…Где начинаются проблемы, там начинается эпоха.

Где начинается решение этих проблем, там начинается искусство…

Времена, когда хождение на работу было простейшим способом ничего не делать, ушли в прошлое. А люди, порожденные этими временами, остались. И людям как-то не очень-то хотелось признаваться себе в этом.Плохо, когда обманывают народ.Еще хуже – когда народ обманывается сам.Хотя, еще вопрос – что полезнее: знать то, как есть или то, как должно быть?

Песню о том, что народ ограбили, исправно пропели, хором и соло со всех трибун, эстрад и подворотен. От центрального телевидения, со всеми его инфраструктурами, до провинциальных газет в два листочка дешевой бумаги – нежданно вышло так, что глупость оказалась такой же разнообразной, как и мудрость.

Осталась ложь о том, что когда-то была мечта о разнообразном равенстве. И за этой ложью, как-то потерялась правда о том, что тот, кто мечтает об экономическом равенстве – мечтает о нищете.

Оппозиция, за неимением позиции, говорила, что государство забросило экономику, не задумываясь над тем, что участие государства в экономике, уже давно, во всем мире, получило название – коррупция.

…Обойти стороной эту политическую меломанию, Петру не удалось, хотел он этого или не хотел – художник, какой бы он не был, человек общественный. Неприватизированный.Если, конечно, он сам не хочет, чтобы с ним сделали это…

– …Вот, вы, художник, значит должны ненавидеть банкиров… – разговор происходил на конференции, организованной газетой «Аргументы и факты», и свои аргументы и факты вывали все, кому не лень. В том числе, и член редакционного совета газеты «Правда».Для того, чтобы никто не усомнился в его партийной принадлежности пока он молчал, «правдист» прикрепил на лацкан пиджака октябрятский значок, что уже, само по себе, не давало повода ни в чем сомневаться.– …Нет, – спокойно сказал Петр, и тем прервал оратора.– Как – нет? – никто не любит, когда его прерывают.Особенно те, кто говорит то, что очевидно.Даже если – очевидно неправильно.– Как – нет?– Художник не должен ненавидеть банкиров.– А – что?– Художник должен от них независеть.

Оратор приостановил слова на мгновение, и, не найдя в этот срок аргументов, пустил в ход то, что аргументом не было, и, вообще, не имело к теме разговора никакого отношения: – Вы не можете не признать того, что когда мы строили коммунизм, мы были великой страной!Вы, что, не хотите жить в великой стране?!– Я хочу жить в нормальной стране.

– Но вы, по крайней мере, признаете, что раньше все принадлежало народу, а потом народ ограбили? – «призрак коммунизма» окончательно перешел от дискуссии с временем к дискуссии с Петром, причем говорил он не без гордости, как человек сделавшей некое, только ему доступное, открытие, и теперь делившийся им с непосвященными в таинства бытия. Но Петр не оценил оказанной ему чести: – Не признаю.– Почему?– Потому, что раньше все принадлежало не народу, а политбюро ЦК КПСС, а народ был просто наемником.И не всегда, кстати, добровольным, – пожал плечами Петр, а потом рассказал об этом Лене.

«Умный ты,» – подумала Лена, а на то, что Петр не пригласил ее на конференцию, она обиделась. Но не очень сильно, потому, что Петр принес ей ее любимые хризантемы.Белые.Круглоголовые.

Сильнее, она обиделась на Петра на утро потому, что ножи, которые Лена попросила художника поточить, так и остались ненаточенными…

…Под разговоры коррупция зрела. Зрела и упорядочивалась – это ведь ворам нужен бардак.Грабителям нужен порядок.

Коррупция – это готовность государственных органов позволять выкупать у себя форму законов и вид их исполнения. Гиперкоррупция – это требование государственных чиновников откупаться от себя.

Насчет нефти, золота, наркотиков, оружия, проституции – ерунда. Коррупция – оказалась самым выгодным бизнесом в России.

О борьбе с гиперкоррупцией говорили все, кому не лень. И на эту борьбу, власть не жалела слов.Но у власти выходило как-то так, что борьба эта – дело долгое, трудное, вроде как с монголо-татарским нашествием, рассчитанное лет на триста.Петр не спорил с этим, но когда думал о том, сколько времени нужно, чтобы при настоящем желание уничтожить гиперкоррупцию, то по его подсчетам получалось, что часа два, не больше.Надо просто понять – чей верхний коррупционный карман.

Впрочем, различные расхождения в оценках ситуации у власти и Пера случались регулярно, и постепенно Петр перестал обращать внимание на это. – В России всегда воровали, – говорила власть, используя классиков толи в подтверждение своих слов, толи в оправдание своих поступков. И Петр, вздыхая, приводил тех же классиков в оправдание России:– В России никогда дверей в хатах не запирали.

Однажды Петр рассказал Лене о том, как он разговаривал с депутатом. Депутат долго и вдохновенно, хотя и употребляя незамысловатые и не всегда верно применяемые слова – знакомство с властью, это еще и знакомство с косноязычием – говорил о продажности власти, о бесчестности чиновников, в том числе и избранных, и закончил бесхитростно:– Не поверите, Петр Александрович, я, можно сказать, единственный, кто еще сохранил порядочность в этом вертепе.Петр разочаровал депутата.Уверенного в том, что проверить нечестность можно, а честность приходиться принимать на веру.Он спросил депутата:– А какая у вас зарплата? – и депутат, повспоминав немного, полчаса, не больше, переменил выражение лица и ответил художнику:– Шестнадцать тысяч. Вы мне, надеюсь, поверите?– Не надейтесь, – грустно, но совершенно беззлобно, улыбнулся Петр, – Зарплата у вас девяносто три тысячи.Но вы этого даже не знаете.

Для порядочного человека, у депутата было слишком извилистое лицо, И Петр даже не спросил его: – Каким же нужно быть честным человеком в России, чтобы не интересоваться своей зарплатой в три тысячи евро?

– Да, молодой человек, мы, депутаты, должны заботиться о людях, – чисто по-депутатски, ни к селу, ни к городу, добавил «заботник». – Да, молодой человек, вы заботитесь о людях, – так же бессмысленно ответил ему Петр, – И, может быть к лучшему, что люди об этом не догадываются.

Заботиться о людях могут только те, кто живет так, как те, о ком заботятся заботящиеся. Там, где появляется право распоряжаться судьбой людей, заканчивается возможность заботиться о людях …

…А граждане, желающие чем-то заниматься, исправно потащили в управы всех мастей свои деньги. Будучи чиновником, хоть и не самого высокого уровня, тем более, работая в торговом отделе, Лена просто вынуждена была включиться в эту систему. А к тому времени, когда она пришла на работу в администрацию, это уже была система, кроме всего прочего, очень жесткая.Но, она не включилась.Получилось так, что система и Лена сосуществовали параллельно, не пересекаясь.И даже неприятностей из-за этого у нее не было.А могли быть.Хотя бы потому, что люди не совсем потеряли совесть, и совесть стала бы заедать тех, кто видел, что рядом кто-то не придается порокам, которым придаются все.Или многие.

Кому ж нужны живые укоры?

И могли бы те, кто брал взятки, уволить неберущую взяток Лену, за взяточничество. Или, за что-нибудь еще.Обвинение честного человека в нечестности – единственная возможность нечестных людей бороться с честностью.

Но и тут Лене повезло – коррупция, повязывающая всех коррупционеров, известная всем, очевидная, еще продолжала оставаться тайной. Такой постыдной тайной, что одна непричастность к ней, является предметом гордости.А еще ей повезло в том, что в ее жизни оказался Петр.

…Однажды Лене пришлось поехать на проверку вновь открывшегося магазина. Многозального здания построенного на месте деревянного сельпо в таком районе, где старое сельпо сменилось сельпо совсем иного уровня.И назывался этот уровень всем известным и никому непонятным именем несобственно собственным – Рублевка.Рублевка – это отдельный мир. Мир сверхбогачей, не имевших богатых родителей, но уже имевших детей, не знающих иной жизни, кроме богатства, хотя и не всегда понимающих то – откуда берутся деньги.Этот мир был окружен тайной не потому, что тайной являлось само его существование, а потому, что тайной было то, благодаря чему этот мир появился на свет.Там было все свое – свои поликлиники, магазины, школы, детские сады.А еще, на Рублевке была церковь – доказательство того, что Бога нет…

…Встретил Лену топ-менеджер магазина, молодой парень по имени Сергей, с топ-лицом и в ботинках из топ-кожи настоящего топ-крокодила. Улыбался, демонстрируя блестящие зубы, предъявлял документацию, он профессионально предупреждал все вопросы с вниманием, граничащим с искренностью – да и что менеджеру было беспокоиться: в структурах на Барвихе или все в полном порядке, или в таком непорядке, что это уже уровень не ниже заместителя Генерального прокурора.Так, что проверка прошла нормально, корректно, спокойно.И только тогда, когда Сергей уже провожал Лену к выходу, к нему подошла девушка в форменной одежде магазина, что-то прошептала своему начальнику, а потом протянула Лене две, очень аккуратно упакованные сумки.– Что там? – спросила Лена.– Все.И самого лучшего качества.Лена представила себе глаза Петра и тихо, но твердо сказала:– Не надо.– Почему, Елена Захаровна?– Знаешь, Сережа, я ведь от этих двух сумок лучше жить не стану.Мой муж – художник. Он вполне может купить мне баночку икры в субботу.А две банки я все равно не съем. Но, если я возьму эти сумки, он будет недоволен.Так, что и брать их мне не стоит.

Пока Лена говорила, лицо менеджера переставало быть «топ», а становилось обыкновенным человеческим лицом. Он внимательно слушал Лену, а потом сказал: – Неужели у вашего мужа, при таких взглядах, нет проблем в наше время.– Нет, – ответила Лена.– Может он просто не признается вам?– Дело не в этом, – Лена улыбнулась, и эта улыбка далась Лене легко и непринужденно:– Просто, любая проблема такова, какова точка зрения на нее.

– Вам повезло, Елена Захаровна, вы встретили человека, независящего от законов природы. – Нет, Сережа, это природе повезло – она оказалась не такой плохой, какой мы ее для себя придумали.

Уже за порогом магазина, менеджер вновь догнал Лену: – Елена Захаровна, подождите. Я вызвал для вас нашу машину.Незачем вам автолайн дожидаться…

…Когда старинная подруга, выросшая в депутаты, устраивала Лену в торговый отдел инспектором, начальник отдела сказал ей: – Не смотри на то, что зарплата маленькая – главное, что должность выгодная.Не переживай, на этой должности, ты без куска хлеба не останешься, – а потом добавил:– С маслом.Начальник отдела был генералом запаса.Он пришел из той выдающейся плеяды строевиков либо никогда не воевавших, и тем избавивших Советскую, а потом и Российскую армию от огромных потерь, либо воевавших плохо.И не избавивших.Плохое знание военного дела, давало им полное основание полагать, что с остальными задачами они справятся не хуже, и говорить незнакомой женщине: «Ты».Заканчивая разговор, начальник отдела сказал с некоей укоризой:– Торговля – это место, где очень серьезно работают.

Но получилось так, что в это же время, Лена повстречала художника Петра Габбеличева, рассказала ему о новой работе и зарплате, и тот сказал ей: – Не смотри, что зарплата маленькая – главное, чтобы работа тебе нравилась.Не переживай, на любой должности, я не дам тебе остаться без куска хлеба, – а потом добавил:– С маслом.Художник был действующим художником.Он пришел из той страдающей плеяды художников-алкоголиков, так и не принявших социализм, но не вступивших с ним в открытую борьбу, и тем избавивших и социализм, и себя от больших и маленьких неприятностей.Или не избавивших.Непонимание социализма, давало им полное основание полагать, что и еще чего-то, они понять не могут, и говорить дочкам своих знакомых женщин: «Вы».Заканчивая разговор, художник сказал:– Торговля – это место, где люди обмениваются желаниями.

Мысли Петра были конкурентоспособными.

«Как будто, в двух разных странах побывала», – подумала Лена, но сказала Петру не это: – Ты в армии, в каких войсках служил?– В ракетных, – ответил, несколько озадаченный вопросом Лены, Петр.– Наш начальник отдела тоже из ракетных войск, – проговорила Лена, и добавила:– Страна одна, а дети разные.

– Дети? – переспросил Петр, – Наверное, я тоже сын страны. Хотя я и не давал повода стране усыновлять меня.– Ты – отпрыск…

…Уже потом, через много лет, когда Лена выйдет замуж за Владимира, она столкнется с третьей страной, самой многочисленной и солидарной, хотя и необъединенной ничем, кроме общего мнения, не имеющего смысла. Эта, третья страна словами Владимира сказала ей:– Раз зарплата маленькая, и все берут – то и ты бери.Не переживай. Не оставаться же на твоей должности без куска хлеба, – а потом добавившей:– С маслом.Владимир пришел из той выдающейся плеяды людского большинства, выращенного при помощи идеологий и всеобщего среднего образования, системой, незнакомой с частной собственностью и с частной инициативой.Большинства, знающего мало, и, потому, уверенного в том, что оно понимает все. И тем, избавляющих себя от проблем.Или не избавляющих.А появление в его жизни такой женщины, как Лена, не подтянуло его, но, зато, подняло в собственных глазах.Заканчивая разговор, муж сказал:– Торговля – это место, где все воруют.

Владимир говорил уверенно. Не сомневаясь в своей правоте.Умные люди сомневаются.Дуракам всегда хватает ума.

Как всякий дурак, Владимир был честен. Если бы дураки лгали, о том, что они дураки, никто бы никогда не узнал.

Владимир говорил важно. Важность – афиша всех прохвостов.

По большому счету, это не было третьей страной – страна у всех россиян одна. Просто, у глупых своя галактика…

«…Все берут, то и ты – бери…» – так уж выходило, что о чем бы они не заговорили с Володей, оказывалось, что с Петром, они уже говорили об этом. Лена не помнила, по какому поводу сказала Петру:– Все так делают… – но ответ Петра, ей запомнился:– Лена, я не знаю – кто такие «все».Но знаю точно – «всех» никогда не бывает…

– …Ты, Володя, в армии в каких войсках служил? – спросила мужа Лена. – В ракетных, – гордо, словно он сам создал эти войска, ответил Владимир.Умение гордиться несвоими заслугами – последний признак людей, выращенных не своими усилиями:– Туда, кого попало, не пошлют, – добавил Владимир, и Лене пришлось сделать вид, что она относится ко всему так же, как муж.Иначе, ей пришлось бы делать вид, что она не понимает, что, постепенно, начинает относиться к никому…

…Петр постоянно был недоволен собой. Владимир не видел в себе недостатков.

Если б люди видели недостатки в себе – мир давно уже превратился бы в рай… …О взятках, они с Петром никогда не говорили, но Лена не брала взяток – если бы она сделала это, ей бы стало стыдно перед ним.Так, как случилось однажды…

…Администраторша рынка стройматериалов, молодившаяся женщина в годах, турецких брюликах и очках, обутых в толстую оправу так плотно, что за оправой не было видно глаз, уселась напротив Лены в самом конце рабочего дня, когда торговый отдел уже опустел от посетителей. Она выложили на Ленин стол целый ворох документов, собранных со всех торговых точек, расположенных на рынке.Лена знала эту уловку.Документы только разбирать по фамилиям ответственных за точки предпринимателей – и то, полчаса уйдет, и администраторша рынка рассчитывала на то, что Лена не станет копаться в бумажках в конце рабочего дня.Фокус дешевый, не стоящий серьезного внимания, но ухмылка администраторши рынка слегка вывела Лену из себя:– Вот, что, вы пойдите в коридор, разберите документы по предпринимателям и направлениям.– Каким направлениям?– Документы от санэпидемстанции, пожарного надзора и так далее.– Да, как же я успею?– А, как успею я? – Лена своими ясными и чистыми глазами смотрела на администраторшу рынка, как на мать, хоть и родную, но неразумную, не знающую, как поступить правильно с документами, которые оформляются каждые три месяца уже с десяток лет, – Может, вы нуждаетесь в разъяснениях по поводу того, как правильно собирать документы?– Нуждаюсь? – хоть и оторопело, но нагло взглянула на Лену администраторша.– А, вот об этом, вы сможете узнать, посмотрев образцы заполнения документов на стенде у лестницы, вначале коридора на нашем этаже.– А вы, что, сами не можете простыми русскими словами объяснить мне?– Могу, – вздохнула Лена, – Простыми русскими словами, которые, поверьте, я знаю.Только употребляю редко.– Так, что вам мешает?– Культурный слой…

– …Но… Тогда Лена понизила голос:– Дурочку из себя не стойте, – еще тише добавила, сверкнув глазами:– Пожалуйста…В этот момент, на столе у Лены оказались сто долларов.– Елена Захаровна, может вы мне, все-таки, поможете…– Конечно, помогу, – ответила Лена, кончиком шариковой авторучки отодвигая от себя купюру, – Как же не помочь человеку.Приходите с бумагами послезавтра…

…И на этом, рабочий день вполне мог бы закончится, но буквально на флажке, комнату инспекторов влетело ООО «Рыкуньян», торговавшее мороженой рыбой с лотков: – Леночка Захаровна, выручайте!– Что случилось? – улыбнулась Лена.– Сегодня машина с товаром пришла.– Так это же хорошо, – улыбнулась Лена.– Плохо. Мы просрочили лицензию, а освободился я только что.– Документы-то, у вас все собраны?– Все, Леночка Захаровна. Вы же нас знаете.– Знаю. Давайте документы. Вот ваша лицензия, – Лена быстро заполнила бланк, – Договоримся так.Сегодня рабочий день уже закончился.Документы я проверю в понедельник. Если что-нибудь окажется не так – я вас вызову.– Все так, а это – вам… – довольное ООО «Рыкуньян» исчезло, а на Ленином столе остался конверт.Когда Лена развернула его, из конверта выпала маленькая золотая иконка.

К ней отнеслись так же, как ко всем. Иногда это – оскорбление…

…Тот, кто первым взял взятку, наверное, решил чужую проблему. Тот, кто первым дал взятку, наверное, решил свою проблему.С тех пор, они оба создали проблему всему человечеству.

Как бы ни была плоха система, взятку всегда, вначале дают, а только потом берут. И начинают проклинать взяточничество.

А. может систему. При которой не давшему взятку, просто не дадут работать.