Тот, кто перестает испытывать удовлетворение, начинает думать, что удовлетворение вообще не возможно…

…Олеся чувствовала себя все лучше и лучше. Каждое утро я приходил к ней и видел, как постепенно возвращалась розовость ее кожи, болезненный блеск газ сменялся здоровой улыбкой.Пусть немного грустной, но все-таки, здоровой.Я часто брал ее руки в свои и чувствовал.Чувствовал, как руки ее теплели.Олеся вставала, ходила по палате, а когда снег стал таять, мы начали понемногу выходить на один из балконов.Главное – у Олеси появились желания.И каждое ее желание становилось надеждой для меня.Надеждой на то, что когда-нибудь для меня найдется оправдание.Не оправдание – искупление…

…Не смотря на то, что золотую осень любили многие великие поэты – люди владеющие словом, как делом, не смотря на то, что осень на Руси всегда была временем всех праздников, свадеб, сытости, наконец – не осень, а весна олицетворяет возрождение. Юность.Может это происходит потому, что юность – это пастбище для целей.Мои друзья Григорий, Андрей и Петр приезжали в больницу почти ежедневно, иногда по одному, иногда – вдвоем, иногда – все трое.Но между собой мы больше молчали.Вернее – в основном, молчал я.Потому, что был виноват и перед ними.Каждый из них – очень порядочный человек, которому я без сомнения доверил бы все, включая и свое будущее.И они оказались именно такими, как обещали, а я – нет.Значит, мы перестали быть равными.

– …Вася, ты чем питаешься? – спросил у меня однажды Петр. Даже тем, что он поинтересовался моей жизнью, Петр оказался выше меня.

Дело в том, что все деньги, собранные на лечение Олеси, мы положили в банк «Авангард» на мой, совместный с Петром, счет. Это нужно было сделать из моей болезни, о которой совсем не думал – когда любишь другого человека, наверное, забываешь о себе.И Петр знал, что я не беру со счета ничего, кроме того, что тратилось на лечение Олеси.– Хлебом, – ответил я.– Перестань так экономить. Ешь нормально, – Петр сказал это очень просто, но я почувствовал, что такое друг.Он оказался настоящим другом – человеком, способным думать о тебе, даже тогда, когда ты сам о себе подумать не способен.

– Это деньги Олеси. – Это ваши деньги.– А есть ли что-нибудь, – подумал я, – Чего я единственный хозяин?И Петр, словно прочитав мои мысли, ответил:– Да.– Что? – спросил я, не слишком удивленный словом Петра.– Доля…

И все-таки, в основном, я молчал при своих друзьях. А с Олесей мы, естественно, разговаривали постоянно, обо всем.Кроме болезни.Хотя, однажды, она, глядя мне прямо в глаза, тихо сказала:– Болезнь – не такая уж большая неприятность.Если бы не боль твоих близких…

…Но постепенно я отметил, что большинство разговоров начиналось ее словами: «А помнишь?.. А знаешь, раньше…» – Почему ты все время вспоминаешь прошлое? – спросил я однажды, и услышал в ответ:– Потому, что пошлое – это все, что осталось у меня впереди.

После этих слов Олеси, я впервые сделал то, чего не делал даже в детстве – плакал ночью. Наверное, я достаточно повзрослел для такого поступка…