Каверин стоял у подъезда, когда капитан-порученец, с поспешностью отличающей прирожденных холуев от вынужденных центристов, бросился открывать дверцу машины перед генерал-полковником Фронтовым.

Увидев Андрея, Иван Иванович отстранил двереоткрывателя и остановился.

Несколько секунд оба мужчины молчали, потом Каверин, не глядя на генерала, проговорил:

– У вас новая машина. Теперь «Мерседес», – и Андрей, и генерал не обсуждали, а просто констатировали не очень значительный факт:

– Да. Выходит так.

– Это хорошо. Ведь ваш бывший «ЗиЛ» – это устаревшая модель.

– Раньше мне казалось, что мы с ним оба – устаревшие модели…

– Капитализм, Иван Иванович. – Какой же это капитализм? Капитализм, это когда им занимаются все, а когда пол страны не умеет себя прокормить – это не капитализм, а собрание оболтусов.Капитализм, это то, чем занимаются люди с не забитой глупостями головой…

– Вы на службу? – Нет. Мы с Ириной ждем ребенка, так, что нужно подумать о строительстве дачи.Участок у нас есть. Пора дом ставить.А-то – все служба.Москва – хороший город, если можно уехать на дачу…

– Строить-то белорусы будут? На Севере теперь все строят белорусы. – Зачем? Не фарисействуй. У меня ведь все строительные батальоны российской армии под рукой… – они говорили не о главном, но то, что они говорили, щадило их души.И именно это дало им возможность о главном заговорить:– Иван Иванович, вы хотите правду?– Ее хотят все. Только не многие знают, что с ней делать.– И что же с ней делать?– Уважать…

Потом генерал Фронтов сел в машину, но в тот момент, когда «Мерседес» уже мог бы тронуться, Иван Иванович услышал: – Простите меня за то, что я поддался ее силе. И знайте, что я никогда не воспользуюсь ее слабостью.Муж Ирины не сказал ничего. Лишь, прямо глядя в глаза Андрею, на мгновение коснулся ладонью козырька.

– Мне сообщили, что Алик мертв. Это сделал ты? – приоткрыв бронестекло, негромко спросил Иван Иванович. – Нет, – ответил Каверин.– А кто?«Волк», – хотел сказать Андрей, но почему-то произнес:Судьба…

Вечером Ирина позвонила Каверину: – Ты знаешь, что Плавский умер?– Знаю. Но я еще не был на его могиле.

– Я навещала Эдуарда Михайловича за два дня до смерти. Он просил передать тебе такие слова: «Будь лучше, чем эпоха, которая тебе достается…»

На утро художник Андрей Каверин зашел в церковь. Он долго молчал под распятьем, потом тихо, так, чтобы слышать могли только двое, он и тот, к кому он обращался, прошептал: Прости, Господи, за то, что я пока не сделал ничего великого.И спасибо тебе за то, что ты не создал меня человеком, не попытающимся это сделать…