Наше время. Маленькая однушка в центре города.

– Тебя чем-то расстроит телефонный звонок? – спросил Филимон.

Они обнаженные лежали под простыней, тесно придавшись друг к другу.

– Я тебе не понравилась в постели. – Равнодушно сказала Ариадна.

Раньше такого вопроса она не произнесла бы – воспитание не позволило. Но последнее время с ней происходило нечто странное – с посторонними она стала выдавать себя за стервочку, изображая при этом, что сильна характером. Но в данную минуту она вдруг осознала, что заигралась – никакая она не стерва, а маленькая испуганная девочка, которая хочет спрятаться за бравадой.

– Прости, – сказала Ариадна и под простыней провела прохладными пальцами по животу Филимона. – Мы разговаривали про сознательное и бессознательное.

– Сублимация – это лучше и легче, чем просто тихо сходить с ума от осознания собственной никчемности и неспособности что-то поменять.

– Что? – не поняла его Ариадна.

– Я говорю о сублимическом восприятии, – произнес он.

– Кто ты?

Ариадна зажмурилась, боясь услышать ответ.

– Я? – Филимон растерялся и не нашелся сразу, что сказать. Повторить свое имя по паспорту? Глупо. Назвать профессию по диплому? Еще глупее. Рассказать ей, чем он занят по жизни на самом деле? Глупость в квадрате.

– Всякий раз, когда я оказываюсь с женщиной наедине, мне становится ее жаль буквально после пары минут общения, – продолжил он, немного помолчав. – Вру. Не всегда. Но очень часто. И всякий раз хочется убежать от нее подальше. Только поэтому я до сих пор не развелся с женой, с которой, кроме детей, нас в сущности больше ничего не связывает. Мы с ней боимся оставаться один на один. Когда она дома, я стараюсь куда-нибудь улизнуть под благовидным предлогом. Укладываю детей в постель и в клуб, например. Или бесцельно слоняюсь по улицам, иногда езжу на автомобиле.

– Я уже задавала вопрос – почему вы не разведетесь? – спросила Ариадна. Ей не хватало только мужских откровений. Но с другой стороны, она первая начала ему изливать душу, теперь ее час подставлять жилетку, – Вам обоим стало бы легче.

– А я уже отвечал тебе на него, – хмыкнул Филимон. – Брак создает иллюзию стабильности и защищенности. Опять же, чем сильнее мужчина женат, тем он лучше. По крайней мере, так кажется окружающим. И вокруг женатых мужчин не только моего возраста, и пусть они лысоватые, с брюшком, и отдышкой, вьется гораздо больше молоденьких девушек, да и не очень молоденьких барышень, разочаровавшихся в замужестве, чем вокруг холостяков, пусть и разведенных.

– Можно задать бестактный вопрос? – усмехнулась Ариадна. Безрадостную картину нарисовал лежащий рядом с ней мужчина. – Сколько тебе лет?

– Уже тридцать пять… – вздохнул он. – Вот-вот начнется кризис среднего возраста. Придется свою темно-синюю лошадку сменить на алую – пусть девушки обращают внимание уж если не на меня самого, то на автомобиль хотя бы.

– А пока обращают на тебя? – съязвила Ариадна.

– Пока да, – ответил Филимон, не заметив или сделав вид, что не заметил, сарказма в ее голосе. – А кто ты? Почему меня так влечет к тебе? Ты же не красавица…

– Нет, – кивнула Ариадна.

– Хромаешь… У тебя вздернута верхняя губа…

– И это есть, – согласилась она.

– Но меня непреодолимо тянет к тебе, – хмыкнул Филимон.

– Тянет, значит, – фыркнула Ариадна.

– Есть такое, – покачал он. – А знаешь, почему? В тебе нет притворства и кокетства, присущих многим. Ты не играешь, ты живешь. Глядя на других девушек, складывается такое впечатление, что будто их изначально запрограммировали, как роботов, что они обязательно должны нравиться, прислуживать, ну и растить детей. И обязательно замуж, без этого вообще никак нельзя. Порой спрашивают об этом при первой близости. А почему?

– И почему? – переспросила Ариадна. Ей вдруг безумно захотелось узнать мнение о женском бессознательном со стороны.

– Да потому что, она, чтобы ни делала, везде видит мужчину – читает книгу или журнал, а перед глазами стоит идеальный мужчина, посещает салон красоты, думаешь, она делает это для себя? нет, для него, садится на диету, чтобы сбросит несколько лишних килограммов, опять только чтобы понравиться ему. А потом выходит замуж и наступает ей хана – либо денег, либо времени не хватает, чтобы успевать прочитать книжную новинку, сбегать к стилисту, пообщаться с подругами. На первый план со своим нереализованным «эго» выходит его величество муж.

– Это ты о всех мужчинах или только о себе? – хмыкнула Ариадна.

– Обо всех, не переживай, – Филимон перевернулся на бок и поцеловал ее. – Ты можешь мне объяснить, почему твой идеальный мужчина после той ночи тебя не искал?

– Не знаю, – растерялась Ариадна.

Она никогда об этом не задумывалась. Тим съехал из общежития сразу на следующий день, но она узнала об этом гораздо позже.

– А почему он должен был меня искать? – спросила одна удивленно.

– Хотя бы просто потому, чтобы удостовериться, что ты не забеременела от него, что у него не растет ребенок на стороне. Насколько я могу догадываться, в тот момент он не думал о презервативе.

Ариадна была безмерно благодарна Филимону, что он не использовал расхожее «залетела» – она терпеть не могла это слово, особенно когда его употребляли замужние дамы.

– Она неинтересная женщина? – спросила она.

Филимон без уточнений понял, что речь идет о его жене.

– Образованная, отличная собеседница, правда, последнее время мы в основном молчим. Мне порой кажется, что нашей свадьбой она похоронила не только себя, но и наши с ней отношения. Как только вместе выходим в люди, она сразу преображается, становится совершенно другим человеком, возвращаемся домой – дура-дурой.

– И не надо прикрываться красивыми словами, – улыбнулась Ариадна, – ты больше, чем она, боишься нового брака, опасаешься, как бы твой венец красоты и добродетели снова не стала дура-дурой. А ты в глазах новой молодой или старой, не суть важно, жены не утратил собственную значимость.

– Боюсь, я этого не скрываю, – Филимон навис над Ариадной. Ему захотелось увидеть ее глаза, неидеальный рот, который почему-то хотелось без конца целовать. Рядом с ней почему-то он был просто человеком, мужчиной. Он испугался мысли, что готов прожить с ней в этой маленькой квартирке всю жизнь, уйти от своей жены. Дети… он крупно вздрогнул, вспомнив о них. Бросить все ради Ариадны? Его раздирали два противоречивых чувства – бежать и остаться. – Ты гипнозом не обладаешь?

– Нет, – улыбнулась Ариадна, подставляя губы для поцелуя. – Хотя… Я попробую тебя загипнотизировать.

– Не нужно, – попросил ее Филимон. – Давай лучше вернемся к самому началу нашего разговора. Сразу скажу, в постели ты не идеальна, как во всем прочем, но именно это возбуждает больше всего. А поговорить мне хочется о том, что то, что происходит слишком быстро или неуловимо для осознанного восприятия, тоже воздействуют на наши органы чувств и поступают в наш мозг по сублимическим каналам.

– Не хочу думать, а уж тем более обсуждать подсознание, – поморщилась Ариадна. – По большому счету, мы ничего не знаем о нем, а пытаемся стоить догадки и предположения.

– Как скажешь, – не стал настаивать Филимон.

Он по-хозяйски обнял Ариадну поперек живота.

– Тогда я с вашего разрешения, посплю немного, – сказал он, утыкаясь ей носом в шею…

А Ариадне опять не спалось, никак не давали покоя слова Ирины Иосифовны. После первого разговора с ней она чуть под машину не попала, правда, тогда не повстречалась бы с Филимоном, а второй разговор вообще вывел ее из душевного равновесия.

Она не могла поверить, что Тим мог кем-то манипулировать. Да и зачем ему это? Он успешный психоаналитик, лечит словом. А манипуляторы, как правило, калечат. Она же видела, что к нему приходили на повторные приемы – и не один или два посетителя, а много. Много. Или он внушал, что нужен им? Нет, ей не нужны сведения Тиме и докторе Бушко.

Ариадна потрясла за плечо Филимона.

– Узнай-ка мне по твоим каналам все про Офелию Грей, – попросила она.

– Утром напомни мне, – попросил он сонно. – Сделаю для тебя все, что ни пожелаешь…

Тим утром снова не позвонил, даже не поинтересовался, как она. Но к вящей радости Ариадны на прием не опоздал, правда, как и накануне, был зол и не улыбчив.

– Что случилось? – поинтересовалась Ариадна.

– Ничего, – помотал он головой, – небольшие семейные проблемы, но это решаемо.

В течение всего дня, как только выдавалась свободная минута, Тим кому-то звонил, что-то согласовывал, назначал встречи. Аридна к нему не лезла – занималась своими прямыми обязанностями и ходила к Регине пить кофе, когда делать было нечего. Запись, давившую на нее, которую скинула на рабочий ноутбук так и не просмотрела – то руки, то ноги не дошли, а точнее, ей надо было бы остаться одной, но то Тим крутился рядом, то посетители приходили и не уходили, то еще находилась какая-то очень важная причина. Ей неожиданно вспомнилась Марина Ивановна, подружка бабушки, у которой никогда не было времени в виду большой занятости на внучку Танечку, так и ей сейчас постоянно что-то мешало. Подсознательно Ариадна понимала, что на самом деле боялась остаться один на один с ноутбуком, поэтому и отодвигала, и отодвигала просмотр на потом.

В конце рабочего дня в ее предбаннике появился Тим. Выглядел он не лучшим образом, словно по нему прошелся каток – волосы всклокочены, чего раньше не наблюдалось, костюм помят, как будто он валялся в нем на диване в своем кабинете.

– Ариадна, – виновато произнес он, опустив голову, – тебе придется провести выходные без меня.

– Ничего страшного, – улыбнулась она ему в ответ, ласково прикоснувшись к плечу. – Я найду, чем заняться и куда пойти. Не переживай, встретимся в понедельник на работе, как обычно в девять ноль-ноль.

Наконец, первый раз за день, улыбка тоже появилась на лице Тима.

– С меня конфеты, – произнес он весело. – Да, кстати, я совершенно не помню, любишь ты их или нет.

– Люблю, – кивнула Ариадна. – Шоколадные.

– Я тоже к шоколадкам не равнодушен, – отозвался Тим. – нам надо поставить чайник в твоей комнате и огромные вазы с конфетами для детей и взрослых…

– Кулер, – поправила его Ариадна. – С чайником возни слишком много, к тому же его надо поддерживать в презентабельном виде.

– Но кулер, – Тим поморщился, – это так пошло.

«Пусть будет чайник», – согласилась Ариадна и вздохнула.

Она хотела бы провести с Тимом выходные где-нибудь на природе, за городом, на какой-нибудь базе отдыха, чтобы поговорить с ним, понять его лучше, но видимо, не судьба.

– Не грусти, – попросил Тим ее, целуя в щеку, – у нас с тобой будет еще время, которое мы посвятим друг другу. И никого рядом не будет. Обещаю…

Раньше Ариадна мечтала о выходных, а теперь не знала, что со свободным временем делать. Она убралась в квартирке, перестирала белье, вычистила и привела в порядок свои рабочие костюмы. Что еще? Из почтового ящика вынула бесплатную рекламную газету «Звонок», где публиковалась информация, куда можно пойти на выходных. «В Краеведческом музее выставка…». Глаз зацепился за объявление. Пусть будет Краеведческий музей. Какая ей разница, где убивать время? Так уж лучше с пользой это делать.

На всякий случай набрала номер бабушки. А вдруг она подобрела, тогда можно навестить ее, а не тащиться через весь город в Краеведческий музей. Но ее телефон не отвечал. В груди защемило. Неужели впрямь сублимация – это лучше и легче для нее.

«А вдруг с бабулей что-то случилось?» – забеспокоилась Ариадна, трясущимися руками набирая номер Ирины Иосифовны. Та вчера о бабушке ей ничего не сказала.

– Что случилось? – спросила она недовольно.

– Бабушка, как она? – промямлила Ариадна.

– Да что с ней сделается? – Ирина Иосифовна выругалась. – Не бери в голову, она нас с тобой вместе взятых переживет.

– И все же… Вы ей звонили? – спросила Ариадна осторожно, не желая злить собеседницу.

– Звонила и имела длительную беседу, точнее выслушала монолог на полчаса о том, какая у нее неблагодарная внучка. Мол, она к тебе со всей душой, а ты к ней всем задом.

– Это хорошо, – вздохнула Ариадна.

– И что в этом хорошего? – не поняла ее Ирина Иосифовна.

– А это значит, что с бабушкой все в порядке, – хихикнула Ариадна. – Вот когда она начнет плакаться, что ее никто не любит, никто за ней не ухаживает, ну и еще что-то в том же духе, значит, она заболела, но гордость и высокомерие не позволяет ей признаться в этом.

– И ты сразу все бросишь и помчишься к вредной старухе?

– Вся брошу и помчусь, – призналась Ариадна. – Родственников не выбирают, а она – единственный близкий человек, который у меня остался.

Ирина Иосифовна долго молчала в трубку, а потом, грустно вздохнув, произнесла: – Девочка моя, близкий человек – не близкий по крови. Родной в первую очередь, близкий по духу, который принимает тебя такой, какая ты есть, то есть со всеми твоими недостатками, и ни в коем разе не пытается тебя переделывать. Всех своих мужей, и гражданских, и официальных, я преспокойно могу назвать родными и близкими – они меня любили без оглядки, несмотря на… А твоя бабушка всего лишь родственница тебе.

Теперь помолчала Ариадна.

– Но я-то ее люблю такой, какая она есть, – сказала она грустно. – В этом и заключается трагедия всей моей жизни – я не могу ее ненавидеть…

Пока толкалась по автобусам и маршруткам, добираясь до Краеведческого музея, Ариадна прокляла все на свете. Оказывается, как она была далека от реальной жизни, занималась воспитанием чужого ребенка. Она уронила лайковую перчатку на пол, на нее сразу, как будто специально, наступил грязный мужской ботинок. Перчатку оставалось только выбросить, что она и сделала, выйдя из автобуса. Ребенок, сидевший напротив, испачкал ее новое пальто – он дрыгал ногами, стараясь специально пнуть Ариадну, а его мать даже не пыталась его приструнить. Выйдя из маршрутки, Ариадна вытерла грязь новеньким носовым платком, который тоже, как и перчатку, пришлось выбросить.

Настроение было испорчено напрочь, и стало совершенно не до выставки в музее, но раз приехала, она тоскливо побрела в сторону касс…

Из музея Ариадна вышла в приподнятом настроении.

Она бросила взгляд на остановку общественного транспорта и, вытащив телефон, вызвала такси. Повторно ей не вынести подобные испытания – как выяснилось, она слабая, беззащитная женщина.

Едва она распахнула дверь прибывшего такси, как в нос ударил застоявшийся запах табака и перегара.

– Вы пьяны? – спросила Ариадна у водителя.

– Я на линии, дура, – выругался таксист.

Ариадна с силой захлопнула дверцу автомобиля – в этой машине она не поедет даже бесплатно. Называется, что такое не везет и как с этим бороться. Оставалось поймать частника, может, хоть с ним ей повезет. Она села только в третью остановившуюся машину на ее поднятую руку – ее устроило все, начиная от улыбчивого водителя и заканчивая ценой.

– Звоните, – высаживая ее возле подъезда, выдал ей визитку. – Буду раз свозить вас еще куда-нибудь.

– Обязательно, – пообещала Ариадна, опуская клочок картона в карман пальто. Она солгала и не покраснела даже, вряд ли она когда-нибудь позвонит ему в будущем и вызовет такси…

Из кухни в комнату, из комнаты на кухню – Ариадна как неприкаянная бродила туда-сюда. Второй вечер она осталась одна и не знала, чем себя занять. Хоть бы Ирина Иосифовна позвонила и рассказала очередную гадость о Тиме – голова бы была чем-то занята. Ариадна схватила телефон, чтобы позвонить бывшей главврачу – еще не поздно, – и удивлением обнаружила, что тот выключен. Да, она нажимала кнопку в музее, но потом же вызывала такси. Как такое могло произойти? Батарея разрядиться не могла, она утром проверяла. Ей звонили, а она ничего об этом не знает.

Два звонка с незнакомого номера она, действительно, пропустила – один был примерно четыре часа назад, а второй совсем недавно.

– Вы мне звонили, – произнесла Ариадна жалобно, когда произошло соединение.

– Конечно звонил, – раздался в ответ бодрый голос Филимона. – Зачем тебе телефон, если он у тебя полдня выключен?

– Как-то случайно получилось, – ответила Ариадна, улыбаясь. – Я не опоздала с ответным звонком?

Настроение мгновенно улучшилось, а сердце радостно забилось в предвкушении.

– Нет.

Ариадна, как наяву представила, что Филимон помотал головой.

– В связи с этим у меня к тебе два предложения, – сообщил он ей в трубку. – Первое – нас друзья приглашают на закрытие сезона на базу. Шикарное, я скажу тебе, местечко. А второе, если тебя по каким-то причинам не устроит первое…

– Не надо второго, – перебила его Ариадна, – я согласна.

– Тогда быстро натягивай джинсы и свитер, надевай куртку потеплее, – радостно рассмеялся Филимон. – Я думал, тебя уговаривать придется… И выходи – я жду тебя возле подъезда.

– Мы поедем в ночь? – испугалась Ариадна.

– Я вышел в ночь – узнать, понять Далекий шорох, близкий ропот…

– Блок, – вздохнула она.

Он самый – ответил Филимон. – Через полтора часа будем на месте, И это при неудачном раскладе, если в пробках по городу заторчим, но думаю, что домчим быстрее. Поторапливайся, нас уже заждались…

По дороге они молчали. Филимон ничего не рассказывал Ариадне ни про базу, ни про своих друзей, а она не спрашивала, желая составить свое мнение. Ей вспомнились слова отца Тани: – «Есть одно прекрасное место на берегу реки. Там в сосновом бору стоят деревянные домики – база отдыха. Мы провели на этой базе незабываемые дни, целую неделю находились в состоянии эйфории и ни о чем не думали».

Мысли скакали с одного на другое: потом Таня плакала, а спустя совсем немного времени ее уволили. Она так и не узнала, что произошло на самом деле.

Машин на шоссе было довольно много, несмотря на поздний час. Хотя какой поздний, всего-то восемь вечера? Просто уже октябрь, и темнело рано, оттого и казалось, что за окном глубокая ночь.

– Долго нам еще ехать? – спросила Ариадна.

– Километров двадцать по трассе, а потом свернем на деревенскую дорогу, – ответил Филимон, – по ней ровно пятьдесят семь столбиков с отметками, там можно будет разогнаться. Правда, последние шесть километров гравийка, но мне сказали, что грейдер ее немного подправил.

Ариадна с трудом представляла, что такое гравийка, а про грейдер вообще слышала впервые, но уточнять не стала. Скорость, с какой ехал Филимон по шоссе, ее вполне устраивала, но слово «разогнаться» напугало до смерти. Она поправила ремень безопасности, который, казалось, впился ей в горло.

Филимон протянул руку и включил диск, салон наполнили звуки музыки.

– Обычно в машине я радио слушаю, – сказал он. – Но на трассе плохо ловит и постоянные шумы. – Когда кто-то говорит, например Армагедоныч, кажется, что он обращается к тебе лично и не дает уснуть за рулем.

– Может, все же включить Армагедоныча? – спросила Ариадна. Ей безумно захотелось узнать, о ком говорит Филимон. Она не желала выглядеть в его глазах этакой «глушью нерадиофицированной».

– Он вещает на радио FM до восьми, – отозвался Филимон, – а сейчас уже начало девятого. Так что слушай релаксирующую музыку, у меня все диски с такой, и ни о чем не думай.

Не сбавляя скорости, он свернул с шоссе на неосвещенную дорогу и включил дальний свет. Ариадна вцепилась в кресло пальцами обеих рук. Она повернула голову к боковому окну, чтобы не видеть, что творится на дороге.

– Сколько тебе лет было, когда ты с родителями попала в аварию? – спросил Филимон.

– Три, – односложно ответила Ариадна, не вдаваясь в подробности.

– А где это произошло, не подскажешь? – продолжил он допытываться.

Она помотала головой – не знала и никогда не интересовалась. Она не смогла бы все равно взглянуть на то место. Бабушка рассказывала, что она с подружками установила там гранитную плиту в память о ее погибших родителях, чтобы было, куда отнести цветы. Но местные власти ее убрали, мол, неположено – если каждый вдоль дорог начнет устанавливать поминальные плиты, то на обочине живого места не останется. Это, конечно, неправда, но каждый раз ей становилось неприятно, когда она видела такой крест.

– Через тридцать километров будет деревня Михеевка, – сказал Филимон. – А потом довольно большое село Александровское. Там на холме можно увидеть храм, восстановленный на средства местных жителей. Мы с друзьями тоже внесли посильную лепту. Так что один из кирпичей куплен и на мои деньги. Говорят, будущей весной на звонницу поднимут самый большой колокол, отлитый за последнее время, и его звон станет разноситься по всей округе.

– Хотелось бы его услышать, – стискивая зубы, проговорила Ариадна. Ей казалось, что они мчатся по дороге слишком быстро и это ничем хорошим не закончится.

– Взгляни на спидометр, – попросил Филимон. – Я хочу, чтобы ты успокоилась – у нас скорость всего сорок километров в час.

Ариадна повернула голову, чтобы удостовериться в правоте его слов: так и было – стрелка мертво лежала ровно на сорока. С такой скоростью и она сама ездила, даже разгонялась до шестидесяти.

– Можно немного ускориться, – сказала она удивленно.

– Как выедем из деревни, так прибавим скорость, – кивнул Филимон. – И не бойся, я осторожный водитель.

Ариадна согласно покивала головой: она заметила – он не перестраивался из ряда в ряд, не жал нервно на газ или тормоз, ничего плохого не говорил о других водителях, не комментировал их манеру вождения. У нее все же опыт был, чтобы не просто поверить ему на слово.