Плохо за Полярным кругом когда дует Северный ветер; впрочем, Южный ветер за Полярным кругом кажется никогда не дует.
Эти двое появились из темноты, ветра и снежной пороши, пересекли шоссе Северного воркутинского кольца в районе поселка Октябрьский со стороны Восточного РСУ и тут же вновь скрылись среди сугробов.
Шли, не замечая занесенных снегом тропинок, проваливаясь под наст по самые ремни унтов. Шли, не переговариваясь и словно не обращая внимания на мороз, поставляя ветру не требовательные к уюту, бородатые лица.
Было в этих двоих что-то не понятное, не городское, хотя одеты они были в привычные для заполярья куртки буровиков с поднятыми капюшонами, меховые унты, теплые рукавицы.
Тот, что впереди, в черной куртке с подкрылками на плечах, был явно сильней и шел быстрее.
Второй, в зеленой куртке и нерпичьих унтах не пытался догнать товарища. И хотя разрыв между ними постепенно увеличился до сотни метров, было очевидно, что идут они вместе.
Вместе.
Первый остановился у винного отдела гастронома, и стал не спеша вычищать снег из-под собачьего меха унтов. Делал он это основательно, не торопясь, словно это занятие играло заметную роль в обряде посещение магазина.
Но когда к дверям подошел второй, они вместе вошли в прокуренное помещение, так и не сказав друг другу ни слова.
В винном отделе гастронома на поселке Октябрьский было не так уж и много народу. Просто сам отдел был не велик, и некоторую суету могли создать всего несколько человек.
Двое вошедших так же молча осмотрели прилавок и полки за спиной продавщицы, слегка прищуривая глаза в электрическом свете.
Было в них что-то такое, что сразу забирало на себя внимание. И хотя с ними никто не поздоровался, казалось, их признали.
Они не стали занимать очередь.
Просто тот, который был одет в зеленую куртку, нерпичьи унты и шапку из росомахи вытащил из меховых своих внутренностей три мятых червонца, а второй, взяв деньги, двинулся к продавцу, не обращая внимания на остальных людей. Нет, он не наглел и не толкался – просто ни на кого не обращал внимания.
Только один человек попытался схватить его за руку, в которой были зажаты червонцы, протянутые продавцу.
– Ну, куда? Куда? – эта фраза была сказана джинсово-тулупным безусым парнем уже выпившим, но еще, наверняка, не имевшим трудового стажа.
Лишь два слова сказал ему в ответ человек в черной куртке, и все услышали, что голос у него хриплый, простуженный.
Цыц, малолетка, – без всякого ударения.
Потом он протянул деньги продавщице.
Того, кто был в зеленой куртке, звали Юрий Михайлович Ананьев. Когда-то он был доцентом юридического факультета Ленинградского государственного университета. Но неприятная история с аспиранткой потащила за собой хвост мелких и средних проблем. Вроде разбирательства о денежных поборах среди студентов и обвинения в использование государственных средств на строительство личного гаража. Дальнейшего Юрий Михайлович дожидаться не стал, и из города белых ночей уехал в Воркуту – город ночей не только очень белых, но и очень черных. Поработал там-сям и осел в тундре.В тундре.Промысловиком-одиночкой – деятелем в стране не то, чтобы запрещенным, но и не вполне разрешенным конституцией.Когда-то свела его легкая с бывшим кузнецом шахты Аяч-яга, полуалкоголиком, имевшим уже две статьи об увольнении по инициативе администрации и потому нигде нежданном Гришкой Вакулиным, которого сама судьба велела называть Вакулой.Вакулой называли человека в черной куртке.Денег они зарабатывали достаточно много, чтобы не быть жадными, а общего между ними было так мало, что делить им ничего не приходилось.Кроме временной судьбы. Впрочем, судьба это, вообще, явление временное.Если не превращается в явление постоянное…
– …Ну, рассказывай про своего деятеля, – Юрий Михайлович смотрел на Вакулу не-то улыбаясь, не-то усмехаясь. Они сидели в пустой и грязной столовке на окраине поселка Шахтерский, у въезда в Воркуту со стороны Северного кольца. – Я врать не буду, – пробормотал Вакула, ковыряя вилкой котлету.– А ты – соври, – усмехнулся Ананьев, По всему было видно, что история, которую собирался рассказать Вакула, не очень интересовала Юрия Михайловича.Вакула без всякого любопытства посмотрел на свою тарелку, немного подумал и начал:– Было это года четыре назад. Бичевал я тогда на пристани в Печоре. Однажды подошел ко мне человек, по виду не мелкий, и говорит:Нужно мне человек двадцать ребят.Я его спрашиваю:Бичей, что ли? – а он отвечает:– Нет больше бичей. Есть парни в лопнувших рубахах. Плачу наличными, – и протягивает мне, не поверишь, сотнягу. А я после шахты сотняг и не видел, – И чтоб к шести все были на пристани, и опохмеленные.Собрал я человек двадцать, и повез он нас вниз по Печере. Кормежка ничего была. И работа – ничего. Вагоны мы лесом грузили. Только потом менты налетели, и прокурор прикатил. Мы вагоны нагружали куда-то не туда, оказывается.Продержали нас месяц, да и отпустили.Перебрался я на товарняке в Инту, а там – опять он:Пойдем, говорит, Вакула, со мной. Я теперь начальник геологической партии.Только я не дурак. Мне сидеть не охота.– Да уж это точно, – толи с иронией, толи без, проговорил Юрий Михайлович, которого рассказ Вакулы постепенно заинтересовал, хотя он явно еще не думал о том, чем этот рассказ может закончиться, – Ну, а дальше?– Дальше вот, что. Он теперь здесь, в Воркуте в охотсоюзе работает. Ему шкуры сдать хорошо можно.– Ох, и влипнем мы с тобой, – вздохнул Юрий Михайлович, – Ну пошли…Куда?Искать друга парней в лопнувших рубашках.Че его искать… В охотсоюзе найдем.Знаешь, Вакула, что трудней всего искать в темной комнате?Знаю… Выключатель…
Через час Ананьев и Вакула с мешками в руках подошли к пятиэтажному дому в центре Воркуты, возле Дома шахтера. А еще через час они вышли уже без мешков, но, очевидно довольные. А заместитель председателя Воркутинского охотсоюза Давид Яковлевич Рабинович вынося на кухню две пустых бутылки из под коньяка и три рюмки даже не подумал о том, что сегодня вечером он «сделал» себе полторы тысячи рублей не выходя из дома и не сняв домашних тапочек.Судьба свела этих трех людей, каждому из которых предстояло сыграть свою роль в истории с бешеным волком, хотя, в момент их знакомства сама эта история находилась на стадии предисловия.Она пока протекала не в Воркуте, за Полярным кругом, а в Москве, недалеко от Садового кольца…
Когда Ананьев и Вакула уже выходили из кварты Заместителя председателя Воркутинского охотсоюза, Давид Яковлевич Рабинович, словно между всем, спросил: Долго вы еще по тундре бродить будете?Ананьев, задумавшись лишь на мгновенье, ответил:Пока в тундре будут деньги…
И уже на лестничной клетке, видя, что Вакула и Ананьев покачиваются, Давид Яковлевич спросил: – Доберетесь? А-то, может, у меня переночевать останетесь?На что Юрий Михайлович довольно твердо ответил:– Ерунда. Мы сейчас еще пару баб возьмем.После этих слов, Вакула сосредоточился только на мгновенье:– Не. Возьмем одну бабу и одну бутылку.– Почему, Вакула?– Кайф тот же, а обойдется дешевле…