…Путь к дому – это путь к тем людям, на встречу с которыми ты имеешь право…

В суете Ярославского вокзала, Каверину показалось, что он был единственным человеком, которого не встречал никто. Так художник Андрей Каверин вернулся в Москву. Город не то, чтобы не верящий слезам, просто призывающий в пределы своей окружной дороги, людей, в большинстве своем, не собирающихся плакать.И потому, город, относящийся к слезам иногда соболезнующе, но чаще, с удивлением.

…Московский адрес Ильи Облинского Андрею дали в паспортном столе Воркутинского РОВД. Облинские жили на Кантемировской, в одной из пятиэтажек в глубине перекосячных дворов, метрах в двухстах от метро.И индивидуальная вещь – ноги сами привели Каверина к бывшему дому Ильи. Он не разу не спросил ни у кого о том, как найти нужный номер дома.Правда, о том, что у него с бывшими жилищами Облинского это случилось во второй раз, Андрей не подумал.На звонок вышла женщина красивая той красотой, которая не формируется временем, а той, что остается от него. Таким бывают женщины, которые утомлены умственным трудом, не связанным с трудовыми договорами – поэтессы или домохозяйки.– Вы оттуда, где был Илья? – сразу спросила женщина, и ее слова сделали всякое приветствие бессмысленным.– Да.– Я писала ему! Я писала и умоляла простить и вернуться.То, что Каверин вернулся оттуда, где умер ее муж, делало Андрея сопричастным, и он понял, что, оправдываясь перед ним, женщина оправдывалась перед памятью своего мужа.Я умоляла его простить.– Он наверняка простил вас, – проговорил Андрей нежестоко солидарничая с лицемерием. Понимая, что наверняка – он ничего не знает.Илья прислал мне только одно письмо, в котором была единственная фраза.Женщина протянула Андрею лист бумаги, и он прочел: «Реши сама.В каком случае ты отнесешься ко мне лучше: если я прощу тебя; или если я не прощу тебя никогда, при условии, что ни разу не дам тебе этого почувствовать?..»

«Измена не знает оттенков», – подумал Каверин. Потом подумал еще: «Измена оттенки знает…»