…Я вернулся в зал, где Лариса обсуждала что-то с кандидатом в депутаты.

Услышав мои шаги, они оба обернулись и посмотрели на меня.

При этом Лариса смотрела на меня с какой-то тревогой, а кандидат – с любопытством.

Я взглянул в глаза владельцу пивных заводов, и мне стало интересно – что он оправдает скорее: общественное доверие своей будущей партии или мое личное недоверие к нему?

– Скажите, – спросил я, присаживаясь рядом с ними, – у вас есть какая-нибудь собственная идеология? Первой реакцией владельца пивных заводов на мои слова было если не оцепенение, то по крайней мере удивление, и я понял, что с таким же успехом о собственной идеологии можно было спрашивать у пивной кружки.Но нашелся он довольно быстро.Хотя, как и многое сделанное быстро, вышло это у него невпопад:– Ну, знаете, время «измов» прошло, – кандидат в депутаты произнес эту несвою фразу тоном старого учителя, разговаривающего с первоклассником-второгодником, и мне ничего не осталось, как осведомиться:– А разве такое время когда-нибудь наступало?..

…Кандидат явно не ожидал того, что у меня найдется вопрос, на не его, казавшиеся ему очевидными и много раз повторенными не им без всякого смысла слова, и перевел разговор на более понятную ему тему – тему обещаний. А у меня появилась возможность узнать – о чем же они разговаривали с Ларисой во время моего отсутствия.При этом я обратил внимание на то, что начальник охраны встал у меня за спиной.Может, случайно, а может – на всякий случай…

– …Мы вот тут с Ларисой Павловной обсуждали то, как мы сможем организовать несколько концертов с участием наших бардов, поэтов, ну и… – владелец пивных заводов замялся, очевидно, не зная, кого бы еще призвать для участия в концертах. «Клоунов», – хотел подсказать ему я, но кандидат в депутаты нашел подходящее словосочетание сам:– Ну и всех остальных.– Это мы обязательно сделаем, – согласно кивнул головой я. – А вам нужно будет подумать о подключении пишущей прессы, а лучше телевидения.Потому что на белом свете что-то происходит только тогда, когда об этом говорят журналисты.– Это мы сделаем.И если все пройдет хорошо, обещаю вам, что после избрания, при первой же возможности, я поговорю о вас в комитете по культуре.Думаю, что я и сам захочу стать сторонником нашей культуры, – сказал кандидат, а потом многозначительно добавил:– Если вы постараетесь.Такая у меня будет работа.– Думаю, – ответил я ему на это, – что мы постараемся сделать вас «сторонником нашей культуры», даже если вы этого не захотите.Такое у нас будет хобби.

– Н-да, – видимо, наш гость уже усомнился в мере моей адекватности, и, не совсем понимая, как вести себя со мной дальше, прибавил: – Вы же умный человек.– Не знаю, – сказал я, перед тем, как замолчать. – Во всяком случае, дураки меня не раз в дураки записывали.

– Ой, художники, – вздохнул кандидат в депутаты. И сделал это как-то покровительственно. – Вот только не надо меня учить. Собственно, мы с Ларисой и не собирались его ничему учить.И вряд ли смогли бы это сделать.Просто хотели поделиться тем, что считаем важным.Но после слов, сказанных владельцем пивных заводов, мне вполне могло бы прийти в голову, что это – совершенно бессмысленно.Люди, которым учиться уже не надо, это люди, которым учиться бесполезно…

– …Ну а теперь давайте поговорим о самом главном, – дальнейшее молчание могло превратиться в пустую трату времени, и мне стало пора что-то говорить. А Лариса поднялась со стула и вернулась на табуреточку у рояля, оставляя меня с кандидатом в депутаты один на один. – О чем?– О том, зачем вы пришли к нам.

– И что вы хотите мне сказать? – кандидату, наверное, показалось, что все главные вопросы он уже решил с Ларисой. Но мне пришлось его разочаровать: – Я хочу сказать, что помочь мы вам можем…

– …Только давайте сразу договоримся: никакой экстраваганщины! – по его выражению лица, можно было предположить, что от меня он ожидает как минимум предложения подложить бомбу под Кремль: – Имейте в виду – я должен буду подчиняться партийной дисциплине.– Я это знаю, – ответил я.– Вот, скажем, наша партия, очевидно, будет поддерживать увеличение налогов и повышение пенсионного возраста.Да и вы сами понимаете, что это правильно.– Не понимаю.– Государству придется повышать налоги, потому что ему нужны деньги на те дела, которые оно собирается делать.Вы, по крайней мере, с этим согласны?– Нет.– Но ведь государству нужны деньги.Значит, надо повышать налоги.– Для того чтобы у государства были деньги, нужно не налоги повышать, а увеличивать налогообразующую базу.– Это – как?– Создавать условия для бизнеса.Создавать условия для того, чтобы бизнесом в России было заниматься удобно, а главное, легко.То есть для того, чтобы бизнесом занималось больше людей.И большее число людей могло реализовывать свою инициативу.А значит, большее число людей получало бы прибыль.Налоги приносят пользу государству, если это налоги с прибыли, получаемой людьми, а не с зарплаты, которую платит само же государство.

Если сейчас для того, чтобы организовать свой бизнес, а значит, платить государству налоги, человек должен платить государственным чиновникам взятки, государство останется без налогов. И без человека.

– Вы так думаете? – Так думаю не я, а весь цивилизованный мир…

…Впрочем, сейчас мне не хотелось говорить об экономике, хотя один наш разговор с моим другом Васей Никитиным, я вспомнил: – Да он глупый, как футболист, – сказал я, сейчас не вспомню о ком и по какому поводу. И Василий усмехнулся ему в ответ:– Тот, кто говорит о глупости футболистов, просто не знаком с нашими экономистами…

– …Но сейчас я хотел бы поговорить с вами о другом, – сказал я. – Ну, давайте, – ответил мне кандидат в депутаты, явно ожидая от меня какого-то подвоха.И это было видно по напряженному выражению, появившемуся на его лице:– Только помните, что я иду в политическую партию.– Ну что ж.Мы постараемся сделать так, чтобы в эту партию вам было с чем прийти…

…Я не собирался агитировать за партию. Я хотел дать возможность его партии сказать что-то разумное.И вразумительное.

Впрочем, похоже, до всего этого было еще очень далеко…

– …Петр, а вы, похоже, не очень любите основу всякой власти – чиновников России? – спросил наш гость, хитро глядя мне в лицо. И по его лицу я понял, что он ожидает – каким образом я стану выкручиваться, в поисках ответа на его вопрос: – А как же – патриотизм?Я мог бы ничего не говорить в ответ, хотя бы потому, что второй день передо мной размахивали патриотизмом, как торбой, расписанной неумелой рукой.Но я ответил, не утверждая, а предлагая подумать не над ответом, а над вопросом:– Возможно, чиновники сами привели к тому, что люди, любящие Россию, вынуждены не любить чиновников.

Так уж получилось, что мы жили в стране, в которой о любви к чиновничеству можно было и не говорить. Лично я вполне удовлетворился чиновниками, которых я бы не презирал.

– Да, и вообще, – добавил я, видя, что мой собеседник примолчал, и пробуя перевести разговор в шутку, – безразличная к народу власть сделала народ безразличным к себе. А любовь к власти – стала беспробудной.

– Похоже, что вы хотите, чтобы власть работала не на страну, а на вас? – наш гость решил, что его подозрение в моей личной заинтересованности будет серьезным аргументом. И не ошибся, потому что я согласился с ним.Хотя, боюсь, он этого не понял:– Если власть мешает мне, законопослушному гражданину, быть законопослушным, то мне остается только одно – задуматься о том, на кого же она работает?

– А вы думаете, что все так уж, поголовно, не любят чиновников? – Честно говоря, я не думаю, что люди не любят чиновников.Я думаю, что люди чиновников ненавидят.

– Это почему это? – Да не почему.Просто мы живем при таких чиновниках, при которых порядочному человеку жить трудно.

– Но чиновничество – основа руководства развитием страны! – в ответ на эти слова владельца пивных заводов я промолчал, потому что не понимал, как можно руководить развитием. Как не представлял – каким образом можно руководить ростом ребенка. Но видел чахоточный российский бизнес, задыхавшийся и кашлявший в объятиях чиновников.

– Всем-то вы недовольны, – усмехнулся кандидат в депутаты, и я рассказал ему о самом большом открытии, которое сделало человечество: – Люди имеют право быть недовольными.

– Вы, Петр, имеете в виду – коррупцию? – Да. И ее – прежде всего.– Ну, дорогой мой, коррупция существует везде.Поверьте – это всемирное явление, – владелец пивных заводов повторял расхожие слова о коррупции.Но я прекрасно понимал, что самый подлый разговор о коррупции в России это разговор о том, что коррупция есть везде.

И все-таки нашему гостю удалось меня удивить. – Коррупция – всеобща, и не имеет имени.– Да? – искренне изумился я. – А мне почему-то казалось, что коррупция всегда имеет не только имя, но и фамилию…

– …Ну, знаете, – кандидат в депутаты изобразил на своем лице неудовлетворение от моего очевидного непонимания ситуации. Похоже, я неумышленно попал в сферу, в которой чиновники, даже потенциальные, научились защищаться, делая это так же, как и еще очень многое – сваливая свою вину на недостойное их человечество.Вообще-то, это свойство не только чиновников, а всех прохвостов.И тех, кто готов прохвостом стать:– Чиновничество – это срез нашей страны.Каков народ – такие и чиновники.Иначе и быть не может.

И уже в который раз мне пришлось заниматься тем, чем заниматься мне совсем не хотелось – защищать своих современников: – Может, – ответил я тихо. – Больше того – должно быть.Во всем мире на государственную службу люди строго отбираются по своим деловым, а главное – нравственным качествам.И никто не будет терпеть в кресле чиновника, человека, занимающегося прежде всего тем, что набивает карманы.Свои и своих начальников.Во всяком случае, никто не станет признавать это нормальным, и сваливать преступления чиновников на народ.

– Так, по-вашему, стоит повыкидывать ворующих чиновников из кресел, и все изменится? Все станут порядочными? – усмехнулся кандидат. И я опять ответил ему тихо.Не оттого, что боялся говорить громко, а потому, что сказанное мной не нуждалось в восклицательных знаках:– Порядочными чиновники в креслах будут тогда, когда порядочными будут люди в креслах повыше…

…Впрочем, все это были разговоры ни о чем, во всяком случае, не о том, о чем я собирался говорить с человеком, решившим пойти в политику, но явно не знавшим с чего начать. И хотя он еще немного попустословил первоканальным телевизионным дикторством:– Мы хотим жить в великой стране, а для этого нам необходимо создать сильное государство, потому что государство – это все, – но я остановил его.Не то чтобы мне не захотелось его слушать.Просто за его словами не было ничего, кроме шаманских заклинаний, напоминающих трескотню попугая, не задумывающегося о смысле произносимых слов, а просто подчиняющегося бессмысленному ритуалу.Я просто поставил точку:– Сомневаюсь в том, что такая страна будет великой.

Эту точку я поставил очень легко. Так как разговаривать с кандидатом мне стало не только просто, но и приятно. Любое дело может быть приятным, если понимаешь, что можешь бросить его в любую минуту.

А наш гость сорвался только один раз, да и то как-то вяло, без вдохновения в голосе: – Петр, ну если вам так не нравится в России, так может, вам нужно уехать в какую-нибудь другую страну.И всем будет лучше, – и в ответ на его слова я не сказал ничего.Просто потому, что если кому-то кажется, что стране будет лучше от того, что ее станут покидать художники – значит, для страны будет лучше, если ее покинут те, кто так думает.

И хотя перед тем, как заговорить о главном, я еще поотвечал на его реплики: – Давайте только о реальном, о микроэкономике, так сказать, а не о какой-нибудь высокой… – он секунду поподбирал слово, – …макроэкономике.– Не волнуйтесь.То, чем я занимаюсь – это и есть «микроэкономика».А макроэкономика – это то, чем не занимается правительство.

– Только давайте о серьезном. О главном.А то знаю я вас – художников.– Можете не переживать.В век быстроустаревающих, недолговечных товаров художники занимаются тем, что должно пережить не только их, но и их эпоху, – успокоил кандидата я…

…Во взаимоотношениях власти и культуры для меня не было ничего особенно сложного: власть хуже своего народа, культура – лучше. Власть может обходиться без художников, но и художники могут обходиться без власти.Власть может сломать художника, а художник – едва ли.Власть – сила, художник – духовность.И гармония в стране наступает не тогда, когда художники опускаются до уровня власти, а когда власть поднимается до уровня творчества.А то, что на моей Родине хорошо заниматься делом только до тех пор, пока с родиной не сталкиваешься – это не моя, а наша с Родиной общая проблема…

…После этого вполне можно было переходить к серьезным вещам, но кандидат еще раз продемонстрировал себя: – Кстати, а сколько будут стоить ваши предложения?Я ничего не ответил, но как-то вышло, что на ум сразу пришло: «Удивительно, но сейчас почему-то самая сложная фигура в политике становится удивительно простой, как только дело касается денег».

И на этом преамбула завершилась. А я отправился на реальную территорию политики, которая до сих пор по большому счету существовала за околицей моей жизни.Как и жизни большинства россиян…