По весне лед на северных реках не стаивает постепенно, делаясь тоньше и тоньше, а продолжает стоять до теплых ветров полутораметровой толщей. Лишь становится рыхлым, и ледоход начинается сразу по всей ширине реки.

По весне.

Когда оголодала вся полярная живность, а на холмах появляются первые проталины.

Все, что остается на зиму в тундре, не улетает, не убегает и не уползает туда, где теплей, по весне тянется к рекам. К рыбе, к пище, к солончакам по берегам рек.

Еще долго будет стоять лед на озерах, а реки вздыбятся, откроют мутную воду, и не скоро стихнет над ними треск ломающегося пака. Это уже будет настоящей весной…

Волки шли по следу песцов. Старый самец, волчиха и два молодых кейна. Голодные, нетерпеливые, измученные долгими, бесцельными переходами, подгоняемые голодом и надеждой.Шли, и когда силы начали оставлять их, по многим, только им одним известным признакам, почувствовали, что река близко.Это был конец их пути, и надежда на то, что их собственный конец еще далеко. Ведь на льду реки песцы остановятся обязательно, будут выгрызать вмерзшую в лед по осени рыбу, и тогда волки настигнут их.В солнечном свете, когда снег не заметает следы, в безветренную погоду у песца нет шансов при встрече с волком. Тявкающий визг, клацанье зубов – все решается в одно мгновенье, даже если волк промахнется с первого броска.По все увеличивающемуся перекрестью следов волки догадались, что песца на реке много.Это была жизнь. Это была судьба.Даже на олений след, пересекший путь волчьей стаи, хищники не обратили внимания. Только один молодой кейн на мгновенье замедлил бег, опустил и снова поднял морду по ветру, но, заметив, что стая продолжает свой бег, тут же бросился догонять сородичей.Зачем тратить силы, которых и так не много, на преследование, наверняка уже сбросившего массивные рога, и потому легкого, оленя, когда рядом полно пищи, запах которой остро щекочет ноздри.Несколько песцов волки заметили еще с высокого берега, а лед был исполосован ниточками следов.Голодные песцы утратили осторожность, и бросились в рассыпную лишь когда волки, обгоняя друг друга, стали прыгать в глубокий прибрежный снег; но те несколько мгновений, что волки потеряли, кувыркаясь в рыхлом снегу, подминая крошево, выбираясь на лед, уже не имели значения.Судьба волков была решена.

Старый волк провалился в снег по самую грудь, припал на передние лапы, погрузившись мордой в холодные мокрые комья и отстал от волчицы и кейнов, которые уже выбирались на лед. Потому, когда раздался сухой страшащий треск, он оказался ближе всех к берегу.Волк видел, как раскололся лед, как пришло в движение белое поле, казавшееся еще несколько вздохов назад таким устойчивым и твердым. Как поползли трещины туда, где волчица и один из кейнов уже приканчивали первого песца.Он инстинктивно, подчиняясь природному страху, страху известному еще предкам его предков, попятился, сделал прыжок в сторону. И тогда метровый лед под ним провалился, разойдясь между лап, и обдав его колючими ледяными брызгами.Когда волку удалось поднять морду над водой, все вокруг было в движении, и прямо на него наползала, дыбилась, казавшаяся огромной льдина.Волк вцепился передними лапами в ее острый неровный край и попытался выбраться на поверхность ледяной сопки. Но в это время, другая льдина, поменьше, столкнулась с большой льдиной, замыкая часть чистой воды как раз в том месте, где волк предпринимал свои отчаянные попытки.И тогда, к раздававшемуся вокруг старого волка грохоту, прибавился глухой внутренний треск.Треск ломающихся костей.Последнее, что увидел волк, погружаясь в воду, был ледяной смерч, стоявший над коловращением белесых глыб в том месте, где еще совсем недавно находилась волчица и молодые кейны.Анализировать волк не умел, да у него и не было на это времени…