…Для того, чтобы трезво оценить свою неуверенность, нужно быть очень уверенным в себе человеком…

– …Ревнуешь? – прервал молчание Иван.

«Из двух любящих, один всегда раб», – почему-то подумалось Петру, но он не сказал этого другу. – Не ревнуют только те, у кого нет шанса быть обманутыми, – вздохнув и нелицемеря, ответил Петр, потом вздохнул еще раз:– Впрочем, я реализовал свой шанс полностью. Так, что это – уже и не ревность, вовсе, а старая, как могильный холм, тоска.И еще – игра.Игра, в которую я уже не хотел бы выиграть.– А, может, просто боишься начать новую партию?– Не боюсь.Только я больше не знаю правил.

– Ты не можешь ее забыть, – проговорил Иван, и Петр солгал другу: – Могу.

– Хочешь, я пойду за их столик, и приглашу ее сюда? – Не хочу, – ответил Петр.Если бы каждый мог разобраться в том, чего он хочет – возможно, люди хотели бы совсем иного.– Тогда, я пошел, – сказал Иван.– Почему?– Потому, что ты этого хочешь…

…Петр видел, как, улыбаясь, Иван склонился над столиком, за которым сидели две женщины, поцеловал им обеим руки и проговорил что-то. После этого, Лена встала, легким профессионально женским движением поправила юбку, и направилась к столику, за которым Петр остался в одиночестве.Это был ее поступок…

…Того, о чем, после этого, говорили Иван и Лика, он не мог слышать, и, глядя на Лену, даже не заметил того, что те заговорили друг с другом: – Надеюсь, они дообщаются до правды, – сказала Лика.– Я тоже надеюсь.– Хотя, – Лика перешла на улыбку, – От своей женщины правды добиться трудно.– Есть то, от чего добиться правды еще труднее, – вздохнул поэт.– От чего же?– От своей эпохи, например…

…Когда Лена села напротив Петра, они оба помолчали, и это молчание могло бы продолжаться столько, сколько ему было угодно потому, что каждому из них троих – Петра, Лены и молчания – было неизвестно, как это молчание прервать. А потом зазвонил мобильный телефон художника:– Петька, есть дело… – звонила журналистка Анастасия.– …Этот вопрос я решу, – ответил Петр, но его телефон зазвонил вновь:– Петр, есть дело… – звонила поэтесса Лариса Алова.– …И этот вопрос я решу тоже, – Петр повторился, но разговор с другими людьми, помог и ему, и Лене начать их собственный разговор.– Кто это? – спросила Лена.– Одна журналистка и одна поэтесса.– Журналистки, поэтессы – ты пользуешься вниманием.– Лена, меня всегда будут окружать красивые, умные, талантливые женщины.– Это твои любовницы?– Это женщины, делавшие меня счастливым.– Почему ты ни на одной из них не женился?– На это много причин, но, если ты не хочешь слышать лжи – не подобных задавай вопросов…

– …У тебя, за это время, было много женщин? – спросила Лена, и Петр не ответил ей, но подумал: «Женщина может заменить собой весь мир. Но, ни одна женщина не может заменить другую женщину…»

– Скажи, а легко найти свободную женщину? – Нет.Потому, что, если легко найти счастье на день или ночь, значит трудно найти его на всю жизнь…

– …Твои женщины… они хорошие? – Такие хорошие, что ни одна из них, никогда не легла бы с таким, как твой муж, в постель, – хотел ответить Петр, и промолчал. Но, Лена, словно угадав его мысли, прошептала:– Что же, мой муж никакой женщины не достоин?– Он недостоин тебя. Его уровень – это поломойка из соседнего подъезда.И, именно, ее место, ты, так гордо, заняла.– Ну, не так уж и гордо.– А разве, женщина должна занимать место, которое она занимает не гордо?..

– …Знаешь, здесь так душно. Пойдем отсюда, – проговорила Лена, не задумываясь о том, что она делает. И о том, к чему, это может привести.

Солнце, действительно, полудничало так активно, что начало испарять не только лужи, оставшиеся от ночного дождика, но и цвет листвы деревьев, превращая его из оливково кадмиевого на русской зеленой с ультрамариновым подмалевком, в желтую светлую охру с белилами, подмешанными в окись хрома. – Куда?– Можем пойти к тебе?– Можем.– Тогда, я только предупрежу Лику, – Лена достала свой мобильный, позвонила на соседний столик и через несколько секунд, услышала:– Смотрю на тебя, Ленка.Знаешь, какое у тебя лицо?– Какое?– Невинной девушки, собирающейся зачать ребенка, но не знающей – как это делается.– Знающей…

…Когда они оба входили в квартиру-мастерскую Петра, Лена спросила: – Сколько раз ты говорил себе, что хочешь, чтобы я вернулась?– Много… Но про себя.Но я говорил так тогда, когда это было не возможно.– Теперь возможно.– Теперь я этого говорю вслух…

– …Ты ругаешь меня за мой поступок? – А, разве, кто-нибудь тебя за него похвалил?И вообще – ты можешь себе представить человека, который этот твой поступок одобрил бы?..

– …Если ты, хоть немного уважаешь меня, ты должен уважать и мой выбор. – А я уважаю тебя тем, что презираю твой выбор…

– …Мне пришлось прожить с ним целых два года… – начала еще один вопрос Лена, но Петр остановил ее: – Проблема не в том, что ты пробыла с ним два года.Проблема в том, что ты пробыла с ним три дня…

– …О чем ты подумал, когда увидел меня за столиком? – О своем первом зубном враче.

– А когда я подошла – о чем ты подумал? – О том, что любимая женщина всегда идет со всех сторон.– Нелюбимая тоже.– Да.Только не всегда вовремя…

– …Расскажи мне обо мне, – тихо попросила Лена. – Лена, любовь к падшим, оступившимся может возвысить человека.Любовь к ничтожеству, превращает человека в ничто.Королева может переспать со своим шофером, но если королева начинает его боготворить – она теряет право быть королевой…

– …Я стала женой. – Брак уменьшает права, но увеличивает возможности.А у тебя, в том доме, ни прав, ни возможностей…

– …Что же мне теперь делать? – на Лениных глазах появились слезы – самое сильное оружие женщины. И самый сильный аргумент.Петр посмотрел на нее, и ничего не ответил.Лена была красивой.

Душа иногда лицемерит – тело всегда говорит правду.

Война между мужчиной и женщиной, как и всякая война, заканчивается бессмысленными переговорами. Или переходит в рукопашную…

…Когда Лена выходила из ванной – «В одних туфлях на высоких каблуках,» – отметил Петр, зазвонил ее мобильный, лежавший в сумочке: – Ты говоришь, что Владимир дурак, а ведь он мог меня выследить.Может быть, это звонит он.– Если бы он был не дурак – позвонил бы раньше.Через час после того, как женщина вошла в дом мужчины, звонить уже поздно.И глупо…

…Звонила Лика: – Слушай, Ленка, выручай!– Что случилось?– Прикинь. Головатов говорит, что художник может уложить тебя в постель в любой момент.Правда, он хам, конечно.– Кто хам – художник или Головатов?– Оба они хамы.– Ну и что?– Я поспорила с Головатовым, что это не так.Ты уж не подведи меня.– А на что поспорила?– Ни на что, потому, что он хам.Но ты, все равно, не дай мне проспорить.– Не могу.– Почему?– Потому, что ты проспориваешь сейчас…

…Петр посмотрел на обнаженную Лену, стоявшую на высоких каблуках, и сказал: – Каждый раз, когда я вижу тебя такой, я вспоминаю об одной вещи.– О какой?– О том, что я завидую.– Кому?– Себе…

…Через мгновение, они превратили ожидание – рассвет в прозе, в наслаждение – рассвет в стихах.

Иногда историю отношений мужчины и женщины, как и всякую историю, нужно оценивать не по эпохам, а по минутам.

А еще через полчаса, Петр узнал о себе всю правду: оказалось, что он – лучший на свете. – Вранье, конечно, – подумал художник, а потом улыбнулся, – Но приятное.

Ерунда, что лучше всех сочиняют хорошие поэты. Лучше всех сочиняют хорошие женщины…

– Кто я теперь? – прошептала Лена. – Ты – настоящая хорошая женщина, – тихо ответил Петр.– Кто ж его знает, какая женщина хорошая и, тем более, какая женщина настоящая?– Настоящая хорошая женщина – это женщина, с которой хорошо, а не плохо даже тогда, когда она настоящая, а не выдуманная…