Филимон тихонько посапывал во сне, издавая разнообразные звуки, а Ариадне не спалось – она то пялилась на окно, то на потолок, то крепко зажмурившись, считала баранов. Мысли снова закрутились вокруг Тима, но сейчас совершенно в другой плоскости. Он не психолог, а психоаналитик. Но с другой стороны, она его не встречалась с ним много лет, за это время он вполне мог получить второе образование – медицинское. Она как ничего не знала о нем, пока учились, Тим никогда не рассказывал ни о родителях, ни о семье, так ничего не знала о нем и сейчас. Кое-что ей, конечно, известно, но слишком мало, чтобы строить предположения. Да и какие предположения? У нее даже не было информации, в какой поликлинике тот работал в паре с доктором Бушко, и что делал долгие годы, когда ушел оттуда.

Филимон довольно громко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Ариадна улыбнулась, а потом нахмурилась. И зачем она загрузила своими проблемами постороннего человека? Все равно ничем он ей помочь не смог по большому счету. Она даже не все честно ему рассказала. Нет, фабула ее трагедии изложена верно, но чувства остались за кадром. Как поведать постороннему человеку то, что она чувствовала? Как донести до слушателя, какой ужас она испытывала, когда единственный родной человек чуть ли не пытался ее убить? За что? Только за то, что она носила ребенка. Ну ладно, малыш был бабушке не нужен, но, как выяснилось, и она, Ариадна, ей была не нужна ни с ним, ни без него. Как она могла избить ее?

– Дрянь, – вопила бабушка, – потаскуха.

И обломком ножки венского стула тыкала ее в живот. Было нестерпимо больно, а по лицу текла кровь из разбитой губы. Она хотело сделать ей не только больно, но и унизить ее, показать, доказать ее никчемность, несостоятельность. Это, правда, она поняла потом, после бессонных ночем, когда пыталась понять и разобраться, почему та с ней так поступила.

Ариадна тогда еле доползла до травмопункта. Равнодушный доктор наложил несколько неаккуратных швов на губу, заклеил пластырем и даже не поинтересовался, кто так с ней обошелся. Она бы ничего не сказала, это понятно, но для порядка мог бы спросить.

Она солгала Филимону, что ничего не помнила. Да, ей вкололи укол, а потом, когда она не могла сопротивляться, разложили на кухонном столе, задрали платье, сорвали трусики, развели ноги в стороны и холодными металлическими инструментами ковырялись внутри. А потом, притворно рыдая в трубку, бабушка позвонила Ирине Иосифовне – та не могла отказать близкой подруге. Она пристроила Адриану в свою медсанчасть в гинекологическое отделение. Молодой врач «спасал» ее никчемную жизнь с презрительным выражением на лице. А она даже не могла объяснить ему, что ни в чем не виновата, что хотела этого ребенка. Он ей все равно не поверил бы. Да ей это и не нужно было тогда – она потеряла не только ребенка, но и лишилась иллюзий относительно любви бабушки к ней. Только поэтому Ариадна нисколько не удивилась и даже не испугалась, когда ее не пустили домой, когда они приехала на такси из коттеджа. Но сейчас она сильнее и увереннее в себе, чем двенадцать лет назад, да и терять ей нечего по большому счету – она потеряла все тогда. Нет, не все, осталась еще ее любовь к Тиму, но и на нее покушаются. Ариадна покачала головой – а вот за нее она поборется. И Ирине Иосифовне придется постараться, чтобы доказать, что Тим совершал в прошлом или продолжает совершать что-то противозаконное.

Филимон снова всхрапнул и отвернулся от Ариадны. Она поднялась, лежать было больше невмоготу, оделась, обулась и тихо покинула номер – им совершенно не обязательно смотреть друг другу в глаза при свете дня.

– Уже уходите? – сонно поинтересовалась администратор на ресепшне.

– Да, – кивнула Ариадна. – У меня утром важная встреча, боюсь опоздать.

– А мужчина ваш? – ехидно улыбнулась девушка.

– А вы его часиков в семь разбудите, – хмыкнув в ответ, посоветовала Ариадна. – Он будильник, конечно, завел, но опасаюсь, что проспит и не услышит звонка…

– Укатали Сивку крутые горки, – с видом знатока кивнула администраторша.

Ариадна покачала головой в ответ, подождала, пока ей отопрут входную дверь, и вышмыгнула в темноту ночи. Она быстро пошла, почти побежала, в сторону съемной квартиры. Не раздеваясь, она прошла в комнату, схватила телефон и сразу включила его – ни одного звонка, ни одного сообщения. И зачем она, спрашивается, торопилась попасть домой? Чтобы в очередной раз удостовериться, что никому до нее нет дела?

Сев в кресло, Ариадна позволила себе расслабиться и заплакать. Слезы текли все сильнее, все обильнее.

– Почему люди плачут, когда им не больно? – шмыгая носом и вытирая рукой слезы, вслух спросила она сама себя. – Нет, больно. Только это не физическая боль.

Ариадна положила руку на грудь.

– И жалко себя до ужаса, до истерики…

Утро началось, как обычно – посетители, дети, их родители и холодный, и неулыбчивый до нельзя Тим. Лишь к вечеру он оттаял, но Ариадну к себе не позвал, сказал, что он устал за предыдущие дни и ему требуется отдых. Она же не привыкла требовать: позвали – шла, не позвали – тоже хорошо, можно заняться своими делами. К тому же ей казалось, точнее она ждала, что позвонит Ирина Иосифовна и скажет очередную гадость про Тима. Ариадне даже хотелось почему-то этого.

Она неспешно шла по тротуару, погруженная в свои мысли.

– Стой здесь! – раздалось над ее ухом, и рука рванула сумку, висевшую на плече.

Обернувшись на знакомый голос, Ариадна улыбнулась Филимону. И тут только она поняла, что стоит на том же самом месте, где чуть не шагнула под машину.

– Откуда ты взялся? – спросила она.

Филимон не отпускал из рук сумку Ариадны.

– Тебя ждал. Почему-то мне показалось, что ты обязательно пройдешь мимо этого места.

– Почему? – удивилась она.

– Да как тебе сказать, – улыбнулся тот. – Это необычное место…

Ариадна удивленно выгнула брови.

– Центр Вселенной, – продолжил Филимон. – А если честно, то захотел еще раз тебя увидеть и почему-то решил, что ты просто обязана пройти мимо места первой нашей с тобой встречи. В ресторан? В гостиницу? – спросил он.

– Нет, не хочется. Устала я от общепита и казенных простыней, – покачала головой Ариадна, улыбаясь. – Предлагаю зайти по дороге в магазин, купить полуфабрикатов, готовлю я плохо, но разогреть в духовке все же могу, не испортив. Посидим, поговорим. Или у тебя на мой счет другие планы? – спросила она ухмыльнувшись.

– Другие… – рассмеялся Филимон, подхватывая Ариадну под руку. – Прошу.

Он распахнул дверцу автомобиля…

Филимон усадил Ариадну в кресло и кинул ей на колени пластиковую папочку с бумагами. Он не мог видеть, как та неумело пыталась вскрыть пакеты с едой, которые они купили – не хватало только, чтобы Ариадна испортила их ужин.

– Что это? – удивленно спросила она.

– Списки тех, кто работал в поликлинике в период, о котором ты пыталась вчера рассказывать, – выглянул мужчина из кухни.

Ариадна расхохоталась, глядя на него – он снял свой дорогой костюм, оставшись в одних трусах и носках, а поверх голого торса повязал хозяйский фартук. Смотрелось уморительно.

– Ну извиняй, – развел тот руками, поняв над чем смеялась Ариадна. – Предложи мне халат или триканы с потрепанной футболкой, я прикрою телеса, чтобы не смущать тебя своим внешним видом.

– Да ладно, – она махнула рукой, – я не буду смеяться, готовь так. У меня есть, чем заняться, – она кивнула на пластиковую папку и углубилась в изучение списков. Тот, кто их составлял, был не ленив – были указаны не только фамилия и полное имя, отчество работавших в поликлинике, когда Ариадна вставала на учет по беременности, но и кем работал человек, когда устроился на работу и когда уволился, а также дата его рождения. Короче, полное досье, не хватало только фотографий из личных дел.

Она переворачивала страницу за страницей – список оказался на удивление большим, – но ни одной знакомой фамилии, зацепиться глазу не за что.

– Нет, – покачала головой Ариадна, – утечка информации произошла не из гинекологии. Ни одного знакомого лица, точнее фамилии.

– А имена? Имена ты внимательно изучила? – спросил Филимон, появляясь в дверях с тарелками.

– На имена тоже внимание обращала, но ни одно мне не знакомо, – грустно вздохнула Ариадна. – Откуда вообще эти списки?

– У каждого есть свои маленькие тайны, – ответил Филимон. – А тебе я вообще посоветовал подходить к столу. Я сегодня остался без обеда могу и твою порцию проглотить, не заметив, пока ты раздумываешь.

Ну уж нет. На аппетит Ариадны ничего не могло повлиять, или почти ничего – только отсутствие денег. Она сбегала на кухню за табуретом и, усевшись на нем, как на насесте, принялась орудовать ложкой, отбросив в сторону ложный стыд. Недолго думая, Филимон тоже с вилки перешел на ложку – ей все же удобнее макарошки подхватывать. Вот если бы спагетти, тогда на вилку самое то их накручивать.

– А твои тайны не смогли бы для меня узнать, в какой поликлинике… – прошамкала она полным ртом.

– Давай поедим, а потом все обсудим, – предложил Филимон. Он привык отделять мух от супа. – Время у нас еще будет.

Она согласно качнула головой и продолжила уплетать ужин за обе щеки.

И пусть кофе только растворимый, и кресло только одно – они уселись рядком, прижавшись тесно друг к другу, даже пошевелиться не получалось.

– Так что ты хотела узнать? – спросил Филимон, делая большой глоток кофе.

– Не дыши так глубоко, – попросила его Ариадна, – а то я кофе пролью, а спросить хотела… Можно узнать, в какой поликлинике работал конкретный человек. Ну и все о нем… Связанное с работой. Меня интересует только это.

– Видишь ли, – Филимон снова отхлебнул большой глоток кофе. – Сигаретку бы… – протянул он мечтательно.

– Кури, – предложила Ариадна. – Ко мне никто не придет, а запах выветрится уже к утру.

– Так вот, о чем я говорил…

Филимон все равно открыл форточку и, встав возле нее, пытался пускать дым на улицу.

– Дела давно минувших дней, – сказал он со знанием дела. – Все личные дела давно в архиве. С поликлиникой возле твоего дома…

– А откуда ты узнал, где я живу? – нахмурилась Ариадна.

– На решепшне в гостинице, – невозмутимо ответил Филимон. – Милая девушка мне все о тебе рассказала, выдала в том числе и прописку. Это было совершенно не трудно. Итак, поликлиника, в которой ты вставала на учет, не подвергалась реорганизации, скажем так, она сохранилась почти в первозданном виде, только все сведения из архива оцифровали, чтобы удобнее было вести прием больных. В базу данных внесли всю информацию из карт больных, и, – он сделал паузу и картинно развел руками, – пришлось внести сведения обо всех врачах, к которым обращались пациенты. Ну а потом, подумали и добавили весь персонал – кто-то посещал процедуры, анализы опять же подписывали медсестры, короче, оставались только санитарки, но и их внесли в базу. И теперь одним кликом можно получить досье не только на посетителя поликлиники, но и всех, кто тем или образом оказывался с этим больным связан. Я понятно объясняю?

Филимон прикрыл форточку, не лето никак на улице, и присел перед Ариадной, заглядывая ей в глаза.

– Так как звали твоего разыскиваемого чела?

– Их двое: психотерапевт или психолог Бушко и психоаналитик Тимофей Кузнецов.

– Я постараюсь узнать что-нибудь про них, – кивнул Филимон.

В это время зазвонил телефон у Ариадны. Она подскочила и, ответив на вызов, направилась было на кухню, но мужчина ее остановил: – Говори, а я пока посуду помою.

Позвонила Ирина Иосифовна, впрочем, Ариадна и не сомневалась, когда схватила трубку, что это она ответит на том конце провода.

– Ты же с Кузнецовым училась на одном курсе? – без предисловий после приветствия сразу спросила Ирина Иосифовна.

– Да, – честно ответила Ариадна.

– Ты с ним общалась после окончания колледжа? – сыпала вопросами бывшая главврач. – Когда последний раз с ним встречалась, прежде чем начала на него работать?

– Нет, не встречалась ни разу, – как автомат, отвечала Ариадна. – За день до приема на работу… Нет, случайно пересеклась с ним в парке накануне, когда гуляла с Таней.

– И что? – удивилась Ирина Иосифовна. – Он вот так тебя встретил на улице и предложил пойти к нему в помощницы? Абсолютно неопытного человека?

– Не совсем так, – нахмурилась Ариадна. Она не понимала, что хочет от нее ее собеседница. – Я искала работу, увидела в газете его объявление, спросила, он ответил, что, да, подавал через фирму, но ждал, когда я сама приму решение…

– Чертов манипулятор, – выругалась Ирина Иосифовна и вставила крепкое словцо.

– Вы думаете, что он мной манипулировал? – удивилась Ариадна.

– Я не думаю, я уверена. Найди предыдущую газету, позвони в издательство, поинтересуйся, когда было подано объявление и в какое количество номеров.

– Но…

У Ариадны задрожала нижняя губа, еще мгновение, и она не смогла бы сдерживать слезы. Она сидела на кончике кресла в напряженной позе, поджав ноги, и со стороны напоминала маленькую комнатную собачонку. Она понимала, что ей надо расслабиться, чтобы адекватно воспринимать информацию, и не могла – только еще сильнее сжималась.

– Ты что-нибудь слышала о двадцать пятом кадре, о скрытой рекламе? – спросила Ирина Иосифовна.

– А причем здесь это? – фыркнула Ариадна.

– А при том, что человеческий мозг контролирует прием информации на сознательном и подсознательном уровнях, – ответила Ирина Иосифовна. – И сознание знает только о том, что поддается анализу и происходит в непосредственном поле зрения, а вот подсознание накапливает ту информацию, которая обычно остается за кадром. Часто внутренний мозг, сознание, заставляет нас выполнять одни действия, в то время как на подсознательном уровне мы сопротивляемся этим приказам, так как внешний мозг, подсознание, требует от нас совсем другого.

– Это все интересно, – вдруг разозлилась Ариадна, – но какое отношение все это имеет ко мне и Тимофею Кузнецову.

– А-а-а, – протянула Ирина Иосифовна. – Это как раз и интересно. Поначалу думали, что или Бушко, или Кузнецов использовали гипноз в своих методах лечения пациентов, и где-то перестарались с подростками. Но тщательная проверка показала, что ни один, ни второй не обладали гипнотическим даром и не использовали его ни в каком виде в своих практиках. С Бушко при проверке вообще проблем не было: тот даже диагнозы практически не ставил, к нему приходили в основном за рецептами на лекарства, которые он выписывал для психических больных на специальных бланках. А вот с Тимофеем Кузнецовым все было не так однозначно. Внушение на уровне подсознания…

– Но как? – удивилась Ариадна. – На приемах всегда присутствуют родители. Сама лично записи просматривала. Не верю. Они бы заметили, что он делает что-то не так.

– А ты просмотри еще раз, – попросила Ирина Иосифовна. – О посланиях с экрана сознание ничего не знает, поэтому оно не может им сопротивляться и отказаться от них, а вот подсознание воспринимает все за чистую монету.

– Неужели…

Ариадна не смогла договорить – она не верила в услышанное.

– Зачем ему это нужно? – она не выдержала и заплакала.

– Что случилось? – перед ней на корточках присел Филимон.

– Так ты не одна? – испугалась Ирина Иосифовна и сразу прервала связь.

– Ничего, – покачала головой Ариадна. Ты женат? – спросила она. Ей хотелось любви – не секса, а именно любви.

– Конечно, – кивнул тот. – Брак создает видимую стабильность в жизни. У меня и дети есть. И только из-за них я не оставлю супругу, как и она не уйдет от меня. Мы с ней этот вопрос давно обсудили. Расстанемся с ней только в том случае, если и ей, и мне будет с кем вступить в новый брак.

– Хорошее дело браком не назовут, – фыркнула Ариадна. – Высокие, однако, у вас с женой отношения.

– Да нет, – отмахнулся Филимон. – Какие уж тут высокие отношения? Обыкновенные.

«Врет», – улыбнулась Ариадна, но говорить ничего не стала. Им с ним детей не крестить. Захочет он с ней ночь провести, она возражать не станет, ей не до моральных принципов – она устала от недомолвок, хотелось расслабиться. А когда рядом приятный во всех отношениях мужчина, почему бы не с ним?

Она вдруг почувствовала, что ее совершенно не мучают угрызения совести: плевать, что изменит Тиму, – она ему ничего не обещала, а он ей тем более, и уж думать о жене Филимона она точно не будет – это его проблемы.

– Свет выключи, – попросила Ариадна мужчину, продолжавшему сидеть перед ней на корточках, – и помоги мне разобрать кресло-кровать.

– Вот так все просто? – спросил Филимон.

– К чему делать сложное из простого?

Ариадна внимательно посмотрела ему в глаза.

IV век до новой эры. Дворец-Лабиринт на острове Крит.

Ариадна не шла по дорожке в сторону Лабиринта – задрав хитон, чтобы он не путался в ногах, она бежала, опасаясь опоздать. Трясущимися руками она вставила ключ в скважину, с трудом провернула его, словно замок заржавел. Тяжелая дверь никак не поддавалась – казалось, что силы покинули ее. А ей еще разыскивать по Лабиринту Астерия.

Ей почудилось хлопанье крыльев. Откуда птицы в Лабиринте? Но звуки странные, жуткие. Ариадна поежилась и замедлила шаг, прислушиваясь. Хлопанье крыльев прекратилась, и сразу она смогла услышать негромкий голос брата. Ариадна ускорилась, почти побежала – надо обязательно предупредить Астерия о грозящей ему опасности.

Поворот, еще поворот, еще один. Голос брата все слышнее. Ариадна сделала несколько шагов и остановилась как вкопанная, не желая верить свои глазам – в небольшой зале на подушках возлежал Астерий во всей своей нагой красе, а вокруг него по кругу расположились шесть афинских красавиц. Одежды на девушках тоже не было.

– И кто из вас станет первой жертвой? – ласково спросил Астерий и оглядел красоток.

– Пусть Астарта или Ирис, – заворковали афинянки.

– Тогда Ирис, – согласился тот, слегка поднимаясь на локте.

Названная девушка придвинулась ближе в Астерию. Раздалась негромкая протяжная музыка – запел авлос, ему вторила кифара. Ариадна удивленно огляделась по сторонам и в одной из ниш заметила музыкантов.

– Иди ко мне, – позвал Астерий Ирис.

Та подошла к нему и опустилась на колени.

В первый момент Ариадне показалось, что брат сейчас будет наказывать Ирис. Но тот приблизился к ней и, встав у нее за спиной, легко толкнул ее рукой вперед, та поставила ладони на пол и развела ноги в стороны. Астерий обнял ее за талию и, издав победный клич, ткнулся в нее…

Ариадна никогда не видела брата обнаженным, поэтому не смогла разглядеть со своего места, чем это брат тыкался в девушку, да и в зале было сумрачно – только несколько масляных ламп по углам освещали ее. Она отступила назад, стараясь остаться незамеченной, и побежала к выходу.

– Что это было? – спрашивала она себя, задыхаясь от быстрого бега. – И Астерий, похоже, ничего не опасается, если ему кто-то и угрожает, но не в Лабиринте. И девушки его не боятся – его общество им приятно.

Она даже не сомневалась в этом. Почему бы и ей тоже не собрать всех юношей разом?

Вечер выдался теплый, она разгорячилась от бега, и Ариадне вдруг тоже захотелось обнажиться. Прямо на бегу она сбросила с себя нарядный пеплос, который не удосужилась снять, отправляясь в Лабиринт, затем хитон, вытащила шпильки из прически, позволяя волосам рассыпаться по спине.

Ариадна бежала на утес, к морю. Неожиданно стал накрапывать дождь, но и буря не остановила бы ее. Зло и пронзительно кричали чайки. Хрипло перекликаясь, они устроили в воздухе какой-то безумный танец. Ариадна подняла руки и, как менада, дикая и необузданная заплясала на самом краю утеса…

– Разве она не божественна? Ты только взгляни на нее, – обратился Дионис к Афродите.

Он не мог отвести взгляда от танцующей Ариадны. Нет, эта царская дочка должна принадлежать только ему.

– Что ты хочешь от меня? – недовольно поморщилась богиня.

– Украду, увезу, зацелую…

– Это ты можешь сделать и без меня, – фыркнула Афродита. – Напои ее зрелым вином, и она твоя.

– Э, нет, – погрозил ей пальцем Дионис, – я хочу, чтобы она пошла со мной по своей воле, а еще лучше по любви.

– Глупец!

Афродита зашлась в смехе.

– Ты бы поторопился, – просмеявшись, сказала она. – Царская дочка танцует от радости, потому что и про ее честь юноша афинский нашелся.

– Лжешь, – Дионис схватил богиню за горло.

Он заскрежетал зубами от гнева. Афродита не на шутку испугалась.

– Что ты хочешь от меня? – спросила снова она.

– Пусть Ариадна меня полюбит, – сказал Дионис.

– Зачем она тебе, она же некрасива? – Афродита потерла горло – теперь синяки от пальцев Диониса несколько дней будут украшать ее белоснежную шейку. Надо придумать какое-нибудь оправдание. Не скажешь же, что отказала богу в помощи в любовных делах. Засмеют же на Олимпе – богиня любви не смогла влюбить девчонку в Диониса. А как она может это сделать, если ее сердце еще не готово любить, оно как нераспустившийся бутон розы. Но придет и ее время.

– Хоть ты и богиня любви, но в самой любви, а также в женской красоте ты ничего не смыслишь, – рассмеялся Дионис. – Эта девушка в сотни раз красивее тебя.

Афродита обиженно поджала губы.

Зря он так сказал – коварней обиженной женщины нет никого на свете.