— Неужели вы так и не вспомнили его?

Исидор Кален оторвался от чтения дневниковых записей Адриана и удивленно посмотрел на него. Так не бывает. Хоть что-то да остается в памяти. Но тот обреченно покачал головой.

— Нет, вспомнить я его не вспомнил. Я вообще никого не запоминал или не запоминала. Но все равно, что-то да оставалось, вы правы, — вздохнул Адриан, — легкое, неуловимо приятное. В конце концов, в своих снах, таких же неопределенных, как и вся моя жизнь, я видел их, встречался с этими людьми снова. Хотел дотронуться до любимых некогда лиц, ощутить вкус их губ, тяжесть тела, вдохнуть знакомый запах. Но то были только сны, но такие яркие и похожие на действительность. Когда просыпался, не мог понять, было ли это на самом деле, что приснилось, или это все же только сон. Записывал их в тетрадь, если мог описать то, что увидел.

Исидор кивнул: — Те записи отрывочные, сумбурные. Я их начал читать, ничего не понял, поэтому решил пропустить пока.

— Наверное, ты прав, читать их не стоит, — грустно улыбнулся Адриан и потрепал парня по волосам.

Они продолжили сидеть после завтрака за столом на его холостяцкой кухне. Адриан решил все же не отказываться от интервью, так как чувствовал, что скоро и этот эпизод его жизни закончится, он и так задержался здесь довольно долго — два предназначения выполнены точно, причем последнее совсем недавно. Адриан не позволил уйти смущенно отводившему глаза в сторону молодому журналисту сразу, как только тот проснулся на его диване. Предложил ознакомиться с его записями в тетради с коленкоровой обложкой, которую до этого никому не показывал. Правда, последнее «дело» он даже не стал описывать в своем дневнике: слишком то оказалось обыденным и скучным, ни одного лица, которое хотелось бы запомнить. А все женщины, с которыми его сводила на этот раз судьба, были сладкими, как мед, с одной стороны, мягкими и сладкими, не более того, а с другой стороны, ничего особенного, не хотелось влипнуть в них по уши. И расставаться с ними было не жаль.

— Вам не надо спешить на работу? — спросил Исидор. Ему очень хотелось дочитать историю, но у него было какое-то внутреннее чувство, что если сейчас они расстанутся с Адрианом, то никогда больше уже не встретятся. Ни он его не узнает на улице и пройдет мимо, ни Адриан не вспомнит молодого стажера по имени Исидор Кален. Оставалось только попросить задержаться в его квартире или взять тетрадь с собой. Первое, еще как-то можно было рассматривать в качестве возможного варианта, но с тетрадью ее владелец вряд ли бы расстался даже на короткое время.

— Нет, — покачал головой Адриан. — Работой в фирме я занят всего лишь четыре дня в неделю и то, только потому, что начальство очень просило меня приходить в контору по четвергам. Обычно я нахожу работу с занятостью два, в крайнем случае, три дня в неделю, чтобы иметь возможность заниматься своими розыскными делами, которые, кроме меня, никто другой сделать не сможет. Но чаще всего открывал частную контору, обычно детективное агентство, в этом случае мало кого интересовало, почему я занимаюсь розыском того или иного человека. В стародавние времена, — Адриан улыбнулся, так как прочитал немой вопрос в глазах Исидора, — преступлений совершалось ничуть не меньше, чем сейчас, если брать в расчете, например, на тысячу населения. Часть из них оставались не раскрытыми, часть требовали мщения, поэтому устроиться посланником бургомистра, губернатора, князя, не составляло труда. Я никогда не отличалась изящными формами и красотой, будучи женщиной, поэтому мужское платье, шляпа, неплохое владение оружием, делали свое дело. А борода или хотя бы щетина? Какие бороды у светловолосых людей? Она у меня не росла, даже когда я был мужчиной. Можешь убедиться…

И он придвинулся ближе к Исидору, чтобы тот мог прикоснуться своей рукой к его «небритой» с утра щеке.

Парень нервно засмеялся, у него самого не росла борода, и бритвой он проходился по своим по-девичьи мягким щекам раз в неделю и то только потому, что так было положено. Он кончиками пальцев после некоторого раздумья все же прикоснулся к Адриану, не совсем веря после прочитанного в тетради, что тот и при свете дня мог оставаться из плоти и крови. Исидор ощутил под рукой нежную девичью кожу, как у него самого, а не грубую мужскую.

— Вы не исчезали сразу после того, как наказали виновного? — спросил он осторожно. Ему казалось, раз предназначение исполнено, то оставаться дольше в этом облике не имело никакого смысла.

— Нет, — покачал головой Адриан. — Никогда не исчезал сразу и не отправлялся на следующее задание. Мне порой казалось, что меня испытывали, смогу ли я и дальше карать с таким же хладнокровием виновных, избежавших длани правосудия, как и до этого.

— А смерть являлась обязательным условием? — Исидор внимательно посмотрел на мужчину. Он никак не мог представить, что тот мог быть хладнокровным убийцей в облике женщины.

— Да, — вдохнул Адриан. — Только бела в том, что я не убивал тех, кого просили покарать. Нет. Они убивали себя сами.

— Как это? — не понял его журналист.

— Как вам объяснить попонятней? — снова вздохнул Адриан. — Я лишь оружие возмездия. Моя задача — разыскать виновного. В дальнейшем я могу, например, вызвать его на дуэль — это раз. Пытаясь убить меня, что невозможно, он непременно убьет себя, нанеся мне «смертельную рану». Спровоцировав его, заставить совершить еще одно убийство, это два. Убивая меня, он убьет себя сам. Я всего лишь оружие правосудия.

— То есть вы хотите сказать, что сами вы ни одного человека не убили? — удивился Исидор.

— Ну почему же? — хмыкнул Адриан. — И я убивал. Только это было в самом начале, пока не понял, что можно этого и не делать. В моей практике был довольно забавный случай. Меня сбросили с моста в реку, а преступник «утонул» на том самом мосту, откуда он меня скинул. Я же всплыл в нескольких милях вниз по течению. Долго отплевывался от воды и водорослей, которые попали в желудок и в легкие.

— И не страшно умирать? — испуганно поинтересовался журналист, делая какие-то пометки карандашом прямо на полях дневника.

— Умирать всегда страшно, запомни это мальчик, — улыбнулся Адриан. — И всегда очень больно и не только физически.

— А расставаться с людьми, с которыми были близки, тоже страшно? Терять и их? — спросил Исидор.

— Не бойся кого-то потерять, — покачал головой Адриан. — Я это понял не сразу — мы не потеряем тех, кто нужен нам в жизни. Теряются лишь те, кого посылают нам для опыта. Кто послан нам судьбой, так или иначе, остаются рядом с нами.

— И все равно я не понимаю, — пожал плечами Исидор. — Вы ведь его не помнили?

— Вы о Вульфе Гарсе?

— И о нем тоже, — кивнул он.

— Если вас заинтересовало мое повествование о той давней истории, то прочитайте мои записи дальше, — предложил Адриан. — Вы многое поймете из них. А чего не поймете, я разъясню.

— Почему вы решились поведать мне об этом? — спросил Исидор. — Ведь для статьи в журнале мне нужно было совершенно другое.

— Поверьте, мы совершаем тысячи ошибок. Но главной может оказаться та, что мы ушли, когда надо задержаться, и остались тогда, когда стоило уйти… — Адриан улыбнулся. — Я остановился тогда на бульваре, вы пришли по моему приглашению. И вот мы сидим на моей кухне и беседует. И вам, повторяю, вам решать, почему я решился вам все рассказать…

— Я подумаю над этим, — ответил Исидор, снова углубляясь в чтение.

Оставшись одна, Адриана тут же помчалась разыскивать дверь, ведущую к хозяйственным постройкам. Окно с оставленной меткой она обнаружила довольно быстро, несмотря на то, что стало совсем темно, не зря она комом земли поставила ее. И довольная собой принялась отсчитывать шаги. Адриана уперлась в угол комнаты, не досчитав и до половины. Она выскочил в коридор — нет, дверей, ведущих в другие комнаты, там не было. Адриана вернулась назад и снова стала пересчитывать свои ступни — все правильно, ошибки быть не могло, за стеной комнаты было потайное помещение. Она в изнеможении опустилась на пол — только таких загадок ей не хватало. В любом случае сейчас следует ложиться спать, а разгадками заниматься следует с утра при свете дня, а не масляной лампы.

Прошедшая ночь оказалась на удивление тихой — по дому никто не бродил и половицами не скрипел, в речной трубе вместе с ветром не завывал.

Утром накормив больного завтраком, Адриана бодро принялась за уборку дома — все же обещали прибыть гости, и негоже их принимать в неубранных комнатах. Это была причина, лежащая на поверхности и не вызывающая недоумение ни у хозяина дома, ни у Филомели, пришедшей к Адриане с раннего утра по самой пустячной причине, на самом же деле ей не терпелось узнать, нашелся второй вход в дом или нет, и крутившейся рядом. Она даже не скрывала свое любопытство, болтая без умолку. Адриана ей, раз та пришла, пусть помогает, нашла нетяжелую работу, на ее взгляд, — перестелить, разумеется с ее помощью, постель под господином Беннеттом.

На самом же деле Адриана хотела убедиться, что ее больной лежит и не встает со своей кровати. Если это так, то на простынях под ним не должно быть ни соринки, ни песчинки, так как в доме кошек не было, чтобы на своих лапах что-нибудь принести с улицы. А Адриана, когда кормила господина Беннетта, накрывала его большим покрывалом, а потом осторожно собирала и выбрасывала крошки во двор, которые случайно могли упасть на него. А вторая причина, по которой Адриана затеяла уборку, — она собирался отмыть все углы и выставить в подозрительных помещениях ловушки, чтобы окончательно и бесповоротно убедиться, что по дому шастает человек, а не привидение. В последнее ей как-то слабо верилось.

Спохватившись, что время близится к полудню, Адриана поставила Филомель к плите — готовить все же она не очень любила. А той будет в радость, что не гонят.

Затем опять же с помощью Филомели, они накормили больного. Заметив, что господин Беннетт гораздо охотнее поглощал стряпню, которую приготовила девушка, чем ее, нисколько не стесняясь, Адриана предложила Филомеле готовить у нее за деньги, мол, той не в тягость, а небольшая сумма карманных денег на шпильки и ленты ей не помешает.

Филомель сначала, отказываясь, замахала руками, правда, непонятно было, от чего она отказывалась, то ли от вознаграждения, то ли от готовки, но потом, увидев, каким молящим взглядом посмотрел на нее господин Беннетт, вздохнув, согласилась.

В чисто убранной зале Адриана с Филомелью накрыли белоснежной льняной скатертью большой стол и принялись ждать гостей к чаю. Адриана провела рукой по выбитому рисунку, искусно исполненному шелковой нитью великолепной белошвейкой, и прикинула в уме, сколько могла стоить такая скатерть. Неужели молва не лгала, и семья Беннеттов продолжала жить на драгоценности, когда-то подаренные бабушке старым графом? Получалось тогда, что и Дезире неспроста отправили ухаживать за больным дядей, а чтобы не сгинуло ненароком бабкино наследство. Неужели поэтому она так легко согласилась поменяться с Адрианой местами? Надеялась, что той будет легче отыскать сокровища? Дезире при первом же визите сразу обратила внимание на дорогую посуду, которую использовали в качестве повседневной.

Адриана даже потрясла головой — нет, не может она так ошибаться в людях. Тогда получается, что и Филомель крутиться возле нее тоже неспроста — ее родители Беннеттам приходились дальними родственниками, и получалось, что и она надеялась на часть наследства.

Звякнул дверной молоток. Филомель вздрогнула, несмотря на то, что до этого весело болтала, не останавливаясь. Адриана поднялась, расправила юбку и пошла встречать гостей.

— Проходите, — она улыбалась, изображая радушную хозяйку. — Рада вашему приходу.

Адриана было бросилась, чтобы принять плащ у Казандры Гарс, которую видела впервые, но потом вспомнила, что на ней девичье платье, а не мужской костюм, и остановилась на полдороге, терпеливо дожидаясь, стоя в стороне, когда двое мужчин помогут раздеться женщине.

— Проходите, — Адриана повела рукой в сторону залы, где был накрыт стол к чаепитию.

— Позвольте представить вам моего племянника, — остановила ее порыв госпожа Гарс низким скрипучим голосом. — Вульф Гарс.

Адриана мило улыбнулась и протянула руку мужчине.

— Насколько я понимаю, — пробасила женщина, — посланника бургомистра вам представлять не надо.

Адриана отрицательно потрясла головой, продолжая улыбаться Вульфу, но не поднимая на него взгляда.

— Мы приехали вместе, — от волнения голос у Адрианы сорвался. Знакомое необъяснимое чувство, и мурашки по всему телу побежали, когда заговорил Вульф.

— Предлагаю сначала навестить больного, — сказал он. — Нам это ничего не стоит, а ему будет приятно.

Адриана пошла впереди процессии — она и сам хотела, чтобы ее гости нанесли визит хозяину дома. Она встала на пороге спальни и громко называла каждого входящего. От нее не укрылось, как вздрогнул господин Беннетт и отвел взгляд, когда Адриана произнесла имя Вульфа Гарса. Похоже, что больной был знаком с ним или раньше, как и Адриана, слышал его имя.

Но сам же Вульф никак не прореагировал на Хукса Беннетта — он только вежливо ему поклонился и отошел в сторону, уступив место своей тетушке. Та же лишь поздоровалась, скептически поджав губы. Похоже, к больному у нее были свои претензии.

Адриана старалась запомнить любые мелочи в поведении гостей, чтобы потом выдать очередное задание Дезире. Думать о том, что она послана разыскивать наследство своей бабушки, ей не хотелось — слишком приятное впечатление девушка произвела на нее.

Когда все уселись за столом, госпожа Казандра Гарс произнесла своим низким баском: — Ну что же, могу заметить, что больному оказывается хороший уход. Выглядит он вполне прилично. И даже появился, как мне кажется, шанс на выздоровление.

Адриана заметила, как зло взглянула Филомель сначала на тетку, сказавшую эти слова, а потом на нее.

«Ну-ну, не надо злиться, от этого цвет лица портится, — улыбнулась про себя Адриана. — Если нам и удастся с тобой разыскать сокровища бабушки, тебе в лучшем случае достанутся крошечные бусики, так как претендентов на наследство слишком много, да и сам господин Беннетт еще жив. А при хорошем уходе у него есть все шансы, как заметила госпожа Гарс, не только встать на ноги, но и вторично жениться, если его жену признают умалишенной. Интересно, где она бродит?»

Адриане почему-то казалось, что тетя Дезире непременно должна быть седой, со всклокоченными волосами и выпученными глазами.

— Что? — Адриана не сразу поняла, что вопрос адресован ей.

— У вас есть жених? — поинтересовался Вульф Гарс.

— Нет, — потрясла головой Адриана, хотя не была уверена, что у настоящей Дезире его нет.

Но та никак не прореагировала ни на вопрос, ни на ответ, словно расспросы никак ее не касались. Она прекрасно вжилась в образ несколько рассеянного, но в то же время дотошного до мелочей посланника бургомистра — не задавала лишних вопросов, а только молчала и слушала, как велела ей Адриана.

После обеда прощаясь возле калитки, Вульф Гарс несколько задержался. Он ласково потрепал Адриану по щеке и довольно громко произнес, чтобы могла слышать ушедшая несколько вперед его тетушка:

— Я навещу вас завтра, милая девушка.

Адриана не видела, но мог предположить, что Казандра Гарс обернулась и внимательно посмотрела на них. Только поэтому она потупила взор и мило улыбнулась Вульфу — разрешение на визит получено.

После ухода гостей оставалось еще время, чтобы успеть пройтись по тропе до имения и вернуться обратно до темноты. Адриана надела капор, накинула на плечи алый плащ одной из погибших сестер — тот был ей невозможно мал, пришлось завязать рукава вокруг шеи, чтобы ненароком не потерять.

Сейчас Адриана не торопилась — она шла неспешно, стараясь рассмотреть и запомнить все, что можно, на пути туда и обратно. До полной луны у нее было еще время, чтобы изучить тропу вдоль и поперек, каждый кустик рядом с ней, каждую былинку. Тогда все преимущества при встрече с оборотнем окажутся на ее стороне.

Размышляя подобным образом, двигаясь в сторону дома, Адриана ускорила шаг с медленного до умеренного: ей почудилось, что кто-то или идет следом за ней, или следит, стараясь оставаться незамеченным — то ветка хрустнет под чьими-то осторожными шагами, то опавшая листва зашуршит, то вылетит из травы напуганная птица.

Адриана взяла в руки обоюдоострые клинки, стараясь не показывать своему невидимому противнику, что она готова к отражению любого нападения, максимально напрягла слух, чтобы не оглядываться по сторонам ежесекундно, и еще пошла быстрее. Впрочем, можно было бы и побежать — она же девушка и нет ничего странного в том, что она чего-то испугалась, будь то зверь или человек.

— Дезире, — неожиданно окликнул ее уже знакомый голос с хрипотцой, — не бойся. Это я, Вульф.

Адриана остановилась и обернулась через плечо — широко расставив ноги, на тропинке стоял мужчина.

— Как вы здесь очутились? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.

— Не мог я позволить тебе одной гулять там, где произошло убийство. Два убийства, — ответил Гарс, показывая два пальца, указательный и средний. — Мне почему-то показалось, что ты обязательно пройдешься по тропинке, причем не один раз, где растерзали твоих сестер. Прости, я проследил за тобой, и оказался прав в своих подозрениях.

Адриана стояла на месте и ждала, когда Вульф приблизится к ней. Она его нисколько не опасалась, хотя такой сильный мужчина в таком довольно безлюдном месте мог вызвать животный ужас у кого угодно. Тем более что здесь их никто не видит, а о том, что Адриана отправилась на прогулку по лесу, никто не был осведомлен, даже Филомель.

— Вы меня преследуете? — спросила Адриана насмешливо, стараясь не смотреть в глаза Вульфу.

— Что ты, хорошая? Оберегаю… — рассмеялся тот в ответ. — Пока не нашли тех, кто совершил такое жестокое преступление, не хочу, чтобы ты стала третьей жертвой.

— Вот как? — Адриана старалась вести себя естественно, не показывать, что опека с чьей-либо стороны ей совершенно не нужна. Она сама во всем разберется.

Дальше они пошли по тропинке вместе, непринужденно болтая, словно старинные друзья.

Вульф проводил Адриану до калитки, но во двор проходить не стал — только проследил, как та скрылась в доме. Его чуткое ухо уловило, как тихо отворилась и закрылась входная дверь в соседнем доме — за племянницей господина Беннетта следил не он один.

Адриана немного постоял у запертой двери. Удостоверившись, что Вульф Гарс ушел, она взяла масляную лампу и оправилась проверить больного. Судя по его ровному дыханию, тот спал, повернувшись лицом к стене. Тогда Адриана сменила лампу на восковую свечу, которой запаслась накануне, когда покупала хлеб в пекарне. Затем тихо прокралась в комнату, в которой или за которой просто обязана находиться потайная дверь на улицу. Она и на окно повесила плотную занавеску, которая была обязана не пропускать даже малейшего отблеска света из окна и не давать даже легчайшему сквозняку колыхать тонкий фитилек свечи.

Адриана прошлась по периметру комнаты со свечой — везде фитилек горел ровно, без нервных подергиваний и потрескиваний. Она поставила свечку там, где, по ее мнению, должна была находиться дверь, а сама уселась на полу у противоположной стены, чтобы ее дыхание не помешало заметить, что появилось легкое дуновение ветерка. Кинжалы на всякий случай она положила рядом с собой, чтобы ненароком на запутаться в складках широкой юбки, вытаскивая их. Адриана предполагала, что сегодня они ей не понадобятся, — с человеком такого роста, который может пролезть в предполагаемую дверь, она справилась бы и без оружия.

И принялась ждать… Ей казалось, что таинственный визитер просто обязан пожаловать, ведь он не появлялся уже пару ночей. Пора…

Чтобы не уснуть, такое было в ее практике не впервой, она поначалу про себя читала стихи, которые помнила по памяти, а потом принялась сочинять сказки. Будь она писателем, а не ловцом всякой нечисти, давно бы ее сочинений на целую книгу хватило.

Свеча догорела почти полностью, Адриана собралась уже заменить ее на другую, но тут фитилек колыхнулся и погас. Она замерла, сжалась в пружину, как зверь, приготовившийся к прыжку, но с места не стронулась, опасаясь неосторожным скрипом половиц спугнуть свою добычу. И свечи она специально купила восковые, самые тонкие и дорогие, а не сальные, чтобы, прогорев, они не оставляли после себя постороннего запаха. Глаза почти ничего не могли рассмотреть в наступившей темноте — Адриана вся обратилась в слух.

Сначала раздалось едва слышное шуршание у стены, напротив которой сидела Адриана, и где совсем недавно горела свеча, а затем приоткрылся в деревянном полу люк. Как она об этом не подумала, ища дверь в стене? Впрочем, она и не нашел бы лаз без посторонней помощи, хоть тысячу раз прошарила бы по полу — деревянные половицы неплотно были подогнаны друг другу во всем доме, а вскрывать каждую не стала бы. Да и мысль эта ей в голову не приходила, что проход может быть не в стене, а в полу.

Адриана одним прыжком оказалась рядом с проникшим в дом существом и схватила его в охапку, стараясь заткнуть рукой рот, чтобы тот ненароком не огласил окрестности от испуга и неожиданности своим диким визгом. Она выволокла сопротивлявшегося человечишку на кухню, продолжая прижимать его к себе одной рукой, второй же быстро зажгла масляную лампу.

Горбун, точнее маленькая худенькая горбунья.

— Ты кто? — спросила Адриана, усаживая незваного визитера на стул и удерживая его на всякий случай обеими руками. Мало ли какие ходы есть еще в доме, ведь горбунья появлялась и исчезала почти бесследно.

— Это ты кто? — фыркнула недовольно та. Казалось, что она совершенно не боится Адрианы.

— Посланник бургомистра, — не стала лгать она. Да и зачем?

— То-то я смотрю, что ты на мою племянницу мало похожа.

— Племянницу? — удивился Адриана. — Но у отца Дезире был только дядька, — сказал она не очень уверенно.

— Так уж сложилось, — вздохнула горбунья, — что о моем существовании знали только матушка, ведунья, что ее и меня от смерти спасла, когда зверь чуть не загрыз ее, да батюшка, старый граф. От того, что я такой уродилась, он заболел и слег. Считал, что это виновато проклятие, рок, что над его родом висел. А снять его могло только рождение красавицы-дочки. Он и матушку выбрал в качестве любовницы, уж больна та была красива. Хотел жениться на ней — не дали, не знатного рода была. Хукс Беннетт — не родной мой брат, а лишь единоутробный. Он не был сыном старого графа, как многие считали, как и его брат.