История с бешеным волком началась задолго до рождения волка, названого в последствии бешеным, с событий, не имевших к волку не малейшего отношения. Если не считать того, что эти события имели само прямое отношение к волкам, которые взбесились.

У генерала Ивана Фронтова был отец генерал Иван Франтов. Старший, генерал Франтов, был Иваном Спиридоновичем, а младший – генерал Иван Фронтов – был старше своего отца. Он был генерал-полковником, и носил отличавшуюся от отцовской фамилию совсем не по той причине, по которой многие, тридцать девятого года рождения, дети генералов не только своей фамилии не носили, но даже не знали настоящего своего имени. Судьба генерала Ивана Ивановича Фронтова была такой же типичной и не типичной для своего времени, как судьбы его сверстников-генералов, не видевших войны, никогда не воевавших, и оттого, знавших про войну все.Полководцы бывают разными. Суворов, например, выиграл все сражения, но все войны проиграл, а Кутузов, все сражения проиграл, а все войны выиграл.Генерал-полковник Иван Иванович Фронтов не выигрывал ни войн, ни сражений, потому, что он их попросту не видел.Но ни одного сражения и ни одной войны он и не проиграл.Для многих генералов, отсутствие войн, это единственная возможность быть непобедимыми…

Все, что им положено было знать, судьбой и временем, которое тоже было их судьбой, они знали. Но только это.Такой же типичной и не типичной была судьба его отца-генерала, для которого судьба подготовила все войны, а время распорядилось тем, как эти войны затронули его судьбу.

Иван Спиридонович вступил в социал-демократическую партию большевиков в 1913 году, во время студенческих беспорядков в Варшаве. В том же году он был арестован, и вышел на свободу только в сентябре семнадцатого. Когда Первая мировая война уже почти закончилась для России. В гражданскую – дослужился до помкомполка. После войны окончил офицерские курсы, академию и стал командиром дивизии.И все было нормально, но фамилия командира корпуса была Столбарев.Столбарев проходил по делу Убаревича, Убаревич – по делу Тухачевского.Все пошли под расстрел, только Ивана Спиридоновича отправили в лагерь особого режима в Сусуманский район под Магадан.Для невинного, это была удача по тем временам. Неудачей было то, что его сын родился уже тогда, когда его отец находился в Тобольской пересылке.О рождении сына Ивану Спиридоновичу сообщил нагнавший его в Тобольске генерал Орлов, учившийся вместе с генералом Франтовым в академии, и проходивший уже не по делу маршала Тухачевского, а по делу маршала Блюхера.И таким серьезным было дело генерала Франтова, что не освободили его даже в июле сорок первого, когда и генералов и офицеров так не хватало, что, уже не зная, где их еще взять – стали набирать генералов по тюрьмам. Там их было предостаточно.Не освободили и не вернули в свою дивизию.Впрочем, к июлю сорок первого, дивизии, которой когда-то командовал генерал Франтов, уже не существовало.Полегла она вся в белорусских болотах.И последним разговором командира этой дивизии с прибывшим из ставки генералом Горбатовым был такой разговор:Почему вы не отступили, а остались в окопах? – спросил генерал.– Мы не отступим, – ответил усталый подполковник, а потом взглянул на десяток окружавших его солдат, добавил, – Хоть по одному немцу с собой на тот свет заберем. Но не отступим с нашей земли.Генерал Горбатов обнял подполковника и прошептал:– Спасибо, братцы. Если бы все были такими героями… – а потом спросил, – А где остальные силы дивизии?– А кто их знает. Танки вроде на мины попали. Артиллерия на марше разбита. А с остальными частями я в первый день связь потерял, – проговорил подполковник.– Да ты, мерзавец, дивизию угробил! Да я тебя под трибунал!– Воля ваша, товарищ генерал. Только я дивизией вторую неделю командую. А до этого я арифметику в школе преподавал. А те три комдива, что до меня были – сами знаете, где они сейчас. Мне начтыл по секрету рассказал. Так, что воля ваша, вы знаете, что мы делаем, мы знаем, что вы делаете, – видимо за две недели войны подполковник так устал, что уже не боялся не то, что немецких, но даже своих генералов.И тогда генерал Горбатов заплакал.Он знал, что делал этот подполковник – просто выполнял приказ генерала Жукова.И понимал генерал Горбатов, что Жуков ответных за свои ошибки всегда найдет. И ответ будет один – пуля в лоб или затылок.Так и вышло.В затылок.Жуков всегда легко находил виноватых в своих ошибках, а Красная Армия была такой огромной и могучей, что, в конце концов, победила бы даже имея двух Жуковых в Генштабе, и от расстрела трех или четырех десятков комдивов пострадать не могла.Газеты об этом не писали. Да и то – справедливости ради – гитлеровская армия уничтожила все-таки больше красных комдивов, выполнявших жуковские приказы, чем сам Жуков. Так, что и писать было нечего…

…А генералу Горбатову было больше нечего делать, кроме, как плакать. Потому, что происходило это все тогда, когда до победы было еще далеко.И победу еще не перепутали с войной, а, что такое война, генерал Горбатов не имел возможности не увидеть…

…И вышло так, что обошли свои пули генерала Франтова с обеих сторон. А судьба его была сгинуть в сусуманских лагерях, но и эту судьбу он обманул, хотя вроде и не обманывал никого. Вернулся домой в пятьдесят четвертом, постаревшим на много. С первой навигацией вернулся.Ни о Сталине, ни о лагерях он, ни с сыном, ни с женой никогда не разговаривал, и только в шестьдесят пятом, когда вступивший в партию сын-офицер разглагольствовал, размахивая вилкой на кухне: «Вы ничего не понимаете! Мы на историческом переломе! В мире идет третья Мировая война, только она не каждому видна!» – отец тихо попросил:– Расскажи, хоть как она выглядит.– Кто? – удивленно переспросил сын.– Третья мировая война. А-то я, хоть и генерал, а две первых мировых войны на каторге проваландался…

В том же шестьдесят пятом году у сына генерала Франтова родился сын, а несколькими годами позже, далеко за полярным кругом безымянная волчица принесла потомство. И среди ее помета был волчонок, которого в последствии люди назовут бешеным волком…