваемых авторов в этом жанре. Интересная деталь о Дешёвой Правде в том, что она не была защищена копирайтом, а её копирование и распространение поощрялось.

Киберпанк -- немного больше, чем это; этот литературный жанр в основном отождествляется с маленькой группой американских авторов, самые знаменитые из которых Уильям Гибсон и Брюс Стерлинг. Несколько комиксов для журнала "2000 лет н.э.", особенно Судья Дредд также считается киберпанком, так как их мир в какой-то степени похож на гибсоновские дистопии. Сам термин киберпанк был предположительно придуман джентльменом по имени Гарднер Дозуа в рецензии на первую книгу Гибсона "Нейромант", Дозуа, говорят, в свою очередь, взял этот термин из короткого рассказа Брюса Бетке, который ему дали рецензировать.

Само слово киберпанк происходит от слов кибернетика (люди и общество во взаимодействии с машинами, от греческого kubernetike -- управление и английского punk -- фактически незаконный человек с умерено анархистскими социальным взглядами, колхозного вида, живущий в андерграунде. Главными героями в гибсоновских романах часто были "панки". Повседневную жизнь "панков" можно сравнить с психологической атмосферой, показанной в увлекательном шведском фильме Sökarna ("Искатели"), который тоже своего рода является дистопией.

Музыка

Киберпанковской музыкой обычно называют музыку такого типа, какую выпускает канадский хардсинт-дуэт Front Line Assembly (основанный Биллом Либом, продюсером Skinny Puppy) и группы с похожими образами, например шведская Cat Rapes Dog, которая в своих текстах рисует мрачные ироничные и пессимистичные картины будущего, похожие на те, что с удовольствием производят вышеупомянутые писатели. Многие тексты также нагружены политическими сообщениями, которые представляют идеологическую сторону киберпанка, по которой я скоро пройдусь. Объединение музыкантов под названием The Tribe с чёткой политической линией, которые в основном критикуют СМИ и их воздействие на людей, загрязнение окружающей среды и "грязные" технологии, состоит из упомянутой канадской группы, а также нескольких групп из Чикаго, таких как Ministry и Revolting Cocks. Однако, все эти группы были созданы на основе книг и фильмов, относящихся к киберпанку, и не являются результатом нововведения.

Звукопостроение в киберпанк-музыке по большей части находится где-то между EBM, кроссовером или металом, охотно использующими искажённый вокал и гитарные скриминг-сэмплы.

(Из Mindphaser Frontline Assembly)

Фильмы

Определение киберпанк-фильма чуть сложнее; многие обычно указывают на "Бегущего по лезвию" Ридли Скотта из 1982-го, как на первый киберпанковский фильм, но это не совсем так: среда в этом фильме очень напоминает таковую в "Киберпространстве", описанное в гибсоновских романах одноимённой трилогии. Нейромант, самая известная работа Гибсона, появилась в том же году. Это к вопросу о том, кто на самом деле первый выступил с идеями. По этой причине некоторые считают Филипа К. Дика, который написал роман Мечты андроида (1968), послужившего основой для сценарий Бегущего по лезвию, истинным создателем этого жанра. Потому это вопрос определения. Ещё один роман, который имеет чёткие параллели с гибсоновской темой -- Наездники шоковой волны Джона Браннера. Более детальный обзор литературных корней киберпанка можно найти в предисловии к антологии Mirrorshades - the Cyberpunk Anthology Брюса Стерлинга.

И раз уж я начал поиск связей киберпанковской литературы и фильмов, я не могу не упомянуть Уильяма Сьюарда Берроуза. Этот писатель-битник и бывший наркоман, оказал влияние почти на все сферы киберпанк-культуры. Это автор книг, самая известная из которых Голый завтрак, где он сравнивает зависимость индивида от общества с зависимостью наркомана от наркодилера и с различными ситуациями сексуальной зависимости. Эту книгу чуть было не запретили в США из-за её непристойных сцен, наиболее экстремальный из которых, были написана, по словам самого автора, "для моего собственного удовольствия". После громкого судебного процесса, в ходе которого Норман Мейлер показал, что книга имеет художественную ценность, её освободили от угрозы цензуры. С тех пор Берроуз занялся музыкой, изобразительным искусством и кино (он, среди прочего, одолжил Бегущему по лезвию название, взятое из одноимённой книги, которую он ранее опубликовал), написал бесчисленное количество эссе, стихов и размышлений, и опубликовал несколько романов, многие из которых, к счастью, переведены на шведский и на русский.

Темы у Берроуза, неизменно, заключаются в том, что он хочет устранить границы навязанных систем через привнесения хаоса в эти системы. После Голого завтрака он написал большую часть своих книг техникой нарезки, это означает, что можно начать читать книгу с любого места и остановиться в любом месте, и всё равно получить то же самое удовольствие от неё. В остальном его проза -- вроде ткани снов; окрошка абсурдов и образов. Шведский писатель Стуре Дальстрём создаёт литература в таком духе.

Возможно самой литературно значимой книгой Берроуза является его научно-фантастический роман Нова экспресс (1964) где он заимствует предложения и фразы писателей, близких и далёких, для построения мозаики текста. Также, в этом романе он впервые вводит мысль о создании музыки с помощью такого же метода в форме такого героя романа как "Подсознательный Малыш", который делает смесь звуков с тихих улочек и площадей.

"Сделайте на магнитофоне десятиминутную запись... Теперь прокрутите плёнку ещё раз, не воспроизводя запись, и вставьте туда наугад другие слова... В местах вставок с плёнки сотрутся старые слова и на их месте появятся новые... Вы прокрутили время на десять минут назад, стёрли с плёнки электромагнитные словесные модели и заменили их другими моделями... Поработав с магнитофонной плёнкой, вы сможете проделать то же самое и с плёнкой разума... (Это потребует некоторого экспериментирования)... Старые плёнки разума можно стереть начисто... Со старых моделей осыпается магнитная словесная пыль... Гибнет слово... Гибнет фото..."

(Из Нова Экспресс)

Каждый, с лёгкостью, может воспользоваться техникой Берроуза, чтобы исказить новостную страницу в любой, какой бы то ни было, газете, развлекательной или общественно-политической, вот пример, проделанный со Svenska Dagbladet от 15 августа 1999-го: "Впервые со времён ледникового периода с тёплыми объятиями, улыбаясь друг другу под белыми строительными касками, спасатели в России митингуют в попытке заставить 847 солдат первого шведского батальона в Косово отступить. Lucasfilm, выпустившая фильм Звёздные войны, единственная из всех имеет возможность обновить школьную систему разговорных программ на радио и ТВ." (Газетный язык -- один из самых простых в использовании, так как очень однообразен и фриволен.) Эта техника также использовалась поп-группой U2 во время известного турне 1988-го под названием ZooTV.

Тэцуо -- Железный человек, японский фильм из 1989-го. Этот фильм рассматривался как один из самых инновационных японских фильмов 80-ых с корнями, уходящими к японской анимационной традиции -- той же школе, из которой происходят так называемые Манга-фильмы. "Железный человек" рассказывает о людях, который подвергаются вторжению машин в свои тела; о борьбе между добром и злом, между человеческим и механическим. Одна из философских линий, по-видимому, заключается в том: являетесь ли вы человеком или металлом -- не играет ни какой роли; добро и зло -- понятия, лежащие за пределами таких поверхностных факторов. Кстати, этот фильм является одним из самых любимых у Уильяма Гибсона.

Другие фильмы, которые смутно ассоциируются с жанром киберпанка это: постапокалиптические фильмы (действие которых происходит после войны) такие как Сталкер Тарковского или Безумный Макс, в основном потому, что они принадлежат к антиутопическому семейству, которые показывают скорее упадок, чем победу человека над природой. Фильмы про Чужих описывают общество, где вся Земля, или, в принципе, вся Вселенная, полностью принадлежит одной компании. Ни в одном из фильмов не видно ни единого зелёного листа, ни одной секунды солнечного света. Фактически создаётся такое впечатление, что природа полностью рационализирована. Гибсон в квадрате и кубе, так что вряд ли может быть хуже.

Бегущий по лезвию и Тэцуо -- это, так сказать, отдельная глава, но более современные киберпанк-фильмы -- это подарок чуть побольше. Железо, Робокоп, Вспомнить всё и прежде всего Газонокосильщик и японский фильм Ганхед считаются киберпанком в более широком смысле. Даже реально успешный норвежско-шведский (!) НФ фильм Femte Generationen (Пятое поколение) можно, в какой-то степени, считать вдохновлённым американским киберпанком.Все эти фильмы объединяет то, что, обсуждая их, многие кинокритики до сих пор считают их классикой в своём жанре, и то, что они являются культовыми фильмами среди хакеров. Похоже, что эти фильмы сумели создать что-то настолько новое, что даже не все эксперты поняли их.

Экранизация романа Уильяма Гибсона Джонни Мнемоник, созданная по его собственной рукописи, также может считаться образцовой работой, критики обсуждали его даже несмотря на то, что голливудские кинематографисты уже украли все идеи Гибсона для своих фильмов; он не мог добавить в этот киберпанк-фильм ничего нового. В 1999-ом, произошло объединение темы киберпанка со стилем, в котором смешиваются видеоряд из гонконгских боевиков и комиксоподобная эстетика японских манга-фильмов, результатом явился знаменитый фильм будущего Матрица.

Киберпанк как идеология

Литература, музыка и кино, как я уже сказал, но киберпанк, в конце концов, немного больше, чем это. Именно это литературное движение дало название в том числе и идеологии, и эта часть киберпанка не так проста. Большинство хакеров считают себя киберпанками, и всё это вращается вокруг информации. Мы уже видели, что для хакеров-любителей важно иметь возможность свободно общаться, через пересылку дискет по почте, а для хакеров из высших школ -- общаться через Интернет. Свобода информации также является ключевым пунктом в идеологии, связанной с термином киберпанк. Причина, по которой эту идеологию называют киберпанком в том, что она, среди прочего, взяла своё начало в дискуссиях об обществе с отправной точкой в антиутопиях, созданных Гибсоном.

Вопрос в том, можно ли называть киберпанк подлинной идеологией, ведь она не существует в пределах какой-либо чётко очерченной группы интересов и не имеет никакого лидера, но я буду использовать это понятие как общее наименование для таких политических взглядов, какие распространены в кругах сетевых пользователей, хакеров и других информационных активистов. Скорее, можно утверждать, что оно является расширением уже существующей идеологии и определяется понятием психической свободы. Если уточнить термин киберпанк так, как его используют те, кто сами себя называют киберпанками, то он будет приблизительно следующим (опр.):

Киберпанк -- это человек в высокотехнологическом обществе, который обладает информацией и/или знаниями, которые существующая власть (или власти) предпочли бы держать внутри своей сферы.

Кейс -- главный герой гибсоновского романа Нейромант -- обладал как информацией, так и знаниями, которые власти не хотели видеть у обычных граждан. То же самое применяется ко всем типам хакеров в нашем обществе. Отсюда и связь.

В отличие от персонажей романов Гибсона, киберпанки реальности имеют моральный дух, общую почву ценностей, которая придаёт им групповую идентичность. Эти моральные ценности появлялись постепенно с 60-ых. В основе идеологического наследия киберпанков лежит хакерский этический кодекс, записанный в книге Стивена Леви Hackers -- Heroes of the computer revolution (Хакеры: Герои компьютерной революции), содержащий шесть пунктов (девизов), которые на русском будут примерно так:

1. Доступ к компьютерам и ко всему, что может научить вас об устройстве этого мира, должен быть всеобщим и неограниченным. Всегда следуй практическому императиву.

Хэндз-он императив -- это педагогический вызов, который означает изучение работы компьютеров и программ руками, методом тыка, отвёрткой и осмотром того, как они выглядят изнутри. (Кто-нибудь может хорошо перевести это предложение на русский?) К сожалению, миниатюризация электронных компонентов и высокий уровень сложности сегодняшних компьютеров делает это очень трудным, точнее, едва ли чисто практическим. Соответственно исходное определение возможно можно перефразировать в: Каждый должен иметь право на понимание своего оборудования на инженерном уровне, если он или она этого желают. Шведский ABC-клуб имел свой практический императив, вписанный в политику клуба: "хорошее решение проблемы защиты от копирования -- полное её игнорирование". (Из ABC-bladet #2 1984) Всевозможные защиты от копирования сидят в печёнках у хакеров, они создают лишь проблемы. Любая модификация, любое улучшение или изучение компьютерной программы заковано в цепи защиты от копирования. К тому же, она провокативна, так как хакеры охотно сидят по несколько дней или недель, взламывая её просто ради принципа и ничего больше.

Но практика также имеет политическую значимость: тыкай систему, создавай траблы политикам и оффициалам и попытайся понять как всё это работает на практике. (Другими словами социальный инжиниринг.) Такие практические уроки -- лучше чем чтение политологии и государствоведения. Хакеры действительно проводят такие параллели между реальностью и компьютерами, ведь компьютеры -- это всего лишь ещё одна система, разработанная людьми, так можно сказать, чтобы полностью оправдаться.

Это правило, возможно, старейшее из всех девизов хакерской этики, определённо уходящее корнями к радиолюбителям 1915-го.

2. Вся информация должна быть свободной.

Противодействуй ограничениям, которые тормозят информацию. И как следствие: аннулируй всё, что называется копирайтом, однако не авторское право, которое представляет совершенно иной случай. Например, вы имеете право, пока вы живёте, накладывать ограничения на то, как обращаются с "вашей" информацией, если кто-то непосредственно входит и обрабатывает то, что вы создали. Однако, вы не имеете права требовать какого бы то ни было контроля за распространением, т.е. над тем как программы, тексты, музыка и др. копируются, после того как вы выпустили их.

Этот критерий предотвращает сектантство и элитарное мышление, вы либо держите информацию при себе или делитесь ею со всеми, никаких промежуточных вариантов не существует. Небольшие группы информационных синдикатов, мафия знаний и выгодополучатели не должны существовать. Ни софтверные компании, ни гадкие пираты не имеют права выжимать деньги из частного лица, которое всего лишь ищет информацию, будь то программы электронных таблиц, книги или чистое ментальное знание.

Со времён хакеров 60-ых, этот девиз немного изменился: глупо публиковать вещи, о которых вы не хотите, чтобы знали другие. Таким образом, существует информация, которая касается самого индивида, и, исходя из этого он или она имеют право контролировать эту информацию. Современное дополнение гласит: Максимальная защита приватности, минимальная -- публичности., что, среди прочего, подчёркивает важность ограничения больших реестров персональных данных. Это ответвление выросло больше остальных, из-за сильного влияния либертарианства. (Подробнее об этом ниже.)

В этом девизе заложена идея того, что знания не могут быть у кого-либо в собственности, что также естественно вытекает из первого девиза. Таким образом, патенты также предосудительны. А такой тип информации, которая угрожает частной жизни (ваше мнение о сексуальной ориентации и т.п.) не должен быть свободным.

Короче, этот девиз является продолжением свободы печати, которая возникла с появлением возможности воспроизводить информацию без особенных затрат (т.е. с появлением компьютеров).

Эти мысли можно проследить вплоть до идей просвещения, распространения знаний, как пути улучшения и развития общества. С той разницей, что в них есть ещё и вера в то, что знания, находящиеся в собственности: книги и патенты, должны быть безраздельно свободны. Эта установка совершенно чужда всем трём ветвям власти, одержимых жаждой могущества, статуса и денег. Слова "делиться" не существует в коридорах власти. Идеальный обмен информацией -- обмен на деньги?

3. Не доверяй властям -- продвигая децентрализацию.

Это дань способности человека, как центра всего развития, задавать вопросы. Децентрализация -- это небольшие домашние компьютеры, доступные каждому, вместо больших компьютерных систем, принадлежащих правительству, много небольших компаний, вместо малого количества больших, -- это основа хакерского протеста против Microsoft, среди прочих гигантов, компаний и журналов, таких как Wired. Децентрализация, в общем смысле, лежит в основе природы информационных технологий. Этот девиз -- логическое следствие других: власти ненадёжно централизованы. Этот девиз основан как на анархизме, так и неолиберализме и других политических идеологиях, и очевиден в большинстве субкультур (напр., в рейв-культуре).

4. О хакере следует судить по его мастерству, а не по таким подозрительным критериям как диплом, возраст, раса или социальный статус.

Людей следует судить по тому, что они из себя представляют, а не по тому, что они могут из себя представлять, исходя из принадлежности к социальному классу, одежды, учёных степеней, возраста и т.п. Любой, кто когда-либо видел, как иерархия внутри компании или органа власти функционирует на практике, понимает актуальность этого критерия. Конечно, мысль эта не нова, но электронные средства обеспечивают возможность почти полностью скрыть все внешние проявления личности за текстовыми сообщениями.

5. Компьютеры могут использоваться для создания искусства и красоты.

Что и требовалось доказать -- каждый человек, видевший современное искусство, кино и музыку, созданное с помощью компьютеров должен понять очевидную истинность этого допущения. Компьютеры сами по себе дали толчок таким формам искусства как демо и компьютерные игры (мультимедиа), что конечно подчёркивает способность компьютера как культурного катализатора. (В 60-ых и 70-ых многие смеялись над заявлением, что компьютеры могут использоваться для создания искусства, и этот критерий принадлежит тому времени.) К тому же, по шведскому Закону об авторском праве защите подлежат только инновационные, имеющие художественную ценность программы, это означает, что ужасный набор бизнес-ПО от Microsoft, Novell и других софтверных компаний считаются произведениями искусства.

6. Компьютеры могут изменить вашу жизнь к лучшему.

Другими словами этот девиз говорит: посвящай себя будущему. Оно ждёт от нас этого, и каждый сам решает, как это сделать. Для тех, кто ненавидит всё, что называется компьютерами, будет трудно это принять. А для хакера это очевидно. То что, компьютеры, в основном, делают жизнь лучше -- это преувеличение; во время Войны в заливе, компьютеры главным образом использовались, чтобы убивать людей, и едва ли их жизнь изменились к лучшему. (Если только они не устали от неё.) Однако, каждый может признать, что очень удобно иметь банкомат на углу, когда банк закрыт...

Как вы можете видеть, информация занимает центральное место во всех шести столпах хакерской этики. Теперь я попытаюсь закрепить их на каждодневной основе.

Основная идея в концепции информации заключается в том, что существует нечто на бумаге. Сейчас это модифицировалось, добавились видеокассеты, дискеты и компакт-диски. Мы говорим об информационном обществе, а подразумеваем компьютеры и компьютерные файлы.

Для киберпанков этот концепт представляет немного более глубокое значение: для них информация включает в принципе все нервные сигналы, достигающие мозга, даже более того, части процессов самого мозга, а это целая прорва всего. Для них, совершенный источник информации -- не компьютер в обычном смысле, а скорее воображаемое расширение концепции виртуальной реальности, где вся информация из окружающей среды может быть синтезирована и сохранена. У Гибсона есть приспособление для симстима, и это, конечно, чистая научная фантастика. Оптимистические аналитики считают, что такое самое полное воспроизведение реальности будет возможно не раньше чем через 50 лет. Я вернусь к виртуальной реальности в отдельной главе.

Киберпанки видят явные недостатки склада ума образца индустриального общества, и их идеология проистекает из этого. Наши обычные идеологии такие как социализм, либерализм, консерватизм и т.д. основываются скорее на узкоэкономическом подходе. Дискуссии намертво зациклены на средствах производства, труде и капитале. Наша валютно-денежная система, которая является питательной средой для всего общественного планирования, до индустриализации основывалась на золоте. Валютные системы индустриального общества зиждятся на силах производства, и это отражается на политике особенно на политике местных самоуправлений. Для поколения родившегося в 40-ых (так называемых "бэйби-бумеров"), которые сейчас находятся у власти, это альфа и омега всей политической работы. Экономика, экономика и ещё раз экономика, работа и безработица, коммуникации и кредиты могут обсуждаться до бесконечности. Экологические проблемы и ценности доходят через вторые и третьи руки. Существует поколение "председателей", которые всё ещё верят, что мы живём в индустриальном обществе, и что наиважнейшая задача политики -- обеспечивать безопасность экспорта страны. На самом деле, наше общество на пороге, за которым оно станет чисто информационным обществом -- это мы называем постиндустриальным обществом.

Киберпанки рассматривают такую позицию, как реально глупую. Банкнота теперь не более чем бумага. Она является объективной информацией, которую человек может получить с неё. Она является документом с напечатанными на нём некоторыми символами. Эту бумагу нельзя девальвировать, съесть или обменять на что-то до тех пор пока все, или почти все, люди не примут её вымышленную ценность. Киберпанки не принимают этого, потому что в информационном обществе, валюта основывается не на золоте или силах производства, а на чистой информации, или если хотите, на доступе к знаниям и возможности их эксплуатировать.

Так как наше общество (на сегодня) находится в преддверии этого, становится всё более важным проведение теоретической работы и всё менее важным материально связанный капитал и индустрия. (Это означает лишь то, что киберпанки, которые контролируют компьютерные сети и имеют большую поддержку среди ответственных за систему на всех ключевых постах, отнимут власть у политиков, если их взгляды не будут пересмотрены.)

Уже появились банки, занимающиеся обменом виртуальной валюты через компьютерные сети, например голландские Digicash или First Virtual. Эти валюты пока что не конвертируемы с традиционными валютами, такими как доллары или кроны, но они очень функциональны и используются в обмене чистой информацией. Это работает так: вы кладёте несколько сотен на совершенно обычный банковский счёт, после чего эти деньги можно распределять по Интернету с помощью специальной программы. Их также можно снять в виде обычных денег через тот же самый банк. Таким образом, на 100% возможно производить информационный обмен с помощью воображаемых денег уже сегодня. Налогообложение и прочее -- это лишь вопрос времени, и тогда мы точно будем в информационной экономике. В США даже появился термин Инфономика (англ.: Infonomics) для обозначение новой экономической системы.

В то же время, кредитные компании запускают так называемые смарт-карты (англ.: smart cards), которые могут использоваться для обмена товарами по такому же принципу как и телефонные карты: ваши покупки регистрируются в электронном виде, а содержимое вашей карты исчезает, так же как и с телефонной карты. В особенности они будут использоваться в торговых автоматах, похожих, например, на автоматы покупки бензина. И они не функционируют как кредитные карты, не нужно вводить код, чтобы использовать их, просто вставил и купил. При законном применении, такие смарт-карты будут значительно безопаснее бумажных денег и, в принципе, их невозможно будет подделать. Незаконное использование будет также легко, как и в случае телефонных карт. Масштабная попытка их внедрения в Швеции под брендом Cash идёт полным ходом, но их будущее остаётся неопределённым.

Власть над информацией

Информация -- это не только то, что поступает в мозг, но также и то, что там хранится, включая наше видение мира и архетипы, с которыми мы родились, которые помогают нам делать мир понятным. Эти мысли исходят, среди прочих, от Дугласа Хофштадтера.

Политические киберпанки говорят: "Копируйте всё, воруйте все компьютерные программы и информацию, какую только сможете получить, и отдавайте копии как можно большему числу людей. Потому что в отличие от сил производства, на копировании информации можно не экономить, и, таким образом власть над будущими денежными системами будет распределяться между всеми, кто имеет доступ к информации. Опираясь на старую концепцию можно сказать так: "Окей, я не могу взять под контроль вашу фабрику (средства производства), тогда я возьму и скопирую её. Потом я дам копии всем своим друзьям и т.д., а вы можете стоять со своей фабрикой и верить, что вы особенный". Таким образом, средства производства теряют свою внутреннюю ценность и может быть достигнута экономическое равенство.

Киберпанки также считают, что информационные каналы остаются недоступными для большинства людей, особенно для молодых людей, из-за высоких тарифов на связь, так как взаимопонимание между людьми не выгодно высшим экономическим властям. Если телекоммуникационные компании снизили бы цены на международные телекоммуникации, взаимопонимание в мире могло бы стать слишком большим, чтобы приносить прибыль. Это также может быть причиной того, что компании так сильно хотят захватить контроль над Интернетом, который довольно наглым образом предлагает международные коммуникации за небольшую плату. Люди, в излишне коммуникабельном обществе, не приносили бы достаточно пользы, а только бы ели и проводили бы всё остальное время с другими людьми в том, что считали бы увлекательным, вместо того, чтобы заниматься производством. Позвольте корпоративным верхам общаться на международном уровне, но ради Бога, держите простых людей подальше от высшего света. Эти рассуждения являются идеологическими, и их в принципе, нельзя доказать. (Или опровергнуть.)

Ещё один пример, для того, чтобы высветить существующие экономические противоречия фонарём киберпанка: все 90-ые, софтверная индустрия, с Microsoft во главе, плакалась, что теряет так много денег из-за пиратства, а сейчас мы говорим не о каких-то мелких хакерах, сидящих с ПК по подвалам в пригородах Стокгольма, а о целых странах на Востоке: Индонезия, Бангладеш и прочие. Там можно забить на законы о копирайте других стран и штамповать кубометры пиратского ПО. Потери из-за этих причин оцениваются где-то в 110 миллиардов в год. Я (и многие со мной будут согласны) должен признаться, что я вряд ли потеряю сон, из-за того, что Билл Гейтс, с несколькими миллиардами личного состояния, не может отжать последний доллар у население этих развивающихся стран. И это едва ли простая моральная проблема. Дело касается глобальной экономики и международных отношений. Кто кого программирует? Какая страна имеет право определять экономическое положение другой страны?

Ранее я упоминал, как на так называемой Сцене обменивают информацию на информацию, художественные компьютерные программы и игры -- на признание. Для человека с таким багажом, который через социальную игру в свои подростковые годы понял, где на самом деле находятся основные строительные блоки нашего классового общества, киберпанковская идеология -- естественный шаг. Это показывает игры между индивидами со всем тем, что подразумевает классовую принадлежность, политики и режиссёры так же очевидны, как пути, по которым сцена организует сама себя. Можно понять, что это не про деньги, работу и капитал, а про обмен информацией. Статус в форме классовой принадлежности, права собственности, жилища, все социальные символы -- ни что иное как информация. Контроль информационных каналов означает власть и, таким образом, статус. Как здесь старому хакеру не стать немного циничным.

Согласно киберпанку, большие компании противостоят человеческим отношениям. Компании не мыслят как люди. Поскольку в них власть разделена, и управляющие мужчины и женщины, вместо корпоративной экстраверсии, плетут интриги, компании ведут себя совершенно бесчувственно. Нигде настолько осязаемо не возникает чувства интеллекта, превосходящего человеческий, как при встрече с корпорацией лицом к лицу. Никто из её сотрудников не чувствует ни малейшей ответственности за действия предприятия. Пирамида власти внутри крупной компании так же эффективна в изъятии сознания из умов сотрудников, как и военная организация в удалении чувства ответственности за свои действия у солдат. Компании быстрее, богаче и более эффективны, чем мировые правительства. Такое видение компаний, как сложных индивидов вне человеческого контроля -- общий знаменатель как для идеологии и литературы киберпанка, так и фильмов в этой области.

Другая сторона киберпанка в том, что можно назвать словом Ладислауса Хоратиуса младшего неотерический, т.е. вечно вдохновлённый чувством того, что всё новое -- хорошо. Особенно очевидно, что некоторые технологические фетишисты восхваляют всё то, о чём литературные киберпанки хотят предупредить. Генетика, лекарства, манипуляции чувственными впечатлениями и самые последние нанотехнологии. (Нанотехнологии -- это технологии, которые затрагивают создание объектов путём манипулирования отдельными атомами. Исследователи из IBM преуспели в этих технологиях, создав логотип IBM из построенных рядами атомов ксенона.) И самая пугающая вещь в этой позиции в том, что эти фанатичные неотерики полностью убеждены в неприятности и недемократичности такого общества, но всё же выступают за него, так как в нём они будут среди победителей.

Психологический комплекс, который обычно связан с киберпанками, также включает в себя хорошую порцию паранойи такого типа, какую развил Роберт Антон Уилсон, и которая восходит к тому же духу масштабных конспирологий, встречающихся в сериале Секретные материалы.

Киберпанк-идеология, главным образом, связана с Michael Synergy (предположительно псевдоним), сотрудником киберпанковского журнала MONDO 2000. Среди мыслителей MONDO 2000 можно также выделить эксцентричного писателя и ЛСД-пророка Тимоти Лири, которого любили и ненавидели за его противоречивые мысли уже в семидесятых. Однако большинство киберпанков считают MONDO 2000 газетой, которая лишь разнюхивает кич и новости, чтобы быть как можно более крутой и инсайдерской. Однако, этот журнал придал этому движению лицо. Реальное политическое киберпанк-движение находится в компьютерных сетях, начиная с сети The Well в Сан-Франциско, и разворачивается оно в постоянных дискуссиях между пользователями. И самым известным мыслителем в этой команде может быть Джон Перри Барлоу. Кстати, Сан-Франциско...

Хиппи и йиппи

Киберпанковская идеология явно имеет ценностные черты и анархизма, и социализма, и неолиберализма, а также черты культуры американских хиппи и йиппи из университетов Беркли и Стэнфорда в Сан-Франциско. Я уже говорил о йиппи, но будет правильно также упомянуть и хиппи-культуру или то, что мы в Швеции ассоциируем с "прогг-культурой". Эта культура -- одна из основ идеологии киберпанка, который распространился по компьютерным сетям с исходной точкой в Сан-Франциско.

Культура хиппи в США была частично основана на борьбе за права человека, равенстве чёрных и белых прав, свободе собраний и тому подобном, и с другой стороны являлась расширением бит-культуры 50-ых, среди хиппи особо выделялся поэт Аллен Гинзберг, друг Джека Керуака и Уильяма С. Берроуза. Гинзберг познакомился с психологом Тимоти Лири в 1960-ом, и они оба стали определяющими фигурами в появлении движения хиппи. В 1962-ом вышла книга Кена Кизи Пролетая над гнездом кукушки, роман, написанный под влиянием Пейота и ЛСД. Кизи организовывал открытые ЛСД-вечеринки, так называемые acid-tests (кислотные тесты), куда люди могли приходить и пробовать ЛСД бесплатно. (В США было абсолютно законно производить и продавать ЛСД до 1965-го.) А рок-группой, которая обычно играла на этих кислотных вечеринках была Grateful Dead, группа, которая позже станет синонимом музыкального стиля, известного как эйсид-рок (англ.: acid rock), а ещё позже станет ролевой моделью для различных хиппи рок-н-рольщиков, например The Doors и Jefferson Airplane.

Хиппи проповедовали свою любовь до 1970-го, пока не пришли более агрессивные йиппи. Лето 1967-го считается кульминацией, так называемым летом любви, когда Grateful Dead, Simon & Garfunkel, The Who и Джими Хендрикс играли на фестивале в Монтерее, который был заснят на плёнку и распространён по всему миру. В том же году были выпущены бессмертные песни Light My Fire от The Doors и A Whiter Shade of Pale от Procul Harum. Это единственное, что можно было сделать.

В Швеции мы называем наших хиппи "прогги" (или нео-леваками), и они были (есть?) намного более коммунистическими чем их американские родители. И все они находились под сильным влиянием различных маоистских организаций в шведских университетах, таких как Clarté, KFML (Kommunistiska Förbundet Marxist-Leninisterna -- Коммунистический Союз Марксистов-Ленинистов), группы De Förenade FNL (Объединённые Союзы) и т.д. Примерно 1967-68-ой являются кульминацией протестных волн, прокатившихся по многим местам, среди которых был захват Студенческого городка в Стокгольме, и это поколение, которым было по 15-25 лет, а сейчас (1999) им по 45-55, вспоминает те события, как золотое время.

Основной идеей, стоявшей за этим движением был протест против идущей войны во Вьетнаме, и такие организации как Svenska Freds ("Шведский Мир") и Skiljedomsföreningen ("Арбитражное Объединение") чрезвычайно сильно выросли в тот период. Такие музыкальные группы как "Nationalteatern" или "Hoola Bandola Band" стали символами поколения. Тимоти Лири был небезызвестен, и ЛСД, гаш и марихуана не были чем-то необычным среди молодых людей. Постепенно шведская часть движения дистанцировалась от событий в Сан-Франциско; возможно потому, что чисто коммунистические члены не хотели ассоциировать себя с идеями из США. В результате, под занавес 60-ых, мы получили отсутствие хипповых новостей из Сан-Франциско.

Шведские йиппи 70-ых, насколько мы видели, были смешаны с центрально-европейским анархизмом, характеризующимся автономными группами, известными как provos (прово) в Голландии и Германии, или как BZ в Дании. Хотя шведские прогги немного побаивались этих новых агрессивных взглядов; 1967-ой, когда в знак протеста против игрушечного оружия, был оккупирован магазин игрушек Åhléns (Оленс), -- типичное проявления авторитарной, но в то же время пацифистской ненасильственной политики, которая превалировала внутри этого движения. Кажется, что имелось в виду то, что вы можете использовать агрессию против насилия, явно парадоксальная точка зрения, которую многие не понимали. Ритуальные убийства Чарльза Мэнсона (в 1969-ом), отдалённо связанного с движением хиппи, и ненасытная страсть йиппи к разрушению, были слишком тяжелы для нежных прогги Швеции.

Что случилось потом -- не слишком необычно -- прогги устроились на работу и за вечерними просмотрами телевизора научились затыкаться и быть довольными, а также строить собственный дом, вместо того, чтобы менять мир за пределами Швеции. После Вьетнамской войны, некоторые протестовали уже не против войны, а против атомной энергии. С тех пор нас вдохновляют популярные движения, которые должны иметь что-то, против чего протестовать, с тем чтобы вообще функционировать. В любом случае: ценности и жизненные идеалы, которые имели место в хиппи/йиппи-движении, в определённой степени перешли в киберпанк.

Возможно, кто-то заявит, что вся эта хиппи-лабуда ушла с 60-ыми. Хотя это в какой-то степени, применимо к Швеции, ситуация в США совершенно иная; там конфликт был гораздо глубже, и он оказал огромное влияние на то, как работает американское общество сегодня. В США эти протесты были основаны на расовых репрессиях и политических преследованиях, чего мы в Швеции никогда не видели, пока. Многие американцы среднего возраста знают, что такое бороться за гражданские права, и что свобода самовыражения и свобода действий -- не само собой разумеющееся. Как и крупные американские BBS, такие как The Well в Сан-Франциско, кишели старыми хиппи и йиппи, так и все пользователи Интернета, рано или поздно, столкнутся с культурой хиппи, которая демонстрирует как воинственные, так и пацифистские черты, либеральное отношение к наркотикам, но прежде всего, защиту гражданских прав.

Вот что многие европейские наблюдатели этой культуральной формы точно упустили из виду, так это критику власти, которая прячется за первыми идеологическими основателями движения хиппи. Главным образом, это Бэрроуз и Лири, которые выступали за такую критику. Одни из самых важных мыслей есть у Лири в его книге Политика экстаза, где он говорит, что власть постоянно кормит граждан легкоусваеваемыми посылами, чтобы отвратить их от размышлений. Он верит, что осуждение и мощное законодательство против психоделических веществ в большей степени касается власти над человеческой психикой, чем возможной опасности самих этих веществ.

Герои и хвастуны

Некоторые киберпанки, особенно хакеры, хотели бы с радостью нести свет, распространяя секретную информацию, например для Greenpeace (одной из самых политически корректных организаций в мире, которая, видимо, может растопить любое сердце), но вопрос в том, много ли эти современные хакеры реально делают; хакеры имеют тенденцию представлять себя в выгодном свете, которая возможно и не так уж редко является чистой похвальбой.

Однако, факт того, что хакеры из Chaos Computer Club в связи с Чернобыльской аварией, распространили информацию о ядерной программе Западной Германии, которую само правительство не хотело публиковать, остаётся фактом. Вся эта информацию была получена путём незаконного доступа к правительственным базам данных. Но было ли это верно, или неверно? С точки зрения закона, было ли это незаконно? А с точки зрения морали? Сравните это, например с журналистскими расследованиями, которые заходят так глубоко, что открывают порочную сторону закона.

Вторжения на благо общества также случалось в Швеции на BBS Ausgebombt в Венерсборге, которое привлекло большое внимание СМИ, хакер проник туда и всё исследовал, после чего содержимое этой базы можно было раскрыть. Помимо обычной пропаганды, рецептов наркотиков и схем взрывных устройств, эта база также содержала жестокую детскую и насильственную порнографию, а также списки смерти. Возможно оно бы так и не всплыло, если бы не помощь хакера. (Однако, тот, кто на самом деле нанял хакера, скрывается во мраке, так как хакер точно не делал этого по собственной инициативе. Источник: Elvsborgs läns allehanda за август 1993-го.) Также и другие политические акции хакеров, упомянутые в главе 4, имеют размеры, выходящие за пределы концепции законного-незаконного, в гораздо большем поле правильного-неправильного. Не совершенно ли верно, уничтожить аппарат пропаганды диктатуры?

Хотя у нас в Швеции может и не так много чистых киберпанк-акций, так что есть частично киберпанксвязанные преступления, в которых небольшие группы технически озарённых голов кладут массу трудодней на создание инструментов для распространения информации: например, пиратских декодеров для кабельного и спутникового ТВ, чем занимаются некоторые хакеры, или поддельных телефонных карт.

Такие хакеры не обязательно мыслят идеологически, как я уже говорил, вы можете усмотреть здесь некоторые общие ценности: спутники, ведь, вещают на всех нас, но на устройство, которое необходимо для понимания их сигналов, кабельные компании и телевизионные станции хотят иметь монополию. Так что я не должен был собирать своё собственное в любом случае. Личная свобода, таким образом ограничивается в пользу больших медиа-холдингов -- несвобода, которой нужно дать отпор. Возможно, именно поэтому хакеры исследуют, где проходят границы, чтобы показать, что эти границы реально существуют и что это не просто формальность.

Любопытное свойство этих хакеров в том, что они, по большей части, всегда стоят за свои действия и не рассматривают себя как традиционных преступников. Когда их хватают за преступные дела, они обычно говорят о помощи потерпевшей компании найти слабые стороны в её безопасности. "Мы хотели показать, что система небезопасна", -- одно из наиболее частых объяснений. Мы видим в них природу сверхчеловека Ницше, которая рассматривает, как привилегию, нарушения правил общества, с тем чтобы у него был шанс развиваться. Хакер с чисто политическими мотивами может, конечно же, взывать к ещё более высоким целям, чем эта.

Также следует различать тех, кто создаёт пиратские декодеры и телефонные карты для того, чтобы делать деньги и тех, кто делает это ради испытания себя, чтобы освободить информацию. Те, кто производит пиратские декодеры лишь для того чтобы сделать хак на продаже, ни на йоту не лучше, чем обычные эгоистичные фальшивомонетчики. Но есть и такие другие, которые лишь хотят распространять информацию, или те, у кого по крайней мере несколько мотивов; например, жгучий интерес к технике, охота к приключениям, увлечённость. Рождено хакерское протестное движение -- информация должна быть доступна каждому; можно даже сказать, что она имеет первичное желание свободы: Information WANTS to be free! Информация ХОЧЕТ быть свободной!

Когда вы рассматриваете хакеров с этой точки зрения, что они пытаются передать информацию и даже заявляют, что ею нельзя владеть, точно как Сидящий Бык однажды заявил, что землёй нельзя владеть, а деньги нельзя съесть, вы можете начать понимать, где скрыт здравый смысл киберпанк-идеологии хакеров. Информацией -- куда относится вся информация -- не возможно владеть. Ни землёй, ни трудом, ни капиталом. Идеологически, это не ново, просто новый подход.

Хакерская идеология не служит созданию никакой технократии, где правят великие гении. Они лишь ещё раз свидетельствуют о желании личности освободиться от машин и о глубоко лежащем гуманизме. Мы окружены системой правил, которая ограничивает наши действия под час довольно абсурдным образом. Хакеры показывают, что эта система существует, и она ни безопасна, ни незыблема. Это может быть некой формой анархизма, а возможно это всего лишь сильное желание свободы, чего-то первичного в человеческой природе, то, чего ждут. Зачаток идеологии, которая, конечно же, является колоссальной угрозой ценностям и экономическим системам, которые удерживают общество целостным.

Среди вдохновлённых киберпанком групп активистов также выделяются шифропанки (по-другому называемые криптоанархистами). Удивительная ошибка в оригинале термина cypherpunk = "шыфрпанк", не случайна, это отсылка к американскому слову cipher = "шифр" и к cyber- = "кибер-", в котором b, заменена на ph. В какой-то степени это может быть связано с ранее упомянутыми фрикерами (phreak), которые, среди прочего, считали, что телекоммуникационный трафик должен быть бесплатным, а исследования телефонной системы разрешённым. (Потому что телефония -- это тоже обмен информацией.) Шифропанки более всего интересуются шифрованием и, более всего известны за распространение программы PGP (Pretty Good Privacy), криптографическая программа, которая кодирует данные так, что даже американская служба безопасности не может их расшифровать. Политические власти, таким образом, лишились последней возможности полностью контролировать какого рода информация распространяется по компьютерным сетям, именно этого хотят достигнуть киберпанки. Среди этих деятельных шифропанков есть Эрик Хьюз, который руководит вопросами Интернета, и хакеры, которые сейчас на всю катушку производят программу GPG (GNU Privacy Guard) -- бесплатное крипто-ПО.

Шифропанки также защищают право на анонимность в сетях. Установлено некоторое количество серверов анонимизации, которые скрывают личные данные сообщений, отсрочивают их передачу, шифруют их и пересылают их по всему земному шару, чтобы полностью исключить отслеживание. Их политические взгляды существуют, как и некоторые детали киберпанка, в американском либертарианстве.

Идеологическое наследие

Если мы попытаемся анализировать, что на самом деле из себя представляет киберпанк-идеология, мы можем начать с либертарианства. Это радикальная неолиберальная идеология, которая требует максимум свободы личности и ставит во главу угла право человека думать, говорить или сговариваться (если он так пожелает). Они верят в то, что современное общество слишком ограничивает свободу личности. Главный философ -- Роберт Нозик, и члены американской либертарианской партии, состоящие преимущественно из вечно ноющих владельцев малого бизнеса. (Или, формально выражаясь, из урбанизированной малой буржуазии.) В Швеции, неолибералы -- в основном молодёжь со связями в Frihetsfronten (Фронт Свободы) или Fria Moderata Studentförbundet (Свободный Умеренный Студенческий Союз, который на практике действуют как, своего рода, фабрики идей для Умеренной Коалиционной Партии Швеции. Ещё одна философия, которая очень популярна среди неолибералов -- объективизм от Айн Рэнд, который фактически является зерном всей неолиберальной мысли.

Такое личность-центрированное мышление неолиберализма оказало критическое влияние на киберпанк, как идеологию. Наиболее заметное различие в том, что неолиберализм видит капиталистическую систему как нейтральный инструмент освобождения личности от контроля масс (работай и потребляй -- так будешь счастлив без государства), киберпанку же капиталистическая система до лампочки. Киберпанк, в основном, пренебрегает материальными свободами и посвящает себя ментальным. Информационные технологии, как инструмент освобождения человеческой души, которые освобождают её материально, не так уж интересны. В отличие от неолибералов, киберпанки считают, что фирмы -- опасные факторы власти, такие же как государство, они могут привести к ограничению свободы граждан, независимо от общества в целом.

В общем, здесь можно заметить сильное влияние анархизма, особенно среди хакеров и технократов (за которых я возьмусь позже). Практический императив можно сказать был произведён из анархизма; для собственной свободы действий, никто не должен принимать авторитарные границы. У хакеров это ассоциируется со свободными духом людьми, которых описывают мыслители-анархисты, такие как Макс Штирнер, Пьер-Жозеф Прудон, Михаил Бакунин или Пётр Кропоткин. Сравните, к примеру, небольшие группы в вузах, Сцену энтузиастов персонального компьютера и свободные дискуссионные группы в Интернете; сходство со свободными группами Кропоткина поразительно. Правительства, компании и огромные иерархические организации резко контрастируют с этим.

То, что вся информация должна быть свободна, -- практически чисто социалистический элемент киберпанка, это может означать, что неправильно возводить стены вокруг знаний или делать деньги с информации. Если дело касается свободы печати, этот девиз фундаментален как в либерализме, так и в реформизме. Доступ к компьютерам и всему, что может научить вас тому, как работает этот мир, должен быть неограниченным и всеобщим -- также очень социалистический девиз. Это означает (как я вижу), что он должен финансироваться за счёт налогов, а следовательно и телефония должна быть бесплатной.

Уже после этих первых примеров, мы ясно видим разделение в идеологическом наследии киберпанка. Он во многом несовместим с обычными идеологиями и в то же время адаптируем, так как является лишь интересом к информации.

Если мы сравним его с социальными теориями Карла Маркса, мы ясно увидим сходства. Маркс говорил, что экономика общества происходит из тех, кто выполняет работу: в Древней Греции это были рабы, в Средние Века -- крестьяне и крепостные, а в индустриальном обществе -- рабочие (пролетарии). Так как это была организовано в капиталистической системе, низшие классы породили вышележащие. Прежде чем мы сможем понять, что это означало, мы должны обратиться к преданиям рабочих: там мы увидим образ человека, выполняющего тяжёлую, монотонную работу за мизерную плату. Это должно хорошо совпадать с индустриальным обществом, однако менее применимо к информационному обществу.

Этот рабочий находится и будет находиться в основании пирамиды власти, и он, через тонкий узор социальных правил и обыденных задач, будет удерживаться как можно дальше от возможности движения вверх. В нашей рыночной картине мира, мы только начинаем понимать это как естественный закон, что иерархии всегда возникают и должны существовать там, где низшие порождают вышележащие, и таким образом эта система поддерживается из поколения в поколение. Прагматики понимают, что так не должно быть, но давайте на минутку допустим, что теория пирамиды власти будет тверда и продолжит своё существование в будущем.

Если теперь мы применим это к информационному обществу, что же мы тогда получим? Ну, работа будет выполняться терминальными рабами (в народе именуемыми IT-пролетариатом) и теми другими, которых заставляют упорно работать за компьютером в то время как буржуи (высший класс и класс выше среднего) интересуются самой вкусной и весёлой работой, а также просто рубкой бабла. Для защиты своих инвестиций буржуазия должна ограждать информацию стенами и защищать её от перехода под контроль рабочих. Нынешние информационные системы как раз отражают такое отношение: шифрование электронной почты в компаниях настроено так, чтобы гиперответственные люди могли, при необходимости, читать переписку подчинённых, но не наоборот, Хранилища данных (понятие, ставшее штампом в IT-индустрии) заточены на сбор информации о работе сотрудников, которая затем лишь передаётся лицам, принимающим решения. От тех, кто работает на нижнем уровне организации, ожидают лишь знания их ограниченной рабочей области, в то время как те, кто работает выше также имеют право на общий надзор. Иерархия внедряется в виде компьютерных программ. Требование свободы информации в такой ситуации должно считаться особенно социалистическим. Пиратское копирования компьютерных программ в крупных масштабах, вторжение в компьютерную систему власти и т.п., будет потенциальной революцией.

Если раньше рабочих обманывали на счёт того, как в действительности работает этот мир с помощью религии, сегодняшняя буржуазия делает это с помощью таких призраков как рынок и национальная экономика. (Раньше они также подчёркивали мораль и чувство справедливости, что-то такое, что упало ниже плинтуса после конца 80-ых, когда сама буржуазия показала, что не имеет за собой этого.)

Наконец, мы имеем сильное влияние Ницше, особенно среди нелегальных хакеров, о которых я упоминал, с идеей того, что неправильная система должна быть уничтожена перед тем как может быть построена новая (у Ницше называемая сверхчеловеком). Это влияние настолько сильно, что киберпанков иногда называют технонигилистами, что, однако, является грубым обобщением. Ницше за спинами хакеров может мотивировать их на снос барьеров безопасности как телефонных, так и компьютерных сетей, с тем чтобы дальше развивать технологию и таким образом информационное общество. Они верят в то, что больные части систем должны быть уничтожены, чтобы дать информационному обществу возможность достойной жизни. В широком смысле, эти идеи нельзя отвергнуть; ясно, что практики безопасности становятся всё лучше отчасти благодаря хакерам, и общество тем самым защищается от возможных атак организованной преступности, например мафии. Шведские компании несколько раз неформально использовали хакеров, чтобы строить свои системы безопасности. Позже я покажу, что полиция и военные делают тоже самое.

"Ты близко подходил к ним и всё-таки прошёл мимо -- этого они никогда не простят тебе. (...) Они любят распинать тех, кто изобретает для себя свою собственную добродетель."

(Из Так говорил Заратустра, Фридрих Ницше)

"Да, я -- преступник. Моё преступление -- любопытство. Моё преступление в том, что я сужу людей по тому, как они говорят и думают, а не по тому, как они выглядят. Моё преступление в том, что я умнее чем вы, это то, что вы мне никогда не простите."

(Из Phrack #7, Совесть хакера, Наставник)

Забавный поворот всего этого в том, что если социализм требует свободы средств производства (заводы -- рабочим), а либерализм требует свободы мысли (свободы печати), то в информационном обществе это, в принципе становится одним и тем же. Киберпанк требует свободы информации. Джон Локк, предвосхититель либерализма, в принципе считал частную собственность частью естественного мирового порядка. Теперь мы знаем, что это не так. На самом деле, люди порешили на том, что существует нечто, что мы будем называть частной собственностью, и большинство из нас соглашаются, не осознавая этого. Информационные технологии поднимают осознание таких соглашений на трудноуловимый уровень.

Примером этого являются противоречия с Церковью Саентологии, разгорающиеся в Интернете. Один отступник из этого движения опубликовал в общем доступе наисвятейшие и секретные документы саентологов в электронном виде. Саентологи не были в восторге и смогли придраться к (и угрожали) владельцам системы, чтоб они удалили эти документы, которые они считают их интеллектуальной собственностью. Что должно было быть на первом месте в таком случае? Свобода выражения и гласность или копирайт? (Не то, чтобы работы саентологов имели такую высокую интеллектуальную ценность, но это -- вопрос принципа.)

В 1997-98-ом стокгольмец Зенон Пануссис намерено пошёл на противостояние с саентологами по этому поводу, так он опубликовал секретные документы, которые саентологи называют OT-ами, которые представляли из себя курс руководящих указаний, по ведению начинающего саентолога к иерархическому уровню Оперирующий Тэтан, который в саентологии считается высшей кастой. Позже он также получил доступ к сверхсекретным документам, так называемым NOT-ам (Новая Эра Дианетики для Оперирующих Тэтанов), которые были современным вариантом руководящих указаний, способоные возвести членов на высшие уровни внутри высшей касты. Эти документы уже несколько лет были в распоряжении отступников, но с Интернетом они распространились взрывоподобно. Пануссис постил их в группы новостей, загружал на веб-страницы и раcсылал по электронной почте всем, кто хотел их получить. Позже он сделал копии на бумаге и послал их в Риксдаг (Шведский Парламент), в Правительство и Канцлеру Юстиции, что означало, что эти документы стали публичными и их могли копировать все, кто хотел. Многие юристы заявляли, что это была неправосудная процедура, так как принцип гласности не был прописан для возможности "вынужденной публикации" секретных или защищённых копирайтом документов. Но опять же можно спросить: является ли это вопросом законности и незаконности или является ли это вопросом правильности и неправильности?

Чего же на самом деле хотят киберпанки? Они хотят максимальной свободы для индивида, и в то же время они хотят невероятно сильное государство, которое могло бы гарантировать свободные и бесплатные коммуникации. Разве это не всего лишь выдёргивание лучших кусков из существующих идеологий и создание большой популистской системы? Нет, рассматривать киберпанк таким образом, всё равно, что стричь под одну гребёнку все остальные идеологии. Киберпанку не хватает именно кристалльно чистой утопии. Он является не подлинной идеологией, а скорее точкой зрения на мир. Общий подход к решению проблем путём, "который кажется наилучшим". Обсуждение в терминах практических действий довольно неинтересно. Все эти действия на практике являются компромиссами между свободой индивида и безопасностью масс.

В основе природы киберпанка лежит традиция, являющаяся желанием вырваться из этих концептуальных систем. Легко не понять киберпанк и начать обсуждение концепций, которые лежат на совершенно другом уровне. Здесь мы должны помнить, что киберпанки не принимают все ценности, которые мы привыкли считать очевидными. Можно, к примеру, спросить киберпанка как она или он относится к тому, что политики могут сами себе поднимать зарплату. На что он/она могут удивлённо спросить: "Как ты можешь допускать, что существует нечто, что называется зарплатой?"

Такой вопрос на вопрос -- почти табу, и его так трудно допустить, легче счесть, что этот человек сам себе на уме. Тем не менее, как вы уже поняли, за этим стоит ясный склад ума. (Одним словом можно сказать, что киберпанк содержит метафилософские элементы, но возможно не все понимают, что я имею в виду, когда пишу об этом.)

Вероятно, самое пугающее в киберпанках то, что они смотрят на человечество с некоторой иронической дистанции; они видят, что люди -- рабы в гигантской информационной системе, и в то же время они знают как легко манипулировать информацией. Для киберпанка богатый человек -- не иначе, более-менее способный хакер, которые может манипулировать информационными потоками в своих интересах. А так как основа киберпанка в том, что информацией нельзя владеть, значит и никто не может быть "богатым". Богатство становится лишь вопросом манипулирования информацией так, чтобы остальные думали, что этот человек действительно богат.

Киберпанк в Швеции

Киберпанк, главным образом, как хактивистское и гражданско-правовое движение, уже давно существует в Швеции. Факт того, что хактивизм получил такое широкое распространение среди хакеров и других молодых людей, интересующихся компьютерами, в Швеции, -- почти целиком заслуга лишь одного человека -- главного редактора журнала о персональных компьютерах Datormagazin: Кристера Риндеблада. Этот журнал, который был почти что библией для всех, интересовавшихся компьютерами, молодых людей конца 80-ых, в 1987-ом опубликовал серию статей о происхождении хакеров, написанных самим Риндебладом. В 7-ом номере журнала за тот год, впервые в Швеции были опубликованы девизы хактивизма, и во всех остальных статьях можно проследить сильное влияние этой этики. Он был открыт для дискуссий по переписке и несколько раз выражал свою позицию, что дружеское копирования не так опасно по сравнению с организованным пиратством.

"По правде говоря, у большинства из нас есть пиратские копии на флоппи-дисках. (...) Конечно, можно морализировать по этому поводу, но это мало поможет. Вопрос в том, возможно ли остановить дружеское копирование. Некоторые коллеги по цеху даже считают, что этот тип пиратства оживляет нашу индустрию. Эти пиратские копии -- своего рода реклама. Действительно хорошие программы всё равно продаются, так как люди хотят иметь оригинал с реальным мануалом. (...) Наибольшая угроза исходит от профессиональных пиратов программ."

(Кристер Риндеблад в Datormagazin #7 1987, от редактора.)

Кристер, который сам -- старый хакер, должно быть получил много нелицеприятного от индустрии, после таких высказываний. Официальная позиция софтверных гигантов крайне авторитарна и подразумевает то, что всё копирование не только запрещено, но и вредно для индустрии. (На практике, люди в любом случае игнорируют это в мелком масштабе.) До сих пор Datormagazin был невероятно дерзким, не смотря на то, что фактически жил за пазухой у софтверной индустрии. Позже это хакерская позиция приглушилась. А сейчас журнал закрыт.

Некоторые университетские объединения, особенно Lysator в Линчёпингской высшей технической школе (которые известны своим восхвалением хакерских идеалов 60-ых), также на одной волне с киберпанком. Хотя большинство всё же отклоняется в сторону своих политических идей. Такие объединения также традиционно боятся тягаться с истеблишментом и связывать себя с безобидными политическими группировками, такими как EFF, Free Software Foundation (смотри следующую главу) и League for Programming Freedom. (Это началось ещё в МТИ, когда хакеры закрывались в институте, а хиппи стояли на улицах и митинговали против войны во Вьетнаме.) Андерграундные хакеры, которым не нужно переживать за репутацию и статус, -- гораздо более радикальны. Хотя многие университетские хакеры имели хорошие контакты с ними и симпатизировали им (андерграундным хакерам).

Противоречивый (но читабельный) шведский фанзин Flashback носит немного киберпанковский характер; среди прочего там публикуются интервью со странными артистами и политически безнадёжными персонами, такими как Альберт Хоффман и Тимоти Лири, списки имён и адресов лиц, совершивших преступления и другое. Главным образом, проявляют интерес к общей свободе печати, типа цензуры фильмов и публикуют материалы, с которыми другие СМИ не хотели бы иметь дела; примерно как Folket i Bild / Kulturfront -- жёсткие, совершенно без морального компаса и гораздо менее политические. Если это кого-то раздражает, то пресса -- в их числе.

Этот журнал также имеет глубокую идеологическую основу: что удивительно, это СМИ, которое критикует СМИ. Flashback собирает всю информацию, которую устоявшиеся масс-медиа избегают или отбраковывают, просто из-за своей чрезмерной противоречивости, мерзости и политической некорректности. Короче говоря, Flashback показывает, что даже четвёртая власть врёт нам. Например, был напечатан перечень изданий, кто получал субсидии, и сколько. Это почти табу для обычных газет. Для самой отрасли это было бы критично, раскрывать свои привилегии и показывать, какой экономической властью она на самом деле обладает.

Когда Flashback 25-го июня 1996-го запустил электронную рассылку, Flashback News Agency, она пошла чуть более чем 20-ти людям (среди которых был и ваш покорный слуга). Сейчас, в 1999-ом, у неё более 80000 подписчиков, и она несомненно самая большая онлайн-рассылка в Швеции. В этом роде Flashback News Agency -- уникальное явление в глобальном масштабе, так как нигде больше нет такого большого андерграундного СМИ. Эта экспансия также повлияла на профиль журнала -- изначально, это был андерграундный журнал в общем смысле, а теперь он включает фактически всю андерграундную культуру, которую только можно представить, у них улучшились информаторы, качество языка и контента возросло, а главный редактор Йан Аксельссон (чьё имя -- синоним редакционной политики) даёт определённую, пусть и очень ограниченную, моральную оценку материалам.

"Писать о различных андерграундных движениях и субкультурах и в то же время избегать, например, нацизм -- означало бы лишь то, что наша наблюдательность становится хуже, у́же и значительно ограниченней. Уже́ существуют множества политически корректных журналов..."

(Йан Аксельссон, редактор Flashback из Flashback #3 1995)

В общих чертах действительная киберпанк-идеология заключается в том, что она выступает за копирование компьютерных программ, литературных и визуальных произведений, т.е. выступает против копирайта -- информацией нельзя и не следует владеть.

Киберпанки, также как и неолибералы и большинство анархистов верят в то, что нет "опасной" информации, есть опасные люди. Цензура фильмов для взрослых в Швеции рассматривается как неуважение к человеческому интеллекту. Что такого власти вырезают из фильмов, чего нет у людей в обществе? Что делает их лучше? Существует лишь один осмысленный ответ на этот вопрос: Ценности. У киберпанков свои ценности, и они не думают сомневаться в них. Все ограничения информации -- зло, и направлены лишь на сохранение общества в том виде, в каком оно всегда пребывало, некая форма контроля разума, финансируемая государством. В этом отношении на киберпанк сильное влияние оказало такое видение общества, какое Уильям Берроуз представил в своих книгах, где маленький человек заключён внутри машины, а другие люди развлекаются контролем над ней. А наивысшей точкой против человеческой неприкосновенности в этой машине становится, конечно же, цензура.

Киберпанки спрашивают: "Почему нам нельзя смотреть необрезанные фильмы? Почему нельзя иметь рецепт бомбы и пошаговые инструкции на то, как производить ЛСД? Почему? Общество не доверяет моему мнению? Если я не могу судить о том, что хорошо или плохо для моего или чьего-то здоровья, может ли общество полагаться на мои суждения в политических идеологиях? Почему бы не запретить опасные политические книги Адольфа Гитлера, ИРА, Тимоти Лири и Джерри Рубина? Или странные квазирелигиозные труды Ханса Шейке? Почему бы не запретить всё, что заставляет граждан гнать на власти, и все критические рецензии вообще на всё? Почему бы не удалить принцип гласности? Почему бы не ввести обязательные тесты на наркотики и психологические тесты для всех граждан на регулярной основе? Так мы одним махом раскроем всех злоупотребляющих. Зачем кому-то доверять вообще?

Эта проблема с компьютерами и свободой печати -- вопрос взрывоопасный. Свобода прессы изначально задумывалась как средство борьбы с политической цензурой. С введением либерализма Локком и Вольтером в 1700-ых, это считалось настолько важным, что Швеция, как и другие страны мира, отказалась от цензуры. В указе о свободе печати 1766-го главным образом позаботились о защите народной грамотности, и не думали о проблемах с картинками, фильмами, электронными медиа и мультсериалами, которые появились в наше время. Но многие защитники цензуры уже хотели защитить "хороший вкус". Интерес к изготовлению бомб, производству наркотиков и сексуальным извращениям вряд ли можно назвать хорошим вкусом. Следовательно, можно защищать цензуру. На женщин без одежды нельзя смотреть...

Ещё кто-то может спросить: "А что мы подразумеваем под свободой печати? И для чего годится цензура? Если есть люди, защищающие эти документы, что ими движет?" Задним умом можно сказать, что это должно быть террористы, наркоманы или "нехорошие люди". Но возможно ли, что не сами эти документы интересуют их защитников, а скорее лишь само существование этих документов? Что вся информация одинаково ценна, и что мы не имеем права коллективно ставить себя судьёй над ней. Распространение таких документов таким образом может быть политической акцией, даже если это преступление.

Это представляет вопрос в совершенно новом свете. Таким образом, существует политическая воля, которая основана на информации, как центральном концепте человеческого бытия. Через восприятие информации формируется наша личность, а власти, через цензуру хотят контролировать наше право формировать нашу личность так, как мы хотим. Больше не нужно захватывать ресурсы и другие политико-экономические цели; это касается власти над чьей-то психикой. Здесь можно узреть определённое сходство с рассуждениями Наума Хомски: медиа -- фабрика, принадлежащая государству, и бизнес-сообщество, призванное "производить согласие" среди граждан.

Предположим, я прочёл несколько документов по производству наркотиков на какой-нибудь андерграундной базе данных. Если бы я мог запомнить их наизусть, а правительство могло бы влезть в мою голову, влезло бы оно туда, чтобы стереть информацию? "Запрещены" ли определённые мысли?

"Слишком много уважения к властям в нашем обществе, я замечаю это не только по своей работе. Нужно больше гражданского неповиновения, нет большого вреда от того, что вы обсуждаете на базе данных как можно обмануть телефонный коммутатор и заплатить 23 эре вместо 13-ти крон 23-х эре. Тем более от того, чтобы поделится тем, как сделать динамит или порох."

(Йан-Инге Флюхт, общественный инспектор, сисоп легендарной BBS Tungelstamonitorn и несокрушимый защитник свободы слова.)

Улучшить человека

В литературном киберпанке часто встречаются электронные импланты в теле и мозге, как метод усиления физических и психических способностей человека. Это является причиной того, что среди киберпанков существует желание улучшаться с помощью искусственных стимулов или расширять функции тела. Часть практикует это, но при отсутствии продвинутой микрохирургии, они принимают специальные лекарства, так называемые ноотропные препараты (англ. nootropics), которые также называются умные лекарства (eng: smart drugs). В дополнение к обычным биоактивным пищевым добавкам (читай: умным напиткам), которыми охотно напиваются рейверы, часто используется ряд таких препаратов, как DHEA, DMAE, Lucidril и Nootropyl (понятно откуда название), про которые иногда говорят, что они замедляют старение, улучшают когнитивную функцию, интеллект, память и др. Научных доказательств, что эти препараты действительно работают, нет. Однако если сравнить их с наркотическими препаратами, они покажутся довольно безвредными. Некоторые из них, при ближайшем рассмотрении окажутся натуральными средствами.

Обсуждать наркотики в Швеции всегда опасно, так как страх перед ними, благодаря нескольким пропагандистским кампаниям, глубоко впечатался в душу шведского народа. Давайте обойдёмся констатацией того факта, что будет политически корректным сказать: "Я пью кофе, чтобы быть более энергичным", а фраза "Я глотаю таблетки кофеина, чтобы не спать" -- ужасающе неполиткорректна. (Это так же противоречит самому себе, как говорить, что пить вино менее опасно, чем пить спирт.) Сам я отказался от кофе в пользу таблеток кофеина или баночки Jolt-Cola, в случаях если мне нужно не спать. Так как на сегодня не существует доказательств, что умные лекарства могут вызывать привыкание, они заслуживают обсуждения в такой же открытой атмосфере, в какой обсуждают другие чудо-лекарства, продающиеся через рекламу на целый разворот в женских журналах.

Наука, основанная на этом -- крионика (англ: cryonics), часто называемая шарлатанством, заключается в заморозке головы или всего тела в надежде на то, что его можно будет разморозить в будущем и вернуть к жизни с помощью новой медицинской технологии. Эта технология (помимо прочего) была показана в фильме Разрушитель (1994), где особо жестокие преступники наказывались заморозкой, чтобы иметь шанс пережить свои многовековые тюремные сроки. (Любой, кто знаком с американской системой правосудия, знает, что людей приговаривают к сотням лет тюрьмы.) Будут ли эти бедные головы и замороженные 70-летние тела воскрешены -- в настоящее время, это очень сомнительно. Это не говорит не о чём другом, кроме как о том, что есть те, кто имеет веру в будущее и в то, что люди решат большинство проблем.

Модификации человеческого тела, с тем чтобы подсоединят медицинскую кибернетику, где (среди прочего) принимаются попытки создать протезы, контролируемые естественными нервными импульсами, путём чтения нервных сигналов с помощью имплантированных кремниевых плат. Возможно, что все эти мысли -- естественное расширение одержимости контролем тела, которая распространилась в нашем обществе, через пластическую хирургию, парфюмерию, спортивные машины и всё то, что подразумевается под этим. Кажется, что в наше время человечество привлекает всё искусственное -- границы между машиной и человеком всё больше размываются. Каждый понимает, что если бы вдруг стало возможным управлять относительно простым компьютером, таким как так называемый PDA (Personal Digital Assistant, самый известный из которых Palm Pilot от 3COM), но только внутри головы, было бы возможно всегда знать точное время, ставить напоминания в календаре, делать заметки и осуществлять обычные операции калькулятора со скоростью мысли, многим бы точно этот инструмент понравился, и очень скоро мы бы увидели очереди к операционным. (Более подробно читайте в главе 12 о виртуальной реальности.)

Обратите внимание на ясный общий знаменатель: здесь мы снова пытаемся сломать навязанную систему. Ограничения тела и продолжительность жизни. Зачем человеку принимать эти границы? Улучшать тело -- это аморально, неестественно или отвратительно? Вряд ли. В таком случае, Бог уже наказал тех, кто приобрёл простой кардиостимулятор. Человек может задаваться вопросом, так ли это необходимо, накачивать грудь силиконом, если это не имеет практической пользы, но что на счёт электронных имплантов, от которых вы реально получаете выгоду? Зачем принимать границы, что ни одно существо не делало раньше. Почему обезьяны не могли подбирать с земли камни и бросать их? Почему современный человек, с бесконечной силой, не может выйти из скорлупы...?

Экстрописты

Ещё одно движение, которое появилось в Калифорнии, -- это своего рода полуфилософское футуристическое движение, которое лучше всего представлена официальной линией тогдашней передовицы в MONDO 2000 около 1995-го. Экстрописты -- смесь киберпанков, неолибералов (главным образом объективистов) и всевозможных пресытившихся веб-сёрферов. (Веб-сёрферы -- это изначально обозначение людей, которые соединяются с Интернетом так часто, как только могут, и могут лишь перекачивать огромные потоки информации, в действительности немного обидное слово.)

Экстрописты -- это своего рода позитивный антипод пессимистичному киберпанк-движению. В отличие от киберпанковских писателей, они верят, что технологии ведут к величайшей свободе личности и к уменьшению притеснений. Тем не менее, чтобы это осуществилось, свободные индивиды должны захватить контроль над технологическим прогрессом.

Общая идея, стоящая за экстропической философией в том, что технологии в наше время появляются так быстро, что ни один государственный институт не в состоянии применить эти инновации до их фактического устаревания, а когда они всё же применяются, это делается таким образом, что усиливаются государственная власть и контроль. Следовательно, это значит, что индивид сам должен попытаться понять и впитать технологию до того, как государство вмешается в это и испортит всю малину законодательством и моральными запретами. В объективистской философии существует вера в то, что человек должен повиноваться лишь одному голосу, а именно своему собственному, и в то, что индивид должен постоянно бороться против контролирующих свыше сил.

Эта философия, во многих отношениях, вобрала в себя многое из Тимоти Лири, который в своих книгах выдвигал идею, что государство хочет запретить психоделические наркотики главным образом, потому что они уменьшают государственный контроль над индивидом, а не потому что они опасны. Среди неолибералов в основном (и среди экстропистов в частности) такой взгляд на государство очень распространён. В отличие от неолибералов, экстрописты интересуются не только легализацией наркотиков, но и минимализацией государственной власти, например манипуляциями с ДНК, нанотехнологиями и крионикой.

Однако, в отношении других областей киберпанк-философии, например конфликт по поводу интеллектуальной собственности (копирайта) они, тем не менее однобоко выступают за право человека владеть информацией, по крайней мере той, которую он прямо или косвенно производит. Это происходит из давней традиции американского либерализма, которая началась с колонизации в Америке. Символы этого либерализма -- колючая проволока и пистолет -- право владеть землёй и защищать её. (Помимо прочих, от индейцев и других варваров.) Потому так неохотно участвуют в организациях, которые выступают за изменение законов копирайта.

В целом экстрописты напоминают своего рода цифровой вариант движения Нью Эйдж, но это такое определение, с которым они вряд ли сами согласятся. Среди шведских журналов, которые охватывают эту тему выделяются Dolly (1998), названный в честь клонированной овечки Долли, которая привлекла большое внимание СМИ и M2 (1999), который, среди прочих, основан неолибералом Кристианом Гергилсом.