…Вышло так, что после дамы с патриотизмом к нам зашла женщина со своей внучкой.

Они обе были такими милыми, что я улыбнулся.

Женщина улыбнулась в ответ и спросила:

– Что вы улыбаетесь?

Может, мы зашли не туда?

– Если вы пришли туда, где улыбаются, – ответил я, – значит, вы пришли правильно.

– Вот… Внучку вам привела, – проговорила женщина, продолжая улыбаться. При этом ее улыбка стала немного застенчивой. – Меня зовут Петр Александрович, – я посмотрел в любопытные глаза девочки, которая мне сразу понравилась, потом на своего президента:– А это – Лариса Павловна.Как видите, мы такие взрослые, что когда-то у наших детей скоро могут появиться свои дети.Так что, возможно, мы будем учиться друг у друга: вы у нас, а мы – у вас.Девочка обошла меня, подошла к Ларисе и, улыбаясь, но молча стала смотреть в ее глаза.Видимо, Лариса ей понравилась.И я понял, почему эта маленькая девочка сразу понравилась мне – нам с ребенком нравилось одно и то же.

– А мы будем рисовать? – заинтересовалась девочка. – Конечно, – улыбнулась Лариса, присаживаясь перед ребенком на корточки. – Тем более что дядя Петр – художник.Он у нас по рисункам – авторитет.– Амталитет, – повторила за моей поэтессой малышка и при этом внимательно посмотрела на меня.– Да.А кроме того, дядя Петр пишет книжки и поможет нам придумать историю о нас.– Понятно, – сказала девочка, продолжая внимательно смотреть на меня, о чем-то раздумывая при этом.И, подумав немного, поделилась с нами результатами своего обдумывания:– Понятно.Дядя Петр – два амталитета…

…Лариса взяла девочку за руки и сказала: – Пусть Петр Александрович поразговаривает с бабушкой, а мы с тобой поговорим о том, что тебе интересно.И когда они вышли, я предложил женщине сесть, а она сказала, продолжая улыбаться:– Интересно, о чем они будут говорить?Наверное, о чем-то серьезном? – И я ответил женщине:– Мой опыт подсказывает, что когда собираются деловые мужчины, они всегда говорят о своих дамах.Пусть сейчас наши дамы поговорят о своих делах.

– Петр Александрович, я к вам привела свою внучку, чтобы выяснить – какие у нее есть таланты? Чтобы не зарывать их в землю.– Иногда зарывание талантов в землю напоминает сеянье разумного, доброго вечного.Но, думаю, это – не ваш случай.Вы поступили правильно, приведя внучку к нам.

– На будущий год нам в школу, в подготовительный класс, – вздохнула женщина. – Там будут такие нагрузки. – Ничего страшного.Творчество не помеха никакому делу.– И все-таки…– Любое занятие творчеством в детстве – потом, независимо от того, чем будет заниматься человек, повзрослев, принесет свою пользу.

Я не успел договорить. Из коридора донесся какой-то визг. И когда мы с женщиной вышли из кабинета – увидели девочку и президента ползающими по ковру: При этом обе перекладывали какие-то штуковины, явно взятые Ларисой из театрального реквизита в кладовой:– Лиза, я тебе сказала, чтобы ты выбрала предметы, которыми пользуется писатель! А ты – все время ставишь на книжку яблоко!Это неправильно! Лизочка…– Да, тетя Ларисочка! Я собираю штуки для писателя, который пишет книжку о том, что яблоки вкусные! – Обе были так увлечены своим спором, что не обратили внимания на нас.

«Девочку зовут Лиза. Лариса это уже успела выяснить, а я, разговаривая с бабушкой, даже не спросил, как ее зовут», – подумал я, ощущая неловкость и оглядываясь на женщину. – Меня зовут Тамара, – словно поняв, о чем я подумал, просто сказала бабушка Лизы, и я так же просто ответил ей:– У вашей внучки таланты есть.Я взял Тамару под руку:– Пойдемте… Не будем им мешать.– Пойдемте. Петр Александрович.А знаете, я впервые встречаюсь с настоящим художником.– Все на свете когда-то бывает впервые, – разговаривать с Тамарой было комфортно. Притом что эта женщина вызывала мое доверие, явно не прикладывая к этому никаких заметных с виду усилий.– Времена меняются, – Тамара перестала улыбаться и теперь смотрела на меня серьезно:– Петр, у вас есть дети?– Да.– Вы не боитесь времени, которое им досталось?– Нет, не боюсь.Их время намного сложней, чем то время, которое досталось большей части моей жизни.Но их время намного интересней.– А вы уверены в том, что наши дети сумеют в нем сориентироваться?– Надеюсь.Ведь время – это всего лишь движение от того, что было, к тому, как есть.– Это и плохо, Петр.– Почему? – я внимательно посмотрел в глаза Тамары.– Потому, что времени надлежит быть движением от того, что было, к тому, как должно быть…

…Сколькие люди, встречавшиеся мне в этой жизни, при первом же упоминании о политике говорили: «Политика меня не интересует!» – не задумываясь демонстрируя то, что они безразличны к тому, в каком мире станут жить их дети. Думая, что они свободны от бессмысленной суеты, но показывая только одно – свою безмозговость.Тамара оказалась человеком, которому небезразлично не только то, в каком мире живут ее дети, но и то – в какой жизни будут жить ее внуки…– …По-моему, Петр, вы и Лариса Павловна любите людей, – бабушка маленькой Лизы смотрела на меня, и под ее серьезным, но при этом каким-то удивительно спокойным взглядом я не мог лицемерить:– Понимаете, Тамара, я не люблю человечества оптом.Просто потому, что понимаю, что люди очень разные.Я никогда не понимал, почему любовь к людям считается достоинством. Скорее – это просто неопытность.Но еще хуже, если это – лицемерие.Для того чтобы любить всех людей, нужно как минимум всех людей знать.А то, что я о людях знаю, скорее, заставляет меня относиться к людям с подозрением.Впрочем, я очень люблю своих друзей.– И еще вы любите Ларису Павловну, – тихо проговорила Тамара.– Откуда вы знаете, Тамара? У вас есть какой-то особый дар?– Петр, для того чтобы увидеть это, никакого особого дара не нужно.

– Петр, для умных людей любовь – серьезному делу не помеха, а помощь, – серьезно проговорила бабушка Лизы, и я неуклюже попробовал перевести ее слова в шутку. – А для глупых – разве иначе?– Для глупых – помеха все что угодно…

– …Видимо, вы очень нравственный человек, Петр, – сказала женщина, сидевшая напротив меня, после недлинного молчания. – Не знаю, Тамара. Наверное, нравственный тот, кто всегда поступает нравственно.А это мне не всегда удается.Впрочем, у меня есть оправдание: это не всегда удается и всем остальным людям, – мне не пришлось скрывать свой вздох.– Петр, тот, кто думает, что всегда поступает нравственно, просто не знает – как он на самом деле поступает.Нравственный человек не тот, кто всегда поступает нравственно, а тот, кто понимает – что нравственно, а что – нет…

…Удивительная вещь, в кресле передо мной сегодня сидела уже вторая женщина, и ее, как и первую, я встретил впервые. Они обе были приблизительно одного возраста, выросли в одно время, читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, говорили на одном языке, ходили по одним улицам, в конце концов. Но какими же разными были эти женщины: первая была неинтересна настолько, что с ней неинтересно было спорить, вторая – интересна настолько, что с ней интересно было соглашаться.

Первая, даже сидя в кресле, маршировала по словам. Не как мудрый военачальник, а как фельдфебель, которому доверили командовать армией.Вторая шла по мысли неспешной походкой, выбирая, где сделать шаг, а где остановиться.Не как человек, расхаживающий по родной улице, а как геолог по тайге, в которой предполагаются ценные залежи, но путь к ним пока не разведан и не очевиден.

Повстречав двух таких женщин за один день, начинаешь верить в то, что Земля действительно круглая. И у Земли есть полюса…

…Я молча думал об этом, но Тамара прервала мое молчание: – Прежде всего, Петр, нравственный человек тот, кто умеет отличать хорошее от плохого.Это просто.Если просто, конечно.– Да, Тамара. Наверное…И, наверное, я глупый.– Почему вы, Петр, считаете себя глупым?– Потому, что глупые ничего не понимают в жизни.– Вы не глупый, Петр.– Вы так думаете, Тамара? – довольно часто мне безразлично, что обо мне думают посторонние люди, но перед Тамарой мне не хотелось выглядеть глупцом.– Вы сказали: «…ничего не понимают в жизни…» – на самом деле, Петр, вам удалось найти единственное, что есть общего между глупыми и умными людьми.

– Петр, вы когда-нибудь лицемерили? – бабушка Лизы смотрела мне прямо в глаза. – Что же я, по-вашему, Тамара, вчера родился?Я уже давно живу на свете, и лицемерить мне приходилось не раз.– А многие гордо говорят о том, что никогда не лицемерят.– Возможно, это и есть – самые большие лицемеры на свете…

…Мы, наверное, еще поговорили бы с Тамарой, но дверь отворилась и на пороге, держась за руки, появились моя Лариса и Тамарина Лиза. Обе так радостно улыбались, что я не удержался:– Ну что, подружки, решили – как правильно поступить с яблоком?– Да, – довольно ответила за обеих Лиза.– Ну и как? – Мне действительно стало интересно – как два человека могут разрешить проблему, на решение которой у каждого из них был свой взгляд.

Вообще, то, как люди решают свои проблемы – важнейший вопрос человечества; и Лиза очень внимательно посмотрела на меня, наверное, размышляя – стоит ли делиться со мной опытом решения. И после некоторого раздумья, видимо, посчитав меня достойным ответа, сказала:– Дядя Петр, мы это яблоко съели……Когда Лизонька с бабушкой, уже у дверей, обо всем договорившись, прощались нами, и Лиза поцеловала Ларису в щеку, а мне очень серьезно протянула свою ладошку, Тамара сказала:– До свидания… А знаете, Петр, вы, художники и поэты, немного Колумбы, – я улыбнулся ей в ответ:– Колумбу было труднее, чем нам. За кетчупом ему пришлось отправиться в Индии, а нам – всего лишь в соседний маркет.

И уже совсем на пороге, в каком-то смысле на краю клуба современного творчества, Тамара остановилась и, прямо глядя мне в глаза, сказала: – Петр, вы и Лариса – люди, которым хочется верить.– Спасибо, Тамара.Только помните: верить – это самое простое, что могут люди, – проговорил я, улыбнувшись, и Тамара ответила, улыбнувшись тоже:– Если не ошибаешься, это – еще и самое разумное…