В своем философизме, я, возможно, приближаюсь к классикам этой науки. Во всяком случае, мне не раз приходилось убеждаться в том, что я, как и отец диалектики, Гегель, ничего не понимаю в материализме, и, так же как основоположенник материализма Фейербах, совершенно не смыслю в диалектике…

– Есть две вещи, которые не перестают меня поражать, – сказал мне как-то Андрюша Каверин, подающий большие надежды художник, – Закат на реке теплым вечером и моральные принципы Маринки. Ну, что же, художнику нужно верить, даже тогда, когда он говорит правду…

…Я зашел в аптеку потому, что меня замучила бессонница. Такое со мной случается, когда я работаю слишком много или слишком мало. Первое происходит оттого, что совести не хватает моим заказчикам, второе – оттого, что мне. Зачем в аптеку зашла Маринка, менеджер по продажам в Художественном салоне-на-Киевской, я, честно говоря, так и не понял:– Да так, хотела посмотреть что-нибудь по женским делам. А-то муж не доволен.– Что-нибудь возбуждающее? – зачем-то спросил я.– Петр, ты что? Возбуждающее – мне? Успокаивающее.В твои годы, ты должен лучше знать женщин, – хотя она завершила свое удивление довольно спорным утверждением, мне пришлось ей открыть главную мужскую тайну:– Чем больше узнаешь женщин, тем меньше их знаешь…

– Ну и нашла что-нибудь? – спросил я. – Вообще-то нашла. Только у меня денег нет. Одолжи двести, – я так и не понял – это был завуалированный вопрос или откровенное указание к действию. И потому ответил:– На, – сказал я, чувствуя, что она легко заявляет свои права на все подряд.Возможно, женщинам давно уже так же глупо говорить о своем бесправии, как мужчинам – о своих правах…

– А художники, вообще, много получают? – спросила Маринка, глядя на деньги, полученные от меня. – Хватает……Чтобы обмыть гонорар…

– Хороший ты, Петя, человек. И денег тебе хватает. А у меня их никогда нет. Если бы я не была влюблена в Каверина, я бы обязательно в тебя влюбилась. Только Каверин влюблен в жену генерала, а ты – в журналистку Анастасию. Я не удивился ее осведомленности, хотя и несколько искаженной.Так, как все мы бродим по одному полю, то все про всех говорят, и все про всех слушают.О самой Маринке я слышал и то, что она не способна понять главного и вообще не умеет жить. То, что она отлично умеет делать и то, и другое, мне тоже приходилось слышать.А однажды мне сказали:– Маринка очень красивая, и просто претворяется, что глупая.– Это не тоска, – ответил я, – Тоска, когда кто-то притворяется, что он умный.– Почему?– Потому, что для того, чтобы притвориться глупым – нужно море ума.А для глупости и моря мало…

Потом я убедился в том, что Маринка не только красивая, но и умная, на столько, что может убедить любым способом. Просто ее ум доказывал преимущества разума, а красота – бессмысленность этих преимуществ…

– …Может, – спросил я, чтобы как-то остановить мыслеизлияния Маринки, – Может тебе денег одолжить? – Зачем? – удивилась она.– Ну, если ты такая бедная…– Петя, я не бедная, – перебила меня Маринка, – . Бедные те, кто думает, что деньги могут решить все проблемы…

– …Кстати, был со мной недавно такой случай: иду я как-то, никого не трогаю. Идей нет, денег, как ты уже догадался, тоже, – Маринка рассказывала толи мне не, толи самой себе: – Смотрю, у Каверина окна настежь.Ну, я и зашла.Каверин обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не любовница, а жена.Когда я уходила, он подарил мне картину.Пришла домой, говорю мужу: «Вот картину купила. Нужно Светке деньги отдать…»Муж обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не жена, а любовница.А потом говорит: «Вот тебе деньги. И поблагодари Светку…»Так и получилось. Ничего не было, а вышло, что: Каверин получил меня. Муж получил меня и картину. А я получила Каверина, мужа, картину и деньги.А еще говорят, что из ничего, ничего не выходит.– Ты сделала то, что пока не удалось человечеству.– Что? – удивилась Маринка, видимо впав во всеобщее заблуждение о том, что просвещенному человечеству удается все.– Опровергла Ломоносова…

Маринка посмотрела на меня чуть внимательнее, чем обычно, и в этой внимательности, как мне показалось, проскользнула ирония, а потом сказала: – Я еще и подтвердила Эйнштейна.– Ты это о чем? – спросил я, несколько озадаченный не столько возможным опровержением гения, сколько тем, что фамилия Эйнштейн Маринке оказалась знакомой.– Совместила пространство и время.– А это – как?– На даче у свекрови копала грядку от забора до одиннадцати часов…Шутка – так себе. С бородой, по крайней мере, с тех времен, когда у меня самого еще бороды не было. Новизна была в том, что в моем представлении о природе вещей Маринка и Эйнштейн раньше как-то не пересекались.

За разговорами, мы добрались до моего дома. Хотя я и не уверен в том, что изначально Маринка планировала оказаться именно в этом месте. – Зайдешь? – спросил я, – Перекусим. У меня есть сыр с плесенью. И за жизнь поговорим.Маринка отреагировала глубокомысленно:– А-то…

– …Межу прочим, ты, Петя, знаешь, что у древних римлян обед состоял из двух частей. Во время первой части, обедающие разговаривали. Потом поднимались с лежанок и делали хотя бы один шаг для улучшения пищеварения. А во время второй части обеда появлялись женщины для развлечений.– Ну и что? – посводничал я с историей, но Маринка опустила меня на асфальт:– То, что первая часть называлась симпозий, а вторая – оргий.Так, что от симпозиума до оргии всего один шаг……Маринка устроила мне настоящий праздник в координатах мироздания, даже с элементами баловства.Причем безкондомно:– Зачем он? Не надевай. Я тебе доверяю…

Никогда не думал о том, что презерватив может быть еще и мерой доверия. Впрочем, с иной стороны, совсем не плохо: доверяю средствам массовой информации на четыре презерватива, совмину – на восемь, а президенту на целую дюжину…

Потом она сказала: – Тот, кто думает, что секс существует только для продолжения человеческого рода – понятия не имеет, почему человеческий род так хочется продолжать…

– …Петь, а у тебя есть кто-нибудь еще? – Маринка одевалась очень прогрессивно, пританцовывая, но ее прогрессивное любопытство натолкнулось на мое консервативное лицемерие: – Никого… Кроме тебя.– Ты когда-нибудь будешь говорить только правду?– Если я буду говорить только правду, разве ты не сочтешь меня сумасшедшим?..

Уже уходя, Маринка повторила: – Хороший ты человек, Петя. Даже жаль, что я влюблена в Каверина…

Потом она ушла, легкая, как человек и как его утренний сон. Не как корабль или поезд, а как почтальон, приносивший из-за окоема доброе письмо.А я остался и задумался над вопросом:– Что же все-таки лучше?Когда женщина, находясь с тобой, думает о другом, или, находясь с другим, думает о тебе?..