Конечно же за ней никто не следил, и это все ей только показалось, а если быть точнее, она все выдумала – но проклятое такси все стояло на месте и не уезжало. Как не поверить в слежку. Ариадна подошла к подъеду, соображая, в какую квартиру бы позвонить, чтобы ей открыли сразу, не выясняя, к кому и зачем она идет. Но ей несказанно повезло – из дверей вышла мамочка с маленьким ребенком. Они немного замешкались, выходя, и Ариадна сразу же юркнула в дверь и сразу поднялась к окну между вторым и третьим этажами. Такси продолжало стоять на месте.

«Будем ждать», – решила она, продолжая следить за машиной, но не подходя близко к окнц, чтобы ее не было. Не станет же водитель сторожить ее вечно? К тому же спустя час она вполне может и выйти – времени достаточно для встречи с подругой и поедания тортика. Но такси буквально через десять минут уехало. Ариадна подождала еще немного, на всякий случай, а потом спустилась и выглянула из подъезда – во дворе все чисто. Но на ближайшую остановку она не пошла, а, обойдя дом, завернула за угол, чтобы сразу выйти на шоссе и поймать машину, ей будет спокойнее, как только она доберется до своей квартирки в центре, и сделать это надо, как можно скорее.

Филимон позвонил, когда Ариадна уже входила в свой подъезд.

– Новости есть, – произнес он радостно. – Ужином накормишь?

– Картошка жареная подойдет? – поинтересовалась Ариадна. Она смогла бы прогуляться до магазина и купить овощей. Это нетрудно. – И салатик сделаю. Колбаски не хочешь?

– Подойдет все, – ответил Филимон. – Не суетись, – попросил он, – сиди и жди, пока я не приду – все приобрету по дороге, я как раз нахожусь возле торгового центра…

– У Лилии Королевич была заячья губа.

Не отрываясь от сковороды, – Филимон решил, что не аристократ, чтобы есть вилкой из фарфоровой тарелки жареную картошку – протянул Ариадне телефон с фотографией на экране.

– У нее точно такой же шрам на губе, как у тебя, – сказал он.

– Да, я знаю, что такое заячья губа, – ответила Ариадна. – Только у меня шрам не послеоперационный, а полученный в результате аварии.

Она не стала напоминать, что вторично ей губу разбила бабушка ножкой от венского стула.

– Я знаю, – кивнул Филимон, – ты говорила. Если хочешь, я постараюсь разузнать, кто сообщил бабушке о твоей беременности, – неожиданно, словно прочитав ее мысли, предложил он.

– Можно, было бы неплохо, – согласилась Ариадна. – Давно это было, но мне это все равно не дает покоя та давняя история. Я даже порой просыпаюсь по ночам в холодном поту, когда сны и воспоминания наиболее ярки. Хотя кому от этого станет легче?

– Прежде всего тебе, Ариадна, тебе, – сказал Филимон. – Ты взглянешь на некоторые вещи по-иному, может быть, избавишься от иллюзий.

– Вряд ли, – пожала она плечами. – Могу только стать осторожней при общении с некоторыми людьми. Знаешь, – Ариадна поежилась, как от холода, – последнее время мне кажется, что за мной следят. Это становится навязчивой мыслью. Я начинаю лгать, скрываться.

– Расскажи подробнее, – попросил Филимон, отвлекаясь от еды.

– Ты поешь хотя бы, – предложила, улыбнувшись Ариадна, – а потом мы все подробно обсудим.

– А картошка абсолютно не мешает мыслительному процессу, – рассмеялся Филимон, – даже наоборот. Когда ешь, вся кровь к желудку приливает, а голова при этом становится светлая-пресветлая, как раз можно подумать о чем-нибудь таком.

– Каком это таком? – Ариадна сделала вид, что рассердилась или нахмурилась.

– Необычном…

– Необычном, это можно, – со знанием дела покачала она головой и в деталях рассказала о странном таксисте, который не уехал сразу, как только ее высадил по указанному адресу.

– Может, у него заявка было оттуда, и она ждал пассажира?

– Нет, – не очень уверенно ответила Ариадна. – Я и сама сначала так подумала, но проследила за ним – он постоял-постоял и уехал.

– Не беспокойся, завтра вся его подноготная будет предоставлена тебе на блюдечке с голубой каемочкой, – пообещал Филимон, вытирая губы салфеткой. – Ставь чайник. Сейчас будем поедать пирожные – мне почему-то сладенького захотелось.

– Правда? – обрадовалась Ариадна. Ей тоже очень хотелось положить в рот что-нибудь сладкое после того, как она рассказала Тиму о тортике, который якобы дожидался ее у подруги, только поэтому она рвалась в магазин, за ним, а не за овощами для Филимона. А он словно ее мысли прочитал…

– Никого кстати не удивила смерть Лили Королевич, – прихлебывая горячий чай из высокого бокала, продолжил Филимон рассказывать о девушке. – Это была уже не первая ее попытка суицида. А тут наложилось еще расставание с молодым человеком?

– Кто это был? – спросила Ариадна.

– А вот об этом история умалчивает, – прошамкал Филимон с полным ртом. – Рекомендую картошку – прямо вкус детства.

И передал Ариадне половинку пирожного – вторую он с наслаждением положил себе в рот. Та хоть и не любила картошку, ей бы безе или бисквитное съесть, но отказываться не стала, можно сказать, от сердца оторвали. Зачем же обижать человека?

– Никто этого сердечного друга Лилии не видел, имени не знал, – продолжил Филимон рассказывать. – Она хранила его в секрете от всех.

– Так откуда стало известно? – удивилась Аридна, подсаживаясь к Филимону ближе – она наелась, напилась, теперь хотела любви и внимания.

– Во-первых, была оставлена предсмертная записка, составленная по всем канонам – в моей смерти прошу винить и так далее. Только имя не было указано, чтобы было вообще все ясно, но девушка очень подробно изложила, почему не хочет жить дальше. Поэтому сомнений не возникало, что все это произошло из-за расставания с неизвестным ее семье молодым человеком.

– Но у нее же должны были быть друзья, подруги? – настаивала Ариадна.

– Вот скажи, пожалуйста, у тебя этих друзей, подруг много? – спросил Филимон.

– Нет, у меня их вообще нет, – ответила Ариадна. – Но я совсем другое дело – долгое время жила замкнуто, почти взаперти, поэтому не было возможности для общения.

– И она тоже вела довольно замкнутый образ жизни, пока не начала работать…

– Я знаю, – вдруг встрепенулась Ариадна. – По крайней мере, одна подруга у нее имелась, с которой она могла делиться новостями и обсуждать того молодого человека. Регина… Сейчас секундочку…

Она напряглась и постучала пальцами по лбу, пытаясь вспомнить, что было написано на карточке на столе у Регины, которая утверждала, что является подругой Лилии.

– Зимина Регина Валерьевна. Референт в фирме, торгующей канцелярией. Сидит на том же этаже, где работала Королевич, – наконец выдала Ариадна.

– Это уже лучше, – согласился Филимон. – Возьмем эту Регину Валерьевну в разработку, быстренько все у нее выясним.

– Слушай, дорогой, – Ариадна подперла кулаком подбородок и внимательно посмотрела в глаза Филимону, – а ты часом не сыщик? Я хотела спросить, не полицейский?

– Нет, – рассмеялся тот. – Я владелец небольшой частной конторы, оказывающей услуги населению. А вот мой хороший друг, он, да, частный детектив. Я ему передаю информацию от тебя, а он уже ей занимается всерьез. Почему бы не помочь другу?

– Но ведь сведения стоят безумных денег? – испугалась Ариадна, представив в какую копеечку может ей обойтись ее любопытство, пусть и не праздное.

– Некоторые, да, стоят дорого, – согласился Филимон. – А эти расследования ему самому интересны. За кое-какую информацию, конечно, приходится приплачивать, например, за фотографии, но это не те деньги, чтобы о них беспокоиться.

– А у друга есть имя? – строго спросила Ариадна, припомнив, как совсем недавно ее точно так же «пытала» Ирина Иосифовна.

– Конечно, – бодро отозвался Филимон, – и он играет в нашем же театре. А зовут его Валерий.

Ариадна вспомнила последнего, кто появился на базе: маленький круглый человечек, уплетавший пшенную кашу с маслом, которую специально для него заначили, и непрерывно шутивший по поводу своей фигуры, что она у него приближается к идеальной форме – шару. А жену его почти не запомнила – высокую сухопарую даму. Та говорила только о болезнях, но не своих, а окружающих, ей почему-то это было интересно. И всем давала советы. Только Ариадне это показалось весьма скучным, и она старательно избегала общение с дамой.

– У него свое детективное агентство с кучей сотрудников, – объяснил Филимон, – много связей как в криминальном мире, так и среди полицейских. Он сам когда-то служил в полиции, а потом начались проблемы со здоровьем, пришлось с оперативно-розыскной службой распрощаться. Теперь занят частным сыском, а оставшееся время посвящает театру. И жена работает при нем, но в театре не играет. Татьяна бывший врач, а теперь вот тоже переквалифицировалась в сыщики.

– И что, для этого не надо юридического образования? – удивилась Ариадна. Хотя чему она удивлялась? Сама ведь без специального образования ведет прием в кабинете психоаналитика.

– Надо, наверное, – пожал плечами Филимон. – Но Валерик ее отправляет туда, где она будет полезна со своими медицинскими познаниями – без этого в их деле тоже никак нельзя. По сути, все, что я тебе рассказывал про девушек, ей удалось разузнать – у нее сохранились старые связи в медицинских кругах, и с ней неохотно, но делятся.

– А ты? – Ариадну продолжало разбирать любопытство, чем все же Филимон занимается.

– А я… Что я? Хватаю эти сведения с пылу, с жару, которые удалось раздобыть моим друзьям и со всех ног мчусь к тебе.

Он замолчал.

– Завтра я не смогу к тебе прийти, – грустно вздохнув, сказал Филимон. – Жена возвращается из командировки, и детей привозят домой. Я так по ним соскучился.

Ариадна почувствовало, как в носу засвербило, а глаза мгновенно стали влажными.

«Вот и кончилось твое счастье», – расстроившись, что все хорошее когда-нибудь заканчивается, подумала она. Нет, тут же встрепенулась, не стоит о грустном – у нее еще целый вечер и вся ночь впереди. Ночь – это не время ожидания, а возможность попросить кого-то утром: «Вернись».

С разговорами пора заканчивать.

Ариадна первой поцеловала Филимона, если легкое, как крылья бабочки, прикосновение губами за ухом можно назвать поцелуем. Тот следом наклонился к ней и уже по-настоящему поцеловал. Она полностью растворилась в этом поцелуе, став мягкой и податливой. Ариадне казалось, когда Филимон находился рядом с ней, он не просто давал ей заряд энергии – она начинала как бы светиться изнутри.

Их губы оказывались слишком близко раз за разом, а потом словно неожиданно, даже не поняла, как, она очутилась под ним. А поцелуи Филимона стали другими – властными и совершенно незнакомыми. Ариадна отвечала ему со всей страстью, не пытаясь уйти от того, от чего и убежать-то невозможно. Она старалась не думать ни о чем, когда рука Филимона властно заскользила вниз по ее телу.

Желание отозвалось пульсирующей болью в висках. Ариадна закинула ноги Филимону на бедра.

– Надо бы кресло разобрать, – прерывающимся шепотом произнесла она. – Мне неудобно так лежать.

Тот кивнул, поднялся сам и рывком поставил ее на ноги.

– Я не стану трогать тебя руками и ласкать твое тело, пока стелю постель, – проговорил он, улыбаясь. – Я буду на тебя только смотреть. Буду видеть, как ты кусаешь губы от страсти. Буду наблюдать, как ты пытаешься сдержать стоны. Я сделаю так, что ты кончишь без моего участия.

– Шутник, – рассмеялась Ариадна.

– Шучу, – согласился Филимон, укладывая Ариадну на разобранное кресло и ложась рядом с ней.

Они оба понимали, им это сейчас обоим нужно – только близость тел и можно даже ни о чем не говорить. Его хриплое прерывистое дыхание и стоны Ариадны наполнили небольшую комнату.

– Не останавливайся, – прошептала она. – Не смей.

Но Филимон и не собирался этого делать – он медленно задвигал бедрами, почти выходил, чтобы снова резко и до конца войти. Ариадна выгнулась, почувствовав, как крупная дрожь пробежала по ее телу. Нет, еще рано – Филимон словно дразнил ее, то ускорялся, позволяя почти кончить, то снова замедлялся, играя с Ариадной. Он замер, позволяя ей немного прийти в себя, а потом снова начал двигаться, сначала медленно, неспешно, а затем все быстрее и быстрее. На его губах заиграла счастливая улыбка…

А потом они лежали рядом, и Филимон считал шрамы на теле Ариадны, он проводил по ним пальцами, чтобы запомнить каждый.

– Это шрамы, как у воительницы, от битв, – произнес он, – в которых ты сражалась с неведомыми врагами. Они доказывают твою силу и нечего их стесняться.

Ариадне впервые нравилось ее тело…

– Ирина Иосифовна, – всхлипнула она в трубку.

Филимон ушел утром, она же весь день продумала о нем, отвлекаясь только на работу. А вечером навалилась беспросветная тоска.

– Что случилось? – испуганно проговорила женщина на том конце провода.

– Ничего особенного, – Ариадна вытерла слезы и вздохнула, – просто невозможно грустно становится, когда поговорить с не с кем.

– Это ты зришь в корень, – вздохнув в ответ, отозвалась Ирина Иосифовна. – Давай что-нибудь обсудим или поговорим о чем-нибудь.

– Давайте, – согласилась Ариадна. Чем бы не был занят мозг, только не думать о своем одиночестве.

– Ты была на последней выставке в Краеведческом музее?

– Была, – обрадовалась Ариадна. Приятно, когда находятся общие темы для разговора.

Но обсудить выставку не получилось, судя по тому, как Ирина Иосифовна быстро свернула разговор, стало ясно, что к ней кто-то пришел в гости.

Оставалось только пройтись по улице перед сном. Ариадна уже оделась, как зазвонил телефон.

– Добрый вечер, – раздалось в трубке.

Голос был незнакомым.

– Вас беспокоит Татьяна Чараева, мы с вами пересекались на базе. Я жена Валерия…

– Я вас помню, – ответила Аридна, солгав совсем немного. Вот Валерика она запомнила хорошо, а его жену нет, так как та все время с кем-то беседовала тет-а-тет.

– Я звоню по просьбе Валерия, он сейчас занят и не может с вами побеседовать лично.

Ариадна кивнула и коротко произнесла «да».

– Вас вчера подвозил таксист, а потом долго не уезжал. Это он сделал по просьбе мужчины, который вас провожал. По крайней мере, он так сказал. Тот мужчина ему заплатил за услугу. Ему было сказано, мол, вы инвалид, если что, чтобы водитель отвез вас сразу домой. Вы, действительно, инвалид?

– Нет, – покачала головой Ариадна. – Инвалидности как таковой у меня нет. Но я хромаю и довольно сильно, особенно это заметно по вечерам. Я очень давно попадала в автомобильную аварию. Может, поэтому провожавший меня мужчина решил, что я инвалид.

– И инвалидность на вас не оформляли? – настойчиво продолжала выяснять Татьяна.

– Нет, – снова покачала головой Ариадна, совершенно не заботясь, что она разговаривает по телефону, а не по Скайпу. – А кто бы этим занимался? Родители погибли, а я в то время была маленькая, а потом, когда подросла, даже не задумывалась об этом.

– Одну минуту, – проговорила Татьяна. – А пенсию по потери кормильца вы получали в свое время? – зачем-то спросила она.

– Не знаю, не помню, – покачала головой Ариадна. Ни о пенсии по потери кормильца, ни по инвалидности она не имела никакого представления. Бабушка ей ничего не говорила об этом.

– Ничего страшного, – пообещала Татьяна. – Я все выясню и вам перезвоню. Про таксиста вас все устроило? Или еще что-нибудь покопать на него?

– Все вполне устроило, – ответила Ариадна.

Ее мысли вернулись к Тиму. Заботился он или хотел выведать, ездила ли она на встречу? И почему он решил, что она инвалид? Ариадна задумалась, пытаясь припомнить, водили ли ее когда-нибудь на освидетельствования или нет? Ничего такого на ум не приходило – у нее только было всегда освобождение от физкультуры и все. Но ей всегда казалось, что эту справку делала одна из бабушкиных подружек, сама лично по больницам и поликлиникам она не ходила.

– Татьяна, – попросила Ариадна напоследок, – а в мою детскую медицинскую карту заглянуть получилось бы?

– Вряд ли, – ответила та. – Их детских карт основные сведения переносятся в новую карточку во взрослой поликлинике, а сами фолианты сдаются в архив. А оттуда выцарапать их практически невозможно. Только в редких случаях нам предоставляют такую возможность. А что, есть какие-то сомнения? Если вам и ставили в детстве инвалидность, то пенсию за прошедшее время вы вернуть все равно не сможете. Хотите сейчас оформить инвалидность? Я могу помочь пройти все комиссии.

– Нет, спасибо, – отказалась Ариадна. – Не нужно. Я здорова, только немного прихрамываю… А вы не смогли бы узнать, я заплачу за информацию, – она заволновалась, как на экзамене, – это дело двенадцатилетней давности, кто рассказал бабушке про мою беременность? Сама я даже не знаю, с какого бока к этой истории подступиться. И еще меня интересует один вопрос. Я работала няней и меня неожиданно уволили. Хотелось бы узнать причину увольнения.

– Вам не сообщили? – удивилась Татьяна.

– Если нужно дословно, то я постараюсь вспомнить, что мне сказали в то время, когда давали отставку, – пообещала Ариадна.

– Не стоит, – остановила ее порыв Татьяна. – Мы сами справимся. Если не получится, обратимся к вам за помощью и разъяснениями…

– Я хочу медленно раздевать тебя, – вспомнила Ариадна слова Филимона, которые он ей говорил совсем недавно. – Я хочу ласково гладить тебя кончиками пальцев. Я хочу видеть свое отражение в твоих бездонных глазах.

У Ариадны пересохло во рту, из груди вырвался тихий стон. Она прошла на кухню и, включив чайник, склонила голову, опершись на стол. По Тиму она не тосковала так сильно. А теперь, казалось, что из нее вынули душу. Налив полную кружку горячего чая, чтобы хоть чуть-чуть согреться, она снова набрала номер Ирины Иосифовны.

– Расскажите мне о сознании и подсознании все, что знаете сами, – попросила Ариадна.

– Да, мне самой немного известно, – ответила Ирина Иосифовна. – Знакомый псих мне поведал, что в настоящее время использовать подсознание возможно, но влиять получиться только на тех людей, у которых нет твердого мнения о том или ином предмете или продукте.

– То есть, – задумалась Ариадна, – можно влиять или навязывать свое мнение только психически нездоровым людям…

– Примерно так и есть, – согласилась с ней женщина. – Так вот, – продолжила она, – на протяжении довольно длительного времени рекламным агентам удавалось воздействовать на подсознание потенциальных потребителей с помощью внушения. Но в психиатрии двадцать пятый кадр применения не находил, не понятно было, как его можно использовать. Но известно, что подсознание верит всему тому, что ему внушают.

– Что? – рассмеялась Ариадна. – Откуда это известно?

– Честно говоря, мне это тоже непонятно, – сказала Ирина Иосифовна. – Но я не могу не верить психу, а он утверждает, что, когда строятся модели поведения, исходя из получаемой информации, под руководством сознания, подсознание не может отличить правду от лжи. А это, скажу тебе, душечка, страшно. Поведение субъекта, которое программируется подсознанием и передается в сознание, часто оказывается основано на ошибочных предположениях.

– Это сложно для меня, – хмыкнула Ариадна. – Скажите, Ирина Иосифовна, – спросила она, – вы не могли бы выяснить для меня кое-что? Это дела давно минувших дней.

– Попробую, но не обещаю, – произнесла извиняющимся тоном Ирина Иосифовна. – Я стала терять былую хватку. Со старухой не многие хотят делиться секретами.

– Искренне надеюсь, этот секрет вам по силам, – вздохнула Ариадна. – Помните, правда, у вас таких «помните» было много за вашу трудовую жизнь, меня пристроили к вам в больницу с криминальным абортом. Хочу вам признаться, что я его тогда не делала.

– Я знаю, – грустно произнесла Ирина Иосифовна.

– Откуда? – изумилась Ариадна.

– Я много чего знаю, – ответила бывшая врач, – что тебе неведомо. Гинеколог, к которому ты попала, поведал мне об этом. Он долго отказывался делать тебе аборт, я его убедила, что так надо. Я виновата перед тобой.

– Давно прощено и забыто, – произнесла Ариадна. – Тогда, может быть, вам известно, кто сказал бабушке о моей беременности?

– Нет, – уверенно сказала Ирина Иосифовна.

– Узнайте, – жалобно попросила Ариадна. – Вам не занимать деликатности, поговорите с бабушкой, с теми, кто меня сдали вам с рук на руки.

– Что же, – согласилась Ирина Иосифовна. – Чтобы хоть как-то загладить вину перед тобой, попробую выяснить для тебя, что ты просишь. Но сама понимаешь, в старости люди становятся сентиментальными, мнительными и не любят вспоминать о былых грехах, даже если раньше они это грехом не считали.

– Понимаю, – ответила Ариадна. – Поэтому не тороплю. К тому же столько времени уже прошло. Кое-кто кое-что мог и подзабыть. Вам напомнить, кто принимал тогда участие в избиении младенцев?

– Не надо, – сказала Ирина Иосифовна. – Провалами памяти еще не страдаю.