Утром без нескольких минут девять голодная, слегка растрепанная Ариадна появилась на работе. Прическу она без проблем поправит в первом же перерыве, с этим проблем не было. А вот подгоревшую кашу, которой пришлось давиться вместо вкусного завтрака, приготовленного Тимом, ничем не компенсировать. Бутерброд из KFC, съеденный до начала рабочего дня, был слабой заменой. Ариадна твердо решила, что в самое ближайшее время отыщет какие-нибудь кулинарные курсы и станет их исправно посещать, пока не научится по-человечески готовить – постоянно питаться в ресторанах не хватит никакого здоровья, да и денег тоже.

К началу приема Тим опаздывал. Правда, если исходить из того, что начальство, как правило, задерживается, то не происходило ничего страшного. Единственное, она не знала, что станет говорить посетителям, если он не появится в кабинете и в девять тридцать. Мог хотя бы позвонить и предупредить.

Ровно в девять, не выдержав, Ариадна сама набрала номер Тима.

– Не паникуй, скоро буду, – рявкнул он в трубку и сразу же нажал «отбой». Ни «здрастьте» тебе, ни «до свидания».

А вот клиенты не опоздали – сразу после ее звонка в дверь первой комнаты постучались, и женщина лет сорока ввела за руку высокого худого мальчика.

– Поздоровайся с тетей, – сказала она ему ласково.

– Гы-ы, – прорычал ребенок и, вырвавшись, запрыгал по кабинету.

– Саня, поздоровайся и сядь, – попросила его женщина.

– Сто одиннадцать и сто одиннадцать будет двести двадцать два, – произнес мальчик и, присев перед Ариадной, заглянул ей в глаза. Он явно ждал похвалы.

– Правильно, – улыбнулась она в ответ. – Ты умный мальчик. А сколько будет девятьсот девяносто девять прибавить сто одиннадцать?

– Тысяча сто десять, – не задумываясь, ответил Саня.

– А вот и неправильно, – рассмеялась Ариадна. – Тысяча сто одиннадцать.

Мальчик остановился как вкопанный, перестав прыгать, внимательно посмотрел на нее, как на сумасшедшую, и упрямо произнес: – Тысяча сто десять.

– Саня легко складывает в уме любые числа, – грустно сказала женщина. – Он помнит все дни рождения родственников. Показывает их безошибочно в календаре. Но говорить не хочет. Мы с мужем запрещаем ему числа вслух произносить.

Ариадна не поверила и попросила Саню сложить два числа, но он этого не сделал, он даже не понял, что она хотела от него.

– Я неправильно выразилась, – женщина покачала головой, – он складывает легко только два одинаковых числа, например…

– Я поняла. Сейчас попробую с ним поговорить, – остановила ее Ариадна. – Саня, сколько будет один миллион двести сорок семь прибавить один миллион двести сорок семь?

– Это будет, это будет, – произнес мальчик и сразу же выдал правильный результат.

– Вот, – развела женщина руками. – Он это делаем с пяти лет. И без разницы на каком языке называть числа – на русском, на немецком или английском.

– А сколько сейчас лет Сане? – спросила Ариадна.

– Одиннадцать, скоро двенадцать исполнится.

– Я думала ему больше. Он у вас рослый мальчик… Секундочку…

Ариадна уж вовсю, можно сказать, вела прием, но при этом, кроме имени мальчика, ничего не знала о посетителях. Она быстро включила ноутбук, чтобы взглянуть хотя бы, как зовут маму Сани.

Они пришли на повторный прием? Ариадна нахмурилась. Зачем Нинель Алексеевна привела своего мальчика к психоаналитику, когда тому психиатр нужен?

– Когда вы приходили последний раз? – спросила она.

– Давно, – вздохнула мама Сани, грустно наблюдая, как ее сын продолжает скакать по комнате, он успокоится, как только Ариадна ему понравится, и он к ней немного привыкнет. Рядом с незнакомыми людьми он всегда сильно возбуждался. – После последнего визита к Тимофею, Саня почти полгода был невероятно тихим и спокойным. Мы с мужем даже забеспокоились, что с ребенком что-то не так.

– Какой диагноз вам ставит психиатр? – поинтересовалась, улыбнувшись, Ариадна.

– Аутизм, – женщина снова вздохнула. – Ставили поначалу шизофрению, но потом этот диагноз сняли. Все равно хрен редьки не слаще.

– А кто посоветовал к Тимофею обратиться? И как давно это было? – Ариадна внимательно посмотрела на Нинель Алексеевну.

– Ну да, вы же новенькая и ничего не знаете, – вздохнула та. – Поначалу мы лечились у Тимофея в поликлинике…

– Лечились? – удивилась Ариадна.

– Конечно, лечились, – кивнула Нинель Алексеевна, – его беседы нам хорошо помогали. Еще во время приема Саня успокаивался, говорить начинал, а не только числа складывал.

– Саня буквы знает? – спросила Ариадна и потянулась за детской книжкой.

– Знает, – покачала головой Нинель Алексеевна. – Только читать не хочет. Мы его обманываем, просим почитать учебник по математике.

– Он учится в школе? – не смогла скрыть удивление Ариадна.

– Саня находится на индивидуальном обучении, – ответила Нинель Александровна, – но мы иногда посещаем общие занятия, которые ведет наша учительница, она нам разрешает посидеть на уроках. Только Саня в основном стоит в последнее время, а до этого тихо вел себя, даже сидел. Только поэтому мы с мужем решили вновь обратиться к Тимофею.

– А вы не против, если сначала, то есть до начала приема, я поговорю с Саней? – поинтересовалась Ариадна.

– Нет, конечно, нет, – махнула рукой Нинель Александровна. – Говорите, может, он вас услышит. И другие помощницы Тимофея раньше пытались поговорить с ним, только им это не удавалось.

– А вы не помните, как их звали? Это такой психологический прием, – улыбнулась Ариадна. – Я хочу про них спросить у Сани.

– Ну как же помню.

Нинель Алексеевна принялась загибать пальцы: – До вас была Лилия, перед ней Ольга, до нее Стелла, потом Таисия, дай, Бог, памяти, Стефания, и некая Офелия Грей.

– Вы помните всех их по именам? – рассмеялась Ариадна.

– Саня у меня даты дней рождений помнит и не путает, а у меня память на имена заточена, – усмехнулась Нинель Алексеевна, – в этом мы с ним схожи.

– В чем еще вы с ним схожи? – спросила Ариадна. Ей стало интересно, что женщина о себе думает.

– Насколько я понимаю, вам интересно, – Нинель Александровна усмехнулась и пристально посмотрела в глаза своей собеседницу, – увидела ли я у себя признаки аутизма после того, как Сане поставили этот диагноз.

– Не совсем так, – ласково улыбнулась Ариадна. – Вы однозначно, могу даже поспорить, что…

Она не договорила, замолчав на полуслове – в дверях Тим с неизменной улыбкой на лице наблюдал за ней, за Саней, прыгающим по комнате, его матерью. Он вмешался в разговор, когда тот стал приобретать неприятный для него оттенок.

– Доброе утро! – произнес Тим.

Все притихли, словно в чем-то были перед ним виноваты.

– Прошу ко мне, – Тим распахнул дверь в кабинет и отодвинул портьеру.

Саня с мамой ушли, а Ариадна, оставшись одна, немного посидела в кресле, а потом решительно поднялась и направилась к Регине. У нее появились вопросы к девушке – она разговаривала многих, почему бы не попробовать вызвать ту на откровенность.

– Чай, кофе? – спросила Регина, как только Ариадна вошла в приемную. – Хорошо выглядишь. Сегодня можно и кофе выпить, мне кажется, – предложила она.

Ариадна не стала отказываться – пусть будет кофе, раз предлагают.

– Как ты думаешь, а Офелия Грей – это ее настоящее имя? – спросила она.

– Я не знаю, – покачала головой Регина. – Паспорт она мне не показывала, а я не спрашивала. У тебя ведь тоже необычное имя… Ариадна.

– Твоя правда, – согласилась она и кивнула. – А почему тебя Тим… офей не взял в помощницы? У тебя тоже необычное имя.

– Изюминки во мне нет, – рассмеялась Регина. – Так и сказал, что кроме имени, я ничем не привлекаю, мол, глазу не за что зацепиться.

Ариадна усмехнулась – конечно, зато у нее цепляйся – не хочу.

– Так и сказал? – спросила она с кривой улыбкой, прикрыв ее в последней момент чашкой с кофе.

– Так и сказал, – кивнула Регина.

– А что примечательного во внешности было у Офелии? – поинтересовалась Ариадна. – На фотографиях и на записях я что-то не заметила. Обычная девушка.

– Да, так и было… – согласилась Регина. – Но когда она говорила, у нее очень смешно подрагивала нижняя губа и подергивался глаз, а этого на фотографиях не видно. У тебя, пока не улыбаешься, тоже вполне заурядная внешность, без изюминки.

– А губа? – непонимающе спросила Ариадна и даже чашку убрала от лица, чтобы заметней было.

– Губа… – Регина вперилась в нее взглядом. – И правда, – произнесла она разочарованно, – а не заметно… Почти.

– А со Стефанией что было не так? – Ариадна решила вызнать все у словоохотливой собеседницы про прежних помощниц Тима, благо теперь знала их по именам.

Регина пожевала нижнюю губу, раздумывая, зачем Ариадне могла понадобилась эта информация – дела давно минувших дней. Но раз спрашивает, значит, ей надо. Она отвернулась к кофемашине, делая вид, что занята исключительно приготовлением напитка, а на самом деле раздумывала, что можно рассказать не в меру любопытной новой помощнице детского психоаналитика.

– У Стефании Масальской, – она специально назвала не только ее имя, но и фамилию, что утаивать, все равно докопается, – была заячья губа, и она так забавно гундосила, то есть в нос говорила.

Адриане не терпелось и о других помощницах все выпытать, но всему свой час и к тому же пора было в кабинет возвращаться – вот-вот должны были прийти следующие посетители. Только вот как распорядиться полученными сведениями, она пока не могла придумать. Кое о чем можно было поинтересоваться у бабушкиной подруги, с которой она уже разговаривала накануне, Ирины Иосифовны. Если ей верно преподнести интересную информацию, она сама до всего докопается – любопытна была, как все настоящие женщины.

Как только закончился прием, Тим сразу появился в первой комнате, где Ариадна, сидя в кресле, дожидалась появления посетителей.

– Их не будет, – сказал он, приближаясь к ней.

Тим склонился к Ариадне и поцеловал ее в губы.

– Они перенесли прием на завтра на вечер, – продолжил он. – Можем с тобой вместе записи просмотреть, чтобы подготовиться к следующим клиентам.

– Я сама, – покачала головой Ариадна. – Ты же не любишь, когда я задаю вопросы во время просмотра, считаешь, что так навязываешь мне свое мнение.

– Что ж, – улыбнулся Тим, – решение верное, достойное.

Он ушел и тут же вернулся с флэшкой, протянул ее Ариадне.

– Здесь собраны все, что касается следующих клиентов с их самого первого визита. Ребенок давно вырос, а мама его все водит и водит ко мне за ручку, не видит этого, не понимает. – сказал он. – Они первый раз появились у меня, когда мальчику было что-то около четырнадцати лет. У него начались обычные проблемы подросткового возраста – стал ломаться не только голос, но и характер, а родители этого не поняли. Не поняли, так и не надо, – Тим презрительно фыркнул, – могли просто тогда купить пацану ноут, он тогда очень хотел его. У всех были, а у только, хоть и хороший, но комп, он не мог похвастаться фотками…

Он говорил с таким презрением, что Ариадне вдруг показалось, что у него раздвоился язык, и с самого его кончика капает яд.

«А ты не любишь людей, деньги тебе приносящих», – раздраженно подумала она и потрясла головой, стараясь избавиться от видения.

– Иди, Тим, – попросила Ариадна, – у тебя дела, а я прекрасно справлюсь сама. В чем не разберусь, спрошу у тебя.

Просмотр видео она начала с конца, то есть с последнего приема. На экран старалась не смотреть, только слушала голоса посетителей и Тима. Более ранние записи ей прослушать не удалось – последняя оказалась весьма интересной. Молодой мужской голос рассказывал Тиму, что он влюбился и собирался жениться, а тот убеждал его монотонно, что делать этого в его возрасте не стоит. А потом они все вместе просмотрели мультфильм, и после его просмотра парень ни с того ни с сего вдруг оказался убежденным холостяком, по крайней мере на словах.

Ариадне очень хотелось прослушать другие записи, более ранние, хотелось узнать, что еще такого Тим советовал клиенту. С женитьбой все понятно – от чего еще его хотела уберечь мать, зачем еще она его приводила? Ариадна скинула на ноутбук записи с флэшки, но Тиму об этом решила не сообщать, тому совершенно не стоит об этом знать. Появится у нее время, она обязательно со всеми записями ознакомится – от нее Тим ничего не скрывал, сам принес…

Великовозрастный детина и его родительница не удостоили Ариадну вниманием. Они ее просто игнорировали – она распиналась перед ними, а они не ответили ни на один вопрос. Они пришли на прием к психоаналитику Тимофею Кузнецову и беседовать с его помощницей не намерены. Ариадне приходилось извиняться, выкручиваться, говорить, что задержка не по вине Тима. Посетители оба кивали, но ни слова не произносили. А она могла бы догадаться, хотя откуда, на экран она же не смотрела, что голоса помощницы на записи не было, значит, «разогрева» с ее стороны не было. Теперь она обязательно просмотрит все записи до начала…

Вечером Ариадна опять осталась одна – Тима обязан был присутствовать на тусовке психоаналитиков, первой после летних отпусков. Он пытался ей объяснить, что вариться в собственном соку недопустимо, нужно общение с коллегами по профессии, иначе можно затухнуть. Она не обиделась, даже обрадовалась, что снова у нее выдался свободный вечер. Вряд ли Ирине Иосифовне удалось что-то узнать за такой короткий срок, но поговорить с ней все равно будет приятно. Ариадна хотела попросить ее, чтобы та позвонила бабушке, а потом все ей рассказала о ней. Грустно, но бабуля, так ни разу не ответила на ее звонок.

Булькнул телефон – пришло сообщение. Ариадна вылезла из кресла, где сидела в руках с книжкой по психологии, взяла в руки телефон и сильно удивилась – ее карта была пополнена на сумму, которую она получала, работая няней, за полгода. Ничего не понимая, она набрала номер банка – не хватало, чтобы это было ошибкой, бегай потом, избавляйся от чужих денег, сам банк свою ошибку без ее согласия исправить не сможет. Нет, все верно, подтвердил оператор – перечислена зарплата от работодателя.

Ариадна, конечно, искренне надеялась, что, отработав две недели у Тима, она могла претендовать на аванс, но на такой не рассчитывала. Долго пялилась на сумму, не зная, что с ней делать и куда такие деньжищи можно потратить…

От телефонного звонка она подскочила и вышла из состояния легкой прострации – Ирина Иосифовна позвонила сама, а очень хотелось, чтобы это бабушка нарушила молчание.

Бывшая главврач начала издалека, совсем как раньше, когда сообщала больному смертельный диагноз. Сначала она рассказала последние медицинские сплетни, через слово вставляя профессиональные термины, Ариадна только могла догадываться, о чем идет речь – в медицине она была не сильна. Ирине Иосифовне тоже, похоже, как и ее собеседнице, нечем было себя занять по вечерам, вот она таким образом и решила развлечься. Но Ариадна слушала ее, не перебивая, лишь изредка вставляла восклицания и задавала вопросы невпопад. Женщина в ответ хрипло смеялась и продолжала свой монолог дальше.

Затем без лишних предисловий она сказала: – Твоя бабуля, упертая старуха, продолжает настаивать, чтобы ты все бросила, пала в ноги Марине Ивановне и попросилась назад в семью ее дочери. Она почему-то считает, что без них ты пропадешь и тебе надо кровь из носа вернуться в их дом, под их крышу и покровительство. Но ты уже взрослая девочка…

Ариадна хихикнула – взрослыми девочками Ирина Иосифовна всегда величала себя и своих подруг, а ей, когда она плакала, говорила только, что она большая. Получалось, что теперь и Ариадна приблизилась к их взрослости, а ей, ой, как этого не хотелось.

– Тебе же уже тридцать исполнилось? – на всякий случай переспросила Ирина Иосифовна.

– Ага, – кивнула Ариадна. – Я, действительно, уже взрослая девочка…

– Ну, это мы еще обсудим с медицинской точки зрения, – пообещала бывшая врач, – а пока, что я хочу тебе сказать. Бабушку слушайся, но все делай по-своему. В если выражаться точнее, то у каждого из нас должен быть свой собственный список «сумасшествий», которые нужно совершить до того, как тебе стукнет тридцать лет. Мне, например, до одури хотелось искупаться голышом при полной луне, протусить всю ночь напролет в чужом незнакомом мне городе, покорить Эверест…

Ариадна рассмеялась в трубку, представив, как Ирина Иосифовна выходит из воды нагая с распущенными волосами, как русалка, а ее тело освещает полная луна. При этом на пляже полным-полно народа. Без зрителей это не интересно. Нет, на такое безумие лично она не способна.

– Ты представила, как я купаюсь при полной луне? – спросила Ирина Иосифовна и тоже рассмеялась. – Я это реализовала. Но на самом деле все оказалось гораздо прозаичнее, чем ты думаешь. Дело было так… Мы с моим первым мужем приехали в Крым по путевке, и в один из вечеров отправились на пляж и случайно, а, может, и нет, забрели на нудистский. Пришлось оголяться. Честно скажу, такое количество обнаженных некрасивых тел я видела впервые: брюхастые дядьки с лениво болтающимися в кустистых зарослях крошечными писюнами с завышенным чувством собственной значимости чинно прохаживались между топчанами с возлежащими на них разной степени изношенности тетками. Почему-то у них у всех была морщинистая складчатая кожа на животах, как морды у шапреев, и отвисшие до колен титьки. И заросли в промежности и кусты подмышками. По сравнению со всеми ними у меня и Виктора были самые идеальные тела, а растительность в интимных местах у нас была подстрижена и выбрита.

Воображение Ариадны живо нарисовало картинку нудистского пляжа молодости Ирины Иосифовны. Сейчас, конечно, картина совсем другая.

– С безумствами все понятно. А как насчет профессионального списка дел, которые надо завершить до тридцати лет? – спросила она. – Вы ведь об этом мне тоже хотели рассказать? О восхождении на Эверест?

– Да, об этом, – ответила Ирина Иосифовна. Итак, что должен сделать каждый настоящий профессионал прежде, чем ему исполнится тридцать лет. Перво-наперво уволиться с работы. Услышать слова «вы уволены» в ранней молодости – серьезное испытание для любого. Однако подобный жизненный опыт может сослужить и хорошую службу – он заставляет задуматься о смене деятельности, особенно если поводом для увольнения стало качество выполняемой работы. Увольнение до тридцати – это своего рода тревожный звонок, сообщающий, что, возможно, произошла ошибка в выборе профессии. Увольнение также может подстегнуть развивать себя в других сферах, работать над тем, чтобы всегда иметь приличный план «Б». Второе – бросить никчемную работу…

– А разве это не одно и тоже? – перебила Ариадна Ирину Иосифовну.

– Э, нет, – протянула та. – В первом случае, работодатель дает пинка под зад, как в твоем случае, а во втором, ты сама гордо бросаешь заявление на стол шефу, так как в конце концов понимаешь, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на работу, которая не по душе, а твой третий десяток – как раз то самое время, когда стоит об этом задуматься и рискнуть что-то изменить. И свобода – то, что ты получаешь, уволившись, или когда тебе указали на дверь. Следует грамотно ей распорядиться. В для этого, нужно составить план на будущее. У тебя есть план?

«Нет у меня никакого плана», – вздохнула Ариадна.

– Я так и думала, – отозвалась Ирина Иосифовна. – Наличие плана подразумевает, что ты не только четко знаешь, куда хочешь пойти, но и у тебя есть непреодолимое желание туда добраться. План вовсе не обязан быть длиннющим манифестом, он может свестись к ответам на вопросы: «Какие эмоции я хочу испытывать, приходя каждый день на работу?», «Какое положительное влияние оказывает моя работа на мою жизнь и жизни других людей?» и «Что именно в этой работе приносит мне удовлетворение?»

Ариадна лишь качала согласно головой и односложно отвечала «да» или нет». Она не смела перебить женщину, иначе та обидится и не скажет основного. Лучше потерпеть.

– А сколько всего пунктов? – все же спросила Ариадна.

– Пятнадцать, – невозмутимо продолжила Ирина Иосифовна, – но сегодня не буду рассказывать о всех них, иначе не о чем будет беседовать с тобой по вечерам. Поэтому обсуждением следующих трех пунктов мы займемся с тобой завтра. А сейчас я тебе скажу, что Ольгу Клюеву в местных психушках отыскать не удалось. Но…

Она театрально выдержала паузу, а Ариадна ее не перебивала.

– Знакомый псих обещал по своим каналам разыскать указанную девицу. Подождет твое дело?

– Конечно, подождет, – ответила Ариадна. – Мне не к спеху.

– Но тот же псих мне сообщил очень интересные сведения про твоего нового работодателя, – сказала Ирина Иосифовна и выжидающе замолчала.